Платье невесты

Лена Сокол, 2019

Работа в престижном свадебном салоне – что может быть увлекательнее для юной девушки? Радуешь других, а самой слышится заветный «Мендельсон» и шумные поздравления. Вот только жених Марусе попался мало того, что нерешительный, ещё и «глубоко женатый». А как же мечты о простом женском счастье, неужели им не суждено сбыться? Все изменится, когда она получит неожиданное предложение от своего босса и случайно узнает его тайну.

3

Он привел ее в свою старенькую, доставшуюся еще от бабушки, двушку с высокими потолками и скрипучими потертыми паркетными полами. Квартира располагалась на шестом этаже и имела собственный выход на огражденную кривой кованой решеткой крышу. Туда Ян на лето перебирался из своей комнаты вместе со всем художественным скарбом: мольбертом, красками, зонтом и ржавой раскладушкой. Рисовал, пьянствовал, соблазнял натурщиц.

Для Маруси он отвел вторую спальню, которую использовал как склад, или попросту — как свалку. Вообще, вся его квартира мало напоминала жилище обычного человека. Это была студия, в которой время от времени собирался цвет богемы и местные фрики. Разуваться в этом царстве искусства принято не было, осуществлять любые виды уборки тоже.

Но девушке там понравилось. Из окна шикарный вид на храм, на горизонте живописные загогулины вымощенных камнем улиц, всюду разноцветные крыши, залитые солнцем, и нескончаемый щебет птиц, уютно вписывающийся в шум машин. А главное — ей было, где ночевать, хотя бы первое время. И можно было не спеша производить поиски работы.

Коварный план Зварского по быстрому взятию Маруси штурмом с треском провалился. Она не повелась ни на его наглые зеленые глазищи, ни на крепкие ягодицы, которые мужчина выставлял напоказ, щеголяя от ванной к кухне в чем мать родила, ни богатая растительность на его сильной груди. Все это девушку, конечно же, впечатлило, но не настолько, чтобы с головой нырнуть в жадные объятия любвеобильного художника.

И тот целых две недели, что было на него совсем не похоже, изнывал от невыносимой тоски. Приглашал ее прогуляться вместе, зазывал попозировать, даже разрешил прибраться и вымыть у себя полы, но контакт дальше приятельских отношений никак не шел. Тогда Зварский пошел на кардинальные меры — предложил Марусе с ним выпить.

И даже повод был выбран подходящий: творческая хандра. Так называемый неписец.

— Вот стою у чистого листа и ничего не вижу. Ничего. Я пуст. — Трагически произнес мужчина, разливая коньяк по рюмкам. — Мы с тобой в одной лодке: оба еще не нашли своего пути. Но у тебя вся жизнь впереди, а я безнадежен…

— Нет же! — Бросилась разубеждать его Маруся, лавируя между полотен, сложенных вдоль стен. — Посмотри, это гениально. Какие цвета, какие формы!

— Передо мной словно барьер. — Пожимал плечами Ян, подливая ей еще. — Эти модели… Они все серые… Одинаковые какие-то. Мне нужна муза. Разве что ты могла бы…

— Но я…

— Посмотри на эти плечи. — Опрокинув рюмку, он потянулся и грубой ладонью провел по ее нежной коже на ключице, затем осторожно скользнул к предплечью и вздохнул: — Я хотел бы его нарисовать. Просто плечо. — Медленно пальцами вверх обратно. — И шею. Этот лебединый изгиб. Он прекрасен. Не двигайся. — Зварский притащил с крыши мольберт, установил на него чистый лист, схватил грифельный карандаш. — Не шевелись, Мария. Только так. Четкие линии. Изящные, рваные, живые.

Девушка сидела, боясь вдохнуть и выдохнуть. Она залюбовалась блеском в его глазах, его дикой увлеченностью, его мягкими каштановыми волосами, упавшими на напряженное лицо. Коньяк согрел желудок и разлился неожиданным горячим теплом по венам, забирая ненужную стеснительность. И когда Ян подошел, чтобы поправить ворот ее хлопковой туники, она не возражала, чтобы он сдвинул ее ниже, оголив второе плечо и нежное кружево бюстгальтера.

Через полчаса ее тело было обнажено на половину и горело под безумным взглядом талантливого мастера. Еще через полчаса руками этого же мастера оно было обнажено уже полностью. Коньяк, тугие бицепсы и природное обаяние Зварского взяли верх над неприступной скромностью Маруси, до сих пор не знавшей настоящей мужской ласки и вкуса искушенной страсти.

Он приподнял ее на руки, словно пушинку, отнес к дивану и положил прямо на старые газеты, смятые проспекты и пожелтевшие наброски. Девушка дрожала от его прикосновений, но настойчивый поцелуй снял все ненужное напряжение. Ян Зварский был опытным любовником и знал, на какие кнопочки нужно нажимать, чтобы женское тело заиграло в его умелых руках, словно роскошный рояль. Он отстранился и опустился ниже, заставив Марусю поволноваться. Она смотрела на него, кусая разгоряченные губы, будто наблюдала за реакцией на собственную наготу.

По коже бежали мурашки. Девушка видела, как потемнел взгляд Яна, когда он опустился ей между ног. Попыталась притянуть его обратно, но мужчина решительно убрал ее руку. А затем прикоснулся к ней там. И от неожиданно приятных ощущений Маруся шумно вдохнула и выгнула спину. Решила не сопротивляться. Довериться. Захлебываясь от ощущений, она не переставала удивляться, почему его язык был таким прохладным, если они вместе пили коньяк, от которого должно было стать теплее.

Но у Зварского были свои секреты. Ни одна женщина еще не уходила от него неудовлетворенной. Вот и с Марусей он управлялся проворно, точно зная, когда нужно ускориться, а где немного притормозить. И девушка больше себя не сдерживала: извивалась, приближая к нему разведенные ноги, мяла лихорадочными пальцами шуршащие под ней наброски и тяжело дышала. Наконец, почувствовав, как ее тело сводит сладкой судорогой, Ян прижался к ней лицом и до боли впился пальцами в бедра. Она вскрикнула, изогнувшись от яркой вспышки, и упала влажной от пота спиной на бумаги, служившие им простынями.

Но Зварский не закончил. Он любил удивлять. А, поняв, что перед ним совсем не опытная и весьма зажатая юная любовница, счел своим долгом, как следует, познакомить ее с миром чувственных удовольствий. Мужчина быстро скинул с себя остатки одежды, помог Марусе перевернуться, приблизился к ней вплотную и медленно вошел.

С губ Маруси сорвался громкий стон. Она поняла, что секс с Ваней был не только ошибкой, он и сексом-то не был вовсе. А вот Зварский умел прислушиваться к партнерше, чувствовал, как и когда ее нужно дополнительно стимулировать или когда это не нужно вовсе. Он положил руку на поясницу девушки и заставил двигаться в определенном рваном ритме. То притягивал, то отпускал, то задерживался в ней надолго, позволяя прочувствовать себя каждой мышцей изнутри, то двигался так быстро, что ее неумолимо скрутило от нахлынувших волн удовольствия.

А через пару минут отдыха он продолжил начатое. Нависая над ней сверху, проникая сначала не на всю глубину и медленно, с большим количеством поцелуев — как бывает только по любви. А потом яростно, глубоко и быстро, выбивая из нее оглушающие стоны. Ян Зварский отдавал себя всего, ему хотелось поразить провинциальную красотку. И даже когда сдерживался уже из последних сил, он не давал себе возможности немного передохнуть, плавно перенося ее из предыдущего пика страсти сразу в следующий.

Этой ночью они не спали. Когда стало светать, усталые и измотанные уснули на полу, развалившись на нечаянно сорванной с гардины выцветшей шторе и укрывшись старым пальто художника. А, проснувшись в обед, Маруся обнаружила Яна абсолютно голым, пьяным, с сигаретой в зубах, рисующим ее обнаженное тело. Она смотрела на его расширенные зрачки, на дикий, одержимый взгляд, на совершенное тело и понимала, что неумолимо влюбляется.

Так у Зварского появилась муза.