Я – не он

Лена Серова (2024)

2103 год, современный мир без войн и конфликтов, человечество достигло своего апогея. Нет границ, нет государств, но есть единое правительство. Утопия или реальность? Давиду не так давно исполнилось 18 лет, а значит ему предстоит процесс инициализации, после которого он узнает свое профессиональное предназначение в этом мире. Что может быть лучше, не так ли? Вот только интуиция Давида редко подводила, и сейчас она подсказывает ему, что доверять машине в выборе, определяющем всю будущую жизнь, не стоит. Но чем же грозит стандартный в современном мире тест нашему главному герою, и на какие последствия он обрекает свое существование? И так ли безобидна инициализация, как ее видит весь мир?

Глава 1. Инициализация.

— Мне кажется, я не готов.

— Давид, тебе нечего бояться. Когда мы с отцом были в твоем возрасте, у нас не было возможности пройти инициализацию, и весь груз ответственности за сделанный выбор профессии ложился на хрупкие плечи восемнадцатилетнего подростка. Ваше поколение совершенно не ценит данного им блага.

— Мам, но инициализация же не обязательна, я сам хочу сделать выбор. Я сам хочу решать, кем мне быть.

Когда мама хотела ответить и уже более настойчиво убедить в своей правоте, в комнату вошел отец, на ее лице так и остался отпечаток недосказанности. Мне всегда казалось, что папа острее понимает меня и мои желания, но в этом споре он был на стороне мамы:

— Тебя никто не обязывает соглашаться с итогами инициализации, но это не плохой вариант помощи, чтобы определиться и понять, к чему больше у тебя лежат способности.

— Спасибо, папа, вот так друзей и теряют, — моя ироничная интонация не прошла мимо маминых ушей, она вздохнула, и, не продолжая эту полемику, положила мне на кровать заранее приготовленный костюм и вышла из комнаты.

— Я бы все отдал, чтобы в мои восемнадцать лет мне кто-нибудь сообщил, кем мне быть и чем зарабатывать на жизнь, — папа аккуратно сел на край кровати.

— У тебя хорошая и прибыльная профессия, ты сам решил стать инженером без каких-то подсказок, — мне очень тяжело было вставать с кровати, и дело не в том, что я не выспался, а в том, что меня не покидало ощущение безысходности.

— Ты недооцениваешь значимость инициализации… — папа хотел еще что-то добавить, но я перебил его.

— А по-моему, все эту значимость переоценивают, какой-то там алгоритм решает за меня, кем мне быть и чем заниматься, разве наличие выбора не главный принцип демократии?

— Тебя никто и ни к чему не принуждает, но будет лучше, если ты ближе узнаешь себя и свое предназначение.

— Я знаю свое предназначение, я хочу рисовать.

— Если ты так уверен, то тебе нечего переживать, алгоритм определит это и данный вопрос перестанет быть открытым, но…

— Но…?

–…я думаю, все дело в том, что ты сам не уверен, хочешь ли ты связывать свою жизнь с рисованием, и боишься, что инициализация покажет это, — видимо папа устал переубеждать меня, поэтому он вышел, не дав мне возможности ответить. А может, он просто знал, что мне нечего ему ответить, ведь я действительно боюсь, что алгоритм определит другую направленность моих способностей, и с живописью придется завязать.

Не смотря на то, что все в восторге от возможности инициализировать себя, я всегда считал, что это лишает нас права выбора. Моя одноклассница Майя прошла инициализацию несколько месяцев назад, человек хотел стать доктором, а в один момент поменял свой профессиональный ориентир, и теперь все деньги ее семьи направлены на репетиторов по математике, потому что какой-то там алгоритм решил, что Майя должна стать математическим гением. А если они ошиблись? А если произошел сбой? А если она изначально выбрала правильный путь? Но, к моему сожалению, статистика убеждала меня в обратном, согласно ей, подростки, которые согласились с итогами инициализации и выбрали предлагаемую им профессию, добились больших успехов, и потом, наконец, решилась проблема кадров во всем мире: наука, образование, политика, искусство… за последние пятьдесят лет человечество сделало прорыв во всех областях, и все благодаря инициализации, которая с точностью до 99,99 процентов определяет, в какой сфере человек добьется наибольших успехов. Но, даже не смотря на всю радужность ситуации, меня не покидало ощущение, что мне инициализация пользы не принесет.

— Оделся? — мама аккуратно приоткрыла дверь моей комнаты, и, убедившись, что я почти собран, вошла — Давид, я не хочу на тебя давить, и ты должен знать, что мы с папой поддержим любой твой выбор, но не узнать свои скрытые способности — преступление.

— Спасибо, мам. Все будет хорошо, вот увидишь, — я улыбнулся ей, и хоть улыбка получилась несколько печальной и даже измученной, я искренне благодарен своим родителям, что они поддерживают меня. Как могут.

Когда я вышел из дома, надеялся, что свежий воздух вдохнет жизнь в мои обреченные глаза, и сомнения улетучатся, я вдохнул полной грудью и начал убеждать себя в правильности мнений мамы и папы. Осень в этом году выдалась теплой, не смотря на то, что на календаре ноябрь, солнце и не планировало уступать и грело, как в сентябре. Я никогда не покидал Сайнс-сити, или как называют его местные — столица мира, и они не преувеличивают, все лучшие умы планеты сосредоточены в одном городе, в котором мне повезло родиться.

После глобальной «перестройки» второй половины 21 века принцип многовластия пал, необходимости разделения территории планеты на страны и государства больше не было, мир перестал делиться и соперничать, люди всего мира объединились ради лучшей жизни, что породило происхождение 5 колоний, одна на материк, колоний с равными правами, обязанностями и законами, общим уставом и, главное, равным уровнем жизни. Во главе этой утопии стоял Всемирный совет, который включал в себя 50 представителей, по 10 от каждой колонии. Слишком амбициозно будет сказано, что и воинам пришел конец в нашем мире — хоть в глобальном плане военные конфликты изжили себя, локально иногда появляются протестующие и жаждущие власти революционеры.

На улице в это время суток людно, все спешат на работу, учебу, но никому не интересно, какими цветами осень разукрасила нашу улицу, и как она прекрасна в этом году без дождей и слякоти, я ловил каждую секунду беззаботного времени — времени, когда я последний раз мог ощутить себя свободным и независимым от чужих решений, я стоял и дышал этой столичной осенью, пытаясь всеми клетками своего организма запомнить этот момент, пока не услышал свое имя.

— Давид! — я обернулся на знакомый миловидный голос Майи, и мое состояние хоть на немного, но все же улучшилось, — Ты, главное, не переживай, это не больно, местами даже приятно. — Майя пыталась успокоить меня, так как у самой процесс инициализации остался позади.

— Как репетиторство?

— Ты знаешь, как оказалось, цифры весьма увлекательны! Это же международный язык… — она еще долго восторгалась углубленным изучением новой, в какой-то степени, для нее науки, пока мы не дошли до точки, в которой сегодня нам предстояло разойтись.

— Давид, я не переживаю за тебя! Я уверена, что алгоритм определит в тебе настоящего художника, — она обняла меня и посмотрела таким невинным и теплым взглядом, что я даже поверил в ее слова.

— Как тебя на доктора? — она с улыбкой легко толкнула меня в плечо и рассмеялась.

— Не сравнивай, медицина была временным увлечением, а ты же не головой рисуешь, а сердцем, а значит, это другое.

— Какое другое?

— Твое истинное предназначение, дурачок! — она еще раз обняла меня и побежала в противоположную от меня сторону, заливаясь звонким и теплым смехом.

Весь оставшийся путь до центра инициализации я старался ни о чем не думать, чтобы лишний раз не накрутить себя, в этом я был мастер.

Место, где проводилась инициализация личности, располагалось в самом центре столицы, оно представляло собой высокое, сверх передовое современное здание из стекла, с множеством лабиринтов и потайных ходов, до сегодняшнего дня я всего раз был здесь на школьной экскурсии. Один взгляд на эту громадину восхищал и пугал одновременно, не смотря на то, что окна в здании были практически прозрачны, меня не покидало ощущение, что это скорее центр управления всемирного зла и порока, нежели научное здание. Чем ближе я подходил, тем сильнее мне хотелось убежать отсюда.

— Здравствуйте, Давид! — на входе в центр стояла молодая, высокая девушка, ей бы конечно на подиум, а не подростков встречать, но работа в центре считалась очень престижной и высокооплачиваемой, на столько, что закрадываются подозрения о том, чем действительно здесь занимаются, хочется надеяться, что меня не разберут на органы. — Добро пожаловать в ЦИЛ — центр инициализации личности. Меня зовут Иви, я Вас провожу до кабинета.

Я молча проследовал за Иви, боясь показаться глупым и неуклюжим подростком и ляпнуть что-нибудь в репертуаре Давида Стейдж.

— Вам сюда. — Иви указала на дверь с табличкой «инициализация 1», и, не дождавшись какого-либо ответа, механически развернулась и ушла, четко отчеканивая каблуками по мраморному полу.

Я открыл дверь и оказался в просторном кабинете с большими окнами, света тут было и без того много, но весь кабинет освещался множеством лампочек, что делало его похожим на операционную… а может, оно так и было. В центре помещения располагалась кушетка, а справа от нее непонятный агрегат, напоминающий компьютер двадцатых годов прошлого века, от которого отходило куча датчиков и проводов.

— Привет, Давид, меня зовут Роджер, я буду тебя тестировать, — я обернулся на мягкий мужской голос и увидел мужчину, лет 35, он был предсказуемо в белом халате и очках, как-будто кто-то создал человека, отвечающим всем стереотипам данного заведения.

— Нервничаешь? — ему было все равно на мои переживания, он спросил это исключительно, чтобы узнать, что я вообще умею говорить.

— В пределах допустимого. — я прошел к кушетке и лег на нее, не дожидаясь приглашения.

— Ты наверно уже знаешь все об инициализации? — Роджер сел за компьютер и, не отрывая взгляда от монитора, продолжил, — но я, все равно, обязан тебя проинформировать. Инициализация — это процесс исчисления твоего генетического материала, природных способностей и внутренней предрасположенности к какой-либо профессиональной деятельности, основывается данный тест на определенном алгоритме, который исчисляет и может предугадать с точностью до 99,99 процентов, в какой сфере жизни ты добьешься наибольшего успеха, и, хотя итоговый выбор остается за тобой, ЦИЛ настоятельно рекомендует основываться на результатах алгоритма в будущем выборе профессии. Инициализацию можно пройти исключительно в период с восемнадцать до девятнадцати лет, после достижения девятнадцатилетнего возраста результаты нестабильны и неточны, поэтому сегодня ты здесь. Готов?

— Боюсь, поздно поворачивать обратно.

— Ты прав, преступим.

Роджер начал подсоединять датчики к разным частям моего тела. Сразу видно, что он делал это тысячи раз, его движения были быстрыми и точными, когда все было подключено, он дал в руку мне небольшой пульт и сказал:

— Нажимай всякий раз, когда почувствуешь какой-либо импульс в теле от датчиков, процесс этот хоть и не быстрый, но безболезненный.

Как только он сказал это, заиграла тихая мелодичная музыка, которая с каждой секундой звучания все больше и больше вводила меня в некий транс, хоть я и отдавал отчет своим действиям, сознание как-будто отделилось от моего тела и находилось где-то в невесомости. Спустя несколько секунд я почувствовал легкий толчок от одного из датчиков, и рука машинально коснулась пульта.

— Молодец, видишь, ничего сложного. — голос Роджера стал звучать иначе, будто нас разделяет ни пара сантиметров, а целая комната.

Я старался не пропустить ни одного импульса, время стало тянуться, секунды превращались в минуты, а минуты в часы. Не смотря на то, что в моих действиях не было ничего сложного, было ощущение, что каждое нажатие отнимает огромное количество моих сил. Казалось, что это никогда не кончится, и я в замкнутом круге: импульс — нажатие. Но вдруг выражение лица Роджера резко изменилось, глаза округлились, лицо побледнело, рот непроизвольно открылся, казалось, случилось что-то непоправимое. Его вид моментально выдернул меня из транса и серьезно озадачил.

— Все в порядке? — осторожно спросил я.

— Я…я…эээ, да-да, Давид, все хорошо… что-то с программой, сбой какой-то…я…я… — он заикался, посмотрел на меня иначе, совершенно безумным взглядом и, по всему видно, знал больше, чем говорил.

— Я не прошел инициализацию? — около минуты я ждал, пока он возьмет себя в руки и ответит.

— Я боюсь, что сегодня не смогу дать тебе сертификат, давай перенесем процедуру на завтра? Приходи к 9, сразу в этот кабинет, я буду ждать тебя. Хорошо? — последнее слово он произнес с неким надрывом и даже надеждой, боясь, что я ему откажу, хотя я, конечно, не мог отказаться.

— Я приду. Завтра в 9. Сюда. Я могу идти?

— Да, конечно! — Роджер немного опомнился, смахнул замешательство с лица и уставился в монитор, боясь взглянуть мне в глаза.

— До свидания.

— До завтра, Давид.

Я покинул здание ЦИЛа в смешанных чувствах: с одной стороны, я рад, что не смог пройти инициализацию и еще целый день мог жить «вольным художником», но с другой стороны, а вдруг со мной что-то не так? Вдруг, я вообще никуда не годен, как специалист, может мое призвание быть… никем? По пути домой я решил зайти в художественную лавку, которую посещал практически каждую неделю, народу в «реальных» магазинах всегда мало, в век технологий большинство предпочитает онлайн — покупки, и потому каждый «реальный» покупатель практически член семьи владельцам вымирающего малого бизнеса. Так было и со мной, семья Чарльз всегда с теплотой и радушием встречала меня в своей лавке, всегда помогали с выбором красок и радовались моим успехам, как художника. Когда я подошел к входу, заметил Джанин, старшую дочь хозяина магазина, она старательно мыла витрину изнутри, заметив меня, она улыбнулась и нетерпеливо замахала мне руками, жестами приглашая войти.

— Джанин, привет!

— Здравствуй, у меня для тебя кое-что есть! Вчера привезли, масляные краски, редкие оттенки, таких ты еще не видел. — она протянула мне небольшую коробочку.

— Джанин, ты лучшая! Спасибо!

— Обращайся, запишу на счет семьи, — она отошла к кассе и достала журнал, — Я слышала, у тебя скоро инициализация? Переживаешь?

— Ну, как скоро… она была только что.

— Реально? Так почему молчишь? Как все прошло? — Джанин выбежала из прилавка и потянула меня к креслу, — Садись и рассказывай! Чай будешь?

— Нет, спасибо. Да, нечего рассказывать на самом деле. Произошел какой-то сбой и мою инициализацию перенесли на завтра.

— Сбой? Это странно… — Джанин задумалась и села на соседнее кресло — Ты уверен?

— Джанин, ну, как я могу быть не уверен? Доктор Роджер сказал, что программа дала сбой и не смогла считать меня, вел он себя еще как-то странно, испуганно что ли…

— Хм… — Джанин явно хотела что-то сказать, но не решалась.

— А почему тебя это так беспокоит?

— Давид, программа не может дать сбой. Я же работала там. — и тут я вспомнил, что Джанин несколько лет назад проходила стажировку в ЦИЛе, так как по результатам инициализации из нее должен был получиться первоклассный программист, но по неизвестной никому причине Джанин решила, вопреки результатам теста, остаться с родителями и помогать им в художественной лавке. Она одна из немногих, кто выбрал другой путь, хоть и признавалась мне не раз, что чувствует себя здесь не на своем месте.

— Как не может? Все может дать сбой, это же просто машина.

— Ты не понимаешь, это не просто машина, это первоклассная программа, которая разрабатывалась десятилетиями лучшими умами мира.

— Джанин, ты что-то знаешь, что не можешь мне сказать? — Она испуганно посмотрела на меня, затем по сторонам, будто боялась, что нас могут услышать.

— Когда я работала там, я подписала бумагу о неразглашении, поэтому этот разговор останется между нами, дай слово!

— Конечно, Джанин!

— Инициализация основывается вовсе не на генетическом материале и природных способностях… — она сделала пауза, взяла стакан и отпила воды, будто сейчас откроет мне великую тайну мироздания, — 50 лет назад ученые вовсе не изобрели программу, которая считывает способности человека, они сделали куда более важное открытие, — но вдруг Джанин замолчала и уставилась в окно, — Отец идет! Давид, тебе нужно уходить, убегать, пожалуйста, не возвращайся в ЦИЛ! — она схватила меня за руку и посмотрела на меня испуганным взглядом, — И никому не говори про этот разговор! — в этот момент дверь лавки открылась и зашел мистер Чарльз.

— О, Давид! Здравствуй, почему не в школе? — когда я хотел ответить, Джанин меня опередила, боясь, что я скажу лишнего.

— Давиду не здоровилось утром, папочка, но сейчас ему уже лучше, и он уходит.

— Ну, я вижу, ты уже поправился, раз нашел силы посетить нас? Джанин показала тебе уже новое поступление красок?

— Да, да… вот они, — я указал на коробку с красками в руках. — Но мне, действительно, пора, — я попрощался и направился к выходу, напоследок взглянув в сторону Джанин, но она успела скрыться в подсобном помещении.

Выйдя на улицу, я поспешил домой, абсолютно не понимая, что сейчас произошло: что имела ввиду Джанин, куда и зачем мне бежать, почему нельзя вернуться завтра в ЦИЛ? Тысяча вопросов и ни одного ответа. Но щемящее предчувствие чего-то неизбежного не покидало меня.

Зайдя домой, я разделся, прошел в свою комнату, и включив планшетный компьютер принялся искать какую-то информацию в сети. Ничего нового отыскать мне не удалось. 50 лет назад ученные разработали программу инициализации, руководил исследованиями доктор Франц Лефарт, после удачного тестирования на людях Лефарт отошел от проекта и вел достаточно закрытый образ жизни и более 20 лет назад скончался вследствие продолжительной болезни. Сейчас проектом инициализации руководит Доктор Колинс.

— Давид, это ты? — мое чтение прервал мамин голос.

— Да, мам, я в своей комнате, — через минуту мама уже была рядом, жаждущая подробностей моего тестирования.

— Давид, ну, не молчи! Сертификат сразу дали или надо будет заехать за ним?

— Даже не знаю, что сказать, мам… дело в том, что произошел какой-то сбой, и я не прошел инициализацию, сказали прийти завтра утром повторно.

— Сбой? Впервые слышу о таком, а ты все делал по инструкции?

— Конечно, мам… — сказал я на выдохе и упал на кровать. — Наверно, со мной что-то не так.

— Ну, прям! Не переживай, подумаешь, проблема, завтра все пройдет хорошо, вот увидишь. Ты голоден?

— Нет, спасибо, я попозже поем.

— Хорошо, отдыхай, сынок, — мама сказала это с нескрываемым сочувствием и вышла из комнаты.