Проклятие фараонов

Лейтенант Дегре (2024)

Апрель 1923 года. В Египте при загадочных обстоятельствах умирает лорд Карнарвон, знаменитый своим открытием гробницы Тутанхамона, ставшим недавней мировой сенсацией. Причиной смерти лорда многие считают мистическое «Проклятие фараона». Британская разведслужба направляет в Египет своего бывшего служащего — лейтенанта в отставке, а ныне частного детектива, чтобы срочно выяснить причины и обстоятельства гибели видного британского деятеля. Лейтенант Грегсон, которому помогает его новая подруга — юная египтянка, проводит в Каире расследование, обнаруживает еще несколько загадочных смертей, проверяет несколько версий, а в итоге раскрывает попытку политического заговора, в который замешаны археологи и египтологи. Какое отношение может иметь захоронение древнего фараона к международной политике на Ближнем Востоке? Что оказалось причиной загадочной смерти лорда Карнарвона? Книга об этом написана, но вряд ли будет опубликована…

Лейтенант Грегсон

Розина (беспечно). Он найдет себе место, господин Фигаро, непременно найдет. Если этот молодой человек действительно таков, как вы его описываете, то он не создан прозябать в безвестности.

Бомарше «Севильский цирюльник»

Когда дверь за Грегсоном закрылась, в глубине кабинета сразу же открылась другая, из которой вышел очень полный джентльмен в черном костюме. Шумно дыша, он протопал к столу, тяжело опустился в кресло напротив майора и долго, обстоятельно усаживался. Под набухшими веками сверкнули маленькие злобные глазки. Майор отметил про себя, что под глазами мешки с голубой сеточкой сосудов выглядели тяжелее, чем обычно.

— Сэр?

— Почему вы, майор, не поручили это дело джентльмену? — проговорил толстяк противным скрипучим голосом.

— Сэр?

— Простолюдины не могут разбирать дела джентльменов. Это категорически неправильно!

— Сэр, как пишет Платон, в государстве есть три рода начал, его составляющих: деловое, защитное, совещательное, так и в душе есть тоже третье начало — яростный дух. По природе своей оно служит защитником разумного начала, если не испорчено дурным воспитанием. В данном случае перед нами как раз пример весьма полезного духа, не испорченного дурным воспитанием.

Толстяк удивленно воззрился на майора:

— Я вижу вы заблаговременно предвидели мои возражения, раз запаслись цитатой из моего любимого Платона. В свою очередь хочу вам процитировать «Федра»: «У богов и кони, и возничие все благородны и происходят от благородных, а у остальных они смешанного происхождения». Я этим хочу сказать, что скандалы внутри благородного семейства Карнарвонов не должны быть вынесены наружу!

— Сэр, — голос майора был твердым и решительным, — как только у меня в штате появится достаточное количество джентльменов, способных и готовых выполнить подобную работу, обещаю вам, я сразу же уволю всех чудом уцелевших к этому дню простолюдинов. Но, к сожалению, пока истинные джентльмены предпочитают трудам службы занятия истинных джентльменов, пахать на службе приходится простолюдинам. И даже, как в нашем случае, иногда получать за это достойную плату.

— Прискорбное последствие недавней войны… — тяжело вздохнул толстяк.

— А, может быть, наоборот, сэр, благословенное последствие войны?

— Судя по вашему высказыванию, вы у нас, майор, должно быть, тайный большевик? — искоса неодобрительно бросил толстяк.

— Конечно, сэр! — серьезно ответил майор. — Разумеется, только тайный!

— Зловещая шутка, майор, — скривил улыбку толстяк. — Как бы в скором времени это не перестало быть только шуткой в вашем департаменте. Вы продвигаете безродных, а безродные склонны к большевизму. Ну тогда, расскажите мне подробно об этом вашем лейтенанте Грегсоне. Чей он родственник и как он вообще умудрился получить чин?

— У бедняги вовсе нет родственников, сэр.

— Сиротство — стандартный бэкграунд агента, — усмехнулся толстяк. — Ему всегда кто-то должен давать деньги, а это, согласитесь, не очень удобно.

— Я имею в виду, сэр, у него нет никого, кто оказал бы ему протекцию. Он из простой семьи. Отец его был торговцем и держал бакалейную лавку. Парень окончил простую общественную школу в Йоркшире. Начальную военную подготовку получил еще при школе. После учебы он некоторое время работал чертежником при архитектурном бюро. Там у него выявились некоторые способности, и там же он приобрел базовые знания в топографии. Благодаря этому, когда началась война, и он попросился на военную службу, его определили в «инткор» — разведывательный корпус. Учили его в офицерском кадетском батальоне. Парень был грамотный, скромный и при этом умел пользоваться за столом ножом и вилкой, поэтому он так легко стал «временным джентльменом». Сначала он попал к нашим топографам, а потом его заметил я. А когда его направили в мое подразделение, дальше его продвигал уже я сам.

— Из «тиджи» еще может получиться настоящий военный, но ни в коем случае не получится настоящий джентльмен.

— При всем уважении, сэр, из человека, лишенного средств, никогда не получится настоящий джентльмен, поскольку он не сможет ни заводить породистых лошадей для скачек, ни проигрывать в карты, ни закатывать обеды с шампанским для других джентльменов. Однако, в наши дни нам нужны не офицеры со средствами, а нужны люди со способностями и с опытом, которые будут делать дело. А предоставить им средства для этого — это уже наше дело.

Толстяк довольно ухмыльнулся:

— Когда человек с опытом встречается с человеком с деньгами, человек с опытом уходит с деньгами, а человек с деньгами уходит с опытом.

— Прекрасно сказано, сэр! — улыбнулся майор.

— Спасибо, дорогой друг! — толстяк, казалось был искренне польщен комплиментом. — А чем же так отличился на войне этот ваш Грегсон?

— Мы с ним служили вместе три года на Синае: в Египте и в Палестине. Прежде всего, я бы отметил в нем способность быстро ориентироваться в необычной ситуации и готовность идти навстречу неизвестному. Знаете, как его прозвали наши «настоящие» офицеры, выпускники Санхерста?

— Как?

— «Сэр Тоби»! Кто-то называл его так по-дружески, иронично и шутливо, а кто-то — откровенно издевательски.

— Признаюсь, — с сомнением пожал плечами толстяк, — я сейчас не увидел в нем ни малейшего сходства с сэром Тоби. Как я его себе представляю, сэру Тоби должна быть свойственна некоторая благородная полнота, — толстяк провел рукой возле своего живота.

— Говорят, показывать на себе — дурная примета, сэр, — вскользь заметил майор.

— Я же говорю «полнота», но вовсе не «тучность», которая представляет собой скорее состояние души, вызванное тоской и разочарованием.

Майор, казалось, подавил улыбку:

— Вам, безусловно, виднее, сэр. Но я поясню, что послужило причиной в данном случае. Обращение «сэр» применительно к тиджи — это само по себе уже язвительная насмешка. Но дело не только в этом. «Тоб» — это длинная белая мужская рубаха с широкими рукавами и пуговицами у самого горла, которую носят бедуины. Наш Грегсон часто и, по-моему, весьма охотно носил местный арабский костюм вместо офицерской формы, чего не позволяли себе «настоящие» офицеры. Кроме того, он не только довольно быстро выучился тамошнему арабскому наречию, но и приобрел некоторые внешние привычки бедуинов. Благодаря ему, нам удавалось оперативно разобраться в хитросплетениях межплеменных отношений между тамошними обитателями. Вы и представить не можете, насколько все сложно на Востоке. Как быстро создаются и распадаются межплеменные союзы, сколь скоротечны дружба и вражда между отдельными шейхами. Арабам же намного проще вести дела с инглизом, который носит не фуражку, а куффийа — туземный полосатый головной платок, и говорит с ними на одном наречии. Во многом благодаря Грегсону нам удалось организовать сеть осведомителей среди бедуинов, враждебных туркам, и вовремя получать предупреждение о планах и передвижениях турок и немцев.

— То есть, вы хотите сказать, что он что-то понимает и в политике тоже? — удивленно поднял брови толстяк.

— Можно сказать и так, сэр, — кивнул майор.

Толстяк важно поднял вверх палец, похожий на сардельку:

— Политика гораздо более увлекательна, чем война, но более опасна. На войне вас могут убить лишь однажды, в политике — множество раз.

— Это еще один афоризм, достойный настоящего писателя, сэр.

Толстяк довольно улыбнулся:

— Даже писатели могут быть полезны: у них иногда рождаются интересные мысли. Точнее, писатели, в отличие от прочих людей успевают записать эти мысли. Всем прочим приходится заимствовать чужие мысли, ибо собственными большинство вовсе не располагает. Кстати, писатель — прекрасная маскировка для шпиона или агента влияния. Многие из них даже не скрываются. Наш Грегсон, как я услышал, тоже работает под личиной писателя? Детективные истории, если не ошибаюсь?

— Он и есть писатель, сэр. По моему мнению, у него есть определенные способности к художественному слову. А занятие литературой уже само по себе делает человека точным. Кроме того, почти все наши писатели со времен Чосера состояли на службе Их Величеств.

— Сегодня писатель — это не тот, кто пишет, а тот, кого издают, — усмехнулся толстяк.

— А мы сами его издадим, — улыбнулся в ответ майор. — Издадим его отчет для нас тиражом в один или два экземпляра. Вот он, считайте, и полноправный писатель! И, кто знает, что может родиться в виде побочного продукта от заказанной нами его литературной деятельности?

Толстяк, казалось, надолго задумался, сидя в кресле.

— И вот еще что, — после паузы добавил майор. — У Грегсона есть своего рода талант всюду успевать, оказываться в нужное время в нужном месте

— Талант, как у Фигаро? — улыбнулся толстяк.

— Пожалуй, да, но без свойственного французам или южанам легкомысленного мельтешения. Я, с вашего позволения, назвал бы это удачливостью.

Толстяк высоко поднял брови и снова задумался. Майор терпеливо ждал. Наконец, толстяк тяжело вздохнул и произнес с недовольной миной:

— Ну что же, если у вас нет никого лучше, действуйте, майор. Но я остаюсь при своем мнении. Человек нашей цивилизации сможет легко управлять первобытными шейхами, которыми движут самые примитивные мотивы: корысть и власть над своим племенем. Но человек низкого происхождения — даже нашей с вами цивилизации — никогда не сможет разобраться в истинных мотивах поведения настоящей аристократии, элиты, привыкшей направлять судьбы мира иногда на столетия вперед. Их миссия определяет их поступки, и, в конечном итоге, их судьбу. Фатум, от которого нельзя уклониться. Своего рода родовое проклятие, подобно тому, как труд является проклятием трудящихся классов. Так было со времен фараонов и пребудет вовеки. А покойный лорд Карнарвон был частью именно такой аристократии.

— Я надеюсь, сэр, что Грегсону в его расследовании и не понадобится вникать в самые глубокие мотивы поведения лорда Карнарвона и вникать в родовое «проклятие фараонов». А с тем, чтобы выяснить внешние обстоятельства, он прекрасно справится. Я также не думаю, что даже лучшие выпускники академий в Сандхерсте или в Вулвиче справились бы с такой задачей лучше него. Но, в конце концов, смерть лорда Карнарвона может оказаться естественной или же объясняться вполне банальными причинами, как справедливо заметил нам тот же Грегсон. А когда все благополучно разъяснится, мы с вами вздохнем спокойно.

— Хотелось бы мне, чтобы именно так все и кончилось, — покачал головой толстяк, — никогда не стоит в таких делах будить спящую собаку!