Незабытая: отчаянное сердце. Книга 1

Лейла Б., 2022

Вы когда-нибудь задумывались, из чего происходит магия? Вот и Лекта даже не догадывалась об этом, пока до нее не снизошло существо, доказавшее своим примером, что мир куда шире стен ее дворца, – Дома колдунов под покровительством драгоценного камня Александрит. Вот только ценой этого знания стала потеря памяти, а также столетия скитаний по лесам Южного континента в поисках утраченного времени. Однако Лекта оказалась не готова к тому, что она нашла…По мотивам собственной кампании в настольной ролевой игре Dungeons&Dragons; книга содержит лишь отсылки на существующую вселенную. Все персонажи, сюжетные повороты и обустройство мира оригинальны.

«Добро» пожаловать в Бедфордию

Обычно сон или потеря сознания никак не ощущаются. Раз, — и наступает новый день, проходит какое-то время, и открываются глаза. Я слышала, что некоторым существам снились сны, но я давно ничего такого не видела, потому что не нуждалась даже в легком трансе. Однако после того как я приняла тот «яд», я отчетливо ощутила, что под его действием провалилась в липкую холодную тьму, которая отсекала все и вся, оставляя меня в одиночестве. Моя способность видеть сквозь темноту не действовала, выходит, она была магической, как тогда, возле Сержа. Я ощутила себя в заложниках, а, значит, просто обязана была действовать!

Но прежде, чем я что-то придумала, я почувствовала на себе чей-то взгляд. Он явственно отличался от взгляда обычных существ. Я обернулась. На меня мчались алые глаза, которые я уже неоднократно встречала. Что они означали? Кем или чем являлись? Чего хотели? Я злилась от незнания и решила прямо здесь и сейчас все это выяснить, несмотря на сковывающий страх, которым награждали эти глаза. Однако до того как я соприкоснулась с неизвестностью, окутанной багровыми нитями магии, она рассеялись, как разверзлась и тьма, рассекаемая серебристым лезвием меча с золотым свечением.

От обилия света я сперва зажмурилась, а когда снова смогла видеть, то заметила перед собой одиноко парящий меч с гардой в виде пары золотых крыльев, изогнутым лезвием и большим рубином в качестве навершия. Его окутывали золотые нити магии. Словно убедившись в том, что я в порядке, он отлетел от меня и завис около сияющего существа с огромными белоснежными крыльями, которого я ранее, кажется, не видела.

Мне стало тепло и спокойно, а золотистое свечение я все-таки узнала. Спустя более пятисот лет общения и существования бок о бок, я поняла, что наконец-то увидела Его, — моего друга и Покровителя.

Заметив, что я улыбнулась, Он едва дернул пушистыми на вид крыльями с золотыми пластинами по кроющим перьям и приблизился, но ненамного. По ходу движения в воздухе, возле Его ног появлялись красивые цветы белой акации, которые медленно распускались. Меч все еще парил у Его левого плеча.

Я внимательно всмотрелась в восьмифутовое существо гуманоидного типа с Верхнего Плана. Он был целиком облачен в золотые, массивные доспехи, украшенные рубинами. Глаза Его светились сквозь шлем в виде головы орла — Он показался мне Солнцем, моим Солнцем, освещающим мою жизнь столько лет.

Когда-то я сама пыталась встретиться с Ним. Блуждая по лесу, я потратила уйму времени и сил на то, чтобы придумать, КАК. В поиске ответа на этот вопрос прошло несколько лет. По их истечению я и узнала о других Планах, но мое любопытство и упрямство это не ослабило, ведь я слышала чей-то голос в своей голове. Памятуя о том, что животные видели меня в ином облике, которого я не помнила, я попыталась использовать воду. Я надеялась, что она поможет мне увидеть Его. В тот момент Он ответил мне, словно сам искал встречи. Я помню, как глаза мои защипало, а потом я увидела, что по изумрудной радужке побежали руны, сплетаемые тогда еще золотыми нитями магии. Мои глаза озарились золотым пламенем; я испугалась и оборвала контакт, долго к этому не возвращаясь и начав довольствоваться привычным мысленным общением.

В ответ на Его приближение сейчас я слегка вздрогнула, ощущая себя в неизвестном месте, а потом сделала маленький шажок вперед. На мне не было ничего, что стесняло бы мои движения, и я ощутила привычную легкость и уют. Мое движение обозначало разрешение на сближение. И Он ответил мне. Так, медленно и аккуратно мы оба приблизились друг к другу.

Я заглянула в Его золотые глаза, сравнивая их с теми алыми, которые видела до этого. Опасность, которая распространялась от последних, заполняя собой все пространство, сейчас, в присутствии Его света, не ощущалась. И тогда мой Покровитель заговорил. Его низкий, переливающийся голос, всегда создающий впечатление уставшего от разговоров существа, снова зазвучал в моей голове:

— Зачем ты допустила в свое тело это существо!?

Не думала, что наша первая встреча начнется с упрека…

— Не понимаю, о чем ты, — тихо сказала я, пробуя свой голос в условиях нового пространства, в котором очутилась. Оказалось, что мои губы также не шевелились. Тогда я осмелела. — Я всего лишь выпила яд, желая узнать его природу, чтобы научиться преодолевать и его и… помочь… А… где это я? И, здравствуй.

Он кивнул и ответил, продолжая изучать взглядом мое нагое тело:

— Твоя душа сейчас находится в пространстве для свободных душ, между Планами — в Демиплане. Именно поэтому мы можем спокойно говорить вот так, без опаски, что иные Боги заметят что-то. Сейчас ты, можно сказать, спишь и видишь сон, но твое тело в опасности. Ты поступила опрометчиво.

— Прошу прощения, — ответила я, потупив взгляд и начав заламывать пальцы. — И что мне делать?

— Стать сильнее.

— Этим я и занимаюсь, — заметила я.

— Не совсем, — чуть помедлив, ответил мой Покровитель. Я посмотрела на него вопросительно. — В этот раз я не мог помочь тебе, поскольку если бы вмешался, твое тело не выдержало бы столько силы за такой короткий промежуток времени.

Услышав это, я обратилась внутрь себя, анализируя состояние собственного тела. Теперь мне казалось логичным, почему оно ныло, а меня не покидало какое-то предчувствие. Выходит, применение Его зрения в шахте, обращение после того огненного заклинания в переулке трущоб и защита от собственного огня на площади, — слишком часто.

— Может быть, хотя бы сейчас скажешь, как тебя зовут? — я с благодарностью улыбнулась. — Раз уж мы здесь встретились.

— Что ты имеешь в виду?

Я застопорилась. Мне хотелось узнать о Нем все и сразу, раз уж выпала такая возможность. За свою жизнь я повидала много существ как живых, так и не очень, о многих читала, и мне казалось, что понимала я их больше, чем тех, среди которых путешествовала в последние дни. Действие «яда» конечно, значит, у меня было не так много времени на расспросы и стоило бы сосредоточиться на важном.

— Как я могу к тебе обращаться? — сформулировала я, греясь в приятном свечении.

— Я отвык от своих старых имен, — чуть погодя ответил Он. Мне было это очень знакомо. — Так что для тебя сейчас я Солар.

— Ну, не зря прошли наши пол тысячелетия, — пошутила я. — Считай, приятно познакомиться!

Мне было стыдно. Меня отчитал, как нашкодившего детеныша тот, кто присматривал за мной все это время. Я пристыжено отвела взгляд, подспудно радуясь такой встрече. Солар молчал и продолжал смотреть на меня. Мне же на глаза попались белые цветы распущенной акации возле Его ног.

— Спасибо. — Я подняла глаза с легкой улыбкой. — За все те разы, что ты спасал мне жизнь и помогал. И ты продолжаешь это делать… Мое самое ценное знание — это ощущать твое присутствие и быть в нем уверенной.

Слова, почему-то, давались мне с трудом. Словно я хотела сказать их одновременно еще кому-то. Эта мысль вызвала боль в области шрама. Не знала, что душа может болеть.

— Так поступают… друзья? — спросил Солар.

— Думаю, да, — я улыбнулась шире, а затем спохватилась и взволнованно спросила, — а где остальные? Что с ними??

— Они остались в своих телах, — ответил Солар. — Вероятно, видят собственные сны…

Я не знала, должна ли была эта фраза успокоить меня. Казалось, что она означала что-то иное. Наверное, все потому, что я никак не могла точно ощутить посыла, что несли слова Солара; Его интонация не прослушивалась, выражение лица за шлемом не читалось, и мне было сложно понять, злился ли Он, был ли расстроен или что-то еще. Становилось интересно, что было тому причиной; то, что Солар являлся представителем иного Палана или то, что я в принципе в общении была не особо сведущей?

Вдруг Солар снова заговорил:

— Однажды, когда-то давно, ты попросила меня стереть тебе память, чтобы справиться с ненавистью. — Я удивленно распахнула глаза, а после сосредоточено свела брови. Он продолжал, — но я вижу, что ты стала что-то вспоминать. Ты и сама это заметила. Как себя чувствуешь?..

— Странно, — честно призналась я и напрямую спросила, — ты не лжешь мне?

— Нет, — ответил Солар. Мне оставалось только довериться. Как я это не любила… — Ты сказала, что должна обрести настоящую силу, прежде чем все вспомнить.

— Силу знаний? — уточнила я, понимая, что силы бывают очень разными. — Или физическую силу?

— Ту, что включает и то, и другое.

Исчерпывающе.

Я постучала пальцем по подбородку и осмотрелась. Вокруг не было ничего, кроме тьмы, которую сдерживал Солар, и белых цветов.

— А что насчет того яда? — спросила я. — Это из-за него мое тело в опасности?

— Нет. То было обычным зельем, отключающим биологическую оболочку, — пояснил Солар.

— Выходит, нам солгали, — со вздохом заключила я. — Тогда о каком существе ты говорил? Я никого в свое тело не пускала.

— Пускала, — утверждал Солар, продолжая оглядывать меня.

— Постой… — я словно опомнилась. — Ты про… кровь?..

Это мало, что объясняло, но было единственным, что я употребляла кроме редкой пищи и воды. И склянки с «ядом» чуть ранее.

— Да. Про нее.

— Кажется, я неверно поняла тебя тогда и растерялась, — попыталась оправдаться я в надежде, что Солар объяснит мне, как связана кровь Сфинкса с этими алыми глазами во тьме. — Я думала, так будет лучше.

— Теперь будь осторожна с этой кровью. Она может развратить тебя.

— Но это сделает меня сильнее, если я справлюсь с оказываемым на меня влиянием! — уверенно произнесла я, вспоминая, как уже справилась с силой огня на площади. Пусть и не сразу.

— То, что в ней содержится, очень сильно и опасно. Если оно полностью поглотит тебя, мне придется тебя убить, — ответил Солар тише обычного. — Развращение души в понимании добра и зла бессимптомно и стремительно. Поиск необходимой тебе настоящей силы может затуманить твой разум, заволочь взор, сбить с пути.

— Но ты же сам мне говоришь стать сильнее, — сказала я, ничуточки не испугавшись.

Какая разница, сколько раз умирать?.. Да, это страшно и больно, но я была пуста; никого кроме Солара у меня не было.

Мне хотелось понять Его.

Казалось, что Солар не мог сказать чего-то прямо. Я понимала, почему; это нарушало баланс, изменяло темп моего собственного развития. Никакой цветок не вырастит сильным, если его рост будет подгоняться искусственно.

— Чем тогда ты отличаешься от того существа с алыми глазами? Только их цветом? — спросила я, сощурившись.

— Возможно, — сказал Солар и отвел глаза.

Я словно остолбенела. Такого ответа я вообще не ожидала.

— Замечательно, — я закатила глаза и вздохнула. — Не голова, а проходной двор. Но эти алые глаза, эта сущность, ее во мне не так много, верно?

— Ее количество неважно, — ответил Солар. — Важна ее воля. Она умело сдерживается тем человеком, с которым ты начала путешествие.

— Да уж, он тот еще упрямец. Хотела как лучше, а получилось, как всегда, — посетовала я, посмотрев Солару в глаза пристально. Называть имя человека не было смысла. — Скажи мне, могу ли я как-то помочь ему с этим?

Ведь если меня сущность с алыми глазами взывала к разрушению, что она говорила Сфинксу?.. Я уже по себе знала, как сложно справиться с ее науськиванием. Еще и погони эти всяких «Клыков» и «Шаан», — им нужна была сущность в крови Сфинкса или что-то от нее, а это уже было похоже на то, чего жаждал от меня мой Дом.

Я не могла с таким смириться…

— Ты можешь, — ответил Солар. Я оживилась, глаза мои загорелись, и я невольно радостно заулыбалась. — Ты можешь его исцелить.

— Отлично! Как? — мое нетерпение чувствовалось всем телом. Но Солар не спешил отвечать, и тогда я догадалась. — Я должна узнать это сама?

Солар кивнул и снова посмотрел на меня, а я почувствовала боль в шраме. Стараясь не думать об этом, я анализировала полученную информацию и рефлекторно коснулась собственной груди. Заметив это, Солар спросил:

— Болит?

— Иногда, — с удивлением в голосе ответила я.

— Хочешь вспомнить, откуда у тебя этот шрам? — Солар склонил голову на бок, будто бы Ему самому стало интересно. — И тот, что на спине, соответственно.

— Да! — без колебаний ответила я, даже не успев подумать.

Это было похоже на предложение живительной воды путнику, потерявшемуся в пустыне. Мучимый жаждой, он бы сказал это «да» так же, как и я сейчас.

— Это воспоминание может пробудить в тебе отголоски той ненависти, которую ты предпочла на время забыть, — предупредил Солар.

— Не ослабит ли это меня перед сущностью, с которой я буду бороться? — уточнила я.

— Это зависит от стойкости уже твоей души, — ответил Солар.

— Я все равно согласна.

— Тогда подойди ближе, — Солар медленно протянул ко мне руку ладонью вверх.

Я шагнула навстречу и, чуть поколебавшись, накрыла Его ладонь, словно отвечая согласием на предложение потанцевать. Это пробуждало воспоминания со смотрин. А еще — вызвало тепло на лице.

Солар аккуратно переплел наши пальцы и сказал нежно:

— Пари.

— Парить?

— Научись летать, словно всегда это умела.

Я чувствовала тепло Солара даже через черную ткань на Его ладони. Мне всегда этого не хватало: простого тепла прикосновений. А тепло Солара всегда успокаивало.

Закрыв глаза, я обратилась в свой внутренний мир, задаваясь вопросом: как бы изменилось мое тело, научись оно летать? Первой ассоциацией было чувство тяжести в районе лопаток. Крылья Солара были огромными, в них можно было несколько раз завернуться такой как мне. По Его образу я стала строить новую себя в своем воображении.

Представляя, как ощутимо тяжелые, неизвестно откуда всплывшие чувства вины и ненависти, обиды и раздражения собираются с моих конечностей, облегчая их, и образуют иллюзорные крылья, я ощутила пару ударов сердца и поняла, что мне чего-то не хватало.

— Существа в твоем мире не летают, потому что смотрят на птиц и не понимают, что крылья — это ноги, — наставнически сказал Солар.

Осознав свою ошибку, я поспешила отказаться от копирования образа и стала преобразовывать собственные ноги под миниатюрные крылышки. Я представила, как они, видимые только мне, мило топорщатся из моих стоп, позволяя ощущать воздух вокруг себя как невидимую лестницу в любое нужное мне направление. Это было моим местом. И я постаралась ощутить его физически.

Ответом была острая, режущая боль в ступнях. Солар молчал, и из упрямства я не стала прекращать свои попытки, поэтому очень скоро взаправду ощутила преобразование воздуха под своими ногами. Как только это произошло, невзирая на боль, я стала подниматься выше, желая оказаться на уровне глаз Солара.

— Когда редко используешь собственные крылья, бывает больно их расправлять, — сказал Солар, видя мое лицо, искаженное болью. — Потерпи.

Тогда я поняла, что я на верном пути! Кивнув в знак то ли благодарности, то ли чего-то еще, я терпела боль и училась, радуясь тому, что открываю новое, весьма полезное, к тому же, знание.

— Птицы вашего мира, садясь на ветку, готовы к тому, что она под ними обломится, — продолжал витиевато наставлять меня Солар. — Они чувствуют себя в безопасности, потому что верят не в опору под собой, а в себя.

Эти слова снова изменили мои представления. Продолжая концентрироваться на собственных ступнях, я отбросила ощущение твердости под ними и представила скольжение, воображая тот самый звук, с которым Сфинкс взмахивал своей рапирой. В этот момент пальцы Солара сжали мою руку особенно сильно, а затем довольно резко отпустили.

Я с испугом открыла глаза и увидела, что парю в воздухе без поддержки. Мои руки рефлекторно раскинулись, ища, за что зацепиться, будто бы я поскользнулась на ровном месте и могла упасть. С силой заставив себя расслабиться, я держала в голове образ ворона, чьими перьями лесные эльфы украсили плечи моего доспеха. После я посмотрела на Солара и сменила образ на орла, — он был больше ворона и сильнее его. А затем, я выровняла себя так, словно стояла на земле, находясь при этом в воздухе. Боль начала отступать, оставляя после себя легкое онемение. И я посмотрела на Солара с улыбкой, будто ничего не изменилось; я парила наравне с Ним, на уровне Его глаз так, как хотела, словно делала это всегда.

Солар снова оглядел меня с ног до головы, а затем положил на мою голову ладонь и сказал:

— Вспомни.

Это слово несколько раз раздалось в моей голове эхом. Я смотрела Солару в глаза. Его свечение уже было привычным, но после этого слова — ослепило вновь.

Когда я проморгалась, то поняла, что бегу по лесу. Я ощущала, как холодная трава щекотала мне ноги под полами длинного голубого расписного платья, чей подол вымок от утренней росы. Ощущала, как бешено колотилось мое сердце, мешая дышать и вслушиваться в лес, который звучал не так ясно, как я привыкла его слышать. Какое-то странное волнение не давало избавиться от мысли, что меня кто-то преследует.

Чтобы восстановить сбившееся дыхание и вернуть силы в дрожащие ноги, я решила сделать передышку и спряталась за широким деревом, прислонившись к нему спиной. Я попыталась прислушаться, чтобы оценить, как далеко я смогла убежать. Но лес не отвечал мне. Я слышала лишь свое шумное дыхание, да биение осточертевшего сердца, ощущавшего жуткую несправедливость и обиду, от которой хотелось бежать, кричать и бить руками все подряд.

В этот момент все резко стихло: сердце больше не билось, вдохнуть я больше не могла. Даже стон с губ сорваться не успел. Перед глазами поплыло из-за невыносимой боли, словно бы все мои разрушительные эмоции сосредоточились в груди и разом вырвались наружу.

Я успела увидеть только крупную ладонь в золотом свечении с бронзовым оттенком кожи, пронзающую меня со спины, и узнать ее как ту, что после вернула меня к жизни. Я успела почувствовать запах собственной крови и услышать над ухом нежные, скорбящие слова:

— Я должен был сделать это, чтобы ты не досталась ему.

Я моргнула. Передо мной снова стоял Солар.

Голова моя была тяжелой. Мне нужно было время, чтобы разобраться со своими мыслями. Я осмотрела левую руку Солара. Она все еще была в доспехе, и сжимала что-то в кулаке. Тогда я снова посмотрела в Его глаза. Они ничего не выражали. Практически, как и Его голос, пронесшийся сквозь века. Тогда я ощутила страх. Это путало меня. Он спас меня от чего-то, подарив смерть…

Одно я поняла точно. Забытые воспоминания скрывали путь к обретению настоящей силы, к которой сейчас я шла, словно человеческий детеныш в темноте, практически на ощупь! Но путь был верным, я чувствовала это, словно узнавала дорогу. Странно…

— Когда я узнаю больше? — тихо спросила я.

— Когда станешь сильнее, — ответил Солар.

— Сильнее кого?

— Ты предпочла не помнить этого.

— Обещаешь, что, когда придет время, я вспомню все?

— Ты сама себе пообещала это.

— Мы… будем встречаться также?

— Кто знает… — протянул Солар, не убирая руку с моей головы.

— Тогда как так получилось, что мы беседуем сейчас друг с другом вот так? Я же не нахожусь опять при смерти…

— Это слегка иной, но снова крайний случай.

Я во все глаза смотрела на Солара, не зная, что сказать. Он сейчас едва ли не открыто говорил о том, что ради меня уже не раз вмешался туда, куда было нельзя. Наверняка, Ему это было нужно! Ну не бывает ведь иначе, не так ли?..

Пока я думала, Солар погладил меня по лицу, убирая руку с моей головы, и поднес ко мне ту, в которой что-то держал. На ладони у Него лежало и переливалось алым небольшое колечко из мягких, перекрученных, серых перышков с золотым опылением на конце каждого. Увенчано кольцо было миниатюрной копией настоящего сердца.

Мое собственное пару раз стукнулось о ребра.

— Это поцелуй сквозь века, — тихо сказал Он, словно не привык говорить что-то ласковое. — Можешь оставить его себе, а можешь кому-то отдать.

За всю мою жизнь это был третий вещевой подарок, который я помнила. Я аккуратно взяла кольцо, повертела, рассматривая и восторгаясь ювелирной работой, а затем сжала в кулаке и прижала к голой груди, чтобы ощутить его тепло, после чего с улыбкой посмотрела на Солара.

— Спасибо, — я была тронута, голос предательски дрогнул. Мои мысли обернулись белыми перьями и рассыпались, сразу показывая совершенно иной образ. Но он тоже был теплым. — Насколько я могу рассчитывать на тебя впредь?

— Хоть я и часто наблюдаю за тобой, я всего лишь направляю, — ответил Солар. — Не забудь мою просьбу. Присмотри за тем человеком. И будь осторожна.

Я хотела насладиться моментом странной близости, сполна ощутить возникшую неловкость, возможно, даже обнять Солара. Я хотела спросить много чего еще. Но я не успела. У меня не получилось ни двинуться, ни издать даже звука, как бы я ни желала. Тряхнуло, и Солар стал резко отдаляться от меня. Я потянула к Нему руку, попыталась сопротивляться той тьме, что снова стала окутывать меня, лишая Его света и тепла. А Он молчал и наблюдал, лишь белые лепестки акации полетели вслед за мной. Один щекотливо коснулся щеки. Совсем скоро я осталась совершенно одна в темноте, наедине со своими мыслями и страхом того, что когда я проснусь, — а я обязательно проснусь! — то ничего и никого не вспомню.

***

Прежде, чем я окончательно пришла в себя, я ощутила холод. Он в моей жизни еще никогда не сулил ничего хорошего, поэтому я приказала себе быстрее продрать глаза. Зрение ответило мне не сразу, но даже до этого получилось понять, что я двигаюсь. Ощущение походило на то, которое я испытывала во время транса, когда добиралась до Будгарда на караване. Значит, сейчас меня тоже куда-то везли. Чуть позже догадку подтвердил добравшийся до сознания топот копыт и запах сена.

Я попыталась сесть. Как только это получилось, холод немного отступил. Затем я проморгалась и увидела, что сижу в двухосной повозке на подстилке из сена, а холодными были прутья клетки, в которой я находилась.

Первым делом я машинально оглядела себя. Веревок и кандалов не было, — уже плюс. Но были синяки. Их на себе я не помнила давно; пока оглядывала и трогала, с ужасом поняла, что у меня больше не было кольца! Моего магического кольца, прямиком из Дома! Лишь потом я заметила отсутствие перчаток, доспеха лесных эльфов и уютного плаща. Голову тоже больше ничего не стягивало. Хорошо, что хоть сапоги оставили!.. А еще что-то явственно ощущалось за пазухой. Незамедлительно проверив это, я с облегчением отметила, что дневник с рисунками остался со мной.

Тошнило. Тело ныло, словно меня били. Яда внутри не чувствовалось, выходит, Солар не солгал, называя его «зельем, отключающим биологическую оболочку». Может, не лгал он и в остальном.

Стараясь отвлечься от неприятных ощущений, я осмотрелась в первую очередь для того, чтобы найти дорогие мне вещи. Я не хотела верить в то, что я могла потерять что-то. Однако в поле зрения ничего такого не попалось. Зато я увидела Гула и Гулльвейг. Первый сидел по одну со мной сторону, просто в противоположном углу клетки, и дремал. А вторая — наискосок и, кажется, как раз приходила в себя. Поняв, что Гулльвейг испытывала те же ощущения, что и я, когда просыпалась, я захотела успокоить ее. Для этого я переползла поближе, — да и от Гула хотелось отсесть, — улыбнулась, хотя понимала, что Гулльвейг вряд ли увидит мое лицо первые минуты и сказала бодро:

— Доброе утро! — после чего осмотрелась снова.

Ясный солнечный день. Утро. Нас везли по какой-то неровной, каменистой местности, практически полностью лишенной деревьев. Запряженная саврасая лошадь, кучер. Один крупный всадник на кауром коне, по всей видимости, сопровождающий; растрепанный человеческий мужчина в плаще с мечом за поясом и кулоном в виде клыка на шее, — справа от повозки, если смотреть в сторону движения. Я аккуратно поднялась на ноги. Впереди, между лошадиными ушами различалась еще одна двухосная повозка с такой же клеткой, но без сопровождения. В ней находился Сфинкс.

Прежде, чем я поняла, в сознании ли он, меня отвлекла возня за спиной. Гулльвейг села на колени и принялась ощупывать себя. Вид ее был обеспокоенным, когда она не нашла чего-то на своей груди, — то, к чему часто прикасалась через ткань. Попытавшись поддержать ее, я продемонстрировала собственные руки и, не теряя веселого тона, сказала:

— У меня тоже ничего нет.

А после осеклась. Сопровождающий всадник даже ухом не повел. Тогда мне пришла в голову одна мысль. Я отошла к противоположной от него стороне клетки и тихо прошептала просьбу. На мой зов откликнулся пролетавший мимо ворон. Он сел на вытянутую мной руку, и я попросила его посчитать, сколько всего врагов окружало меня сейчас. Он улетел, и я снова повернулась к Гулльвейг, думая о том, что два кучера и один всадник — как-то мало для каравана с «живой» добычей.

Гулльвейг, тем временем, вынула из-за пазухи небольшую книжку, как оказалось после — молитвослов. Выходит, не мне одной оставили «сувенир». К тому же, у нее тоже не было ни доспеха, ни плаща, ни походной сумки. Как, собственно, нигде в повозке наших вещей не наблюдалось. Осознавать это было прискорбно.

Заметив, наконец, на себе мой взгляд, Гулльвейг оглядела меня с ног до головы. Даже не умея читать мысли, я поняла, для чего это было. Поняв, что я цела, она обратилась к Гулу. А я заметила на ее правом запястье красную ленту. Раньше ее не было.

— Как ты? — спросила Гулльвейг у гнома обеспокоенно.

Неохотно выныривая из дремоты, Гул, сперва, оглядел ее, потом — меня, а затем сунул руку за пазуху и достал оттуда пустую стопку, невесело прокомментировав:

— Они вам тоже оставили символичные предметы?

— Может, у тебя где-то выпивка осталось? Раны обработать, — не особо на что-то надеясь, спросила Гулльвейг, проигнорировав его вопрос.

— Разве что остатки в моей крови с последней моей трапезы, — буркнул Гул, оглядев перемотанный, пропитавшийся кровью обрубок собственного пальца. — Не стоит проявлять заботу сейчас, возможно, нам это уже и не нужно. — Он развернулся спиной к углу клетки и обратился ко мне и Гулльвейг одновременно. — Пока вы тут дрыхли, я смог подслушать разговор этих, — Гул кивнул в сторону кучера и всадника у повозки. — Нас везут в рабство, а человека в повозке впереди, — куда-то в другое место.

Гулльвейг посмотрела на меня вопросительно.

Я напряженно поджала губы, не спуская глаз с трезвого гнома; неужели «сынок» Томана и Марии, член «Клыка», все-таки заподозрил Сфинкса под его «маскировкой» и доложил остальным?.. Нужно будет как-нибудь сплести заклинание невидимости и иметь его в своем арсенале…

— Что ты еще смог услышать? — спросила я Гула. — Может, конкретное место?

— Ничего, — ответил тот. — Они в основном говорили наверху.

— Получается, тебе не дали выпить тот «яд»? — сощурилась я.

— Да какое там! — Гул с досадой махнул рукой. — Вы представляли опасность, вот они вас и вырубили… Я-то что…

— Основной центр работорговли в Бедфордии, — заметила Гулльвейг.

— О, так нам по пути! Ха-ха! — покривлялся Гул и вздохнул. Осмотрев Гулльвейг, он вдруг оживился и спросил у нее, — откуда у тебя эта красная лента? Когда ты успела? Может, прихватила что-то еще? Более полезное?

Та не ответила. Она задумчиво осмотрела свое запястье и аккуратно коснулась ленты, будто бы что-то вспоминая. В этот момент я тоже кое-что вспомнила. Пошарив по карманам своей одежды, которая раньше была под доспехом и плащом, я нащупала, как оказалось после, золотую монетку и кольцо. Оставалось понять, смогу ли я колдовать с его помощью, но мысленно я сразу же поблагодарила Солара за очередную его помощь. Во всяком случае, этим он подарил мне надежду сражаться за мою, а теперь еще и не только мою, жизнь дальше.

— Эй, а что это там? — Гул посмотрел мне за спину.

Я обернулась. Гулльвейг встала на ноги и подошла ближе.

В повозке впереди Сфинкс уже стоял в полный рост. Он протягивал к нам руку.

— Что он делает? — спросил Гул, сравнявшись с нами.

Мы с Гулльвейг синхронно пожали плечами. А затем я ощутила острую боль в области шрама на груди, сердце мое будто рукой физически сжали. Я тут же сгрудила в пальцах затрещавшую от напряжения ткань до побеления собственных суставов и слегка ссутулилась. На сено под моими ногами капнула кровь. Я легонько коснулась собственного носа и оглядела окропленные ею пальцы. Сощурившись, я с изумлением посмотрела на Сфинкса. Его почему-то алые сейчас глаза окутывал туман. Внезапно у меня заложило уши. Я выгнулась, коснувшись головы одной рукой, будто бы это могло помочь мне унять оглушающий звериный рык, зазвучавший в ушах вместе с бешеным биением собственного напуганного сердца.

«Оставайся в сознании, — приказала я сама себе, борясь с нарастающей паникой и пытаясь понять, что происходит. — И думай, дура! Думай».

Я смутно, сквозь кровавую пелену, видела, как Гул шарахнулся от меня и вжался в прутья клетки. В его темных глазах отчетливо виднелся страх. Гулльвейг тоже была напугана, но, несмотря на это, она протягивала ко мне руку, желая коснуться моего плеча. На кончиках ее пальцев подрагивали синие ниточки. Как только я увидела их, как только заметила, что вокруг меня завертелись знакомые мне багровые, остервенело потянувшиеся к Гулльвейг, я отстранилась от нее, ускользая из-под ее руки, и со всей силы замотала головой. Я очень хотела сказать ей, чтобы она не подходила ко мне, но я не могла издать ни звука. Казалось, если я заговорю, то моя голова лопнет. А если Гулльвейг подойдет, я могла ненароком ее обжечь, например, если не хуже под действием багровых нитей.

— Верни то, что принадлежит меня! — не своим, гробовым голосом прокричал Сфинкс.

Я развернулась к нему, оставляя Гула и Гулльвейг за спиной. Его слова в мгновение ока словно обернулись лезвием и вонзились в мою грудь. Стало холодно. Перед глазами всплыла картинка, которую показал мне Солар, где я умирала от Его руки, где обволакивающий холод смерти остановился под действием Его тепла и развеялся Его светом. В сочетании с завертевшимися в голове словами Сфинкса, — гневными, режущими, приносящими страдание, — мне снова захотелось услышать уставший голос Солара. Я попыталась представить Его образ, но перед глазами показался… мечущийся в беспамятстве волк…

Я задрожала всем телом. Моя рука все еще сдерживала ткань на груди, будто бы это чем-то могло помочь. Я не заметила, как по ней потекла кровь, как в реальном времени снова открывался мой старый шрам, как окрасилась багрянцем моя рубашка. Второй рукой, желая прикоснуться к своему Солнцу, возможно, в последний раз, я залезла в карман и надела себе на палец новое кольцо, чтобы не было так страшно умирать снова. Затем, запрещая мне дышать, вместо руки в этот раз из моей груди вырвался тот самый образ — кровавый призрачный волк.

Пытаясь не терять сознание, я уцепилась за образы Гула и Гулльвейг в своей памяти. Будь моя воля, не сдерживаемая этой клеткой, я бы отошла от них как можно дальше. Волк же, вырвавшись, рванул вперед и перед глазами поплыло. Приглушенным эхом я услышала чей-то вскрик и ржание коней. Надеясь, что хотя бы Гулльвейг цела, я на какое-то время провалилась в некомфортную темноту, где было холодно и больно, но уже не страшно. Там не было никакого света и тепла. Через какое-то время я почувствовала, что меня кто-то прикасался, и только по синему свечению под веками поняла, кто. Мне стало легче, — боль в груди прошла, кровь остановилась. Гулльвейг спасала меня, потому что это был ее долг; она сама об этом говорила. Тогда я ощутила острое желание быть кому-то нужной и понимать, что моя жизнь для кого-то важна не из чувства долга…

А еще я не хотела, чтобы меня боялись, как тех алых глаз…

«Вставай! — кричала я сама себе. — Вставай!»

Тело отвечало неохотно. Я сжала кулаки, ощущая на пальце поцелуй сквозь века. В голове крутилось только одно имя. Будто бы обратив его в заклинание, с каждым его повторением я все лучше стала слышать, что происходило вокруг.

— Что ты с ней сделал?! — гневно кричала кому-то Гулльвейг.

От ее крика болела голова. Или дело было не в нем? Чтобы не погрязнуть в собственных ощущениях, я сосредоточилась на внешнем, и отчетливо поняла, что больше мы не двигались. А затем меня кто-то взял на руки. Зрение возвращалось не спеша. Сказать по правде, когда я поняла, что меня кто-то куда-то понес, и услышала голос этого существа прямо над ухом, мне очень захотелось, чтобы мое зрение не возвращалось вовсе.

— Бежим отсюда! — скомандовал Гул. — Черт, да она горячая, словно огонь!

И тут я снова ощутила холодную траву. Сейчас это было даже приятно. Вдыхая запах сырой от утренней росы земли, я успокаивалась.

«Быстрее приходи в себя!» — думала я.

— Бежим, бежим, бежим! — прокричал Гул. — Потащили твою подружку вместе, а то она обожгла меня!

— Постой! — осадила его Гулльвейг. — Там вооруженный человек!

— Ты сражаться собираешься?! — опешил Гул.

— На коне он легко догонит нас! — сказала Гулльвейг. — К тому же, там остался Сфинкс.

— После того, что он сделал, ты еще и за него волнуешься?! — опешил Гул.

— Естественно!

«Да что у них там такое?!» — злясь на собственное состояние, подумала я, повернулась на бок и с силой всмотрелась вперед.

Чуть левее лежала сломанная повозка, порезанная лошадь и обезглавленный кучер. Прямо передо мной стояли Гул и Гулльвейг. На них скакал всадник. Позади него от нас удалялась повозка с разрушенной клеткой, в которой я уже никого не разглядела.

Вот Гул обнял Гулльвейг за талию, прижался всем телом и сказал:

— Что ж! Героями не рождаются, героями становятся! Раз не бежим, значит, сражаемся! — и устремился навстречу всаднику, раскидывая руки, так быстро, что Гулльвейг не успела его как-либо остановить.

Всадник сделал какой-то странный взмах рукой, будто посылая кому-то сигнал, и достал из ножен меч. Однако лошадь не стала давить Гула, а встала на дабы и скинула с себя всадника, устремившись прочь.

Испытав легкое чувство радости за сбежавшее из неволи животное, я посмотрела в сторону второй повозки. Она остановилась. Из разрушенной клетки выскочила тень и устремилась к кучеру. Одно ловкое движение, и человек на ко́злах обмяк. Тогда тень обернулась на нас, и в лучах утреннего солнца я узнала Сфинкса, — живого и на вид куда более здорового, чем я сейчас. В его руках был обломок прутьев клетки.

По всей видимости, Гулльвейг увидела Сфинкса тоже, поскольку по его примеру вооружилась сразу двумя предметами того же типа от клетки, в которой мы все находились несколько ранее. Она направилась к Гулу, желая, по всей видимости, отдать ему хоть какое-то «оружие».

Я посмотрела на свои руки, аккуратно отпуская ткань измазанной кровью рубашки. В приступах боли и паники оказалось, я надела свое оружие, подаренное мне кольцо, на безымянный палец левой руки. Слабо улыбнувшись такому символизму, я собрала все свои силы и села на колени. Подставляя лицо ветру, я отбросила все, что происходило вокруг. Я была жива и зла. Больше ничего не болело, только неприятно ныло, а на нервы действовал лишь запах моей крови. Но злость моя больше не клокотала внутри вперемешку с огнем. В голове больше не звучали призывы сжигать и бежать. Это было хорошо и странно одновременно.

— Если так пойдет и дальше, мне не хватит ни на что моей собственной крови, — вполголоса проговорила я больше для того, чтобы убедиться, что я сейчас именно я.

В этот момент мне на плечо сел ворон и каркнул оставшееся число живых врагов, которое я незамедлительно повторила вопросительно во весь голос, потому что число оказалось внушительным:

— Пятеро? А, впрочем, чего я удивляюсь…

Это привлекло внимание Гулльвейг. Когда она посмотрела на меня, я неуверенно встала на ноги, с благодарностью отпуская моего пернатого помощника. Кивнув Гулльвейг в знак того, что со мной все более-менее нормально, я обернулась. Позади находилась каменистая возвышенность. Дорога, на которой наши повозки остановились, здесь петляла между поросшими колючим кустарником холмами. На одном из таких я смогла заметить хорошо замаскированного человеческого мужчину с тем же кулоном, что и у всадника. Он готовился сбросить на меня сеть.

Про себя еще раз поблагодарив лесных эльфов за то, что научили меня распознавать природную маскировку лучше, чем какую-либо еще, я незамедлительно решила атаковать и протянула руку к этому человеку. Сжав его образ в кулак, я произнесла тихо:

— Сгинь… — желая наслать проклятие, но ничего не получилось.

Черные нити попросту не сплелись в заклинание. Тогда я незамедлительно попыталась призвать огонь, но и он, махнув слабыми языками пламени, не стал разгораться. И тут на меня накинули сеть…

Я задрожала всем телом и опустилась на колени под весом обрушившейся на меня утяжеленной ловушки, пробуждающей ненужные сейчас ассоциации с прошлым. Нужно было что-то придумать! Нужно было как-то действовать!

Я посмотрела на свое новое кольцо, чтобы хоть как-то отвлечься: цветные нити магии вокруг него были тонкими и то появлялись, то исчезали. Точно! Настройка!.. К любому новому оружию, — тем более магическому, — нужно было привыкнуть!

Я подняла голову и посмотрела на свою… команду. Блеснул меч в свете солнца. С помощью врученного Гулльвейг «оружия» Гул смог отразить атаку неудачно некоторое время назад спешившегося мечника, но лишь отчасти. Удар пришелся гному в плечо, тут же окрасив его рукав красным. Он больше не мог держать свое «оружие».

Сфинкс, между тем, уже был вооружен мечом, отобранным, по всей видимости, у его предыдущего противника, безвольно свисающего с края повозки. Сейчас, на ко́злах, Сфинкс сражался с кем-то еще.

Тут на секунду скрылось солнце. Затем еще раз. И тревожный голос Сфинкса заставил вздрогнуть:

— Эй! К нам приближаются какие-то летучие твари!

Я вмиг задрала голову. В небе над нами летали две виверны: двадцатифутовые существа, похожие на драконов, только с двумя конечностями и сплюснутой головой с раздвоенной челюстью. На них кто-то был: я отчетливо различила крепление под седла на животах этих животных. Проведя параллель между собой в моем нынешнем положении и прирученным зверем, я схватилась за плетения сети со злостью, желая сжечь их не через кольцо, как обычно, а через собственную кожу. Вести магию так было сложнее и опаснее, но иного выхода я не видела. Слава лесу, никакой голос более не сбивал меня…

Чтобы сосредоточиться, я стала считать наших противников, сразу отметая убитого кучера моей повозки. Мечник напротив Гула и Гулльвейг, двое неизвестных существ с сетями, — надо мной прямо сейчас и поодаль, на камне с такой же сетью, — нынешний противник Сфинкса, на моих глазах удавивший его в плечо и уже обезвреженный кучер возле их ног. Итого пятеро, как и сказал ворон.

Кто же тогда надвигался на нас сверху?

В этот момент я ощутила странную легкость. Я посмотрела на свои руки, под пальцами которых тлела сеть — синяки с них исчезли и вернулись силы в тело. Тогда я посмотрела на Гулльвейг, — у кого еще могли быть подобные заклинания? — она, бросив прут от клетки, укрылась от противника за край поломанной повозки и держала руки у груди, касаясь пальцами красной ленточки на правом запястье. Синие нити магии вторили шевелению ее губ и обволакивали и меня, и Гула, и Сфинкса.

Все это время ускользающий от атак Гул, почувствовав прилив сил, резко пошел в лоб на мечника, застав того врасплох. На ходу схватив некогда выроненный кусок обрешетки, он ударил им своего противника по мечу снизу вверх, заставляя того принять удар на гарду. После этого Гул ногой саданул мечника по ведущему запястью и повернул свое оружие по гарде его меча так, что тот его выронил. Затем, ловко проскочив между ног, Гул оказался сзади него и схватил.

Заметив это, Сфинкс спрыгнул с повозки, на ходу вытаскивая из сапога метательный нож. Он кинул его в ринувшегося за ним противника, а сам направился к Гулу. Оказавшись рядом, он резанул мечом по тому, кого держал гном, рассекая ему живот и грудь. Гул тут же отпустил закричавшего человека, позволяя ему отползти в сторону.

В эту же секунду взвизгнула Гулльвейг. Гул сразу же среагировал и направился к ней, оставляя Сфинкса наедине с нагнавшим его противником, успевшим вынуть метательный нож из плеча, хотя, я была уверена, он должен был лежать с ним в горле. Воспользовавшись тем, что Сфинкс не успел полностью развернуться с последнего маневра и лишь на секунду замешкался, услышав Гулльвейг, враг ударил его в бок его же ножом и тут же получил ответный удар локтем в лицо. На саму Гулльвейг, между тем, пытались накинуть сеть, как и на меня: мужчина держал ее за раненую руку, доставляя этим боль, и никак не мог совладать.

Понимая, что меня явно списали со счетов, поймав, как дичь в лесу, я скрипнула зубами от злости. Место, где я держала сеть горящими руками, истончилась, и я смогла разорвать ее. Постаравшись направить свое негодование в собственные ноги и с облегчением отмечая, что это сработало, я оторвалась от земли, рванула в сторону быстрее, чем если бы бежала и взлетела. Тот, кто поймал меня в ловушку, уже был вооружен арбалетом, пригибался и целился в мою команду. Теперь я была сзади него и, не теряя ни секунды, подлетела и ударила ногами в спину. Он выронил арбалет и ткнулся носом в землю. Я спешно скинула ногой его оружие и посмотрела за него, вперед, на остальных.

Противник Сфинкса, с которым он сражался еще у повозки, оказался сильнее. Пока я разбиралась с сетью и тем, кто накинул ее на меня, а Гул повис на руке того, кто схватил Гулльвейг, Сфинкс успел получить еще одну рану. А я думала, что он нужен был живым!.. Теперь, когда на нем не было темного плаща, на его, явно большой ему по размеру, светло-серой рубахе собственная кровь вырисовывала места как минимум трех серьезных ран: на плече, в правом боку и спине.

Сфинкс стоял неподвижно несколько секунд. Казалось, он терял сознание и боролся с этим, как и я по его милости несколько ранее. Несмотря на это, я уже практически слетела с возвышенности, на которой была, чтобы преградить путь тому, кто так сильно ранил Сфинкса, да только остановилась на половине мысли.

Сфинкс закричал; его протяжный крик быстро перешел в уже знакомый рык. Он откинул меч и схватился за голову изменяющимися на глазах руками и то горбился, то выгибался. Изменения его тела заставили оторопеть всех наших врагов, — они были будто бы даже очарованы, не имея сил отвести взгляд, бежать или предпринять что-то еще. Наблюдая за трансформацией Сфинкса под все теми же багровыми нитями, я обратилась к собственным ощущениям, которые ничем, кроме общей слабости от пережитого после пробуждения, мне не ответили.

Как только Сфинкс стал точно таким же, каким я видела его в подземелье под шахтой Бриджа, он развернулся, прыгнул на своего противника и схватил за горло. Тот даже пикнуть не успел, только потекли струйки крови по острым когтям, теряясь в белесой шерсти, пока Сфинкс подносил его к себе. Он рычал, скаля зубы, и не спешил расправляться с человеком физически. То, что я увидела потом, повергло меня в шок, — такого я еще ни разу не видела вживую. Из обезумившего от страха человека, который даже оружие свое выронил и только и делал, что неотрывно смотрел в алые глаза полу-волка, стала медленно отслаиваться мутноватая пелена. Через какое-то время она истончилась и вытянула за собой из тела крохотную, мерцающую, темную сферу. И ее поглотил Сфинкс!

Я посмотрела на Гулльвейг, пытаясь восстановить сбившееся дыхание, хотя в этот раз перед алыми глазами мне не было так страшно… Она, как и Гул, как и державший ее мужчина, во все глаза смотрели на то, что творил Сфинкс. Мою вторую попытку что-то предпринять пресек резкий порыв воздуха, который заставил опуститься на землю и пригнуться. Затем я услышала крик спускающихся виверн, и солнце снова скрылось от нас на какое-то время от широкого размаха их крыльев.

После появились двое, — явственно, мужчина и женщина. Умело приземлившись не без помощи магии, они оба скинули капюшоны. Высокая, стройная, бледнолицая женщина-тифлинг, с аккуратными рифлеными рогами и волнистыми черными волосами средней длины, не спускала цепкого взгляда желтых глаз со Сфинкса. Ее золотая тиара и цепочка от носа к уху показались мне отличительными признаками статуса, которым она обладала. Крупный, подкаченный человеческий мужчина с загорелой кожей оказался лыс. Взгляд его черных глаз был колючим, безумным. Улыбка, переходящая в оскал, производила впечатление убийцы, который не имел никаких моральных принципов. Он скинул с себя плащ, накинутый на наполовину голое, исколотое рисунками одних лишь мечей тело и вооружился двумя идентичными изогнутыми кинжалами, ловко визуализировав их серыми нитями магии из верхнего рисунка на своей спине.

— Симон, займись ими, — растягивая слова, произнесла женщина-тифлинг.

Услышав приказ, Симон облизнулся и направился в нашу сторону.

— Кинжал! — воскликнула Гулльвейг и, воспользовавшись моментом, резко ударила затылком державшего ее человека, заставляя того отступить, схватившись за сломанный нос.

Гул мигом рванул к выроненному мечу того человека, которого некогда порезал Сфинкс, и вооружился им. Заметив, что Гулльвейг приближалась к полу-волку, он схватил ее за руку со словами:

— Отойди от этого существа! — и потянул ко мне.

Но Гулльвейг не послушала его. С силой выдернув руку из не такой цепкой, как раньше, хватки Гула, — все-таки страх, распространяющийся от Сфинкса, делал свое дело, — она посмотрела на полу-волка весьма серьезно. В тот момент я поняла, что то, с чем имела связь эта жрица, от чего она черпала свою магию синеватого цвета, также как и мой Солар, что-то сказало ей о Сфинксе в «собственном сне». Эта мысль вызвала во мне гнев, будто бы на выслеживаемую мной добычу позарился кто-то еще.

Тогда Гул посмотрел на вооруженного татуированного мужчину, который направлялся к ним, и вышел против него, защищая Гулльвейг. Вот только держал он меч совсем не так, как все мечники, с кем мы успели столкнуться до этого. Видимо, не умел. И мои догадки подтвердились, когда Симон с легкостью выбил из рук Гула его оружие.

Хоть этот гном мне и не нравился, я побоялась, что его противник причинит вред Гулльвейг или Сфинксу, как только одолеет Гула, поэтому попыталась атаковать Симона заклинанием молнии в обход моего не настроенного магического предмета. И я попала, сведя руку проведенными через нее белыми нитями, да только тот продолжил идти, не обратив никакого внимания на обожженную кожу!

— Повинуйся! — приказным тоном сказала женщина-тифлинг, заставляя меня отвлечься.

Когда я повернулась на нее, то увидела, что она протягивала руку в сторону Сфинкса, который все еще держал в лапе иссушенный труп, оглядывая, будто оценивая, хорошо ли у него получилось. На ее пальцах сплетались… багровые нити!.. Я оцепенела, страшась того, что сейчас могло произойти, но ничего, к удивлению, не произошло. Сфинкс отбросил труп, осклабился, и женщина с протянутой рукой… испугалась? Нити сплетенного ею заклинания пошли рябью, лопнули и развеялись!

Тут завопил Гул. Когда я посмотрела на него, то увидела, что его со скучающим видом, видимо, не расценив как стоящего соперника, рассек Симон, сопровождая свои действия словами:

— Уйди с дороги.

Гул упал. Перешагнув через него, Симон сплюнул, снова азартно улыбнулся и неспешно продолжил идти к Гулльвейг. Или к Сфинксу. А, может, к обоим сразу.

Опережая очередное долгое сплетение нитей моей магии в обход нового кольца, вниз молча и неуклюже полетел некогда накинувший на меня сесть, член «Клыка». Я посмотрела на того, кто столкнул его, попутно задаваясь вопросом, почему никто не скинул меня, ведь был удобный момент. Но увидела я лишь чей-то синий плащ, за которым тянулись бурые нити магии, уже сплетенные в какое-то заклинание. Существо, лишившее меня противника и тем самым, наверное, спасшее от боя, плавно спикировало на землю. На его спине были вышиты две кусающие друг друга за хвост кобры.

Затем раздался сиплый мужской голос, привыкший отдавать приказы; я сразу поняла, что говорил он на змеином языке:

— Задержи татуированного, мне нужно поговорить с Тахной.

В ту же секунду из-под наполовину разрушенной повозки, в которой некогда ехали я, Гулльвейг и Гул, выполз белый питон. Он быстро достиг вооруженного двумя мечами мужчину, Симона, и, зайдя со спины, обвил его. Угрожающе зашипев ему в лицо, он заставил его замереть на месте. Тот поморщился, но скорее от отвращения, чем от страха и ожидающе посмотрел на женщину-тифлинга. Та внимательно и свысока смотрела на новоприбывшего в синем плаще.

«Облачение явно необычное, символ на спине, питон, змеиный язык… должно быть, мы в Бедфордии, недалеко от границы с Сиакурией, — думала я, вспоминая слова Газела. Затем мне на ум пришли слова совершенно другого существа. — Нужно стать сильнее, чтобы иметь возможность в таких случаях спалить врагов до того, как они договорятся, кому и что выгоднее у нас отнять».

Я глянула на Сфинкса и Гулльвейг. Первый уже лежал на земле в облике человека, но вид его был нездорово бледным. Вторая копошилась около Гула, пытаясь остановить кровотечение. Решив больше не задерживаться, я плавно сошла на землю и приблизилась к Гулу и своим. Свои… как давно я такими никого не считала.

Как только я коснулась ногами земли, то заметила под возвышенностью, на которой некогда находилась в сети, портал! Так вот, что держали бурые узелки магии!..

А между тем мужчина в синем плаще, к которому они тянулись, произнес:

— Уходите, пока есть шанс, — и начал творить еще одно заклинание, манипулируя уже серыми нитями.

Я не знала, почему я решила, что это обращение было адресовано нам, но испытывать удачу на прочность я не намеривалась. Мне хотелось только посмотреть в лицо этому существу, чтобы иметь возможность узнать его после, но и это действие сейчас казалось лишним. Поэтому я огляделась. Две поломанные с разных концов повозки, убитая лошадь, бессознательное тело одного кучера, чья лошадь взволнованно била копытом, обезглавленное тело другого кучера, окровавленный всадник-неудачник, пытающиеся отползти в сторону, вырубленный, но явно живой человек, которого столкнули с холма, удирающий восвояси человек с разбитым носом и иссушенный труп. Вот они, — враги, о пятерых из которых предупреждал меня ворон. Могли ли они знать, что все так для них обернется? А мы?

Напуганная Гулльвейг у истекающего кровью, стонущего, но не потерявшего сознание Гула, перетягивала его раны его же рубашкой. Как только она это сделала, он выругался и незамедлительно направился к порталу, на ходу подбирая выбитый меч. Я не видела, как Гулльвейг посмотрела на меня, пока я анализировала ситуацию и провожала глазами Гула, исчезнувшего за сизой гладью портала. Но то, что она это сделала, я ощутила чуть ли не кожей. Просто мне не хотелось смотреть на нее сейчас…

Сдерживаемый питоном, Симон был мной проигнорирован. Но вот последние двое казались мне опасными. Мужчина, пока неопределенной мною расы в синем плаще из культистов змеепоклонников, имел силу и держать открытым портал в неизвестность, и творить еще какое-то заклинание в одиночку. А женщина-тифлинг возжелала управлять вселяющим дикий ужас во все живое полу-волком. Они оба имели отношение к разной магии, — я видела магические нити: преимущественно охровые и глициниевые, — они оба были сильными, и мне хотелось быть такой же.

Между тем, «спасший» нас культист, не дождавшись ни нашего ответа, ни ответа женщины, которая опустила руку и смотрела на него все также внимательно, сотворил ничем не проницаемый темный купол и зашел в него. Он скрыл себя и свою собеседницу от ненужных глаз и ушей за серыми узелками магии. Заклинание заволокло собой всю повозку, в которой везли Сфинкса, вместе с лошадью и кучером. Тогда я возжелала отточить свое зрение и на ориентировку в магической темноте, ведь уже дважды столкнулась с ней в этом Плане!

А пока…

Если бы нас хотели перехватить или убить — уже бы это сделали. Я подошла к Сфинксу, периодически поглядывая на темный купол, и опустилась около него на колени, как уже когда-то делала. Он больше не выглядел опасным; от того, что творилось несколько минут назад снова не осталось и следа. Я поджала губы, ощущая подкатывающий к горлу комок. Этот человеческий мужчина был нужен какому-то культу, за ним гонялась целая группировка, он преспокойно мог сбежать, но остался и пришел на помощь. Снова. Я не помнила, когда в последний раз кто-то делал что-то подобное.

Сейчас, я могла ему помочь и знала как. Коснувшись холодного запястья, я послала свою исцеляющую магию по его телу, желая затянуть раны. Золотые нити рассредоточились по самым серьезным повреждениям и коснулись их, принявшись связывать, затягивать, восполнять. Пока цвет лица Сфинкса приходил в норму, а дыхание его становилось ровным, я, почему-то, подумала о том, что не смогу смотреть на него так, если вдруг он окажется передо мной мертвым. От этих мыслей меня затрясло, снова заныло в груди и отбило пару ударов бесполезное сердце.

Когда я поняла, что Сфинкс стал приходить в себя, я гибко поднялась на ноги и спешно отвела взгляд.

— Что тут вообще происходит? — вяло спросил он.

Я повернулась. Он смотрел на меня вопросительно, поднимаясь на локтях. Мне очень хотелось опуститься к нему на колени снова, прикоснуться, помочь хотя бы сесть, но тогда был риск, что голос мой при ответе дрогнет, а глаза или лицо скажут больше, чем слова. Поэтому я осталась стоять и, усмехнувшись, ответила:

— У меня к тебе тот же вопрос.

— Ко мне? — удивился Сфинкс, сумев сесть самостоятельно.

— Угу, — протянула я. Посмотрев на него сверху вниз, я ткнула себя в кровавое пятно на груди, откуда ранее вырвался призрачный волк. — Что это было?

— Ты о чем?

— Да-да, сейчас ответом будет «не самое удачное время для обсуждения», я уже это проходила, — закатила глаза я.

Рядом и впрямь были ненужные уши.

— Ладно, а это все кто и… черт возьми, змея! — Сфинкс воскликнул это так, что я вздрогнула. — Огромная змея! Твоих рук дело?!

Изменение его голоса привели меня в норму. Я больше не дрожала и была рада тому, как ситуация вышла из мира чувств в мир анализа. Здесь мне было привычнее.

— Нет, во всяком случае, пока, — сказала я, оглядев питона и прикидывая, насколько эти животные верны тем культистам, кто кому служил и в чем их выгода держаться вместе. — Но бояться ее пока не стоит, я тебя в этом уверяю.

— А где Гул?

— Ушел в портал, который открыли для нас, — я снова посмотрела на Сфинкса и приподняла одну бровь. — Ты хоть что-нибудь помнишь из того, что происходило, пока ты был… мягко говоря, не в себе?

— М-м-м-м, смутно, — максимально обтекаемо ответил Сфинкс.

Я уточнять не стала.

— Видишь во-о-он тот темный купол, — я указала в сторону места мощного заклинания. Убедившись, что Сфинкс смотрит и видит, я продолжила, — вот там сейчас беседуют двое. Меня они настораживают больше, чем змея. Один из них появился словно ниоткуда вместе со змеей и открыл нам портал.

— Как мы поступим? — спросил меня Сфинкс, поднимаясь на ноги.

Такого я от него не ожидала. Он смотрел на меня серьезно, как на равную себе. Это воодушевило меня.

— Гул уже прошел портал, — начала рассуждать я. — У нас два варианта: идти за ним или бежать восвояси здесь, но, — я посмотрела на небо, где над нами выписывали круги две виверны. — Ты как, вообще, бежать сможешь, если что?

— Думаю, да, — чуть помедлив, ответил Сфинкс. — Я не смогу провести какой-нибудь затяжной бой, но идти смогу точно.

— Я бы все-таки пошла в портал, — задумчиво постучав себе пальцем по подбородку, сказала я. — Мне интересно, хотя доверия он у меня не вызывает.

Как, собственно, и все остальное, творящееся вокруг, словно водоворот сотканных событий, выливающихся из недосказанных слов.

— Если мы уйдем, то так и не узнаем, кто они, — сказал Сфинкс, кивнув в сторону темного купола.

— Женщина хотела подчинить тебя в… в… в другом обличие своей воле, — сказала я взволнованно, смотря Сфинксу прямо в глаза. Он ответил тем же прямым взглядом. — Если вдруг тот, кто открыл нам зачем-то портал, договорится с ней о чем-то, и сейчас они вылезут из-под темного купола друзьями, то я не уверена, будет ли у нас шанс остаться живыми и свободными. Во всяком случае, пока.

— Мы не осилим еще один бой, — сказала Гулльвейг, подойдя к нам.

— С другой стороны, портал в неизвестность уведет нас дальше хотя бы от своих вещей, — пожала плечами я, не теряя надежды найти свое снаряжение.

— Лучше спасти свои жизни, чем рисковать, ища тут вещи, — сказала Гулльвейг.

Ее слова звучали так, будто она желала убедить меня в том, что мне следовало бы попрощаться с прошлым. Снова.

— Как вы уже, наверно, поняли, я мастер во всем видеть подвох, и все еще уверен, что портал заведет нас в какое-нибудь помещение. Если выбирать, лучше все-таки да, пройти через него сейчас, — вздохнул Сфинкс. — Чтобы не идти в неизвестность ни с чем, предлагаю обыскать все, что можно и убираться отсюда.

Я все еще смотрела на Сфинкса и не понимала, было ли ему знакомо хоть что-то с моих слов о скрывшихся за темным куполом существах. Казалось, что нет, но та женщина его определенно узнала. Это как если бы меня стали расспрашивать о деталях моего прошлого, коих я не помнила.

Прикинув, как долго творится, держится и развеивается заклинание темного купола, сколько сил уходит на его поддержание вместе с поддержанием открытого портала, я предположила, что времени у нас минут пять, не больше. Поэтому я кивнула Сфинксу и всем своим видом показала, что готова ему помочь под фразу Гулльвейг:

— Я не буду в этом участвовать, подожду вас у портала.

— Тот на тебе, — скомандовал Сфинкс, указывая мне на находящегося без создания мужчину, который ранее скинул на меня сеть. — А я пока займусь этим.

И он направился к тому, у кого вытянул жизнь, будучи полу-волком. Соглашаясь с его решением не терять зря время, я подошла к обозначенному человеку и обыскала его. Легкий арбалет и три стрелы я взяла для Гулльвейг. Себе я позаимствовала плащ, тут же поспешив надеть его и спрятать голову под капюшоном, и шесть серебряных монет.

Закончив с одним, я вспомнила об еще одном противнике, который стонал и кряхтел в стороне. Когда я направилась к нему, то заметила, что то же самое сделал и Сфинкс. На нем уже тоже был плащ, голову также покрывал капюшон, а из-за пояса выглядывали два простых удлиненных кинжала. В сапог, наверное, уже вернулся метательный нож.

Чем ближе мы подходили к истекающему кровью бедолаге, тем более жестким на вид становился Сфинкс. Я даже поймала себя на мысли, что он чем-то похож на Симона, которого все еще держал питон.

— Последние слова, — холодно сказал Сфинкс, нависнув над своей жертвой.

Я стояла рядом, понимая, что этот побледневший человек с явной испариной от боли обречен: его раны были слишком серьезны даже для исцеляющей магии.

— Решили поиграть в благородных? — оголяя окровавленные зубы в усмешке, ответил нам тот человек. — У вас плохо получается, скажу я вам!

— Куда и к кому нас везли? — спросила я, не надеясь, что мне ответят.

Я держала глазами его кулон в виде клыка и хотела услышать подтверждение того, о чем прочитала из-за плеча Сфинкса в чужом дневнике. С его, между прочим, позволения!

— Вам все равно ничего не скажет эта информация, — сплюнул он.

— Я погляжу, тебе все равно, как умирать, да? — вздохнула я, стараясь держаться общего тона со Сфинксом, чтобы не подвести его.

— Быстро и без мучений было бы правильным выбором, — поддержал меня Сфинкс.

— Ах, а варианта остаться живым, я полагаю, нет?

— У тебя нет шансов, — ответил Сфинкс, и я кивнула в подтверждение его слов.

— Шанс есть всегда! — захохотал он, выпуская кровавые пузыри. — А вас все равно найдут! Уж больно вы примечательны. Наши глаза — они везде!

После своих слов, этот человек поднес ко рту руку, на пальце которой виднелось кольцо с крышечкой, зубами открыл его и вонзил в шею оказавшуюся там иглу. Спустя пару секунд его тело забилось в конвульсиях, а изо рта пошла кровавая пена. Последний раз шумно вздохнув, он обмяк.

— А у него, оказывается, была честь, — признал Сфинкс и стал обыскивать труп.

— Неужели настолько верные еще остались? — я склонила голову на бок, задаваясь риторическим вопросом.

Сфинкс взял с него только деньги и драгоценный камушек — необработанный маховый агат. К Гулльвейг и порталу мы подходили уже под крики виверн. Расценив это как знак, что стоит поторопиться, я передала Гулльвейг арбалет и стрелы и мы шагнули в портал друг за другом.

***

После всего произошедшего чувствовать лишь онемение в теле после прохода через портал и видеть потом деревья, было самым радостным для меня. Я осмотрелась: чаща, самый центр леса. И никакой оформленной, поддерживаемой арки! Вот это мощь у того заклинателя, раз он разрывал пространство и вместе с этим держал заклинание, оберегающее от чужих глаз и ушей его переговоры!..

По близости не ощущалось опасности. А в шести футах от нас, прислонившись к дереву, на земле сидел Гул. Он выглядел уставшим и смотрел в одну точку.

Пока Сфинкс, как и я, тоже осматривался, Гулльвейг направилась к Гулу, который посмотрел на нее и за нее со словами:

— Опять вы…

Но она проигнорировала его и оглядела:

— Жизненно важные органы не задеты, — чуть погодя, сказала Гулльвейг. — Но крови ты потерял много. Тебе нужно отдохнуть, а я пока поищу кое-что, чтобы сделать тебе одно лекарство…

Сказав это, она принялась оглядываться в поисках нужных ингредиентов. Я примерно понимала, что она хотела сделать, поскольку также разбиралась в травничестве, но свою помощь в этом предлагать не стала. Мне казалось, что помогать Гулу — это лишняя трата времени и сил. Его жизни ничего не угрожало.

— Недалеко определенно кто-то живет, — заключил Сфинкс.

Когда я посмотрела туда, откуда раздался его голос, то увидела, что он что-то рассматривал на земле.

— Что там? — спросила я.

— Медвежий капкан. Пустой, но заряженный. Нужно быть осторожнее.

После этих слов я подошла к ближайшему, высокому дереву и взлетела на него, чтобы оглядеться с высоты. Полдень. Лес простирался далеко в стороны. Лишь в шести-семи милях к северу от нас виднелись горы. А ведь в Нории на карте к северу их не было.

«Сиакурия, — подумала я, вспоминая слова Гула о рабстве, сказанные им еще в повозке. — Выходит, мы все-таки в Бедфордии».

И посмотрела вниз, на своих и Гула. Глаза мои слипались, Сфинкс держался на ногах лишь из одного упрямства, Гулльвейг обратилась к травничеству наверняка из-за того, что ее телу тоже требовался отдых, чтобы творить исцеляющую магию. Поэтому, спускаясь, я сказала:

— Предлагаю позволить мне отдохнуть одной из первых, — обратив на себя взгляды всех присутствующих, я пояснила, — мне хватит четырех часов. Дальше я могла бы стеречь ваш сон.

— Увидела что-нибудь интересное с высоты? — спросил меня Сфинкс.

— Только лес и горы.

— Я согласна, — ответила Гулльвейг, заканчивая на каком-то камне мазь из трав.

Она опустилась на колени рядом с Гулом и аккуратно наложила ее на края ран гнома, который, поняв, что мы собираемся делать, заговорил:

— Вы вообще нормальные? — в его голосе ощущался весь спектр неприятный чувств от удивления, до напряжения и страха. — Вы кто такие, черт возьми!? Почему за вами гоняются все возможные бандиты? Почему этот, — он резким движением руки указал на Сфинкса, помешав Гулльвейг накладывать мазь, — превращается во что-то похожее на волка, а потом обратно?!

— Не нервничай! Тебе нужен покой! — попыталась успокоить Гула Гулльвейг.

— Мне из-за вас палец отрубили! — взвыл гном, показывая нам окровавленный обрубок на своей ладони. — Почему вы опять ко мне пришли?!

— Успокоишься, отдохнешь, — настаивала Гулльвейг. — А уже потом…

— Ну, уж нет! Я не буду здесь спать! Тем более рядом с вами!

Я наблюдала за разворачивающейся истерикой молча и искренне не понимала, что мешало нам дальше каждому идти своей дорогой. Через горы-то нас, получается, провели.

— Гул, у тебя есть два варианта, — заговорил Сфинкс, смотря на него сверху вниз довольно угрожающе. — Либо ты остаешься с нами и отдаешь долг Газелу, либо уходишь прямо сейчас.

— Он никуда не уйдет прямо сейчас! — взволнованно сказала Гулльвейг, посмотрев на Сфинкса с непониманием в глазах. — Я должна сперва его вылечить, а потом…

— Нет, ты не должна этого делать, — довольно резко оборвал ее Сфинкс, не удостоив даже взглядом.

— Я должна это сделать! — нахмурилась Гулльвейг.

— Нет, не должна, — повторил Сфинкс, теряя терпение.

На лбу его показалась испарина, как у того человека, который перед нами убил себя. Ему было больно.

— Должна! — настаивала Гулльвейг.

— Приведи аргументы, святоша, — устало сказал Сфинкс.

«Хорошо, что меня больше никто не подначивает все сжигать, потому что я не уверена, что устояла бы сейчас», — подумала я, вздохнув.

Я задумчиво посмотрела на Сфинкса. Он так быстро и просто избавил меня от сущности с алыми глазами?.. Да, это было очень больно, но все же… Что он сделал, чтобы эта тварь внутри меня замолкла, и как? Солар не двусмысленно говорил мне о предстоящих возможных сложностях и рисках.

— Это долг любой жрицы! — ответила Гулльвейг.

— Ты уже много сделала для него, успокойся, — осадил ее Сфинкс.

— Он же наш проводник! Если он сейчас уйдет на все четыре стороны, — продолжала Гулльвейг, заканчивая с мазью, — мы можем заблудиться в лесу и умереть хотя бы с голоду или от жажды!

— Нет, не можем, — ответила я, пародируя манеру Сфинкса, и скрестила руки на груди.

Наградив меня испепеляющим взглядом, Гулльвейг вздохнула, вспоминая, что лес — моя стихия и здесь у меня было много друзей.

— Пока не затянуты его раны, он может сам стать жертвой какого-нибудь дикого зверя, если уйдет, — высказала Гулльвейг еще один аргумент.

Его оспаривать я не стала.

— Я не хочу, чтобы меня лишили головы, как лишили пальца, — заговорил Гул. — Мне будет куда безопаснее подальше от вас!

— Что у тебя спрашивали, пытая? — аккуратно спросила Гулльвейг. — Что-то про нас, или про золотой клык?

— Да это просто уму непостижимо! — Гул безнадежно выругался в кроны деревьев. — Сперва вы завалились ко мне с чертовой распиской, а затем свалили. Потом ко мне в дом ворвались непонятные ублюдки и набили мне морду, спрашивая, где вы! Естественно, я им тоже их набил! И решил, что нужно уносить из этого сумасшедшего города ноги. Но сперва необходимо было пополнить хмельные запасы. Я заглянул в свое любимое место, а там снова вы! Тогда я вспомнил о своем долге Газелу, к счастью, нам было по пути. Потом была погоня, меня схватили, вырубили, отняли прекраснейшую на свете медовуху! — он посмотрел на нас так, словно ожидал, что на этом моменте его эмоционального повествования мы преисполнимся сожалениями. — Когда я очнулся непонятно где, то меня стали пытать, снова спрашивая, где вы, куда направляетесь, и почему я иду с вами! Пытаясь выбить из меня ответы, которых я не знал, мне отрезали палец, и решили продать в рабство вместе с вами! А теперь вы сидите тут, передо мной, а у вас еще и лица другие!

— То есть, никакого золотого клыка не существует? — вздохнула Гулльвейг.

— А дальше-то что?! Вы сами видели! — Гул посмотрел на Сфинкса ошеломленно, проигнорировав Гулльвейг. — Этот стал вырывать какую-то сущность из этой, — он указал на меня кивком головы. — Кровь, кишки коня, а голова у кучера как отлетела, а?! А?! Я вас спрашиваю! Потом она обожгла мне руки, а этот превратился, — он снова посмотрел на Сфинкса. Тот оглядывал Гула скучающе. — Он же душу из человека вытянул и поглотил ее!!! И после всего этого вы еще предлагаете мне оставаться рядом с ВАМИ?! К черту! Я лучше пойду!

— И все-таки, золотой клык, он, — начала было Гулльвейг, но Гул ее опередил.

— Да какой золотой клык?! Вас обвели вокруг пальца! А этот… полу-волк еще и масла в огонь подливал.

Я вздохнула. Выходит, Сфинкс снова попытался выиграть нам время, как в доме Томана и Марии, но «Клык» его переиграл, используя артефакт с созвучным названием как прикрытие.

— Хорошо, тогда хотя бы подожди, пока я наберусь сил. Я исцелю тебя и иди, куда хочешь, — безнадежно вздохнула Гулльвейг.

— Еще пара часов и я ухожу в Клисхул, — сказал Гул уже спокойнее.

— Куда? — не поняла Гулльвейг.

— Ближайшая деревушка, — отмахнулся гном.

— Ты знаешь эту местность?

— Да, — Гул удивился ее неосведомленности не меньше. — Вы вообще в курсе, куда мы попали?

— Нет, — честно ответила Гулльвейг.

— Мы в Бедфордии! Представляете? — нервно усмехнулся Гул.

— Да? А, ну, это логично, — забормотала Гулльвейг. — Получается, уговор так-то выполнен… Да и от «Клыка» мы оторвались…

— Мы недалеко от Сиакурии? — решила уточнить я.

— За хребтом к северу отсюда, — подтвердил мои догадки Гул.

Гулльвейг посмотрела на меня и на Сфинкса с вопросом в глазах.

— Может, отдохнем вместе в Клисхуле?

— Мне сегодня было очень больно, — сказала я, посмотрев на Сфинкса. Он смотрел на меня, наверное, с того самого момента, как я сказала про Сиакурию. — Могу отключиться прямо здесь, если не по дороге.

— Логично, что мы не можем быть уверены, что нас не ждет засада в этом Клисхуле, — подумав, сказала Гулльвейг. — По очереди будем отдыхать?

Сфинкс уже привычно коснулся лба, закрыв глаза. Заметив это, я повторилась:

— Странно, что за нами до сих еще никто не пришел, но мне хватит четырех часов. Если высидишь, Гулльвейг, я бы первая отдохнула, а затем сменила бы тебя. Больше всего отдых нужен Сфинксу.

Как только Гулльвейг кивнула мне, я прислонилась спиной к ближайшему дереву, съехала по нему на землю и, не особо, к своему удивлению, волнуясь о том, что рядом были два человека и гном, впала в транс.

Проснувшись к вечеру, я проверила ощущения собственного тела прежде, чем двинулась с места или даже открыла глаза. Только когда я убедилась, что все в порядке, я поднялась на ноги и огляделась.

Гула нигде видно не было. Гулльвейг смотрела на меня, сидя поодаль от костра, а за ним я увидела Сфинкса. Он дремал, но держался. Я кивнула им обоим в знак того, что те тоже теперь могут ложиться и отдыхать. Как только они легли, я взлетела на дерево, около которого спала.

Устроившись на нем поудобнее, я просидела, не слезая, около шести часов, наблюдая, как по небу плыли облака, как двигалось не греющее меня сейчас солнце, как гонялись друг за другом свободные и беззаботные птицы. Периодически поглядывая, как там внизу мои… я невольно задалась вопросом, могла ли я уже называть их обоих своими друзьями? А кем для них обоих уже была я? Я фыркнула. Что за глупости, прошла всего лишь неделя! Хотя… до этого около половины тысячелетия я ни с кем не общалась так долго близко. Может, все изменилось?..

Конец ознакомительного фрагмента.