Незабытая: отчаянное сердце. Книга 1

Лейла Б., 2022

Вы когда-нибудь задумывались, из чего происходит магия? Вот и Лекта даже не догадывалась об этом, пока до нее не снизошло существо, доказавшее своим примером, что мир куда шире стен ее дворца, – Дома колдунов под покровительством драгоценного камня Александрит. Вот только ценой этого знания стала потеря памяти, а также столетия скитаний по лесам Южного континента в поисках утраченного времени. Однако Лекта оказалась не готова к тому, что она нашла…По мотивам собственной кампании в настольной ролевой игре Dungeons&Dragons; книга содержит лишь отсылки на существующую вселенную. Все персонажи, сюжетные повороты и обустройство мира оригинальны.

Многоликий

Как и некоторое время назад, я снова видела перед собой массу разных по виду существ, топчущих мощеную площадь около собора, все еще пустой эшафот, красивый фонтан и кривые двухъярусные домики впереди. Значит, получилось. Значит, выбрались! Я радостно улыбнулась и оглядела свою группу, — никто из них не улыбался, тогда улыбку спрятала и я.

— Дварфы свое слово держат, так что за мной, за наградой, — сказал Дорг и пошел… куда-то в сторону кривых домов.

Надвинув капюшон поглубже, я поспешила вон с постамента.

«Нужно еще понаблюдать за тем, какие эмоции, в каких ситуациях уместны, а какие нет и почему», — приказала я сама себе.

Вечерело. Под ногами было сыро. В подземелье под шахтой Бриджа мы провели чуть больше двух дней. Не хотелось бы снова попасть под землю.

Было холодно; как же я это не любила. В лесу в августе по-другому. Особенно после дождя. В такие моменты там радужно и приятно.

Я посмотрела на Гулльвейг, стараясь отвлечься от желания оказаться дома, в лесу. Она шла недалеко от меня и была подавлена. Самым первым уверено шел Дорг, — он быстро петлял по извилистым улочкам шириной в две повозки, словно боялся, что что-то от него убежит.

Сфинкс шел позади. От этого становилось неуютно…

Не зная, сколько еще идти, — никто, почему-то, не спрашивал, — я стала осматриваться. Кое-где патрулировала стража — дварфы с красными перьями в шлемах и секирами в руках. И везде были домики. Вот же, в лесу и то деревья разнообразнее! Здесь, в городе, заблудиться — пара пустяков! Или это дело привычки?

Вот мы прошли мимо особо выделяющегося здания. Оно выглядело, словно старый дуб посреди сосен. От него исходил звук, отличный от звуков других домов, будто внутри находилась целая армия, и все ее солдаты разом говорили. Я поежилась от одной мысли о том, что можно оказаться так близко к совершенно незнакомым существам в замкнутом пространстве, да еще и добровольно!..

Еще через какое-то время блужданий между одинаковыми домами, которые отличались лишь ставнями на окнах, да редкими табличками с подписью «рабочий район, дом такой-то, принадлежит тому-то» на каждом, мы вышли на излом улицы. Здесь она сужалась, — повозка бы точно не прошла, — и завершалась домиком, нижний ярус которого, в отличие от остальных домов, выпирал на улицу массивной деревянной дверью, будто бы приглашая зайти. За изломом дороги ширина улицы возвращалась к той, по которой мы шли до этого. Наверное, этот дом в своеобразном тупике не случайно имел два подхода к себе: пеший и нет. Возможно, в нем жил кто-то важный.

Не успела я додумать, как Дорг сказал:

— Пришли, ждите меня на улице, — и скрылся за дверью этого дома.

Никто ничего снова не сказал. Да сейчас оно и не нужно было, — и так понятно, что предстояло получить разрешение войти. Это как с делением территории в лесу: есть свободная, а есть — занятая.

Пока мы ожидали, я не переставала оглядываться. Здесь улицы были практически полностью пусты. Это из-за времени дня?.. Сырость, примешенная к запаху этого города, окончательно отбила у меня желание оставаться здесь надолго.

Смеркалось. Я поежилась и посмотрела себе под ноги, не найдя больше ничего интересного. Взгляд зацепился за собственное отражение в луже. Волнистые волосы по плечи были грязными и совсем некрасиво обрамляли испачканное, вытянутое, угловатое, нездорово худое лицо. Острые высокие скулы и впалые щеки с отголоском некогда ярких веснушек на коже, ужасный, курносый нос и раскосые, изумрудные глаза. Я топнула ногой по собственному отражению, и с отвращением отвернулась. Зажгло где-то за грудиной, словно открылись старые раны. Обида? На что?.. Злость? Из-за чего?.. Почему я вдруг стала испытывать эмоции, не помня, что вызвало их?..

А между тем на улицу выглянул Дорг и жестом пригласил нас войти. Несмотря на то, что внешне дом выглядел большим, внутри он оказался тесным. По крайней мере, сразу после входа: небольшое пространство, с которого было видно входящих с высокой стойки, да две лестницы: направо и налево. За стойкой сидели двое: полурослик и гном. Они оглядели нас, но ничего не сказали, видимо, Дорг уже обо всем договорился.

— Сюда, — сказал он и пошел по левой лестнице, поясняя на ходу. — Сейчас я вас познакомлю с Газелом. Это местный дварф, который отвечает за рабочую силу, а также прием и сбыт добычи с шахты. У него есть связи с верхушкой города. Он согласился нас принять, потому что я сказал, что у нас есть для него одно предложение. Меня тут знают, так что… вот.

— Нужно ли себя как-то по-особому с ним вести? — уточнила Гулльвейг.

Если бы я была чуть смелее, то задала бы точно такой же вопрос.

— Нет, просто не громите ничего в его кабинете.

Первое, что я заметила, когда мы вошли в небольшой, богато декорированный кабинет — это запах лаванды. Кажется, работенка у этого Газела была нервной.

Квадратное помещение с двумя небольшими окнами напротив двери и слева от нее, тускло освещалось свечами со стен и потолка. Нас встречал темноволосый дварф в чистой льняной рубашке, с ухоженной бородой и аккуратно заплетенными в косы волосами, заправленными за уши. Сразу было видно, что черной работой он не занимался уже давно.

Газел стоял на небольшом возвышении, за двухтумбовым столом. К нам он был обращен глухой стороной, украшенной мозаикой поверх редкой породы дерева. Углы его декорировались золотом. Слева от него находился доверху набитый книгами шкаф со стеклянными дверцами. На полках перед некоторыми книгами стояли странные, и, — я могла поклясться, — магические предметы. Справа — такой же шкаф, но с различными по форме бутылками, кубками разной вместимости из драгоценных металлов и камней и какими-то статуэтками. Похоже, что Газел увлекался коллекционированием.

Несколько стульев стояли вдоль стены прямо напротив стола. За самый обыкновенный столик — сразу под столом письменным, — нам и предложили присесть жестом.

— Газел. Добро пожаловать в мою скромную обитель, — поздоровался дварф и сошел по двум ступенькам к нам из-за стола. — Прошу, присаживайтесь. Мне сказали, что вы хотите мне что-то предложить? Предупреждаю сразу, меня удивить очень сложно.

Дорг, Гулльвейг и Сфинкс предложение этого дварфа приняли, а вот я осталась стоять в сторонке ото всех. Газел хоть и был вежлив, доверия не вызывал, — улыбка притворная, а черные, как бусины, глаза лишь утвердили возникший в моей голове образ двуличного существа. Лишь спустя время я поняла, что в городах сложно выжить иначе.

Газел оглядел меня так, что я рефлекторно поправила капюшон, и в ожидании перевел взгляд на Дорга. Тот оживился.

— А, это, — он достал из сумки какой-то свиток и развернул его на столе. — Мы исследовали низины за пределами шахты, а я набросал карту. Там оказалось очень много руды! Целые залежи синего камня.

«Так вот, что рисовал Дорг после битвы с Сержем», — подумала я.

— Хм, откуда мне знать, что ты говоришь правду, — Газел едва заметно сморщился. Наш измученный вид не был доказательством правдивости слов Дорга? — Я столько карт в своей жизни повидал… И рисковать народом ради непроверенной информации…

— Но ведь, — Дорг заметно растерялся. — Эта карта неизведанного ранее пласта горы, прямо под шахтой и…

— И что? — пожал плечами Газел, скрестив руки на груди.

— И, правда, что, Дорг? — подал веселый голос Сфинкс, посмотрев на растерянного дварфа. — Газел просто не видел своими глазами тот предмет, целиком собранный из магической руды. Его право нам не верить. А мы ведь, все-таки, целый трон из синего камня нашли! Пойдем, толкнем карту кому-нибудь более дальновидному.

Я про себя усмехнулась, наблюдая, как Сфинкс поднимается со стула и запахивает плащ, медля. Как ловко он связал коллекции в кабинете с желанием обладать, и надавил на это! Интересно, все людские мужчины настолько остры на язык?

— Погодите-ка, целый трон, говорите? — переспросил Газел. — Любопытно.

Он подошел к шкафу с бутылками, достал какую-то вместе с пятью небольшими кубками, выставил их на маленький стол и разлил по ним содержимое, жестом предложив угоститься. Но никто не притронулся к хмельному напитку. Тогда Газел пригубил сам, после чего продолжил, растягивая слова:

— И что же вы хотите за карту?

— А что ты можешь нам предложить? — спросил Сфинкс и сел обратно.

— Золото, — пожал плечами Газел, словно это было для него чем-то обычным. Скосив глаза на меня, он усмехнулся и добавил, — или информацию.

Я на секунду распахнула глаза, вспомнив о ценности знания. Я-то думала, что любая работа всегда заканчивалась денежным вознаграждением, которое уже можно тратить по своему усмотрению. Видимо, я создавала впечатление той, кому деньги интересны мало… Что ж, это экономило время.

Вместе со мной оживилась и Гулльвейг, словно что-то вспомнив.

— Шестьсот золотых! — выпалил Дорг и нахмурился. — Мой брат за эту карту жизнь потерял! Я так просто ее не отдам.

Газел кивнул и посмотрел на Сфинкса.

«Шестьсот?! — про себя изумилась я. — Это же меньше, чем один раз перейти через портал! Неужели дварфы настолько дешево себя ценят?»

Хотя… Дорг не упомянул о том, что в сумке и по его карманам рассована руда с гончей для его с покойным братом цели.

Посмотрев на Газела, я поджала губы, понимая, что расслоение общества в этом городе все-таки весомое: каждый выживал, как мог. Интересно, везде было так? В конце концов, я была всего лишь гостем в мире городов.

— Трехсот будет достаточно, — хлопнул себя по коленям Сфинкс и довольно откинулся на спинку стула.

Когда Газел кивнул Сфинксу, робко заговорила Гулльвейг:

— Мне нужна услуга…

— Информация, — выпалила я, когда Газел посмотрел на меня.

— Какая? — заинтересованно повел бровью тот и снова отхлебнул из своего кубка.

— О добыче определенного рода знания, — максимально обтекаемо ответила я.

Газел усмехнулся и довольно кивнул, снова посмотрев на Гулльвейг.

— Какая услуга интересует вас?

— Мне нужно попасть в Бедфордию, а для этого нужен проводник. Я слышала, что этим занимается некий Гул.

— Хм, — Газел задумчиво погладил себя по бороде. — Он как раз должен мне кое-что, так что он проведет вас. Правда сейчас он не в городе, но через несколько дней будет. — Газел вздохнул. — Наверняка заглянет в «Голый Единорог» и снова напьется. Что ж. Я напишу вам расписку, по которой он будет обязан отплатить мне, оказав услугу вам в сопровождении через горы.

— Огромное вам спасибо! — Гулльвейг радостно сомкнула ладони.

Газел опрокинул остатки кубка одним резким движением, звонко чихнул и поднялся за стол. Взяв бумагу и перо, он принялся что-то писать, попутно объясняя:

— Значит, договорились. Сейчас я подготовлю несколько бумаг, это займет не больше пяти минут. Вы отдадите их полурослику внизу и получите свои награды. А вас, юная леди, — Газел глянул на меня исподлобья и ухмыльнулся, — я попрошу задержаться.

— Отлично! — заключил Сфинкс, поднялся с места и одним глотком осушил свой кубок, после чего так же сделали и остальные.

Заметив, что я не притрагиваюсь к угощению, и не выражаю даже намерения это сделать, Сфинкс выпил вместо меня.

Я отстраненно посмотрела на окна, про себя прикидывая, какое из них куда ведет, в случае если уединение с Газелом пойдет как-то… не так.

Между тем Гулльвейг и Сфинкс перекинулись парой фраз о том, кто и куда пойдет теперь, — я в это не вслушивалась, — и вышли вместе с Доргом, взяв по бумаге.

— На границе Сиакурии и Бедфордии есть деревня, — Газел перешел к делу сразу после того, как закрылась дверь кабинета. Я подняла на дварфа глаза. Он сидел за столом и смотрел на меня сверху вниз довольно серьезно. — Ее жители долго жаловались, что группа осевших там культистов змеепоклонников докучает им. То похитят кого для жертвоприношения, то посевы попортят, наслав саранчу. Так вот, однажды, мимо той деревни проезжал какой-то паладин. Жители не упустили такую возможность и попросили его помочь им. И он помог. Вместе со своей свитой, в виду того, что торопился, он зачистил только тех, кого смог найти и застать врасплох. Жители вздохнули с облегчением, но ходят слухи, что часть культистов смогла укрыться в своем логове — под землей. Туда паладин не полез. — Облокотившись на столешницу, Газел чуть склонился в мою сторону и последнее проговорил шепотом, словно опасаясь, что его услышат стены. — У меня есть информация, что там находится особая книга. Думаю, вам понравится ее содержимое.

Я кивнула. Невольно вспомнился Сфинкс; он бы точно так просто не поверил этому дварфу, наверное, спросил бы что-то так, что сразу стало бы ясно, ложная ли это информация, или нет. Но я так разговаривать не умела. Да и Дорг сам сказал, что дварфы свои слова держат. Поэтому я просто кивнула еще раз и направилась к выходу, про себя радуясь, что сражаться или бежать через окно все-таки не пришлось. В конце концов, я отработала эту информацию, все должно быть честно…

Когда я вышла на улицу, было уже совсем темно. Широкие улицы успели осветить фонарщики, а вот на узкой они еще возились.

Я огляделась. Я снова была одна…

Запахнув плащ, чтобы удержать тепло помещения как можно дольше, я по привычке надвинула и так надетый капюшон и быстрым шагом направилась на площадь, к порталу. У меня не было денег на переход через него сразу в Бедфордию или Сиакурию, я не была вписана в расписку Гулльвейг и вообще не знала, что делать. Просто на площади обычно было людно, а, значит, уменьшалась вероятность попасть в неприятности в условиях города.

Ночная площадь мне понравилась больше дневной. Существ оказалось не так много. Огонь на столбах красиво отражался на мокрых камнях под ногами. И здесь, в отличие от огня в лесу, он вызывал ощущение уюта, а не опасности.

Я невольно улыбнулась и села на лавочку около убаюкивающе журчащего фонтана. Перекусив чем-то давно засушенным и жестким, я по наблюдению составила примерный режим появления дварфийских стражников, так, на всякий случай, и достала из сумки пергамент. Сколько я рисовала, я не помнила. Пожирателя, червей, гончую и грибы, как и беса, еще в шахте, я оставила только набросками. Но один рисунок с двумя существами в одном захотелось вывести более детально.

Нанося на пергамент штрих за штрихом, я думала о том, какого это, менять свою форму. Больно ли это?.. Я знала, что нечто подобное могла и я сама, — мне говорили об этом мои друзья, животные лесов, которые были свидетелями этого. Они описывали меня как парящую над землей фурию с пустыми золотыми глазами и горящими волосами. После таких случаев леса горели.

Я не помнила себя в таком облике, не помнила и боли, если она была, но животным верила. И судя по реакции Сфинкса на вопросы Гулльвейг, он тоже знал, что в кого-то превращался. Но это не было магией, — никаких нитей во время превращения я не видела! Хотя они были после, словно Сфинкс стал кем-то другим, тем, кто магией все-таки обладал. То, как вели себя нити, которые я тоже прорисовала, было похоже на отторжение первым его обликом второго. Он явно не контролировал свое обращение, как и я, хотя очень пытался.

Выводя на пергаменте так испугавшие меня глаза, я свыкалась с мыслью, что теперь снова предстоит путь. В одиночку. Оставалось надеяться, что если на доске объявлений не будет предложений о работе с переходом в Сиакурию или Бедфордию, то я смогу попасть туда тем же способом, что сюда, в Норию. А там, — на месте решу.

Мое утро началось на заре со звука открывающихся торговых лавочек. Я освежила лицо и волосы в фонтане. После, вспомнив, что лежало у меня в сумке, я, унимая дрожь, обратилась за помощью к первому попавшемуся торговцу. Оказалось, что товары для алхимии скупались не на общем рынке, а чуть дальше — в подворотне, у рабочего района, неким человеком по имени Золотар. Все еще дрожа, я спросила у стражников, где конкретно он находился, и сразу направилась к нему. Ему я продала лишь части пожирателя разума, купив заодно в дорогу склянок для зелий.

Камень с гончей мне продавать пока было жалко, — хоть и странная, но магическая вещь стоила дорого. Возможно, я смогла бы выручить за нее чуть больше, если освою искусство торговли хоть немного.

Когда я вышла к фонтану снова, площадь выглядела умытой в свете утреннего солнца. Я вдохнула полной грудью… и пожалела об этом. Вид, может, и был ничего таким, — привыкла, наверное, — но запах города за ночь не изменился. Я с разочарованием посмотрела на небо и… остолбенела, услышав в голове:

«Кровь того мужчины, что ты нарисовала — это ключ. Присмотри за ним».

Это был мой Покровитель.

Но ни объяснений, ни подробностей почему-то не последовало. Это было что-то новое. Я фыркнула и возмутилась про себя, не имея привычки подводить своих друзей, коих у меня и было-то всего… один:

«Как я присмотрю за ним, если вообще не знаю, где он?!»

Я ведь собиралась к доске с объявлениями! Безнадежно вздохнув, я встряхнула головой и посмотрела в сторону фонтана. Журчание воды в нем напоминало мне о доме. Вот только сейчас на том месте, где я ночевала, сидел… Сфинкс. И наполнял бурдюк водой из фонтана.

Когда я шагнула к нему навстречу, не зная, даже, что сказать, то случайно задела кого-то плечом.

— Я думала, ты оглохла, — облегченно вздохнула Гулльвейг. — С тобой все хорошо?

— Что ты здесь делаешь? — удивленно спросила я.

— Я покупала еду, собираясь в дорогу, — с беспокойством в голосе ответила Гулльвейг. Наверное, ее напугало мое состояние внимания голоса с задранной к небосводу головой посреди площади. — И у меня к тебе был тот же вопрос!

— Я тут… ночевала, — отстраненно ответила я, держа глазами образ Сфинкса. А то прошмыгнет еще куда-нибудь и ищи потом…

— Серьезно?..

— Ага, — протянула я, замечая, что Сфинкс помахал нам рукой.

— Надо же, какая встреча! — с насмешкой сказал он, сравнявшись с нами, но ответить ему ни я, ни Гулльвейг не успели.

Я впервые видела, как этот всегда разный человек вздрогнул и в мгновение ока напрягся. На его плечо медленно опустилась чья-то слабая ладонь. В голову тут же врезался запах крови. Гулльвейг с ужасом прикрыла рот руками, когда заметила из-за плеча Сфинкса, повернувшего голову, бледного человека, у которого кровь шла горлом.

— Беги, они нашли тебя, — едва слышно булькнул он и упал, привлекая к себе внимание нескольких прохожих.

Гулльвейг незамедлительно бросилась к нему, унося за собой синие нити своей магии, но я была уверена, — поздно, — и посмотрела на Сфинкса. Пару секунд он стоял неподвижно, а после, ни на что не отвлекаясь, присел около погибшего человека. Быстрыми, отточенными движениями, он обыскал его под непонимающий взгляд Гулльвейг, что-то нашел, убрал себе за пазуху, и поднял лишь глаза, одновременно надвигая капюшон, чтобы оценить состояние перешептывающейся толпы вокруг.

Я и сама сделала то же самое.

«Стража, — заметила я. — Нехорошо».

Видимо, примерно также подумал и Сфинкс, раз молча ринулся в толпу прочь от площади. Я бросилась за ним прежде, чем успела это понять; слишком сильно этот многоликий человек стал мне интересен, и я не была намерена больше упускать его — пока не пойму, что именно в нем меня так зацепило?..

Я держала глазами спину Сфинкса, и только когда он через какое-то время перешел с бега на быстрый шаг, а после совсем успокоил свою походку, я заметила, что забрели мы в трущобы.

— Почему ты пошла за мной? — не оборачиваясь, спросил он.

— Захотелось, — честно ответила я, но мне не поверили.

— Ха, конечно…

Я хотела что-то спросить, но будто видя спиной, Сфинкс махнул мне рукой, явно запрещая трепать языком. Я скривилась, но послушалась. Опять.

Мы в молчании шли друг за другом порядка десяти минут. Я осторожно осматривалась. Мимо проплывали полуразвалившиеся лачуги, собранные из всего, что было когда-то кем-то выброшено, покрытые сеном. Они были так скучены, что район казался темным, даже несмотря на утро. А еще здесь пахло плесенью и тлетворным мусором так сильно, что слезились глаза, и начинало першить горло.

Внезапно Сфинкс остановился; я замерла. Спустя секунду послышался знакомый голос.

— Я еле нашла тебя! — когда я выглянула, то увидела Гулльвейг. Она выглядела, словно матушка, отыскавшая сбежавшего из-под ее наказания детеныша. — И тебя! Хорошо, что вы вместе.

Сфинкс приложил палец к губам, призывая ее вести себя потише.

— Ты чего тут делаешь? — спросил он, озираясь и подзывая следовать за ним. — Сама же сказала, что после получения награды мы больше не увидимся.

И мы с Гулльвейг последовали; нырнули в какую-то подворотню, где даже дорожки вымощены не были. Так, доски в лужах и грязи валялись…

— Вас искала! Почему вы убежали? Мы могли бы рассказать все, как есть, страже, и они бы нас поняли, — шепотом возмущалась Гулльвейг.

— Ты так в этом уверена? — сухо спросил Сфинкс, ища кого-то глазами.

— Ну, мы же не виноваты в этом убийстве и это правда!

— Наивная.

— В каком смысле? — не поняла Гулльвейг.

— Ты же побежала за нами, — подала голос я. — Значит, тоже убежала оттуда. Стража, насколько я знаю, быстро не отпускает.

— Ты вообще-то знал этого бедолагу, да, Сфинкс? — перевела тему Гулльвейг. — Кто он такой и почему…

— Позже, — отмахнулся тот. — Сейчас не время.

— Вообще-то мы вместе тут от кого-то убегаем!

— Прекращай мыкать…

— А что еще мне делать или не делать? — оскорбилась Гулльвейг.

— Вести себя потише, — с нажимом ответил Сфинкс.

Гулльвейг лишь вскинула руки и безнадежно выдохнула в небо.

Я не могла понять, по какой схеме петлял между зловонными улицами этот человек, сменяя один залитый помоями и нечистотами переулок на другой. Но зато я прекрасно понимала вопросы Гулльвейг. Разве что задавать их сейчас и правда было неуместно. Она, кстати, тоже это поняла, и с минуту мы шли друг за другом в очередном узком переулке молча, пока мимо не пролетела прозрачная ниточка.

Я тут же потянулась к плащу Сфинкса и легонько подергала его, замедлив шаг, а после и вовсе остановившись, поскольку Сфинкс встал, словно вкопанный. То не было похоже на него…

Осмотревшись так, чтобы это не было очень заметно за моим капюшоном, я не увидела никого вокруг.

— Что такое? — настороженно спросила Гулльвейг.

Я не стала отвечать, а лишь подумала:

«Магия», — и проследила за прозрачной ниточкой.

Она вела наверх, на крыши. Я посмотрела туда, не задирая голову, поскольку это было опасно. А так оставался хоть какой-то шанс притвориться, что мы играем по чужим правилам и успеть что-то придумать.

Между тем, Гулльвейг обошла меня и осмотрела Сфинкса, вооружившись своей исцеляющей магией. Правда, она в этом случае оказалась бесполезна. Когда Гулльвейг это поняла, то помахала перед лицом Сфинкса руками и взволнованно произнесла:

— Не понимаю… Он невредим, но не реагирует, словно…

— Словно его что-то держит, — договорила я.

— Ты о чем?..

— Сзади нас, на крыше, кто-то стоит, — тихо сказала я и поспешила одернуть Гулльвейг за рукав. — Пока туда не смотри!

Сама же я смотрела в лужу, отражение в которой рисовало мне гуманоидного вида заклинателя в темном плаще с глубоким капюшоном. Это он напал на Сфинкса с помощью магии удержания. Обычно такие в одиночку не ходили. Радуясь, что не было использовано заклинания на подобии подчинения, я продолжила:

— Магия, — как только я это сказала, Гулльвейг взялась за оружие и стала осматриваться тоже. — Пока в поле зрения только один враг. Попробуй внезапно подцепить его стрелой, будто не сразу заметила. А у меня есть одна мысль, как вернуть Сфинксу контроль над собой.

— Хорошо, я попробую, только поторопись, — с готовностью кивнула мне Гулльвейг и немного отошла, чтобы было где развернуться с ее немагическим оружием.

Под звук пары выпущенных ею стрел я шмыгнула к Сфинксу и присела около него так, чтобы он оказался между мной и заклинателем на крыше. Быстро достав из сумки алхимическую склянку, я вынула из ножен на поясе эльфийский кинжал и взяла его в зубы за рукоять. Откинув полы плаща Сфинкса, я, унимая собственную дрожь, взяла его правую руку, бесцеремонно содрала с нее перчатку и легонько порезала запястье. После, я бережно поймала в склянку несколько капель его крови, обойдя глазами шрамы на его коже. Захотелось провести по ним рукой, но времени не было. Пока закрывала пузырек, убирала его и кинжал и доставала первый попавшийся кусок ткани из сумки, я накрыла оставленную Сфинксу рану губами.

Покровитель акцентировал мое внимание на крови этого человека. Сама по себе кровь — это ресурс, информация. И даже если склянка может разбиться, или ее могут украсть, я смогу проанализировать то, что попробую. Это точно никуда от меня не денется. Я не знала, как исполнить желание Покровителя, но очень этого хотела — Он много сделал для меня в свое время, поэтому я думала, что учла все.

Это из-за Покровителя Сфинкс так заинтересовал меня?.. Или потому, что за короткое время знакомства с ним я успела увидеть сотню его масок, но так и не увидела его настоящего лица?.. Ведь до него я была уверена, что все прочие расы достаточно легко «прочитать».

С удивлением отмечая, что вкус крови весьма неплох, я с усилием оторвалась от запястья Сфинкса и стала перевязывать его. Это только у его крови такой вкус?..

— Что ты только что сделала?!.. — изумленный возглас Гулльвейг испугал меня.

— Некоторые заклинания спадают из-за боли, причиненной его цели, — наполовину честно призналась я, вернув Сфинксу его перчатку. — Но сейчас это не сработало.

Я напряженно посмотрела на Гулльвейг. Она видела, что я делала, и могла неверно меня понять. Как быстро и убедительно объясниться в данной ситуации, я не знала. Ничто не мешало ей здесь и сейчас пристрелить меня, и я уже была готова драться с ней, — просто так я ни за что не умру! — особенно когда она наставила на меня лук и натянула тетиву.

Я сделала поспешный кувырок в сторону, но стрела пролетела мимо моего прошлого местонахождения. На долю секунды я подумала, что Гулльвейг плохо владела своим оружием, ведь даже в шахте она никого им не ранила, но потом поняла, — целью ее стрелы была не я.

— Подкрепление, что же делать, — вслух думала Гулльвейг. — Разбойники — это сильный противник.

Своими стрелами она снова стала держать на расстоянии показавшихся в конце переулка двоих людей в таких же плащах, что и заклинатель на крыше. Только у них были кинжалы.

Я вздернула голову. На крыше все еще неподвижно стоял некто. Он был… невредим. И как Гулльвейг собиралась искать своего друга, ни с кем не сражаясь?.. Я фыркнула. Думать об этом сейчас было некогда: существо на крыше определенно поддерживало свое заклинание, об этом мне говорили тянущиеся от него магические нити. Если Гулльвейг по той или иной причине не смогла достать его стрелами, следовало попробовать мне.

Первое, что пришло в голову — это использовать тот же прием, что и тогда на Серже, но заклинатель в упор смотрел на Сфинкса. Он игнорировал меня, хотя тоже наверняка видел, что я сделала минутой ранее с его целью. Прежде, чем придумать, как обратить внимание заклинателя на себя, я почувствовала боль в боку и молниеносно использовала огонь. Из-за собственных мыслей я не услышала предупредительный возглас Гулльвейг и подпустила врага опасно близко.

От меня с визгом и запахом паленой кожи отскочил неприятный с виду человеческий мужчина. Потирая обожженное место, он посмотрел на меня и похотливо улыбнулся. Пока я думала о том, что такой взгляд в мою сторону казался мне противно знакомым, он замахнулся вновь и снова получил удар огнем.

Мои руки сильно зажгло от напряжения, но я для себя решила, что если ситуация будет вынуждать, я спалю себе их дотла, но вытащу отсюда того, кто так нужен… моему Покровителю?

Мой противник произнес что-то непонятное и скинул горящий плащ. Его рубаха была наполовину сожжена, а на шее явственно различался символ в виде перевернутого треугольника и глаза в отсеченном основании.

Ближний бой не был моей сильной стороной. Я придерживалась дистанции с помощью плетения золотых нитей магии в огонь, раз за разом контратаковала им так, чтобы не устроить пожар, и анализировала. Гулльвейг держала на себе одного. Я — второго, с надеждой, что еще одного подкрепления не будет.

А заклинатель продолжал удерживать Сфинкса в своей власти и никто из нас ничего не мог предпринять. От осознания этого я почему-то ощутила неизвестное мне ранее чувство, словно была вынуждена поделиться самым вкусным орешком леса с тем, кто когда-то сильно меня обидел и до сих пор не извинился.

Под следующую атаку моего противника я подставилась специально, чтобы вызвать у него чувство превосходства. Он отскочил, ожидая огненного ответа, но я намеренно не стала этого делать. Удары разбойника были быстрыми, а моя магия требовала времени если не на отдых тела после долгого использования однотипных заклинаний, то хотя бы для того, чтобы подозвать нити иного цвета. Тогда мой противник без промедления возжелал атаковать вновь, и в этот момент я кинулась к Сфинксу, используя его как живой щит. Оправдав мои ожидания, разбойник растерялся и увел удар. В этот момент я кинула взгляд на заклинателя. Он слегка дернул головой в мою сторону, — за капюшоном, еще и против света, я не могла определить ни его магический арсенал, ни его расу, ни даже пол, — поэтому наудачу подозвала серые ниточки своей магии, на ходу сплетая их в крепкое заклинание, отзывающееся жжением в глазах.

Мне не было смысла играть в переглядки, с учетом находящегося в непосредственной близости от меня разбойника. Мне нужно было лишь прервать действие магии, ведь для сотворения нового поддерживающегося заклинания потребуется время. И у меня получилось его выиграть.

Сфинкс с шумным выдохом упал на одно колено и жадно задышал. Я была рядом с ним и видела его растерянность. Зовя его по имени, я и думать забыла о разбойнике, о котором помнила секунду назад. Мне казалось, что вблизи того, кто явно нужен был живым, резать меня кинжалами дальше просто опасно. Но вот все-таки прибывшие на помощь врагу лучники достали меня легко.

Сфинкс среагировал на мой вскрик. Он выпрямился и молча вооружился, подмечая взглядом подпаленного мною разбойника. Я снова была у его ног, только на сей раз боролась с болью в плечах, боку и руках. Раньше, даже в случае с тем же червем в подземелье под шахтой Бриджа, она не доставляла такого дискомфорта. Впредь придется быть осторожнее… Посмотрев на Сфинкса снизу вверх, я хотела убедиться, что он невредим, но вместо этого заметила, как нервно он заиграл желваками. Его взгляд был острее лезвия обнаженной им рапиры.

— Спрячься, — начал знакомо командовать он, кивнув в сторону кучи мусора, и сорвался с места.

Когда я поняла, что Сфинкс взял на себя моего прежнего противника, я ощутила ответственность за освободившегося заклинателя. Обозначенный мусор укрыл меня от очередных стрел, которые ранили Гулльвейг. Она все еще вела словно бы тренировочный бой с другим разбойником. Из укрытия же я решила ударить молнией по заклинателю с крыши, да только не попала…

«Он, двое с кинжалами и неизвестно сколько лучников из засады. Нам не справиться, нужно бежать», — подумала я.

Внезапно я услышала предсмертный вскрик. Тогда я с ужасом подумала, что это кто-то из моих… из этих странных людей, с которыми мы исследовали подземелье под шахтой этого города. Но когда я отвлеклась, то увидела, что оба разбойника собственноручно перерезали себе горло.

— Они что-то сказали при этом, кто-нибудь слышал, что? — спросил нас Сфинкс.

Я отрицательно покачала головой, выйдя из укрытия, а Гулльвейг неуверенно ответила:

— Что-то как клич, во славу чего-то. Или кого-то…

Сгруппировавшись, мы инстинктивно посмотрели на крышу. Заклинатель, которого всего на несколько секунд я оставила без внимания, уже набирал в руки кроваво-огненный шар, сплетаемый сразу из оранжевых и… багровых нитей магии!.. Опять!.. Его размеры увеличивались довольно быстро. Такая магия могла запросто сжечь своего творца. Неужели жизни тех двоих были необходимыми для сотворения заклинания компонентами, с лихвой компенсировавшими время передышки между ними?..

— К нему не забраться, слишком прямые стены, — заметил Сфинкс.

Я рефлекторно проверила это. И правда. Место очень хорошо подходило для засады. Если здесь случится пожар, может сгореть целый район Бриджа!

Гулльвейг попыталась достать заклинателя стрелами, но они сгорали в жаре его магии. Нужно было делать это раньше!..

Я попробовала снова ударить его молниями, но они отлетели и развеялись, будто бы наскочив на невидимую преграду.

Становилось жарче.

— Нужно бежать! — призвала я.

Гулльвейг и Сфинкс вроде бы кивнули, но, сделав пару шагов вон из переулка, я заметила, что Гулльвейг остановилась и только потом я поняла почему. Сфинкса окутывала алая пелена. На сей раз, он был в сознании, но двигаться не мог. Посмотрев на нас, он приказал нам продолжить бежать, но Гулльвейг ответила ему яростным отказом.

С приятным синеватым сиянием она сотворила щит и встала около Сфинкса, чтобы закрыть его, несмотря на то, что тот кричал ей немедленно бросить его и бежать отсюда. Это движение было благородным и светлым с ее стороны, но бесполезным с точки зрения здравого смысла. От такого, еще даже не законченного заклинания, загоралась соломенная крыша под ногами заклинателя, и плыло перед глазами от жара.

Я сделала несколько шагов в сторону, никак не имея возможности решиться, что же мне в конечном итоге делать: бежать, прятаться под щитом, как звала меня Гулльвейг — или как-то спасти ее и Сфинкса?.. Очень захотелось осуществить последнее, но я не знала, как, и это незнание выводило меня из себя.

Сфинкс все еще кричал что-то Гулльвейг, не имея возможности оттолкнуть ее. Гулльвейг все еще кричала что-то мне, подзывая рукой. А я смотрела на них и видела, словно замедленными, слышала приглушенными и стояла на месте как вкопанная.

«Это не может закончиться вот так, пожалуйста, помоги мне», — подумала я прежде, чем ощутила ужасный жар, который зажег кожу и заволок глаза.

Я проснулась от чувства боли в области лба и правого глаза. Голову стягивала тугая повязка. Я лежала на чем-то мягком и ощущала чистоту и… холод. Перед глазами я не сразу разглядела… потолок?..

Рывком сев, я чуть не упала обратно в постель, потому что закружилась голова. Но я быстро пришла в норму, поскольку думала, что попала в засаду, в которой нужно было срочно принимать решения. Когда я снова могла нормально видеть, я разглядела перед собой… Сфинкса!

Я хотела радостно воскликнуть его имя, но он только уже привычно прижал палец к своим губам и скосил глаза куда-то мимо от меня. Когда я посмотрела туда же, то увидела сидящую возле меня Гулльвейг. Она выглядела измученно и сопела, наполовину облокотившись на мою кровать. Ее правая рука была целиком перебинтована, а кожаный доспех наполовину обгорел.

Радуясь тому, что Гулльвейг тоже была жива, я улыбнулась и снова посмотрела на Сфинкса. Он не снял капюшон даже в помещении. И на моих глазах бесцеремонно вытащил из моей сумки пергамент и походную чернильницу. Я также увидела некоторые свои вещи на краю кровати, в том числе и этот дневник с рисунками возле него! Моему возмущению не было предела. Увидев это, Сфинкс лишь спокойно снова жестом попросил меня не шуметь.

Пока я беззвучно ругалась на эльфийском в потолок, он поднялся и направился вон из комнаты. Я провожала его возмущенным взглядом. Он ответил мне жестом, попросив лечь обратно и, наверное, отдохнуть. Но я не хотела отдыхать! Особенно после увиденного!

Я медленно, чтобы не разбудить Гулльвейг, вылезла из-под одеяла, аккуратно встала на ноги с другой стороны кровати, быстро собрала рисунки, вложила их в дневник и направилась за Сфинксом. По дороге я с облегчением отметила наличие своего кольца на пальце.

Выйдя из комнаты и тихо закрыв за собой дверь, я очутилась на лестничной площадке. Слева и напротив меня были еще двери. Сфинкс как раз отпирал одну из них. Я шагнула к нему, будучи уверенной в своих силах, но ноги предательски подкосились и я упала.

— Идти сможешь? — тихо спросил Сфинкс со вздохом, помогая мне подняться на ноги.

Он прикасался ко мне аккуратно, словно спрашивая разрешения, и тут же оставил, когда услышал уверенный ответ.

— Да, — прошептала я, снова ощущая непонятное тепло на лице. — Где мы? Что случилось?

Сфинкс еще раз вздохнул, коснулся пальцами лба, уводя их в волосы под капюшон, и посмотрел вниз лестницы. Но там никого не было.

— Пойдем.

И он направился в комнату, противоположную той, из которой мы только что вышли. Я немного постояла, подумала о значении его странного жеста, который на языке прикосновений высших эльфов означал порицание, — он порицал сам себя? — и вошла следом.

Помещение оказалось раза в два меньше предыдущего. Даже через зашторенные окна становилось понятно, что на улице только что наступила ночь. В комнате помещались лишь кровать, стол с горящими свечами, моим пергаментом и походной чернильницей, стул с тазиком воды и перекинутым через спинку полотенцем, да круглое зеркальце на стене.

Именно в нем я увидела, что на мне больше не было плаща. От осознания того, что я не смогу накрыть голову капюшоном мне стало страшно и это отразилось на моем лице. Я рефлекторно потерла шею сзади, ощущая рубцы ожога от клейма Дома. Моя голова была перебинтована, из-под повязки на лбу к правому глазу и переносице тянулся свежий ожог, щиплющий от моих движений. Я сразу поняла, что эта отметина впредь останется со мной навсегда, — предел кожи к исцеляющей магии был достигнут, и я это ощущала. Когда такое происходило, оставался след. Дальше организм должен был справиться сам, иначе можно было навредить ему. Но за новую отметину на себе я волновалась меньше всего… Мои прочие раны: от стрел и кинжалов разбойников, напавших на нас в трущобах Бриджа, — они были исцелены. А Гулльвейг, как я успела увидеть еще в подземелье под шахтой, исцеляла преимущественно по касанию, как и я сама…

С силой я заставила себя отвлечься. Панику разводить было рано.

— Так, где мы? — спросила я, став серьезней, и посмотрела на Сфинкса.

Он смотрел на меня и, видимо, ждал, пока я налюбуюсь на себя в зеркало. Кивком головы пригласив меня, — или все-таки приказав? — присесть на край кровати, он сам сел на пол напротив меня и… снял капюшон!

— Мы в какой-то небольшой деревне, за пределами Бриджа, но недалеко от него, — ответил Сфинкс, внимательно оглядывая меня снизу вверх.

Я не помнила, чтобы на меня когда-либо смотрели с такого ракурса.

— И что мы здесь делаем? — спросила я, поняв, что Сфинкс продолжать не намерен.

— Пережидаем.

— Чего? — я задала очередной вопрос, теряя терпение.

Мне что, информацию из него насильно вытаскивать?!

— Увидим, — протяжно вздохнул Сфинкс и посмотрел в сторону зашторенного окна.

— Я рада, что ты невредим, — с безнадежным вздохом сказала я, чем вызывала возвращение к себе внимания цепких и холодных глаз. Немного растерявшись, я решила оправдаться. — Я имею в виду, что я и Гулльвейг пострадали от огня…

Почему-то, я никак не могла собраться. Весь ворох накопившихся вопросов разом рухнул под действием его взгляда.

— Ты что-нибудь помнишь после того заклинания с крыши? — спросил Сфинкс, с любопытством склонив голову набок.

— Нет, — честно призналась я. — Что произошло?

— Даже не знаю, как сказать…

— Заклинатель с крыши хоть был повержен?

— Нет, — вздохнул Сфинкс и отвел взгляд.

— Плохо… — с досадой протянула я. — Сколько же я проспала?

— Около двенадцати часов, после того, как обернулась пылающей…

Сфинкс не знал, какое слово подобрать, но я его поняла и тихо-тихо уточнила, чтобы голос мой не сорвался:

— Прости, это важно — что я делала в этом облике?

— Защитилась от магии, не больше чем на минуту, но этого хватило, чтобы уберечь еще и нас.

Я беззвучно охнула. На себе и нигде в предыдущей комнате я не нашла лишь своего плаща. То было малой ценой за спасение. Выходит, Он услышал меня и снова вовремя помог, взяв верх над моим телом!..

— Спасибо, — тихо сказал Сфинкс, и я рефлекторно коснулась вмиг нагревшихся щек.

От испытываемой мной странной эмоции и ужаса осознания того, что меня огненной видели люди, я пару раз кивнула и решила перевести тему, отгоняя от себя мысли о возможных пожарах по милости моего пламени:

— Почему за тобой гнались?

— Сейчас не самое удачное время обо всем этом говорить, — недовольно ответил Сфинкс и посмотрел в сторону двери.

— У тебя оно вообще бывает удачным? — закатив глаза, спросила я.

— Возможно, — безучастно ответил Сфинкс. Он словно бы не целиком находился здесь, в этой комнате. — Когда-нибудь, я расскажу. Знаю, звучит неубедительно, но просто поверь мне и перестань расспрашивать.

— Ты прав, — кивнула я, подумав о том, что Сфинкс сейчас практически дал мне обещание.

Я не знала, как давали обещания, тем более — в мире людей. Да и вообще. Скреплялись ли они договором или чем-то еще? Но Сфинксу очень захотелось поверить.

— Ты о чем? — не понял он.

— Сейчас ты звучишь неубедительно, — улыбнулась я.

Сфинкс усмехнулся, и наступила тишина. Я не знала, чем она могла закончиться. Казалось, что этот человек здесь и сейчас на что-то решался. И тогда я кое-что вспомнила.

— Я видела, ты забрал какую-то книгу у того человека. Если ее содержимое на неизвестном тебе языке, я могу помочь с расшифровкой.

Сфинкс резко распахнул глаза, словно что-то вспомнил. Потом он достал обозначенную книгу, которая оказалась дневником, из-за пазухи, сел ко мне спиной, словно приглашая прочитать его вместе, и открыл.

Я внимательно оглядывала мятые потемневшие страницы дневника из-за плеча Сфинкса. Это был общий язык, но Сфинкс не делал попыток пресечь мое любопытство, поэтому я продолжила читать.

Мне не удалось прочесть все, потому что Сфинкс перелистывал слишком быстро, видимо, читая по диагонали или ища что-то между строк. Но я смогла понять, что речь шла о культе под названием «Шаан», который использовал рабов для каких-то магических экспериментов и тяжелых работ по подготовке к ним. Далее говорилось о группировке разбойников, которая на определенных условиях добывала рабов и поставляла культу. У нее тоже было название — «Клык». Рядом с этим словом в дневнике значился рисунок клыка в виде кулона. Это было украшением, подтверждающим членство в группировке. Хотя для меня рисунки на телах, как у того разбойника в трущобах, были куда более практичнее, не говоря уже о шрамах, которыми я записывала самое важное на собственном теле. Далее в дневнике говорилось о том, что культ нанял главу «Клыка» для поимки Сфинкса, и вот я прочитала знакомую мне фразу, что его кровь нужна для открытия какой-то двери. На этом месте Сфинкс звонко захлопнул дневник, убрал его назад и снова посмотрел на меня.

— Ты лучше скажи мне, зачем тебе моя кровь? — спросил он, взглянув на меня из-за своего плеча.

— В каком смысле? — попыталась притвориться я, но подспудно понимала, что со Сфинксом это не сработает, ведь он обыскал мою сумку.

— Не дури, — надзирательно покачал головой Сфинкс.

— Так вот, зачем ты уволок меня в отдельную комнату, — усмехнулась я. — У тебя тоже были ко мне вопросы.

— Ты сама за мной пошла, — справедливо заметил Сфинкс. — Снова.

Я чувствовала, что вызываю подозрения, да только совсем не те, которые хотела не вызывать. Я понимала, что подставилась так, что меня теперь легко было спутать с членом этой странной группировки или того непонятного культа, которые объединились и пытаются добраться до Сфинкса. Хоть это и не было правдой, все, что я говорила или делала, могло его в этом только убедить. И если тогда, в переулке, Гулльвейг и правда целилась не в меня, то сейчас я ничего не могла противопоставить Сфинксу, если он вдруг вознамерился прямо здесь убить меня. Разве что дом этот неизвестный мне спалить вместе со всеми, кто в нем был. Странно, раньше меня такие мысли не посещали…

— Так что? — Сфинкс ожидал ответа.

— Ты рылся в моей сумке, — констатировала я серьезным тоном. Сфинкс с подозрением сощурился. — Я видела свой дневник на кровати. Даже если Гулльвейг сейчас проснется, она не станет читать его, это не в ее характере. А вот ты, ты прочитал?

— Да, — с ходу ответил он.

— И все понял? — я повела бровью.

— Да.

— Ты только его искал у меня?

— Видишь, у тебя тоже есть, что скрывать, — выдохнул Сфинкс и снова осекся сперва в сторону окна, затем к двери. — Но вообще мне нужен был пергамент.

— Попросил бы, как проснусь!

— Ни я, ни Гулльвейг не знали, проснешься ли ты вообще, ни пока я тащил тебя сюда, ни после того, как Гулльвейг оказала тебе помощь здесь.

Я замолчала, почувствовав себя ученицей, которую только что отчитал наставник. От этого чувства я принялась заламывать пальцы. Если бы я была в сознании, я бы не пропустила что-то важное? Сфинкс выглядел совсем не таким, каким был раньше: это из-за того, что я была холодной, и он что-то понял?.. Или из-за отсутствия крови в моих ранах?..

Тут я услышала странный шорох, и невольно сама посмотрела на дверь. Но, в мгновение ока, ее от меня скрыл собой Сфинкс со словами, звучавшими почти как угроза:

— У тебя есть время подумать над моим вопросом.

Сказав это, он повернулся ко мне через плечо и приложил палец к губам.

— Еще раз покажешь мне этот жест, я тебе его откушу, — огрызнулась я.

Но мои угрозы оказались проигнорированы.

Сфинкс надел капюшон и направился к двери, в которую как раз стали стучать. Когда он открыл ее, в проеме я увидела миловидную кареглазую человеческую женщину. Она тут же поспешила поклониться Сфинксу, взволнованно начав перебирать передник узловатыми пальцами. За ней стояла Гулльвейг. От вида ее бодрствования я почему-то улыбнулась.

— Я как раз пришла сказать, что ужин готов, и мы ждем вас всех внизу, к столу, — сказала незнакомка, не поднимая глаз.

Это такой людской вид почтения?.. Он казался мне знакомым…

— Хорошо, благодарю, мы скоро будем, — ответил Сфинкс, и женщина засеменила вниз по лестнице.

Я как раз встала с кровати и подошла к двери поприветствовать Гулльвейг. Когда она увидела меня за спиной Сфинкса в комнате, она не улыбнулась мне, чем очень меня удивила. Она скорее возмутилась и уставилась на Сфинкса в поисках ответа на какой-то свой немой вопрос. Но вместо этого Сфинкс лишь беззвучно запрокинул голову, снова коснулся пальцами лба и пригасил ее зайти. Та сперва почему-то сопротивлялась, но затем все-таки вошла.

— Чем бы вы тут ни занимались, вас подслушивали! — заявила Гулльвейг, нахмурившись.

Но это не делало ее лицо угрожающим, скорее напротив.

— Так и знал, — недовольно цокнул Сфинкс, закрывая дверь. Он круто развернулся и направился к столу, попутно сняв со стены зеркало. — Вот как мы сейчас поступим. Идите в комнату, переодевайтесь, если есть во что и выходите на лестничную площадку. Встретимся там и пойдем вниз вместе.

— Пойдем к кому? — не поняла я.

— К хозяину дома и его жене, — пояснил Сфинкс. — Они любезно согласились принять нас на эту ночь.

— За крупную сумму, — дополнила Гулльвейг и подперла себе бок левой рукой, недовольно посмотрев на Сфинкса.

Я не совсем поняла, откуда и у кого была некая «крупная сумма», но опережая мои вопросы, Сфинкс пояснил:

— Для этого мне и нужен был пергамент. Чернильницу я потом верну. У вас у обеих есть сменная одежда, так ведь?

Гулльвейг кивнула, я тоже, попутно предупредив:

— Но у меня нет капюшона.

— Мы не в городе, здесь не так критично показаться, — с этими словами Сфинкс снял капюшон и посмотрел на себя в зеркало. Близстоящая свеча отчетливо осветила выражение точно такое же, как и у меня, когда я рассматривала свое отражение в луже. — Потом что-нибудь придумаем.

И мы с Гулльвейг ушли. Все то время, что мы были в комнате, она смотрела на меня как-то странно. Я думала, что всему виной та сцена с кровью в переулке, свидетелем которой она стала. Но пока я собирала в комнате свои вещи, пока она меняла мне повязку, о которой я успела забыть, пока я помогала ей снять обгоревший кожаный доспех, одобрив ее решение спрятать раненую руку под широким рукавом бежевой льняной рубахи, чтобы не показывать слабое место, она так ничего ни спросила, ни сказала.

Я не думала, что мне так скоро понадобится дополнительный комплект одежды, подаренный лесными эльфами. Может, Сфинкс и прав. Если внизу всего два человека, то с виду я ничем, кроме длины ушей, не отличалась от лесного эльфа в их одежде: белые штаны и зеленая безрукавная туника, расшитая позолоченными нитями поверх белой льняной рубахи с высокими манжетами. Все это подпоясывалось широкой лентой золотого цвета.

Когда мы вышли на лестничную площадку, Сфинкса там еще не было. Он вышел минут через десять с забранными на затылке височными прядями волос, без плаща с капюшоном и… без своего лица! Гулльвейг тихо похихикала в кулак, видимо, от моей тогда реакции, а Сфинкс поднятой ладонью со странным кольцом-печатью на пальце остановил едва не сорвавшиеся с моих губ восклицания.

— Все нормально, это я.

— Это маска такая, — шепнула мне на ухо Гулльвейг. — Маскировка.

«Странные у этих людей понятия о маскировке, — подумала я, разглядывая совершенно новое лицо Сфинкса, созданное им самим с помощью, как мне потом сказали, грима. — Мне больше нравится его настоящее лицо!»

— Пожалуйста, смотри на меня, как раньше, — вздохнул Сфинкс.

— Поняла, — встрепенулась я и потупила взгляд.

— Итак, — вздохнул Сфинкс и прошептал, — обращайтесь ко мне «милорд», больше ничего не добавляя. Говорить буду я. Гулльвейг, ты — моя советница. А, ты, — он указал на меня кивков головы, — мой телохранитель. Всем все ясно?

Мы с Гулльвейг синхронно кивнули. Я смогла понять, что людская маскировка с помощью грима — это своего рода игра в «обмани меня», которой требовались актеры и роли. Оставалось понять, зачем.

За Сфинксом, облаченным в дорогую на вид одежду, мы спустились в просторную, тускло освещаемую свечами комнату, в которой было много больших, зашторенных, тяжелыми на вид занавесками окон, и большой квадратный стол с дюжиной стульев. По стенам висели охотничьи трофеи, на полу лежали шкуры зверей. Из этой комнаты виднелась входная дверь и небольшой коридор, из которого вкусно пахло. Стол был полон самых разных блюд, и если бы Сфинкс не сказал, что внизу нас ждали только два человека, я бы подумала, что сейчас состоится пир. Впрочем, судя по едва заметному неровному шажку, которым Сфинкс спустился с лестницы, представшая взгляду обстановка ему тоже не понравилась.

— Прошу, присаживаетесь! — пропищал маленький пузатый человеческий мужчина, которого я сперва даже не заметила за полным угощений столом.

Он был одет неброско и небогато, но в самое лучшее — одежда пахла свежестью, словно ее специально постирали, чтобы надеть для встречи с нами. Непослушные волосы цвета спелой пшеницы были зачесаны на бок, видимо, чтобы скрыть лысину.

— Премного благодарен, господин Дошкеф! — звонко поздоровался Сфинкс и уверенным шагом направился к столу.

— Прошу, для вас просто Томан! — несколько раз поклонился тот с восхищенной улыбкой, и принялся кричать в коридор, — Мария, не заставляй гостей себя ждать!

— Бегу-бегу! — прозвучало в ответ, и из небольшого коридора засеменила женщина, которую я видела наверху. Она несла с собой запах свежеиспеченного хлеба.

— Что с вами произошло? — полюбопытствовал Томан, занимая место во главе стола и приглашая Сфинкса сесть с противоположной от него стороны. — Вы угощайтесь, угощайтесь! Мы старались для вас!

Ни он, ни Мария на нас с Гулльвейг не смотрели и я немного успокоилась. Что бы там не наплел им Сфинкс, пока я спала, я была ему благодарна, ведь центром внимания этих двух человек был именно он.

Гулльвейг села справа от Сфинкса, а я — слева. Никто из нас не притрагивался к еде, пока сами хозяева дома не принялись трапезничать, как ни в чем не бывало. Тогда Сфинкс оживился и набрал себе в тарелку того же, что и Томан. Я посмотрела на Гулльвейг. Она тоже принялась за еду. Их примеру последовала и я, по своему обыкновению отказавшись от всего мясного.

— На наш караван из Хасаламии в Сиакурию напали здесь, на территории Нории, — начал плести какую-то ахинею Сфинкс. Но делал он это мастерски. — Видимо, кому-то было выгодно помешать заключению между этими территориями одной торговой сделки. С нами было еще трое, но они, к сожалению, погибли. А караван разграбили.

— Соболезную вашим потерям, милорд, — покачал головой Томан. Прожевав очередную порцию, он промокнул губы салфеткой и потянулся к кубку, который тут же поспешила наполнить Мария. — Позвольте спросить, откуда ожоги на вашем прекрасном личике, юная леди?

Он посмотрел на меня поверх своего кубка. Я рефлекторно выпрямилась, не зная, что ответить под взглядом любопытных серых глаз. Этот человек видел меня в режиме реального времени такой, какая я была и я потерялась в догадках относительного причины того, почему он назвал мое лицо прекрасным. Ведь я же видела и в луже, и в зеркале совсем иное!

Нахмурившись, я уже набрала в грудь побольше воздуха, чтобы ответить, но почувствовала пинок ногой под столом.

— На нас напали колдуны, — пояснил Сфинкс и принялся наполнять собственный кубок. Он говорил так, словно реально скорбел. — Мой доблестный телохранитель отразила заклинание, но ее слегка задело.

Я поджала губы, решив более ни на секунду не забывать о своей роли телохранителя, чтобы помочь Сфинксу в его «игре». Направление моего взгляда не должно было противоречить моему персонажу, но какого было Сфинксу, импровизировавшему на ходу без оглядки на нас, я даже представить не могла.

— Кстати! — подала голос Мария. — Вы, наверное, слышали о крупном пожаре в Бридже? Столько жертв…

Она поежилась, а я посмотрела на Гулльвейг, искренне надеясь, что причиной пожара была не я. Та гипнотизировала содержимое своей тарелки и поджимала губы. Я и сама почти забыла, что нужно было подкрепиться хотя бы чтобы не вызывать подозрений, поэтому отправила в рот кусочек чего-то восхитительного овощного, отмечая, что вместе с ощущением боли у меня обострился и вкус…

— Нам жаль, но мы ничего об этом не слышали, — ответил Сфинкс, поменяв приборы и приступив к очередному блюду. — Своих дел было невпроворот, сами понимаете.

«Убийца, вор, да еще и лжец, — подсчитала я про себя роли Сфинкса, которые успела пронаблюдать за время знакомства с ним. С азартом усмехнувшись, я закончила мысль вожделенно. — Покажи мне больше».

— О! Милорд, я понимаю! Пожар — обычное явление в трущобах, не стоит вашего внимания, — Томан осуждающе посмотрел на Марию и спросил, меняя тему, — не знаете часом, закончил ли постройку своего замка граф Федриг? Он как-то говорил, что хочет заключить новые торговые договоры с Норией. Сами понимаете, это сулит процветание нашей территории, поскольку Хасаламия — самая большая часть земли Будгарда.

Ближе к окончанию последнего вопроса, Сфинкс побеспокоился о том, чтобы выиграть время для ответа на него: он набил себе рот чем-то вкусным с того края стола, до которого я дотянуться не могла.

— Простите, — посмеялся Сфинкс, протирая губы салфеткой. — Угощение до того восхитительно, что невозможно оторваться! Как вы, простите, назвали графа? Я не расслышал.

Это было сигналом о помощи, — я почему-то была в этом уверена. Но я не знала никакого графа, тем более с именем Федриг, который жил в никогда еще не посещаемой мной Хасаламии! Вдруг, его не существовало вовсе и это проверка на ложь?

По привычке, я стала готовиться к бою. Уже рассчитывала расстояние до ближайшего окна, которое можно было выбить одним из стульев, в изобилии стоящих у стола, но положение спасла Гулльвейг.

— Я слышала о таком графе, но почему это вам так интересны дела другой территории? Это, знаете ли, конфиденциальная информация.

«Прекрасно!» — подумала я, восторгаясь гибкости ума этих людей, и пожелала, что на столе не было обыкновенной воды.

— О, я понимаю, — неловко посмеялся Томан. — Просто интересует судьба Нории. Я ведь, живу в ней. Мы с Марией детей в ней растим.

«Десятерых, что ли? — рефлекторно посчитала я по стульям и напряглась. — И где же они сейчас?»

Хозяин дома и его жена были людьми в возрасте; в полумраке они могли вполне не заметить этой странной маскировки, а хмельные напитки помогали им верить нашим ролям. Но что могло произойти, появись здесь молодой и свежий взгляд? Скажем, на утро?

— Федриг достраивает свой замок, — вздохнув, ответил Сфинкс и откинулся на спинку стула, разведя руками. — А уж остальное, как верно выразилась моя советница, дела внутренней политики. Мы не имеем права это разглашать.

Томан хмыкнул и хотел спросить что-то еще, как вдруг раздались глухие звуки — кто-то постучал в дверь. Хозяин дома радостно завозился на стуле, снимая с себя салфетки, которыми он едва ли не укутался перед началом трапезы, и поспешил отворить. Понимая, что ситуация может пойти не по плану, я, пользуясь тем, что Мария повернулась к двери, незаметно столкнула свою тарелку на пол.

— Прошу меня извинить, я еще не до конца восстановилась, — сказала я, выйдя из-за стола и присев на одно колено около устроенного бардака.

— Ничего страшного, я сама все уберу, не волнуйтесь, — улыбнулась мне Мария, и я смогла ее хорошенько рассмотреть.

Полноватая, с наполовину поседевшими, некогда густо черными длинными волосами, заплетенными в слабую косу, руки в мозолях от тяжелой работы, на лице — обозначившиеся морщинки. Простое платье, фартук и платок. Никакой магии, как и у ее мужа, и никакого оружия, кроме приборов на столе. Образ не вызывал опасений, — в таком виде сражаться было бы неудобно.

Я перечить ей не стала и поднялась на ноги. Женщина подобрала осколки моей тарелки в собственный фартук и отправилась в коридор, который было видно из комнаты. На ходу она поздоровалась с вошедшим белокурым мускулистым юношей, назвав его «сынок». От него не ощущалось магии, но у меня чуть ли не зашевелились волосы на голове от осознания того, что сейчас, возможно, за ним в дом войдут еще человек девять. Мысли в голове сбились, как только я почувствовала запах крови.

Посмотрев на Сфинкса и Гулльвейг, я увидела, что они тоже поднялись со стульев, но маскировали они это обыкновенной вежливостью. На красиво сформированный стол, между делом, рухнула освежеванная нога какого-то животного, пачкая чистые скатерти кровью.

— Ма! Мне на ужин вот это приготовь-ка, а! — прокричал юноша вслед скрывшейся в коридоре Марии. После он обошел глазами стол и нас и непонимающе повел бровью.

— Нельзя вести себя так бесцеремонно! — шепотом принялся отчитывать его Томан. — У нас, между прочим, важные гости. Пока ты охотился, мы…

— Я хотя бы охотился, — махнул испачканной кровью рукой юноша и закатил глаза. — А вы тут решили все наши запасы на зиму разом проветрить?

— Ты не понимаешь, это…

— Па, хорош, я руки мыть, — с этими словами юноша направился к лестнице. — Мать там поторопи, лады?

— Прошу прощения за моего сына, — затараторил Томан, зашагав к нам.

Он складывал руки у груди примерно так же, как иногда Гулльвейг. Я не понимала этого жеста в данном случае, ведь после никакие нити магии не обозначались.

— Ничего страшного, это вы нас простите, — сказал Сфинкс, не дав тому договорить. Он отвесил Томану низкий поклон, заставив того остановиться и зардеться от оказанной почести. Не разгибаясь, Сфинкс продолжил, — дабы не стеснять вас, мы отправимся в путь незамедлительно.

— Что? — Томан был удивлен и растерян. — На улице же ночь…

— Мы благодарны вам за предоставленный кров, где смогли восстановить свои силы. Я отплачу вам, как и обещал. О гостеприимстве вашей семьи узнают за пределами Нории!

Сфинкс гордо выпрямился и с довольным видом направился к лестнице, не дав Томану опомниться. Мы с Гулльвейг поспешили за ним, опасаясь, что сейчас в узком проеме встретимся с тем юнцом. Но встречи, к счастью, не случилось.

— Нам нельзя оставаться в этом доме, — тихо сказал Сфинкс, закрывая за собой дверь. Все мы снова были в большой комнате, в которой я очнулась. — В любой момент может случиться что угодно. Возможно, даже эти люди уже донесли «Клыку» о нашем местонахождении и сюда направляется подкрепление.

— Какому «Клыку»? — не поняла Гулльвейг и с вопросом в глазах перевела взгляд с меня на Сфинкса и наоборот. — Что вообще происходит? Может, объяснитесь?

— Позже, — отмахнулся Сфинкс.

— Зачем мы вообще пришли сюда? — спросила я, попутно проверяя содержимое своей сумки. Слава лесу, все было на месте.

— У нас не было времени, — ответил Сфинкс. — И выбора. — Он посмотрел на нас с Гулльвейг как-то странно и сказал, — я вручу расписку Томану и мы уходим. Сейчас же.

С этими словами Сфинкс приоткрыл дверь, проверил лестничную площадку и вышел. Я отказалась пояснять Гулльвейг хоть что-то, хотя она делала попытки спросить: казалось нечестным говорить за спиной Сфинкса. Да я и сама на тот момент мало что понимала.

Через какое-то время Сфинкс вернулся со своей сумкой и исписанным пергаментом в руке, на котором явственно различалась печать от кольца на его пальце, и протянул мне чернильницу. Я убрала ее и посмотрела на Гулльвейг. Она выглядела напряженной: поджимала губы и неустанно осматривала нас со Сфинксом поочередно. Но все же молчала.

Когда мы спустились, не представившийся сын хозяина дома уплетал что-то за столом за обе щеки. Над ним нависал Томан и полушепотом яростно за что-то отчитывал. Завидев нас, он резко изменился в лице; показушно приветливо заулыбался, снова странно сложил руки и пару раз слегка поклонился, ожидая, когда мы подойдем.

Поймав на себе взгляд белокурого юнца, меня как молнией ударило. Нас и Гулльвейг он оглядел мельком, все больше внимания уделяя рассматриванию Сфинкса. Воспользовавшись этим, я оглядела его с более выгодного ракурса, чем до этого, пытаясь понять, что же меня так взволновало. И поняла.

Легким движением руки я сбросила с пальца свое кольцо. Оно звонко ударилось о пол и покатилось вперед. Сделав пару шагов за ним, я аккуратно обошла притормозившего от этого моего маневра Сфинкса. Наклонившись перед ним и подобрав свой маленький магический атрибут, я посмотрела ему в глаза. Сфинкс смотрел на меня очень внимательно. Медленно надевая кольцо на место, я коснулась шеи, жестом показывая наличие подвески, которой у меня отродясь не было. Затем я замаскировала это движение тем, что якобы поправила выбившиеся на лицо волосы и вернулась за левое плечо Сфинкса в надежде, что он понял мой намек.

«На этом парне та самая подвеска, что была нарисована в дневнике», — думала я, убеждая себя, что не ошиблась.

Когда мы подошли, я старалась держаться так, чтобы быть между сыном хозяина дома — членом «Клыка» и Сфинксом, пока последний будет вручать расписку. Мое сердце предательски ёкнуло. Я не верила в эффективность нашей маскировки до последнего, терялась в догадках относительно причастности этих двух пожилых людей к той самой группировке и ощущала катастрофическую нехватку информации. Это меня раздражало.

К нашему счастью, когда Сфинкс был готов заговорить, протягивая пергамент, Томан отвесил сыну знатную оплеуху, едва не ткнув того носом в тарелку со словами:

— Не чавкай при таких гостях! Хоть бы поздоровался, невежа!

Внимание юнца было переключено: он с плохо скрываемым раздражением принялся тыкать прибором по содержимому своей тарелки, более не поднимая глаз.

— Еще раз благодарю за вашу доброту, — сказал Сфинкс, передавая неизвестного мне содержания пергамент Томану, который, принявшись читать, заметно просиял. — Всего вам доброго!

— Двери нашего дома всегда открыты перед вами! — раздались прощальные слова со стороны приспешни.

Когда я посмотрела туда, оттуда нам махала рукой Мария.

— Ну, вот, из-за тебя, паршивец, нас в Хасаламии, а, может, даже в Сиакурии, могут узнать, как семью, которая не смогла воспитать достойного сына!

Под причитания Томана в адрес своего детеныша Сфинкс закрыл входную дверь их дома со стороны улицы.

Я тут же активировала золотой свет на своем кольце и поспешила отойти подальше. В этой деревне не было фонарей, как в городе, поэтому Гулльвейг зажгла свой факел, и они со Сфинксом направились за мной. Я не знала, куда идти, но меня никто не поправлял, поэтому я просто шла, держа в голове расстояние, на которое удалялся приютивший нас на время дом. И только спустя какое-то время я вздохнула с облегчением. Теперь-то я понимала, зачем была нужна вся это игра с маской. Все практически так же, как в моем Доме…

Как раз в этот момент тишину ночи нарушила Гулльвейг.

— Что вы все-таки делали в той комнате вдвоем?

— Ты уверена, что хочешь обсуждать это прямо здесь и сейчас, невзирая на опасность быть услышанными совсем не нужными ушами? — возмутился Сфинкс в какой-то шутливой манере.

— А когда еще? — нахмурившись, полушепотом ответила Гулльвейг. — Я даже не знаю, о каких таких ушах ты говоришь и вообще, вы оба от меня что-то скрываете!

— Давай не сейчас, — протяжно вздохнул Сфинкс, коснувшись пальцами лба.

— То есть — никогда, — пояснила я и подняла глаза к небу.

Звезды и луна сегодня, почему-то, были особенно красивы.

— Мы не можем идти дальше вместе, если не доверяем друг другу! — не унималась Гулльвейг.

— Я вас не держу, — парировал Сфинкс.

— Вы похожи на ссорящихся мужа и жену, — решила разбавить обстановку я, глотнув из своего бурдюка долгожданной воды.

— Не смешно, — фыркнула Гулльвейг.

— У тебя какие-то ложные представления о муже и жене, — ответил Сфинкс, сняв кольцо-печать со своей руки и убрав его в сумку.

— Что верно, то верно, — пожала плечами я, соглашаясь. Мне очень хотелось узнать, как обстоят отношения в таких союзах у иных рас, но сейчас на это не было ни времени, ни сил. — Предлагаю пойти в лес. Нам нужно выспаться.

— Ага, заведешь еще нас куда, — с недоверием в голосе отозвалась Гулльвейг. — Ты вообще кровь пила. Я предлагаю найти местную часовенку и заночевать там. Могу договориться со священнослужителями.

Я продолжала идти, отмечая по привычке, что домов вокруг почти не осталось — видимо тот, где я приходила в себя, находился на окраине. С правой руки начинался лес. Я боялась повернуться, особенно после того, как Гулльвейг открытым текстом сказала о крови, но тут заговорил Сфинкс.

— Ты уверена, что среди твоих «священнослужителей», — он произнес это слово жеманно, — нет представителей «Клыка»?

— Да что еще за «Клык» такой?!

— Зло, — ответила я максимально обтекаемо и все-таки обернулась.

— Не люблю жрецов, так что ни во что «божественное» не пойду, увольте, — отрезал Сфинкс.

— Тебе теперь везде будут предатели мерещиться? — проворчала Гулльвейг.

— Да, — уверенно ответил Сфинкс и мельком глянул на меня.

— И чем тебе жрецы не угодили? — Гулльвейг оскорбительно скрестила руки на груди.

— Не помню, — отмахнулся Сфинкс.

— Ах так! — начала было Гулльвейг, но тут заговорила я.

— Лес — моя стихия. Животные знают больше безопасных троп. Я жила с ними бок о бок многие… годы. Они — друзья, и предупредят меня об опасности, если я попрошу их.

Им мне было довериться куда проще, чем всем остальным, но об этом я предусмотрительно смолчала.

— Мне не нравится ни тот, ни другой варианты, но из них лес все-таки более выгодный. По крайней мере, пространства для маневров в нем больше, — рассудил Сфинкс.

И мы свернули с дороги, по которой шли. Гулльвейг на какое-то время замешкалась, но оставаться ночью одной не решилась. В чаще я ощутила блаженство, медленно распространяющееся по всему телу от осознания близости дома. Я подходила к различным деревьям и выстукивала по ним разный ритм. Ответом мне служил шелест в их кронах.

Гулльвейг и Сфинкс шли за мной молча. Я лишь в самом начале оборачивалась на них. Но чем глубже в чащу мы заходили, тем меньше света с ночного неба проникало к нам, и мне достаточно было видеть пляшущие тени от факела Гулльвейг, чтобы знать, что она и Сфинкс не отстали, не потерялись и сейчас следовали за мной.

Когда мы вышли к скалам, я развернулась к своей группе с довольным видом и констатировала:

— Здесь заночевать будет безопасно.

Сфинкс и Гулльвейг осмотрелись, но ничего не сказали. Между ними едва ли не физически ощущалось напряжение. Наверное, между каждым из них и мной было то же самое.

Понимая, что молчание затягивалось, я предложила отдохнуть первой. Моим аргументом было объяснение того, что эльфам для отдыха достаточно всего четырех часов, тем более что они не спали, а впадали в транс; весьма чутко медитировали. Затем я могла бы стеречь сон людей и следить за костром.

Возражений не последовало.

Когда я проснулась, костер уже горел, а Сфинкс и Гулльвейг сидели друг напротив друга через него, грелись и дремали. Я улыбнулась, поднялась на ноги, потянулась и отошла к ближайшему дереву. Заметив это, Гулльвейг молча принялась раскладывать спальный мешок. Она выглядела измотанной и хоть и не доверяла мне, после уже привычного для меня жеста руками у груди, она легла. А вот Сфинкс смотрел на меня через пламя костра довольно пристально. Я усмехнулась и постучала по дереву. Через пару секунд на мое плечо опустился сыч и взъерошил перья с тихим «у-ху-у». Я ласково почесала своего пернатого друга под клювом и обратилась к Сфинксу довольно тихо:

— Не бойся, отдыхай. Все будет хорошо.

Он услышал меня и доверился.

Около шести утра я с любопытством стала наблюдать за тем, как люди просыпались. Теперь я могла видеть это отчетливо и решила не упускать такой шанс, даже несмотря на то, что на лице Сфинкса все еще был грим. Как оказалось, в плане пробуждения раса людей ничем не отличалась от прочих.

— Лучше не делай так больше, — с такими словами встретил меня Сфинкс.

— И тебе доброе утро, — хихикнула я и отсела.

— Что это у тебя на голове? — спросил он, садясь.

— Белка, разве не видно? — ответила Гулльвейг и потянулась, после чего, будто опомнившись, посмотрела на меня, склонив голову на бок. Пару раз удивленно хлопнув глазами, она спросила, — ой, правда, что ли?

— Ага, это мой друг. Он сказал мне, что вокруг все тихо, и никаких прочих двуногих кроме нас не наблюдается.

Я улыбалась, на душе было легко. Правда, люди рядом со мной не разделяли моих чувств. Сейчас они выглядели так же, как я в их среде — в городе.

— Раз так… что вы все-таки там без меня обсуждали? — через какое-то время снова спросила Гулльвейг, перекусывая около тлеющего костра.

— Ничего особенного, — ответил Сфинкс со вздохом, делая то же самое. Понимая, что сейчас не отвертится, он пояснил кратко. — Эта сумасшедшая эльфийка предложила мне помощь в расшифровке дневника того убитого на площади человека.

— Кем тебе был тот бедолага? — мягко спросила Гулльвейг.

— Это уже неважно…

— И как, дневник успешно перевели?

— Расшифровка не понадобилась, — пожал плечами Сфинкс.

— Тогда о чем там говорилось? — не унималась Гулльвейг.

В ее голосе я чувствовала те же нотки, что были и у меня, когда я выпытывала у Сфинкса больше информации еще тогда, в комнате.

— О том, что группировка разбойников под названием «Клык» добывает рабов и поставляет их в Бедфордию для экспериментов, — мрачно сказал Сфинкс.

— Для экспериментов?! Для каких?! — Гулльвейг побледнела.

— Для разных, наверное.

— Ты — один из них? — спросила я Сфинкса, сопоставляя в голове все, что успела увидеть в подземелье под шахтой Бриджа.

Он посмотрел на меня исподлобья.

— Можно и так сказать. — После, словно что-то вспомнив, он вздернул голову и сузил глаза. — Лучше скажи, зачем тебе моя кровь?

— Не понимаю, о чем ты, — снова попыталась ускользнуть от ответа я.

— Не думай, что нюх вервольфа легко одурачить.

«Вот, значит, кто ты», — подумала я, оценивающе оглядев Сфинкса.

Я еще никогда не встречала вервольфов и знала о них немного; лишь то, что они являлись одним из вариантов ликантропии и называли свое состояние проклятием.

Между тем, Сфинкс продолжал:

— То, что ты хранишь в своей сумке, может быть опасно для тебя. Я предлагаю тебе сейчас же добровольно вылить мою кровь.

Такого тона от Сфинкса я еще не слышала: словно сталь вскрывала плоть. Здесь была и угроза, и предупреждение и даже… своеобразная забота.

Я не стала лезть на рожон и спрашивать что-то в духе «или что?». Это казалось неуместным. И тут я кое-что придумала.

— Хорошо, — как ни в чем не бывало сказала я и достала из сумки склянку, демонстративно показав ее и Гулльвейг, и Сфинксу. Последний явно не ожидал такой быстрой реакции. — Я вылью, но в обмен я хочу услышать от тебя одно обещание.

— Какое? — спросил Сфинкс настороженно.

— Ты сказал достаточно, чтобы стало кое-что понятно. Это меня и заинтересовало. Но ты ведь желаешь как-то что-то исправить, что-то сделать или, скажем, отомстить, так? — Сфинкс подумал немного и кивнул. Тогда я продолжила. — Пока это не случится, я буду следовать за тобой. Вот, мое условие.

Сфинкс смотрел мне в глаза, и я отвечала тем же. Вокруг него снова не было никаких нитей, — даже намека! Но на нем для меня сошлось слишком много другого: магические эксперименты, любопытные мне еще с Дома, тайны этого острова, для разгадок которых я на него и прибыла по зову животных, а также внимание моего Покровителя. Нечитаемый, он стал интересен со всех сторон.

— Везде и всегда только за мной следовать не нужно, но в целом да, я согласен, — ответил мне Сфинкс и протянул руку.

Я пожала ее, потому что видела, как это делали. Так вот, значит, как скреплялись обещания. Как торговые сделки! Мне так это было нужно, что я даже позабыла о маленьком секрете своего тела…

Не имея привычки бросать слова на ветер, я незамедлительно выполнила свою часть уговора, промыв склянку водой из бурдюка.

Возможно, я неверно поняла своего Покровителя. Но в любом случае, теперь я могла быть рядом со Сфинксом какое-то время. От осознания этого пару раз стукнуло сердце, напоминая о том, как оно тяжело. Было когда-то. Но сейчас от его биения, почему-то, стало тепло. Правда, предательски заныл давно забытый шрам на груди, перекрывая все крупицы приятных ощущений. Давно он не болел…

— А что насчет тебя? — спросила Гулльвейг, обращаясь ко мне. — Твое тело холодное, ведь правда? — она посмотрела на Сфинкса, ища подтверждения ее слов. Тот кивнул, оглядев свою ладонь, которой только что пожал мне руку, а затем внимательно посмотрел на меня. Тогда Гулльвейг продолжила. — Из твоих ран практически не сочилась кровь, когда я их обрабатывала. Мы сперва даже подумали, что ты погибла от того огненного заклинания. Твое сердце остановилось! Только остыть труп так быстро не мог, да и на какое-то время ты стала… как бы это…

— Вы оба это видели? — спросила я настороженно. Не уточняя, о чем я, и Сфинкс и Гулльвейг синхронно кивнули. Их вид был таким, что необходимость в уточняющих вопросах отпала сама собой. — А мои раны?.. Оба?

— Только я, — призналась Гулльвейг.

Я глубоко вдохнула и протяжно выдохнула. При нынешних условиях мне не отвертеться, ведь иначе членство в группе было неудобно. Принявшись думать, как бы обойти прямой ответ на логичный вопрос, я спросила:

— Тогда скажите, это не я стала причиной пожара в городе?

— Нет, — тут же ответил Сфинкс.

— Там было много огня, — уточнила Гулльвейг. — Заклинатель с крыши сотворил мощную магию…

Я вздохнула и не стала допытываться. В конце концов, я с таким уже сталкивалась, правда, в лесах.

— То, кем я стала в том переулке — это не совсем я, и я не помню ничего, что делаю в таком облике. — Немного помедлив для большей выразительности, я вспомнила о балансе между Планами и сказала, прикрывшись этим. — Я опасаюсь, что если скажу больше, то это может привести к серьезным последствиям.

— Это одержимость? — Спросила Гулльвейг.

В ее голосе звучало желание помочь, но Сфинкс понял это как-то по-своему.

— У всех нас есть свои секреты, — сказал он уже знакомую мне фразу, оборвав дальнейшие попытки Гулльвейг расспрашивать меня.

— Ага, как и тот, откуда у тебя это странное кольцо, на котором еще и печать! Оно вообще по праву твое, и что это было там, в том доме?

Гулльвейг почему-то злилась. Возможно, ей доставлял дискомфорт тот факт, что она оказалась рядом с колдуньей, которая могла спалить все вокруг и не вспомнить этого и вервольфом, который… а вот тут загвоздка. Но лимит вопросов в адрес Сфинкса уже был исчерпан на сегодняшнее утро, — это было видно по нему.

— Это что-то меняет? Вообще-то я выиграл нам время! — оскорбился Сфинкс.

— Спасибо, конечно, но если это произошло ценой смерти обладателя кольца…

— Тогда что?!

— Тогда это зло!

— Не люблю, когда со мной разговаривают в таком тоне. Если ты думаешь, что…

Они ругались так, что даже белка с моей головы поспешила спрятаться в кронах деревьев. Посмотрев в сторону леса, где жизнь шла своим чередом, я заметила брошенное гнездо и поникла.

— Почему вы спасли меня? Я ведь даже не ваш вид, — тихо спросила я.

Чтобы расслышать меня, Сфинкс и Гулльвейг перестали ругаться.

— Это так не работает, — покачал головой Сфинкс, смягчившись.

— Неважно, кто оно, — ответила Гулльвейг, с радостью отвлекаясь от ругани. — Жизнь любого существа важна. Неважно, кто он.

— Любого? — словно не веря своим ушам, спросила я и посмотрела на Гулльвейг, которая удивилась этому вопросу. Ее слова казались мне знакомыми. — А если это существо злое? Что для тебя зло?

— Зло — это причинение вреда невинным, — с готовностью ответила Гулльвейг. — Когда кто-то вредит, приносит страдание и боль, сеет разрушение и смерть — это зло. Но это не означает, что если кто-то совершает что-то, что осуждается обществом или религией, но это никому не причиняет вреда, то он обязательно злой. С этим можно не согласиться, но это можно и понять.

— Твой друг, тот темный эльф, — начала было я.

— Сайрис, — напомнила Гулльвейг. Видимо, для нее это было важно.

— Да. Как ты вообще встретилась с ним? Разве ты не знаешь, что темные эльфы давно изгнаны под землю за совершенные ими злодеяния?.. — я видела, как Гулльвейг напряженно поджимала губы. Я не имела целью обидеть ее своими словами или как-то задеть, мне правда было интересно. — Они до сих пор грабят, убивают, похищают по ночам, обращают в рабство, думая, что все иные расы хуже, чем они и…

— Не все они такие! — воскликнула Гулльвейг. В ее глазах горел огонь веры. Она всем сердцем верила в Сайриса, и это было видно.

Хоть Гулльвейг и не ответила на мой вопрос, я видела ее привязанность к тому темному эльфу. И она действовала ради него. Очень хотелось пронаблюдать за развитием этих странных для меня отношений. Да и узнать, почему член расы, промышляющей похищением существ с целью создания рабов для себя, сам стал рабом.

— Я рада, правда. Но что насчет мести? — спросила я, едва заметно скосив глаза на Сфинкса. — Это зло? — Гулльвейг замешкалась, и я, поняв, что, скорее всего, затронула не самую нужную сейчас тему, спросила у Сфинкса, воспользовавшись моментом. — А ты, кстати, контролируешь себя в ином облике?

— Проверь в следующий раз, — усмехнулся Сфинкс.

Я кивнула.

Он заметил это и насторожился, но более ничего не сказал.

— В общем, это… спасибо вам обоим, — сказала я и поклонилась, повторяя жест Марии перед дверью в комнату. — И за то, что было под шахтой Бриджа, и за то, что было в переулке трущоб, и вообще.

Мне ответили не сразу, тогда я опасливо подняла глаза, не спеша разгибаться. Сфинкс коротко кивнул мне и спешно посмотрел на тлеющие угли, а Гулльвейг сказала:

— Я всегда приду на помощь нуждающимся. Только скажи мне, почему тебе настолько интересен Сфинкс, что ты даже это… ну…

— Мы обе видели, кем он обернулся, — ответила я, выпрямившись и на ходу придумывая оправдание. Не хотелось возвращаться к теме крови. И я солгала, не моргнув и глазом: привычка с Дома. — Мне важно было узнать, участвуют ли в неведомых мне экспериментах животные.

— Поверь мне, ни одно животное в моем случае не пострадало, — невесело отозвался Сфинкс. — Это все тот же я, просто чуть другой.

Я кивнула ему, хотя багровые нити магии у его шерсти в подземелье под шахтой Бриджа говорили мне обратное, но вот Гулльвейг убежденной не выглядела.

Если относительно Сфинкса хоть что-то прояснилось, а дальнейшее любопытство в его сторону могло закончиться потасовкой, то я, как оказалось, дала недостаточно для ее понимания информации. Гулльвейг принялась расспрашивать меня о странных шрамах на моих груди и спине, ожогах на обеих руках, левом боку и у основания черепа, демонстрируя удивительную память и говоря о том, что некоторые из них несовместимы с жизнью, а другие — похожи на истязания или те же эксперименты. Она не спрашивала лишь о моем втором облике, видимо, подумав, что рассказать большего я не могу именно касательно магии, огнем охватывающей все мое тело.

Я не знала, что ответить, не могла и слова вставить. Чтобы хоть чем-то занять себя и не выглядеть не выучившей урок растяпой, я стала собираться под шквал расспросов. Увидев это, Сфинкс сложил свой спальный мешок и, пока я тушила костер, снова заступился за меня перед Гулльвейг. Я потом, далеко после, поблагодарила его за это. Но он этого не понял. Однако у того костра в тот день он еще раз напомнил Гулльвейг о том, что если кто-то чего-то не говорит ни при каких условиях, значит, на то есть веские причины. Он взывал ее к необходимости понять это, но Гулльвейг раз за разом апеллировала холодностью моего тела, поглощением крови и пустующими ранами. Тогда я сложила в голове не понравившуюся мне картинку: Гулльвейг сказала, что являлась жрицей, яро говорила о спасении жизней и стремилась окрестить все категорично злом или добром. Она, как я и опасалась, подумала, что я как-то связана с некромантией и поэтому вела себя так насторожено, хотя сама владела черными нитями. Понимание того, что вызвала подозрения в том, что я враг не только у Сфинкса, бросило меня в холод.

А потом в какой-то момент мне почему-то стало весело. Мне было хорошо вместе с этими спорящими из-за меня людьми! Словно я была по-настоящему дома. И дабы Сфинкс снова не сорвался в ругань, — мне становилось страшно видеть его злым, будто передо мной вновь возникали те алые глаза, как когда мы перемещались из того жуткого подземелья под шахтой — я спряталась от Гулльвейг за него. Его широкая спина с лихвой загородила меня. Я хихикнула, и спор ожидаемо прекратился. Сфинкс резко повернулся ко мне, то ли удивляясь, то ли нервничая от того, что я подкралась сзади, — хотя это была больше звериная, чем людская привычка. Гулльвейг обошла его, посмотреть на меня с укором, и тогда я снова спряталась от нее за Сфинкса.

— Да прекрати ты уже! Ведешь себя, как ребенок!

Это было сказано им не злобно, а как-то по-доброму. И я улыбнулась шире. Гулльвейг вздохнула, но тоже улыбнулась. Была бы моя воля, я бы проживала то утро всю оставшуюся жизнь. Мне очень не хотелось забывать такой момент! Но внезапный шорох разрушил эту нашу игру.

Сфинкс рефлекторно вооружился, Гулльвейг коснулась чего-то под своей рубашкой, а я, заметив, что источником звука был обыкновенный пес, вероятно сбежавший из деревни, без опаски пошла к нему. Он смотрел на нас из-за деревьев и не подходил. Я сразу заметила, что он пристально наблюдал за Сфинксом, но виду решила не подавать. Я потянула к животному руку и поздоровалась, на что пес ответил, быстро осмотрев меня:

«От тебя не пахнет хозяином. Пора возвращаться», — и был таков.

Когда я повернулась к Гулльвейг и Сфинксу, то увидела, что последний пятился назад, словно в забытье, а Гулльвейг пыталась привести его в чувство.

— Что случилось? — с непониманием в голосе спросила я, подбежав к людям ближе. — Это же просто пес, он искал хозяина.

— Что ты сказала? — спросил Сфинкс обескуражено.

— Что это был пес…

— Про хозяина. Ты поняла, что сказал этот зверь?

— Да, — я была растеряна. Сфинкс выглядел… напуганным? — Он сказал, что от меня не пахнет хозяином и ему нужно возвращаться.

— Нам надо убираться отсюда, — отрезал Сфинкс.

— Что, уже? Опять? — я ничего не понимала.

Это же был просто пес! Даже не волк! И без нитей магии! Или Сфинкс так среагировал на тот факт, что я знала язык животных?..

— Так, с меня хватит ваших всех этих секретов, — сказала Гулльвейг, быстро собрала сумку и выдала, — я направляюсь в Бедфордию спасать своего друга!

— Прямо отсюда с раненой рукой сразу через горы? — уточнил Сфинкс, возвращая себе контроль над собой.

— Почему бы и не… Вот же, — Гулльвейг хлопнула себя по лбу.

— Ага. Нужно вернуться в Бедфордию за Гулом.

— Тогда я назад, за ним! — заявила Гулльвейг.

— Прямо так? — Сфинкс оценивающе оглядел ее косы.

Та возмущенно откинула их за спину со словами:

— Ты чего удумал?

— Фиолетовый — довольно примечательный цвет, — заметил Сфинкс. — Если уж и возвращаться в Бедфордию, то его надо замаскировать. Но волосы-то длинные, может, отрежем?

— С ума сошел?! Свои, вон, режь!

— Я так и думал, — посмеялся Сфинкс и помотал головой, трепля собственные волосы. — Значит, надо чем-то изменить цвет.

— Это чтобы обойти городскую стражу? — догадалась Гулльвейг.

Сфинкс кивнул и забрал волосы в слабый хвост.

— Ну уже нет! Без плаща я никуда не пойду! — замотала головой я и пояснила, потирая шею сзади, — мне уши надо бы пока спрятать!

Хотя дело было вовсе не в них. Да, я не знала, как изменился эльфийский мир за время моего проживания в лесу. В частности — что стало с высшими эльфами и всеми теми, кто чтил или боялся их. Я страшилась, что меня могут узнать и… вернуть. Хорошо, что в Бридже я не заметила ни одного эльфа, — только людей, орков, полуросликов, да гномов, но преимущественно, конечно, — дварфов.

— Может, отрежем их? — как ни в чем не бывало, предложил Сфинкс.

— Мои уши? Ты, что серьезно? — я ошарашено посмотрела на него.

— Нет, конечно, нет, — поспешил успокоить он меня и вдруг снова огорошил. — Отрежем одно!

— Может, не надо? — боязливо попросила я.

— Да ладно тебе! Я же шучу! У меня, кстати, есть идея, — будто бы спохватился Сфинкс.

Он достал из сумки свой плащ, пристально оглядел меня, словно прицениваясь, неудовлетворенно помотал головой, а после — вынул походный нож и одним резким движением укоротил свой плащ.

— Ты зачем это сделал? — Искренне не понимала я.

— Реализую то, что придумал, как и обещал, — улыбнулся Сфинкс, убрал нож и подошел ко мне. С размаху он накинул на меня свой плащ и, улыбнувшись шире, натянул капюшон мне до самого носа с веселым комментарием, — держи, мелкая!

Я растерялась и не сразу решилась двинуться. Плащ скрывал меня полностью, до самых пят, и не был теплым, как если бы только что был снят с чьих-то плеч, но в нем было комфортно и уютно. А еще — приятно пахло, будто бы чем-то родным и до боли в пару раз стукнувшем сердце, знакомым. Я запахнулась в полы плаща, чтобы максимально ощутить его ткань и привыкнуть к нему, и потерлась щекой о воротник. Только потом я слегка приподняла удобно глубокий для моих целей капюшон, я увидела, как Сфинкс снова присматривался к волосам Гулльвейг.

— Может, сажей с кострища на время сделаем из тебя брюнетку? А из остатков моего плаща соорудим подобие твоей укороченной накидки, которая сгорела тогда.

Гулльвейг задумчиво посмотрела на кострище, и я решилась заговорить:

— Сфинкс, спасибо! — снова чувствуя странное тепло на лице, усилившееся после того, как он откликнулся и посмотрел на меня, сказав «обращайся», я спросила, запинаясь, — н-но как же ты сам?

— На мне пока есть чужое лицо, забыла? — он улыбнулся и очертил ладонью в воздухе вокруг своего лица. — Его в городе не знают, а там новый плащ себе куплю. Кстати, вам тоже нужна маскировка.

На том и порешили.

Идея намазать волосы Гулльвейг сажей была одновременно и практичной, и смешной. Сперва она хотела справиться сама, но я вызывалась помочь ей, потому что одна рука у нее была обожжена, да и Сфинкс настороженно всматривался в лес. Стоило поспешить и справедливо не задавать лишних вопросов, как никто из них не стал задавать их мне по поводу тех же ушей.

Когда я уже заплетала Гулльвейг, удивляясь тому, откуда мои руки помнили, как создавать разного рода прически на длинных волосах, Сфинкс объяснял ей, как лепить на своем лице новое. Потом настала моя очередь. Я не могла унять дрожь от того, что меня касались сразу двое: один — моего лица, аккуратно обходя все еще ноющий ожог, другой — головы, меняя повязку, о которой я снова позабыла. В тот момент мое сердце билось, и мне было и страшно, и радостно, и неловко одновременно. Затем все прошло, и я в ответ поменяла повязку Гулльвейг, а ее изрядно потрепанный доспех и использованные бинты сожгла заклинанием.

Когда я вывела нас из леса, вести дальше взялся Сфинкс. Обходя деревушку, где жили Томан и Мария, стороной я спросила, выныривая из воспоминаний о Доме:

— А у вас есть дом?

— Есть, но он далеко, — Гулльвейг тепло улыбнулась. — На самом севере Северного континента!

Было видно, что воспоминания о доме доставляли ей радость.

Сфинкс отвечать, по всей видимости, не хотел, но под моим любопытным взглядом, со вздохом отстраненно пояснил:

— Где-то очень и очень далеко в дебрях Южного континента…

— О, я тоже! А эта… — я постучала себе пальцем по подбородку, — как же это… стая?

— Семья? — с ходу угадала давно забытое мною слово Гулльвейг. Она улыбнулась шире, — есть и большая: матушка, отец, двое старших братьев. И все в добром здравии. Как же это здорово!

— Эльфы вообще могут спрашивать хоть что-то приятное? — фыркнул Сфинкс, когда заметил, что я ожидающе посмотрела на него.

— Высшие — редко, — честно призналась я. — А ты вообще встречал эльфов на своем пути?

— Предостаточно, — ответил Сфинкс, не давая понять, говорил ли он правду или нет.

Понятно было лишь одно: они ему не нравились.

— И они уходили от тебя живыми? — усмехнулась я.

— Когда как! — Сфинкс тоже усмехнулся. — Ты так спросила об этом, словно печешься обо всех представителях своего рода. Неужели вы так близки?

— Нет! Вовсе нет!

Все было как раз наоборот, но Сфинкс допытываться не стал. И я замолчала, анализируя полученную информацию и радуясь, что мы почти подошли к городским стенам, а ответного вопроса Гулльвейг так и не задала. Ведь я все равно практически ничего не помнила.

Было примерно восемь утра, когда мы вошли в город через главные ворота, на каменной арке которых на большущем щите красовался герб Бриджа в виде перекрещенного красного пера и секиры. Дорога здесь была очень широкая, — могла бы разъехаться не одна повозка. Ранним утром народа на улице практически не было. По правой стороне виднелись те самые ветхие домики трущоб, а слева — дома побогаче, каждый из которых имел свой небольшой огороженный двор. Улица делилась ровно посередине вереницей крупных фонарей, чередующихся с указателями и какими-то вывесками. На одной из них мы заметили красиво украшенную листовку, в которой говорилось, что сегодня в полдень на главной площади города состоится казнь.

— Хорошо бы убраться из города с Гулом до этого, — сказал Сфинкс, поморщившись.

— Опять эти расправы, лишь бы не потехи ради, — посетовала Гулльвейг, помрачнев. Потом она обратилась к Сфинксу с вопросом. — А зачем, кстати, тебе Гул?

— Скажем так, мне тоже нужно в Бедфордию, — ответил Сфинкс и пошел дальше.

— Присоседиться решил? — спросила его Гулльвейг, но посмотрела, почему-то, на меня. — Между прочим, в расписку вписана только я! И это моя плата за все те ужасы под шахтой Бриджа!

— Не переживай, мы сможем договориться, — заверил ее Сфинкс. Далее он заговорил тише о более насущном, продолжая идти к центральной площади. — Сейчас нам нужен план; что необходимо сделать в городе, что из этого важнее всего и с чего начать.

— У тебя нет плаща, у Гулльвейг — доспеха, — подала голос я. — Свой мне тоже нужно немного подлатать. Если случится битва наподобие той, что произошла в трущобах, пока мы ищем Гула, в чем есть, мы не будем готовы сполна дать отпор врагу.

— Значит, все-таки к площади, на рынок. — Пару раз кивнул Сфинкс, соглашаясь. — Минут сорок отсюда.

Торговые лавки на площади только открывались. Народу все еще было немного. Молча переглянувшись, мы решили разделиться. Оставаясь в поле зрения друг друга, мы разбрелись по рынку. Гулльвейг прикупила новый кожаный доспех, я смогла залатать свой, — благо ничего важного в нем огнем задето не было. Не хотелось бы так скоро расставаться с подарком лесных эльфов. С учетом, что меня вообще этим не так часто баловали.

Когда мы с Гулльвейг закончили со своими делами и потихоньку начали подтягиваться к Сфинксу, выяснилось, что он еще ничего не успел сделать. Он стоял возле лавки, у которой сгрудились три крупных на вид человека, и то ли ждал своей очереди, то ли за чем-то наблюдал. Когда мы осторожно подошли ближе, чтобы слышать разговор, но казаться безучастными, маскируясь рассматриванием прилавков открывающихся рядом торговых точек, мы поняли, что там на самом деле было.

Оказалось, что торговец, — пожилой дварф, — задолжал какую-то сумму и трое бугаев пришли выбивать ее из него. Сперва все обходилось странными словечками, высказанными с интонацией угрозы. А потом в ход пошли кулаки.

После первого же удара одного из бугаев по перепуганному торговцу, вмешался Сфинкс. Мы с Гулльвейг напряженно переглянулись.

Он заговорил с теми людьми на языке, который отдаленно напоминал общий. Было очень интересно наблюдать за тем, как те развеселились, словно бы расслышали родные нотки. И вот уже Сфинкс разговаривал с людьми, которые сперва казались угрозой, как со старыми друзьями.

Казалось, что беда торговца минула, да вот только под конец беседы те трое все-таки пригрозили ему, чтобы тот до вечера вернул им деньги. После чего они ушли, и мы с Гулльвейг смогли спокойно подойти к Сфинксу. Он всматривался в спины уходящих пристально, а после посмотрел на торговца, который уже не был напуганным, но выглядел грустным.

— Что за дела тут творятся? — спросил Сфинкс миролюбиво.

— Рост налогов, — покачал головой торговец. — Не набрать мне золота на взнос за место… Я продаю лишь специи, да пряности, сам их делаю. Да вот спрос нынче на них не особый.

— А сколько с вас просят? — поинтересовалась Гулльвейг.

— Сто золотых. И выбивают силой. Скоро, поди, рынок весь разорится…

Повисло неловкое молчание. Неужели эта сумма все-таки была большой по здешним меркам? С учетом стоимости прохода через портал и платы за похождение по подземелью под шахтой Бриджа. Сколько же тогда стоили книги с редкими знаниями?

— Так уходите отсюда, — предложила Гулльвейг, сочувственно улыбнувшись. — Я уверена, вы найдете достойную работу и…

— Вы, видимо, не местная, — улыбнулся дварф в ответ. — Видите, ли, юная леди, работу в этом городе найти очень трудно.

— Тогда уезжайте из города. Нужно же что-то менять, а не терпеть этот беспредел!

— Так у меня тут сын, он уезжать не хочет и я ради него все это…

Гулльвейг умолкла, не зная, что еще сказать, но, видимо, искренне желая помочь. Тогда заговорил Сфинкс.

— Благодарности, конечно, не стоит, но от пары-тройки золотых за смягчение избиения я бы не отказался, — весело сказал он, обращаясь к пожилому дварфу.

— Так нельзя! — нахмурилась Гулльвейг. — Это неправильно! Бандиты могут прирезать этих несчастных, а ты еще с них что-то требуешь!

— Кажется, я вспомнил, почему я так не люблю жрецов, — протянул Сфинкс сквозь зубы. Он выглядел пристыженным.

— Так, знаете что! — Гулльвейг возмутилась. — Я пошла к Газелу, узнаю, где сейчас Гул и ухожу, понятно?

И она ушла.

Я растерянно посмотрела ей вслед, потом — на Сфинкса. Он смотрел куда-то вдаль, словно думая о чем-то своем. Неужели мы теперь не будем путешествовать втроем?..

Тут кашлянул пожилой дварф, обращая на себя внимание, и Сфинкс непринужденно спросил у него:

— Не знаешь часом, добрый друг, где тут можно продать доспехи?

— Точно не у меня, — посмеялся тот в ответ и указал в сторону лавок, где ранее мы с Гулльвейг разобрались со своим снаряжением.

И Сфинкс незамедлительно пошел в том направлении. Через какое-то время он нашел нужную торговую точку, чей прилавок изобиловал снаряжением для самых разных битв. За ней стояли два дварфа: рыжеватые, синеглазые. Один, тот, что с усами, любезно поздоровался с нами, а второй, без них, продолжал копошиться в мешках позади.

— Скажи мне, любезный, интересует ли тебя броня, которая защищает от некромантии? — напустив на себя таинственности, заговорил Сфинкс, облокотившись на прилавок.

Я насторожилась, потому что не помнила в его снаряжении ничего подобного. Однако у дварфа азартно загорелись глаза.

— Ну-ка, покажи, — прошептал он.

Тогда Сфинкс выложил на прилавок свой помятый доспех. Я едва сдержала смешок, поняв, что он хотел провернуть. А дварф засомневался.

— Конечно, вид у него не очень, но это все потому, что он уже показал себя в бою! — заверил Сфинкс.

— Эй, братан! — торговец позвал второго дварфа. Пока тот подходил, первый с воодушевлением объяснял ситуацию. — Тут предлагают броню, которая от нежити защищает! Я готов достать деньги! Особенно в свете последних событий, товар купят втридорога!

— Погоди, — остепенил его тот и оценивающе оглядел предлагаемый товар. Посмотрев на Сфинкса с подозрением, он спросил. — Дорогая вещь, если правда. Чем докажешь?

— Докажу с помощью некротической магии моей помощницы, — тут Сфинкс показал в мою сторону и я вздрогнула всем телом не столько от того, что на меня обратили внимание, сколько из-за того, что Сфинкс все-таки смог определить природу используемого мною заклинания в битве с гончей. Выходит, магию он хотя бы немного понимал. — Вот увидите, этот доспех…

Но здесь Сфинкс был вынужден прервать свою речь, заметив, как меняются в лице братья дварфы, глядя на меня. Тот, что был с усами аж побледнел, а второй нахмурился, ткнул руки в бока и пробасил:

— Тут, по ходу, еще один на сегодняшнюю казнь. Зови стражу, я за ними обоими присмотрю!

Другой дварф тут же скрылся из вида.

— Эй-эй-эй, погодите, да я же пошутил, — попытался оправдаться Сфинкс. — Вы, в самом деле, подумали, что мы имеем отношение к некротической магии? Пф! Да вы только посмотрите на нее! Она же ангел!

Я не понимала, что происходит. Но страха не было, — только неприятное ощущение, что кто-то оценивающе смотрел. Словно бы я снова оказалась на смотринах. Мысли занимал только один вопрос: кого хотели казнить сегодня и за что? За некротическую магию?

В это время мимо пронеслась какая-то тень. Она была не выше прилавка, у которого мы стояли. Вместе с тенью с него на землю полетела часть продаваемого снаряжения. А другая часть — быстро удалялась за тенью.

— ВОР! ДЕРЖИ ВОРА! — завопил пару секунд назад сверлящий меня взглядом дварф и подался в сторону убегающего воришки.

Я отвлеклась от этой сцены только тогда, когда Сфинкс схватил меня за запястье и потащил за собой. Лишь звякнули золотые монеты о прилавок, — Сфинкс бросил их из своего кармана просто так, ни за что. До этого момента я и не знала, что можно извиняться деньгами. Тем более за то, что намеривался обмануть на те же самые деньги. Ведь если они были нужны, шанс украсть их или что-то ценное с прилавка, пока тот дварф отвлекся на другого вора, был идеальным. Но Сфинкс не стал этого делать.

Я с удивлением смотрела ему в затылок, ощущая сильные пальцы на запястье, — знак беспокойства на языке прикосновений высших эльфов, — и думала. Даже если мои мысли были далеки от реальности, они вызвали у меня добрую улыбку. Как и периодическое биение сердца сегодня, ранее вызывающее лишь чувство тяжести и страх.

Как только Сфинкс понял, что я бегу за ним, он отпустил меня и уже знакомо сперва перешел на быстрый шаг, а затем — на привычный.

— Почему так боятся некротическую магию? Она иногда бывает очень полезна, — тихо спросила я, не зная, куда мы идем, но выбрав для вопроса наиболее безлюдный участок улицы.

В голове всплыл образ Гулльвейг, использующей некромантию для спасения Борилла. А еще я не понимала, почему сам Сфинкс так спокойно относился к ней, хотя в книгах, что я читала и в Доме, и в лесах, говорилось, что ее страшились и даже презирали все, кто, видимо, ею не владел. Выходит, все-таки не все?..

— К ней относятся по-разному, — пожал плечами Сфинкс. Когда я поравнялась с ним, то увидела, что выглядел он непринужденно. — Но чаще всего, когда слышат о ней, то сравнивают со смертью. А ее боятся очень многие.

Я задумалась, коснувшись груди, где ранним утром странно ныл шрам. Почему многие боялись смерти? Это ведь раз — и все. А дальше… а что дальше? Может, неизвестность всех и пугала?

Жизнь — довольно ценный ресурс широкого применения. Ее составляющие — все тело, его отдельные части, душа или та же кровь, — топливо для разных, в том числе и запретных заклинаний. Мысль за мыслью в моей голове появились всякие домыслы относительно книги того культа змеепоклонников, находящейся где-то на границе между Сиакурией и Бедфордией. Если верить словам Газела, члены культа промышляли жертвоприношением. Это слегка касалось некромантии, но могло ли быть частью чего-то еще?.. И неужели сегодня все-таки казнят кого-то из-за этого?

«Некромантия, похищенный в рабство друг Гулльвейг, «эксперимент» над Сфинксом, где замешены рабы, магическая руда, усиливающая магию и добываемая самыми разными путями и моя книга, — в голове в единую картину неохотно складывались крупицы информации. — Я что-то определенно упускаю!»

В мыслительном порыве я до боли закусила губу и тем самым вернула себя в реальность. Все еще идя за Сфинксом, я заметила знакомые улицы рабочего района города.

— Мы не купили тебе плащ, — подала тихий голос я. — И новый доспех.

— Поэтому мы здесь, — отозвался Сфинкс. — Обычно в рабочих районах живут и работают кузнецы. С плащом я что-нибудь придумаю.

— А Гулльвейг? Мы теперь без нее? — спросила я, достав из сумки дневник и сделав пару заметок в нем относительно устройства городов.

— Проверим у дома Газела после, — рассудил Сфинкс. — Думаю, в такую рань он еще спит, и ее к нему не пустили. Будем искать Гула вместе. Нам все-таки всем нужно в Бедфордию.

До этого момента я сомневалась в том, что Сфинкс действительно собирался держать свое обещание с учетом всех тех выходок, что он совершал. Но последние его слова успокоили. Даже если он все еще подозревал меня в причастности к «Клыку», — мне это уже было неважно.

Кое-что вспомнив, я спросила:

— На каком языке ты говорил с теми людьми, которые вымогали деньги у торговца?

— М-м-м, на общем, — удивился вопросу Сфинкс.

— Он звучал странно, словно какой-то диалект.

— Ах, это! — Сфинкс весело усмехнулся. — Не стоит забивать этим свою светлую эльфийскую головку.

— Почему? — искренне не поняла я. — Вдруг мне когда-нибудь потребуется расшифровать какие-то тайные руны, а я не смогу этого сделать, не зная такую разновидность общего языка.

Сфинкс остановился и посмеялся в голос.

— Поверь мне, этот язык рунами никуда не ляжет, — переминая слова со смехом, он посмотрел на меня. — Это как если говорить вежливо при дворе какого-нибудь графа или короля в подворотне трущоб.

Объяснение было предельно ясным, — все-таки диалект. Я улыбнулась, убрала дневник и с гордостью сказала:

— Ладно, хоть один эльф в твоей жизни сказал что-то веселое!

— Тут не поспоришь, — кивнул Сфинкс с улыбкой.

Мне нравилось наблюдать за тем, как общался этот человек: как ловко он находил разные пути к разным существам. Это было похоже на выслеживание добычи в лесу. Если хищник охотился за зайцем, он делал это не так, как когда охотился на оленя. Только в случае общения трофей — не пища, а информация, услуга, знание, словом, любая выгода. Иногда она может быть взаимной. Иногда — нет. Очень хотелось научиться этой технике, — общению, которое казалось мне куда более сложным, чем собирательство, которым я занималась в лесу. Хотелось применить те знания, которые я уже пронаблюдала.

Спустя несколько минут я уже пытливо оглядывала низенькое каменное строение, примыкающее к кривому двухъярусному домику с покрытой тонкими бревнышками крышей, к которому меня привел Сфинкс. И как у него только получалось ориентироваться в незнакомом месте?.. Из полукруглых окон каменной пристройки я видела отблески пламени и чувствовала жар и запах металла. Но подойти ближе возможности не было: Сфинкс остановился у заваленных колющим и режущим оружием ящиков, бочек и лавок и принялся о чем-то весело переговариваться с безволосым дварфом, чья голова целиком была выпачкана копотью. Я не сразу стала вслушиваться в их разговор. Куда более интересным для меня было осмотреть навес перед пристройкой, под которым висели самые разные доспехи: и стеганные, и кольчужные, и даже чешуйчатые и кожаные. Кое-где висели лишь металлические пластины для защиты отдельных участков тела.

Когда я отвлеклась от созерцания необычной лавки, где товар делался прямо за стеной, то услышала только, что Сфинкс уже договорился вернуться за заказанной броней через два часа. Судя по солнцу, сейчас шел десятый час. Это получается, нам не удастся убраться из города до казни.

Дом Газела находился недалеко от кузницы, в которой Сфинкс заказал себе новый кольчужный доспех. А мне нужно было к выходу из района, чтобы продать Золотару магический камень с гончей, используя то, что я усвоила, наблюдая за Сфинксом.

К Золотару в одиночку Сфинкс меня не пустил. Я спорить не стала, мне наоборот это было в радость. Сам он, наверное, решил не упускать возможность наладить еще одну выгодную связь. Хоть я и сомневалась в том, что он был сведущ в алхимических делах, спрашивать я не стала. Во всяком случае, озвученной причиной сопроводить меня стало беспокойство о том, что я потеряюсь. Это было… мило.

Золотара на месте не оказалось. Вместо него за прилавком стоял неопрятный на вид высокий орк с тоненькой косичкой на самой макушке выбритой головы. Он представился Гришнахом, — верной правой рукой Золотара, — был неприлично весел и на вид глуп. Удача оказалась на моей стороне! Я напустила на себя уверенный вид, показала товар, не доставая из сумки, и представилась постоянной покупательницей, которой нужен только Золотар, потому что лишь он мог понять меня и оценить мое предложение по достоинству. Это ожидаемо задело гордость Гришнаха и он слету предложил мне цену уже выше той, что я ожидала получить. Проблема заключалась в том, что я понятия не имела, сколько все это вообще стоило. Но я не могла ударить в грязь лицом перед привычно осмотрительным в таких местах Сфинксом, который наблюдал за мной издалека. Поэтому я скривилась и убрала товар в сумку, со словами, что зайду позже, когда появится действительно знающее существо. Чтобы не повторяться, я достала свой набросок гончей и протянула Гришнаху со словами:

— Передай это Золотару, чтобы он знал, за упущение какой добычи лишать тебя кровных.

После этих слов цена взлетела вдвое. А сам Гришнах стал выглядеть беспокойно. Видимо, это было для него пределом, тогда я сжалилась и согласилась.

Выторговав для себя целых шестьдесят золотых монет, я не сразу смогла унять дрожь своего тела. И не упала я от обилия общения наедине с незнакомым существом в пучине торга, который казался неприятным обманом, лишь из-за упрямства. Пожалуй, повторять такое я бы не стала.

— У меня получилось! Получилось! — радовалась я, прыгая вокруг Сфинкса по дороге к дому Газела. Теперь у меня было больше ста лично заработанных золотых и информация. — Ты видел? Ведь видел? Я прямо как ты!

— Тише-тише, — остепенял меня Сфинкс.

Когда в поле зрения показался дом, к которому мы подходили с уже привычной стороны, в его дверях как раз нарисовалась фигура, в которой мы оба сразу узнали чем-то недовольную Гулльвейг.

— Опять вы? — фыркнула она, когда мы подошли. Мы синхронно кивнули ей, тогда она сделала глубокий вдох и медленно выдохнула, успокаиваясь. — Газел еще не проснулся, так что придется самим искать Гула. Он как раз в городе. Я сумела выбить адрес его дома. Если он там не окажется, наведаемся в «Голый Единорог».

С этими словами Гулльвейг уверенно куда-то зашагала. Мы переглянулись и пошли следом. Оказалось, что дом Гула тоже находился в рабочем районе и ничем не выделялся из десятков других, — разве что табличкой, которая была кем-то исцарапана.

— Вот же! — яростно топнула Гулльвейг, продолжая стучать в дверь.

Ей уже пять минут никто не открывал, но она не отчаивалась.

— Либо он все еще непробудно отсыпается, либо уже где-то веселится, — предположил Сфинкс.

— Придется идти и узнавать об этом в «Голый Единорог», — сказала Гулльвейг, теряя терпение.

Изменение ее поведения на более раздражительное я связывала только с нарастающим беспокойством о том, что любая потраченная минута могла привести к непоправимым последствиям в судьбе ее Сайриса.

— У меня есть одна идейка, — тихо сказал Сфинкс.

Услышав это, я воодушевилась. Это означало, что сейчас как минимум будет нескучно.

— И какая же? — не особо доверчиво поинтересовалась Гулльвейг.

— Я взламываю дверь, вы стережете стражников с разных концов улицы, мы проникаем в дом и если Гул там, желаем ему доброго утра.

Сфинкс говорил с осторожностью, постоянно всматриваясь в улицы.

— Что?! Зачем сразу взламывать?! — шепотом возмутилась Гулльвейг.

— Чтобы время зря не терять, — пояснил Сфинкс.

— А если Гул не дома? Это же незаконно!

— Пойдем в «Голый Единорог», закрыв за собой дверь, как полагается. Никто и не заметит! — заверил ее Сфинкс таким тоном, будто о погоде говорил.

— Хорошо, — Гулльвейг закатила глаза и пригрозила нам обоим указательным пальцем, — но только потому, что время и правда не на моей стороне!

Я смотрела за выделенным мне участком улицы, прислонившись к крайнему дому так, словно устала с дороги и решила проверить карту, и думала о том, что не испытывала ничего такого, что заставляло Гулльвейг так реагировать на любое отступление от неизвестной мне морали городской жизни. Иногда я ощущала себя ужасно. Я знала, как призвать в свое услужение огонь или молнии, заставить раны затягиваться, читать на всевозможных языках и понимать их чистые вариации, но не знала о каких-то простых вещах. В нынешней ситуации это вызывало стыд. С другой стороны Сфинкс тоже нарушал границы морали, которой придерживалась Гулльвейг. Но он был человеком и не похоже, чтобы он не знал правил городской среды.

Не понятно…

От мыслей меня отвлекло появление двух дварфийских стражников на горизонте: их выдавал блеск доспехов и красные перья в шлемах. Я подала знак; отлепилась от стены дома и вальяжно прошлась поперек улицы, пнув в сторону Сфинкса первый попавшийся под ноги камушек. Чем ближе подходили стражники, тем отчетливее было видно, — и слышно, — что они тащили кого-то буйного.

Сфинкс и Гулльвейг подошли ближе и мимо нас с другого конца улицы к стражникам и тому, кого они куда-то волокли, гремя секирой на спине, пронесся еще один стражник в белом сюрко поверх своего доспеха. На нем был изображен герб Бриджа — такой же, что и над главными воротами города; красное перо и секира, перекрещенные на щите.

Когда он сравнялся с по всей видимости рядовой стражей, те выпрямились, продолжая поддерживать что-то неразборчиво бормочущего, как оказалось, гнома. Ни от кого из них я не ощутила магии.

— Доложите! — скомандовал стражник в сюрко.

— Мы подошли к нему и спросили: «Ты украл»? — начал было один стражник, но тут его перебил скрученный им гном, еле перебирая языком.

— А я и говорю, я украл! Да, это я! А ну отпусти меня, я сейчас тебя втащу, — говорил он непонятно кому, — прямо в твою наглую рожу! Как ты мне не нравишься!

— Вы просто подошли к нему и спросили, он ли совершил кражу, и он так сразу признался? — попытался понять ситуацию стражник в сюрко.

Он игнорировал выпады задержанного.

— Ну, да! — подтвердил второй стражник. — Он же сказал, он же признался!

— О, Боги…

— Видят эти твои Боги, я сейчас насру тут кучу и ты начнешь жрать это говно! — принялся как-то странно кому-то угрожать не менее странный на вид гном.

— Отпустите уже его, — махнул рукой стражник в сюрко и два других стражника тут же отпустили гнома, который распластался на земле. Пока он кряхтел, пытаясь хотя бы сесть, он наклонился к нему, вздохнул, и тихо сказал, — Гул, постарайся впредь вести себя потише. Хотя бы какое-то время.

С этими словами стражники-дварфы направилась прочь от нас.

— А я уже как раз хотел впрягаться, — протянул Сфинкс, радуясь, что все уладилось само собой.

Гулльвейг уже вышла вперед, чтобы помочь Гулу подняться на ноги.

Я поспешила разглядеть нашего помятого проводника. Приплюснутый нос, красноватое лицо, темные, засаленные, взъерошенные волосы по плечи, непонятная, местами порванная одежда… Его вид скорее напоминал жителя трущоб, чем того, кто способен проводить через горы. А еще запах. Я думала, что затхлость этого города не пересилит ничто. Но я ошибалась. Никогда даже в мыслях не могла представить, что какое-то одно существо может пахнуть хуже, чем весь город.

— Как вы? — обеспокоенно спросила Гулльвейг Гула, когда тот уже стоял на ногах.

Делал он это, конечно, не уверенно.

— Прекра-а-а-асно! — просиял он, когда, наконец, сфокусировался на Гулльвейг. — Это самый лучший день, который я когда-либо видел, ведь мне явился ангел!

— Что?.. Э-э-э, нет, — замешкалась Гулльвейг под тихое хихиканье Сфинкса за спиной. — Я никакой не ангел, я человек, меня зовут Гулльвейг, а вы ведь Гул, так?

— Зовите меня, как пожелаете, моя принцесса! Нет, королева!

Не зная, как реагировать, Гулльвейг перешла сразу к делу:

— Газел должен был договориться с вами об услуге, которую вы мне окажете, — провести через горы.

— Для вас — хоть на край света! — Гул говорил так, словно выступал на сцене: громко и наиграно.

— Мне не нужно на край света, мне нужно в Бедфордию! У меня имеется расписка, — Гулльвейг принялась рыться в сумке, ища обозначенную бумагу.

— Расписка, мосписка, да кого это волнует! Давайте сперва зайдем ко мне, — практически промурлыкал Гул и приобнял Гулльвейг за талию.

Та зарделась, безучастно приподняла руки, в одной из которых уже виднелась пресловутая расписка, и аккуратно вынырнула из-под навязанной близости, повторив:

— Пожалуйста, послушайте меня, — Гулльвейг старалась сохранять спокойствие. Я не знала, как бы я поступила на ее месте и даже боялась себе такое представить. — Вы должны выполнить свою часть договора.

— Предлагаю обсудить это в моей лачуге! — ничуть не оскорбился Гул, когда ему ткнули в лицо бумагой, подписанной Газелом на его очередную попытку коснуться Гулльвейг.

Он смял ее, даже не прочитав, сунул в карман и вразвалочку побрел к своему дому. Еле вставив трясущимися руками ключ в замочную скважину двери, гном осекся. Он стал серьезным и резкими поворотами головы театрально проверил оба конца улицы. Едва не упав от столь показушного маневра, он тихо произнес, обращаясь к Гулльвейг:

— Кажется, кто-то пытался проникнуть в мой дом! — я скосила глаза на Сфинкса, он с любопытством и кривой улыбкой наблюдал за Гулом. Гулльвейг же стыдливо, но молча, закрывала лицо руками. — Но вы не волнуйтесь, моя королева! Я сейчас вмиг со всем разберусь!

С этими словами Гул с каким-то непонятным боевым кличем врезался в дверь и упал. С ворчанием поднявшись, он отряхнулся, прокашлялся, взялся за дверную ручку и потянул ее на себя. Когда дверь открылась, он снова завопил и ворвался в собственный дом, не забыв захлопнуть за собой дверь. С полминуты мы все трое смотрели на нее, слыша за ней возню: звук битой посуды, опрокидывающейся мебели и яростные выкрики. Затем дверь снова отворилась и сияющий Гул объявил:

— Вор обезврежен! Можем заходить!

Гулльвейг зашла первой, за ней — Сфинкс. Его Гул осматривал с особым пристрастием. Заметив это, я прошмыгнула последней, и затерялась в темном уголке за дверью. Мне не хотелось, чтобы этот гном заметил меня. Он и не заметил. И я смогла осмотреться.

Темно от закрытых ставнями окон, тесно из-за царящего вокруг бардака и душно. Мне очень захотелось очистить это место огнем. Что за навязчивая идея?.. Раньше такого не было. Нужно просто поскорее уйти из этого места. Все вокруг было завалено пустыми, разлитыми или разбитыми бутылками, на полках немногочисленных стеллажей не было ни одной книги, ни одного растения! Только бумаги, пятна, кубки, белье, толстый слой пыли и беспросветная вонь.

— Радость моя, это что, ваш хахаль? — настороженно спросил Гул у Гулльвейг и кивнул в сторону Сфинкса.

— Э-э-э, нет, просто… брат, — ответила та и Гул сразу успокоился.

Пользуясь случаем, Сфинкс слегка склонился над ним в знак приветствия и дружелюбно спросил:

— Меня сейчас волнует больше всего только один вопрос: как долго ты пил, черт тебя подери?

— Всю жизнь! — с гордостью ответил Гул, заставив Сфинкса в голос посмеяться.

— Мне нравится чувство юмора этого парня! — сказал тот покрытому паутиной потолку и, став серьезнее, спросил. — Как ты собираешься идти в таком состоянии? Ты же еле на ногах стоишь.

— Идти могу хоть на руках! — заверил его Гул, неотрывно смотря Гулльвейг в район груди.

— А снаряжение? — допытывался Сфинкс.

Гула осенило. Он подошел к стеллажам, взобрался на пару-тройку полок, взял две бутылки, спрыгнул и показал нам:

— Вот! Теперь точно готов! — с этими словами Гул нырнул куда-то в кучу хлама, выволок оттуда тысячу раз заштопанную походную сумку и бережно уложил хмельное пойло в нее.

Сфинкс больше не нашел, что спросить. Поэтому Гул смахнул мусор с единственной горизонтальной поверхности в поле своего зрения и положил на нее развернутую карту. Карта ожидаемо свернулась, когда Гул ее отпустил, чтобы что-то сказать. Тогда гном снова ее развернул, но она опять свернулась, стоило ему отпустить ее. Чертыхнувшись, Гул поднял с пола пару бутылок и через какое-то время все-таки расправил карту, придавив ее пустыми сосудами по углам. С победоносным видом он посмотрел на Гулльвейг.

— Куда вам нужно попасть, милая?

— Сюда, — указала та пальцем на карту, предварительно из вежливости сняв перчатку.

— Какие у вас нежные руки, моя дорогая, — едва не облизнулся Гул.

Гулльвейг поспешила надеть перчатку обратно, пока гном делал кривые пометки на своей карте.

Все это походило на какой-то ритуал без использования магии. Интересно, как он должен был подействовать?

— Сколько вам нужно времени, чтобы, — Гулльвейг запнулась, пытаясь подобрать наиболее подходящие слова, — чтобы прийти в себя для путешествия?

— Можем выдвигаться прямо сейчас! — заверил ее Гул.

Гулльвейг обернулась на нас со Сфинксом.

Мы молча подошли ближе.

— Может, дать ему проспаться? — тихо спросила она.

— После можно будет сказать ему, что нас и должно быть трое, — согласно кивнула я.

— Какой смысл оставлять его одного? — спросил Сфинкс. — Видели, какие у него запасы? Он никогда не протрезвеет.

— Предлагаешь кому-то остаться и последить за ним? — спросила Гулльвейг. — Я с ним не останусь!

— Я тоже! — взмолилась я.

Сфинкс закатил глаза от чувства безысходности и коснулся пальцами лба, запуская их в волосы.

— Господин Гул, — кашлянула Гулльвейг, повернувшись к гному и беря инициативу в свои руки. — Вы, наверное, очень устали, — слова давались ей с трудом. Я бы на ее месте уже просто сожгла все, что источало эту вонь. — Давайте мы придем к вам чуть позже. Пожалуйста, выспитесь перед нашим походом.

С этими словами она, сдерживая рвотные позывы, метнулась к двери. Когда мы вышли, мне показалось, что каждый из нас после запаха этого дома расценил запах Бриджа как лучший на свете!

Между тем, Сфинкс предложил сходить за его доспехом, потом — за плащом, а после — перекусить в трактире «Голый Единорог». Он был ближе всего к дому Гула. И раз этот гном, по словам Газела, был там постоянным клиентом, можно было разузнать у трактирщика о том, как часто тот выпивал, чтобы хотя бы примерно представлять, когда ловить его трезвым. Сфинкс также надеялся узнать что-то о сегодняшней казни. До нее мы теперь точно не успевали убраться из города. Значит, нужно было уходить вечером, чтобы минимизировать количество глаз, которые могли нас заметить.

К обозначенному трактиру мы подошли ближе к полудню, уже в полном обмундировании. Я узнала это здание, — мимо него мы в первый раз шли к Газелу за наградой. Я еще ужаснулась царящей там атмосфере под вечер. Сейчас было тише. Но мне все равно не хотелось заходить, хоть зайти пришлось.

Я слышала о таких заведениях, но не помнила, чтобы бывала в подобных. Внутри здание выглядело просторным за счет своей высоты в два яруса и времени дня, — народу было немного. Вокруг царил полумрак, и пахло чем-то кислым. Всюду на нижнем ярусе, не имея какого-либо порядка, стояли широкие грубо стесанные деревянные столы и стулья. В дальнем, левом от входа углу, рядом с входом в подсобное помещение за длинной стойкой стояли большущие деревянные бочки. У самой стойки, возвышающейся над уровнем пола, примостились высокие стулья. В правом углу находился камин с высоким дымоходом, сплошь увешанным кем-то забытым снаряжением. За ним — лестница на второй ярус, по всей видимости, в жилые помещения. Под лестницей располагался склад каких-то мешков, бочек поменьше и ящиков. Перед камином на небольшом пространстве был расстелен ковер и разбросана пара табуреток.

Когда Сфинкс и Гулльвейг уверенно направились к стойке и виднеющемуся из-за нее гному, я выдохнула с облегчением. Хорошо, что они знали, как тут себя вести. Поэтому я молча последовала за ними, надвинув капюшон поглубже и осматриваясь.

Воняло, но в отличие от вечера, когда даже с улицы из этого заведения доносились звуки веселья, сейчас было тихо не только по-утреннему. Немногочисленные посетители выглядели подавленными. И это заметила не одна я.

— Эй, хозяин! — бодро стукнула по столешнице Гулльвейг, обращая на себя внимание смуглого гнома с выбритыми висками и короткой темной бородкой. Когда он подошел, Гулльвейг продолжила чуть тише и устроилась на высоком стуле за стойкой. — Что-то случилось? Почему так мрачно?

— Ну, дык, это, знаменитый жрец в городе помер, — тихо ответил гном, сочувственно покачав головой.

После, как ни в чем не бывало, он назвал утреннее меню и Гулльвейг со Сфинксом, который тоже уселся за стойку, выбрали себе по блюду. Взобралась за нее и я. Между тем, гном озвучил кому-то в проем за большие бочки заказ, и оттуда кто-то одобрительно свистнул. Тогда гном снова доброжелательно посмотрел на нас и предложил хмельные напитки. Соглашаясь и на это, Гулльвейг принялась расспрашивать про жреца. Как оказалось, она слышала о нем что-то. Вот только гном подробностей не знал.

Мое внимание зацепилось лишь за факт смерти. Покровитель молчал. Я обеспокоено думала над тем, что стала ни с того ни с сего часто помышлять о том, чтобы палить вокруг огнем. Внезапно сердце резко кольнуло, и сильнее заныл шрам на груди. Я с силой стянула ткань под плащом и попыталась отвлечься. Но в голову лезло только отчетливое понимание того, что больше на месте сидеть нельзя. Словно бы что-то в этот момент где-то далеко стало чуточку сильнее и опаснее. Будто бы я опаздывала.

К тому времени, как я снова оказалась хоть немного в этой реальности, Гулльвейг и Сфинкс уже с аппетитом ели. Подумав, что стоило бы подкрепиться тоже, я достала из сумки сушку и стала ее грызть.

— Вы ведь знаете гнома по имени Гул? — продолжала расспросы Гулльвейг.

— Его в этом городе каждая собака знает, — посмеялся трактирщик.

— Как долго он обычно находится в… — Гулльвейг запнулась, внимательно посмотрела на содержимое своего кубка, осушила его, звонко поставила на стойку и продолжила, — в пьяном состоянии?..

— Признаться, я никогда не видел его трезвым, — задумался трактирщик.

Гулльвейг безнадежно вздохнула, и тут заговорил Сфинкс:

— А кого на центральной площади собираются казнить сегодня?

— О-о-о! — боязливо протянул гном и перешел на шепот. — Будут некромантов вешать. Их за ритуалами поймали.

«И тебя поймают», — прозвучало в голове голосом мерзким, растягивающим слова, словно жилы мотая.

«Кто ты? Ты — не друг!» — ответила я, выпрямившись и выронив из рук сушку.

Я стала судорожно оглядываться: никаких фиолетовых нитей телепатии, никакой другой магии! Но вот, перед глазами колыхнулась знакомая мне багровая нить, и в голове снова зазвучал противный голос:

«А ты уверена? Сожги тут все и уноси ноги. Жги и беги, жги и беги, иначе опоздаешь».

И обладатель пугающего голоса злобно засмеялся, а я тут же спрыгнула со стула, совершенно позабыв, что не одна. Я не понимала, что я делала и почему. Просто очень захотелось сейчас же очутиться в более просторном месте, потому что тут стало душно.

Я успела сделать лишь короткий шаг вперед, когда почувствовала на своем запястье чьи-то сильные пальцы. Это прикосновение не было таким, каким было на рынке. Здесь мне стало больно. Но стоило мне обернуться, как хватка ослабла. Сфинкс смотрел на меня хмуро, но, видимо заметив мое лицо, — даже представить не могу, что тогда оно выражало, — он смягчился и кивком головы указал обратно на стул. И я снова послушалась! Я послушалась! Хотя предчувствие не прекращало бить тревогу.

Сфинкс наблюдал за мной, пока я садилась обратно, и выглядел так, словно ждал объяснений моему странному действию. Я скосила глаза на Гулльвейг. Когда трактирщик отвлекся на подошедшего к нему постояльца, она тихо и назидательно произнесла:

— Не обязательно рассказывать друг другу о себе, но если что-то касается нашего совместного путешествия, это должны знать все мы.

Я оценила взгляды этих двух людей и ощутила себя загнанной в ловушку. Заламывая пальцы, я уставилась в одну точку, страшась снова услышать тот пугающий, незнакомый голос. Но его больше не было, как не было вокруг ни единой багровой ниточки.

Люди из моей группы… Они оба подозревали меня невесть в чем. В тот момент я не знала точно, действительно ли я не принадлежала «Клыку» или вообще «Шаан», раз охотилась за какой-то книгой с предположительно культным знанием, опираясь только на слова местного дварфа. Я не могла сказать наверняка даже себе, что не являлась злом, будучи когда-то возрожденной и оживая постепенно вот уже много лет, общаясь при этом с существом Верхнего Плана и имея в арсенале парочку заклинаний некротической магии. Я вдруг ощутила, что совершенно ничего не знаю, и ни в чем не уверена. Мне хотелось сжигать! В моей голове зазвучал новый голос! Теперь становилось понятно, почему я все еще была рядом с этими двумя людьми. Это было нужно не мне. Тогда показалось, что это нужно было им, что это они меня, как добычу, держали в поле зрения, чтобы изучить и, если потребуется, уничтожить.

Я так ничего и не сказала, а лишь сжалась всем телом в нервный комок, и не заметила, как сперва настороженные, а затем удивленные взгляды Сфинкса и Гулльвейг стали обеспокоенными.

Череду моих запутавшихся мыслей прервал звук открывающейся двери. В ее проеме показался Гул с почему-то разбитой губой, — упал, что ли?.. Он осмотрелся, прежде чем зайти, затем зашел и быстро засеменил к стойке, за которой мы сидели. Ловко запрыгнув на высокий стул, он обратился к трактирщику:

— Две бутылки моего любимого! — заметив нас, он забеспокоился и выдал. — Нам срочно нужно бежать, моя королева!

Трактирщик выполнил заказ меньше, чем за полминуты, достав из-за стойки две бутылки. Видимо, дело было привычное. Гул убрал их в сумку, в которой и так булькало, хлопнул ладонью по стойке, оставляя на ней пяток золотых, затем схватил Гулльвейг за руку и потащил за собой со словами:

— Это за меня и за моих новых друзей! Нам пора!

— Что? Куда?! — не понимающее спросила Гулльвейг.

Мы со Сфинксом молча последовали за ними.

Но Гул ответить не успел.

В этот самый момент двери трактира снова открылись. В них показались двое высоких человеческих мужчин. На их груди висели кулоны в форме клыка, — первое, что бросилось в глаза, потому что мелькнуло на полуденном солнце.

Я замерла, думая, что делать. Это собрало меня. Драка в трактире была чревата жертвами со стороны мирных граждан, тем более с моими-то заклинаниями. Может, не стоило делать ничего? Может, нужно было просто разминуться? Ведь мы были замаскированы. Решив проверить, что собирались делать остальные, я осмотрелась. Сфинкс тоже на секунду остановился. А вот Гулльвейг выбора не оставили.

Все еще держа ее за руку, Гул, не сбавляя скорости, а, наоборот, набирая ее, пошел прямо на этих двоих из «Клыка». Он ловко запрыгнул на ближайший стул, увернулся от кулака одного из разбойника, и с ноги ударил его по лицу так, что тот упал навзничь. По трактиру прошелся легкий взволнованный шепот. Второй мужчина как раз потянулся за оружием на своем поясе. Я бросила взгляд в сторону Сфинкса. Он держал глазами того, кто стоял на ногах и пригнулся, откинув полы плаща, чтобы достать рапиру. В его глазах читался сработавший инстинкт защиты, будто у зверя, в то время как разум совершенно точно позабыл, что мы все еще были замаскированы и в отличие от Гула и Гулльвейг не смотрелись как члены их группы.

Решив не дать бою произойти, ни на руках, ни на мечах, — в таком случае я бы точно включилась в схватку, и тогда тут бы все сгорело! — я схватила Сфинкса за руку и потянула к выходу. В моем субтильном теле не было столько сил, чтобы хоть на фут сдвинуть с места такого, как Сфинкс, но, к счастью, он поддался, пойдя за мной через упавшего человека. Я перепрыгнула его и отпустила Сфинкса; он всмотрелся в лицо лежавшего человека и, видя, что тот приходил в себя, все-таки на ходу ударил его носком сапога, чтобы тот отключился снова.

Я была удивлена тому, что второй разбойник так и не перешел в атаку. Окинув его взглядом, я увидела, что он сползал по стене, обеими руками держась за промежность. Никто в трактире, к счастью, панику не поднял, стражу звать также никто не стал, — видимо, драки в таких местах были привычным делом. Это было на руку. Вот только тот факт, с какой готовностью Гул вступил в бой с двумя представителями «Клыка» вызывал подозрения. Было ли это случайностью? Все указывало на то, что он их знал.

— Бежим на площадь! — скомандовал Гул. Он выглядел веселым. Лишь бы под количеством спиртного все происходящее не показалось ему сном. — Там легче затеряться!

Сказав это, он потянул за собой Гулльвейг, которая отчаянно старалась высвободить из его хватки руку. Думать было некогда. Я извинилась перед Сфинксом за то, что схватила без спросу и пустилась следом за Гулом и Гулльвейг, оборачиваясь на ходу. Сфинкс колебался пару секунд. Он обернулся на стонущих членов «Клыка», выругался и побежал за нами.

Полдень. Ярко светило августовское солнце. На площади было многолюдно. Вот-вот на ней должны были лишить жизни в качестве наказания. Ради этого торговые лавки временно закрылись. Однажды мы уже смогли затеряться в толпе, — хотя это как посмотреть, — в нынешней ситуации это не казалось хорошей идеей. Словно весь Бридж собрался сейчас здесь.

Гул вел Гулльвейг к главным воротам города. Я шла за ними, Сфинкс — позади меня, что заставляло меня нервничать. Вокруг было так много более высоких существ, что я не могла толком разглядеть эшафот. Спасал лишь тот факт, что мы обходили его довольно далеко. Расстояние не позволило мне узнать расу приговоренных существ, но я смогла понять, что их было трое. Аккуратно обходя зевак, я на ходу наблюдала, как кто-то высокий и тонкий в рясе стал зачитывать приговор, развернув перед ожидающей толпой длинный пергамент. Затем на головы приговоренных надели мешки, и повели к виселице под одобряющие выкрики некоторых существ.

— Поделом!

— Будут знать!

— Чтоб вы все в Аду горели!..

Дальше я смотреть не смогла. Ближе подошел Сфинкс, и я уцепилась глазами за Гула и Гулльвейг. Они оторвались от нас, но все еще были в поле зрения. Мое предчувствие продолжало бить тревогу, а боль в груди не утихала.

По звукам толпы я примерно понимала, что происходило на эшафоте. Нетерпеливое перешептывание нарастало, и вскоре толпа взорвалась ликованием, — дело было сделано. Мне стало страшно. Хоть я и не слышала обвинительный приговор, мне хватило того, что я узнала от торговцев утром и от трактирщика совсем недавно. Причина — некротическая магия. И я никак не могла взять в толк, почему она считалась сразу вся целиком плохой, если могла спасать жизни. Да, наверное, именно те трое, которых казнили сегодня, применяли ее в особых целях, используя душу и тело как ресурс или нарушая покой давно усопших. Именно поэтому их и постигло наказание. Но разве всех некромантов переловишь? Разве все культы истребишь?

Очень захотелось поскорее добраться до книги тех культистов, о которых мне рассказал Газел. Очень захотелось выжечь там всех дотла. Очень захотелось вгрызться в исписанные страницы источника знаний и впитать их без остатка, а потом… А что потом? Да что вдруг стало со мной?!..

Я с силой замотала головой. Мои мысли противоречили одна другой, и это не казалось мне нормальным. Раньше со мной такого не происходило. Словно голова моя наполнялась чужими мыслями.

— Я его пойма-а-а-ал! — прозвучало где-то очень близко.

Я остановилась, возвращаясь в реальность. Прямо передо мной десятифутовое существо, не похожее на представителя ни одной расы, поднимало над толпой Гула, который все еще держал за руку Гулльвейг. Я видела, как Гул что-то кричал, видела, как Гулльвейг что-то отвечала, но за ликованием толпы от созерцания казни не могла расслышать ни слова.

Громила был похож на огра, которых я встречала в лесных пещерах. Только он не был столь уродлив. Он растягивал слова и радовался тому, что нашел Гула. Именно Гула!

А потом по толпе пронесся крик ужаса. Причиной его не было внезапное появление громилы. От него, конечно, отходили, но его не боялись. И тогда я рефлекторно посмотрела в сторону эшафота. Над ним, поднимаемые лопающимися пучками черных нитей магии, развернулись темные щупальца. Они без разбора хватали наблюдавших за казнью существ, подтягивали к себе, к мертвым телам, из которых появились, и… уничтожали.

Если бы только с самого начала я была ближе, то смогла бы увидеть над приговоренными к смертной казне существами узелки, обозначающие наложенное заклинание! Эффект, который я наблюдала издалека, был действием защитной магии, срабатывающей при определенных условиях. Здесь условием была смерть.

Живая волна самых разных по габаритам существ в панике раскатилась по площади, не имея четкого направления. И вот уже громила оказался сбоку. Я видела, как Гул пытался ударить его по лицу, но не дотягивался. Гулльвейг все еще была рядом с ним, — он до сих пор крепко держал ее за руку.

Тут я почувствовала, как кто-то с силой толкнул меня вперед, к Гулльвейг, и повернулась, оглушенная криками. Это был Сфинкс, но его мигом скрыла от меня толпа, которая тут же понесла меня прочь. Тогда я посмотрела на Гулльвейг. В моей голове, помимо захихикавшего нового голоса, закралась мысль… просьба о помощи.

Гулльвейг вдруг резко оказалась на плечах громилы, заставив его занервничать. Он неловко дернулся, и Гул ударился спиной о его бок, отпуская руку Гулльвейг. Сперва я подумала, что кого-то из них ранили, но потом поняла, что это разбились бутылки в сумке гнома, и содержимое окрасило бледную кожу громилы. Заметив это, Гул разозлился на глазах. Он ловко подтянулся, пока громила был занят тем, что пытался достать Гулльвейг со своей спины второй рукой, и укусил его за нос. Сама Гулльвейг повернулась в мою сторону, нашла меня в толпе взглядом, что-то выкрикнула и потянула руку. Я очень хотела коснуться ее, очень хотела прямо сейчас схватить ее за протянутую мне руку. Хотела узнать, как там Сфинкс и помочь ему…

Но меня относило дальше. Воздуха становилось все меньше. Со всех сторон меня касались существа, которых я видела первый раз в жизни. Моя голова гудела от обилия звуков и запахов, от царящей вокруг паники. Я зажмурилась до цветных кругов перед глазами, пытаясь отвлечься, но вместо этого продуцировала в своей памяти картинки со смотрин, которые когда-то забыла. Они сменяли друг друга с бешеной скоростью: на них меня касались те, кто был мне противен, меня принуждали к чему-то, я плакала и просила кого-то помочь, но мне не отвечали. Смеялся новый голос в моей голове и повторял то же, что и в трактире. Не выдержав давления еще и от мыслей, я закричала в голос, но он тут же сорвался, и я почувствовала обжигающий жар.

Крики вокруг перешли в визг и стали для меня приглушенными, жар заставлял кожу изнутри тлеть, и я взмолилась, чтобы это поскорее закончилось. Если я прямо сейчас снова стану той, что палила леса и ужаснула Сфинкса и Гулльвейг в том переулке в трущобах, то здесь, в толпе, я могла навредить, а я этого очень не хотела. Я хотела спасать! Спасать тех существ, которые были такими же невысокими, как и я, и оказались зажаты здесь, получая переломы, если не хуже. Но в голове вертелось: «Жги и беги! Жги и беги! Пусть весь мир пылает!» И я чувствовала огонь, исходящий от каждой клеточки моего тела. Тогда я сдавленно заскулила, призывая себя остановиться, и с силой открыла глаза.

Мое тело извергало огонь, но не травмировалось, а только грелось. Золотое свечение, которое я сразу узнала, обволакивало меня так нежно и заботливо, защищая от повреждений, что я сжала кулаки, закусила до крови губу и приказала себе собраться. Сосредоточившись, я различила поверх золотых нитей те же самые багровые! Что за напасть?.. Откуда они у меня?!

«Прочь! — приказала им я и они дернулись. — Я сказала — прочь!»

Вокруг меня уже никого не было, но я это не видела. Главным для меня тогда было прекратить продуцировать огонь, чтобы не спалить весь город, и не потерять при этом сознание. Тогда я сосредоточилась на знании, которое желала: на Сфинксе, который вызывал у меня столько неподдельного интереса, и на Гулльвейг, которая рушила все мои представления о морали и нравственности.

И у меня получилось оборвать самосплетаемые багровые, но не золотые нити магии. На секунду перед моим взором появились те самые алые глаза, которые я уже видела. Они злились и в тот же миг исчезли, не успев напугать, вместе с огнем под золотой пеленой, и я рухнула на колени.

Когда я, наконец, смогла осмотреться, то увидела вокруг себя с десяток обугленных трупов. От осознания того, что я наделала, я задрожала всем телом: сердце пару раз с болью стукнулось о ребра, и напомнил о себе шрам. Я закрывала рот руками, не имея возможности вдохнуть от сдавившего мое горло комка боли за причиненную смерть. Мне захотелось исчезнуть, захотелось все забыть, но я нахмурилась, ударила себя по щекам и заставила посмотреть вперед, глотая слезы. Что было, то прошло, а прошлое можно исправить лишь могущественной магией. И этот инцидент не был столь важным, на мой взгляд, хотя, безусловно, его свершение осознавать было прискорбно.

На эшафоте стоял человеческий мужчина с темными волосами и бородой, паладин без шлема — хоть он и был далеко, такие сияющие доспехи с изображением какой-то птицы не говорили ни о ком ином. Он манипулировал руками, и я видела прозрачные нити его магии даже с такого расстояния! Какая же у него была силища? А как много он знал? Например, о своем коллеге, который когда-то немного помог деревушке на границе Сиакурии и Бедфордии…

Громилы и Гула видно не было. Чудовища на месте повешенных были мертвы окончательно. Толпа больше не металась в панике; практически каждый стоял спокойно, словно в забытье. Над всеми ними были нити заклинания того паладина. Это восхищало. А между тем, с разных концов города к площади стягивалась стража.

Я смазала с лица остатки маскировки, убедилась, что мой огонь не затронул крыши ближайших домов, и принялась искать глазами знакомые мне фигуры. Гулльвейг я нашла сразу. Она тоже была под действием заклинания того паладина, но оно не ощущалось, как плохое, оно, скорее, дарило спокойствие.

Наблюдая, как паладин уходит и чувствуя, как от меня ускользает источник информации, я снова осмотрелась. Заклинание подействовало не на всех, поэтому я осторожно поднялась на ноги, поняла, что невредима и направилась к Гулльвейг. По дороге я думала о том, как снять с нее заклинание. Но оказалось, что достаточно было легонько дернуть ее за плащ. Она обернулась сперва удивленно, а затем нахмурилась, и спросила грозно:

— Что это было?

Я сразу поняла, о чем она, поэтому не видела смысла отпираться.

— Зло… — честно призналась я.

Гулльвейг мне не ответила, — ее отвлек стон раненых людей. Заклинание действовало и на них, но, видимо, имело свой срок и медленно начало спадать. Поэтому Гулльвейг вытерла лицо, ощущая, что в толпе тоже смазала свою «маску», молча отвернулась от меня и пошла помогать нуждающимся, подзывая синие нити своей магии.

Стража занималась тем же, но обычными средствами. В тот момент я не думала, что их стоило опасаться за попытку продать доспех по утру и за слова про некротическую магию. На фоне всего, что сейчас представало перед взором, это казалось мелочью, с которой не будут даже связываться.

Тогда я поискала глазами Сфинкса. Его я нашла быстро по какому-то внутреннему, незнакомому мне доселе чутью. Он лежал на земле, и это вызвало во мне беспокойство. Подбежав к нему, я склонилась над ним и коснулась откинутой ладони. После этого он сфокусировался на мне, — заклинание того паладина спало. Вот только попыток подняться он не делал. Его маску тоже смазало, и теперь я видела его прежнее лицо, по которому даже успела соскучиться. Стараясь не показывать волнения, я коснулась его лба, — жест порицания, в данном случае за необдуманный поступок, заставивший меня поволноваться. Вместе с этим я использовала заклинание исцеления. Моя магия, переплетаясь множеством золотистых ниточек, устремилась по телу Сфинкса, исправляя то, что могла. К счастью, ничего серьезного.

— Наслаждайся, — решила пошутить я, стараясь унять бешено колотящееся сердце. — Над тобой склоняется высшая эльфийка.

— Жаль, не самое подходящее время, — сказал, кажется, самую любимую свою фразу Сфинкс и зачем-то коснулся моего лба в ответ.

Я опешила и снова ощутила жар на лице, но он того не заметил. Почувствовав себя легче, он поднялся сперва на локтях, а потом и сел, кивнув в знак благодарности. Я кивнула ему в ответ и, решив как-то отвлечься, резво поднялась на ноги и подбежала к ближайшему дварфийскому стражнику со словами:

— Прошу прощения, как мне попасть к тому паладину, который только что сошел с эшафота? У меня есть для него важная информация.

Только после того, как я это оттараторила, я поняла, что даже не дрогнула, общаясь с незнакомым существом.

— К нему на прием хочет попасть каждый второй, у тебя ничего не выйдет, — устало отмахнулся стражник, даже не удостоив меня взглядом, и отошел к следующему пришедшему в себя после заклинания существу.

Я вздохнула и вернулась к Сфинксу. Около него стояла Гулльвейг, по всей видимости, оказав помощь всем, кому могла. Когда я подошла, она смотрела на меня хмуро. Но я и не думала оправдываться. То, что она увидела, оправданию не подлежало. Оно не было понятно даже мне.

— Что это было с тобой? — спросил Сфинкс, поднимаясь на ноги.

— Непроизвольность, — тихо ответила я. Поскольку Сфинкс не выглядел осуждающим, я потупила взор и пояснила, заломив палец. — Так бывает, когда заклинателя сбивает что-то… страшное… для него…

К моему удивлению, Сфинкс кивнул с пониманием в глазах.

— А что ты у стражника спросила? Решила сдаться? — подала полный подозрений голос Гулльвейг.

— Я спросила, как попасть к паладину, который так легко восстановил порядок, успокоив жителей и расправившись с защитным заклинанием на тех некромантах, — честно призналась я.

— Ах, ты даже защитные заклинания некромантов умеешь отличать?

— Это просто защитное заклинание, оно может быть наложено кем угодно на кого угодно, — попыталась оправдаться я и невольно снова осмотрелась.

Я не особо далеко отошла от того места, где причиняла смерти, но стража не спешила брать меня с поличным. Неужели последствия казни для морального духа города настолько серьезны?

— Кто-нибудь видел Гула? — поинтересовался Сфинкс.

— Его куда-то унес тот громила, — ответила Гулльвейг.

— А зачем тебе на самом деле к паладину? — спросил меня Сфинкс.

— Я могла бы предоставить для него кое-какую информацию…

Большего никто из нас сказать не успел. Мы заметили, что к нам подошли трое стражников, вот только они не были дварфами, как все стражники города. Они были гномами в той же форме, — я узнала их по росту, который был ниже моего на фут, — но, не дав мне времени удивиться этому факту, Гулльвейг вышла к ним первой со словами:

— Я — служительница Богини Шамикаль, жрица домена жизни, — сказала она гордо, коснувшись груди. — Прошу провести нас на аудиенцию к паладину.

Сфинкс посмотрел на Гулльвейг с легким подозрением, а я промолчала. Если она хотела меня сдать, мне не было до этого дела. А встретиться с паладином было нужно по ряду причин: моя информация, местонахождение Гула и… что-нибудь еще. Так что если она могла это устроить, то почему бы и нет?

И мы отправились за тремя стражниками вон с площади.

Шли все мы минут десять, краем пройдя по самому богатому району города, — здесь дома были трехъярусными и красиво облицованными снаружи. На улицах царила чистота.

За все время нашего пути мое состояние с уймой вопросов и практически полным отсутствием ответов не давали мне заговорить. В скором времени перед нашими глазами предстал комплекс красивых, высоких зданий. Какие-то украшала лепнина, какие-то — остроконечные пики башен. Ровные стены, одинаковые окна, флаги, статуи, часы, — все это создавало впечатление не сердца города, коим определенно была площадь, а его головы. И чтобы попасть сюда, город нужно было пересечь полностью. Далеко от главных ворот. Мне это не нравилось.

Я запоминала каждый закоулок улиц, через которые нас вели. Это успокаивало. Никто не обращал на нас внимания. Да и существа в этом месте внешне отличались от тех, кого мы встречали прежде, опрятностью. Не здесь ли проживала «верхушка города», с который, по словам Дорга, у Газела были связи?.. Вот, наконец, мы поднялись по широкой лестнице с невысокими ступеньками, нам заранее приоткрыли дверь в огромных воротах, и впустили, посчитав по головам.

Перед нашими глазами открылось просторное помещение, похожее размерами на «Голого Единорога». Только здесь практически не было мебели, и лишь в районе второго яруса находились узкие окна. Деревянная лестница справа вела сразу на третий ярус. Мозаичные окна по нижнему ярусу загораживались кованой решеткой, отрезая не только пути к отступлению, но и обзор.

Посередине зала стоял стол, будто бы специально только недавно для чего-то выставленный. На нем лежал большой нож, стояла чернильница и были разбросаны какие-то бумаги. За столом, вальяжно откинувшись на спинку стула, сидел полноватый человеческий мужчина в красной тунике и кулоном в виде клыка на шее. Он крутил на пальце кольцо и с самодовольной улыбкой наблюдал, как мы входим. Ухоженные темного цвета волосы ниже плеч, аккуратная бородка и короткие усы. Выступающие надбровные дуги скрывали злющие темные глаза в тени… Его окружали еще восемь человек с такими же кулонами на шее. Все они были разной комплекции и снаряжения. Ни у кого из них не было в арсенале магии, но все были рассредоточены.

«Плохо дело», — подумала я.

Отвлечься меня заставил звук засова двери позади. Причем закрыли дверь снаружи. Нас обошли наши проводники-стражники. К ним подошел один из мужчин, вынул из-за пояса увесистый мешочек и вручил, — только звякнули монетки. С наградой они молча поднялись по лестнице.

«И лес знает, сколько там, наверху, еще существ», — подумала я.

— Что происходит? — спросила Гулльвейг. — Мы хотим видеть паладина.

— Боюсь, его здесь нет, — ответил мужчина из-за стола и махнул рукой.

Повинуясь неглавному приказу, нас окружили неплотным кольцом, а двое мужчин направились прямо к Сфинксу. Он уже было потянулся к оружию, но осекся, когда человек из-за стола продолжил:

— Лучше не стоит, ты тут все-таки не один, — его голос разносился эхом.

И Сфинкс послушался, позволяя одному из подошедших к себе людей обойти себя сзади.

Я напряглась и стала напряженно думать. В окна не убежать, наверху была слепая зона, позади — толстая дверь в воротах. Пока догорит, мы либо задохнемся, либо захлебнемся кровью. Восемь человек. Двое очень близко, четверо — на расстоянии шести футов. Главный — за столом, еще дальше. Если бы я могла как-то до него достать так, чтобы сразу прихлопнуть…

«А, может, все-таки все здесь сжечь?» — вновь зазвучал новый голос.

«Да пошел ты!» — на сей раз я его не испугалась.

Пока я думала, Сфинксу скрутил руки тот, кто обошел его. Второй в ожидании остановился перед ним.

— Буду краток, — мужчина за столом оперся локтями на стол и взял в руки нож, начав его рассматривать. — Где золотой клык?

— Что? — спросил Сфинкс, сведя брови.

«Опять это название, — подумала я. — Только теперь еще и цвета прибавились».

— Золотой клык, — мужчина говорил четко, словно взвешивал каждое слово, как товар. — Артефакт. Где он?

— Понятия не имею! — не к месту весело ответил Сфинкс.

И тут же получил в лицо от человека, стоящего перед ним.

Сфинкс сплюнул кровь в сторону, а нападавший не смог сдержать ехидной усмешки.

— Эй?! Прекратите! — возмутилась Гулльвейг.

— Тогда говорите мне, где золотой клык, — мужчина за столом скучающе повертел нож в руках.

— Мы даже не знаем, о чем вы! — выкрикнула Гулльвейг.

— Не советую вам лгать мне. Признавайтесь по-хорошему, куда вы его спрятали.

— Даже если бы мы знали, все равно бы не сказали! — подала голос я.

— А я надеялся разобраться быстро, — вздохнул, по всей видимости, главарь этой компании. — Отпираться нет смысла. Ваш друг у нас. Он вас и сдал.

— Наш друг? Гул?? — обеспокоено спросила Гулльвейг.

— Ну, вот видите, что-то да вы знаете, — расплылся в довольной усмешке этот противный человек с ножом.

— Так он нам не друг! — окровавленными зубами усмехнулся Сфинкс.

И получил еще один удар.

— Прекратите уже! Что вообще здесь происходит?! — требовала объяснений Гулльвейг.

Я закипала изнутри, ощущая пробуждение огня, который исходил от меня на площади несколько ранее. Снова хихикал в голове голос, а я сжимала зубы и пыталась сдержаться. Сейчас я могла только наблюдать, потому что для того, чтобы что-то решить, я слишком мало знала.

— Если вы трое ничего мне не скажите, то точно не уйдете отсюда живыми, — продолжал угрожать мужчина из-за стола.

— Тогда ты точно не узнаешь, где золотой клык, — ответил Сфинкс, пародируя его.

— Начну, пожалуй, с Гула, — не обратил внимания тот.

— Предателей живыми не оставляют, — фыркнул Сфинкс. — Так что я даже тебе спасибо скажу!

Теряя терпение, мужчина встал из-за стола, только протестующее скрипнул стул, и с силой воткнул нож в деревянную столешницу.

— Эти девочки, кажется, все-таки не в курсе твоих дел, — промурлыкал он, возвращая на лицо самодовольную улыбку. — Быть может, без их лишних глаз и ушей ты станешь более сговорчивым.

Он еще не до конца поднял руку, чтобы отдать очередной негласный приказ, как к нам с Гулльвейг уже направилось по человеку. Я только и успела зашипеть, словно дикая кошка, как снова заговорил Сфинкс:

— Не смей, — голос его зазвучал глухо. Он смотрел ровно в глаза тому, кого также как и я возжелал растерзать на месте. — Клык в надежном месте, тебе ни за что не достать его.

— Значит, его достанешь мне ты.

— С чего бы?

— А с того, что иначе я по одному перебью всю твою компанию.

— Ха, тогда я должен знать, что Гул вообще жив.

— Вот видишь, значит тебе все-таки не все равно, — мужчина натужно посмеялся и щелкнул пальцами.

Один из оставшихся в окружении мужчин пошел вверх по лестнице и через какое-то время спустился, ведя за собой Гула. Вид гнома был жалким: побитый, с кровоподтеками и синяками, без одного пальца на левой руке, в кандалах… И непривычно тихий.

— Я дам тебе три дня.

— И после все равно всех перебьешь, — пожал плечами Сфинкс. — Если не заранее. Содержать пленников накладно. Они кушать хотят, как минимум.

— Тогда что предлагаешь ты? — сощурив глаза, мужчина оперся на край стола и скрестил руки на груди.

— Отпусти остальных, разберемся как-нибудь один на один… ну или один на девять, — пожал плечами Сфинкс.

— Нет! — выкрикнула я, да так, что на меня покосилась добрая половина всех присутствующих, включая самого Сфинкса.

Я прикусила губу, понимая, что могла что-то испортить. С другой стороны, никаких гарантий никто все равно бы не получил. Выгода не ощущалась, договориться не получилось.

— Если я всех отпущу, ты просто сбежишь, — вслух рассуждал главарь положения. — Твое слово для меня ничего не значит. Так что я дам тебе три дня и особый яд, чтобы ты принес мне клык в обмен на противоядие и своих друзей.

— Нет, так не пойдет. Давай что-нибудь одно, — Сфинкс стал серьезней.

— Ты не в том положении, чтобы так со мной торговаться, щенок.

— А есть ли у тебя вообще это противоядие? — усомнился Сфинкс.

— Обижаешь, — с этими словами мужчина вынул из-за пазухи небольшой флакончик и поставил его на стол.

Проверить мы никак не могли, оставалось только поверить.

— Согласен, — кивнул Сфинкс.

— А я — нет! — громко возмутилась я, заслужив его удивленный взгляд.

— Я тоже! — поддержала меня Гулльвейг. Впервые я чувствовала с ней единое направление мыслей. — Если уж мы вместе, то до конца!

— Да как же вы не понимаете, — прошипел сквозь зубы Сфинкс, опуская голову. — Зачем только влезли…

Тут по залу прошелся хохот, который сразу подхватили остальные.

— А все-таки это весело: наблюдать за вашей неслаженной компанией, — отсмеявшись, сказал мужчина в красной тунике. — Я решил. Вы втроем выпьете этот яд. Так будет больше шансов, что хоть кто-нибудь с заданием справится.

Сказав это, он махнул рукой. Ближайшие к нам мужчины вынули по флакончику из-за своих поясов и протянули нам. Сфинкса отпустили. Выглядел он недовольным, но на нас не смотрел; наблюдал за капающей с носа на мрамор полов кровь. Гулльвейг была определенно напугана.

— Такого я еще точно не пробовала, — тихо сказала я, скорее, самой себе и приняла флакончик с густым содержимым темного цвета.

Сейчас я твердо ощущала, что страх ушел, и первой откупорила склянку. Сердце мое снова молчало. Я залпом выпила горький «яд», будучи уверенной в том, что мои знания в области травничества помогут мне найти противоядие за отведенный срок.

— А теперь скажите а-а-а-а, — протянул мужчина в красной тунике и снова натужно посмеялся.

Повторив этот звук мы доказали, что точно выпили то, что нам предложили. И тут с плохо скрываемым превосходством в голосе нам разрешили… уйти. Я посмотрела на Сфинкса и Гулльвейг удивленно, совершенно забыв о существовании Гула. Они не спешили действовать. Гулльвейг гипнотизировала глазами свою перчатку, а Сфинкс с раздражением вытирал рукавом кровь с лица. Через какое-то время перед моими глазами поплыло, но я все равно продолжала упрямо смотреть на Сфинкса и Гулльвейг, пока земля не ушла у меня из-под ног.

Эти два человека, с которыми я начала свое путешествие, всего за пять дней перевернули все мое представление о мире с ног на голову!.. Я была благодарна им и не смогла бы поступить иначе.