Кеаль

Леда Высыпкова, 2020

Они взрослеют вместе: юный художник, разрываемый собственным вдохновением, и демоница, влюблённая в чужой рокочущий город, где старые дворы соседствуют с небоскрёбами чёрного стекла, перенаселение – с одиночеством. Храня дружбу в тайне, каждый идёт к своей цели, но искусство заносит меч над обоими. Эта повесть расскажет о гранях нелюбви. Содержит нецензурную брань.

I

Ходить по мелкой мозаичной плитке фасадов панельных многоэтажек приятнее всего, хоть она и пачкает ноги городской копотью. На подоконниках потом остаются следы. За них, обычно, ругают детей и животных, совершенно игнорируя форму отпечатков. У некоторых окон нет отливов. На таких не отдохнёшь и не понаблюдаешь за тем, что происходит в квартире. Когда идёт дождь, все капли летят прямиком в лицо, это неприятно. Лучше отсидеться. Спальный район наблюдал за ней хищными жёлтыми глазами фонарей, но по заросшим жирной зеленью палисадникам она кралась с безупречной осторожностью.

Об относительности пространства и гравитации такие, как Кея, знали всё. Поменял ось координат — вуаля, бредёшь по отвесной стене вверх. Таким, как она, с детства твердили, что не только ты вписан в пространство, но и пространство вписано в тебя. Значит, им можно управлять.

«Где же он? Вроде бы я не ошиблась домом», — думала Кея, принюхиваясь. Она была изрядно голодна, обоняние обострилось. Мужчину она наметила в прошлый раз. Ликвор внутри него отлично настоялся и был не просто готов к употреблению, а превратился в настоящий деликатес.

«Может, его нет дома? Или кто-то другой добрался и выпил? Странно. Здесь вряд ли охотятся».

Кея остановилась и осмотрелась. Выйти на охоту и остаться совсем без улова было бы неприятно. А вцепиться в первую попавшуюся жертву и получить меньше, чем потратить на атаку — глупо.

Нужно было обмозговать, куда двинуться дальше, но думать мешали странные звуки, доносящиеся из окна прямо у неё под ногами. Она присела и прислушалась.

Скулёж? Наверное, собака скучала.

Окно было плотно закрыто, свет выключен, но шторы не задёрнуты. Разумеется, Кея отлично видела в темноте. Она прильнула к стеклу, но не смогла определить источник звука. Комната как будто бы была пуста.

Пространство пришлось развернуть согласно порядку посещаемого мира из-за накатившей усталости. Держать нужную ось — как держать руки на весу. Сначала это легко, но с каждой минутой всё труднее. Кея села на отлив, вытянув ноги. Комната была смешной и безвкусной: голубые стены, ультрамариновый ковролин, уродливые тканевые животные повсюду. И звуки.

Наконец, в углу кто-то шевельнулся и всхлипнул.

Это был ребёнок. Он сидел на полу с согнутыми коленями и опущенной головой. Сжался весь в клубок, вот Кея его и не распознала.

«Не задаётся охота. А тут ещё этот плакса. Ну замолчи! Какое у тебя может быть горе?».

Однако, ребёнок плакал не напоказ. В помещении он был совсем один.

Кея посидела ещё несколько минут. Затем встала, поворачивая ось, но почувствовала взгляд. Суккубы ощущают взгляды физически. Как прикосновение к коже пера или кисточки. Она нагнулась, чтобы снова заглянуть в окно, и встретилась глазами с малышом. Мальчишке в пижаме со слонами было лет шесть.

— Ты меня видишь?

Через стекло он, конечно, не слышал. Тогда она помахала рукой. Помедлив, ребёнок тоже помахал. Потом подошёл и повернул ручку окна.

— Глупый, что ты делаешь? Не открывай незнакомцам! — испугалась Кея.

— Ты кто?

— Лучше тебе не знать.

— Тебе, наверное, холодно.

— Нет.

Попадаться детям было нежелательно. Они видят слишком много, суккубы не были исключением. А увидев один раз, он будет теперь всю жизнь узнавать их. На улице, в толпе, гуляющих по крышам и стенам, вылезающих из окон… Правда, будет пытаться не смотреть, игнорировать, списывать на обман зрения и бурную фантазию.

— Почему ты плачешь?

— Меня ударили больно.

— Кто посмел?

— Дядя Серёжа. Он меня кинул головой об стену. Теперь всё кружится. И шишка.

"Так-так, интересно".

— Впустишь меня?

Мальчик открыл окно шире и отошёл, чтобы впустить ночную гостью.

Ковролин был хоть и омерзительного цвета, но новый и мягкий. Кея встала на него и наслаждением потопталась на месте. Ребёнок всё рыдал, дёргая крохотными плечами. Она совсем не умела обращаться с детьми, хотя в Чертоге их было полно. Маленькие демоны плакали очень редко.

— А где этот твой дядя Серёжа?

— В большой комнате спит, с мамой.

— Он не твой отец?

— Нет. Папа уехал на другую планету. Он космонавт.

Демоница вздохнула.

— Почему он с тобой так обращается?

— Потому что я мразь.

Языковой барьер Кее преодолевать не приходилось. Суть сказанного она воспринимала не ушами, а всем сознанием, произнесённое ею воспринималось таким же путём. Важно было не то, из каких звуков состояли слова, а что значили. И слово «мразь» явно больше характеризовало дядю Серёжу, а не малыша. Ей сильно захотелось проведать этого человека, но бросать рыдающего ребёнка тоже не годилось.

— Всё пройдёт. Скоро ты вырастешь и никому не позволишь так с собой обращаться. Это неправильно, понимаешь? С тобой так нельзя, запомни.

— Меня никто не защищает, — заныл мальчик, — и я всё время один сижу!

Кея опустилась на колени и прикоснулась к мокрому личику.

— Ты никогда не один, но это даже плохо. На свете много опасного. Не открывай никому окно, хорошо? Не впускай.

— Ты ещё придёшь?

— Приду. Если успокоишься и ляжешь спать.

Голос её был тихим, ласковым и звучал как будто не снаружи, а прямо в голове. Ребёнок и сам уже был измотан. Он улёгся в кровать и тут же провалился в грёзы — сумрачные, но приятные, совсем не страшные. Суккуб поправила ватное одеяльце, задёрнула шторы. Она выскользнула в коридор и напрягла весь свой слух и всё обоняние, закрыв глаза.

Старые обои. Мебельный лак. Пыль. Тиканье пластиковых часов. Медленное сонное дыхание. Ношеная одежда. Остатки пищи на тряпке для посуды. Животных нет — замечательно! Кошки ей не мешали, а вот проклятые собаки и хорьки иногда доставляли проблемы.

Кея проскользнула в приоткрытую дверь. Спали женщина и мужчина. Под равнодушным взором десятка икон, заткнутых за поцарапанные стёкла шкафа и висящих над кроватью, она осторожно села поверх одеяла на свою жертву. Выпустив тонкие щупы, попробовала.

Что ж, могло бы быть и хуже. Часть ликвора застоялась, созрела и годилась в пищу. Не очень вкусно, но сытно и хватит надолго.

— Что такое, Серёжа? — вскинулась женщина.

— Во сне как будто дышать перестал. Бывает. Пойду покурю.

Кея незаметно соскользнула на пол. Она немного перестаралась и теперь её саму клонило в сон от насыщения. Женщина что-то почувствовала, но конечно, она не могла увидеть демоницу. Немного отдохнув, Кея вылезла в открытую форточку. Воздух снаружи был куда приятнее квартирной духоты, хоть и смердел бензином.

Только она хотела двинуться к лазу, как боковое зрение уловило чьи-то судорожные попытки подтянуться на отливе. Она оглянулась и чуть не рассмеялась в голос. Инкуб беспомощно висел, уцепившись за металлический край. Подтянуться он не мог, отлив ходил ходуном от каждого движения и грозил совсем оторваться. Локти его тряслись, жилистое тело содрогалось от напряжения, а ночной ветер, насмехаясь и запугивая, играл кончиками тёмных волос. Демон отчаянно крутил головой в поисках того, за что можно ещё схватиться.

"А в Чертоге такие как он цокают дорогими шпорами да хвастают за кружкой своими блистательными победами столетней давности".

— Голодный? Не можешь повернуть?

— Да! Помоги, пожалуйста!

Суккуб подошла и взяла за руки незнакомца, втягивая в свой вариант пространства, где она смогла встать на оконную раму. Никто из подобных существ ещё не умирал, упав с пятого этажа, но столкновение с землёй могло быть болезненным.

— Ох, — только и смог сказать инкуб, переводя дух.

— Бывает. Откуда ты взялся?

— Я из Войсы родом. Пока ехал к Чертогу по делам, проголодался, нашёл лаз, и вот…

— Так себе местечко. Ничего вкусного.

Инкуб оглядел вздувшиеся узелки ликворных сосудов собеседницы.

— По тебе не скажешь. Как твоё имя?

— Кеаль. Можно просто Кея.

— Спасибо тебе! Я боюсь высоты, — инкуб спрятал глаза.