Любовь к таинственности, или Плохая память

Лариса Соболева, 2007

Тележурналистке Зое Кириловой заказали документальный фильм о событиях пятидесятилетней давности. Заказчик тщательно сохраняет инкогнито, отстегивая баснословные суммы на текущие расходы и предоставляя источники информации. Сценарий основан на рассказах людей, пострадавших в той криминальной истории. Правдами и неправдами Зоя берет у них интервью, и уже первая серия становится сенсацией. Сразу после премьеры на журналистку обрушивается лавина угроз и преследований. Девушка в ярости: пока таинственный заказчик тешит самолюбие, она вынуждена дрожать от страха. И вместе с тем Зое интересно, чем закончится та история, что началась с убийства накануне войны… Ранее книга издавалась под названием «Нимб над Мефистофелем»

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

© Л. Соболева

© ООО «Издательство АСТ», 2015

1

Опоздала… Ой, ой, ой! Еще в лифте сняла полушубок (вообще-то, ему пора валяться на полу в прихожей вместо коврика), выходя из лифта, потеряла перчатки и вернулась за ними; размотав шарф, не заметила, что он волочится по полу… В общем, утро началось в обычном режиме гонки. Главное — делать вид, что не опоздала, а задержалась по неотложным делам. Правда, обычно задерживаются начальники, но никак не рядовые пчелки.

— Зойка! — взвизгнула редактор новостей (хорошенькая и глупенькая), высунув голову в дверную щель. — Где тебя носит?

— По библиотекам, — нагло солгала Зоя. — Материал собираю для фильма…

— К черту твои фильмы! — зашипела Валентина Павловна. — Кому они нужны? Срочно в студию! Поработаешь говорящей головой в кадре.

— Светик мой, — сдержанно процедила Зоя, хотя так и хотелось ударить по двери или, еще лучше — прямо по беленькой головке редакторши, — я ведь не диктор…

— Динка заболела, больше некому, через пять минут эфир, — уже рычала та, как собака на цепи.

Зоя не стала пререкаться. Она не любит сидеть в кадре, но именно ей приходится замещать больных и убогих или срочно уволившихся дикторш. Вот и сейчас влетела в студию, плюхнулась на место за столом, вытрясла из сумки содержимое, нашла косметичку и торопливо, кое-как стала рисовать лицо.

— Осталось три минуты, — нависла над ней Валентина Павловна, потрясая текстом, который должна выговорить Зоя.

— Пусть заставку подержат пару минут, — невозмутимо сказала она, автоматически нанося макияж.

Валентина Павловна младше на три года, но ее приказано величать по имени-отчеству, потому что она мужняя жена, а муж у них-с не кто-нибудь — директор частного канала. Короче, она здесь главная. Нервозную обстановку Валенька создает на пустом месте ежедневно, реагировать на ее хамство и выпады — никакого здоровья не хватит, посему Зоя избрала тактику пофигистки. Но это до поры до времени, пока не выгонят, а что потом будет делать Зоя в данном городе, где только на единственном канале (а их почему-то четыре!) держат авторский отдел, — неизвестно.

— Девочки, пошел поцелуй в диафрагму, — сообщил оператор.

«Поцелуем в диафрагму» телевизионщики окрестили сладкие финалы американских фильмов. Это означало, что сейчас начнется заставка, а Зоя еще не накрасила губы и не расчесалась — парикмахеры да гримеры на студии не предусмотрены, слишком большая роскошь. Кстати, «привилегия» начинать эфир вовремя только у Зои, остальным разрешено задерживать программы. Они, остальные, могут даже нечаянно забывать включить фильм, а потом — когда заканчивается отведенное на него время — выключить, не показав зрителям долгожданный «поцелуй в диафрагму». И, между прочим, за экстренную помощь Зое забывают выплатить премиальные.

— Начинаем, — объявил оператор.

Зоя смахнула со стола все, что на нем лежало, на пол, перед ней упал текст, который она взяла в руки, и уткнула глаза в печатные буквы. Через несколько секунд улыбнулась в камеру:

— Доброе утро, в эфире телекомпания Шестой канал…

После эфира Зоя дымила в курилке, приводя нервы в порядок, — пару раз оговорилась, за что получила выговор от Валеньки, которая сама сядет в кадр только в одном случае: когда вызубрит текст наизусть. Она-то обожает торчать на экране, да только главный редактор ее туда не пущает. Зоя не заметила, как в курилке появился Смехов — удивительно нерадостный тип, безмерно важный. Это у него способ оградить себя от амикошонства молодняка и наездов начальства, к такому типу не пристают почем зря. Зоя пыталась брать с него пример, но… не дано.

— Что читаешь? — спросил он, закуривая.

— Как думаешь, подобное можно произносить без запритыка? «Вчера возложили венки в честь траура и скорби…» Нет, каково, а? В честь траура и скорби! Слушай дальше: «Мы будем возлагать цветы куда только можно, а вы должны всех возбуждать на эту работу».

— И кто приказывает возбуждать?

— Ай, да перлы местной власти… — опустив текст, покривилась Зоя. — Понимаешь, у меня идиотская привычка в смысл вчитываться, а вчитываясь, я сатанею от нелепицы и спотыкаюсь на словах.

— Это еще ладно… Ты сидела на эфире и не слышала, что наш зам мэра выдал в интервью. Цитирую: «Надо все дома покрасить в трехфаллосный цвет». — Зоя закатилась от хохота. — Наверное, зам мэра хотел сказать в триколор, но его фаллос, очевидно, в тот момент находился в актуальном состоянии. А наши пропустили фразочку. Ой, что будет…

— Не слышала, иначе скончалась бы на месте. Слава богу, я читала следующую подводку к новостям. Хотя какие у нас новости? Откуда? Ни одного острого репортажа нельзя сделать, потому что любая критика будет выпадом против администрации города.

— Тебя это заботит?

— Конечно. Не век же я буду торчать тут, мои профессиональные качества просто тают на почве «все хорошо, прекрасная маркиза». При первом же удобном случае уеду.

— У тебя никогда не будет такого случая, — «обнадежил» Смехов. — Мы все обречены прозябать в провинции и кланяться в пояс барам. Кстати, тебя искала Жертва Каракурта.

Так за глаза называют бывшую жену директора. Он с ней давно развелся, но предоставил работу на своем канале. «Доброта» из дамочки тоже льется водопадом, как из Валентины, только в десять раз мощнее, за что и получила злую кличку. Зоя давно пришла к выводу: женщины-начальницы — настоящие исчадия ада.

— Ей-то что от меня нужно? — озадачилась она. — У меня монтаж. И так чертовы новости забрали время, теперь, боюсь, не успею.

— Что ваяешь?

— Заказуху. Фильм о гуманных акциях отдела администрации по борьбе с молодежью.

— Ты договоришься…

— А что я не так сказала? — вскинула брови Зоя.

— Отдел по делам молодежи, а не по борьбе с молодежью.

— Точно, договорюсь. Пока.

В коридоре ее перехватила Жертва Каракурта — координатор. Что координирует бывшая жена — одному шефу известно, но она очень деятельная натура, эдакий гибрид перпетуум-мобиле с иерихонской трубой. Что можно сказать о ней еще? Внешне — Савелий Крамаров в женском варианте. Пожалуй, все.

— Зоя, я уже собралась в розыск подавать! — завизжала Жертва Каракурта. — Живо к директору!

— Зачем? — притормозила Зоя.

— Что за вопросы? Он требует тебя!

Смехов, проходя мимо, шепнул:

— Учти, он не в духе. Сегодня день зарплаты.

Деньги отдавать шеф страсть как не любит. По ведомости все получают копейки, за которые даже бомж работать не станет, а «добавку» в конвертах он выдает лично и притом едва не рыдает.

— Я к директору, — сказала Зоя секретарше, еще одной жабе в кедах. Вообще-то, она кеды не носит, на работе переобувается в тапочки по причине ревматизма. Однако почтенный возраст и ревматизм ей не мешают быть редкой стервой.

— Подожди, сейчас узнаю, примет ли он тебя.

— Вроде бы очереди к нему нет, — съязвила Зоя. Ну все! День пошел наперекосяк, язык тоже.

— Подожди, — величественно процедила секретарша, скрываясь в кабинете. Вышла сразу же: — Заходи, Вадим Рудольфович ждет.

Тот был не один, а в компании с главным редактором. Эти господа не какие-нибудь там бесправные наймиты, держат в кармане по десять процентов акций канала, а посему прибрали руководство к рукам. Остальная часть акций принадлежит местному магнату, которому на дела канала плевать, нужен он ему только в момент выборов. Оба начальника явно сейчас чем-то озабочены, но, судя по всему, не сексуально, хотя обоим по сорок пять. К счастью, ни один из них не приставал к Зое, это еще одна причина, по которой она все еще остается здесь. Важность Смехова меркнет перед директорской важностью, которой тот заполнен, как бочка дегтем. Собственно, его компания на первом месте в городе, есть повод изображать из себя эпохальную личность. Кстати, несмотря на патологическую жадность, он содержит неприбыльный авторский отдел, в котором работает Зоя, и спасибо ему, благодетелю, что есть работа. Остается добавить, что имидж каналу создает как раз авторский отдел, но об этом ни словом не упоминается никогда.

Вадим Рудольфович с величавостью партийного босса достал конверт и без сожаления (вот ведь странно!) отдал его Зое:

— Твоя зарплата. Садись.

Речь его медлительно-многозначительная, почти как тост-притча. Но не из-за денег же он потребовал к себе Зою… Обычно за деньгами все бегают сами, а он, наоборот, убегает. Она присела на стул и предпочла не задавать вопросов. Продолжил главный редактор (внешне — копия Муссолини):

— У нас заказ, Зоя. Тебе предстоит срочно взяться за работу.

— Срочно? А как же фильм для отдела по борьбе с молодежью?

Ну вот, опять оговорилась. К счастью, начальники не обратили внимания, а то бы последовала лекция на тему: «Как можно! Из-за таких, как ты, нас и долбят…» — ну, и тому подобное.

— Доделают без тебя, — сказал Вадим Рудольфович, (по прозвищу — Главнюк).

— О чем должен быть фильм? — решила не спорить Зоя, так как ей самой не в кайф было заниматься мурой про дела молодежи, не стоящей затрат времени. Возможно, хоть новая работа будет интересной.

— Пока не знаем.

У Зои вытянулось лицо, брови поехали вверх. Надо сделать фильм, но о чем — неизвестно. Это как? Осталось выслушать до конца, чем еще обрадуют.

— Видишь ли, — вступил Вадим Рудольфович (во время его тоста-притчи и заснуть недолго!), — мне позвонил заказчик, предложил полмиллиона рублей за изготовление фильма. Но с условием, что делать его будешь ты, он видел твои работы.

За какой-то фильм — наверняка нужна скрытая реклама — полмиллиона? Весьма большие деньги для скромной провинциальной компании. Однако пора что-нибудь сказать, Зоина удивленная пауза чересчур затянулась…

— И все? А тема? — спросила она.

— Он ничего не сказал. Только поинтересовался, как мы берем деньги, и согласился отдать наличкой.

Разумеется, наличка жарче греет руки, чем перечисление, часть которого придется кинуть на налоги, а наличку можно всю прикарманить. Что трогательно — шеф не скрыл от Зои данный факт. Получается — доверяет.

— А как мне делать фильм, не зная, про что его делать? — не выдержала и прервала очередную, теперь многозначительную начальственную паузу Зоя. Она занервничала, подумав про себя: неплохо бы из суммы в полмиллиона отхватить хоть одну миллионную часть.

— Он созвонится с тобой, — сказал Вадим Рудольфович — Я дал ему твои телефоны. К работе приступишь, когда он отдаст нам хотя бы аванс.

— Ладно, посмотрим.

— Зоя, смотреть не надо! — заявил Главнюк. — Надо делать!

— Понятно, — встала она и… набралась наглости: — А мне не полагается процент?

— Зоя… — исторг директор предсмертный стон. — Зоя, ты получишь премиальные!

Вот козел. Нет, а кто он еще после этого? Зоя должна заработать ему полмиллиона, а ей полагаются всего-то премиальные, которые наверняка будут размером с пенсию дворника. А все потому, что знает, змей: эквивалентной работы она в городе не найдет, вот и пользуется своим правом сюзерена.

— Тогда я пока пойду и займусь монтажом, — вздохнула Зоя.

Хотелось добавить: «Чтобы вы не попрекали меня, будто получаю зарплату за здорово живешь». Не добавила.

Зоя — личность незаурядная. Но в провинции любят ровное поголовье, и если ты случайно высовываешься, за незаурядность нещадно бьют по шапке. Зоя не прикипела к газетам, которые безумно скучны в данном регионе, а на телевидение попала случайно, после второго развода, когда приехала к маме. Мама разменяла квартиру, дочери отдала однокомнатную, себе оставила двухкомнатную. Зоина дочка живет у мамы — с ней веселей на пенсии сидеть, к тому же мама надеется, что дочь устроит личную жизнь. А та не сказала: у меня прививка от замужества — два брака, хватит экспериментов над собственным здоровьем. Благодаря маме Зоя имеет свободу и возможность заниматься любимым делом, а не порхать вокруг дивана с лежащим на нем мужем.

Тридцать один год — вовсе не возраст для табу на все прелести жизни для современной женщины, но Зоя предпочитает обходиться без них, без прелестей. Друга нет, хотя она, как говорят злые языки, — ничего себе внешне. «Ничего себе» — это серые глаза, собольи брови, маленький носик, сексуальный ротик. Завершают образ густые прямые волосы до лопаток орехового цвета (цвет изредка меняется, когда хочется перемен). А фигура — остолбенеть. Во всяком случае, признаков заболевания дистрофией нет, а есть все — ноги, талия, попка и грудь не минус два. Так вот, о друзьях. Те, кто набивался в «друзья», быстро откалывались, так как Зоя ненавязчиво давала понять, что постель у нее предназначена исключительно для сна. А если честно — претенденты ее не устраивали. Конечно, требования у нее несколько завышены, но тут уж ничего не попишешь. Зоя еще та штучка, с некоторыми вывертами, однако два бракованных брака принесли ей далеко не сладкие плоды. В довершение молодой женщине почему-то не везло на подруг — те попадались в двадцать раз богаче, но по непонятным причинам именно они завидовали Зое.

Дома она бросила в кастрюлю пельмени, купленные по дороге, и, пока они варились, позвонила маме. Там все в порядке. Ну и отлично. У Зои сейчас имелась халтурка — следовало дописать контрольную работу для одного олуха, отпрыска зажиточных родителей. Это дополнительные деньги, а дочери Зои нужна весенняя одежда. И лучше не думать, что за специалист выйдет из олуха. А вообще-то самой ей так хочется взяться за написание, например, романа… Только какие темы сейчас будут интересны и для кого сочинять роман?

Зоя поедала пельмени в сметане, сидя перед компьютером и перечитывая контрольную. Прошлый раз мамочка олуха заявила, что она слишком хорошо написана, чересчур складно, поэтому сейчас Зоя тщательно вставляла нескладности, чтобы приблизить стиль работы к его недоразвитым мозгам. Раздался телефонный звонок, и она сняла трубку.

— Вы Зоя Артемовна? — спросил бархатный мужской голос. В такие голоса влюбляются заочно.

— Кажется, я. — Родное отчество Зое было слышать непривычно, на телестудии все обращаются друг к другу по именам, за редким исключением. — Простите, с кем имею честь разговаривать?

— Вас уведомили, что вы будете делать фильм по моему заказу?

— Да, — Зоя тут же потеряла интерес к компьютеру и к контрольной олуха. Правда, фраза собеседника резанула ухо, прозвучала приказом. Впрочем, а куда Зоя денется… — О чем должен быть фильм?

— Вы занимаетесь неординарными людьми, о них и пойдет речь. Мне известно, что ваши работы отмечали на фестивалях и форумах, так что, думаю, у вас получится интересно. Это должен быть профессиональный фильм, беспристрастный, а не тот ширпотреб, которым напичкано ваше телевидение. Но прежде вы должны провести… журналистское расследование. То есть выяснить подробности и честно отобразить их в фильме.

Зоя насторожилась. Она-то ожидала, что новая работа будет очередной заказухой с рекламой а-ля «Наша продукция лучшая в мире, покупайте только ее». На самом же деле «лучшая продукция» окажется, скажем, теми же суррогатными пельменями, которые слиплись сейчас в ее тарелке. Но за рекламу пельменей столько не платят! За чужую неординарность тоже. Что-то здесь не то…

— Алло, вы меня слушаете? — спросил обладатель бархатного голоса.

— Да, конечно. Кто же станет героем фильма?

— О, не все сразу! Первое. Я в курсе, что ваш директор неохотно платит своим сотрудникам, а лучший стимул — материальная заинтересованность. Поэтому я поставил ему условие: из той суммы, что заплачу я, он выдаст вам за изготовление фильма пятьдесят тысяч рублей.

— Неплохо, — нечаянно вырвалось у Зои. Она тут же простила собеседнику его покровительственный тон.

— Но это не все. Если вы все сделаете удачно, то дополнительно получите пять тысяч долларов. Устраивает?

— Э… ммм… Да! — сначала обомлела от неожиданности, а затем ожила Зоя. Да за такие деньги она согласна фуэте покрутить на пуантах!

— Теперь о фильме, — заговорил заказчик размеренным голосом деловых людей. — Это будет поступательная история из нескольких небольших сюжетов. Для того, чтобы сделать первый сюжет… У вас есть загранпаспорт?

— Нет.

— Тогда для начала приобретите паспорт. До свидания.

Зоя послушала гудки в полнейшем недоумении, положила трубку.

— Мда… начало многообещающее.

Несколько раз она принималась править контрольную, но ловила себя на том, что думает о заказчике. Конечно, у каждого есть свой бзик. Случается, бзик выходит за границы адекватности, и тогда по человеку дурдом плачет. У звонившего господина явно проблемы с крышей, но он, кажется, о них не догадывается. В задрипанном, жутко скучном и сонном городе ни одному кретину не придет в голову платить бешеные деньги за какой-то там фильм (к тому же не рекламный), который сляпают на дерьмовой аппаратуре. Но раз он все-таки платит, значит, это ему для чего-то нужно. Зоя не слишком верит в альтруизм вообще, и потому не верилось и в то, что господина с приличными «бабками» будто бы волнует чья-то неординарность.

Если задаться вопросом — кому нужны Зоины телерепортажи, облаченные в фантик документального кино, то честный ответ у нее один: лично ей. Для Зои они — способ реализации, самоутверждения и… самообмана: мол, твоя работа страшно нужна не то что данному городу, но и всему человечеству. Они — вроде как ее норка, изолирующая от не очень привлекательного мира. Вот кому сейчас интересен, например, некто Петров, совершивший двадцать подвигов в Корее, Вьетнаме и Африке, при том не получивший ни одной медали, потому что Советский Союз тогда «не воевал», а посему ордена давать было не за что? Ответ: очень немногие досмотрят до конца фильм о нем. Смотреть его будут разве что пенсионеры, а для молодежи он не станет поучительным просто потому, что молодежь такое не смотрит. Так зачем господину Икс нужен фильм о чьей-то неординарности? И кто должен стать героем сюжета?

Зоя успела-таки смонтировать заказуху. Потом с неимоверными трудностями сдала ее заказчикам, которые искали блох в работе. И нашли! Она, видите ли, не отобразила в полной мере титанические усилия, проявленные отделом в воспитании молодого поколения. Хм, ну что тут возразить? Посмотришь на сытые физиономии заказчиков, и никакого воображения не хватит, чтобы представить их за титаническим трудом!

Однако Зоя (именно она, а не те, кому положено) сумела выдрать деньги за проделанную работу, так как платить администрация тоже ох как не любит. И еще успела получить загранпаспорт, гадая, куда ее пошлет господин Икс. Надеялась только, что не в зону боевых действий, не к Бен Ладену на вечерний чай. Но дальнейшего руководства к действиям не поступало, и Зоя уже пожалела потраченных на оформление паспорта денег, в уме покрывая господина Икс неласковыми словами. Теперь она выполняла новый заказ Пенсионного фонда со старой темой — вроде бы без его сотрудников пенсионеры погибли бы все до одного. Главное, эту дребедень покажут пару раз на канале. Смотреть ее вообще никто не станет, делается она для отчетов перед вышестоящим начальством, а потому было жутко неинтересно работать.

— Здравствуйте, Зоя Артемовна. — Он позвонил, когда она не ждала, только-только вылезла из ванной, была уставшая как собака. — Сделали паспорт?

— Сделала.

— Вы едете в Финляндию.

Что ж, прогулка светит офигенная, но…

— Простите, а за чей счет я поеду?

— Сейчас к вам приедет человек от меня, привезет деньги и адрес того, с кем вам предстоит встретиться. Вы должны заставить его рассказать о мачехе. Запомните: мачеха. Он поймет, о ком.

— Погодите, господин… не знаю, как вас зовут…

— Это неважно.

— Хорошо, пусть неважно. Но мне же делать фильм, нужно собрать материалы… Так?

— Совершенно верно.

— Понимаете, фильм на основе моего рассказа будет выглядеть бедно и, скорее всего, сплетней. Должен быть визуальный ряд, проще говоря, иллюстрация того, о чем идет речь. Никто не станет слушать просто рассказ по телевидению.

— Что вы хотите?

— Спросить вас: финна нужно снимать? Я имею в виду камерой снимать? — уточнила на всякий случай, а то у новых русских слово «снимать» ассоциируется с определенным видом услуг.

— Ммм… — Собеседник явно был в затруднении. — Смотрите сами. Если финн согласится, то снимите.

— Но я не умею снимать. Я журналист, а не оператор, не умею обращаться с камерой. К тому же бытовая не подойдет, нужно везти специальную. А она, знаете, сколько весит?

— Ну так возьмите с собой оператора.

— Последний вопрос. А виза? Я ни разу не ездила за границу…

— Можно через какое-нибудь туристическое агентство взять путевку. Но лучше поезжайте в Питер. Насколько я знаю, оттуда ходят автобусы в Финляндию. А если обратитесь в турфирму, вам предоставят на выбор туры от одного до трех дней без лишних хлопот. Три дня, полагаю, вам с головой хватит. Счастливого пути.

Зоя была вне себя. Что конкретно ей делать? О чем спрашивать финна? Должны же быть подводки к теме! Да и саму тему не худо бы как-то обозначить. Мачеха, видите ли… Чья мачеха? Не из сказки же! И вообще, неужели господину заказчику трудно поговорить с ней вживую? Что за скрытность?

— Так… — облокотившись на компьютерный стол, задумчиво произнесла вслух Зоя. — Клиент всегда прав, даже если у него прохудилась крыша. Он платит? Ну, тогда и все! Я выполняю. Посмотрим, куда это вывезет.

Минут через сорок в дверь позвонили. Зоя посмотрела в глазок — на лестничной клетке маячил незнакомый молодец. Она не рискнула снять цепочку, лишь приоткрыла дверь.

— Вы Зоя Артемовна Кирилова? — задал вопрос парень.

— С утра была ею.

— Это для вас. — И он протянул конверт.

Зоя хотела поблагодарить, но посыльный уже сбегал по ступенькам вниз. Она вернулась в комнату, вскрыла пакет. Баксы, пачка рублей и записка. В записке написан город, адрес, имя.