Царица Парфии

Лариса Склярук, 2021

Конец первого тысячелетия. Рим – крупнейшая держава Средиземноморья. Его просторы протянулись от Британии до Алжира, от Испании до Израиля, от Рейна до Нила. Рим покорял и трансформировал мир. Но на Востоке было царство, которое уверенно и долго противостояло римской экспансии. И это царство – Парфия. О Риме написано много. О Парфии – почти ничего. Ее история таинственна, загадочна, притягательна и еще ждет своих исследователей. Этот роман – попытка реконструкции возможных событий, размышлений и поступков исторических персонажей, которые на страницах книги обретают плоть, начинают жить, соответствуя эпохе и ее запросам. На первый взгляд, в мире том все иначе, но чувства и дилеммы, занимающие человека тысячелетия назад, по-прежнему близки и понятны, ведь настоящее и прошлое неразрывно связаны вечными вопросами, главный из которых – любовь.

Глава третья

Каждому народу дорога его история, но мало какой, наверное, так ценил свое прошлое, как римляне. Нравы предков были для них наставлением, идеалом и нормой, а движение времени вперед, соответственно, — нарушением идеала и нормы и, следовательно, — утратой, разложением, порчей.

Георгий Кнабе. Древний Рим — история и повседневность

Прежде чем продолжить повествование, я посчитала нужным сделать небольшое отступление, с тем чтобы читателю было легче представить себе не только психологию, систему ценностей, вкусы людей, идеологию, но и политические события, на фоне которых протекает действие романа. Неповторимость данного времени, его специфичность.

В первом веке до нашей эры античный мир жил в предчувствии полной смены времен. Покорение и ограбление других народов не прошли бесследно для римских граждан. Стали исчезать классические римские добродетели — суровое достоинство и умеренность, мужество и милосердие, справедливость и благочестие, святость домашнего очага. И, напротив, приблизились пороки — алчность и зависть, продажность сенаторов и подкуп избирателей, ненасытная жажда наслаждений и немыслимый разврат. Низшие слои населения Рима захлестнули иждивенчество, паразитирование, нахлебничество. Величественное здание римской res publica зашаталось.

В сорок девятом году до новой эры армия Гая Юлия Цезаря, вопреки запрету сената, переправилась через речку Рубикон. Рубикон отделял Цизальпийскую Галлию^[10] от Италии. «Пусть будет брошен жребий», — якобы произнес Юлий Цезарь. Это выражение осталось в истории как решение, после которого нет возврата, начало опасного предприятия, исход которого сомнителен.

Переход Рубикона сделал неизбежным столкновение Гая Юлия Цезаря с Гнеем Помпеем, и, следовательно, трагедия братоубийственной войны приблизилась вплотную. Легионы Цезаря выступили против легионов Помпея. Орлы против орлов. Римляне против римлян. Началась гражданская война, жестокая и кровавая. Борьба двух тиранов за власть. В результате этой войны Цезарь вступает в Рим. Помпей бежит из Италии на Восток.

В октябре сорок пятого года Цезарь празднует свой пятый триумф^[11]. Но как он отличается от предыдущих! Это не триумф над покоренной Галлией или Востоком. Диктатор празднует победу над согражданами.

Гай Юлий Цезарь решительно стремится сделать свою власть царской. Но не все согласны с тем, что славные дни Республики и Свободы миновали. В среде республиканцев созрел заговор. В заговоре против Цезаря приняли участие более шестидесяти человек. Они восстали против диктатуры правления одного человека.

В мартовские иды^[12] сорок четвертого года до новой эры Гай Юлий Цезарь был убит. Заговорщики считали, что, убивая диктатора, они защищают республику, спасают Рим от грозящей ему тирании. Но отстоять идеалы республики заговорщикам не удалось.

После мартовских ид Цезарь намеревался отправиться на Восток. Слава Александра Македонского не давала ему покоя, впрочем, как и многим неординарным людям того времени. Восток манил. Армения, Парфия, Индия — эти названия звучали завораживающе.

Следить за последними приготовлениями к восточному походу в Македонию был отправлен внук сестры Цезаря, Гай Октавий.

Октавий уже шесть месяцев жил в Аполлонии, портовом городе на побережье Македонии, когда пришла весть об убийстве Цезаря. Октавием овладели страх и растерянность.

Между тем слухи о получении недоброго известия (вестник прибыл с пером на копье) быстро распространились по городу. Виднейшие жители Аполлонии собрались у дома, в котором жил Гай Октавий. Горели факелы. Собравшиеся волновались. Но и для Октавия еще ничего не ясно. С чьего одобрения совершено это гнусное убийство, кто замешан — сенат или заговорщики? Кого опасаться? Он полон сомнений.

Всю ночь Октавий провел в совещании с друзьями. Друзья советовали ему скрыться в войсках. Три легиона стояли в это время в Македонии. Но Октавий решает этого не делать. И тут он получает письмо от матери. Опасаясь за сына, Атия предлагает ему избрать жизнь частного лица. Но Октавий решил ехать в Рим, чтобы на месте понять, кто ему друг, кто враг.

Это было холодное и опасное для плавания время года. Но все же Гай Октавий с друзьями переправился через Ионийское море и пешком направился в Лупию. В Лупии Октавий узнает подробности убийства и получает копию завещания Цезаря. В завещании Гай Октавий объявлен наследником Цезаря и его приемным сыном.

Приходит новое письмо матери Атии и отчима Филиппа. Теперь они оба настойчиво уговаривают Октавия не принимать наследства Цезаря и не присваивать себе его имя, то есть отказаться от усыновления. Но Октавий посчитал такой отказ постыдным и отправился в Рим.

К притязаниям Гая Октавия на наследство Цезаря поначалу никто не отнесся всерьез. Ни Марк Антоний, стремящийся стать преемником Цезаря и мечтающий, как и он, о мировом господстве, ни проконсул Марк Эмилий Лепид, ни даже умница и хитрец Марк Туллий Цицерон.

В письме Децима Юния Брута к Цицерону промелькнула фраза, якобы сказанная Цицероном о том, что «юношу следует восхвалять, украсить, поднять». Фраза, надо сказать, двусмысленная, основанная на игре слов, на двойном значении глагола tollete — «поднять» и «устранить».

Октавию всего восемнадцать лет. У него бледное, слегка загоревшее в походе лицо, ясные голубые глаза, тонкий нос, белокурые вьющиеся волосы. Юноша он слабый, болезненный, но умный, расчетливый, гибкий и осторожный чрезвычайно. И уже через несколько месяцев все вынуждены были признать, что отмахнуться от этого юноши им не удастся, что он личность неординарная.

Итак, Октавий — наследник Цезаря, но армия в руках Марка Антония и Марка Эмилия Лепида. Римские воины теперь следуют за тем, кто больше платит. А денег у Октавия пока нет. К тому же, еще не зная о завещании Цезаря (оно, как и положено, хранилось у весталок), Марк Антоний силой присвоил себе казну Цезаря. Он, видимо, надеялся, что преемником Юлия Цезаря будет именно он.

Каждый из этих трех человек не прочь был стать диктатором, но еще жива в памяти народа республика, да и судьба Юлия Цезаря не может не беспокоить. Это и заставило Марка Антония, Марка Эмилия Лепида и Гая Цезаря Октавиана, как он теперь себя называет, объединиться.

В октябре сорок третьего года до новой эры они заключили соглашение, создали так называемый триумвират. Союз трех людей, которые стремились навязать государству нужные им решения. Триумвират захватил власть в Риме и потопил город в крови.

По Риму рыскали шайки убийц, выискивая тех, кто был внесен в проскрипционные списки. Найденным отрезали головы.

«Было отдано распоряжение, чтобы головы всех казненных за определенную плату доставлялись триумвирам, причем для свободнорожденного она заключалась в деньгах, для раба — в деньгах и свободе. Все должны были представить свои помещения для обыска. Всякий, принявший к себе в дом или скрывший осужденного или не допустивший у себя обыска, подлежал тому же наказанию. Каждый желающий мог делать донос на любого за такое же вознаграждение»^[13].

В проскрипционный список попали не только те, кого триумвиры считали своими недругами и от кого, как они считали, надо избавиться, но и те, кто был просто богат. Без денег нет власти. Наступило жуткое время.

Договор триумвиров предусматривал «обмен жертвами». Этакая торговля родственниками. Октавиан жертвовал Цицероном, Лепид — своим братом, Марк Антоний — дядей.

Далее они разделили римские владения. Марк Антоний получил в распоряжение восточные провинции. Марк Эмилий Лепид вернулся в западные провинции. В Риме остался Октавиан.

Пока они втроем. Пока. Но постепенно Октавиану удается отодвинуть от власти и Лепида, и Антония.

С бюстов Октавиана смотрит на зрителя красивое лицо с аккуратными, несколько даже женскими чертами. Высокий лоб, четкий рисунок губ. Он кажется утонченным и нежным. И его никак не сравнить с грубоватым, решительным Марком Антонием.

До сих пор историки пытаются объяснить, как Октавиан — тщедушный, болезненный юноша, отнюдь не военная косточка — смог стать вровень с Марком Антонием, одним из лучших полководцев Юлия Цезаря, отважным воином, любимцем легионов. Встать вровень, а затем и отодвинуть, затмить последнего.

Более того, в тридцать первом году до новой эры Октавиан победил Марка Антония, и победа эта была представлена римским гражданам как победа Запада над Востоком, порядка над хаосом гражданских войн, Римской республики над восточным деспотизмом.

Римской республики?! А существовала ли она к этому времени? Внешне — да. Но постепенно усилиями Гая Цезаря Октавиана сенат все более отстранялся от власти, и, напротив, все больше власти сосредотачивалось в его руках.

Октавиан упорно старался представить свою власть как власть обычного гражданина республики, который если и сосредоточил в своих руках несколько магистратур^[14], то лишь благодаря личным заслугам и доверию сената. Он называет себя принцепсом, что значит всего лишь «первый среди равных», «первый человек в сенате».

Октавиан не стремился называть себя императором, но, по сути дела, он им уже был. «В конце концов, разве дело в том, как величает себя правитель?! Хоть цезарь, хоть монарх, хоть президент, хоть канцлер, хоть диктатор, хоть император»^[15].

В политической структуре Римской державы произошла фундаментальная трансформация: властный центр тяжести сместился, и отныне высшая власть над войском, право управлять провинциями, возможность накладывать вето на любые акты магистратов, право созывать собрания плебеев, иными словами, все законы и политические решения зависели от воли одного — от воли принцепса.

Фактически в конце первого века до новой эры Римская республика сменилась Римской империей.

Примечания

10

Цизальпийская Галлия — часть северной Италии. Название переводится как «Галлия, расположенная по эту сторону Альп», то есть по одну сторону с римским государством. Также именовалась Ближней Галлией.

11

Триумф — победоносное шествие по главным улицам Рима. Поводом могла стать лишь большая победа, уничтожение не менее пяти тысяч воинов противника.

12

Иды — пятнадцатый день месяца. Мартовские иды — 15 марта.

13

Аппиан Александрийский. Римская история. Кн. XVI. Гражданские войны (Кн. IV). Гл. 7.

14

Магистратура (от лат. magistratus — сановник, начальник) — общее название государственной должности.

15

Владимир Миронов. Древний Рим. Гл. 2.