Проклятие древних Теней. Том 1

Лариса Печенежская

На фоне тайн прошлого герой сталкивается с силами, не подчиняющимися земным законам. Он оказывается втянут в игру, где ставки — не только его жизнь, но и душа. Динамичный сюжет и эмоциональная глубина делают историю увлекательной и многослойной. Она захватывает своей внутренней драмой, тайнами и борьбой за справедливость. Роман насыщен атмосферой мистики и глубокими философскими размышлениями, имея потенциал, чтобы оставить след в жанре нуара, психологического триллера и мистической прозы.

Глава 2

«Когда тени прошлого начинают говорить, истина неизбежно выходит

на свет, но ее голос редко бывает приятен для слуха».

Адвокатская контора «Грейсон и партнеры» располагалась в одном из старинных зданий все на той же городской площади. За массивными дубовыми дверями взору Стивена открылся длинный холл, декорированный камнем, и высоким потолком, украшенным лепниной, создававший атмосферу респектабельности и надежности.

Кабинет, в котором должно было быть зачитано завещание, находился на втором этаже и был оформлен в строгом классическом стиле. Большие окна с темными шторами по бокам пропускали мягкий свет, создавая атмосферу уединения и сосредоточенности. Стены, на которых висели картины в массивных рамах, были облагорожены деревянными панелями. Центр комнаты облюбовал большой дубовый стол, вокруг которого стояли легкие кресла, обитые темно-коричневой кожей.

За ним уже сидела женщина в элегантном темно-синем платье, на фоне которого ее длинные, слегка поседевшие волосы, собранные в строгий пучок, отсвечивали серебром. Её лицо было довольно строгим и сдержанным. Что-то в его чертах было неуловимо знакомое, из чего Стивен предположил, что она является родственницей его матери, а значит, и умершей бабушки.

Рядом с ней сидел мужчина лет тридцати в светлом костюме, с выразительными глазами и нескрываемым недовольством, нервы которого были явно на пределе. Глядя на его дорогой костюм, модный галстук и золотой зажим с бриллиантом, Стивен сразу же понял, что тот тяготел к роскоши и богатству. То, как успокаивающе женщина поглаживала пальцами его руку, подсказало ему, что перед ним мать и сын.

Как бы отмежевавшись от них, сидела женщина лет под сорок, слегка полноватая, одетая в строгий официальный болотного цвета костюм. Несмотря на свою безучастность, ее лицо было довольно привлекательным и приятным. Каштановые волосы, подстриженные коротко, подчеркивали глубину ее зеленых глаз.

Стивен не раз ловил на себе негодующие взгляды своих так называемых родственников, но не подавал виду, что их замечает. Он тщетно пытался вспомнить имя двоюродной сестры мамы, поддерживающей ее в первые годы родительской опалы, о которой она не раз ему рассказывала, вспоминая о совместно проведенном детстве, о двух наивных девчонках, поклявшихся друг другу в вечной дружбе. К сожалению, она не выдержала проверку и двумя годами, по истечению которых их переписка прекратилась. По-видимому, двоюродная сестра мамы решила, что для нее выгоднее поддерживать добрые отношения с ее родителями, чем с их непутевой дочкой.

Ровно в десять часов вошел, по всей видимости, адвокат, неся в руках папку. Это был мужчина среднего возраста с аккуратно уложенными русыми волосами и внимательными светло-карими глазами. Его строгость и деловой вид гармонировали с его одеждой — темно-коричневым костюмом в тонкую светло-бежевую полоску и белой рубашкой с галстуком темно-свекольного цвета. Поздоровавшись, он сел за стол и открыл папку, перелистав в ней документы. Его лицо выражало смесь профессионального спокойствия и серьёзности.

В комнату вошел ещё один человек — служащий в черном костюме, который остановился позади адвоката и замер в напряженной позе, готовый в любую минуту сорваться с места, чтобы выполнить задание своего патрона.

Всё вместе создавало атмосферу напряжения и ожидания, где каждое движение и каждое слово имело особое значение. Обстановка была пропитана не только серьёзностью момента, но и тонкой аурой личных эмоций, обострённых сдерживаемыми до поры до времени семейными конфликтами.

— Доброе утро, уважаемые дамы и господа, — сказал спокойным и уверенным голосом представитель юридической конторы. — Меня зовут Джон Грейсон. Я семейный адвокат почившей Элизабет Ренфрю и исполнитель её завещания. Благодарю вас за то, что прибыли сегодня, чтобы услышать последнюю волю покойной.

Он обвел взглядом всех присутствующих.

— Позвольте мне представить вас друг другу. Это, если я не ошибаюсь, мистер Стивен Бэлл, внук миссис Ренфрю, — продолжил адвокат, посмотрев на мужчину, удивительно похожего на свою бабушку.

— Не ошибаетесь, — не выражая никаких эмоций, подтвердил тот, слегка приподнявшись и кивнув головой.

— Это миссис Гертруда Сент-Клер, племянница миссис Ренфрю, — произнес мистер Грейсон, указывая на женщину средних лет с аристократическими чертами лица и строгим выражением глаз.

Гертруда натянуто улыбнулась, бросив короткий раздраженный взгляд на Стивена.

— Это мистер Джеймс Сент-Клер, внучатый племянник миссис Ренфрю и сын достопочтенной миссис Гертруды, — его взгляд остановился на молодом мужчине, лицо которого выражало весьма заметное напряжение.

Тот кивнул, не поднимая глаз от стола.

— А это директор благотворительной организации «Дом надежды» Саманта Уильямс, — завершил адвокат, посмотрев на женщину в деловом костюме.

Та медленно встала из — за стола, коротко кивнув головой, и снова опустилась на стул.

После того как все были представлены, Джон Грейсон продолжил:

— Сегодня вы узнаете последнюю волю миссис Элизабет Ренфрю. Она была женщиной с глубоким чувством ответственности и любви к своей семье. Ее завещание содержит четкие инструкции относительно распределения ее имущества.

Он вынул из папки конверт с завещанием и медленно вскрыл его. В кабинете воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим шуршанием бумаги.

— Прежде чем мы начнем, — сказал Джон Грейсон, — я хочу подчеркнуть, что миссис Ренфрю оставила четкие инструкции, которым я обязан следовать в точности. Прошу вас внимательно и с уважением выслушать, как она распорядилась своим движимым и недвижимым имуществом.

С этими словами он начал читать завещание:

«Я, Элизабет Ренфрю, находясь в здравом уме и твердой памяти, в своем завещании, являющемся моей последней волей, заявляю следующее:

Я назначаю Джона Грейсона, адвоката, исполнителем моего завещания. Он будет отвечать за выполнение всех моих распоряжений и распределение моего имущества в соответствии с моей волей.

Моему внуку, Стивену Бэллу, я завещаю большую часть своего имущества, а именно:

— всю свою недвижимость, включая дом на улице Грейт-Оук, который был семейным гнездом Ренфрю на протяжении двухсот лет;

— все финансовые активы, включая банковские счета, облигации и другие ценные бумаги, коллекцию золотых монет, а также мои драгоценности, которые находятся в банковской ячейке;

— коллекцию антиквариата, включая картины, мебель, книги, семейные реликвии и предметы домашнего обихода;

— три раритетных автомобиля, имеющих большую семейную ценность: Buick Roadmaster 1948 года, Cadillac Fleetwood 1965 года и Ford Mustang Mach 1 1970 года. Каждая из этих машин несёт в себе историю семьи Ренфрю, прошлое, которое теперь станет частью жизни моего внука.

Помимо указанного выше, Стивену Бэллу отходит также все остальное моё имущество, транспортные средства и активы, за исключением конкретных сумм и предметов, которые я завещала Гертруде и Джеймсу, а также благотворительной организации, которые должны быть переданы им в соответствии с этим завещанием.

Дорогой Стивен, надеюсь, ты сможешь сохранить и передать будущим поколениям все, что я завещаю тебе. Пусть это наследство станет для тебя напоминанием о наших корнях и традициях. Прости меня, грешную, за все страдания, которые пришлось пережить тебе и по моей вине тоже. Я глубоко раскаиваюсь за свою гордыню, упрямство и приверженность к семейным приличиям. Пусть Бог всегда будет с тобой!

Я завещаю моей племяннице Гертруде Сент-Клер сумму в размере 50,000 долларов, а также старинный комод, который находится у меня в спальне, и который, я знаю, ей очень нравится. Надеюсь, что он станет для тебя, моя дорогая, ценным и памятным предметом.

Я завещаю моему внучатому племяннику Джеймсу Сент-Клеру сумму в размере 25,000 долларов, а также три старинных серебряных блюда, которые передавались в нашей семье из поколения в поколение и имеют для неё большую ценность. Пусть они будут служить тебе, мой мальчик, напоминанием о нашей семейной истории.

Я завещаю сумму в размере 40,000 долларов благотворительной организации «Дом надежды» для поддержки детей и семей, находящихся в трудной жизненной ситуации. Я надеюсь, что это пожертвование поможет хоть немного улучшить жизнь тех, кто в этом нуждается.

Я отменяю все предыдущие завещания и письма к наследникам, которые могла сделать ранее. Это завещание является моей последней волей и не подлежит изменению ни с чьей стороны.

В случае если кто-либо из упомянутых лиц не сможет принять своё наследство по какой-либо причине, оно будет перераспределено согласно усмотрению исполнителя завещания с учётом моих намерений, изложенных здесь.

Данное завещание составлено и подписано мною, Элизабет Ренфрю, в присутствии двух свидетелей, которые подписали его в моём присутствии в подтверждение подлинности и действительности.

Дата: 15 сентября 2020 года

Подпись: Элизабет Ренфрю

Свидетели: Мэриан Линч, Роберт Флеминг».

После того как Джон Грейсон закончил читать завещание миссис Элизабет Ренфрю, в кабинете воцарилась напряженная тишина. Её нарушила Саманта Уильямс, попросив разрешения уйти.

Стивен Бэлл, ничем не выразив своего отношения к зачитанному завещанию, сменил позу и застыл в ожидании продолжения реакции своих родственников. В том, что она вскоре последует, он нисколько не сомневался, поскольку они выглядели явно недовольными.

Гертруда резко встала со своего места, сжав дрожащие пальцы в кулаки. Ее лицо покраснело от гнева.

— Это несправедливо! — воскликнула она, ее голос дрожал от возмущения. — Я много лет заботилась о тете, когда она осталась одна, и все, что я получаю, — это какие-то жалкие деньги и комод? Это же полный абсурд!

От скопившегося внутри гнева её пергаментная кожа казалась ещё бледнее на фоне насыщенного цвета её бархатного платья.

— Она не могла оставить всё этому мальчишке, которого даже не знала! Я… именно я сидела у кровати больной тети, подавая ей лекарства и воду. Я кормила ее из ложки в последние дни ее жизни! И она отблагодарила меня столь унизительной подачкой?!

— Миссис Гертруда, прошу вас, успокойтесь, — сдержанно произнёс Грейсон, поднимая руку в попытке унять её негодование. — Завещание составлено согласно последней воле вашей тёти. Это её решение, и оно было составлено и заверено со всеми юридическими формальностями и полностью законно.

— Законно?! — взвизгнула Гертруда, а секунду спустя она едко спросила:

— Вы действительно думаете, что я просто так проглочу это? Мне достался комод, а мой сын — она кивнула в сторону Джеймса — получил три допотопных блюда, пусть и серебряных?

— А этот… этот Стивен! — она указала на него пальцем, словно обвиняя в чём-то ужасном. — Он забирает особняк, всю недвижимость и все деньги! Стивен, ты даже не знал её! Не знал нашу семью! Неужели твоя совесть позволит все это присвоить?

— Не волнуйтесь, тетя Гертруда, — ответил он, язвительно ухмыльнувшись, — у меня ее просто нет, поэтому с радостью воспользуюсь всем, что оставила мне моя родная бабушка. В отличие от вас, она понимала, что долг платежом красен.

Миссис Сент-Клер, побагровев от возмущения, зло выкрикнула:

— Никакая я тебе не тетя. Я буду оспаривать это завещание, поэтому не надейся с легкостью получить свое наследство. Это не может быть ее последней волей. Она всегда говорила, что я единственная, кто у нее есть. За месяц до своей смерти тетя Элизабет говорила, что в особняке буду жить я. И я там буду жить!

Джон Грейсон, сохраняя спокойствие, вклинился в ее монолог, твердо сказав:

— Миссис Сент-Клер, я понимаю ваши чувства, но это завещание отражает последнюю волю миссис Ренфрю. Она оставила четкие инструкции, и я обязан следовать им. Что касается оспаривания, то оно, поверьте моему опыту, бесполезная трата времени и средств. Вы не выиграете судебную тяжбу.

Джеймс Сент-Клер, который до этого момента сидел молча, также встал. Его лицо было напряжено и бледно.

— Я согласен с мамой, — сказал он решительно. — Это несправедливо. Я тоже заслуживаю большего, так как много времени потратил на выполнение разных поручений бабушки Элизабет. Я никогда ни в чем ей не отказывал. Так что думаю будет правильным, если мы оспорим это завещание.

— Ваше право, — устало произнес адвокат, и в его голосе не было никаких других эмоций. Он понимал, что не стоит реагировать на подобные сцены, к которым привык за долгие годы работы.

Гертруда, кипя от гнева, повернулась к адвокату, и ее голос повысился на октаву:

— Это всё ваша вина! Вы были её советником и наверняка манипулировали ей! Она бы никогда не составила такое завещание без постороннего влияния! Я найму своих юристов, и они утрут нос этому приблудному внуку и выведут вас как стряпчего на чистую воду.

Грейсон только слегка наклонил голову, сохраняя профессиональную вежливость.

— Миссис Сент-Клер, — повторил он медленно и чётко, — я понимаю ваше разочарование. Однако, я обязан еще раз предупредить вас: завещание составлено в соответствии с законом, и шанса его оспорить практически нет. Ваша тётя сама выбрала, кому и что оставить, и это решение является окончательным.

— Это мы ещё посмотрим! — резко бросила Гертруда, скрестив руки на груди и злобно фыркнув.

— Мама, — Джеймс положил руку на её плечо, — не стоит унижаться перед этим клерком и новоявленным родственничком. Это не достойно нас.

Гертруда согласно кивнула и, гордо вскинув голову, решительно направилась к выходу, оставив последнее слово за собой:

— Правда будет на нашей стороне!

Джеймс с чувством собственного достоинства, не попрощавшись ни с кем, покинул кабинет вслед за разгневанной матушкой.

Стивен остался на несколько минут, чтобы поблагодарить адвоката и обсудить с ним дальнейшие шаги.

— Спасибо вам, мистер Грейсон, — сказал он, протягивая ему руку. — Я понимаю, что это нелегкое время для всех нас, но верю, что бабушка знала, что делает.

Джон Грейсон кивнул и пожал руку Стивену.

— Я здесь, чтобы помочь вам во всем, что связано с исполнением завещания, мистер Бэлл. Вот ключи от дома, владельцем которого вы стали. Мне сопроводить вас?

— Спасибо, но… не нужно. Я хочу побыть наедине с нашими семейными призраками, — сказал Стивен, криво усмехнувшись.

— Конечно, это ваше право. Да, ваше наследство очищено от долгов, и, когда вы вступите в наследование, необходимо будет заплатить налог «дяде Сэму». Если у вас возникнут вопросы или потребуется помощь, не стесняйтесь обращаться. Буду надеяться, что останусь вашим адвокатом.

— Поживем — увидим, — с доброжелательной улыбкой ответил ему Стивен и покинул кабинет, кивнув на прощание мистеру Джону.

Он чувствовал радость от того, что бабушка признала свою неправоту относительно дочери. Правда, было бы честно и правильно, если бы все по завещанию досталось маме, ведь она была законной наследницей семьи Ренфрю, но теперь уже так как есть. Стивен знал, что впереди его ждут новые проблемы, но был готов решать их по мере поступления, зная, что справедливость, пусть даже после смерти мамы, восторжествовала. Он не испытывал никаких особых чувств по поводу полученного наследства, но и отказываться от него не собирался: в какой-то мере он его заслужил своим голодным и полунищенским детством, тем, что пошел работать в двенадцать лет, чтобы помочь маме и не видеть, как она отдает ему свой такой редкий в их доме кусочек мяса или сахара, убеждая в том, что не голодна, так как поела на кухне, где подрабатывала посудомойкой. Стивен делал вид, что верит ей, хотя знал, что у хозяина не то, что еды, даже обглоданной кости не выпросишь. Он бы не ел ни это мясо, ни сахар, но боялся обидеть маму, слез которой боялся больше всего на свете. И потом, вспоминая об этом, не мог никак отделаться от чувства вины перед ней.

Когда Стивен Бэлл переступил порог особняка, первое, что он увидел, был просторный холл с высоким потолком и массивной хрустальной люстрой, сверкающей под яркими лучами дневного света. Светлые стены были украшены старинными портретами в позолоченных рамах. Наверное, его предков, о которых он не имел ни малейшего представления. Каждый шаг отдавался глухим эхом, словно стены хранили в себе голоса поколений, которые жили здесь до него.

Стивен, окинув взглядом интерьер, почувствовал некий холодок, пробежавший по спине. Дом был пропитан историей, историей его семьи, но он сам был ему чужд. Картины с портретами его предков, которые смотрели на него с презрением, мебель из тёмного дерева, старинные часы в углу… Теперь это его дом. Его наследие. Но почему-то вместо облегчения или гордости он чувствовал только холод и тяжесть на сердце.

Его мысли неумолимо возвращались к матери. Она, вся в трудах и заботах, всегда оставалась в тени этого проклятого дома и людей, которые выбросили её из своей жизни, когда она сделала свой выбор — выбор любви. Стивен никогда не понимал, почему его мать, полная света и доброты, заслужила такую боль от своих родителей, и теперь, стоя в их доме, он чувствовал странную ироничность ситуации. Всё, чего она была лишена, досталось ему.

Глядя на резные балюстрады, зеркала в позолоченных рамах и тяжелые ковры, он не мог избавиться от чувства, что это наследство — не награда, а бремя. Всё здесь было пропитано историями страданий, ошибок и предательств. Каждый предмет казался пронизанным горечью, которую его мать пронесла через свою жизнь, выброшенная из этого «дома», но сохранившая свою человечность и достоинство.

Она не раз вспоминала о том, как ей приходилось справляться с жизнью в одиночку, пока её родители, богато устроившиеся в этом особняке, отвергали её существование. И вот теперь, когда они мертвы, ему выпал жребий забрать всё, что она потеряла. Но разве это было честно? Он ощущал, что его роль здесь, возможно, заключалась в том, чтобы наконец-то разорвать этот замкнутый круг боли и обид, который преследовал их семью десятилетиями. Он должен был сделать что-то, чтобы её жертвы не оказались напрасными, а страдания не были забыты.

«Этот дом — не мой. Это дом призраков, обид и угасших надежд. Но, может быть, я здесь для того, чтобы покончить с этим?» — подумал он, осторожно касаясь холодного мрамора камина. Стивен чувствовал, как его прошлое и настоящее переплетаются в этих стенах, создавая неразрывную нить, которую нужно было либо обрезать, либо превратить во что-то новое. Что ж, это место хранило память о поколениях семьи Ренфрю, и теперь он должен был стать частью её истории.

Продолжив путь по дому, он не мог отделаться от ощущения, что каждый уголок в нём хранит свои тайны. Особняк словно шептал ему о давно забытых жизнях, которые были прожиты в этих стенах, и о том, что теперь пришло его время столкнуться с этим прошлым лицом к лицу.

Просторный салон встретил его тишиной. Свет мягко лился через высокие окна, затянутые полупрозрачными шторами. Стены были оклеены тёмно-красными обоями с золотистым орнаментом. Стивен подошел к массивному камину из мрамора, на полке которого располагались старинные семейные фотографии в серебряных рамках. И был весьма удивлен, увидев на многих из них свою маму в разном возрасте, когда она еще жила со своими родителями. Напротив камина стоял длинный диван и несколько глубоких кресел с бархатной обивкой в тон обоев. Пол был покрыт тяжелым восточным ковром, который приглушал шаги. На одной из стен висели старинные часы, их тихое мерное тиканье только усиливало атмосферу загадочности и покоя, царившие в этой комнате.

Столовая произвела на него угнетающее впечатление. Возможно, потому, что в ней преобладал темный деревянный интерьер с массивным обеденным столом по середине, который мог легко разместить большую компанию гостей. Потолок был украшен громоздкой лепниной, а люстра с хрустальными подвесками мерцала даже при слабом дневном свете, создавая игру теней по всему пространству. По углам комнаты стояли резные шкафы с фарфором и фамильным серебром. Единственное, что оживляло комнату, это картина с видом на цветущий сад, которым, по всей видимости, когда-то гордилась семья. В столовой чувствовалась атмосфера семейных традиций.

Стивен поднялся на второй этаж. Всё, что он видел, казалось чужим, но одновременно странно знакомым. Он чувствовал невидимую связь между этими стенами и собственной жизнью — тёмную нить, которая вела от прошлого его семьи к его собственным воспоминаниям.

Пройдя несколько метров по коридору, он открыл ближайшую к нему дверь — и оказался в комнате, окутанной запахом времени — смесью запахов дерева, пыли и лёгкого аромата давно засохших цветов. Комната явно не использовалась много лет: мебель была накрыта серой тканью, а в углах скопились пыль и паутина. Стивен подошел к большому старому сундуку, стоявшему у стены. Крышка тяжело поднялась под его рукой, недовольно скрипнув после долгого молчания.

Внутри лежали вещи, которые моментально вернули его в прошлое. Первым, что он заметил, была тонкая шёлковая лента, аккуратно повязанная на старом дневнике. Он осторожно взял его в руки и открыл наугад. Страницы пожелтели от времени, но почерк был четким. Стивен знал его — это была рука его матери. По всей видимости, она вела этот дневник, когда была ещё совсем юной девушкой. На страницах, полных наивных мечтаний и девичьих порывов, она описывала свою жизнь до того, как всё изменилось, до того, как её любовь к шахтёру превратила её в изгоя для собственной семьи.

Стивен открыл дневник и его взгляд пробежал по строчкам совсем еще юной Джессики:

«Сегодня отец сказал, что я скоро стану настоящей леди. Он так гордится мной, особенно когда я ношу платье, которое мама купила в честь нашего визита к тётушке. Интересно, а это действительно то, чего я хочу? Быть леди? Иногда мне кажется, что я хочу чего-то другого, но не смею сказать об этом вслух».

О, эти строки отражали начало внутренней борьбы юной Джессики — осознание, что её мечты могли отличаться от того, чего ожидала от неё семья. Как это похоже на его маму! Стивен почувствовал, как повлажнели его глаза и поспешил перевернуть несколько страниц.

«Сегодня я встретила его. Он так красив, такой добрый, и, кажется, мне ничего больше не нужно…» — прочитал Стивен, понимая, что мама написала о том самом дне, когда впервые увидела его отца.

Через две страницы — следующее признание влюбленной Джесс, в сердце которой уже явно зарождались чувства к человеку, который не соответствовал ожиданиям её родителей, и она предчувствовала, что её выбор в любви встретит непреодолимые препятствия:

«Мы с мамой ходили по саду, и она рассказывала мне, как важно соблюдать приличия, особенно когда речь заходит о моем будущем. Она хочет, чтобы я нашла достойного человека, с которым смогу построить семью. Но как объяснить ей, что я уже встретила того, с кем хочу быть, и он совсем не похож на тех, кого она бы одобрила?»

И вновь нарастающее напряжение между её настоящими чувствами и требованиями семьи, усиливающее драматизм будущего конфликта:

«Сегодня я видела его снова. Он не такой, как все остальные здесь, но что-то в его улыбке заставляет меня чувствовать, что рядом с ним я могу быть собой. Если бы отец узнал, с кем я провожу время… Не знаю, что он бы сделал, но точно не одобрил бы».

Следующие строки уже раскрывали внутренний конфликт юной девушки между долгом перед семьёй и желанием свободы, который в конце концов привёл к её изгнанию:

«Иногда я думаю, что этот дом — не мой дом. Всё здесь слишком большое, слишком правильное. А я? Мне хочется куда-то бежать, где я могу просто дышать, не чувствуя себя обязанной жить по чужим правилам. Но как объяснить это семье?»

Он перелистнул еще пару страниц, и его взгляд упал на строки, полные тревоги и боли: «Они больше не говорят со мной. Мама не смотрит в глаза, а отец кричит, что я предала их. Но разве любовь — это предательство? Разве я виновата, что выбрала своё сердце? Меня обвинили в том, что я разрушила их жизнь, но разве они когда-нибудь задумывались о моей?»

Дальше записи стали более отчаянными, наполненными болью и одиночеством. Он почти слышал голос матери, когда она описывала, как её семья отвернулась от неё, как ей пришлось покинуть этот дом, оставив позади всё, что ей когда-то было дорого. Стивен закрыл дневник, ощущая глухую боль в груди. Он получил не просто наследство. Это были невыносимо тяжёлые воспоминания, которые теперь ложились на его плечи.

Эти сокровенные цитаты из дневника мамы, прочитанные им без ее разрешения, заставили его устыдиться. Было такое ощущение, что он подсмотрел за её жизнью исподтишка в замочную скважину. Тем не менее, Стивен душой прочувствовал состояние юной Джессики до того, как произошёл разрыв с семьёй, её растущую неудовлетворённость, мечты о свободе и зарождающуюся любовь, которая в итоге изменила её жизнь, а ещё горечь, которой были наполнены ее последние дни в родительском доме. Его сердце болезненно сжалось от осознания того, через что прошла его мать.

Порывшись в сундуке, он обнаружил ещё один предмет — старую музыкальную шкатулку. Она выглядела потрёпанной, с затёртым лаком и слегка облезшими краями, но, когда он открыл её, тихая, хрупкая мелодия наполнила комнату. Это была мелодия, которую мать напевала ему перед сном, когда он был ещё ребёнком. Слёзы наполнили его глаза, но он не позволил им пролиться. Эта шкатулка, хотя он держит в руках впервые, — часть его детства, которое они с матерью делили вдвоём, вдали от этой семьи, вдали от боли и презрения. Он вспомнил, как она возвращалась к ней в те редкие моменты спокойствия, когда они могли позволить себе мечтать о лучшей жизни.

Ещё один взгляд в сундук, и он нашёл старую чёрно-белую фотографию — молодую девушку в лёгком летнем платье, улыбающуюся на фоне этого самого дома. Это была его мать в юности, когда она ещё верила в будущее, когда всё казалось простым и безоблачным. Улыбка на её лице была такой живой и яркой, что трудно было поверить, как много боли пришлось ей пережить позже.

Стивен, забрав фотографию себе, осторожно прикрыл сундук. Эти вещи не просто принадлежали его маме — они хранили в себе воспоминания о людях, которых он по факту не знал, но чья судьба была неразрывно связана с его собственной. Особняк из завидного наследства теперь оборачивался для него тяжёлым грузом — грузом всех несбывшихся надежд, семейных обид и давних страданий его мамы. Но было ли у него достаточно сил, чтобы справиться с ним?

Спальня деда, в которой решил разместиться Стивен, была просторной и оформлена в строгом мужском стиле с элементами элегантной старины. Стены окрашены в глубокий оттенок серого с лёгким голубым отливом, а широкие окна с синими набивными шторами впускали в комнату мягкий, приглушённый свет.

Напротив окон возвышалась массивная кровать с высоким изголовьем, обитым синей кожей. Постельное бельё было сдержанным, в серо-белых тонах, а сверху лежало покрывало с едва заметным узором в клетку.

Справа от кровати стояла прикроватная тумба из орехового дерева, на которой находились старинная лампа с бронзовой ножкой под изящным абажуром и небольшой будильник с медным корпусом, напоминавший о привычках деда вставать рано, поскольку дополнительная стрелка стояла на пяти часах утра.

Прямо напротив кровати находился комод в винтажном стиле с медными ручками, а рядом — большое зеркало в резной деревянной раме, придававшее комнате дополнительный простор. На комоде были разложены мелкие предметы — портсигар, старинная зажигалка и карманные часы на цепочке. В углу комнаты стоял массивный платяной шкаф с дверцами, где, судя по всему, хранились старые костюмы и рубашки деда, в чем Стивен убедился, заглянув в него.

Чуть дальше, у окна, располагался небольшой письменный стол с резными ножками, на котором стояла не менее старинная лампа и мраморный набор с встроенными часами, в котором находились письменные принадлежности. Над ним висела картина — масляный пейзаж, изображающий поля и горы, который создавал атмосферу уединённости. Комната дышала спокойной, уверенной роскошью, каждый предмет которой имел своё значение и долгую историю.

Несмотря на шик и богатство, окружавшие его, в доме было холодно и пусто. Стивен посмотрел в окно, где старые деревья стояли, как его немые стражи. Здесь он должен будет собрать вместе осколки своего прошлого, чтобы понять то, что случилось в его жизни, коренным образом изменившейся за два последних дня, и какой путь выберет дальше. Бегло осмотрев другие комнаты, Стивен вышел из особняка, глубоко вдохнув свежий осенний воздух. Всё внутри него показалось ему слишком тяжёлым, давящим, и ему нужен был хотя бы временный отдых от этого места.

Спустя какое-то время Стивен поднялся на третий этаж, последний, который ему было необходимо осмотреть, и остановился перед массивной дубовой дверью. Она была единственной закрытой во всем доме. Толстая, тяжелая, с потемневшими от времени металлическими петлями и замком, который явно не открывался многие десятилетия. Почему она была заперта? Что скрывается за этой преградой?

Он потянул за ручку, проверяя замок. Дверь не поддалась, только жалобно скрипнула. Стивен изучил замок — он был не совсем обычный и явно очень прочный. Он спустился вниз и направился к своей машине, где достал из бардачка связку отмычек. Затем вновь вернулся к таинственной комнате. Но, по-видимому, замок был старинный, с каким-то секретом, который не поддался усилиям наследника. И тогда он направился в хозяйственную кладовку, в которой, когда заглядывал в неё ранее, случайно заметил старый железный лом. Неся его в руке, он подумал: «Это должно помочь, ведь против лома нет приёма».

Вставив конец лома в щель между дверью и косяком, он напрягся и надавил на него всем телом. Лом даже слегка согнулся под натиском, но при этом Стивен почувствовал, как дверь едва заметно поддалась, но всё ещё держалась крепко.

Он надавил сильнее, мышцы напряглись, сердце от напряжения застучало в горле. Дверь скрипела, но не желала открываться, словно что-то или кто-то не хотел, чтобы он в неё вошёл. Под усилием лома замок наконец треснул. Звук был коротким, резким, словно что-то сломалось не только в механизме двери, но и в самой атмосфере дома. Тяжёлое эхо разнеслось по пустому коридору третьего этажа.

Дверь приоткрылась всего на несколько сантиметров, и Стивен почувствовал холодный воздух, исходящий из тёмного пространства за ней. Весьма ощутимый запах сырости и пыли проник в коридор. Он толкнул дверь сильнее, и она, недовольно скрипнув, нехотя открылась полностью.

Перед ним предстала комната, которую, без сомнения, не посещали многие годы. В тусклом свете, проникающем через узкое окно, Стивен заметил старую мебель, покрытую толстым слоем пыли. В углу комнаты стоял заброшенный стул, рядом с которым на полу были разбросаны какие-то бумаги.

Он шагнул вперёд, осторожно входя в комнату, убеждая себя, что теперь он должен узнать, почему эта дверь была закрыта. И что здесь было спрятано от всех остальных. Его напряженный взгляд остановился на зеркале, которое висело на стене напротив двери. Его поверхность была покрыта тонким слоем пыли, но, даже сквозь него, Стивен видел собственное отражение. И что-то ещё. Тени. Словно в глубине зеркала что-то двигалось.

На полках вдоль стен стояли странные предметы: свечи, сосуды из тёмного стекла, несколько старых книг, а на столе лежала толстая тетрадь, исписанная мелким почерком. Он машинально взял ее и открыл. В ней были сделаны хаотичные записи боявшегося чего-то человека. Стивен начал читать их, и с каждым предложением ощущение тревоги у него усиливалось.

«Я больше не могу находиться здесь один. Ночи стали длиннее, темнота словно оживает. С каждым днём они подходят ближе… Эти тени… Они как будто зовут меня. Иногда я слышу их прямо у двери, но, когда открываю, — ничего нет. Или я просто их не вижу?»

«Мать говорит, что это лишь воображение. Но как объяснить ей, что каждый раз, когда я засыпаю, они приходят ко мне во снах? Их руки, их лица… такие чужие, и всё же я ощущаю, как они впиваются в моё сознание. Они ждут. Но чего? Мне страшно думать об этом».

«Сегодня ночью я почувствовал, как что-то коснулось моей кровати. Это было не во сне — я чувствовал холод на своей коже. Когда я обернулся, ничего не было. Но я знаю, они здесь. Они не хотят, чтобы я оставался в этом доме, но и не позволят мне уйти».

«Я пытался поговорить с отцом, но он лишь рассмеялся, как будто я рассказал страшную детскую сказку. Но это не сказка. Эти шёпоты, их голоса — они звучат прямо за стенами. Я слышу, как они зовут меня по имени. Я должен узнать, кто они. Я должен понять, что они хотят».

«Мои дни превращаются в страх. Даже свет больше не спасает — они приходят и днём. Я вижу их, краем глаза, они мелькают за углом, в отражениях зеркала. Их лица… они пустые, как тени без формы. Я не могу больше это терпеть. Я боюсь, что скоро они доберутся до меня».

«Я нашёл книгу, спрятанную в библиотеке, за старым шкафом. В ней написаны странные символы, и я не могу прочитать их все. Но чувствую, что она связана с теми, кто наблюдает за мной. Они не просто тени… Они что-то большее. Я чувствую их силу, когда держу эту книгу».

«…Эти ночи становятся невыносимыми. Шёпоты за стенами, которые слышит только я… Глаза, что следят за мной в тени… Они наблюдают, всегда наблюдают…»

Эти записи были наполнены таким отчаянием, что Стивен невольно почувствовал, как его собственные руки начали дрожать. Письма принадлежали одному из его предков, и они ясно говорили, что этот человек был безумен? Или, может, всё это было настоящим? Стивен закрыл глаза, пытаясь избавиться от нарастающего чувства тревоги, но теперь он не мог её игнорировать — в доме было что-то большее, чем просто стены и воспоминания. Черт возьми, что же здесь происходило? Или происходит до сих пор?

Стивен осмотрелся. Большой стол в центре был завален старыми бумагами и книгами, переплетёнными кожей. Листы пожелтели от времени, но на некоторых страницах чернила остались четкими. По бокам стола стояли старые свечи, наполовину оплавленные. Следы воска на них выглядели как следы ритуала, канувшего в прошлое. Углы комнаты терялись во мраке, и оттуда, казалось, доносились едва слышные шорохи, как будто стены шептались между собой.

Стивен осторожно подошёл к столу. Среди бумаг его внимание привлекли странные знаки — их было невозможно разобрать с первого взгляда. Это не были просто записи — они выглядели как зашифрованные заклинания или символы, которые использовались в странных ритуалах. Ещё больше его поразили записи, которые выглядели так, будто были сделаны впопыхах, с дрожью в руке. Почерк был искажён, словно писавший находился на грани умопомешательства:

«Они пришли. Шёпоты больше не стихают. Я не могу спать, не могу дышать в их присутствии. Этот дом, эти стены… Они наблюдают за мной. Я должен завершить ритуал, прежде чем будет поздно».

«Они заперты внутри зеркала. Но надолго ли? Они знают, что я слаб… Что я могу их освободить.»

Стивен замер. Его взгляд невольно упал на большое зеркало, висящее напротив двери. Оно стояло здесь, как безмолвный свидетель всего, что когда-то происходило в этом помещении. На мгновение ему показалось, что в пыли, покрывающей поверхность стекла, что-то шевельнулось. Он подошёл ближе, затаив дыхание. Едва заметные движения… нет, это были лишь его отражения, размытые и искажённые.

Но когда Стивен протёр пыльное стекло рукой, он увидел не только своё отражение. В глубине зеркала что-то было. Что-то темное, неясное, едва различимое, как тень, которая двигалась сама по себе. Он замер, глядя в глаза своему отражению, и увидел, как его собственная фигура сдвинулась чуть раньше, чем он сам успел сделать шаг.

Сердце его заколотилось быстрее. Было ли это иллюзией или в зеркале действительно таилось что-то ещё? Он сделал шаг назад, пытаясь собраться с мыслями. Возможно, его предки знали больше, чем говорилось вслух. Что-то в этом доме было связано с этим зеркалом и ритуалами, о которых он ничего не знал.

Он снова вернулся к столу и начал просматривать книги, нервно листая страницы в поисках ответов. Всё здесь говорило о магии, старых обрядах и неведомых силах, с которыми его предки, судя по всему, пытались взаимодействовать. Одна из книг была открыта на странной диаграмме — на ней было изображение фигуры в круге, окружённое символами, которые он уже видел на других страницах.

«Зеркала — это врата. Но открой их лишь в крайнем случае. Нечто древнее наблюдает с другой стороны», — прочитал он.

Стивен вновь невольно бросил взгляд на зеркало. Неужели и в самом деле что-то или кто-то ждал там, по другую сторону, в темноте?

Не став более задерживаться в этой жутковатой комнате, он закрыл ее, подперев дверь ломом, и быстро спустился вниз. Выйдя на террасу, он несколько раз глубоко вдохнул прохладный осенний воздух, а затем быстро направился к своему автомобилю. Около часа ездил по улочкам города, пока полностью не пришел в себя. Внезапное урчание в животе напомнило ему, что последний раз он ел ещё утром, и теперь голод настойчиво требовал своего. Он огляделся, заметив на углу уютное уличное кафе с террасой, где несколько человек, расслабившись, пили кофе и разговаривали.

Стивен направился туда, предвкушая короткую передышку от всех событий. Сев за один из свободных столиков на террасе, он окинул взглядом меню. Всё здесь было простым, но в этом и заключалась особая прелесть таких мест — горячая еда, кофе и уютная атмосфера, благодаря которой время здесь текло медленнее, давая возможность остановиться и перевести дух.

К нему подошла официантка, молодая женщина с милой улыбкой и фартуком в зеленую клеточку, который весьма удачно сочетался с ее рыжими волосами и глазами, цвет которых напоминал молодые листья.

— Добрый день! Что будете заказывать? — спросила она голосом, в котором чувствовались грудные нотки.

Стивен отложил меню в сторону и, слегка улыбнувшись в ответ, сказал:

— Принесите мне, пожалуйста, стейк средней прожарки с картофелем, чашку чёрного кофе и что-то из фирменной выпечки.

Официантка кивнула и ушла, оставив Стивена в одиночестве. Он откинулся на спинку стула, оглядывая улицу перед собой. Лёгкий ветерок трепал занавески на окнах соседних домов, люди неторопливо шли по делам, и всё вокруг казалось таким обыденным и спокойным, словно не было ни завещания, ни тяжёлых размышлений о прошлом. Этот момент, казалось, был вырван из другой жизни.

Через несколько минут официантка вернулась с подносом, поставив перед ним тарелку с дымящимся стейком и хрустящим картофелем, а рядом чашку с ароматным кофе и десертную тарелочку с куском яблочного пирога, от которого исходил дразнящий запах корицы.

Стивен взял вилку и нож, сделал первый надрез на сочном стейке. Он ел молча, погружённый в свои мысли. Перед ним маячила новая жизнь, полная неизвестности, и эти минуты в кафе казалась последним спокойным мгновением перед грядущей бурей.

Окончив еду, Стивен отпил кофе, чувствуя, как горечь напитка оживляет его, и принялся за пирог, который оказался на удивление очень вкусным. Теперь он был готов, подняв забрало, двигаться дальше.

Войдя в сумрачный вестибюль гостиницы, Стивен подошёл к стойке регистрации, за которой сидела все та же женщина средних лет с добродушной улыбкой на лице. Она подняла глаза и спросила:

— Я чем-то могу помочь?

— Прежде всего мне хотелось бы узнать, как к вам обращаться.

— Миссис Харрингтон. Я хозяйка гостиницы, а сейчас подменяю администратора, которая отпросилась на неделю на свадьбу своей сводной сестры. Впрочем, думаю, вам это совсем не интересно. Так чем могу быть вам полезна?

Стивен на мгновение задержал дыхание, обдумывая, как начать разговор.

— Я только что вернулся из дома… своей бабушки.

— О, мы уже наслышаны о наследнике миссис Ренфрю. Город у нас небольшой, новостей мало, поэтому, когда они появляются, у жителей есть, что обсудить. У вас проблемы с домом?

— Не то, чтобы проблемы, — замялся с ответом Стивен. — Понимаете, там много работы. Мне нужно найти кого-то, кто сможет привести его в порядок. Вы не могли бы порекомендовать мне женщину, которая справится с этим? И чтобы в дальнейшем она могла поддерживать дом в чистоте и порядке. Желательно, чтобы к тому же согласилась жить в нем, взяв на себя еще и приготовление пищи. Для нее есть две комнаты с отдельным входом.

Администратор задумалась, постучав по столу кончиком ручки.

— М-м… понимаю. Особняк-то большой, поэтому пожилая женщина для этой работы не подойдёт.

Миссис Харрингтон замолчала, углубившись в размышления. Стивен покорно ждал, не нарушая установившейся тишины.

— Знаете, есть у нас тут одна женщина, миссис Харпер, — наконец произнесла она. — Ей где-то под пятьдесят, да и живёт неподалёку. Домишко у нее требует ремонта, но делать его некому, поскольку муж умер, а детей бог не дал. Она добрая и ответственная по натуре. К ее услугам прибегают семьи, у которых такие же большие дома. Надеюсь, она вам подойдёт.

— Вы думаете, она согласится? — спросил он, слегка нахмурившись, ведь в его голове всё ещё оставался сумбур от всех событий последних дней.

— Думаю, да, — улыбнулась администратор, — тем более, если вы скажете, что это дом миссис Ренфрю. Если хотите, я могу позвонить ей.

— Было бы замечательно, — Стивен почувствовал, как напряжение немного спадает. — Я был бы вам очень признателен.

— Конечно, мистер Бэлл, — она потянулась к телефону. — Я свяжусь с ней прямо сейчас. Можете не беспокоиться.

Стивен еще раз поблагодарил её, чувствуя, что постепенно начинает обретать контроль над ситуацией.

Вечером его вызвала из номера по внутреннему телефону миссис Харрингтон, сказав, что в холле его ожидает миссис Харпер. Стивен спустился вниз, сразу обратив внимание на женщину, которая стояла возле стойки администратора, и бегло окинул ее взглядом.

Она была лет пятидесяти, стройная и скромно одетая в темные брюки и кремовую блузку. На ногах были простые туфли без каблуков. Посеребренные сединой светло-каштановые волосы были коротко пострижены. Её лицо выглядело усталым, но при этом излучало доброжелательность. Миссис Харпер держалась с достоинством и уверенностью, что сразу вызвало у Стивена доверие.

— Миссис Харпер? — уточнил Стивен, подходя к ней.

— Да, это я, — она улыбнулась, протягивая ему руку. — А вы, должно быть, мистер Бэлл?

— Верно, — он пожал её руку. — Благодарю, что согласились встретиться так поздно.

— Никаких проблем, — отозвалась женщина. — Я сама себе хозяйка. Миссис Харрингтон сказала, что вам нужен кто-то для приведения в порядок вашего дома? Я правильно поняла, что вы внук миссис Ренфрю?

— Да, верно, — подтвердил Стивен. — Как я понял, вы знаете, что дом довольно большой, и в последнее время там никто не жил. Потребуется немало работы. Но самое главное — мне нужен кто-то, кто будет следить за ним и в дальнейшем. Желательно, чтобы также жил в нём.

Миссис Харпер задумалась на мгновение, опустив взгляд.

— Меня заинтересовало ваше предложение, — наконец ответила она. — И если потребуется готовить — это тоже не проблема.

— В доме есть две комнаты с отдельным входом, которые вполне могли бы стать вашим личным пространством, — добавил Стивен. — Вы бы чувствовали себя там комфортно.

— Это весьма существенное дополнение, мистер Бэлл, — произнесла она, обдумывая услышанное. — Мне импонирует сама идея жить в этом доме. Но у меня есть несколько вопросов…

Обсудив график работы, оплату и условия проживания, Стивен спросил:

— Вам подходит мое предложение?

— Думаю, да, — она чуть кивнула. — В принципе, мне всё нравится. Когда я могу приступить к работе?

— Завтра утром, если вас устроит, — предложил он.

— Прекрасно. Завтра утром и начнём приводить ваш дом в порядок. Думаю, за три дня я полностью управлюсь, кроме третьего этажа, который всегда закрыт, и вы можете поселиться в нем, — она улыбнулась тёплой, как лучи утреннего солнца, улыбкой.

Стивен облегчённо выдохнул.

— Спасибо, миссис Харпер. Надеюсь, мы с вами уживемся под одной крышей и не разочаруемся друг в друге.

— Не волнуйтесь, мистер Бэлл, — ответила она с уверенностью. — Все зависит от нас самих. Захотим ужиться — уживемся.

Они доброжелательно попрощались, и Стивен, поблагодарив миссис Харрингтон за содействие, поднялся к себе в номер.

Рано утром следующего дня, когда Стивен Бэлл подъехал к особняку, миссис Харпер уже его ждала. Войдя в дом, она сразу же направилась в подсобное помещение и, отревизировав моющие средства, продиктовала ему, какие необходимо докупить, и приступила к уборке.

Когда Стивен привез все необходимое, он дал распоряжение домоправительнице снять в комнате матери все чехлы с мебели, тщательно убрать ее, проветрить все ее вещи и расставить все по своим местам. Отныне, сказал он, эта комната будет жилой, хотя в ней будет жить только память о маме. И быстро ушел, чтобы не показать постороннему человеку, какие эмоции в этот момент бушевали в его душе.

Снова сев в автомобиль, Стивен, поскольку заняться было нечем, решил осмотреться и ближе познакомиться с Рейвенсхоллом, окруженным густыми лесами. Казалось, он прятался от внешнего мира, охраняя свои тайны. В это утро город предстал перед ним сквозь утренний туман, который стелился над дорогами, таинственно вырисовывая силуэты старинных зданий. Рейвенсхолл выглядел словно застывший во времени, каждая улица и каждый дом которого хранили свою историю. Многие высокие каменные фасады, украшенные резными деревянными ставнями и балконами, излучали чувство величественного упадка. Патриархальные традиции жили здесь веками, и, казалось, что ничто не могло поколебать этот уклад.

Остановившись на центральной площади, Стивен подошел к древней ратуше, возведённой в колониальном стиле с массивными колоннами и старинными часами на фронтоне. Её тяжёлые дубовые двери, покрытые следами времени, хранили много историй о собраниях и судебных заседаниях. Но сейчас эти двери были на замке.

Размышления Стивена прервал старческий голос:

— Говорят, что под зданием располагались древние подземные ходы, ведущие к потаённым комнатам, где в тёмные времена творились ужасные вещи.

Стивен резко обернулся: возле него стоял плюгавенький облысевший старик, лицо которого напоминало сморщенное яблоко. Только в глазах цвета ореха просматривался блеск молодости.

— Что вы имеете ввиду? — поинтересовался Стивен.

Старик ухмыльнулся, показывая кривые, редкие зубы, и прищурился, словно проверяя, стоит ли делиться своими знаниями с незнакомцем.

— А вот что, — заговорил он, и голос его понизился до шепота, как будто разговор о прошлом здания был опасным. — Давно это было. Эта ратуша не всегда такой мирный вид имела. В подземных залах, под землёй, проводили ритуалы. Обряды тёмные, чёрная магия, кровь… Никто точно не знает, правда ли это, но старики говорили, что ходы под ратушей вели к древним комнатам. Говорят, там до сих пор слышатся голоса безвинно убиенных.

Стивен нахмурился, в его сердце закралась, помимо любопытства, ещё и тревога. Он внимательно рассматривал ратушу, которая, казалось, стала ещё угрюмее под завесой старых тайн.

— Вы хотите сказать, что под этой ратушей скрываются подземные ходы? — переспросил Стивен, пытаясь понять, правда ли перед ним просто старый сказочник или человек, который знает больше, чем хочет сказать.

— А ты, молодой, думаешь, что люди добровольно отказались от своих тёмных замыслов? — старик покачал головой. — Души у людей порочны. Они просто таятся до поры до времени. Ходят слухи, что некоторые из этих коридоров связаны с темными местами за городом, в частности, с тем самым озером Проклятых, которое находится в Темном лесе. Но кто бы туда сейчас полез, а? Много лет уже никто и не вспоминает об этих подземных ходах. Особенно, как эту ратушу закрыли. Но я-то помню, как ещё в моём детстве находили останки тех, кто спускался туда и больше не возвращался.

Стивен невольно снова оглянулся на ратушу, чувствуя, как его интерес усиливается. Он не знал, верить ли старику, но мысли о том, что под ней скрываются забытые туннели, начали вызывать в нём желание узнать об этой истории больше.

— Почему же никто не пытался перекрыть эти ходы? — спросил он.

Старик посмотрел в сторону, словно не хотел отвечать.

— О, пытались… Но каждый раз что-то случалось. То несчастный случай, то пожар. Всё говорило о том, что туда лучше не соваться Ты уж, парень, держись подальше от этой ратуши, если хочешь спокойной жизни, — закончил старик и, не прощаясь, развернулся, медленно уходя прочь.

Стивен догнал его и, притронувшись к плечу, вынудил остановиться.

— А что вы можете сказать о самом городе? — спросил он.

Старик, пожевав нижнюю губу, после некоторого раздумья произнес:

— Наш город тоже окутан тайнами, связанными с исчезновениями людей и необъяснимыми событиями. Легенды гласят, что в Тёмном лесе, которым он окружен, жили древние силы, а озеро, темное и глубокое, несло в себе нечто большее, чем просто воду. Местные старики шептались, что под поверхностью скрывается проклятие, наложенное на город сотни лет назад.

— Какое проклятие? — поинтересовался Стивен, придвигаясь к старику.

— О том, что каждое новое поколение должно приносить свои жертвы, чтобы сохранить равновесие между светлой и тёмной стороной города, — и старик поспешил прочь, не оглядываясь.

Стивен, оставшись один, долго стоял, глядя на массивное здание ратуши и чувствуя, что эта старая история про Рейвенсхолл — не просто выдумка, а нечто большее. Тряхнув головой, словно сбрасывая наваждение, в которое невольно погрузился, он не спеша пошел по узким улицам, наслаждаясь звуком своих шагов на булыжнике. Местные жители, погружённые в свои собственные мысли, слегка кивали ему при встрече, но никто не заговаривал. Молва о его прибытии, конечно, уже разлетелась, о чем свидетельствовали их любопытные взгляды, но, как и всегда в таких городках, люди предпочитали сначала понаблюдать, прежде чем сближаться.

Его прогулка по Рейвенсхоллу привела к местной библиотеке, где Стивен решил скоротать свое свободное время. Когда он вошел в нее, его сразу же окутала атмосфера тишины и спокойствия. За стойкой, окружённая стопками книг, сидела женщина, её седые волосы были собраны в аккуратный пучок. Лицо, покрытое сетью морщин, хранило воспоминания о долгой жизни, наполненной разными историями, среди которых, по всей видимости, было немало грустных. Её добрые голубые глаза, выцветшие от времени, остановились на вошедшем. В них светился искренний интерес.

— Здравствуйте, — произнесла она с мягкой улыбкой, отрываясь от карточек, которые заполняла. — Чем могу быть вам полезной?

Стивен почувствовал, как в его груди разлилось тепло от её приветливого тона. Он подошёл ближе и представился:

— Добрый день, я Стивен Бэлл. Всего пару дней назад переехал в Рейвенсхолл и хотел бы узнать больше о вашем городе и его истории.

Женщина кивнула, её лицо осветилось любопытством.

— О, как интересно! Я — миссис Грейс, Сюзанна Грейс, библиотекарь этого уголка мудрости и знаний. А вы, значит, внук миссис Ренфрю? У нас, знаете ли, новости быстро разлетаются.

— Да, я ее внук. Жаль, что мне не довелось познакомиться с ней при жизни.

— Что и говорить, печальная история, — сказала миссис Грейс, сочувственно. — Я хорошо помню скандал, который был связан с вашей матушкой. Кстати, как Джессика?

— Умерла почти четырнадцать лет назад.

— Соболезную. Извините, я не знала об этом. Что ж, не будем о грустном. Что привело вас в библиотеку?

— Меня интересует история города, но не столько официальная, сколько связанная с легендами и преданиями.

— О, мы храним множество материалов об этом, и у нас есть даже архивные записи, которые могли бы вас заинтересовать. Рейвенсхолл — это не просто место, это целая история, полная загадок.

Стивен чувствовал, как её энтузиазм захватывает его, и ему стало любопытно.

— Я слышал о существовании некоторых местных легенд, но хотел бы узнать больше об их происхождении.

Миссис Грейс усмехнулась, как будто ожидала такого вопроса.

— У нас много таких легенд. Например, говорят, что одно из старейших зданий в городе — старая ратуша — хранит страшные секреты, о которых многие предпочли бы забыть. Но я могу рассказать и о светлых моментах, и о жителях, которые изменили ход истории Рейвенсхолла.

Стивен почувствовал, что нашёл в ней не просто источник информации, но и человека, который разделяет его интерес к разгадке тайн.

— Я был бы благодарен, если бы вы могли показать мне некоторые книги или документы, — сказал он, чувствуя, как его сердце наполняется ожиданием.

— Конечно, следуйте за мной, — ответила она, ведя его к одному из дальних стеллажей. — У нас есть много интересного, и я уверена, что вы найдёте что-то, что захватит ваше воображение.

Стивен, исполненный надежд и любопытства, пошел вслед за миссис Грейс, ощущая, что его пребывание в Рейвенсхолле может оказаться не таким простым, как он думал. Интуиция подсказывала ему, что в этом месте его ждут неожиданные открытия.

Взяв по совету миссис Грейс несколько книг, он сел за стол у окна и начал читать, не замечая течения времени. Оказалось, Рейвенсхолл был местом, где легенды жили в каждом камне, в каждой тени и вздохе ветра. В этом старинном городе местные жители из поколения в поколение передавали истории о призраках, проклятиях и загадочных существах, скрывающихся в окрестностях.

Призраки Рейвенсхолла были самыми известными среди легенд. Величественные, колониальные дома, такие как тот, что достался Стивену в наследство, были якобы населены духами давно ушедших хозяев. Одна из самых известных историй касалась невесты, которая погибла при странных обстоятельствах в канун своей свадьбы. Якобы её можно увидеть в полнолуние, бредущей по улице к старой церкви, словно она всё ещё пыталась найти потерянный путь к алтарю. Жители города, особенно старики, утверждали, что слышали её тихие рыдания по ночам, а иногда в воздухе витал слабый запах лилий — тех самых цветов, что украшали её свадебный букет.

Но призраки были лишь верхушкой айсберга. Больше страха у тех, кто родился и вырос в этих краях, вызывали проклятия Рейвенсхолла. Существовало давнее поверье, что на город было наложено древнее проклятие, связанное с таинственным колдовским ритуалом. По легенде, в начале XVII века на землях, где затем был основан первыми переселенцами Рейвенсхолл, жил колдун, обладавший древними знаниями и тёмной магией. Когда жители узнали о его существовании, они пришли в ярость и обвинили в том, что из-за него урожаи гибнут, а дети болеют. Колдуна сожгли на костре, но перед смертью он проклял весь город, обещая, что каждый, кто будет здесь жить, никогда не найдёт покоя.

С тех пор каждые несколько десятилетий город переживал периоды странных и необъяснимых событий: исчезновения людей, неурожайные годы, внезапные смерти и эпидемии. Говорили, что тени, мелькающие в окнах заброшенных домов, — это не просто призраки, а души тех, кто попал под проклятие. Они никогда не найдут покоя и вынуждены бродить по этим улицам в поисках возмездия или прощения.

Однако, самым пугающим для многих было существо, известное как Рейвенсхолльская Тень. По словам местных, в лесах, окружающих город, обитало нечто, что существовало здесь задолго до первых поселенцев. В разных историях это существо описывали по-разному: кто-то говорил, что это огромная чёрная собака с горящими глазами, кто-то видел в нём человека с иссохшей кожей и диким взглядом. Но в одном жители сходились: существо не было просто животным или призраком. Это была древняя сила, воплощённый ужас, питающийся страхом и отчаянием людей. Его называли Тенью потому, что оно всегда появлялось внезапно, словно вырастая из мрака леса и оставляя после себя лишь холод и чувство безысходности. Многие верили, что Рейвенсхолльская Тень — это часть того самого проклятия, наложенного колдуном, и что она приходит за теми, кто пытается разрушить порядок или уйти от своей судьбы.

Конец ознакомительного фрагмента.