Лига дождя

Лариса Петровичева, 2018

Ты была обычной студенткой, а стала ведьмой? Не спеши отчаиваться. Решила подняться на вершины магического сообщества? Готовься к войне в современном мегаполисе, ожившим статуям на улицах европейских столиц и рухнувшим самолетам. В тебя влюбился самый сильный в городе маг? Узнаешь на собственном опыте, что может быть сильнее любого волшебства.

© Л. Петровичева, 2018

© ООО «Издательство АСТ», 2018

Часть первая

Лига дождя

Глава 1

Змея и волк

1999 год, осень

Лиза навсегда запомнила тот день, когда познакомилась с Эльдаром.

Уже неделю в Турьевске сыпал мелкий и скучный осенний дождь, бабье лето ушло окончательно, пыля по асфальту цветной цыганской юбкой из облетающей листвы, и настроение, как обычно и случается в октябре, было ни к черту. Сидеть на лекции не хотелось, и Лиза ушла из института — бродить по торговому центру на соседней улице, заглядывать в магазинчики и жевать тугую и холодную булку с сосиской.

На большее денег не было. Студентка, приехавшая в Турьевск из глухой деревни, жила, мягко говоря, очень и очень небогато.

Странный это был торговый центр. Лизе рассказывали, что раньше в этом здании располагалось общежитие, потом его слегка перестроили, и теперь в бывших комнатах размещались магазины и магазинчики. Торговый центр напоминал муравейник: по узким коридорчикам ходили покупатели, заглядывая то в одну, то в другую гостеприимно распахнутую дверь, на лестничных клетках, насквозь пропитанных тоской и дымом дешевых сигарет, постоянно курили продавцы, иногда в коридорах неслышно возникали охранники и так же неслышно исчезали. В косметическом отделе Лиза купила дешевенький крем для рук — осенью у нее всегда сохла кожа из-за перчаток — и устроилась в крошечной кафешке на втором этаже. Забравшись на высокий и ужасно неустойчивый стул возле окна, она заказала кофе и булочку и погрузилась в унылые размышления.

Думать было о чем: повышенная стипендия в этот раз кончилась неприлично быстро, Лиза успела влезть в какие-то копеечные долги, которые надо выплачивать, тема курсовой была абсолютно идиотской, да и в общем и целом жизнь не радовала. Для пущего комплекта можно было добавить небольшой скандал в деканате с преподавателем социологии, но он случился на прошлой неделе и почти успел стереться из памяти всех участников, хотя на всякий случай Лиза планировала пропустить пару по социологии на этой неделе. Ах, да! Еще осенние ботинки на тракторной подошве стали просить каши, и до зимы Лиза в них точно не дотянет. Одним словом, как хочешь, так и крутись, а крутиться некуда. Можно было написать брату в Питер — Кирилл учился там на врача, подрабатывая медбратом на «скорой», — но он и сам едва сводил концы с концами.

Кофе горчил, а чашка была откровенно грязной. За окном сгущался вечер. Люди на улице торопились по своим делам, свет фонарей размазывался по лужам, а впереди была дорога в общагу, скудный ужин из одной только картошки и попытка заниматься, игнорируя вопли двух соседок, которые не могли провести без ругани и четверти часа.

— Эй, студентка, — окликнула Лизу барменша. — Заказывать еще будешь?

Лиза посмотрела на неприятного вида остатки кофе в чашке и ответила:

— Нет.

— А тогда собирайся и шагай. Нечего тут.

Наезд был беспочвенным и наглым — как раз таким, на какой Лиза не умела реагировать. Можно было бы сказать, что кафешка все равно пустует, до закрытия еще два часа, и она, Лиза, тут никому не мешает и имеет полное право сидеть столько, сколько захочет. Но барменша смотрела настолько вызывающе, так нарывалась на скандал, а возможно, что и драку, и так грозно уперла руки в бока, что Лиза предпочла не связываться, подхватила тощий вязаный рюкзачок и пошла прочь.

О том, что вскрытый тюбик крема остался забытым на столе, Лиза вспомнила уже у выхода.

Когда она снова поднялась на второй этаж, то увидела, что на двери кафешки красуется картонка с надписью «Закрыто».

И это стало последней каплей. Лиза сползла по стене на пол и закрыла лицо ладонями. Слишком много всего. Слишком. Вечное одиночество, постоянно пьяные родители в деревне, куда она никогда не вернется, уйма мелких проблем в институте, уже привычное чувство голода, толстые книги, в которые, казалось, впитался запах пыли, скука университетских аудиторий, отсутствие не то что друзей — обычных людей, с которыми можно поговорить… В институте ее сторонились, хотя она никому и никогда не делала ничего плохого; сокурсники словно чувствовали в Лизе нечто, не позволявшее с ней сблизиться, будто бы она по природе своей должна была оставаться одна.

Когда сгусток тоски в груди вызрел и готов был взорваться — и, возможно, изувечить Лизу или даже убить — по ее плечу небрежно постучали.

Лиза убрала руки от лица и увидела перед собой человека с тростью.

Человек был очень стильно и дорого одет и прямо-таки источал дух власти и больших денег. И с этим духом не слишком-то вязались растрепанные светлые волосы, пластырь на носу и какая-то дурашливая улыбка. Контраст внешнего и внутреннего Лизе очень не понравился. Ей отчего-то подумалось, что у человека с тростью не все в порядке с головой.

— Чего сидим? — осведомился он. — Задницу на полу застудишь.

— Задница-то моя, — мрачно сказала Лиза, поднимаясь. — Хочу стужу, хочу грею.

— Не надо бомжевать в моем торговом центре, — сурово сказал человек и указал тростью на лестницу. — Выход вон там.

Лиза почувствовала, как щеки заливает алой краской. Вот, значит, что… неужели она настолько непритязательно и убого выглядит, что ее с ходу принимают за нищенку? Нахлынули горький стыд и обида. Лиза провела ладонью по щеке и сказала:

— Я не бомжую. Я студентка.

Незнакомец пристально посмотрел ей в лицо и вдруг подхватил под руку и рывком поставил на ноги. Лиза шарахнулась в сторону, но сразу поняла, что с таким же успехом можно пытаться освободиться из капкана. Ей стало страшно. Покупатели, которые буквально мгновение назад гуляли по этажу, куда-то исчезли. Никто не поднимался по лестнице, никто не выходил из открытых дверей магазинов — торговый центр моментально опустел. И это было неправильно. Слишком неправильно. Лиза не могла объяснить до конца, в чем именно неправильность, но страх в ней рос с каждой секундой.

— Пойдем-ка, — сказал незнакомец и повлек ее к лестнице.

За дверью с табличкой «Администрация» был совсем другой мир. Если на полу основных помещений центра красовалась обколотая плитка и линолеум чуть ли не времен советской власти, краска на стенах безбожно облезала, а перила были уродливо согнуты, то здесь царила небрежная спокойная роскошь: светлые дорогие обои, хороший ковер и мебель, которую Лиза видела только на картинках в журналах. Секретарша, сидевшая за столом и с ужасно деловым видом стучавшая по клавиатуре, на миг оторвалась от дел, посмотрела на Лизу и вернулась к работе. Безмятежный гладкий лоб женщины даже морщинка не перечеркнула. Человек с тростью провел Лизу через приемную и, почти втолкнув в кабинет, бросил через плечо:

— Света, ужин нам огадай.

— Хорошо, Эльдар Сергеевич, — ответила секретарша.

Эльдар закрыл дверь кабинета и произнес:

— Присаживайся, побеседуем.

Лиза послушно опустилась на краешек кожаного дивана. Почему-то сейчас ей и в голову не пришло ослушаться или съязвить по поводу того, что своими дешевыми джинсами она запачкает дорогущую мебель, а чтобы рассчитаться, ей придется продать почку. Здесь и сейчас Лизе стало понятно, что именно неправильно: обеспеченные люди не поднимают студенток с грязного пола и не уводят к себе. У них иные правила игры.

Эльдар вынул из кармана портсигар и сказал:

— Когда-то император Петр вынул из-под солдатской телеги проститутку и сделал ее императрицей. Так что правила игры у обеспеченных людей иногда не имеют никакого значения.

Лиза уставилась на него во все глаза: этот странный человек словно прочитал ее мысли. Эльдар улыбнулся и спросил:

— Куришь?

— Нет, — испуганно откликнулась Лиза.

Хозяин кабинета убрал портсигар.

— Тогда и я не буду. Представляешь, недавно в аварию попал, — и в подтверждение своих слов постучал себе по носу.

— Сочувствую, — сказала Лиза. Что еще можно было сказать?

В кабинет вошла секретарша, неся на подносе ужин явно не из кафешки на втором этаже. Мясо с грибами под сырной корочкой там отродясь не готовили. Лиза почувствовала, как рот наполняется слюной, и подумала, что не может вспомнить, когда в последний раз ела мясо.

— Ты кушай, кушай, — сказал Эльдар и вынул из кармана сотовый телефон.

Сотовые Лиза тоже видела только в журналах и в кино. Эльдар набрал номер и, дождавшись ответа, произнес:

— Геворг? Ты ни за что не угадаешь, кого я нашел. — Он скользнул по Лизе веселым оценивающим взглядом и добавил: — И ведь рыжая, как по канону.

* * *

В общагу Лиза вернулась сытой. Она почти не помнила, как это бывает, когда желудок не ноет от голода.

Эльдар подвез ее на своем серебристом джипе, огромном и вызывающе нахальном. Вахтер, вышедший вышел на крыльцо общежития покурить, чуть было сигарету не проглотил. Забросив рюкзачок на плечо, Лиза прошла мимо, стараясь сделать вид, что все в порядке и ничего особенного не происходит. Таких, как она — унылых и никому не интересных девчонок из дальних выселок, — на подобных машинах возят ежедневно.

— Парня нашла, Голицынская? — осведомился вахтер.

Лизе показалось, что он пританцовывает от нетерпения побежать и рассказать каждому встречному-поперечному о том, что на угрюмую ботаншу-нищебродку клюнул богатенький буратино.

— Брат из Питера приехал, — буркнула Лиза.

Сейчас ей как никогда хотелось позвонить Кириллу. Набрать номер и сказать: «Привет… представляешь, я встретила человека, и он говорит, что я уникум».

В общаге было холодно, пахло сигаретным дымом и подгорелой гречневой кашей. На лестнице Лиза никого не встретила, даже заядлого курильщика Антона с матфака, и невольно этому обрадовалась. В тесной кухоньке двое первокурсников пытались сообразить, как готовить ужин. Лиза подумала, что надо бы попить чаю и лечь спать — сегодня у нее не было никакого настроения заниматься курсовой. Видавший виды чайник с цветком на исцарапанном боку — общий на ее с соседками комнату — вовсю плевался на плите водой и паром, как сердитый маленький дракон. Лиза сняла с батареи тряпку и, подхватив чайник, чтобы не обжечься, отправилась в свою комнату.

Там ругались так громко, что с потолка чуть штукатурка не сыпалась — второкурсница… пытались выяснить, кто стащил прокладки. Лиза поставила чайник на стол и принялась разуваться. Высокие ботинки на толстой подошве и с тугой шнуровкой выглядели очень стильно, однако стиль с разгромным счетом проиграл турьевским мостовым и вечным лужам. Иногда Лизе казалось, что дождь в Турьевске не прекращается — он вечен, как вечны унылые деревья в институтском дворе, старые дома, отстроенные еще пленными немцами, склочные пенсионеры в транспорте и хроническое безденежье.

— От же ж дрянь ты черножопая!

— Я черножопая?! Ты на себя-то посмотри, тварь!

— Шалава! Еще раз в мою тумбочку полезешь, башку сверну!

Лиза подумала, что начинает привыкать к этой ругани. В общежитии Турьевского педагогического такие номера программы входили в стоимость обслуживания. Бросив в чашку щепотку заварки и налив кипятку, она забралась с ногами на кровать и достала из-под подушки «Крошку Цахеса» — не ради подготовки к завтрашнему семинару, просто для того, чтобы сделать вид, что скандал соседок ей безразличен. Если Ануш и Мася ловили Лизу на минимальном интересе к себе, то сразу же прекращали грызню и выступали единым фронтом.

«Сколько у тебя денег? — спросил Эльдар, когда Лиза отодвинула пустую тарелку. — Сейчас, с собой».

«Шесть рублей», — ответила Лиза.

Эльдар усмехнулся.

«Если захочешь, то через неделю у тебя будут тысячи».

Лиза поняла намек и ощутила, как ее тоска и усталость сменяются брезгливостью.

Вернее, ей тогда казалось, что она поняла.

* * *

Эльдар вернулся в торговый центр поздно вечером. Охранник, сидевший в стеклянной будке на первом этаже, подобострастно улыбнулся и изобразил некий жест, похожий одновременно на низкий поклон и танец вприсядку. Поднявшись в кабинет — секретарша давно ушла домой, но свет, по обыкновению, оставила включенным на случай внезапного прихода босса, — Эльдар вынул из шкафчика бутылку хорошего коньяка и низенький пузатый бокал. Пить ему в общем и целом не советовали. Эльдар ухмыльнулся и, сев в кресло, свернул пробку.

Первая порция пошла хорошо; после второй пришло знакомое ощущение скуки и внутренней пустоты. Коньяк заполнял ее неплохо, но ненадолго. Эльдар налил третью, чуть прикрыв дно бокала, и отставил бутылку в сторону. В конце концов, сегодняшний день стоит того, чтобы за него выпить.

Забавный город Турьевск. В нем живут в основном работяги, умные люди на этих работягах делают большие деньги, а на полу в торговых центрах сидят ведьмы.

Рыжая девчонка была самой настоящей природной ведьмой. Разумеется, она ничего о себе не знала и боялась узнать — как и все девочки ее возраста. Эльдар понимал, что ему невероятно, удивительно повезло. Копал огород по весне — наткнулся на самородок. Девчонку надо брать и учить. В хороших руках ее талант принесет просто невиданные плоды. А такой талант сейчас весьма и весьма кстати — дела Эльдара шли хуже, чем могли бы.

Он подумал и налил четвертую порцию коньяка. Раз в полгода можно, в конце-то концов.

А ведь эта Лиза ему не поверила. Решила, что он сумасшедший. В мыслях голодной студентки мелькнуло что-то вроде «с жиру бесится». Пожалуй, она права. Человеку, который к тридцати годам способен без особых затруднений купить половину славного города Турьевска, по чину положено беситься с жиру. Вдобавок, этот человек пережил лихие девяностые и заимел врагов намного меньше, чем мог бы заиметь при своем образе жизни, характере и манерах. А если этот человек еще и ведьмак первого посвящения, то дело принимало совсем другой оборот. Очень занимательный оборот.

Четвертая порция точно была лишней. Встав, Эльдар почувствовал, что у него кружится голова. Все-таки пить ему не стоит, врачи правы… Вздохнув, он подошел к старинному зеркалу на стене, которое совершенно не вязалось с модерновой обстановкой кабинета, и провел по нему ладонью, словно стирал пыль.

Пыли на зеркале не было. Свой кабинет Эльдар содержал в идеальной чистоте.

Зеркало помутнело, и вместо себя Эльдар увидел душевую в общежитии. Обколотая плитка, ржавые трубы, мерзкие разводы на потолке и вольготно себя чувствующая плесень — помещение имело самый непритязательный вид, а уборку тут, похоже, в первый и последний раз делали за день до открытия общаги, еще при советской власти. Лиза в небрежно застегнутом на одну пуговицу халате стояла у зеркала и энергично растирала полотенцем рыжие кудри. Некоторое время Эльдар критически рассматривал ее — так покупатель изучает товар на витрине, прикидывая, стоит ли выкладывать денежки, а затем сказал:

— Нет, ну отсюда точно надо переезжать.

Лиза взвизгнула и шарахнулась в сторону. Поскользнулась на мокром полу, шлепнулась и сделала именно то, чего и ожидал Эльдар, — перекрестилась, помянув явно не Божью Матерь. Нормальная реакция, когда смотришь в зеркало, а видишь не себя, а другого человека, который беззастенчиво тебя рассматривает.

— Приглашаю в гости, кстати, — продолжал Эльдар. — У меня небольшой домишко за городом. Абрикосовый сад, камин, все такое…

Лиза не ответила. В ее широко распахнутых глазах плескался ужас, какого Эльдар раньше не видел. Наверняка девочка решила, что сходит с ума. А что еще тут, собственно, можно решить? Раз — и накрыла шизофрения, как Иванушку Бездомного. Долго ли умеючи.

— Впрочем, сразу в гости — это явно лишнее, — заметил он. — Начнем с небольшой прогулки по историческому центру. Заодно посмотришь, как я работаю. По первому разу впечатляет, потом сама научишься не хуже. — Эльдар сделал паузу, подумав, что примерно такой же халат когда-то носила его тетка из Кондопоги; впрочем, дешевые безвкусные вещи одинаковы во все эпохи. — Ну не молчи ты как рыба, девонька. Во сколько за тобой заехать?

Она не ответила. Просто смотрела на него, не отводя взгляда, и в глазах сквозь ужас пробивалось какое-то новое чувство. Эльдар вздохнул:

— Или ты предпочитаешь остаться?

* * *

Она согласилась просто потому, что терять ей было уже нечего. Хуже, чем ее нынешняя жизнь в нищете, Лиза не могла и представить. В конце концов, участь содержанки позволит хотя бы прилично питаться — так она думала, готовясь ко встрече с Эльдаром. Мысль о том, что с этим человеком ей придется спать, возможно, прямо сегодня, внушала девушке тяжелое брезгливое отвращение. Всю ночь Лиза ворочалась в кровати, пытаясь примириться с несомненными выгодами своего нового положения, пока Мася не запустила в нее подушкой со словами:

— Слышь, ты! Заманала уже вертеться!

Тогда Лиза встала и ушла в комнату отдыха, темную и пустую. Сев за стол, за которым обычно студенты готовились к занятиям, Лиза опустила голову на руки и едва не расплакалась. В конце концов, до этого она как-то умудрялась справляться с жизнью, не торгуя собой. Но теперь Лиза отчетливо понимала, что устала бороться. У нее не осталось сил.

На пары в этот день пришлось забить: Лиза осталась в общежитии и посвятила утро подбору одежды и макияжу. Спустя два часа сборов из зеркала на нее смотрела стройная высокая девушка с огненной шевелюрой, заплетенной в косу. Черная водолазка и обтягивающие джинсы выглядели вполне прилично, придавая Лизе определенный кокетливый шарм, которого у студентки-заучки, не видящей ничего кроме учебников, не могло быть по определению. К одежде подошли бы туфли-лодочки, но лодочек у Лизы не было. Пришлось довольствоваться старыми ботинками и надеяться, что они не развалятся в самый неподходящий момент.

Закончив приготовления, Лиза села на кровать и подумала, что ведет себя как дура. Эльдар сказал, что она по природе своей ведьма и при грамотном подходе сможет очень хорошо зарабатывать — если не махнет рукой на свой талант. Ага, держи карман шире. Ведьм не бывает, и об этом Лиза знала абсолютно точно. Даже то, что в их деревне на отшибе жила бабка, промышлявшая чем-то вроде простенького колдовства, не могло поколебать Лизиного материализма. Эльдар, конечно, псих. Самый настоящий. Если прочие люди клеят девушек иначе, то он выбрал вот такой способ — ну а что, имеет право. Эта чушь ничем не хуже другой.

Про то, что зеркало в душе вчера показало ей кабинет Эльдара, и владелец кабинета назначил встречу на сегодня, Лиза предпочитала не думать. Перегрелась, померещилось — так она решила и менять решения не собиралась.

Когда с улицы раздался призывный сигнал автомобиля, Лиза некоторое время сидела неподвижно. Внутренний дискомфорт, с которым она боролась всю ночь и утро, снова сжал сердце.

Подойдя к окну, Лиза увидела знакомый серебристый джип. Эльдар стоял рядом, небрежно дымил сигаретой. Компания студенток, куривших поодаль, самым натуральным образом строила ему глазки. Лиза почувствовала в горле комок. Вон сколько дур так и рвутся на ее место, а она все ломается и думает о какой-то мифической порядочности…

Сейчас она, надев курточку и подхватив рюкзак, выйдет из комнаты, и жизнь переменится окончательно.

— А это не твой брат, Голицынская, — поспешил уличить ее вахтер, когда Лиза спустилась по лестнице к выходу. Ехидно так, словно Лиза что-то задолжала ему, он простил долг, но при случае не забывал напомнить и о долге, и о прощении. — Кирюха-то весной приезжал, я его помню.

Лиза на минутку остановилась возле стеклянной будки вахты. Смерила вахтера — лысоватого тощего мужичка ростом едва ли ей по плечо — самым презрительным взглядом, на который была способна.

— Кому Кирюха, — сказала она сквозь зубы, — а тебе, гнусу, Кирилл Анатольевич, и только так. Понял, гниль?

И вышла на улицу, пытаясь игнорировать вопли в спину, которыми разразился вахтер. Были там и обещания нажаловаться в деканат и выселить, и просто мат по адресу молодых понаехавших шалашовок, и много чего еще. Лиза шла с нарочито прямой спиной и ощущала, как горят щеки.

— Привет, — сказал Эльдар и швырнул сигарету в лужу. Курильщицы натурально раскрыли рты: они и вообразить не могли, что новый русский на роскошной машине ожидает именно Лизу. — Что такая смурная?

Лиза растянула губы в улыбке.

— Привет. Неважно.

— Садись, — Эльдар распахнул перед ней дверцу машины и, когда Лиза устроилась в мягком кожаном кресле, произнес: — И смотри.

Жест его правой руки был легким и очень красивым, почти танцевальным. Из-за раскрытой двери общежития внезапно раздался звон разбитого стекла, моментально сменившийся воем вахтера. «Будка разбилась, — подумала Лиза, — и его посекло осколками. Крепко так посекло…»

Мысль была удивительно отстраненной и спокойной. Лиза сама удивилась этому спокойствию. Эльдар сел на водительское место, включил радио и сказал:

— А пусть рот не разевает, когда не надо.

Машина выехала за ворота и плавно двинулась по улице в сторону Ленинского проспекта. Лиза молчала, с преувеличенным вниманием рассматривая свои руки. Эльдар тоже не заговаривал с ней, мурлыча что-то себе под нос. Пластырь он снял, обнажив заживающую ссадину, расчесать волосы так и не додумался и сегодня выглядел еще бо́льшим сумасшедшим, чем вчера. «Я еду с каким-то странным мужиком неведомо куда, — подумала Лиза, — и надеюсь, что вернусь живой. Мне в самом деле нечего терять».

Она снова начала ругать себя за неосмотрительность и глупость, но быстро прекратила безнадежное занятие.

— Это вы обрушили стекло? — спросила она, когда молчание стало невыносимым, а машина проехала по проспекту и свернула в сторону улицы Щорса. То еще местечко — Лиза не отправилась бы сюда даже в сопровождении конной милиции. Жили тут маргиналы, наркоманы и прочий опустившийся сброд. Машину Эльдара прохожие самого затрапезного вида несколько раз провожали такими взглядами, что Лиза вздрагивала.

— Я, а кто ж еще. Давай на «ты», что ли.

«Интересно, почему я не удивляюсь», — подумала Лиза.

— Зачем? Он, наверное, поранился. Сильно поранился.

Эльдар машинально провел пальцем по ссадине на носу и свернул в направлении более спокойного Нижнего Подьячева. Вдоль дороги вместо бараков потянулись желто-бурые хрущевки, и Лиза невольно вздохнула с облегчением.

— Так ему и надо, — бросил Эльдар, выуживая из кармана портсигар и отправляя в рот тонкую темную сигарету. — Тех, кто не умеет быть вежливым, надо наказывать. Правильно?

— Не знаю, — пожала плечами Лиза. — Он ведь не со зла. Просто…

Шоколадный дым мазнул по ноздрям.

— Просто он быдло, — сказал Эльдар. — И вот тебе простая правда Эльдара Поплавского: быдло должно знать свое место. И понимать, что за сказанное рано или поздно приходится держать ответ.

— Стекло-то зачем разбивать? — спросила Лиза. — Он ведь не свяжет причину и следствие.

— Неважно, — ответил Эльдар и подмигнул. — Главное, что их связал я. А ему пару швов наложат. Обычно это заставляет поумнеть.

Джип остановился возле самой заурядной хрущевки. Впрочем, выйдя из машины, Лиза поняла, что тут живут довольно приличные люди: возле подъездов и на асфальте нет мусора, в палисадниках разбиты клумбы, а двери, балконы и оконные рамы в отличном состоянии.

— Здесь инженерам квартиры давали от завода, — сказал Эльдар, запирая машину. — Идем.

Тому, что он снова прочел ее мысли, Лиза уже не удивилась.

Их ждали в квартире на втором этаже. Открывшая дверь женщина, увидев пришедших, сперва шарахнулась в сторону, а потом упала на колени и схватила Эльдара за руки, заливаясь слезами и бормоча что-то жалобное. Эльдар склонился над ней и неожиданно мягко, почти ласково произнес:

— Наталья Степановна, не надо. Я этого не люблю. Пойдемте лучше к девочке.

Он помог женщине подняться и несколько мгновений смотрел ей в глаза, поглаживая по плечам.

— Успокойтесь. Считайте, что все уже хорошо.

Этот тихий спокойный голос и движение рук настолько не вязались с поведением того типа, с которым Лиза вчера познакомилась в торговом центре, что теперь ей стало страшно. Да что там страшно — по-настоящему жутко. Женщина негромко заплакала и снова поймала руку Эльдара, пытаясь ее поцеловать.

— Спаситель вы наш… — пролепетала она. — Если бы только вышло…

— Идемте, — серьезно сказал Эльдар и подтолкнул хозяйку квартиры в сторону комнаты. — Это Лиза, моя помощница. Как Таня сегодня?

— Плохо, — вздохнула женщина, стирая слезы. — Совсем плохо.

Войдя за Натальей и Эльдаром в комнату, Лиза поняла, откуда взялся тот запах, который заставил ее насторожиться еще в подъезде — запах лекарств, невыносимой боли и умирающей плоти, которая еще пытается цепляться за жизнь, но уже понимает тщетность своих попыток. На кровати, утопая в подушках, лежала юная девушка, почти ребенок, и одного взгляда хватало, чтобы понять: она умирает. Серый цвет кожи, лысая голова, глазищи на пол-лица — Лиза почувствовала, что ее сердце сжалось от страха и жалости. Эльдар сел на пол рядом с кроватью, не жалея дорогих брюк, и взял девушку за руку.

— Привет, Тань, — сказал он с той же неожиданной мягкостью. — Как ты?

Таня попыталась улыбнуться, но не смогла.

— Плохо, — услышала Лиза свистящий шепот. — Болит… все.

— Максим скоро привезет… — начала было женщина, но Эльдар нетерпеливо взметнул руку, прерывая ее.

— Неважно, решим. Таня, милая, ты сейчас глаза закрой и подумай о хорошем.

— Мы однажды на юг ездили, — промолвила Таня.

Эльдар кивнул.

— Думай про юг. Горы, пальмы до неба…

То, что произошло дальше, Лиза не могла объяснить. Этого просто не могло быть, но это было.

На кончиках пальцев Эльдара появились легкие синие огоньки — трепещущие, нежные, они вырывались из его рук и медленно втекали в рот Тани. Девушка содрогнулась всем своим хрупким маленьким телом и обмякла на подушках. Лиза смотрела, не в силах отвести взгляд: дыхание Тани становилось все спокойнее, а на известково-серых щеках осторожно проступал румянец.

Наталья за спиной Лизы ахнула и тотчас же зажала рот ладонями, словно ее испуганное восклицание как-то могло разрушить чудо.

— Thaami hetho foram, — отчетливо произнес Эльдар. Огоньков становилось все больше, теперь они были не разрозненными светлячками, а роем, который наполнял Таню. Лиза услышала тихое низкое гудение, которое бывает возле опор электропередач: рой жужжал, как и положено всякому рою. — Themini nau thor foram.

Девушка дышала ровно и глубоко. Эльдар выпустил ее руку, и вскоре последний синий огонек исчез во рту Тани. Теперь — Лиза видела и не верила в то, что видит — это была самая обычная спящая девчушка-старшеклассница, и, если бы не безволосая голова, то о ее болезни никто бы не догадался. Несколько минут Эльдар молча и неподвижно сидел на полу, потом слепо пошарил по карманам и негнущимися пальцами вынул часы.

— Три минуты, — сказал он. — Наталья Степановна, все. Волосы завтра начнут отрастать, а так все уже в порядке.

Женщина снова свалилась Эльдару в ноги, и на этот раз он не стал ее останавливать.

* * *

Максим, отец девочки, появился вскоре после того, как действо было завершено и Лиза помогла Эльдару подняться и пересесть в одно из кресел, а Наталья Степановна принесла чашку чая. Чашку пришлось взять Лизе и поить Эльдара с ложечки: на полчаса его пальцы потеряли чувствительность. В чемоданчике, который принес Максим, были деньги — увидев их и прикинув примерную сумму, Лиза едва не присвистнула по-босяцки. Потом Эльдар окончательно пришел в себя, раскланялся с обитателями квартиры, которые так и норовили снова упасть ему в ноги, и сказал:

— Пойдем, Лизавета, душа моя. Время — деньги.

День Лизы продолжился в загородном доме Эльдара.

Раскрытый чемоданчик лежал на стеклянном столике в центре огромной, богато обставленной гостиной. Лиза, подобрав ноги, устроилась в одном из кресел, а Эльдар время от времени принимался ходить туда-сюда — ему явно не сиделось на одном месте.

— Итак, ты — природная ведьма. Скорее всего, склонность к тому, что называют колдовством — это генетический сбой, — Эльдар остановился, плеснул в бокал коньяка и сделал глоток. — Мы с тобой, с точки зрения большинства, уроды. Монстры. Я — ведьмак первого посвящения, то есть пострашнее и покруче, чем ты. Ты — тоже урод, но пока еще почти ничем не отличаешься от массы. Сидишь на полу в торговом центре и ревешь потому, что потеряла копеечный крем.

Лиза подумала, что уже ничему не удивляется. Ведьмы, монстры… после увиденного сегодня она и в Деда Мороза была готова опять поверить.

Хотя уродом быть не хотелось. Это все-таки было слишком. Откровенность Эльдара казалась Лизе неприятной.

— Что такое посвящение? — спросила Лиза, игнорируя подкол по поводу крема. Внутренний голос подсказывал, что таких подколов будет еще немало.

Эльдар швырнул в рот фисташку из вазочки и ответил:

— Обряд, который освобождает твои силы. Сейчас ты скорее пупок себе порвешь, но стекло на вахтера не обрушишь. Кулаком — да, возможно, если не струсишь. Мысленным ударом — нет. Хотя это так — тьфу и растереть. Перед девками румяными выделываться.

Отчего-то Лизе показалось, что Эльдару почти нет дела до румяных девок — слишком много времени отнимают иные задачи, в том числе и борьба с самим собой. Похоже, он снова прочитал ее мысли, потому что подмигнул и отсалютовал бокалом. Что-то мешало Лизе вздохнуть с облегчением по этому поводу. Должно быть, понимание того, чем все-таки кончится этот вечер.

— А потом обрушу? После посвящения?

Эльдар, который, пританцовывая, двигался по гостиной, вдруг остановился и совершенно серьезно посмотрел на Лизу.

— С легкостью, — ответил он. — А еще ты сможешь влюбить в себя любого мужчину, от соседа Васи до президента, сделать так, что у декана вырастет собачья шерсть на лице, скрутить сгибельника из тряпки, чтобы убить человека на другом краю света, и вернуть здоровье ребенку на последней стадии рака.

Он говорил правду, но Лиза не знала, что ей делать с такой правдой. Она не понимала, о чем конкретно думает и что чувствует, мысли метались, словно испуганные белки.

— Ты сможешь забыть о нищете, — Эльдар выложил то, что было несомненно сильным козырем.

Лиза поежилась. Она прекрасно понимала, что вариантов дальнейшей жизни у нее было не слишком много. Вернуться в деревню, работать в школе учителем сразу по всем предметам и окончательно состариться к тридцати годам, либо выйти замуж за однокурсника, родить сперва одного, потом второго ребенка, складывать копейку к копейке, чтобы купить себе лишние колготки и мечтать об отдыхе хоть где-то, кроме дачи в сотне километров от города, — вот и все варианты.

— Мы уроды, да. Но мы очень богатые уроды. Сегодня я заработал двухкомнатную квартиру… чего не отдашь за жизнь единственного ребенка, правда?

— Мог бы и бесплатно девочку спасти, — мрачно сказала Лиза.

Эльдар безразлично пожал плечами.

— Мог бы. Но сегодня я спасу ее, завтра тоже поработаю за спасибо, а через месяц вернусь в Кондопогу, работать в музее природы экскурсоводом. Или в дурку — санитаром. Не смотри, что я дрищ. Я сильный, буйных скрутить смогу. Одним словом, снова полезу в то дерьмо, откуда выбрался, но буду помогать всем, до кого дотянусь. — Поставив бокал на стол, Эльдар потянулся в карман за сигаретами, но на полпути передумал. — Понимаешь, Лиз, все имеет свою цену. Ты либо платишь деньги, либо берешь просто так… но потом все равно придется заплатить. И уж поверь мне — лучше отдать эти веселые разноцветные бумажки, чем, например, удачу за десять лет. Или возможность встретить любовь всей жизни. Да мало ли… Деньги, во всяком случае, можно контролировать. Это намного проще.

Он спрятал руки в карманы и отвернулся к окну. Под окном был сад — уже растерявший листья, мокрый, насупленный, но Лиза точно знала, что весной, когда цветут абрикосы, там очень красиво.

— Ты из Кондопоги? — спросила она.

Эльдар помолчал, потом ответил:

— Да.

Лиза подумала, что он не хочет говорить об этом, однако через пару минут Эльдар произнес:

— Представь себе, городишко почти на краю света. Вечная скука. Обыватели, которые суют свой нос в чужие дела именно из-за этой скуки. И я. Ребенок из очень приличной по местным меркам семьи, у которого случаются припадки. И во время этих припадков он может покалечиться или покалечить кого-то из близких. Не говоря уж о сломанной мебели, — Эльдар улыбнулся, но улыбка вышла кривой и болезненной. — Как ты думаешь, что сделают с таким ребенком?

Лиза смотрела на него и не могла отвести взгляда. И ответить не могла — горечь стиснула горло сильными пальцами.

— Наверное, лечить станут, — сумела выдавить она в конце концов.

Эльдар кивнул.

— Родители сдали меня в больницу. Давай я не буду тебе рассказывать о том, как именно меня лечили. Приятного мало, как ты понимаешь. Факт остается фактом: я оттуда вышел еще большим психом, чем поступил. К тому же озлобленным на весь белый свет. На родителей в первую очередь, потом уже на все остальное. Как сейчас помню: девяносто второй год, страна на ушах стоит, вся муть со дна поднялась, куда идти и что делать — вообще неясно. И все миллионеры, потому что миллионом можно подтереться, он ничего не стоит. И я тогда решил, что никогда больше не буду голодать и нуждаться. Убью, украду, сделаю все, что можно и чего нельзя — но не буду. Почти Скарлетт О’Хара, но у меня ситуация была все-таки похлеще.

От девяносто второго года у Лизы почти не осталось воспоминаний — память подсовывала зиму, метель, дорогу домой из школы и точившего душу червячка, который уверял, что лучше уже не будет и весна никогда не наступит. Она понимала, что Эльдар прав: все люди лезут наверх. Выше и выше, как можно выше, и не дай бог свалиться обратно.

— Так что подумай сама, чего ты хочешь, — сказал Эльдар. — Вернуться в свою Дуевку-кукуевку, коровам хвосты крутить или подняться туда, где весь мир будет стоять в очереди, чтоб лобызнуть тебя в задницу. Я свой выбор сделал. Выберешь правильно — помогу.

— Мы уроды, — вымолвила Лиза, чувствуя, что губы дрожат. — Уроды.

Эльдар улыбнулся — открыто, откровенно и безумно.

— Верно, — ответил он. — Уроды. Но этот мир — наш.

* * *

В «Плазу», огромный торговый центр, сияющий стеклом, пластиком и разноцветной подсветкой витрин, Лиза никогда не заходила. Что делать понаехавшей девчонке там, где носовой платок стоит больше, чем ее повышенная стипендия — на бедность просить? Эльдар толкнул ее в спину, и Лиза практически влетела в здание: влетела и на минуту застыла, ослепленная красками, звуками, запахами. Здесь была совсем другая жизнь, и эта жизнь, которая и в мечтах не могла стать Лизиной, вдруг подхватила ее и унесла.

Эльдар за руку притащил ее в один из бутиков, где продавщицы, подобострастно улыбаясь и кланяясь, одели Лизу с головы до пят, начиная с белья и заканчивая обувью. Это происходит не со мной, думала Лиза, с восторгом ощущая прикосновение дорогих тканей к коже. Тонкая шерсть, невесомый шелк, мягчайший кашемир словно ласкали ее: Лиза чувствовала, что готова замурлыкать, как сытая кошка. Это был сон, и она не хотела просыпаться. В реальности ее ждала общага с отлетающими обоями на стене и сквозняками, бомж-пакетики с лапшой и две недели до стипендии — торопиться было некуда. А во сне Эльдар наряжал ее, словно куклу, и Лиза думала: пусть. В конце концов, она ничем не хуже тех холеных красавиц, которые словно сошли с обложки модного журнала и выбирают лучшее, не имея ничего за душой, кроме богатого покровителя.

Платить, конечно, придется, Эльдар прав. Но она и так платит каждый день.

Потом они покинули «Плазу», и Эльдар сказал, что есть еще одно интересное и нужное место, в котором непременно нужно побывать.

А после у него начался приступ.

Лиза поняла — что что-то пошло не так, — когда Эльдар резко вывернул руль, и джип покинул проспект и припарковался в одном из дворов. Лизе мельком подумалось, что только в Турьевске бывает так: десяток метров от центральной улицы — и вот вам какие-то сараи, заборы, покосившиеся домишки-развалюхи… Вырвав из замка ключ зажигания, Эльдар бросил его себе под ноги и медленно провел ладонями по мгновенно осунувшемуся лицу.

— Что с тобой? — испуганно спросила Лиза.

— Плохо, — проговорил Эльдар, выплевывая слова сквозь зубы. — Совсем.

Он побледнел и дрожал, по щекам скатывались крупные капли пота, и Лиза поняла, что дело скверно. Она схватила его за руку, не зная, что надо делать — страх в ней рос, становился все больше и шире; затем Эльдар прошипел:

— Выходим, — и практически вывалился из машины. Лиза бросилась за ним, шаря по карманам курточки: где-то там завалялся кругляш валидола, на прошлой неделе у нее болело сердце, и староста поделилась лекарством. Не бог весть что в этой ситуации, но хоть какая-то помощь. А если Эльдар умрет, что ей делать?..

Потом Эльдара не стало. Лиза споткнулась на ходу и застыла, не веря своим глазам и зажав рот ладонями, чтобы не заорать от ужаса на весь город: человек исчез, и вместо него у машины стоял зверь.

Она не могла сказать, сколько у него глаз и лап. Огромная махина, покрытая темно-бурой клокастой шерстью, ворочалась и взрыкивала — так черная грозовая туча колышется у горизонта, обещая невиданную бурю. Из мрачной громады то показывалась лапа с добрым десятком суставов и когтями, которые могли дать фору охотничьим кинжалам, то взмаргивал и закрывался желтый глаз с вертикальным зрачком, то открывалась пасть, обнажая кривые зубы в несколько рядов. Лиза взвизгнула, отшатнулась и упала в лужу — зверь издал низкий рык и обернулся к ней.

Теперь Лиза видела, что зверь был кем-то вроде медведя — конечно, если у медведя бывает длинный хвост с загнутым, нервно подергивающимся жалом на конце, и лишняя пара лап. Зверь был очень старым и видавшим разные виды: шерсть на левом предплечье была выжжена, словно туда ткнули факелом, по груди вился толстый шрам, оставленный, должно быть, каким-нибудь охотником на чудовищ, и на боку, там, где розовело пятно кожи, копошилось что-то зеленое и живое — словно паразиты пировали на живой плоти.

Зверь зарычал, и Лиза завизжала. Она представить не могла, что способна так визжать — высоко и тонко, как раненое животное. В шерсти сверкнула жидким золотом пара глаз, и зверь плавно, быстро и грациозно бросился к Лизе.

Удара она не почувствовала. Успела удивиться тому, что куда-то летит, а потом врезалась в стену сарая и сползла в сырую груду листьев. Спина взорвалась болью; Лиза заскулила от ужаса и на четвереньках поползла в сторону. Зверь осанисто повел головой и плечами; Лиза успела подумать что-то вроде «Меня убивает чудовище в центре города средь бела дня», а после пришел еще один удар — и теперь за ним последовала темнота с влажным запахом звериной шерсти.

Лизу куда-то тащили сквозь эту темноту, а затем все кончилось, и не стало ни звуков, ни запахов, ничего.

Она пришла в себя от шлепков по щекам и негромкого:

— Вставай, девочка. Вставай, ну.

Шлепок. Еще один.

— Рота, подъем.

Еще шлепок. Лиза почувствовала, как жжет спину, и открыла глаза.

— Умница.

Она сидела на переднем пассажирском кресле Эльдарова джипа. В салоне теперь пахло чем-то вроде яблок — запах смешивался с самым банальным дымом дешевых сигарет. Сзади на диване кто-то ворочался и шипел от боли; посмотрев туда, Лиза увидела Эльдара. Бледный до синевы, в разодранной водолазке, с расцарапанным лицом, он словно тоже побывал в когтях зверя. Глаза Эльдара были закрыты: он то ли спал, то ли был без сознания, то ли просто не хотел никого видеть.

— Как самочувствие?

Лиза обернулась к мужчине на водительском сиденье и ойкнула от неожиданности: ей подумалось, что Эльдар умудрился раздвоиться, и сейчас одна его половина корчится сзади, а вторая сидит рядом с Лизой. В конце концов, кому известны возможности этих ведьмаков? Однако, всмотревшись, Лиза поняла, что это все-таки другой человек. Он выглядел более уравновешенным и спокойным, светлые волосы, в отличие от буйной Эльдаровой шевелюры, были подстрижены и подчеркнуто аккуратно причесаны — одним словом, Эльдар был бы таким, если бы его болезнь вдруг исчезла.

«Совершенно нормальный человек», — подумала Лиза и сказала:

— Самочувствие… вроде ничего. Нормально, да.

— Я Эрик, — улыбнулся мужчина и мотнул головой в сторону Эльдара. — Брат вот этого типа. А вы Лиза, так?

— Так, — кивнула Лиза.

— Спина болит?

Прислушавшись к себе, Лиза ответила:

— Чуть-чуть есть. Извините, Эрик… а где зверь?

Эрик вопросительно изогнул левую бровь — теперь в его взгляде было нескрываемое уважение, словно Лиза внезапно очень выросла в его глазах.

— А вы видели зверя? — уточнил он. — Меховая такая громадина, смесь медведя со скорпионом. Правильно?

Лиза закивала. При воспоминании о живой гнили, копошившейся в шерсти чудовища, ее начало мутить. Эрик одобрительно цокнул языком.

— Вы и правда феномен, брат не преувеличил, — он закрыл дверь джипа со стороны водителя, и вскоре машина уже выезжала на проспект. Эльдар на заднем сиденье открыл глаза, пробормотал что-то невнятно-жалобное и снова погрузился в сон. — А зверь вот. Дрыхнет себе. Он ведь оборотень, вы знали?

За окнами сгущался вечер. Люди шли с работы, машины потихоньку собирались в пробки возле светофоров, витрины магазинов вспыхивали разноцветными огнями. Лиза чувствовала, что ее джинсы насквозь мокрые — то ли потому, что она упала в лужу, то ли потому, что не удержалась с перепугу. А Эльдар, ко всем его безумным прелестям, еще и оборотень. Честное слово, для одного дня этого было слишком много.

— Он говорил, что у него случаются приступы, — промолвила Лиза.

Эрик кивнул.

— Верно. В основном люди видят только приличного человека, который бьется в неком подобии эпилептического припадка. Может покалечиться, поранить других, но в целом ничего сверхъестественного. И очень немногие — например, вы — могут увидеть зверя. Честно, Лиза, я не знаю, что это за зверь и с чем его едят, — Эрик усмехнулся невольной шутке, но тотчас же стал серьезным и закончил очень грустно: — Скорее всего, это часть его души.

Джип миновал проспект и свернул в направлении дом Эльдара. Лиза подумала, что сейчас с ней распрощаются, и она поковыляет обратно в общагу. В мокрых портках, грязная и растрепанная. А общага наверняка уже гудит от сплетен по поводу того, что Лизку-ботаншу катает новый русский — увидев ее, сплетники довольно улыбнутся и расскажут что-то вроде того, как над серой молью надругались и вышвырнули на обочине, и так ей и надо, и жаль, что мало получила, надо бы побольше и побольнее. Особенно будет радоваться порезанный вахтер, видя в этом торжество высшей справедливости.

Лизе хотелось заплакать, но она прекрасно понимала, что при Эрике — спокойном, выдержанном джентльмене, который не теряет присутствие духа ни при каких обстоятельствах, — этого делать не следует. Леди должна оставаться леди — даже лохматой и в грязи.

— Я не то чтобы не теряю присутствия духа, — откликнулся Эрик. Похоже, чтение мыслей окружающих было у Поплавских фамильной чертой. — Просто привык к этому с детства. Он еще в детском саду так закидывался. А вы… — он посмотрел на Лизу, и теперь она заметила, что у него разноцветные глаза — один карий, второй зеленый. — Вы и правда уникум, Лиза. Но сейчас вам лучше всего пойти в душ.

* * *

В мокром пятне на джинсах была виновата лужа, и только она. Можно было вздохнуть с облегчением.

Стянув одежду и сбросив грязный ком на пол, Лиза оттолкнула его ногой и вошла в душ. Тугие струи горячей воды ударили в кафель, струйки пара закрутились и поплыли по душевой — Лиза стояла неподвижно, чувствуя, как с нее стекают дела и заботы минувшего дня. Подумать только, еще вчера днем она ничего не знала ни о ведьмаках, ни об оборотнях, и мир крутился вокруг обычных дел и забот. В ее реальности не было людей, способных исцелять раковых больных одним прикосновением руки, а затем превращаться в чудовище. Прошел всего один день, и все переменилось. Реальность вывернулась наизнанку и уже никогда не станет прежней.

Французский гель для душа пах зеленым чаем. Лиза усердно работала мочалкой, словно желала содрать с себя старую кожу, старые мысли, старую жизнь. Сделай правильный выбор, и тебе помогут с ним жить — можно подумать, здесь есть, над чем ломать голову.

Она сделала выбор, когда утром села в джип Эльдара. Казалось, с тех пор прошла вечность.

«Наверное, я даже вещи из общаги не заберу, — думала Лиза, вспоминая презрительное выражение лица Эльдара, когда тот говорил про коров и хвосты. — Ануш и Мася с радостью их прикарманят». Выключив воду, Лиза энергично растерлась полотенцем, быстро переоделась в дорогие тряпочки, купленные Эльдаром в «Плазе», и подумала, что оставаться в доме Поплавских на ночь не станет — это было уже неприлично. Городской транспорт, понятное дело, давно не ходит — ну да ладно, она придумает, как добраться до общаги. В сумке где-то завалялись остатки стипендии, которых должно хватить на такси.

Эльдар сидел в кресле в гостиной, задумчиво водил пальцем по стопкам купюр, и в его бокале, к счастью, был не коньяк, а апельсиновый сок. С такими припадками надо быть ярым трезвенником, подумала Лиза и поинтересовалась:

— Как самочувствие?

Он пожал плечами и откликнулся:

— Не знаю, Лиз. Устал.

Лиза ощутила мгновенную острую жалость. И на что ему эти деньги, и все запредельные возможности, и бесконечный мир, который рвется встать в очередь, чтобы поцеловать в задницу, если они не могут уничтожить зверя, а сам Эльдар одинок и несчастен… Мужчина отставил бокал и, поднявшись с кресла, вдруг оказался рядом с Лизой — быстро, она почти не уловила движения. Раз — и рядом, вплотную, смотрит в глаза пристально и оценивающе, словно что-то решает для себя.

По спине пробежала горячая волна. Лиза сделала шаг назад, еще один — Эльдар двинулся следом, словно в танце.

— Я поеду домой, — сказала Лиза. — Завтра к первой паре.

— Да ну? — деланно удивился Эльдар. Поднял руку, прочертил пальцем линию по скуле Лизы. — Твой дом в Дуевке-кукуевке. И завтра в четыре утра на дойку.

Прикосновение заставило пробудиться целый батальон мурашек, который бодро забегал по пояснице. Отступать было некуда — Лиза уперлась в стену.

— Я туда никогда не вернусь, — вымолвила она едва слышно. — Никогда.

Эльдар довольно улыбнулся, словно не ожидал другого ответа. Его руки скользнули под тонкий свитер Лизы — она отпрянула в сторону, но освободиться не получилось. От Эльдара пахло чем-то сухим и горьким — неужели звериной шкурой? Лиза подумала, что он сейчас может сломать ее, как порыв ветра соломинку.

В конце концов, что она теряет? Не почку же отдает… Что греха таить — еще утром Лиза прекрасно знала, чем все закончится. Колдовство и оборотни были просто оправой для довольно банального полотна.

— Мне надо домой, — проговорила она и не услышала своего голоса. Жесткие горячие пальцы Эльдара неспешно, словно перебирая клавиши рояля, двинулись вверх по ее спине, к застежке бюстгальтера. Лиза чувствовала, как сердце замирает. Не от волнения, нет — от страха.

— Такси вызову, — глухо откликнулся Эльдар. — Да не трясись ты, не съем.

Лиза закрыла глаза, словно опущенные веки смогли бы отделить ее от происходящего. Запах зверя стал гуще и тяжелее, накатывал волнами и едва не сбивал с ног. Эльдар неторопливо стянул с Лизы свитер и, прижав девушку к себе, несколько минут стоял неподвижно, будто не мог решить, что хочет сделать дальше. Лиза тоже не двигалась, и чужие руки на спине, казалось, прожигали ее до костей. Так они и стояли, пока в гостиной не раздался голос Эрика:

— Эльдар.

Эльдар вздрогнул, словно пробудился ото сна. Лиза открыла глаза: Эрик стоял в дверях, смотрел на брата, и его взгляда Лиза не поняла.

— Эльдар, брат, — мягко произнес Эрик. — Тебе бы поспать пару часов.

Эльдар улыбнулся и кивнул — так послушный ребенок отправляется вечером в постель, когда родители решают, что ему пора отдыхать. Он выпустил Лизу и направился к выходу. Эрик похлопал его по плечу, и Эльдар покинул гостиную. Подхватив свитер, Лиза стала одеваться — руки дрожали, и она с трудом попадала в рукава. Эрик смотрел на нее, и Лиза подумала, что он, должно быть, никогда не улыбается по-настоящему.

* * *

Такси Эльдар ей все-таки вызвал.

* * *

Будильник зазвонил ровно в семь.

Обывателям только кажется, что люди с верхушки жизни могут позволить себе валяться в постели до обеда. Позволить-то могут, только через пару месяцев кушать будет нечего. Торговый центр открывался в десять — в половине девятого Эльдар, всегда чисто выбритый и аккуратно одетый, входил в свой кабинет, на ходу выпивал чашку кофе, сваренную секретаршей по семейному рецепту, и принимался за работу.

У секретарши в роду была прабабка-ведьма, но девочка не унаследовала почти никаких способностей. Кроме варки удивительного кофе — вот тут да, она была невероятно талантлива. Потому Эльдар и держал ее при себе: окончательно проснуться в будни без кофе было делом невозможным. Затем, быстро проверив почту, до полудня он занимался проблемами и заботами своего бизнеса, встречаясь с арендаторами и банкирами, работая с документами и решая мелкие насущные вопросы.

Так было и сегодня. Эльдар почти не менял заведенного порядка вещей.

В полдень зазвонил сотовый. Этот номер знали только избранные; однажды председатель правления центрального банка выложил свою зарплату за два месяца просто для того, чтобы узнать набор цифр для связи с господином Поплавским. Сейчас звонил мэр. Высокий, крупный, громогласный, тяжеловесно солидный в движениях, во время разговоров и встреч с Эльдаром он превращался в испуганного маленького мальчика, который отважился попросить игрушку у сурового отца. Эльдар выслушал просьбу, высказанную дрожащим запинающимся голосом, и произнес извиняющимся тоном:

— Антон Иванович, не могу. Плохо себя чувствую. Помогу вам — совсем слягу. А у вас предвыборная компания на носу, это намного важнее.

Мэр залепетал что-то о предложении удвоить сумму Эльдарова гонорара. Эльдар задумчиво поиграл золотой ручкой с кокетливым камешком на зажиме и ответил:

— Вы меня, Антон Иванович, просто без ножа режете. При всем уважении — не могу. Позвоните Хикмету, он неплохой специалист, зарекомендовал себя… Я вам даже его домашний телефон скажу.

Мэру Хикмет был не нужен: требовалась помощь именно Эльдара Поплавского, и мэр сказал об этом напрямую. Эльдар вздохнул и увеличил гонорар в три раза — и то делая вид, что уступает исключительно из уважения к серьезному человеку. Мэр возликовал и сообщил, что уже переводит деньги, и многоуважаемый Эльдар Сергеевич может приниматься за работу в любое удобное для него время.

Закончив разговор и отложив телефон, Эльдар сунул руку в карман, извлек тончайший носовой платок с монограммой и смачно в него высморкался. Сгибельник, самодельная кукла, несущая быструю и неотвратимую смерть, требовала для своего создания именно физиологических жидкостей колдуна. Эльдар не любил сгибельники и занимался ими только тогда, когда дела шли неважно — а сейчас они, по большому счету, не слишком ладились, хотя Эльдар делал все, чтобы его имидж успешного человека оставался непоколебимым.

На веревочку для сгибельника пошел шнурок от ботинка. Эльдар старательно перевязал куклу, положил на стол и, проведя над ней ладонью, прошептал длинную невнятную фразу на древнем языке магов. Сгибельник дернулся и поднялся на мягкие неустойчивые ножки. Эльдар брезгливо скривился и сказал уже по-русски:

— Иди, иди. Цена выплачена.

Сгибельник бодро спрыгнул со стола и поковылял в приемную. Эльдар машинально взял со стола листок бумаги для записей и задумчиво принялся рвать его на тонкие полоски. Вскоре из приемной донесся визг секретарши — ага, сгибельник добрался до двери. Сейчас он выйдет в коридор и станет невидимым. Люди вообще редко видят то, что творится у них под носом. Домовые, скрученики, хвостоплясы, свинорылы запросто ходили по улицам, дворам и домам, занимались своими делами — никто их не замечал…

— Ну и хорошо, — сказал Эльдар. — Уссались бы с перепугу.

Он вышел в приемную и некоторое время наслаждался занимательной картиной: секретарша сидела на столе на корточках и уже не визжала — икала, периодически издавая испуганный писк. Эльдар вздохнул, собственноручно снял девушку со стола и пару минут гладил по плечам — успокаивал, как ребенка, на которого взрослые нагнали страху.

— Сги… Сги… Сгибельник, — вымолвила девушка, словно пытаясь оправдаться за собственный ужас.

— Я их тоже не люблю, Светочка, — сказал Эльдар, вынул из волос секретарши испанский золотой дублон и вложил в ее дрожащую ладонь. — Ненавижу сгибельников, но такова работа.

Секретарша икнула в последний раз и сжала руку в кулак, боясь потерять подарок. В кабинете запищал сотовый, и Эльдар покинул приемную.

— Эля? — бархатный голос Хикмета звучал настолько медово и ласково, что Эльдару показалось, будто его опустили в теплый сироп. — Здравствуй, мой милый.

— Привет, Хикмет, — ответил Эльдар холодно. — Чего хотел? А то работы много.

Хикмет, смуглый, начинающий полнеть и лысеть ровесник Эльдара, был вроде бы из турок, но по-русски говорил без малейшего акцента, обычаи знал и водку пил так, что мама не горюй. Откуда появился этот пройдошливый знающий маг второго посвящения, Эльдар так и не выяснил, хотя пытался несколько раз, заходя с разных концов. Прошлое Хикмета до приезда в Турьевск было окутано тайной, словно самого Хикмета раньше не существовало в природе, и он появился лишь на границе города.

— Говорят, ты вчера снова закинулся? — с глумливой заботой поинтересовался Хикмет. Эльдар ощутил, как каменеет лицо, а уголки рта оттягивает книзу. Все всё знают, поэтому и с делами проблемы.

— Говорят, что кур доят, — процедил он. — Что нужно-то, Хикмет? Деньги капают.

Хикмет сразу избавился от сладкого издевательского тона и заорал, щедро перемежая речь матом на русском и турецком:

— Deli,^[1] ты охренел? Утратил сцепление с реальностью?! Ты какого черта заказы у всего города загребаешь, şerefsiz?^[2] Все сидят, как лохи, один Поплавский жирует! Золото из ушей капает! Самый умный, да? Или самый шустрый? Мэр у тебя с рук жрет, деловые в ноги падают, а нам с Аннушкой на бедность просить прикажешь?

Психопата и недостойного. Эльдар пропустил мимо ушей. Если бы за каждое подобное именование он получал хотя бы полтинник, то мог бы уже давным-давно оставить практику и спать на юге под пальмами.

— Меня зовут, и я прихожу, — сказал он холодно. — Учись не только трахать свою Аннушку, но и дело делать. Жирую, ага. Секретутку златом осыпаю. А все потому, что имею уважение, знания и опыт. Потому ко мне и идут умные обеспеченные люди, а к вам нет. Так что sıkma kafalı,^[3] лучше делом займись.

— Я займусь, — мрачно пообещал Хикмет. — Я так займусь, что тебе небо с овчинку покажется. Забыл Ивантеевку? Так я напомню.

Эльдар машинально потер левое предплечье. Кожа человека там была чистой, а вот у зверя на этом месте красовался незаживающий ожог. В Ивантеевке на крупном заказе у Эльдара неожиданно случился припадок, и Хикмет, находившийся неподалеку, без затей ткнул его огненным шаром, собираясь не остановить — убить. Эльдар помнил, как его охватило пламенем, помнил свою боль, страх и непонимание: почему? За что?

Потом он понял. Потом — когда примчался Эрик и обрушил с неба ледяной дождь, погасивший огонь. Боль ушла, припадок закончился, и вернулась возможность сообразить, что бешеных собак не гладят по шерстке — их отстреливают.

Шары турок кидал просто на зависть. Эльдар подумал, что надо бы дополнительно укрепить ауру.

— Хикмет, çele kapat,^[4] — устало посоветовал Эльдар. — Предъявляй претензии не мне, а заказчикам. Я только работу работаю. Хочешь — Аннушке твоей заказ скину хоть сейчас. Только ведь она облажается, как пить дать. И ты облажаешься. Не по вашим зубам орехи, ребят, вы смиритесь.

Хикмет вздохнул и произнес с прежними сладкими интонациями:

— Элечка, а ведьму-то ты тоже сам посвящать хочешь? Не надо заказов, отдай девчонку. Делиться надо. Что ты, как не родной?

— Во-первых, — сухо сказал Эльдар, — я тебе не Элечка, а Эльдар Сергеевич. Во-вторых, кто первый встал — того и тапки. Я ведьму нашел, мне ее и посвящать, — он сделал паузу, во время которой Хикмет чуть паром не изошел от злости и добавил: — Я бы отдал ее Аннушке. Честно — отдал бы. Женщина женщину лучше поймет. Только она девчонку так посвятит, что ее в наперстке домой принесут. Так что я сам, Хикмет. А ты походи, посмотри… может, тоже что полезное найдешь. Например, бутылки. За полтинник сдашь, копейка к копейке… так капиталы и составляются, ты не знал?

Новый взрыв нецензурщины на русском и турецком он слушать не стал. Нажал кнопку отбоя и выключил телефон.

«В конце концов, — думал Эльдар, глядя на раскинувшийся за окном город, — я всего лишь ведьмак первого посвящения. Таких на Руси — как дерьма за овином. И говорить в подобном тоне с Хикметом, знающим магом, который выше меня по рангу, я не имею права. Но Хикмет при всех чинах и регалиях — бездарь. А меня до второго посвящения не допустят никогда, хотя я могу гораздо больше, чем он. Таково положение дел, и с ним приходится мириться».

Он вспомнил, как корчился в снегу, пытаясь сбить пламя и понимая, что теперь, сейчас, в эту минуту — умирает. Его убивают. Вспомнил, как Эрик мчался среди деревьев, перепрыгивая через кочки и овраги, и, вырвавшись на полянку, где проходил обряд, вскинул руки в небо и выплюнул в зимний вечер слова заклинания, чтобы в очередной раз спасти непутевого брата. Синий шар вспыхнул в его ладонях и лопнул, заливая поляну дождем.

Хикмет тогда натурально остолбенел от изумления. С одним Поплавским он еще бы совладал, но вот с двумя…

Хикмет сильно вырос бы сильно вырос в глазах магического сообщества, посвяти он ведьму. Это непросто, необходимы силы и знания, и хвататься за посвящение просто так, из гонора, стал бы только дурак. Раскрой чужие силы — сам станешь сильнее, получишь уважение, новые заказы, больше денег. Доктор наук ценится больше студента, известное дело. Вот только отдавать Лизу Эльдар не собирался, хотя прекрасно понимал, что сегодняшний разговор с Хикметом — только цветочки, и турок готов перейти от слов к делу.

— Посмотрим, — негромко произнес Эльдар. — Хотите войну — будет война.

* * *

После вчерашнего дня Лиза в принципе была готова ко всему — кроме того, что на перекрестке перед ней остановится неприметный фургончик, а она сама через минуту окажется внутри с мешком на голове.

Пару лет назад такие вещи были в Турьевске никому не в диковинку, но времена оголтелого беспредела постепенно уходили в прошлое, и похищения людей прямо с улицы потихоньку становились исключением, а не правилом. Скорчившись на полу, Лиза решила вести себя тихо, а потом прикинуть ситуацию и попробовать удрать — если, конечно, удрать получится, в чем она очень сильно сомневалась. Что-то ей подсказывало, что ее похитили вовсе не простаки, которые способны проворонить добычу.

Около четверти часа фургон колесил по улицам, а потом его крепко подбросило несколько раз, и Лиза поняла, что они миновали железнодорожный переезд — а это означает, что ее везут за город, в сторону заброшенного завода металлоконструкций. Скверное место, действительно скверное. В газетах частенько упоминали о том, что на территории завода находили останки тех, кто побывал в бандитских разборках — так что вряд ли Лизу везут туда для приятной прогулки.

Но она-то кому умудрилась перейти дорожку? В бордели таких, как Лиза, не похищают, а на органы народ отбирают строго по наводке. Лиза предпочла не теряться в догадках, а экономить силы — неизвестно, как будут развиваться события дальше. Со страхом тоже надо было совладать — вряд ли можно далеко убежать, если ноги дрожат с перепугу.

Потом фургон остановился, и Лиза услышала, как отъехала в сторону дверь. Девушку вытащили наружу, поставили на ноги и бесцеремонно толкнули в спину.

— Шагай, — услышала она спокойный женский голос. — Вперед, прямо.

Воздух был пропитан невесомой водяной взвесью долгого осеннего дождя и пах чем-то химическим. Лиза послушно пошла вперед. Периодически ее подталкивали в спину, меняя направление, потом чья-то рука взяла девушку под локоть и потянула дальше.

— Осторожно, — сказал тот же голос. — Лестница.

Миновав лестницу, потом вторую, пройдя по коридору, свернув несколько раз, повинуясь указаниям женского голоса, Лиза, в конце концов, получила приказ остановиться. Мешок сдернули, и она увидела, что стоит в центре огромного пустого помещения. Что находилось здесь раньше, бог весть, но сейчас тут было пусто и чисто, на облупленных стенах не было ничего, кроме длинных влажных потеков, а в самом центре на стуле сидела женщина. Полная, безвкусно накрашенная блондинка в красном трикотажном платье, которое обтягивало все складки ее рыхлого тела, превращая в подобие знаменитой свиньи из «Ну, погоди!». Несмотря на непритязательный облик, женщина чем-то пугала: Лиза не могла объяснить, что именно заставляет ее дрожать от страха.

Вроде баба и баба. Корова жирная. И неровно подстриженное каре давным-давно пора привести в порядок.

— Привет, — сказала женщина. — Я Аннушка.

— Привет, — откликнулась Лиза.

Аннушка улыбнулась и вынула из кармашка сигареты и зажигалку. Закурила, выпустила струйку дыма в потолок.

— Ты извини за мешок, Лиза, — промолвила она мягко. — Но иначе ты бы со мной не поехала, а время дорого.

— Нету времени, Ань, — сказали откуда-то сзади.

Лиза обернулась и увидела чернявого лысеющего мужчину в кожаной куртке поверх делового костюма. Чернявый тоже курил, и Лиза подумала, что он нервничает и изо всех сил пытается это скрыть.

— Оборотень не дурак.

— Я знаю, — с той же обманчивой покорной мягкостью сказала Аннушка, но Лиза точно знала: несмотря несмотря на всю внешнюю кротость и смирение, главная здесь именно эта толстая тетка с одутловатым лицом и плохо прокрашенными пергидрольными волосами. — Он уже едет, но мы успеем. Лиза, что именно тебе говорил Эльдар о твоей природе?

Лиза подумала, что отпираться и валять дурака нет смысла, раз уж они знают про Эльдара.

— Он сказал, что я ведьма, — честно ответила она.

Аннушка довольно кивнула.

— Хорошо. Вчера у него был припадок, так?

— Да.

— Сильный?

Лиза пожала плечами.

— Не знаю. Я же не разбираюсь в этом.

Аннушка бросила окурок на пол и встала со стула. Почему-то было ясно, что при необходимости эта толстая некрасивая женщина может очень быстро двигаться и наносить удары невиданной силы. Впрочем, сейчас она не собиралась бить; подойдя к Лизе, Аннушка взяла ее за руки и очень проникновенно спросила:

— А зверь? Ты видела зверя?

Лиза утвердительно качнула головой. Аннушка довольно кивнула и холодно приказала чернявому:

— Хикмет, иди. Встречай гостя. Он сейчас слабый, много не навоюет.

Чернявый Хикмет кивнул и быстрым шагом покинул зал. Аннушка выпустила руки Лизы и осведомилась:

— Ты уже приняла решение насчет посвящения? Хочешь действительно стать ведьмой?

Лиза решила говорить правду — было ясно, что живой отсюда она выйдет только в случае согласия. И это было сейчас главным: прочие проблемы она решит потом, когда окажется дома, живая и здоровая.

— Да, — ответила Лиза. — Да, я готова пройти посвящение.

Аннушка довольно улыбнулась, словно не ожидала услышать другой ответ. Подхватив девушку под локоть, она повлекла ее к окну — там, на полу, тонкими меловыми линиями был нанесен рисунок, прихотливое переплетение линий, казалось, не имевшее никакого смысла. Однако чем больше Лиза смотрела на него, тем сильнее становился страх в ее душе, словно рисунок обладал тем значением, которое способно перевернуть ее жизнь и изменить навсегда.

— Встань вот сюда, — Аннушка развернула Лизу спиной к окну и лицом к дверям. Лиза ощутила тонкую струйку сквозняка, тянувшуюся из разбитого стекла.

Откуда-то снизу раздался грохот, словно от падения человеческого тела, и кто-то взревел. Этот рев не принадлежал ни человеку, ни животному — так могли бы реветь всадники Апокалипсиса, мчась по земле. У Лизы от страха свело живот. Аннушка содрогнулась всем телом и обернулась, выкинув в сторону двери руку с болезненно скрюченными пальцами.

— Thahir foram! — рявкнула она. — Niimo saghedi amil!

По начерченным линиям пробежали тонкие струйки огня, лизнули ботинки Лизы. Она вскрикнула, попытавшись отпрыгнуть в сторону, но пламя тотчас же взвилось тугой гудящей стеной. Впрочем, Лиза сразу же обнаружила, что оно не обжигает, а просто не дает ей сойти с рисунка.

И почти сразу пришла боль. Лизу словно оплело тяжелыми цепями — ей в какой-то момент показалось, что она их даже видит. Облезлые звенья и мазки ржавчины были простой декорацией: Лиза откуда-то знала, что эти цепи живые. Они и в самом деле были живыми — Лиза видела, что цепи пульсируют и двигаются, словно причудливые змеи, сжимая ее в душных объятиях.

— Amin foram! — закричала Аннушка. — Amin keerthe nikhali!

Огненная стена взметнулась до потолка и изменила цвет с золотого на синий. Цепи дрогнули и затянулись еще туже. Лиза вскрикнула от боли и стала дергаться, пытаясь освободиться, но стало только хуже: цепи обхватили ее так, что на какое-то время перед глазами появилась серая облачная пелена. Но вскоре туман рассеялся, и сквозь огонь Лиза увидела, что Аннушка стоит на коленях, зажимая дымящееся предплечье левой руки.

В это время стена рухнула.

Лиза думала, что такое бывает только в кино — человек летит по воздуху, пробивает собой стену и красиво падает на пол, выразительно раскинув руки. Теперь она это видела своими глазами: Хикмет влетел в зал, прокатился по полу и застыл, не шевелясь. От его кожаной куртки и дорогого костюма остались только лохмотья.

Она и удивиться не могла. Было слишком больно.

— Theero athere foram… — обреченно прошептала Аннушка, словно понимая, что никакие слова ей уже не помогут. — Theero athere foram… Theero…

Лиза заорал — боль, пронзившая ее, была настолько сильной и жгучей, что она упала на колени, в огонь. Огонь теперь был самым обыкновенным огнем, он жег, и Лиза горела. «Я умираю», — только и успела подумать она. Потом на мысли не осталось сил: Лиза корчилась на полу, охваченная пламенем, и умирающее тело молило лишь о том, чтобы скорее кончилась боль и пришла смерть.

А после ничего не стало.

Лиза не видела, как в зал вальяжной неспешной походкой вошел Эльдар и легким щелчком сбил пламя. Пройдя мимо лежащего Хикмета, он приблизился к Лизе и несколько долгих минут всматривался в ее побелевшее, запрокинутое к потолку лицо, понимая, что дело сделано, и он просто опоздал. Аннушка тихо скулила, даже не пытаясь убежать от казавшейся ей неминуемой расправы. Эльдар обернулся и брезгливо посмотрел на нее. Знающий маг второго посвящения, одна из самых сильных в регионе, сейчас была обычной перепуганной бабой.

— Дура, — негромко сказал Эльдар и удивился тому, насколько спокойно прозвучал его голос. — Я же говорил: облажаешься.

Хикмет шевельнулся на полу и что-то пробормотал. Под его животом растекалась темная кровавая лужа. Эльдар даже не посмотрел в его сторону.

— Дура, — повторил он. — Учи теперь.

Глава 2

Пять лет, пять месяцев, пять дней

— Это произвол, — серьезно сказал Геворг Гамрян, декан матфака педагогического университета и по совместительству самый серьезный и авторитетный маг в этой части страны. — На твоем месте я бы обратился в трибунал.

— Все законно, Геворг, — ответил Эльдар. — Девушку спросили, она дала ответ. То, что перед этим ее похитили, то, что она уже ассистировала магу во время обряда и должна была стать его ученицей — уже не суть важно. Они не преступили закон по факту. Все. Ничего я не буду делать.

Хикмет и Аннушка просто взяли и умыли наглого выскочку. Схватили великого и ужасного Поплавского за шкирку и макнули мордой в самую грязную лужу, какую только смогли найти. Ах, ученицу тебе? Не по чину берешь!

У Хикмета по результатам оказались сломаны три ребра и челюсть и отбиты почки, левая рука Аннушки уже никогда не будет действовать так, как раньше, но это в целом было довольно слабое утешение.

Разумеется, ни в какой трибунал Эльдар обращаться не стал. Не захотел, чтобы его умыли еще раз, да на глазах у всего честного люда. На две недели он уехал из промозглого осеннего Турьевска на солнечные Канары, где лежал на шезлонге лицом вниз и ни разу не вошел в море. Вернувшись, Эльдар с головой погрузился в работу. Он затеял реконструкцию торгового центра и благодаря удачному стечению обстоятельств купил неплохой клуб, в котором имели обыкновение отдыхать сливки турьевского общества. Финансовые дела медленно, но верно пошли в гору. Он не узнавал специально — иногда до Эльдара доходили даже не слухи, а отголоски слухов о том, что Аннушка потихоньку учит Лизу любовной магии, молодая ведьма берет небольшие заказы, но ни у нее, ни у наставницы даже близко нет ни солидных клиентов, ни приличных заработков. Эльдар думал о том, каких высот могла бы уже достичь Лиза под его руководством, и испытывал что-то вроде тихой печали. Очень тихой, почти незаметной.

Приступов у него больше не было.

Они с Лизой случайно встретились ранней весной, когда Эльдар от нечего делать пошел вечером в клуб. Не в собственный — ради развлечения он всегда выбирался в другие места. На фейс-контроле его узнали, раскланялись и тотчас же устроили за одним из лучших столиков. Вместе с чашкой кофе официант принес маленькую афишку: сегодня в клубе выступал «Сплин». Эльдар слабо разбирался в современной музыке, но название группы ему понравилось — его жизнь в последние полгода была сплошным сплином, хандрой и разочарованием.

Тут-то он и увидел девушку, показавшуюся ему смутно знакомой. Девушка сидела за соседним столиком, потягивала разноцветный коктейль, и внезапно Эльдара словно обожгло: Лиза. Это же Лиза. Уже не унылая, вечно хмурая студентка — недорого, но со вкусом одетая барышня с небольшими средствами, знающая себе цену. Теперь Лиза держалась с невероятным внутренним достоинством. Эльдар рассматривал ее краем глаза поверх афиши. Да, Аннушка хоть и бездарная дура, каких мало, но все же сумела слепить из пацанки настоящую леди.

То, что леди зарыла свой талант на дне морском — другой вопрос.

Забыв свой коктейль, Лиза смотрела на Эльдара, не отрываясь. Он сделал знак официанту, попросил еще кофе. Да уж, есть ли смысл ходить в клуб, чтобы пить там кофе… Поймав-таки его взгляд, Лиза улыбнулась, виновато и жалобно. Эльдар вздохнул и поманил ее пальцем.

— Еще чашку кофе, — сказал он мигом подскочившему гарсону, когда Лиза пересела за его столик. Челядь в клубе была вышколенной; Эльдар мельком подумал, что обслуга у него начинает лениться. — И салат. И мясо. Ты ведь как всегда голодная, да?

Лиза не ответила.

«Хорошо, что она умеет чувствовать свою вину, хотя и не виновата, в общем-то», — подумал Эльдар и продолжал:

— Твои пять лет, пять месяцев, пять дней давно прошли, а жизнь не изменилась. Ты надеялась, что будешь что-то значить, а по факту как была, так и осталась пустым местом. Только теперь ты можешь привораживать мальчиков и девочек. Слабенько так. Тоненько.

Лиза вновь жалобно улыбнулась. Эльдар прекрасно знал, почему она сейчас молчит: сплетает для него легкую, почти невесомую приворотную сеть. Он мысленно ухмыльнулся: надо же быть настолько наивной и думать, что он ничего не заметит, размякнет и позволит себя использовать.

«Поддаться, что ли», — равнодушно подумал Эльдар.

— А могла бы города местами переставлять. Реки вспять оборачивать. Но по-прежнему живешь в общаге, и заработанного хватает только на лишние колготки. Ну и кофейку с подружками попить в «Балатоне» или где там сейчас студенты тусят…

Законченная сеть вспорхнула с ладоней Лизы и мягко прикоснулась к Эльдару. На несколько минут он позволил себе насладиться красками и огнями, которые внезапно стали ярче, ласковым и добрым миром, сосредоточившимся в девушке напротив, и предчувствием той самой большой и вечной любви, которую так сладко описывают поэты. Потом аккуратно снял сеточку усилием воли и скучным голосом произнес:

— Приворотные сети, милая моя, надо делать на растущую луну. А сейчас она убывает. Впрочем, дело такое… чем богаты, тем и лепим. Руки правильно ставить не умеешь, а туда же. К тому же, для людей с расстройствами психики подобные сети вообще ткутся иным манером. И я тебе советую никогда не привораживать шизоидов и психопатов. Ни за какие деньги. От этого проблем потом не оберешься.

Лиза моментально залилась стыдливым румянцем, словно Эльдар застукал ее за чем-то непотребным. Несколько минут они молчали. Официант принес заказ, но к еде они не притронулись.

— Как вообще дела? — спросила Лиза, в конце концов.

Эльдар пожал плечами.

— Джип продал. Клуб купил. Как сама?

В глазах Лизы стояли слезы. Готовились покатиться по щекам крупными горошинами.

— Эльдар, я ведь не знала…

— Что ты не знала? — с нарочитым безразличием спросил Эльдар, неожиданно резким движением ковырнув вилкой стейк и чувствуя, как в нем поднимается та горечь поражения, которую он все это время старательно запихивал в глубины души. Растоптали, унизили, не вынесли чужого успеха, и все это было как-то мелко и гадко…

— Что Аннушка станет моей наставницей.

Эльдар скривился.

— И что теперь?

Слез она все-таки не удержала. А плакала Лиза, как голливудская актриса: не размазывая косметику, не превращаясь в зареванную краснорожую девку. Эльдар подумал, что она хорошо играет свою роль. Очень хорошо. Будь он простым и заурядным — непременно бы купился и на эти слезы, и на эту трогательную мольбу в глазах.

— Стала и стала, — сказал Эльдар. Кофе кончился как-то уж слишком быстро, а ожидаемой бодрости не принес. — Учись. Книжки читай, Аннушку тряси, чтобы больше рассказывала. Можешь по дружбе и Хикмета тряхнуть — он, конечно, тот еще фрукт и овощ, но ряд интересных вещей знает. А я тебя кофием напою, по старой памяти, ну и довольно.

— Прости, — Лиза все-таки шмыгнула носом, на мгновение выбиваясь из образа. — Прости. Мне надо было прийти к тебе раньше.

Эльдар прекрасно понимал, почему она не пришла. Боялась до икоты. Все маги немножко чокнутые, но если уж учиться, то у того, кто еще не утерял сцепление с реальностью, как изволит выражаться Хикмет. И Лиза старательно училась — ровно до тех пор, пока не поняла, что учительница не даст ей и десятой доли тех возможностей, о которых говорил Оборотень — если он, конечно, не врал, а Эльдар Поплавский не имеет такой привычки. Эту учительницу саму неплохо было бы посадить за парту — повторить азы. А раз так, то собирайте вещи и идите на поклон к Оборотню. Сделайте вид, что встретились с ним совершенно случайно, затем сплетите приворотную сеточку, постройте ему глазки — он и сменит гнев на милость, у Аннушки заберет и научит всему, что знает сам.

Он это и выложил Лизе. Потом несколько минут любовался ее вытянувшимся лицом. А затем ему снова стало скучно. Впрочем, надо отдать Лизе должное: держалась она с достоинством. Деревенская девчонка, которую Эльдар нашел на полу в своем торговом центре, сейчас бы кинулась в ноги с ревом. Новая Лиза, которую выковало посвящение, взяла сумочку и встала.

— Что ж, ты прав, — сказала Лиза, изо всех сил стараясь удержать маску обиженного достоинства. — В любом случае, прости. Тогда с тобой поступили гнусно. Всего доброго, Эльдар, прощай.

— Сядь, — жестко приказал Эльдар, и Лиза рухнула обратно в кресло, будто у нее подкосились ноги. Теперь ей действительно было страшно: впервые за сегодняшний вечер, чье течение она более-менее просчитала, и Эльдар добавил уже мягче: — Концерт еще не начался.

— Не люблю «Сплин», — промолвила Лиза.

Эльдар усмехнулся.

— Ну и зря. А я люблю. Аннушка знает, что ты здесь?

Кажется, Лиза вздохнула с облегчением. Разговор начал переходить в практичную плоскость.

— Нет. Хикмет тоже не в курсе.

— Хорошо, — Эльдар вынул сигариллу, закурил и некоторое время задумчиво рассматривал Лизу сквозь струйки дыма, наблюдая, как меняется ее лицо. — Мои условия таковы. Я беру тебя в обучение. Если Аннушка обратится в трибунал, то я смогу тебя отстоять. Заказы ищи сама. Сорок процентов с каждого — отдаешь мне. Номер счета скажу.

Условия были откровенно грабительскими, и Эльдар это прекрасно понимал. Трибунал, конечно, за это дело не возьмется, Лиза уже имеет право самостоятельного выбора наставника, но в первый год после посвящения такие прыжки в сторону не очень одобряются. Прикрывать девушку придется уже не от тех, кто реализует волю трибунала, а от Аннушки и Хикмета — а они не отпустят добычу просто так, улыбнувшись и помахав рукой на прощание.

— Научу всему, что потребуется. Будешь не сопляков друг к дружке привязывать за шоколадку, а с серьезными людьми работать, — при упоминании о сопляках и шоколадках Лиза вскинулась, но потом все-таки предпочла промолчать, и Эльдар понял, что его холостой выстрел попал в цель. — Станешь работать в обход меня, чтоб деньги сэкономить — я узнаю. Станешь работать с кем-то еще — я узнаю. Станешь сливать информацию на сторону — я и об этом узнаю, — он бросил окурок в пустую чашку и закончил, как припечатал: — И поверь, ты тогда об этом очень сильно пожалеешь. Я не Аннушка и не Хикмет, со мной шутить не надо. Зверя ты видела. А я сам еще хуже.

Она бы убежала — так, что с фонарями бы не нашли — но не могла.

— Боишься? — доброжелательно спросил Эльдар. У сцены уже отладили оборудование, и зрители подходили поближе: концерт начнется с минуты на минуту. Что ж, «Сплин» так «Сплин».

— Боюсь, — призналась Лиза.

— Это правильно, — улыбнулся Эльдар. — Я сам себя боюсь.

* * *

— Он не сумасшедший. Он просто косит под дурака, прикрываясь своей… — Гамрян кашлянул, словно пытался скрыть небольшую заминку при подборе правильного слова, — магической особенностью. У нас ведь и без того весьма специфическая психика. Да, он был в психиатрической клинике, но в те времена и в том месте иначе и быть не могло. Карательная психиатрия, сами понимаете…

Аннушка оказалась не столь щепетильной, как Эльдар, и, обнаружив, что ученица лихо подписала контракт с другим наставником, оставив ее ни с чем, кинулась звать на помощь трибунал. Если осенью нахального Оборотня просто «опустили», то теперь Аннушка и Хикмет хотели его уничтожить. Без шуток — обработать так, чтобы мало не показалось, чтобы вернулся в свою Кондопогу на краю географии и там домовых метелкой гонял.

Гамрян прекрасно понимал, что Азиль и Максим, двое магов, присланных из столицы, могут и повестись на слезы и эмоции Аннушки. Он встретил московских гостей лично, у вагона, и увез в лучшую гостиницу города. Если тогда опоздал Эльдар, то теперь не успели Аннушка и Хикмет, застрявшие в организованной Гамряном пробке на проспекте. Небольшая фора по времени — в общем-то все, что было у Гамряна в данном случае.

— Поплавский снова подал заявку на второе посвящение, — негромко заметил Азиль, плешивый старичок с благообразной внешностью профессора математики. Подлинную жесткость его натуры выдавали резкие движения правой руки, когда он тушил в пепельнице очередной окурок — словно вгонял копье в грудь врага. И сама рука была хороша: изуродованная, скрюченная, с потемневшей кожей на запястье. Во время Великой Отечественной Азиль, которого тогда звали иначе, сошелся в честном поединке с немецким магом. На память о бое осталась изломанная кисть и склонность к периодическому забыванию некоторых слов. Его соперник так и остался удобрять белорусские болота. — Не понимаю, на что он рассчитывает. Рядом с ним всегда слишком много шума. Геворг, вы ведь не можете гарантировать, что во время посвящения он не перекинется и не порвет на клочья всю группу.

— Не могу, — признал Гамрян. — Но несчастные случаи бывали и с совершенно здоровыми людьми. Посвящение — дело непредсказуемое. Впрочем, сейчас важнее заявка госпожи Аннушки.

Максим, молодой, но исключительно талантливый волшебник, успевший к своим двадцати двум годам полностью закончить обучение в Праге и пройти второе посвящение у Томаша, светила европейской магии, потянулся к блюду с фруктами.

— Госпожа Аннушка, простите, полная дура, — цинично произнес он с таким выражением лица, будто имел с Аннушкой давние счеты, — если рассчитывала, что сможет прокатить на вороных человека с подобной репутацией, как у Оборотня. И дважды дура, если надеялась, что он забудет и простит. Эта юная ведьмочка сама может выбирать наставника. Азиль, Геворг, я прав?

Азиль и Гамрян согласно кивнули. Максим выбрал персик поспелее и помягче.

— Тогда в чем проблема? В том, что переход к другому мастеру на первом году после посвящения чреват осложнениями со здоровьем? Это ее здоровье, ей решать. Трибунал не видит проблемы в переходе от одного наставника к другому, — сказал Максим, и по его интонациям было ясно, кто именно, несмотря на возраст и колоссальный опыт, главный в тандеме московских гостей. Гамрян подумал, что не может прочитать психотип этого молодого человека и невольно обрадовался тому, что Максим не находится под его началом. Должно быть, тот еще тип, похлеще Эльдара. — Азиль, вы согласны?

Азиль кивнул и раздавил в пепельнице очередной окурок — словно растоптал поверженного врага.

— При этом сам факт перехода принес госпоже Аннушке как материальный, так и моральный ущерб, — продолжал Максим, — и трибунал не может оставить это без внимания. Поэтому мы присуждаем господину Поплавскому выплату компенсации в размере… — Максим задумался и прикрыл глаза, прикидывая цену, — ну пусть будет полтора миллиона рублей. Учитывая заработки Оборотня, это вполне приемлемая сумма.

Гамрян вспомнил, сколько сам официально зарабатывает на должности декана и вздохнул. Эльдар, конечно, всегда считал, что деньги — брызги, но тут вряд ли будет думать, что отделался легким испугом.

— Расходы трибунала также пойдут за его счет, — добавил Азиль. — Ты, Геворг, наверняка со мной не согласишься. Но пока этот шустрый мальчик будет занят работой, у него не найдется времени на мысли о посвящении.

Гамрян пожал плечами.

— Грабеж средь бела дня, конечно, — произнес он. — Но воля трибунала священна, и я ее принимаю.

Говоря это, он представлял, как на другом конце города, в пустом сейчас торговом центре, дико затосковал по потерянным капиталам Оборотень Эльдар.

Раскланявшись с московскими гостями и неофициально проконсультировав их о том, где в Турьевске можно неплохо отдохнуть душой и телом, Гамрян покинул гостиницу. Устроившись за рулем автомобиля — декан мог позволить себе абсолютно любой автомобиль из существующих на земле, но отдавал предпочтение классике и ездил на недорогом «форде» — он вынул из кармана маленькое складное зеркало и, раскрыв его, спросил:

— Ты все слышал?

Эльдар, стоявший перед зеркалом в своем рабочем кабинете, задумчиво поскреб заросшую рыжей щетиной щеку и сокрушенно промолвил:

— Да слышал, конечно. Завтра буду в переходе на гармошке играть. Разорили, в подштанниках по миру пустили.

— Передо мной-то не юродствуй, — сурово осадил его Гамрян.

С лица Эльдара мигом сошло нарочито истерическое, шутовское выражение, и Оборотень совершенно серьезно и спокойно промолвил:

— Да, Геворг, я слышал. Что ж, могло быть и хуже. Спасибо, что вмешался, я признателен.

— Париж стоит мессы? — уточнил Гамрян.

Он, откровенно говоря, не понимал, почему вокруг этой истории с молодой ведьмой возникло столько шума с самого начала. Девчонка и девчонка; они пару раз виделись, и хоть убей, Гамрян не различил в ней тех невероятных талантов, о которых рассказывал Эльдар.

— О да, — задумчиво произнес Эльдар. — Еще как стоит.

* * *

— Моя секретарша получает четыре тысячи, — угрюмо сообщил Эльдар. — И, как ты понимаешь, это очень хорошая зарплата.

При повышенной стипендии в триста рублей Лиза не могла с ним не согласиться. Они неторопливо брели по тропинке, петлявшей среди сосен — если в городе весна давно вступила в свои права, то здесь, в лесополосе на западной окраине Турьевска, зима еще не стеснялась напоминать о себе то рыхлыми почерневшими сугробами, то иззубренным льдом на темном теле ручья, то лягушкой, замерзшей в придорожной луже. Впрочем, весна вовсю отвоевывала территорию: влажный теплый воздух пах оттаявшей землей и молодой травой, на пригорках, где пригревало солнце, раскрывали желтые глаза цветы, и отовсюду слышалось журчание ручьев и пение птиц.

Не жалея дорогой обуви — Лиза подумала, что ее наставник дал маху, отправившись в лес в тонком темном пальто и легких ботинках, — Эльдар сошел с тропы и на несколько минут застыл у одной из сосен, закрыв глаза и к чему-то прислушиваясь. Лиза уже знала, что таким образом маг ловит легкие и переменчивые токи стихий, чтобы выбрать правильное место для проведения обряда. Постояв так, Эльдар обернулся к Лизе и произнес:

— Все готово, иди сюда.

Лиза, наряженная по случаю похода в лес в настоящий ватник и резиновые сапоги, шагнула к нему, мельком подумав, что по весне у сумасшедших случаются обострения. И что она будет делать, если Эльдар перекинется в зверя сегодня и здесь? Найдут ее тело любители шашлыков, ничего себе пожелание приятного аппетита…

С Аннушкой все было гораздо проще.

— Ты можешь отправляться к ней хоть сейчас и избавить меня от расходов, — Эльдар подарил ей самую очаровательную улыбку и взял за руки. — Начнем вместе или я один?

— Вместе, — выдохнула Лиза — словно в прорубь нырнула.

— Итак, — скучным голосом лектора начал Эльдар. — Сейчас вы, Лизавета Анатольевна, мой фамилиар. Не верьте в злых духов, которые принимают вид кошек, это все сказки для дурачков. Фамилиар — это помощник мага и ассистент. Без него маг может использовать для личных целей лишь те чары, что не изменяют самого мага… впрочем, это тоже сказки, но уже для умных. А что знают самые умные?

— Что фамилиар позволяет корректировать ход ритуала. Все, — сказала Лиза. — Скальпель магу подает.

Эльдар посмотрел на нее с уважением.

— Аннушка научила?

— В книжках прочитала.

Усмехнувшись, Эльдар потер кончик носа и произнес:

— Если в книжках, то ладно. Тогда держись.

И Лизу ударило.

Она не сразу поняла, что случилось. Вроде бы только что стояла под деревом и Эльдар держал ее за руку, и внезапно абсолютно все изменилось. Не было ни леса, ни весны — Лиза стояла посреди цветущего луга, солнце в жарком выбеленном небе окатывало ее теплыми волнами, и в ушах звенело от веселых голосов пчел. Лиза обернулась, пытаясь увидеть какой-нибудь ориентир и понять, куда попала — но здесь, насколько видел глаз, не было ничего, кроме луга.

А по лугу шли дети.

Совсем маленькие и уже подрастающие, они неторопливо брели среди высоких цветов и трав, то наклоняясь, чтобы понюхать цветок, то принимаясь играть с пчелами, то бегая друг за другом. Странные это были дети, и Лиза не понимала, в чем именно заключается странность. Она продолжала смотреть: дети были одеты по-разному, дорого и дешево, но одежда почти у всех была рваной и почерневшей. Но они — мальчики и девочки, кто-то совсем еще крошечный, а кто-то уже школьник, — выглядели совершенно довольными жизнью детьми, которые радуются лету и солнцу и занимаются своими играми.

— Догоняй, Димка! — радостно кричала девочка в цветастом платье. В руках она держала обгоревшего медвежонка. — Догоняй!

Димка, рыжеволосый растрепанный паренек, сорвался с места и бросился к девочке. Та восторженно заверещала и пустилась наутек.

Что-то было не так, и Лиза в конце концов поняла, что именно.

Запах цветов теперь полностью забивала вонь сгоревшего на сковородке мяса.

Обернувшись в поисках источника смрада, Лиза увидела взрослых. Они стояли чуть поодаль и с ласковыми улыбками наблюдали за детьми: две девушки в форменных синих платьях, крепкий седеющий мужчина, немолодая женщина со старомодной стрижкой. «Ural Airlines», — прочла Лиза вышитую надпись на груди одной из девушек.

Стюардессы. Капитан.

Воздух рядом со стюардессами вдруг закрутился тонким разноцветным вихрем и сгустился в еще одну женщину — молоденькую, растрепанную и удивленную. На руках она держала сверток с грудничком.

Лиза почувствовала, что ее трясет.

Запах сгоревшего мяса усилился. За спинами взрослых медленно проступали очертания искореженной груды металла, которая раньше была самолетом. U…AL A…LI…ES — Лиза увидела остатки надписи на смятом боку, какие-то металлические и пластиковые потроха лайнера, чьи-то вещи, выброшенные из развороченных чемоданов, тонкую человеческую руку, безжизненно свисающую из железного смятого свертка — самолет словно попал в лапу великана: тот подбросил его на ладони и скомкал, будто конфетный фантик. Умирая, лайнер выбросил вверх левое крыло — протянул руку в небо, моля о помощи — но никто не откликнулся.

И Лиза закричала. Упала на колени, закрыла лицо руками и закричала.

Она пришла в себя от крепкой пощечины и подумала, что это мертвый капитан разбившегося лайнера отвесил ей оплеуху — потому что, в конце концов, рядом с погибшими надо вести себя прилично, пусть даже погибшие ведут себя вполне по-живому. Но это Эльдар. Лиза снова была в весеннем лесу, стояла на коленях на бурой прошлогодней траве под сосной, а чуть поодаль весело журчал ручеек, и маленькая птичка смотрела на Лизу с дерева любопытными черными бусинками глаз.

Эльдар смотрел с заинтересованным изумлением.

— Они погибли, — прошептала Лиза. — Рейс U15–25, Екатеринбург — Берлин, «Уральские Авиалинии». Никто не выжил, Эльдар… Никто.

Потом перед глазами мягко сомкнулась серая пыльная завеса, и Лиза упала на землю, не успев понять, что падает.

* * *

— А мы ничого, — сказал хвостопляс, поправляя поясок из алых ниток. Говор у него был мягкий, тягучий, с фрикативным «г». — А мы проходом из Ярославля в Рязань.

— Вали давай, — посоветовал Эльдар, и хвостопляс, до того крутившийся на прикроватном столике, спрыгнул на пол и юркнул под кровать. Там был маленький лаз в подпространство: Эльдар все собирался его законопатить понадежнее, но за делами забывалось.

За окнами серело хмурое и скучное турьевское утро. Сухие скрюченные пальцы абрикосов уныло скреблись по стеклу, без всякой надежды на то, что им откроют. Эльдара тошнило — утро пахло похмельем, дешевым вином в коробках и застоявшейся сигаретной вонью. Опустив руку, Эльдар нашарил у кровати коробку, встряхнул — пустая.

Вчера, вернувшись домой после обряда, Эльдар и Лиза просто напились — без затей, самого дешевого пойла, которое купили в круглосуточном ларьке неподалеку. Эрик избавился от всего спиртного в доме, чтобы не вводить брата в соблазн, но разве в России перестали продавать сивуху на каждом углу?

Лежавшая рядом Лиза всхлипнула во сне, но не проснулась. Эльдар откинул одеяло и убедился, что полностью одет, даже ботинки не снял. В левом не было шнурка.

Наступило самое время, чтобы вздохнуть с облегчением. Сон, приснившийся ему, оказался всего лишь сном — и Эльдар смел надеяться, что он все-таки не имеет отношения к реальности.

…Эльдар лежал на операционном столе и чувствовал, как по лицу струится пот. Убийственно равнодушная медсестра сперва закрепила ремнями его руки, потом неумело поставила капельницы — хотя, вполне возможно, что ее неумение было плохо скрываемым желанием причинить боль — а затем быстрыми спокойными движениями бритвы прошлась по груди и животу. Где-то справа тикали часы.

— Пророчества очень интересная вещь, — услышал Эльдар равнодушный мужской голос, и его словно бросили в прорубь: голос принадлежал Илье Мамонтову — и это было плохо. Очень плохо, хуже не бывает. — Их трактуют по-разному, но в итоге мы сходимся в одном.

Послышались шаги, и в поле зрения появился Мамонтов собственной персоной — высокий, обрюзгший, производивший впечатление невероятной, невиданной мощи. Сила, заключенная в некрасивом сгорбленном теле, желала лишь одного: вырваться и уничтожить.

— Предсказанное будущее нельзя менять.

Короли, президенты, министры, банкиры обладали всего лишь иллюзией власти, пусть и очень крепко скроенной, почти непоколебимой иллюзией. Настоящий владыка мира сейчас стоял перед Эльдаром и рассматривал его со спокойным равнодушием ученого, исследующего очередную белую мышь. Эльдар не знал, сколько лет этому человеку, и человек ли Мамонтов вообще. Говорят, что однажды группа имперских магов попробовала провести очень древний и очень опасный обряд, чтобы остановить разгорающееся пламя мировой войны…

Металлическая рыбка скальпеля вынырнула из кюветы и неторопливо поплыла между пальцев Мамонтова. Лезвие блестело и дрожало в нетерпении, стремясь вырваться и пробежать по распятому Эльдару — от горла до паха, чтобы исполнить сарабанду на его внутренностях.

— За что наезд? — спросил Эльдар, попробовав сойти за делового и стараясь изо всех сил, чтобы голос не дрожал. В девяностые он насмотрелся всякого, и операционный стол, на котором, вполне вероятно, готовятся извлекать органы, был не самой страшной вещью. — Я не сопляк какой, серьезные вещи делаю. Кого хочешь за меня спроси.

Скальпель выпрыгнул из руки Мамонтова и сплясал у Эльдара на плече. Оставленный автограф взбух алыми каплями.

Имперские маги хорошо знали свое дело. Проблема была только в том, что Вселенная не любит, когда ее берут за горло. В обряде была допущена ошибка, распоровшая брюхо Мироздания — и оттуда выполз Мамонтов. Говорят, что всё оставшееся от несчастных магов, смогли упаковать всего в один мешок. Говорят, что Мамонтов потрошил их собственноручно. Много чего говорят о том, кто вышел из иной, неправильной реальности и стал властелином планеты.

— Не делай вид, Эльдар, что ты меня не узнаешь. И не притворяйся идиотом, поумнее прочих будешь.

Эльдар закрыл глаза. Скальпель теперь танцевал возле его горла, едва-едва касаясь кожи.

— Я тебя узнал. Здравствуй, Илья.

— И тебе не хворать, — ухмыльнулся Мамонтов. — Давно хотел на тебя посмотреть, давно…

Эльдар подумал, что для этого не обязательно встречаться на операционном столе. Хотя Мамонтов, вполне возможно, хотел посмотреть на Эльдара изнутри.

— Да не бойся, не бойся так, — почти миролюбиво произнес Мамонтов. — Я сегодня добрый. Thaami luhor faramene?

— Amin foram, — откликнулся Эльдар. Когда на древнем языке магов задают вопрос, будешь ли ты честным, то отвечать отрицательно нельзя.

— Отвратительный язык. Язык сломаешь, — сказал Мамонтов, усмехнувшись неожиданному каламбуру. — Возможность лишиться левой почки придаст тебе дополнительную честность. Итак. Номер рейса?

— Рейс U15–25, Екатеринбург — Берлин, «Уральские Авиалинии», — откликнулся Эльдар, повторив слово в слово сказанное Лизой.

Мамонтов одобрительно похлопал его по щеке: рука владыки мира была горячей, сухой и тяжелой, словно камень, нагретый на солнце.

— Пророчества нельзя воспринимать всерьез. И менять тоже, — произнес Мамонтов. — А ты купишь билет на этот рейс и сядешь в самолет.

Некоторое время Эльдар молчал, усваивая сказанное.

— Лиза не видела меня среди мертвых, — наконец произнес он.

Мамонтов довольно кивнул.

— Потому что ты не умрешь. Ты вернешься домой.

…Привычный утренний сумрак комнаты казался мягким теплым одеялом. Режущий свет ламп в операционной остался там, где и был — во сне.

«Он тебе не брат, мальчик. Вы — две версии одного и того же человека».

Собравшись с силами, Эльдар поднялся с кровати. Комнату сперва качнуло, и он ощутил подбирающийся к горлу комок тошноты, но потом окружающий мир снова обрел равновесие и устойчивость.

«Разве ты не задумывался о том, что у магов почти не бывает детей? А у Сергея Поплавского их целых двое? А еще однажды отец обмолвился матери о том, что рискнул заглянуть туда, куда заглядывать не стоило — и вскоре у тебя случился первый приступ».

Голос Мамонтова, звучавший в голове, был издевательски заботливым. Подойдя к трюмо, Эльдар включил маленькую изящную лампу и долго всматривался в свое отражение. Лиза на кровати снова всхлипнула, но не проснулась.

«Ты сбой программы, Эльдар. Заблудившийся файл, угодивший с одного компьютера на другой. А авария станет дискетой, на которую тебя запишут, чтобы вернуть обратно».

У отражения были разноцветные глаза, карий и голубой. Пока Эльдар смотрел, голубой глаз потемнел и тоже стал карим. Эльдар подумал, что Эрик всю жизнь старался не смотреть в зеркало больше необходимого. Возможно, боялся, что его глаза тоже поменяют цвет.

«Параллель, откуда мы оба родом, почти не отличается от этого мира. Разница только в том, что там ты будешь абсолютно нормальным».

Зверь, стоявший за спиной, ворочался в утреннем сумраке и расправлял плечи.

* * *

Проснувшись, Лиза не сразу поняла, где находится и почему у нее во рту настолько мерзко, словно там переночевала конница Буденного и сто чертей. Оглядевшись, она увидела просторную спальню, обнаружила, что лежит под одеялом на широкой кровати, на широкой кровати со сбитым и скомканным бельем — Лиза поежилась и подумала, что ей нельзя пить, особенно в компании Эльдара. Впрочем, откинув одеяло, Лиза убедилась, что полностью одета и вздохнула с облегчением. Всем прелестям минувшего дня еще недоставало пьяного секса.

Поднявшись с кровати, Лиза нашарила на полу аккуратные гостевые тапочки и медленно вышла из комнаты, думая о том, что ей нужны самые банальные вещи: душ и кофе. Эльдар, сонный и угрюмый, обнаружился в светлой столовой. Компанию ему составляла чашка кофе, на которую он смотрел так, словно никак не мог сообразить, что делать с напитком.

— Доброе утро, — сказала Лиза. — У тебя анальгина не найдется?

Эльдар посмотрел на нее усталыми воспаленными глазами, и Лиза подумала, что наверняка он тоже зарекается пить в ее компании.

— Там, в шкафчике, — он неопределенно махнул рукой в сторону встроенной мебели, и Лиза, наугад открыв одну дверцу, подумала, что шкафы в этом доме наверняка хранят массу темных тайн. Например, под пачкой бумажных полотенец вполне может обнаружиться отрубленная рука.

Спазм тошноты поднялся из желудка и сдавил горло. Лиза вспомнила вчерашнее видение и привалилась к шкафу, чтобы не упасть. Эльдар вопросительно поднял бровь.

— Что с тобой? — поинтересовался он, и Лиза к своему удивлению услышала волнение в его голосе.

— Да так, — сдавленно проговорила она. — Вспомнила вчерашнее.

Эльдар понимающе кивнул.

— Сходи в душ, — предложил он. — Я пока завтрак соображу.

Через полчаса, сидя рядом с Эльдаром за столом и задумчиво ковыряясь в омлете, Лиза подумала, что вся эта сцена словно взята из какого-нибудь дурацкого сериала: после бурной ночи любви девушка, укутанная в банный халат не по размеру, завтракает вместе с молодым миллионером, и жизнь готовит ей только хорошее. До таких сериалов была очень охоча ее мать — в часы, свободные от спиртного и драк с папашей.

— Значит, твоя квалификация — провидчество, — задумчиво сказал Эльдар. Судя по глубокой складке, которая пролегла на его переносице, у Эльдара были свои мучительные и неприятные размышления. — Ты видишь будущее. То, что может случиться при определенных обстоятельствах.

Лиза подняла на него испуганный взгляд и спросила:

— То есть, самолет разобьется?

Эльдар кивнул и отодвинул пустую тарелку.

— Да. И этому нельзя помешать.

Запах омлета снова вызвал тошноту. Хотя, возможно, виной этому было воспоминание о разбившемся лайнере и детях, которые бежали по цветущему лугу в стране мертвых и не понимали, что умерли. Лиза прижала к губам салфетку и некоторое время глубоко дышала через нос, пытаясь справиться с тошнотой. Эльдар задумчиво катал по столу хлебный шарик и не смотрел в ее сторону.

— Я не хочу быть провидицей, — промолвила Лиза. — Нет. Это слишком тяжело.

Эльдар грустно усмехнулся.

— Такова твоя природа, дорогая. С этим уже ничего не поделаешь.

— Зачем я тогда вообще пошла в твой торговый центр? — Лиза отложила салфетку и задумчиво уставилась в окно. Весна выдалась темной, сырой и грязной — почти как осень. — Ну вот кто меня тогда с пар прогнал?..

Эльдар хмыкнул.

— Твоя природа, Лиз. Это нельзя подавить. Как ни думай, ни ворочай, ты ведьма. Рано или поздно ты бы ей все равно стала. Провидцы, кстати, хорошие деньги получают, так что не переживай вперед времени.

Лиза хотела ответить на это максимально язвительно и хлестко, но тут по дому разлилась бойкая трель звонка в дверь. Эльдар со вздохом поднялся и поплелся открывать.

Его не было десять минут — когда он, побледневший, угрюмый, с сжатыми в ниточку губами вернулся в столовую, Лиза не сдержала испуганного «Ах!» — настолько разительным был контраст. В руке Эльдар держал разорванный конверт и лист бумаги с печатями и добрым десятком размашистых подписей.

— Что случилось? — промолвила Лиза, испугавшись, что произошло нечто такое, перед которым ее вчерашнее видение — совершенный пустяк. — Эльдар, что с тобой?

Он сел, задумчиво бросил конверт на стол перед собой и несколько минут молча крутил его по столешнице, а затем неожиданно схватил, скомкал и запустил в стену. Конверт вспыхнул и рассыпался по столовой горстью огненных искр — вскоре письмо составило ему компанию.

Лиза едва не вскрикнула, но в последний момент сдержала крик, закусив губу.

— Ты любишь Прагу? — отстраненно, словно обращаясь не к ней, а куда-то в пустоту внезапно спросил Эльдар. — Прага. Хороший город.

* * *

Эльдар Прагу не любил.

Поклонником великолепного чешского пива он никогда не был, а местное вино не считал за вино вообще. Удивительная архитектура, башни и мостовые оставляли его равнодушным. А пивную «У Пиждюха» в Жижкове, довольно оригинальном бывшем цыганском районе недалеко от центра Праги, где ему назначили встречу, он возненавидел сразу же, как только вошел внутрь.

— Настоящий пролетарский пивняк, — сказал Эльдар хмуро. — Как с картинки. Наслаждайся аутентичностью.

По нынешнему времени народу тут было немного, в основном, туристы, приехавшие в Прагу выпивать, так что свободные места нашлись сразу, и Лиза с Эльдаром устроились в небольшом отдалении за столиком у стены. Недорогое светлое пиво, дым коромыслом и пара местных пьяниц у стойки окончательно завершили картину утра, и Лиза довольно сказала:

— Красота.

Эльдар пожал плечами и хмыкнул.

— Кушай на здоровье, не обляпайся.

Лиза впервые оказалась за границей, и Прага своей удивительной красой и очарованием просто смела и покорила ее. Девушке все нравилось, все было интересно, и хмурая физиономия постоянно недовольного Эльдара удивляла ее не меньше статуй на Карловом мосту. Она не знала, что Прага давила на него всем своим каменным душным телом. Конь Жижки на холме, нависавший над улицами и переулками, бряцал металлическими сочленениями суставов и в нетерпении бил копытом, пытаясь покинуть постамент.

— Ты пей, развлекайся, только бога ради, в беседу не лезь, — проворчал Эльдар. — Голову оторву.

Стоило Эльдару произнести это в высшей степени вдохновляющее пожелание, как в пивницу вошел жизнерадостный толстячок средних лет, тащивший за собой сумку чуть ли не с себя ростом. Люди в зале сразу же засуетились: первыми подались на выход местные пьяницы, у туристов нашлись срочные дела, и, бросив на стол купюры, они чуть ли не бегом покинули заведение. Бармен поставил на стол Эльдара и Лизы три кружки темного пива и ушел на кухню.

Толстячок оставил свою сумку посреди зала и сел рядом с Эльдаром.

— Доброе утро, — сказал он по-русски. — Как добрались?

— Доброе утро, Томаш, — уважительно промолвил Эльдар. Лизе показалось, что буйный Оборотень несколько побаивается этого человека с совершенно мирной внешностью продавца цветов или книг. — Добрались замечательно, Прага как всегда прекрасна.

— Да брось ты, — толстячок Томаш усмехнулся и миролюбиво похлопал Эльдара по руке. Тот напрягся, и Лизе на мгновение увиделся зверь, сжавшийся в комок, со вздыбленной шерстью на загривке. — Вот барышне мой город нравится, а ты его не любишь. Оставляй ее тут, мне в науку. В накладе не останешься.

Пристальный взгляд светло-серых глаз скользнул по Лизе, и ей показалось, словно на какое-то мгновение ее бросили в костер. Ничего доброго и обманчиво миролюбивого не было в этом человеке — он был таким же непроницаемым, равнодушным и холодным, как темный всадник на холме.

— Благодарю за предложение, — сказала Лиза, стараясь, чтобы голос звучал как можно мягче, не срываясь в испуганный сип. — Но я уже выбрала наставника, и менять его не буду. Это некрасиво.

Эльдар посмотрел на нее с искренней благодарностью. Томаш откинулся на стуле и довольно произнес:

— Вот и умница. Эльдар, хорошая девочка у тебя, подает надежды. Очень далеко пойдет, это уже сейчас ясно. Но ты ведь приехал сюда не ученицей хвастаться?

Эльдар кивнул и некоторое время молчал, глядя на свои руки и собираясь с мыслями.

— Мне нужна помощь, Томаш, — промолвил он так, словно это признание потребовало у него слишком много душевных сил.

— Что ж, я добра не забываю, — с достоинством сказал Томаш, отпивая из своей кружки. Напряжение, искрившееся в воздухе, потихоньку стало спадать: беседа поворачивала в мирное русло. — Избирательное выпадение памяти никому не делает чести. Чем смогу, помогу.

— Продави в Москве мое второе посвящение, — произнес Эльдар. Лиза вдруг поняла, что на самом деле здесь не утро и не весна, стекающая в лето, а поздняя осенняя ночь, среди каменных пальцев улиц завывает ветер, разбрасывая горстями сухие листья, и памятник на холме готов сорваться с места и втоптать в булыжник случайного прохожего.

— Плохо тебе? — с неожиданной и очень искренней заботой спросил Томаш, и Эльдар кивнул.

— Плохо, — выдавил он еле слышно. — Давит.

Лиза поняла, что увидела мир глазами Эльдара, на какое-то мгновение перехватив его чувства. Осенняя стылая ночь с льдистым крошевом звезд отступила — в безлюдную пивницу снова вошло весеннее утро, пронизанное солнечным светом. А Эльдар был кувшином, в который лили и лили воду — собственные силы распирали его, но не находили выхода. Второе посвящение могло бы помочь, но вчера в нем официально отказали — именно этот отказ Эльдар и бросил в стену скомканным огненным шаром.

— Я московским не указ, — с сожалением вздохнул Томаш. — Можно было бы у нас попробовать, но сам знаешь, как к этому отнесутся.

Эльдар ухмыльнулся, и карие глаза вдруг вспыхнули на свету зеленым, звериным. На всякий случай Лиза взяла в руки кружку, чтобы ударить Эльдара, если он вдруг перекинется в чудовище прямо здесь. Пусть потом ей небо с овчинку покажется — это все равно лучше, чем быть разорванной монстром.

— Я принесу тебе голову Мамонтова, — откликнулся Эльдар. — Вместе с короной.

Томаш пристально посмотрел на него и вдруг расхохотался от души. Бармен, выглянувший в зал, тотчас же испуганно юркнул назад в укрытие. Отсмеявшись, Томаш залпом осушил кружку, вытер губы и серьезно произнес:

— Все бы тебе шутки шутить, мой дорогой.

Эльдар развернулся на стуле и вытянул ноги в проход. На левом ботинке по-прежнему не было шнурка; Лиза давно это заметила, но до сих пор не спросила, куда он подевался, списав эту деталь на определенную эксцентричность наставника. Но Томаш, увидев ботинок без шнурка, натурально поменялся в лице.

— Ты знаешь, сколько народу уже пробовало… — начал он и осекся. Махнул рукой. — Один такой как раз в Праге жил. Тут, в Жижкове, напротив костела. Мамонтов тогда святого Вацлава с постамента согнал, и бедолагу потом с булыжников оттирали. Надолго науки хватило.

Лизу передернуло. Однако Эльдара злосчастная судьба пражского мага не испугала и, судя по всему, нисколько не впечатлила.

— Видишь ли, Томаш… Мы с Мамонтовым немного родственники, — он сделал паузу, словно не мог подобрать слова. — Короче, я тот, кто может выдрать Кощееву иглу из яйца и утки.

Томаш недоверчиво покачал головой.

— Там ведь еще и заяц был… — задумчиво произнес он и воскликнул: — Слушай, Эльдар! Ты мне искренне симпатичен, я буду жалеть, если ты умрешь. А ты умрешь, это точно, и смерть твоя будет страшной. Я не хочу тебя оттирать с жижковской мостовой.

— Не придется, — сказал Эльдар, и хищный блеск в его глазах стал таять. — Вот увидишь.

* * *

В Праге они провели неделю.

Когда Эльдар впоследствии изредка вспоминал эти легкие весенние дни, до краешка наполненные теплом, светом и любовью, то испытывал что-то среднее между благодарностью и неприязнью. Он был признателен Томашу за то, что маг наложил несколько заклятий и позволил Эльдару получить определенное удовольствие от жизни, а неприязнь была связана с тем, что Эльдар терпеть не мог, когда в его душе ковырялись, пусть и из лучших побуждений.

Томаш считал, что делает последний подарок идущему на эшафот, а благотворительности Эльдар тоже не любил.

Но сетка заклинания сорвалась с ладоней чешского мага, и Эльдар почувствовал…

Он смутно помнил, что было после того, как они с Лизой покинули пивницу. Вроде бы потом они доехали на стареньком дребезжащем трамвайчике до центра города, вроде бы гуляли по Вацлавской площади — Прага заключила их в объятия, и теперь в них не было боли, только тепло и радость. Лиза смеялась от счастья, и Эльдар смотрел и понимал, что улыбка идет из самой ее души, наконец-то согревшейся после долгой и темной турьевской зимы. А потом они стояли на Карловом мосту, и Эльдар вдруг обнял Лизу — и она не отстранилась от объятия и ответила на его поцелуй.

Томаш был уверен, что балует Эльдара перед неминуемой смертью от руки Мамонтова. Каким бы ни был человек, которого скоро будут отскребать с булыжников, но он достоин толики счастья напоследок. Отчасти это было так. Оборотень Эльдар, почти не знавший ни любви, ни душевного тепла, в ту пражскую неделю любил, был любим и был искренне счастлив своей любовью.

Заклинание иссякло через неделю, дав им сполна насладиться чистым и свободным чувством, которое не успело приобрести неминуемых оттенков раздражения. После поездки, проснувшись утром в своем доме, Эльдар подумал, что мимолетный весенний роман с Лизой ему просто приснился.

Лиза, которая в ту минуту стояла на кухне в общаге и пила кофе, ненавидела весь мир и хотела умереть.

* * *

— Ну и что? — спросила Вера. — Это, по-твоему, повод?

Веру заселили в комнату Лизы после того, как Ануш завалила сессию и перевелась на заочное. Вера была анорексичной, почти двухметровой блондинкой с убойным чувством юмора и здравым смыслом, доведенным практически до абсурда. Лиза не ожидала, что они подружатся, но они подружились. Видимо, Лизе не хватало той спокойной, основательной приземленности, которая позволяет держаться на ногах после того, как начинается землетрясение.

— Я его боюсь, как не знаю, что, — призналась Лиза.

После лекций они с Верой сидели в недавно открывшейся пиццерии и препарировали огромное колесо «Маргариты». У Веры через два часа была тренировка в школе танцев, где она обучалась румбе у настоящего кубинца, у Лизы вечером намечался небольшой заказ, и в целом они никуда не торопились.

— Ну и что? — пожала плечами Вера, прожевав очередной кусок пиццы. — Можно подумать, у него там хвост вместо того самого.

— Лучше бы хвост… — вздохнула Лиза.

Метод «Ну и что?» был любимым Вериным способом решения проблем. Проблеме задавался вопрос «Ну и что?» ровно до тех пор, пока не следовал ответ: «А ничо!». Как правило, ответ сопровождался резкими жестами.

— Меня бы кто в Прагу свозил, — сказала Вера. — По заграницам катаешься, копеечки не потратила, будь благодарной мужику, в конце концов. Что ему еще-то с тебя взять?

Лиза понимала, что Вера абсолютно права — при ее уровне информированности. О том, что с каждого Лизиного заказа Эльдар получает кругленькую сумму, соседка, разумеется, не знала. Вера была в курсе припадков «Лизкиного ухажера», считая его кем-то вроде эпилептика, но полагала, что из этого не стоит делать проблему.

О том, что зверь как-то раз чуть не порвал Лизу на клочки она и не подозревала.

И о том, что Томаш просто подложил Лизу под Эльдара — разумеется, из лучших побуждений поставив общий приворот, — Вера не знала тоже.

— С души воротит, — призналась Лиза. — Он послезавтра приедет, а я не знаю, как ему в глаза смотреть.

Вера взяла с блюда еще один кусок.

— Мне бы твои проблемы. Слушай! — воскликнула она. — А отдай его мне! Я не против в Прагу съездить. И хвостов не боюсь, я на них бывала чаще, чем ты на свежем воздухе.

Лиза печально усмехнулась. Если бы все ее проблемы решались так просто — возьми и передай другому, а этот другой не только не возражает, но еще и доволен приобретением.

— Он не согласится, — сказала Лиза.

— А тогда и радуйся, — припечатала Вера. — Не всем так везет.

На двери звякнул колокольчик, и в пиццерию вошел очередной посетитель. Увидев его, Лиза вздрогнула и хотела спрятаться под стол, но потом убедилась в своей ошибке: это был Эрик, не Эльдар. Бросив на стул легкий кожаный портфель, он сел спиной к Лизе и принялся листать меню. Несколько минут Лиза смотрела на него, думая о том, что давно не видела Эрика и, к удивлению своему, ужасно по нему соскучилась. Вера толкнула ее ногой под столом.

— Чего лыбишься?

— Знакомого увидела. Слушай, я на минутку…

Вера проследила за ее взглядом и уважительно покачала головой. Эрик производил впечатление серьезного человека — даже так, со спины.

— Солидные у тебя знакомые, чо. Ладно, скачи давай, вечером увидимся.

Лиза встала, быстро поправила блузку на груди и, стараясь выглядеть максимально непринужденно, подошла к соседнему столику. В голове мелькнуло, что она наверняка смотрится нелепо, но дальше раздумывать было некогда, и Лиза, удивляясь самой себе, сказала:

— Эрик, привет!

Эрик улыбнулся и отложил меню. Кажется, он тоже был рад ее видеть — Лизе хотелось верить, что это действительно так, и в его потеплевшем взгляде есть нечто большее, чем просто обычная вежливость.

— А, Лиза! Как съездили?

— Прекрасно. — Девушка подумала, что не знает, куда девать руки и понятия не имеет, почему чувствует такое тепло в груди. — Я очень рада тебя встретить.

* * *

Матфак Турьевского педагогического навевал на Эльдара несказанную тоску. Высшего образования он так и не получил — после психиатрической лечебницы да в девяностые Эльдару было не до диплома, получил аттестат за девять классов, ну и слава богу. Впрочем, его буйная натура вряд ли смогла бы усидеть за партами в лекториях и по уши в интегралах, так что Эльдар не слишком расстраивался по поводу отсутствия образования, только институты почему-то недолюбливал… Но делать было нечего — Гамрян не приглашал коллег по магическому дару к себе домой, а Эльдар сейчас нуждался в его помощи.

Выслушав рассказ о путешествии в Прагу, Гамрян что-то прикинул, велел секретарше перенести заседание совета факультета на завтра и повел посетителя в свой кабинет. Эльдар послушно шел за деканом и думал, что идет на прием к зубному.

Надо бы сходить, кстати.

Заперев дверь и на ключ, и на соответствующее заклинание, Гамрян встал в центре кабинета и произнес:

— Ну что, разоблачайся… агент.

Снимая рубашку и брюки, Эльдар думал, что похож на призывника в военкомате и всеми силами должен откосить от армии. Гамрян тем временем вынул из ящика стола красный маркер и нарисовал на своей левой ладони несколько иероглифов.

— Становись лицом к окну.

— Больно будет? — криво ухмыльнувшись, осведомился Эльдар. Гамрян выразительно посмотрел на него, словно опять хотел посоветовать вести себя прилично и не юродствовать. Эльдар кивнул и закрыл глаза.

Прикосновение ладони с иероглифами к затылку отдалось колючей болью по всему телу. Эльдару раньше не приходилось очищаться от чужих заклятий такой силы; он сжал челюсти и приготовился терпеть. Однако боль довольно скоро смягчилась — рука Гамряна стала словно бы отдельным живым существом, которое тяжелыми лапками топало по голове. Приятного мало, но вытерпеть можно. Эльдар по-прежнему был благодарен Томашу, но сейчас больше всего хотел очиститься от воспоминаний и иметь свежий разум. Ему думалось, что и Лиза хочет того же.

Она его не любила и не смогла бы полюбить. Да и незачем. От этого никому не будет хорошо.

Через четверть часа Гамрян опустил руку (от усилия ладонь словно налилась свинцом, но Эльдар об этом, разумеется, не знал) и произнес:

— Все чисто, никаких следов.

Эльдар ощутил моментальный укол тоскливой горечи и искренне ответил:

— Спасибо, Геворг, я признателен.

— Ты бы лучше с трибуналом окончательно рассчитался, — посоветовал Гамрян, усаживаясь за стол и доставая из внутреннего кармана пиджака заветную серебряную флягу. Во фляге что-то чрезвычайно заманчиво булькало, но Эльдар прекрасно понимал, что отведать ее содержимого ему никогда не придется. — Азиль уже два раза намекал. Не жди, когда он будет говорить в открытую.

Эльдар подумал, что когда его тщательно продуманный план будет реализован, то Азилю останется только закрыть рот и помалкивать в тряпочку.

— Хорошо, Геворг, — с подчеркнутым смирением произнес он, застегивая рубашку. — Я постараюсь.

Гамрян состроил очень выразительную гримасу, словно собирался сказать, что показушная кротость не обманула его ни на миг, но в это время на столе ожил телефон. Сняв трубку и услышав звонящего, Гамрян вопросительно изогнул правую бровь, а затем протянул трубку Эльдару.

— Тебя. Хикмет.

— Элечка? — Хикмет говорил с медовой лаской, но она с трудом скрывала его торжество. — Грохнули твою ученицу, Элечка.

Эльдар почувствовал, как под ногами качнулся пол. Хикмет наверняка ощутил его реакцию, потому что ухмыльнулся и добил:

— И братца грохнули. Допрыгался.

* * *

Эрика и Лизу обнаружили в березнячке за городом. Любители весенних шашлыков, вышедшие на прелестную светлую полянку, пронизанную лучами полуденного солнца, наткнулись на два тела, висевшие на деревьях. Их повесили головами вниз — смерть была мучительной, но достаточно быстрой.

Любители шашлыков побили все рекорды по бегу.

Стражей порядка отсекли на подходах к месту преступления — когда убивают магов, человеческая милиция вряд ли может оказаться полезной. В то время как Гамрян привел онемевшего от горя Эльдара на поляну, здесь уже толпился народ. Хикмет и Аннушка поспели первыми: сейчас они стояли в благоразумном отдалении и, что-то деловито обсуждая, с любопытством смотрели на повешенных — тела Эрика и Лизы так пока и не сняли. Гамрян заметил знакомых знахарей из прокуратуры и знающего мага, работавшего патологоанатомом. При виде Эльдара говорившие умолкли; Оборотень сделал несколько шагов по траве и приблизился к брату. Глаза Эрика были закрыты, и Эльдар невольно этому обрадовался. Струйка крови, стекавшая из носа мертвеца, уже подсохла. Эльдар смотрел на темно-красную дорожку на лице Эрика и чувствовал: что-то идет не так. Неправильно. Впрочем, теперь это вряд ли имело какой-то смысл — Эльдар всматривался в лицо брата, строгое и спокойное, и видел самого себя, зверя, повешенного в лесу и умершего навсегда.

Он отошел от Эрика и, протянув руку, дотронулся до Лизы. Мертва. Остекленевшие мутные глаза глядели куда-то сквозь Эльдара; он вспомнил, как Лиза смотрела на него на Карловом мосту какую-то неделю назад, и в груди что-то сжалось — словно сердце схватила рука в ржавой латной перчатке. Он перевел взгляд: юбку Лизы, пышным шелковым колоколом окружавшую тело, трепал весенний ветерок, бежевые колготки были аккуратно заштопаны у бедра. На колготки ей денег, как всегда, не хватало… Сознание выхватывало какие-то кусочки происходящего, осколки мозаики: размазанную помаду, свежую ссадину на безжизненно болтавшейся тонкой руке, кружево на юбке — и осколки отчего-то упорно не желали складываться в единое целое.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Псих, сумасшедший.

2

Недостойный.

3

Закрой рот.

4

Не морочь мне голову.