Год собаки

Лариса Мартеева

«С детства я очень любила собак, причем какой-то нереальной любовью. Они чувствовали это и никогда не кусались, даже очень большие и грозные. В школе меня прозвали «собачья душа» и прочили ветеринарное будущее. Предметом моего обожания были все псы в округе – и хозяйские, и беспризорные. Особым расположением у меня пользовались собаки угрюмые и недоверчивые, я чувствовала в них какую-то загадку; особенную, неизвестную никому, может быть страшную, историю их жизни…»

Верным, любящим и надеющимся посвящается…

Иллюстрации автора.

«КО МНЕ, МУХТАР!»

В детстве куклы и девчачьи игры в принцесс меня интересовали мало, зато я любила собак, причем какой-то нереальной любовью. Они чувствовали это и никогда не кусались, даже очень большие и грозные. Меня даже в школе прозвали «собачья душа» и прочили ветеринарное будущее. Свою собаку завести родители не разрешали, поэтому предметом моего обожания были все псы в округе — как хозяйские, так и беспризорные. Особым расположением у меня пользовались собаки угрюмые и недоверчивые, я чувствовала в них какую-то загадку, особенную, неизвестную никому, может быть страшную, историю их жизни.

Вот такого-то пса я и повстречала однажды зимой, в солнечный морозный денек. Было мне тогда около 10 лет. Я только что посмотрела, вышедший на экраны, новый фильм «Ко мне, Мухтар!», была под большим впечатлением от приключений чудесной служебной овчарки и, конечно же, мечтала познакомиться с подобным псом. И — о чудо! — мечта моя почти сбылась!

Я медленно шла вдоль высокого деревянного забора, веткой вороша пушистый снег, как вдруг услышала тихое поскуливание. Я встрепенулась, посмотрела назад, повертела головой, потом заглянула в щель между заборинами и увидела лежащую на снегу овчарку — точь-в-точь, как в том фильме. Это был худой крупный пес рыжеватого окраса с какой-то угрюмой тоской в умных карих глазах.

«Мухтар, — пронеслось у меня в голове, — как похож на Мухтара!»

Он изредка издавал свистящие стоны, но, увидев меня — замолчал. Что-то здесь явно было не так. Я всмотрелась повнимательнее и заметила, что на горле у него зияла страшная рана, а из нее — о ужас! — торчала стальная проволока, затянутая петлей вокруг шеи несчастного животного. Свободный конец проволоки запутался в ветках шиповника, росшего рядом с забором. Вокруг все было испещрено алыми кляксами крови. Я попыталась просунуть руку между досками забора, но щель была слишком узка. Тогда я стала искать калитку, нашла, но она была закрыта изнутри на крючок. На участке за забором на белом снегу были только крупные собачьи следы и ни одного — человеческого! Значит, заключила я, хозяев здесь давно не было. Я долго манипулировала своей веткой, пытаясь открыть калитку. В конце концов мне удалось поддеть крючок изнутри, дверь открылась, и я бросилась к бедолаге.

Очень медленно, без конца приговаривая сквозь слезы: «Миленький, ну потерпи, сейчас тебе не будет так больно», — я распутывала проволоку на израненной шее.

Потом брала в руки чистый снег и промакивала эти жуткие разрезы. В заключение я размотала длинный шарф и обвязала им своего подопечного. В карманах моих всегда были кусочки хлеба и «собачьей радости» — ливерной колбасы, которыми я запасалась, надеясь встретить кого-нибудь из своих любимцев. Все это я высыпала перед Мухтаром без особой надежды, поскольку знала, что у больных животных нет аппетита, но он съел все с жадностью и посмотрел на меня вопросительно — может еще что-нибудь найдется? В карманах больше ничего не было, да и на улице стало темнеть.

«Завтра принесу», — сказала я и осторожно погладила пса, заодно стряхивая снег с его рыжеватой шерсти.

Он слабо вильнул хвостом и мне показалось, что выражение его глаз стало не таким мрачным. Спохватившись, что было уже поздно, и, скорее всего попадет от родителей, я закрыла калитку и быстро побежала к нашему двухэтажному дому, пару раз поскользнулась, но не упала, а из головы все не выходила история с Мухтаром. Ребята из нашего двора куда-то разбежались и, поскольку мне было не с кем поделиться сегодняшним происшествием, я поднялась на второй этаж и позвонила в нашу квартиру. Дверь открыл папа, пробурчал что-то типа: «Ну где ты бродишь, ведь темно уже», — и вернулся обратно к телевизору. Мама пошла к соседке поболтать, и мне это было на руку, поскольку шарф я оставила у Мухтара, и на моем пальто кое-где были пятнышки крови, которые папа не разглядел в темной прихожей. Я быстренько сняла пальто, мокрой тряпкой затерла на рукавах следы своих приключений и, довольная, отправилась ужинать на кухню. Но, после таких переживаний есть мне совсем не хотелось, и я подумала о Мухтаре — с каким удовольствием он проглотил бы эти котлеты с макаронами! Я достала пакет, быстренько свалила в него весь ужин и спрятала все это хозяйство под раковиной.

На следующий день, после школы, прихватив угощение, я со всех ног бросилась к своему новому другу. Направляясь к домам частного сектора, я все думала о том, каким образом произошла эта история с Мухтаром? Кто нацепил ему на шею эту страшную проволоку? Может быть, его хотели повесить, но он сорвался в последний момент? Может быть из него хотели сделать шапку? А, может, его и в живых-то уже нет? Мысли, одна другой ужаснее, проносились в моей голове, на глаза навернулись непрошенные слезы. Наконец-то я добежала до знакомого забора и с нетерпением посмотрела сквозь щель. Свежевыпавший снег припорошил все следы вчерашнего происшествия — на участке не было ни кровавых пятен, ни собачьих следов, ни израненного пса, а мой шарф живописно «расположился» на том самом кусте шиповника, в котором запутался Мухтар. Постояв минут пять в растерянности, я решила подозвать пса.

«Мухтар, ко мне, Мухтар!» — приглушенным голосом позвала я, особенно не надеясь, что меня услышат. Мне и в голову тогда не приходило, что у пса может быть другая кличка. В тот же самый момент, как из-под земли, около меня (но с другой стороны забора) появился мой красавец. Он внимательно смотрел на меня и вилял хвостом. Рана на шее уже немного подсохла и не выглядела так ужасающе. Трясущимися от радостного возбуждения руками я пропихивала кусочки котлет сквозь заборную щель, которые тут же, с неимоверной быстротой, исчезали в пасти голодного пса. Туда же отправились — одна за другой — и крупные макаронины. Когда угощение закончилось, Мухтар осторожно облизал мне пальцы теплым влажным языком и с сожалением посмотрел на пустой пакетик.

«Больше ничего нет! — сказала я, засунув пакет в карман, — а теперь помоги мне достать мой шарфик».

Очень долго я объясняла псу, как надо подойти к кусту шиповника, схватить зубами конец шарфа и потянуть, как следует! Затем собрать шарф в кучку, взять в пасть, принести мне и положить поближе к заборной щели, чтобы я палкой смогла достать его. Мухтар смотрел на меня умными глазами, вилял хвостом и не трогался с места.

«То ли я плохо объясняю, то ли пес такой непонятливый», — думала я, считая, что служебные овчарки должны понимать и выполнять абсолютно все!

Наконец, устав объяснять, я старым способом открыла калитку и подошла к шиповнику, чтобы снять с него свой шарф. Это оказалось не так-то просто, колючие ветки никак не хотели отдавать свою добычу. Но, в конце концов, я завладела изрядно потрепанным шарфом и выскочила за калитку. В след за мной выскользнул и Мухтар! Я старалась запихнуть его обратно, но сладить с такой большой собакой мне не удалось. Честно сказать, я не очень-то и расстроилась. И мы, свободные и счастливые, побежали вдоль заборов, радуясь свежему снегу и теплому солнышку. Через несколько домов нас окликнула немолодая приветливая женщина со смешным квакающим мопсом на руках. Она сказала, что кличка у этой овчарки — Тарзан, а ее непутевого пьющего хозяина, живущего в микрорайоне, зовут Мишкой, и что этого Мишку московские хозяева дачи попросили присматривать за участком. Сюда он наведывается пару-тройку раз в неделю и, будучи в подпитом состоянии, не раз забывал покормить пса и даже поколачивал его, не желающего смирно сидеть на привязи.

«Бедный песик! — подумала я, — теперь я за тобой буду ухаживать, но все равно буду звать тебя — Мухтар»!

С этого дня я часто приходила к нему, открывала калитку, угощала своего любимца, тщательно чистила снегом его жесткую шерсть, и потом мы долго гуляли, наслаждаясь свободой и обществом! Чем мы только во время прогулок не занимались! То бегали наперегонки, то валялись в снегу, то в обнимку катались с горки. Я учила Мухтара выполнять команды, причем показывала сама, как должна садиться, ложиться, вставать и приносить поноску служебная овчарка (представляю, как уморительно это выглядело со стороны). Он все понимал и выполнял правильно — даже без подкрепления лакомством, просто это ему доставляло удовольствие.

Когда раны его зажили, я смастерила из старых поясков постромки, приладила санки и каталась на настоящей «ездовой» собаке! Надо сказать, что Мухтар был серьезным псом и никого, кроме меня, катать не хотел, а желающих было не мало. Если кто-то другой садился на санки, он не трогался с места, рычал и даже пытался носом спихнуть непрошенного седока. А когда мы с ним просто гуляли и ко мне подбегали знакомые ребята или девочки, он отходил и терпеливо ждал в сторонке.

Так счастливо мелькали зимние деньки. Не раз за забором на участке, где обитал Мухтар, я видела на снегу отпечатки мужских ботинок, но сам хозяин никогда на глаза мне не попадался. Как-то вечером, я в очередной раз решила прогуляться с Мухтаром. Прибежала к знакомой калитке, выпустила пса и достала из кармана бутерброд с сыром, но от угощения он почему-то отказался. Еще я заметила, что пес сильно припадает на заднюю ногу, а метки, которые он без конца оставлял на снегу, были не привычного — желтого, а красного цвета.

— Кровь! — воскликнула я, — опять хозяин — гад, взялся за старое!

По своему опыту, связанному с тесным общением с собаками, я знала, что, если пес стал мочиться кровью, значит его жестоко и сильно били по крупу. А Мухтар еще и сильно хромал! Я обратила внимание на его спину — на жесткой темно-рыжей шерсти были влажные бордовые пятна.

Я очень расстроилась и решила взять несчастного пса себе, осталось только уговорить родителей. Но это оказалось самым трудным! Мама с папой никак не хотели понять, что без меня Мухтар погибнет, они говорили, что нельзя забирать с участков чужих собак — это может быть наказуемо. Но конец жарким спорам неожиданно положил сам Мухтар! Он наотрез отказался заходить в наш дом — рычал и упирался всеми четырьмя лапами, так что о размещении его в квартире не могло быть и речи. Я погрустила немного и решила поселить его во дворовой беседке, устроив там большое теплое гнездо из старых телогреек. Ребята натаскали ему всякой снеди, я принесла миску со свежей водой, которая через час благополучно замерзла. Но Мухтар по-прежнему ничего не ел, лишь изредка хватал снег горячей пастью. Кто-то принес ошейник с цепочкой, чтобы наш подопечный ночью не убежал, но я наотрез отказалась от нее, хорошо помня, как ненавидел он всякие привязи. Долго мы сидели вместе с Мухтаром в его мягком гнезде, уже и ребята все разошлись по домам, и мама не раз кричала мне в форточку — в конце концов, пришлось идти домой и мне. Я обняла любимого пса, прижалась щекой к его теплой морде. Он лизнул меня в лоб, обжигая горячим дыханием, и, шумно вздохнув, положил свою тяжелую голову на вытянутые лапы.

Дома с порога я заявила: «Завтра же поведем Мухтара к ветеринару!»

Ночью мне снились какие-то детские кошмары, а утром, проснувшись, я сразу подбежала к окну (окна нашей квартиры выходили прямо во двор, и со второго этажа все просматривалось отлично). Рядом с беседкой никого не было, а из устроенного нами гнезда торчал Мухтаров хвост.

«Спит, намучился вчера, бедняжка!» — подумала я и пошла умываться и завтракать.

Родители еще спали, сегодня было воскресенье. Я потихоньку оделась, положила в консервную банку немного овсяной каши и поспешила к своему подопечному. Быстро подойдя к беседке, я позвала Мухтара, но к моему удивлению в гнезде никого не было, а с боку из него торчал рваный рукав телогрейки, который я приняла за собачий хвост.

«Мухтар, ко мне, Мухтар!» — растеряно звала я, но никто не отзывался.

Я со всех ног побежала к участку, где он жил. И там без конца повторяла заветную фразу, но пес — как сквозь землю провалился! Я бросилась к забору той приветливой женщины, которая рассказывала мне про непутевого Мишку, но она давно не встречала ни изверга Мишку, ни бедного пса! До обеда я ходила по округе, спрашивала прохожих — не видел ли кто большую красивую овчарку — но Мухтара нигде не было. Я не знала, что и подумать, всячески гнала от себя плохие мысли, но от беготни и переживаний очень устала и побрела домой.

За обедом я так долго ковырялась ложкой в супе, уставясь в одну точку, что мама спросила, не заболела ли я? Я объяснила, как долго бегала везде, ища пропавшего Мухтара, и теперь не знаю, что делать!

— Ни в коем случае не надо отчаиваться, чтобы не случилось, — ласково сказала мама.

— Надо просто еще и еще раз пробовать, искать выход — и он обязательно найдется! — она погладила меня по голове, и это, как ни странно, придало мне силы.

Я быстро доела суп, выпила компот и, прихватив неизменное угощение для собак, побежала опять на поиски своего друга. Когда я добралась до участка, где жил Мухтар, то увидела там, жарко спорящих о чем-то, двух женщин и двух мужчин, а рядом с калиткой стоял автомобиль с московскими номерами. Я набралась смелости, зашла на участок, дрожащим от волнения голосом поздоровалась и спросила, где собака.

«Вот та самая девочка, о которой я говорила», — громко сказала одна из женщин, и я в ней узнала хозяйку мопса, с которой сегодня уже разговаривала.

Конец ознакомительного фрагмента.