Между раем и адом. Третья книга трилогии «Неприкаянная душа»

Лариса Малмыгина

Что делать, если тебя преследуют, и скрываться от преследователя приходится в замке на отвесных скалах, хозяин которого мужчина твоей мечты? Как устоять перед греховной страстью? Бежать? Куда? На самую большую планету Вселенной или на Тибет, где находятся врата в Рай? Алиса мечется между Раем и Адом, между ангелом и бесом и, минуя страшные испытания, находит выход. Какой?

© Лариса Малмыгина, 2017

ISBN 978-5-4483-9205-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Преследователь

Черный «мерседес» следовал за мной по пятам. Я заскакивала в магазины, а он останавливался недалече и терпеливо ждал свою жертву. Я, пользуясь предновогодней суматохой, резво выпадала из очередного комка, чтобы под прикрытием чужих головных уборов ринуться поближе к родимому дому, но преследователь не дремал. Он чувствовал меня на расстоянии, а потому немедленно срывался с места и величественно плыл среди нескончаемого моря огней, словно призрачный пиратский корабль вслед за одиноким королевским судном, неосмотрительно нагруженным несметными сокровищами.

Наконец, я добралась до своего подъезда и стремительно влетела в него, с облегчением оставив позади неистовствующий океан неуемных людских страстей.

— Что с тобой, деточка? Почему ты так запыхалась? — подбежал ко мне милый Карлос и стал проворно стаскивать с моих плеч претенциозную норковую шубку, на которую, знаменуя воссоединение, раскошелился Сергей, игнорируя стародавние мечты не имеющей права голоса супруги. К сожалению, мебель в нашей квартире оставляла желать лучшего, да и ремонт стоил больших денег.

— Наверное, высматривают пушистое золото, — прошептала я, вываливая на руки домовому кучу подарков, каковые купила для многочисленной родни.

— Ерунда, — укладывая пакеты на диван, весело рассмеялся Жемчужный, — мало ли женщин ходит в дорогих мехах! Тебе показалось.

Нет, в том, что меня выслеживают, я была уверена на все сто. И началось это неделю назад. Тогда я мчалась из отделения милиции, где помогла Куприну раскрыть очередное преступление, домой и натолкнулась на иссиня-черный «мерс» с тонированными стеклами. Он мирно отдыхал возле ментовки, но внезапно тронулся следом и не отставал от меня до самой остановки. Я с недоумением покрутила головой по сторонам, но ничего любопытного не увидела, а потому осела в маршрутном такси и с негодованием отворачиваясь от очередного прилипчивого мужского взора, рассеянно взглянула в окно. Рядом с нами, бок о бок, величаво плыла уже знакомая иномарка.

«Возможно, нам по пути», — подумала я и пристально посмотрела на сидящего напротив гипнотизирующего меня зеленого парня, небрежно обнимающего хрупкую юную девушку.

Забыв о своей не в меру доверчивой даме, легкомысленный кавалер сделал движение навстречу моему взгляду, но тут приблизилась любимая остановка, и я облегченно сошла на заснеженный тротуар. Возле родного дома по-хозяйски расположился «мерседес» с тонированными стеклами. Ощущая биение нервного моторчика, я сиганула в подъезд и, встретив там пожилую стокилограммовую соседку, постепенно успокоилась и втиснулась с ней в ставший вдруг крохотным обшарпанный лифт.

Вполне возможно, что меня выслеживают местные мафиози. Но в таком случае они давно должны схватить доносчицу и сделать из нее что-то типа свежеубитой дичи на вертеле или как там называется это экзотическое блюдо на охотничьем жаргоне.

Слежка продолжалась каждый день. Вываливаясь из казенного милицейского дома, я лицезрела знакомую иномарку, бежала от нее к маршрутному такси, следила за ее плавным движением в сторону родных пенат и в конечном результате находила ее на одном и том же месте.

— Что ты хочешь, Алиса, с твоей яркой красотой невозможно надеяться на невнимание со стороны мужчин, — в один из вечеров грустно улыбнулся Карл Жанович, — а криминальные элементы любят красивых женщин не меньше чем дорогие машины.

— А кто мешает очередному авторитету признаться мне в любви или насильно затащить меня в салон автомобиля и увезти в загородный дом, чтобы там за строптивость облить серной кислотой? — хмыкнула я. — И, что самое страшное, я, довольно неплохой экстрасенс, не могу увидеть за тонированными стеклами не в меру прилипчивого негодяя!

— Садись ужинать, а то пирог остывает, — пресекая поток моего буйного красноречия, беззлобно проворчал домовой. — Когда приедет Смирнов?

Сергей уже неделю как находился в командировке. Я периодически звонила ему на сотовый, но любящий муженек был, как всегда, недоступен. Или сбрасывал мои звонки. Или говорил, что ему некогда. Иногда я слышала рядом с ним чужие голоса и женский смех. Я мысленно представляла стройную, подтянутую фигуру великолепного Смирнова, резко закрывала и раскрывала глаза, но непреклонная темная пелена усердно прятала его от моего зоркого внутреннего зрения.

Вероятно, я никогда не буду счастлива, потому что не умею любить и уважать себя из-за дурацкой привычки жалеть человечество и чуть ли не каждого конкретного человечка. Впрочем, эта слабохарактерность крайне приветствуется церковью и называется она не иначе как добродетелью.

— Ты чересчур долго общалась с демоном, — искоса наблюдая за моими греховными размышлениями, покачал головой Карлос, — а это общение сослужило моей девочке плохую службу. Кстати, как твой второй роман?

— Мои книги не нужны никому, — отмечая про себя отсутствие аппетита у величайшего в мире обжоры, горестно вздохнула я. — Издательства предпочитают публиковать приближенных к миру избранных. Или тех, у кого денег куры не клюют.

— Черт с ней, котлетой, пойдем, прошвырнемся, — запуская в открытую форточку огромный, почти нетронутый кошками бифштекс, внезапно рассердился Карлос. — И когда эти лодыри научатся мыть посуду!

— Боюсь, — провожая глазами будущую собачью еду, захныкала я.

— Со мной тебе опасаться нечего, — продолжал наигранно сердиться Карл Жанович. — Одевайся, и полный вперед!

— Почему бы и нет, — стараясь не думать о загадочном черном «мерседесе», невесело усмехнулась я. — Чему быть, того не миновать!

Только бы не вспоминать о женском смехе там, на другом конце провода, соединяющего меня с легкомысленным супругом!

На улице, несмотря на снег, было темно. Я пристально всмотрелась в эту устрашающую темень и облегченно вздохнула: знакомой иномарки на положенном месте не было.

— Зайдем в ресторан, — осторожно беря меня под руку, вдруг предложил Жемчужный.

— Отличная мысль, — неожиданно для самой себя согласилась я. — Зайдем.

Трактир был рядом, через дорогу. Доверив гардеробщику норковую шубку, я неспешно поднялась на второй этаж. В огромном зеркальном зале царил интимный полумрак, который лениво освещали матовые ночнички и оголенные женские плечи. Окинув придирчивым взглядом мой строгий черный костюм, домовой удовлетворенно улыбнулся.

— Ты самая красивая, — льстиво прошептал он и, удовлетворенно хрюкнув, плюхнулся за крайний столик.

Молодой услужливый официант в мгновение ока вырос из-под земли, то есть, из-под паркетного пола, и, разламывая надвое тонкий стан, кокетливо протянул меню.

Заиграла музыка. В одну секунду немногочисленные пары повыскакивали на середину зала и, прилюдно томно обнимаясь, принялись ритмично перебирать ногами.

Полутьма по-отечески скрывала нас от любопытных посторонних взоров. Принесли салаты и бутылку вина. Я выпила, обозрела влюбленные парочки, и горькие слезы сами собой полились из моих накрашенных глаз.

Писаная красавица Алиса Смирнова снова одна. У детей своя жизнь, а Сергей в очередном загуле. Не родись красивой, а родись счастливой.

— Смотри, не напейся, — вырвал у меня из рук фужер до тошноты правильный Карлос.

— Можно пригласить вашу даму? — мягко произнес кто-то за моей спиной.

Я стремительно обернулась на неизвестный приятный голос и с удовлетворением подметила высокую, статную личность в ладно сшитом, наверное, очень дорогом костюме.

— Пожалуйста, — торжествующе улыбнулся домовой и с нежностью вытер салфеткой мои заплаканные глаза.

— Это отец? — положив невесомые руки на мою талию, с придыханием поинтересовался новоиспеченный кавалер.

— Нет, дядя, — неприлично шмыгнув носом, я с пристрастием посмотрела на незнакомца.

Несомненно, он был красив: большие темные глаза, тонкий аристократический нос, властные губы и неприметная ранняя седина на висках.

— Мое имя Михаил Орлов, — с интересом вглядываясь в блуждающие зрачки излишне любопытной партнерши, улыбнулся мужчина. — А ваше?

Пришлось представиться.

— Я живу в Англии, — вновь подал голос господин Орлов. — А вы?

— Аборигенка, — силясь ускользнуть от его испытывающего взора, неловко пробормотала я.

— В таком случае смею надеяться, что у меня появится высокооплачиваемый гид! — высказал дерзкое предположение самонадеянный, как и все его земляки, британец.

Нет, это уж слишком!

— Ваша покорная слуга воспитана в старых домостроевских традициях и на взаимоотношения противоположных полов придерживается пуританских взглядов, — напыщенно изрекла я и попыталась выскользнуть из цепких рук англичанина.

— Простите если чем обидел вас, сударыня, — не отпуская мою физическую оболочку, склонил в изящном поклоне благородную седину Михаил.

Почему я вырываюсь из рук интересного, обходительного мужчины? Что мешает мне назло изменнику Сергею наконец-то завести настоящего любовника? Сей красавчик, как и я, сотворен из живой плоти, он не унесет меня в другое столетие, не разлучит с детьми и внуками. Это не элементал, не демон, не ангел, а потому необременительная связь с ним не станет таким тяжким грехом, как прелюбодеяние с выходцем из темного или светлого мира. Пожалуй, стоит согласиться на его предложение!

— Прощаю, — замечая в дальнем углу огорченные глаза Карлоса, великодушно сообщила я. — Расскажите, пожалуйста, о себе.

Михаил оказался врачом, сорокапятилетним профессором, и имел пару дюжин научных трудов по кардиологии. Полгода назад он похоронил жену, обожаемую Элис, и единственную малолетнюю дочку. Жизнь кончилась. В наш мегаполис приехал к другу, с коим его связывают детство и маленький кусочек юности, которые Орлов провел в небольшом городке великого и могучего Советском Союза. Независимые родители Майкла грезили о свободе, а потому с колоссальным трудом сбежали в Британию, чтобы там умереть от тоски по суровой родине.

— А теперь ваша очередь, — широко улыбаясь, заявил заморский профессор. — Почему вы плакали, Алиса?

В нескольких несложных предложениях я неохотно живописала свою несладкую жизнь: тусклое, однообразное существование, чрезмерно самостоятельные дети и внуки, вечно руководящий муж. О работе в милиции повествовать не стала, да и о двух невостребованных книгах тоже. Узнав, что я когда-то окончила медицинское училище, новый знакомый пришел в восторг.

— Значит, мы с вами коллеги, — ахнул он и внезапно остановился.

Оглядевшись по сторонам, я с удивлением уразумела, что наш танец продолжался целую вечность, так как огромный зал ресторана под завязку заполнился оживленным и ищущим развлечений небедным людом. Преданный Жемчужный, оставив нетронутым скромный стол, не сводил с меня глаз.

— Дядюшка, видимо, очень любит вас, — с восхищением прошептал англичанин и галантно отвел меня к скучающему домовому.

— Тебе понравился этот не в меру назойливый гомо сапиенс? — провожая смятенным взглядом прямую спину обитателя Туманного Альбиона, сурово спросил меня Карлос.

— Не знаю, — огорченно вздохнула я. — Только одно могу сказать: он тоже одинок.

— Одинок ли? — перебил меня Карл Жанович и кивком указал на шумную компанию, среди которой находился и господин Орлов.

— Пойдем танцевать, красотка! — прорычал кто-то за моей спиной.

Я обернулась и замерла от ужаса. Передо мной, покачиваясь на тумбообразных ногах, стояла обряженная в пух и прах горилла и неистово силилась изобразить из себя человека разумного.

— Простите, я очень устала, — растерянно пробормотала я и с надеждой оглянулась на «одинокого» англичанина.

Он лихо восседал подле рыжеволосой дамы и заразительно смеялся.

— Мы срочно идем домой, — подскочил на стуле Жемчужный. — Только что позвонили наши дети, дорогая, и сказали, что заболел внук.

— Внук? — анекдотически округлила бессмысленные глазенки исполинская обезьяна и нехотя ретировалась на исходное место.

В последний раз сквозь полуопущенные ресницы я искоса взглянула на прекрасного иноземца, но не увидела его среди оставшихся уставших от развлечений членов хмельного сообщества. Михаил растворился в концентрированном ресторанном воздухе.

А дома нас с нетерпением ждали любящие кошки.

— Тоже желаю сходить в трактир, — грациозно выгибая спину, протяжно промяукала Марго.

— А я хочу стать человеком, — задумчиво, как-то не по-кошачьи, произнес Альф.

Жестоко проигнорировав их разумные реплики, я убежала в спальню, а там, крепко закрыв глаза, представила себе лицо симпатяги Михаила. Оно улыбнулось, расплылось в разные стороны и превратилось в трехэтажный дом на самом берегу рассерженного чем-то моря. На террасе в инвалидной коляске сидела хорошенькая маленькая девочка и что-то старательно вырисовывала цветными фломастерами в шикарно оформленном альбоме.

— Я очень соскучилась по папе, Джуди, — рассеянно сказала она на английском языке опрятной пожилой негритянке в белоснежном накрахмаленном переднике, поливающей незнакомые багровые комнатные цветы, — Я очень скучаю по папе. Почему он не взял меня в Россию?