Ода на смерть оборотня

Лариса Галушина, 2020

Я – Тень. Оборотень Тень. Будем знакомы. Живу в лесу тихо, смирно, никого не ем (почти), в полнолуние пою песни. Между прочим, народу нравится. Целыми деревнями выходят "спасибо" сказать, оружием вместо аплодисментов бряцают. Да, мне скромному гению, слава ни к чему. Встреч с фанатами избегаю. А тут к нашему Кощею иноземный демон пожаловал. И повалились на мою голову еловые шишки, да всё по темечку: беги, найди, принеси, достань. Сплошные нервотрёпка и неразбериха. А моя невеста тем временем выходит замуж за колдуна и… Но давайте по порядку. Я – оборотень Тень. Свирепый и очень опасный.

История третья. О битве великой, о замысле хитром и что за сим последовало

В полночь бой.

А пока солнце жарит даже сквозь частые ветви. На полянах горят костры. Волхвы и те, кто в зельях силен, варят в котлах ядовитые смеси — запах жгучей волшбы щекочет ноздри, поднимает дыбом шерсть даже на расстоянии. Слышится бряцание оружия, хохот, выкрики. Оборотни, упыри, мелкие шишиги — заняты по разным поручениям, чтоб не загрызли друг друга. Собери в одном лесу духов и нежитей — получишь через пару дней поле с ямами и корягами.

Повезло же мне получить дежурство у землянки демона Филотануса! Зачем охранять, от кого сторожить? Демона даже безмозглые упыри сторонятся: всем своя шкура дорога, хоть и сгнившая да облезлая.

Про демона столько невероятных слухов и поговорок — не одну ночь рассказывать и на утро останется.

Говорят, ему подвластен огонь: однажды осерчал — одним взглядом спалил человеческую деревню. А в его подземной избе есть тайная горница с сундуками. В них колдовские вещицы: с таинствами береста, самострельное оружие, наряды, в которых даже иноземные боги не стесняются щеголять.

Демон — первый соратник Кощея. Мало того, что колдун высшего порядка, да ещё посол далёких земель. Призван в наши леса укрепить власть тёмных сил.

Эх, перекусить бы не мешало — в животе кишки другу друга грызть начали — но лесная живность попряталась, даже запаха не чую.

В солнечном мареве у входа зашевелились тени. Пять чёрных теней тащат тяжёлый свёрток. Да это же коргоруши — простые духи. Внешне похожи на крупных котов, только ходят на задних лапах и речи обучены. Издревле они служат помощниками домовых,

Время проявить служебное рвение:

— А ну, стоять! Показывай, что в свёртке. Если баранья нога или пирог, то вы уже пришли. — Пять пар больших круглых глаз уставились, не мигая. Ничего, сейчас их потороплю. — Не желаете делиться? Я — страж, Кощеем поставлен не для забавы.

Остановились. Странный такой свёрток: длинный, с одного конца торчат крошечные лапти. Откидываю льняную салфетку: мёртвый коргоруши. Голова на манер яичной скорлупы расколота: из трещины сгусток торчит. Шерсть сожжённая — на голове клок остался. На холке и спине волдыри до мяса и кости. Страшная смерть. Мучительная.

Кто посмел? Не советую против коргоруши в драку лезть. Магия них древняя, напрямую с Ядром Земли связана.

Прикрываю тело салфеткой. Молча поднимают тело с земли. Старший прижал к груди голову соплеменника. Смотрю вопросительно на старшего коргоруши:

— Что же не вступились за своего?

Не отвечают. Попеременно глазами поморгали и растворились, будто и не было.

За деревом мерзко захихикали. Узнаю смех: жернова сухой горох перетирают. Оборотень Иней прислонился небрежно к стволу ели. Серая шкура будто мукой присыпана, отсюда и кличка. Подхалим Полночи, её верный хвост, не появляется без стаи. Принюхиваюсь: другими оборотнями не пахнет. Вернее, пахнет, но поблизости нет. С чего это он пришёл один?

— Иней, заблудился? Отстал от мамочки?

Жернова остановились. Иней сыто потянулся, сплюнул сквозь губу:

— Хочешь знать о куске мяса? Это его хозяин поджарил…

— Брешешь! — По Инею не поймёшь, когда врёт, а когда врёт наполовину: блестящие разномастные глазки бегают, не уследишь. — Не бывало такого, чтоб Кощей слуг обижал. В крайнем случае, прикажет высечь у позорного столба.

— То не Кощей, а Владыка. Демон Филотану-у-ус — от где голова сметливая. Он штуку-у-у придумал: орудия для боли и пыток. Казалось бы еру-у-унда: пара палок, винт, острые колья, а какие чудеса. — Иней разговорчивый, смело без Полночи пасть разинул. — Развлечение, и в хозяйстве пригодится.

— Пошто в хозяйстве головодробительные орудия? Вот понимаю, мельницу улучшить или там плуг.

— Тень, Тень, Тень… — кривится Иней. — Мелко плаваешь: грудь широка, мысль узка. Хвост длинный, ум короткий…

Он не договорил, взвизгнул позорно, так что шишки с ели на макушку посыпались. А кто не взвизгнет, если костяной нож длинное ухо к стволу пришиб.

— У-у-у-убери! Пошутил я, пошутил.

— И я шуткую.

Спокойно нож выдрал из ствола, вытер неспешно о серую грязную шерсть. Надо бы нож непременно промыть, чтоб не портился: кровь мелкого оборотня едучая, как его язык. Известный пустобрёх, даже блохи на нём брехливые. Всякому известно: домовые друг друга в обиду не дадут! Не оборотни, чай. Хотя сам видел труп коргоруши в ожогах. Бр-р-р…

Иней тем временем косится разномастными глазами на нож. Потирает окровавленное ухо:

–У-у-у, собака… Коргоруши тот при демоне рабом числился. Подписал кабальный свиток.

Какой такой свиток? Рабы в наших краях отродясь только среди пленных встречались, да и то, ежели человек веры правильной, честь соблюдал, относились со снисхождением — иные рабы наравне со слугами числились.

— Магия свитка чу-у-ужая, с ней сладу нету-у-у. Котяра сдох, Владыке нужна новая кровь.

— Тебе что за печаль, Иней?

— Затем, что хозяин… в смысле, демон допытывался о тебе.

— Ага, ему только и дело до простого оборотня.

— Каждый день ты на поляне возился со свежим волчишкой и деревяшкой, Барабашкой…

— Шарашкой, — поправил машинально. Да, было дело: последнюю неделю леший Шарашка молодого оборотня Лучика тренирует. Ложными сучьями швыряется, учит отбиваться. Лучик неловок, мешает ущербная передняя лапа. Я же рядышком мышцы разминаю; втроем шуточные побоища устраиваем.

— Неважно: Шарашка, Болвашка. Хозяин… владыка Филотану-у-у-с, — Иней шустро облизал языком острые зубки, — спросил «Кто это?» и на тебя ткнул кнутом. Я всё по правде рассказал. Демон выслушал, и даже оглянулся два раза.

Я вспомнил: дней пять назад проезжала кавалькада. Впереди — демон, франкский посол. От его доспехов солнце так резануло глаза, так что я пропустил удар в лоб.

Потираю зажившую шишку: как бой закончится — сбегу подальше от свадебных церемоний, и тени моего хвоста не увидят.

— Чихал я на демона. И он сам и его орудия пыток дурно пахнут.

— Смотри, Тень, сам знаешь: в битве, хоть и праздничной, завсегда десятка три-четыре находят убитыми. Ещё больше покалеченными. Нам в том у-у-услада.

— Подобных себе не ем. — Куда клонит, этот любитель падали? —

Иней захихикал — снова жернова замололи сухой горох. Но резко оборвал:

— А ты запомни, кто первый о тебе хозя… демону-у сообщил. Когда взлетишь высоко, не забу-у-удь, кто помог.

— Не забуду, Иней, не забуду-у-у. — Как бы от поганца избавиться? — Скажу демону — из твоего хвоста знатная выйдет для бани мочалка.

С удовольствием наблюдаю, как серая шерсть на затылке дыбом встаёт:

— Вроде Полночь твоё имя кличет. — Делаю вид, что прислушиваюсь. Издалека доносится утробный рёв Боли-бошки — проказливого лесного духа. — Сердится: где прохвост?!

Иней уши приподнял, принюхался. Раненое ухо задёргалось. Боли-бошка заревел громче, вою вторил разномастный гогот. Закачались верхушки елей. У кого запасная жизнь шутковать с лесным духом?

— Неприятно было свидеться, — оборачиваюсь к пустому месту, но вижу только клочок шерсти на ветке.

Ну и ладно. Сел под ёлкой, задумался: битва шуточная намечается, скорее дань свадебной традиции — вроде как невесту завоевать надо. Так ведь в бою каждый сам за себя. Немало грязных дел в потасовке проворачивается. Прав Иней: трупы нередки, особенно среди молодой необстрелянной нечисти. Надо бы засветло отправить Луча с поручением подальше отсюда.

Но я-то здесь зачем? Что за чувство грызёт меня с того дня, как Кощей женихаться собрался? Звериный нюх подсказывает: не всё ладно с Грёзой. Полудница там, во враждебном лагере. Третьего дня виделись лишь мельком: у русалочьей запруды. Шепнула, что наблюдает за ней кто-то. Как мог, успокоил: свою колдунью в обиду не дам.

А у самого на душе шишиги скребут: тоже временами чую взгляд. Вчера даже в кусты ринулся, показалось — там незримый надзиратель. Принюхался, пригляделся — никого. Ух, попадётся мне шутник — выдранным хвостом не отделается!

Конец ознакомительного фрагмента.