Родители против «каши во рту»

Лариса Барабанова, 2022

Что делать, если ребёнок молчит, говорит невнятно или заикается? Как выбрать врача, «приручить» логопеда и сэкономить на его услугах? Лайфхаки и советы по воспитанию лого-детей для мам и пап от опытного практикующего специалиста.

Предисловие

Никто не мечтает, чтобы его ребёнок отставал в развитии, в том числе в речевом. Никто не жаждет слышать невнятную речь своего сына или дочери, даже любители детского сюсюканья. А уж если ребёнок молчит… Давайте сразу максимально честно: никто не хочет для собственного чада судьбы изгоя на площадке, в садике, в школе.

Это книга для тех, кто вынужден вести своего ребёнка к логопеду. Ведь воспитание ребёнка с речевыми проблемами серьёзно отличается от «обычного». При этом здесь будет минимум теории — ровно настолько, чтобы любой родитель понял, какие бывают нарушения речевого развития, что у его ребёнка «не так» и что он САМ может в этой ситуации сделать. Скажу сразу: я «волшебной таблетки» никому не дам. Просто потому, что её нет. Но я поделюсь с вами уникальным опытом логопеда и мамы «в одном флаконе». Почему я решила это сделать? Потому что поняла: я вижу ситуацию с обеих сторон. А потому ругать и укорять родителей не буду. И без меня желающих хватает…

Сейчас будет лонгрид. Вы можете пролистнуть эту часть и сразу перейти к первой главе. Но я хотела бы, чтобы вы поняли, какое основание я имею для заявления о том, что я вас понимаю.

Я пришла в логопедию из журналистики. И так получилось, что практику начала постигать раньше, чем теорию. У моего старшего сына была пресловутая «каша во рту». Он говорил, но очень непонятно. Я начала бить тревогу, когда ему ещё не исполнилось четырёх лет. И сразу же ушла с должности выпускающего редактора информационного агентства, когда поняла, что мой график не совместим с походами по врачам, к логопеду и уж тем более с развивающими занятиями дома. Оговорюсь: я не призываю всех мам или пап так делать. Это путь не для всех. Я делюсь своей историей, чтобы рассказать, как я нашла своё призвание.

Итак, я повела сына к логопеду. Сначала в поликлинику, где от него тут же отказались. С формулировкой: «Не сидит». То есть мой на тот момент трёхлетний сын не мог сосредоточиться, сидя за заполненным игрушками и другими интересными предметами столом в тесном кабинете. Логопед в поликлинике смогла посоветовать только найти дефектолога, логопеда и психолога «частным образом». Я с трудом (это был 2014 год, тогда мало кто из коррекционных педагогов афишировал свою деятельность) нашла всех трёх специалистов в одном лице. Триединая «логопед-дефектолог-психолог» работала в развивающем центре, где мне приходилось платить за каждое занятие очень много. Я тщательно выполняла с сыном все домашние задания, но дефектологические занятия всё никак не сменялись логопедическими (которые, к слову, были вдвое дешевле). И я стала искать другого специалиста. Нашла — и оказалась в листе ожидания.

Именно в этот момент я подумала: «А что в логопедии такого, чего я не смогу?» И начала искать, где учат на логопеда. Сначала прошерстила сайт медицинской академии. Ничего. Оказалось, что логопедия — педагогическая специальность. Я была очень удивлена. Посмотрела список экзаменов, начала к ним готовиться. Было тяжеловато. Мне на тот момент уже исполнилось 30 лет. И я не предполагала, что придётся снова учиться. Диплом филфака, в котором было сказано, что я «преподаватель филологии», пылился на полке. Я была уверена, что никогда не пойду в педагогику. И вот я собралась поступать в педагогический университет.

Тем временем в листе ожидания до моего сына дошла наконец очередь. Нам повезло попасть к прекрасному логопеду — чудесной девушке, у которой глаза горели и для которой не было ничего невозможного. Я сидела на каждом занятии, смотрела, записывала, а потом по сорок минут в день занималась с сыном дома. Я училась пассивной и активной артикуляционной гимнастике, растягиванию уздечки, постановке и закреплению звуков (пришлось ставить и свистящие, и шипящие, и соноры — почти весь «арсенал» согласных), работе с лексикой и грамматикой. К моменту вступительного тестирования в педагогическом университете я чувствовала себя уверенно (теорию специальной педагогики и психологии тоже к тому времени удалось начать постигать). Я написала тест за 8 минут и получила 88 баллов из 100. С ними меня взяли в магистратуру — и через два с половиной года я получила красный диплом.

Но практика как коррекционного специалиста для меня началась ещё со второго курса. Благодаря всё той же фее-логопеду я приступила к занятиям в Школе будущего первоклассника — вела уроки по развитию речи. А там и индивидуальные занятия начались… В итоге я вышла с кафедры специальной педагогики и психологии сложившимся специалистом. На последнем месяце беременности. Я сделала совершенно незначительный перерыв в своей частной практике: проведя последнее занятие за два дня до родов, через месяц возобновила приём. Учеников было немного, мне помогала моя мама, так что мне удалось совмещать материнство и работу. Всё было хорошо: я дозировала нагрузку, не уставала и при этом «не выпадала из обоймы». Благодать!

Но иногда судьба подбрасывает нам сюрпризы. Не всегда приятные. С одержимостью маньячки я следила за развитием — общим и речевым — младшего сына. До двух лет всё шло как по учебнику. А потом я с ужасом, не желая верить в то, что вижу, начала понимать, что это самое развитие замедляется. Мне понадобился год, чтобы понять и принять это. Оказалось, что логопеду, у которого растёт ребёнок с речевыми проблемами, тяжелее, что «обычному» родителю. Хотелось, как волк в известном мультфильме, вопросить: «Шо, опять?!» Старший сын к тому моменту уже ходил в общеобразовательную школу, у него проблемы были наконец решены, и я могла, как я считала, выдохнуть… Но не тут-то было.

Я многое могла бы сказать о чувстве вины (и обязательно ещё напишу о нём), но сейчас мне хочется подчеркнуть главное — оно деструктивно. А для родителя — вдвойне и даже втройне. Пока ты погружён в чувство вины, ты не можешь делать ничего. И дальше по кругу. Чувство вины способно лишить счастья. А если его ещё и подпитывать…

Я смогла справиться с этим состоянием. Сейчас мой младший сын посещает занятия у моей коллеги (в соседнем кабинете), проходит медикаментозное лечение (о поисках врачей будет отдельная глава) и начинает заниматься спортом (это тоже имеет значение). Я верю, что всё будет хорошо. И знаю, что эта ситуация дана мне для того, чтобы я могла лучше понять родителей, дети которых имеют речевые проблемы. И снять «белое пальто», которое частенько надевают специалисты, говоря: «Мать должна… Отец должен…»

Я знаю, как вам сложно. И я хочу помочь. Говоря не про то, что вы должны, а про то, как вы МОЖЕТЕ помочь собственным детям. Претворять в жизнь мои советы или нет — решать вам. Это уже не моя зона ответственности. Но со своей стороны я сделаю всё возможное.

Позвольте в конце этого вступления… обнять вас. Вы — лучшие родители для своих детей.