Проклятие Гиблого хутора

Лана Синявская, 2010

Странные вещи стали твориться в дачном поселке этим летом: сначала пропали кошки, затем сдохли мелкие птички, потом начали погибать люди. Стася и ее друзья считают, что ответ нужно искать на Острове, где, по легенде, сотни лет назад стоял Гиблый хутор. Но говорят, что ходить туда смертельно опасно. Правильно, в общем-то, говорят… Действие мистического триллера развивается настолько стремительно, что остановиться невозможно....... Оно и понятно - лето, таинственная Купальская ночь и, конечно, клад. Но попробуй отними сокровища у призраков! Обложка художника Синявской Ланы

Глава 6

Горя нетерпением, я достала конверт из сумки еще по дороге домой, но не открыла, боясь рассыпать фотографии. Чтобы срезать путь, я, пригнувшись, нырнула под поперечную балку изгороди и оказалась на соседском участке. Как уже говорилось, заборы на Кордоне имели чисто символическое значение и подобное было в порядке вещей.

Хозяин дачи — Петрович — как всегда сидел под большой березой во дворе. Любимыми занятиями моего соседа были курение и чтение детективов. То и другое он делал одновременно и почти непрерывно. Детективы нас и подружили, хотя Петрович предпочитал старую гвардию в лице Чейза, Чейни и Жапризо.

В другое время я не упустила бы возможности поболтать о последних новинках жанра, но сейчас было не до этого. Однако Петрович не дал мне улизнуть.

— Стася! — окликнул он. Я чертыхнулась, но немедленно обернулась на зов. Так и есть: Петрович заинтересованно смотрел на конверт. — Что это у тебя? — спросил он с любопытством.

— Это? — фальшиво удивилась я, — Да так, пустяки. Фотографии.

— Дашины? — немедленно догадался Петрович. Я кивнула.

— Можно посмотреть?

Я медлила. С одной стороны, Петровичу можно было доверять, да и его совет мог оказаться нелишним, но с другой — это было мое расследование и мне жалко было делиться даже с соседом. В данный момент он со скрытой усмешкой следил за моими терзаниями, но предпочитал не вмешиваться. И я решилась, признав, что лучшего союзника мне не найти.

Глубоко вздохнув, я выложила конверт на стол, внимательно следя за реакцией Петровича.

Он не торопился. Сдвинув очки на лоб, внимательно посмотрел на дату, написанную в верхнем углу конверта, кивнул одобрительно и неожиданно предложил:

— Открывай сама.

Я послушно вытащила на свет пачку фотографий и уставилась на первый снимок, не сдержав разочарованного вздоха: обычный пейзаж. То есть, обычный на первый взгляд, но это я поняла не сразу, а лишь после того, как веером разложила снимки на столе. Последним оказался пробник, его я отложила в сторону.

Петрович молчал. Если бы не тлеющая в углу рта папироса, можно было подумать, что старик уснул. Но я слишком хорошо его знала. Невозмутимая внешность соседа была обманчивой. Он все видел, все замечал, избегая лишних движений и слов. В данный момент молчание затянулось, хотя, может быть, мне так показалось от нетерпения. Чтобы убить время, я пересчитала снимки. Их оказалось пятнадцать. На всех, кроме одной, был лес. Единственный портрет принадлежал на редкость красивому незнакомому мужчине и, скорее всего, угодил в конверт по ошибке — на обороте стояла совсем другая дата, гораздо более ранняя. Дашка была предельно аккуратна со своим архивом и для верности проставляла дату съемки на каждом снимке. В данном случае присутствовала еще и подпись, точнее, имя — Серафим. Слишком редкое, чтобы не обратить внимания, но, к сожалению, оно мне ни о чем не говорило.

Еще на десяти фотографиях Дашка запечатлела березовую рощу. Привычные белые в крапинку стволы больше напоминали извивающихся змей — так причудливо они были изогнуты и переплетены между собой. Никогда раньше мне не приходилось видеть ничего подобного.

Даша была подлинным художником, и ей без труда удалось передать пугающую атмосферу этого места, при одном взгляде на которое мороз пробирал по коже. Березовые стволы упорно казались живыми. Мне чудилось, что даже на фотографиях они шевелятся и норовят расползтись во все стороны. Повинуясь безотчетному желанию, я отодвинула руку подальше от снимков, но легче не стало. Таившееся в этих деревьях зло было почти осязаемым и… разумным. Единый большой организм со множеством извивающихся щупалец, которые выглядели весьма ловкими и… опасными.

На остальных четырех снимках тоже был лес, но деревья выглядели по-другому, хотя и не менее фантастически. Похоже, Даша снимала после дождя. Об этом говорили мокрая трава и влажная кора деревьев. Точнее, то, что от нее осталось. Какая неведомая сила могла сотворить подобное? Можно подумать, что деревья подверглись нападению гигантских огненных гусениц. Неведомые твари дочиста обглодали беззащитные деревья, прогрызли в стволах круглые сквозные дырки и причудливые спирали. На фоне умытого дождем чистого неба уродливо торчали обугленные скорченные ветви, похожие на зловещие письмена, предупреждающие об опасности.

— Что за черт? — прошептала я. В отличие от меня Петрович не выглядел удивленным, однако особой радости его лицо не выражало. Он хмурился и впервые на моей памяти не выглядел невозмутимым.

— По-моему, вы что-то знаете, — осторожно предположила я, вопросительно глядя на соседа. Он не ответил, и я потеряла терпение. — Ну что вы молчите? Я же вижу, что вы узнали это место, хотя могу поклясться, что подобного не существует.

— Еще как существует, — с сожалением ответил Петрович, глубоко затягиваясь папиросой. — Это Остров.

Столбик пепла стремительно увеличился, вспыхнул, надломился, шлепнулся на ближайший снимок и немедленно прожег в нем круглую дыру. Петрович едва заметно вздрогнул, а я спросила:

— Вы были там?

— Был. Давно. Но это неважно. Плохо, что там побывала и твоя подруга.

— Вы так думаете из-за этих снимков?

Он кивнул и пояснил, указывая потухшим окурком «беломорины»:

— Это — «склон бешеных молний», а тут — «роща пьяных берез».

— Какие странные названия. Никогда не слышала. Это далеко?

— Очень далеко, почти в середине острова. И очень опасно.

— Что опасного может быть в лесу, даже таком странном? Ни людей, ни хищников в окрестностях не водится.

— На острове водится сила, которая опаснее хищников, — отрезал Петрович. — Боюсь, что твоя подруга ее разбудила.

— Откуда вы знаете? — возмутилась я. — И что это за сила такая? Просто фантастика какая-то, ненаучная.

Петрович не обиделся. Похоже, он меня вообще не слышал, напряженно размышляя о чем-то своем. Не дождавшись ответа, я принялась решительно сгребать фотографии в кучу, но Петрович перехватил мою руку и примирительно похлопал по ней широкой ладонью:

— Погоди, — сказал он мягко. — Твоя подруга зря ходила на остров, но в том, что случилось, не ее вина. Тут постарался кто-то другой. — Он задумчиво поскреб подбородок и пробормотал, ни к кому не обращаясь: — Теперь мне все ясно. Но кто осмелился?

— Я выясню, — выпалила я с угрозой.

Петрович отшатнулся:

— И думать забудь! — отрезал он, прикуривая новую папиросу от предыдущей. Выброшенный окурок прочертил в сумерках огненную дугу. — Не ищи беды, — предупредил сосед.

— Не буду, — пообещала я и добавила: — но у меня предчувствие, что беда найдет меня сама.

Петрович не оценил черного юмора, лицо его было непреклонным.

— Помогите мне, — заканючила я.

— Нет.

— Ну, хотя бы расскажите все, что знаете. Что за манера изъясняться загадками? Сплошные намеки да глупые слухи. Просто Гарри Поттер какой-то: «тот, чье имя нельзя называть», — передразнила я. — Но ведь вокруг действительно творится что-то странное!

— Жизнь вообще странная штука.

— Фу, раньше вы не изрекали банальностей, Петрович.

— Мне больше нечего сказать.

Упрямство соседа показалось мне чуть ли не предательством. Ну и пусть, — думала я, сердито сгребая со стола фотографии, — ну, и пожалуйста! Обойдусь без помощников! Сами с усами! Вот пойду на остров и во всем разберусь — слава богу, умом не обижена.

Петрович, кажется, прочел что-то на моем лице и подался вперед, собираясь о чем-то сказать, но в последний момент передумал. Пришлось убираться восвояси, несолоно хлебавши, прижимая к животу драгоценный конверт с фотографиями, но я не унывала.

Завтра на рассвете я двинусь в путь.