Сердце ангела

Лана Лисакова, 2011

Жизнь порой преподносит сюрпризы. От любви до ненависти один шаг.... и обратно. Так и случилось в жизни девушки Аси… Роман частично автобиографичен. Посвящен любимому человеку, погибшему в Афганистане во время несения воинской службы.

Глава 2

Через день Дэна провожали в армию.

Эти два дня они провели вместе. Влад их больше не беспокоил. Дэн был счастлив. А вот Асю одолевали сомнения: правильно ли то, что она делает? Только недавно ей казалось, что она любит Влада, а сейчас её сердечко учащенно билось для Дэна. Она казалась себе мерзкой и непостоянной.

Её рассудительные глаза, рассматривая себя в зеркале, обнаруживали какое-то новое беспокойство, какого она никогда у себя не замечала.

Никто и никогда не любил её так, как Дэн.

Ася, как и обещала, пришла на его проводы.

Она вошла красивая и спокойная: локоны обрамляли её лицо, волосы, сверкающие искрами всех оттенков янтаря и меди, были собраны в замысловатую причёску; её чёрные брови были очерчены так тонко, точно их провела точная кисть художника; её сапфировые глаза, широко открытые, были прекрасны; чувственные губки дышали негой. Она внесла с собой какое-то благоухание чистоты и прелести, свойственное неземному существу.

Увидев её улыбку, обращенную только к нему одному, он больше никого не замечал: он смотрел лишь на неё с таким возбуждением, что её глаза засветились внутренней радостью. Об одном она могла с уверенностью сказать: её, и только её желал он. Ещё тогда, когда она встретилась с ним в тот холодный вечер, когда она предложила ему на ней жениться, уже тогда она догадывалась, что он относится к ней как-то по-особенному. Она увидела, что глаза молодого человека с любопытством и симпатией остановились на ней. Для него она была женщиной, и женщиной желанной….

— Дэн, — произнесла она с улыбкой, которая свела бы с ума святого, — ты так уставился, будто приведение увидел….

Его улыбка, предназначенная только ей, была неотразима….

Поддавшись порыву, она бросилась ему навстречу и поцеловала его в губы. Его лицо приблизилось, карие глаза затерялись в близости, и Ася почувствовала себе в его объятиях. Дэн приподнял её, как пушинку и закружил. Его смех…. Он смеялся легко и непринуждённо и принимал всё происходящее с большей готовностью, чем она. Его лицо выражало искреннюю радость, исполненную любви и надежды.

— Я безумно рад, что ты пришла, — произнес Дэн ей на ушко. Ни от какого другого голоса по телу не распространялась такое лёгкое покалывание.

— Денис, ты не хочешь познакомить меня со своей девушкой? — раздался рядом с ними приятный женский голос.

Они обернулись на звук этого завораживающего голоса. Рядом с ними стояла маленькая, худенькая женщина с озорной стрижкой и очень располагающей улыбкой. Большие миндалевидные глаза цвета спелого ореха с интересом рассматривали девушку.

Ася смутилась и опустила глаза.

— Ма, это та девушка, которая хочет, чтобы я на ней женился, — его голос, низкий и насмешливый, привёл её в чувство, — и я совершенно не возражаю.

В знак подтверждения своей любви он нежно сжал её руку.

— Валентина Ивановна, — представилась женщина, — мама этого оболтуса. Я очень рада познакомиться с девушкой моего сына. Он такой стеснительный…….

— Разве? Я что-то не заметила, что этот молодой человек очень стеснительный….

— А я и не думала даже, что его кто-то будет провожать в армию.

— Мама, Ася пришла ко мне, а не к тебе, поэтому мы идём танцевать.

Во время танца он не произнёс ни слова, но его глаза не отрывались от её лица, а сильная рука твёрдо держала маленькую ручку, в то время, как другая уверенно лежала на талии. Глаза его сияли, наполненные любовью. Он так близко прижал её, что ей стало не по себе и она слегка отодвинулась. Он снова застенчиво улыбнулся, глаза молодого человека озорно блеснули:

— А давай сбежим? — он с трудом сдерживал улыбку, в глазах плясали озорные огоньки.

— Давай, — лукавый огонёк зажёгся и в её глазах.

И они, взявшись за руки, выскользнули на веранду, а затем — в сад, залитый лунным светом. Не успела она оглянуться, как оказалась прижатой к груди молодого человека, а его губы, тёплые, упругие и необычайно чувственные приникли к её губам.

Его первый поцелуй открыл дорогу следующему — куда более нежному и требовательному. Дэн крепче сжал её в объятиях, и поцелуй стал ещё более настойчивым и неистовым.

"Это сон, я вижу сон", — пульсировала мысль в её голове, но его горячие губы были не менее реальны, чем её собственные.

Вдруг он оборвал поцелуй и посмотрел на неё. Его взгляд был затуманен желанием. Она закрыла глаза.

— Ася, любимая, посмотри на меня.

Она разомкнула веки и встретила его нежный взгляд. Ночь окутала их нежным покрывалом и толкала друг к другу в объятия. И лишь полная луна была свидетелем, а ночная темнота создавала интимность.

Его жаркие губы сводили её с ума, и она всё крепче прижималась к его груди. А он не только любил и желал её, но и испытывал к ней глубокое уважение, и это помогало сдерживать страсть. Хотя его одолевала самая настоящая похоть: ему хотелось сорвать с неё одежду и овладеть ею. Дэн нехотя отодвинул слегка Асю от себя. Она недоумённо взглянула на него; её взгляд скользнул по его сильному откровенно возбуждённому телу. Она смутилась, закрыла лицо руками и отвернулась. Дэн подошёл, встал у неё за спиной, и она оказалась в тёплом кольце его объятий.

Нервы натянулись, как струна, когда она почувствовала, как её спина касается его груди, а его подбородок задевает её макушку. Сильные руки накрыли её дрожащие пальцы. Он отнял её руки от лица и повернул к себе девушку.

Он прижал Асю к себе ещё крепче так, что она ощутила его мускулистое тело. Дэн снова прижался к её губам. На этот раз поцелуй был более требовательным. Она почувствовала, что слабеет.

Ася хотела его со страстью, которой прежде не испытывала. Она обняла Дэна, сомкнув руки вокруг его широкой груди, целуя всё смелее и смелее.

Сердце девушки гулко стучало. Его тело и руки обжигали: он ласкал обнажённые плечи девушки. Его прикосновения были такими лёгкими и нежными, словно движение воздуха.

— Ты — сладкая нежность…, — шептали его губы, — медовые фиалки твоих глаз… — он поцеловал её глаза, — бархатная кожа…, сладость твоих губ сводят меня с ума….

Дэн вынул из её причёски шпильки и залюбовался каскадом медно-золотистых волос, рассыпавшихся по плечам и играющие таинственным свечением в лунном свете. Потом привлёк к себе ещё теснее и стал целовать с всё нарастающей страстью.

Молодой человек взял её руку и прижал к тому месту, где застёгиваются джинсы.

— О, Дэн…. — выдохнула она. Ситуация становилась опасной; его близость и страсть обезоруживали девушку.

Ей и в голову не пришло оттолкнуть Дэна. Только сейчас она стала понимать, что подвергла его муке, когда так бесстыдно отвечала на его поцелуи.

Он явно колебался, внутри Дэна шла борьба. Но победила сдержанность. Молчание было долгим, потом он медленно протянул руку, и её пальцы утонули в его большой руке.

— Прости, родная, я потерял над собой контроль, — сказал он, целуя пальцы на этой маленькой, тёплой ручке.

— Ах, вот вы где! — насмешливо произнёс Вадим, мгновенно оценив ситуацию. От его цепкого взгляда не укрылось её смущение, её пылающие щёки, припухшие от поцелуев губы, изменившаяся причёска. — А что вы тут делаете? — насмешливо поинтересовался он. — Вас там все разыскивают.

— А ты как думаешь? — парировала Ася, в её голосе послышалась обида.

— Ась, я ведь ничего….. Я пошутил, — растерянно произнёс Вадим.

— Немедленно прекрати, — она игриво нахмурилась, и шаловливо толкнула его в бок локтем.

— Опасайся его. Его намерения могут оказаться не благороднее моих, причём в значительной степени, — шутливо предупредил Вадим.

Дэн стоял, скрестив руки на груди:

— Не смей домысливать то, чего не было.

— Ты придаёшь этому большое значение, — сказал Вадим.

— Для меня это действительно серьёзно, даже больше, чем ты можешь себе вообразить.

Возникла неловкая пауза, которую нарушила Ася:

— Что тебя угнетает? — коснулась она руки Дэна.

— Я благодарен судьбе за то, что послала мне такую любовь, — его лицо светилось радостью.

Тронутая словами друга, Ася спрятала своё лицо на груди Дэна, а он нежно поцеловал её чудные волосы.

Вадиму стало неудобно оттого, что он вторгся со своими плоскими шуточками во что-то личное, чистое и светлое.

— Ребята…, вы это… того… шли бы к гостям….

Девушка подняла руки, чтоб уложить вновь копну огненно-рыжих кудряшек, чтоб не привлекать лишнего внимания.

— Я ничего не видел и не слышал, — сказал Вадим, едва касаясь её руки.

— Не знаю, как тебя и благодарить, — сказала девушка, глубоко тронутая пониманием молодого человека.

— Наградой будет твоя улыбка.

Ясные фиалковые глаза глядели с признательностью. Такие прекрасные сияющие полные страсти глаза, глаза женщины на детском личике.

Впервые он увидел её совсем девочкой с широко распахнутыми глазами и копной непослушных рыжих кудряшек, когда их мамы привели детей"первый раз в первый класс". Но уже в те годы она обещала превратиться в красивую «солнечную» красавицу. Он зачарованно наблюдал за порывистой энергичной девчушкой, став её другом.

В знак подтверждения своей дружбы, он нежно сжал её руку, она ответила тёплым пожатием.

— Маленькая чародейка…, — насмешливо произнёс Вадим.

Они втроём вошли в столовую, где вовсю веселилась молодёжь. Казалось, никто не заметил или сделали вид, что не заметили отсутствие хозяина вечеринки.

Они присоединились к всеобщему веселью. Говорят, что поцелуи сжигают много калорий, поэтому молодые люди проголодались. Каждый из них пытался накормить другого.

Асю обжигала волна страсти, когда его пальцы нежно касались её губ, засовывая в рот очередное лакомство, или смахивая с подбородка крошки. Его близость обезоруживали. Пронзительный взгляд и тёплые прикосновения лишали её воли. Нестерпимо захотелось убежать.

Мало-помалу гости начали расходиться.

— Ася, я провожу тебя, — мягко предложил Дэн, тоном, не терпящем возражений.

Он знал, что не должен этого делать. В её присутствии он терял контроль над собой. Но не мог отказать себе в удовольствии провести с ней ещё пару часов.

Они молча шли, держась за руки, как маленькие дети, и бросая друг на друга многозначительные взгляды.

Дойдя до её дома, он попрощался. Но вместо того, чтоб уйти, он наклонился к ней и прикоснулся губами к её губам. Этот мимолётный поцелуй обезоружил её. Она беспомощно застонала.

— Ты плачешь, любовь моя? Что случилось? Я чем-то обидел тебя?

Взяв двумя пальцами за подбородок, он приподнял её головку, и посмотрел ей в глаза.

— Нет, Дэн, ничего не случилось…. Я… я просто не хочу, чтобы ты уезжал…. — в её голосе было столько страдания и боли.

Он вытер её слёзы и припал к дрожащим губам. Дэн целовал её с любовью и нежностью, едва касаясь рта, а в промежутках между поцелуями шептал слова любви.

Чуткий, понимающий, любящий, со всей нежностью, на какую был способен, он целовал её страстно и требовательно, крепко прижимая к себе.

Тёмные глаза, горячие чувственные губы, сильные руки, обнимающие так крепко, что становилось трудно дышать. Его губы переместились к шее, он стал порывисто покрывать её поцелуями, издавая тихие стоны и шепча её имя.

— О, Боже! Как я хочу тебя, — шептал он, касаясь губами её кожи.

— Дэн…. — она так же изнемогала от желания, — наслаждайся тем, что происходит, — однако при последних словах голос её изменился, и с нежной страстью она добавила:

— Делай, что любишь и люби то, что делаешь….

Её руки скользнули под его рубашку, чувственно провела ладонями по его телу, и от её прикосновения у него побежали мурашки. Она вновь сводит его с ума.

Это была страсть, простая и открытая.

— Ещё один поцелуй, — молил он.

У неё не было сил сопротивляться: его ласки возбуждали, доводя до полуобморочного состояния. Умирая от страсти, она готова была отдаться ему прямо здесь.

Казалось, прочтя её мысли, Дэн опустил её на скамью возле дома и склонился над ней. Его рука скользнула ей под юбку, коснувшись внутренней стороны бедра.

Её страсть была сродни одержимости. Непреодолимое влечение к Дэну рождало у неё чувство вины. Глаза расширились от ужаса, когда он коснулся тонкой полоски трусиков.

— Нет, Дэн, не надо…. Остановись…. Я умоляю…. Нет…. — голос её срывался на плач.

Чуть слышно выругавшись, он поднялся, чувствуя себя прескверно. Проклятие, он ведь не хотел оскорбить её, тем более открыто унизить. Но каким-то образом умудрился сделать и то и другое.

Прежде, чем она поняла его намерения, схватил её руку и горячо сжал ладонями.

— Прости меня, девочка моя. Я потерял голову.

— Мы оба потеряли рассудок.

Они не смели поднять друг на друга глаза. Несколько мгновений стояла тишина: оба переводили дыхание.

— Ты придёшь к автобусу? — спросил Дэн.

— Да, — еле слышно ответила девушка.

О чём думал он, это ясно. Но о чём думала она….

Она уснула, обливаясь слезами, и проснулась на следующее утро, чувствуя себя безмерно слабой и разбитой. Но тем не менее, нашла в себе силы одеться и выйти из дома.

….Перед военкоматом уже стоял автобус, когда она появилась.

Он подлетел к ней, сжал в объятиях. Его нежность полоснула ножом по взвинченным нервам. Ася заставила себя посмотреть ему прямо в глаза.

— Я буду ждать тебя, — сказала она, не обращая внимания на его извинения.

Он оторвал её от земли: сначала он поцеловал её покрасневший нос, а потом слегка коснулся её губ своими и, поставив осторожно на землю, развернулся и побежал к автобусу. Остановившись на ступеньке, оглянулся, помахав рукой, и скрылся в пасти этого пыхтящего и дымящего чудовища, именуемого автобусом.

Слёзы вновь заблестели в её глазах.

Автобус медленно тронулся. По мере того, как ехал автобус, следом шла толпа провожающих и махала руками в прощальном приветствии. Но вот автобус, набрав скорость, просигналив последний раз, увозил ребят туда, где из них сделают настоящих мужчин.

Сердце девушки отчего-то сжало тисками боли. Отчаяние стиснуло горло. Ощущение душевной пустоты, одиночества наполнило горечью.

— Не надо так убиваться, моя девочка, — услышала Ася рядом голос тёти Вали, мамы Дэна. — Пойдём к нам, чайку попьём.

Валентина Ивановна обняла девушку за плечи, вытерла ей слёзки и они пошли в дом, сразу опустевший без Дэна.

Они посидели на кухне, попили чай с пирожными, оставшимися с проводов, потом Валентина Ивановна показывала Асе семейный альбом и рассказывала о том, каким был её мальчик в детстве.

— Я даже не знаю, что ты с ним сделала, — говорила она девушке. — Из скромного, застенчивого мальчика он превратился в уверенного в себе мужчину.

— Вам это не нравится? — округлила глаза Ася.

— Что ты, что ты! Мне это даже очень нравится. А в последние два дня мой мальчик не ходил, а летал….

Ася опустила глаза, чувствуя, что краснеет.

— И не надо стесняться. Любовь, а я думаю, что именно это чувство он испытывал к тебе, это хорошее теплое чувство. Думаю, что именно это и поможет ему пережить эти два года.

….Рыжеволосая девушка полностью занимала мысли Дэна с того самого времени, как он с ней расстался накануне.

Придя, домой, он долго мерил шагами комнату: Дэн не мог себе простить своего поведения по отношению к Асе. Сможет ли она простить его? Почему он повёл себя с ней, как последняя сволочь?!? Даже тому, кто хорошо знает свои недостатки — нелегко с ними сражаться. Раньше он за собой такого не замечал. Да и ни одна девушка не сводила его с ума, как эта рыжеволосая бестия со сверкающими, словно драгоценные камни, глазами. Он метался по комнате, как разъярённый лев в клетке, пока усталость от насыщенного разными событиями дня не заставила свалиться его навзничь на диван, где он тут же забылся крепким сном.

Он даже не сразу понял, чего хочет от него мама, которая пришла разбудить, чтоб он не опоздал на автобус.

Проснувшись окончательно и вспомнив события прошедшего вечера, он разрыдался, уткнувшись в плечо матери:

— Ма, я полный кретин! Я всё испортил…. Но я люблю её больше жизни….

Валентина Ивановна успокаивала сына, пытаясь узнать, что же такого могло вчера случиться, что до предела взвинтило нервы её мальчика. Весь вечер она наблюдала за ним: он ни на минуту не оставлял свою рыжеволосую красавицу, не сводя с неё восхищённо-влюблённого взгляда.

Сквозь сдавленные рыдания и обрывки фраз, мать поняла, что её сын сделал что-то, что могло обидеть или оскорбить эту замечательную девушку, с такой чистой, открытой и обворожительной улыбкой.

— Она не придёт…. Мама, мне так стыдно… и больно….

— Ну-ну, мой мальчик, успокойся, — гладя по головке, как в детстве, уговаривала Валентина Ивановна сына. — Она придёт. Ася хорошая девочка и, как мне показалось, умная и добрая. Она обязательно придёт проводить друга, — уверенно говорила мать. — Будет, однако, стыдно, если ты явишься перед ней с красными от слёз глазами. Ты же мужчина — тебе не пристало плакать. И если опоздаешь на сборы, тебе будет не менее стыдно.

….Подойдя к военкомату, Дэн окинул взглядом толпу. Он расстроился, не увидев знакомой фигурки и огненно-рыжей копны волос.

К нему подошёл Вадим:

— Привет. Нет её ещё, дружище.

— Она не придёт, — сказал Дэн. — У меня хватило дури её обидеть….

— Ты? Обидел? — глаза друга округлились от удивления. Он никогда даже предположить не мог, что Дэн способен кого-то обидеть, а уж Аську, которой он надышаться не мог…. У него в голове не укладывалось. — Она не может не придти. А вот и она….

Вадим первым заметил девушку. Дэн рванул к ней навстречу, обнял, и она не отстранилась. Он заметил покрасневшие от слёз или от бессонницы глаза.

Он должен был извиниться перед ней за то, что обидел:

— Прости, родная, я теряю голову в твоём присутствии, а в твоё отсутствие я теряю душу.

Она прямо посмотрела ему в глаза. В бездонных глубинах этих тёмно-синих озёр была неподдельная печаль.

— Я буду ждать тебя, — только и сказала девушка, проигнорировав его извинения.

Он приподнял её от земли и чмокнул сначала в нос, а затем в губы. Потом аккуратно поставил на землю и побежал к автобусу.

Сердце бешено колотилось от мысли, что она пришла — значит, она не сердится. Он, оглянувшись на ступеньках, увидел, что к Асе сзади подошла его мама. Он помахал им обеим рукой.

Первое письмо от Дэна Ася получила уже через несколько дней. Он писал обо всём, что видел; о том, что чувствовал; о том, что безумно её любит, что сожалеет; о том, как повёл себя на проводах.

Ей было жаль этого мальчика, который так и не смог простить себя за ту пылкую страсть, которая так испугала и одновременно так восхитила Асю.

Письма приходили регулярно, пока Дэн находился в учебной части. Потом письма перестали приходить. В этот промежуток времени она очень сдружилась с мамой Дениса. Потом они обе получила очень трогательные и нежные письма, где он извинялся, что долго не писал. Обе, и мать и Ася были встревожены. Письма начинались словами:"Привет из ДРА", а это означало, что их мальчик служит в Афганистане, где было далеко небезопасно, если не сказать большего. Они успокаивали друг друга, ясно понимая, что каждая из них переживает по-своему эту новость, но что обе беспокоятся одинаково за дорогого им человека, сомнений не вызывало.

Он писал ей так часто, как мог; просил простить её за ту безумную ночь. Он скучал по ней, по шелковистым волосам, поразительным фиалковым глазам и сладости её губ.

Конечно, он думал о ней постоянно. Слишком часто, может быть, если учесть, что он не видел её всего полгода. Это не такой большой срок, чтобы перестать о неё думать.

Когда Дэн был переведён из"учебки"в ДРА, он долго не мог насмелиться написать. Даже, когда написал, очень боялся её реакции.

Здесь и воздух был другой, и земля другая, и небо казалось другого цвета. Но лазоревые глаза милой девушки не заменила бы ему вся небесная лазурь.

Он вспоминал её глаза, губы, руки, ласкающие его тело. Когда он предавался воспоминаниям, брюки становились ему слишком тесными в определённом месте.

Всем известно, что хорошие новости доходят дольше, чем плохие. Плохую новость сообщили Валентине Ивановне по телефону: Дэн был ранен и лежал в госпитале. Валентина Ивановна сообщила Асе, и они вместе вылетели в Термез.

….В голове его несколько прояснилось, в ушах всё ещё звенело, до плеча и бока было не дотронуться, его бросало то в жар, то в холод, когда тело корчилось от физической боли. Его било крупной дрожью от лихорадочной горячки. А потом были руки, поправлявшие подушку. Он сощурился и увидел перед собой в невероятном каком-то отдалении её лицо. Нахлынувшая тьма мгновенно растворила светлый образ, но он успел ещё почувствовать на губах прикосновение мягких нежных губ, её губ.

"Я брежу…" — с этой мыслью он провалился в небытие.

Постепенно кошмары отступили, оставив неприятное ощущение беззащитности. Он ощущал боль, чувствовал, как его приподнимали, чтобы умыть, напоить, кривился от горечи лекарств, которые ему вливали в рот, но большей частью просто лежал, наслаждаясь мыслью, что стоит ему открыть глаза, рядом окажется ОНА. И, в конце концов, когда он заставил веки подняться, глаза так и остались открытыми:

— Ты? — она была похожа на фею. Солнечный луч коснулся её волос, и они вспыхнули точно пламя.

Он лежал неподвижно, вытянув руки и стараясь приподнять с подушки свою тяжёлую, точно налитую свинцом, голову. На лбу его блестели капельки пота, волосы прилипли к вискам.

— Лежи, лежи, — она наклонилась к нему, вытерла со лба пот, убрала волосы, поправила подушку.

— Прости…,прости, — шептали его воспалённые губы, — я не хотел… я не думал….

— Успокойся, милый, — она провела рукой по его щеке, его щетина колола пальцы.

Он разрыдался: рыдания переходили в истерику; его трясло так, сильно, что стучали зубы, раны горели адским огнём, заставляя тело корчиться в судорогах.

Доктор распорядился сделать больному успокоительное. Видя, что черты лица больного принимают спокойное выражение, рыдания переходят во вздохи и с уст срываются только неясные звуки вместо безумных и страстных речей, доктор сказал:

— Милое дитя, вам тоже необходимо отдохнуть. Он проспит ещё час-полтора.

— Доктор, — начала она таким печальным голосом, что он тронул до глубины сердца её собеседника и не позволил усомниться в чувствах, заставивших её сказать следующее:

— Вам не удастся обмануть меня, потому что я сумею отличить правду ото лжи. Сознайтесь, ему, действительно, очень плохо?

— Ну что вы? Он очень крепкий парень. Он борется за жизнь. И я очень понимаю почему….

— Простите, доктор, я сама не понимаю, что говорю и что делаю…. Но мне ещё надо проведать Валентину Ивановну.

— О, я-то знаю, что вы делаете: вы собираетесь упасть в обморок.

Действительно, она холодная и бледная, как смерть, едва не упала без чувств. Доктор привел её в чувство. Ася сделала над собой усилие. Эта непреклонная душа, которую не могло сломить ни физическое, ни нравственное страдание, напрягла свою волю. Чувствуя, что готова закричать, сдавила себе горло и глубоко вонзила ногти в тело, чтобы этой телесной болью немного заглушить муку, раздиравшую её сердце.

Доктор не мог прочесть на её лице этой мучительной внутренней борьбы и не знал, к чему она прибегала, чтобы не выказать своей острой сердечной боли.

"Я не психолог, — сказал себе доктор, — а только хирург".

Вот уже неделю, как он наблюдал за этой, хрупкой на вид, но очень сильной духовно, девушкой. Приехала она с женщиной, приходящейся молодому человеку, находящемуся в его хирургическом отделении, матерью. Валентина Ивановна, едва увидев своего сына после операции, схватилась за сердце и была отправлена в кардиологию с диагнозом — инфаркт. А это рыжеволосое ангельское создание чуть ли не на коленях умоляло разрешить ей ухаживать за Денисом; тоже же самое она проделала и в кардиологии.

Врачи удивлялись, откуда берутся силы в этой хрупкой девочке, которая умудрялась ухаживать за двумя тяжелобольными людьми, находившимися в разных отделениях госпиталя, ничуть не мешая основному лечению.

Она сама лично обмывала и меняла бельё; ей немного помогал санитар. А как очаровательно краснела её сосредоточенная мордашка, когда она впервые, пытаясь обмыть молодого человека в интимных местах, вызвала своими прикосновениями полную эрекцию. Она вздрогнула, покраснела и, потупив взор, продолжала с таким упорством, что доктора это поразило. Её замешательство могло бы показаться вполне естественным, если бы не длилось так долго. Она просто опешила оттого, что увидела.

— Кто он вам? — задал ей тогда вопрос доктор.

— Я люблю его… — был ответ.

— А эта женщина?

— Это его мама….

Доктор разрешил ей спать в"дежурке", выдал ей халат и тапочки.

Девушка была доброй и отзывчивой. Помимо этих, казалось, родных для неё больных, она находила время и доброе слово и для других ребят, лежащих на излечении в госпитале.

— Я только что от него, — говорила она Валентине Ивановне после разговора с доктором, — ему уже лучше, он сейчас спит. Доктор говорит, что организм молодой и борется за жизнь.

— Бедная моя девочка, — протянув к её лицу руку и коснувшись щеки, сказала женщина. — Ты такая бледненькая. Досталось тебе, а я вот лежу здесь, вместо того, чтобы находиться рядом с сыном.

— Валентина Ивановна, вы не должны волноваться. Вы сейчас ничем не можете помочь своему сыну, но вы обязаны выздоравливать и не расстраиваться. К тому времени, как он начнёт приходить в себя и задавать вопросы, вы должны поправиться. Для этого вы обязаны выполнять все предписания врачей.

Врач-кардиолог, вошедший в палату во время этого диалога, был поражён мудростью этой семнадцатилетней девушки.

— Ну, всё, я побежала к Дэну, а вас оставляю в добрых руках доктора.

На пороге она обернулась и сказала:

— Дэн узнал меня…. Он уже в сознании.

— Спасибо, дочка, — по щекам матери скатилась слеза.

— Если вы не прекратите плакать — я больше к вам не приду, чтоб вас не расстраивать. Дэн жив. И это главное.

— Правильно, девочка, — поддержал её доктор.

Она шла по коридору, когда услышала разговор двух медсестёр в дежурке:

— Денис Волков? Это тот обалденный черноволосый красавец, к которому приехала мать и эта рыжеволосая пигалица, которая всюду суёт свой нос.

— Виктор Васильевич говорит, что он потерял много крови, прежде, чем его доставили к нам в госпиталь. Может и не выживет.

При этих словах, при имени Дэна по всем членам молодой девушки пробежала дрожь, и она почувствовала, как началась истерика.

Когда подошел доктор, она не заметила. Мертвенная бледность покрыла её черты, по спине струился холодный пот; она подумала, что теряет сознание; неимоверным усилием воли взяла себя в руки.

Доктор вошел в дежурку, горя негодованием, сделал соответствующие нарекания по поводу несоответствующего профессиональной этике, поведения.

— Заходите, милочка, — пригласил доктор, — не слушайте трескотню этих сорок-белобок.

Она улыбнулась, открыто и смущённо.

— Я знаю. Нет! Я просто уверена, что он выживет. Он знает, что я здесь.

— Выпейте, — доктор протянул ей бокал с вином, — я не сторонник спиртного, но вино, в чисто оздоровительных целях даже советую. Вы слишком бледная.

Доктор был приятным мужчиной с густой седеющей шевелюрой и военными усиками. У него был грудной низкий, грубоватый голос, этот успокаивающий и такой проникновенный голос окрашивал весёлый волжский выговор.

— Откуда у вас столько силы? Вы успеваете и в хирургии и в кардиологии побыть и остальным больным помочь. Молодые люди думают, что вы санитарка или медсестра, и все требуют вас, — он рассмеялся низким баском.

Она опустила глаза и стала рассматривать рисунок ковра.

— Виктор Васильевич, я так вам благодарна за то, что вы разрешили мне остаться. Я даже не знаю, что я бы стала делать одна в чужом городе…. — в её глазах появились слёзы.

Доктор столько раз видел слёзы, что, казалось бы, мог уже к этому привыкнуть, но ещё ни разу слёзы не оставляли его безразличным, а уж слёзы на этой очаровательной мордашке….

— Ну-ну…. Успокойтесь. Вы же сильная. Я это видел, я знаю.

— Я не сильнее, чем все русские женщины в трудные минуты. Вспомните, какие сильные женщины были во время отечественной войны. Как маленькие худенькие медсёстры вытаскивали с поля боя раненых.

— О, вы не только сильная, но ещё и умница, — подначивал её доктор.

— Полно, доктор, вы меня смущаете….

— Она ещё и скромная…, — не унимался доктор.

— Ну, ладно, я пойду, а то вы меня совсем захвалите, — рассмеялась девушка.

— Пойдемте, проведаем вашего Дениса.

Нездоровая сероватая бледность кожи, столь тревожившая её в прошлое посещение, сменилась слабым румянцем; глаза, всё ещё запавшие и обведённые тёмными кругами, уже не казались тусклыми и остекленевшими.

Ася подошла к нему, присела на кровати, обняла его, прижав голову к своей груди, и приложила холодную, как лёд, руку к сердцу молодого человека.

Любовь сделала чудо: он открыл глаза и увидел невыплаканные слёзы в её глазах и выражение боли на любимом лице.

— Ну-с, молодой человек, вы идёте на поправку, — констатировал доктор. — Да и не мудрено, с таким-то ангелом-хранителем.

Неужели это он? Застенчивый, но всегда бодрый и улыбающийся товарищ её юношеских лет. Неужели это он, сентиментальный юноша, который ей всегда симпатизировал? Тот самый добрый и благородный….

Лицо его не казалось ни бледным, ни излишне осунувшимся, руки были сухими и тёплыми, дыхание ровным, глаза чистыми, вот разве взгляд их — растерянный и озабоченный — беспокоил её поначалу, но и эти болезненные симптомы исчезли, стоило ему заговорить:

— Это у неё в крови — быть заботливой и великодушной по отношению ко всем…. — едва шевеля губами, ответил парень доктору.

— А ты бы лучше помолчал, философ…. — пошутила Ася, — только очухался, а всё туда же философствовать.

Он полным нежности взором взирал на свою фею. Их глаза встретились, и что-то в его глазах напомнило ей о том давнем вечере. Она поспешно отвела взгляд, чувствуя, как порозовели её щёки.

— Ася, помогите мне осмотреть больного, — попросил доктор.

— Но, доктор…, — пытался возразить Дэн, — может сестру позвать?

— А что вы так смутились, молодой человек? Она же целую неделю от вас не отходила. Так чем же вы собирались её удивить? — подшутил доктор.

— Что? — глаза парня округлились, он потрясённо смотрел на неё. — Так значит, это был не сон?

Она пыталась не рассмеяться. Его лицо покраснело от смущения. Ласково положив свою ручку на его ладонь, покоившуюся на одеяле, она слегка сжала её. Прикосновение и лёгкое нажатие этой руки заставило его вздрогнуть. Его рука чуть заметно шевельнулась: загорелые, некогда сильные, пальцы едва сжали её руку.

Девушка одарила его насмешливым взглядом и высвободила руку:

— Всё, что мне надо, милый, я уже видела….

Она ловко помогала Виктору Васильевичу снять повязки, точно и легко снимая бинты. От него исходил какой-то особый, чисто мужской запах, не оставивший девушку равнодушной. Ася опустила глаза, чтобы не выдать волнения, вызванного его обнажённым телом.

Её глаза ласкали вздымавшиеся мускулы на плечах и руках, крепкие сильные мышцы на груди и спине. Тепло разлилось по телу, возбуждая её. Асю бросило в дрожь при виде его тела, сплошь покрытого ранами, ещё не зажившими ярко-кровавыми шрамами, с которых доктор снимал швы, и которые грубо выделялись на его коже. Холодные иголочки страха подстёгивали возрастающую в ней страсть; её глаза, полные заботы и беспокойства широко раскрылись.

Её руки, порхающие, словно крылья бабочки по его телу, отчего его бросало то в жар, то в холод. Дэна охватила нервная дрожь; его тело мгновенно отреагировало естественным образом на её прикосновения.

Значит, она ему не привиделась тогда: он отчётливо вспомнил прикосновение её нежных губ; это её рук касание он чувствовал, находясь в полубессознательном состоянии.

Доктор, осмотрев раненого, сказал:

— Я пришлю сестру сделать перевязку. А вы, молодые люди, не шалите….

Дэн пожал руку доктора, как бы благодаря его за деликатность. Дверь тихонько заскрипела, отворилась, и доктор вышел из комнаты, стараясь ступать бесшумно. Уж, очень необычная была ситуация.

Эти двое очаровательных молодых людей, безусловно, любящих друг друга, и эта любовь была чистой и платонической. Доктор это точно знал; он понял это по тому, как они друг на друга смотрели, как краснели, едва касаясь друг друга.

Едва за доктором закрылась дверь, Дэн произнёс:

— Та ночь, когда я уезжал….

— Мы оба поддались порыву, — прервала она его, стараясь не встретиться с ним взглядом.

Вошла медсестра, и они замолчали. Ася помогала девушке перевязать раны; осторожно поддерживая любимого.

Пока она помогала медсестре поворачивать юношу, страшная бледность покрыла его лицо, он стиснул зубы, издав стон. Шрам длиной сантиметров семь-восемь резко выделялся на темном фоне его загорелого тела; ранка, усеянная капельками крови, доставляла ему невыносимую боль. Ася услышала сдавленные рыдания. Он плакал. Ася понимала, что меньше всего на свете он хотел бы, чтоб она видела его в таком состоянии.

— Уйди…, — попросил он.

— Не дождешься, — парировала она. — Я не могу не быть с тобой….

Он увидел в её глазах слёзы, которые затуманивали её выразительный, чистый взгляд.

Медсестра Валя наблюдала за этой парочкой: они перекинулись всего парой фраз, но так много сказали друг другу; что не сказали словами — то увидели в глазах.

Валентине сразу же понравился этот привлекательный молодой человек, жгучий брюнет, с тёмно-карими глазами. Потом приехала рыжеволосая девица, назвавшаяся его невестой, которую она сразу же невзлюбила. Валя не могла понять, что сказала эта девушка врачам, что она беспрепятственно может находиться в отделении хирургии и вхожа в отделение кардиологии, куда с инфарктом попала мать Дениса. И откуда берутся силы у этой тощей пигалицы. Валя работала по двенадцать часов и к концу рабочего дня падала с ног от усталости. А эта Ася находилась в больнице двадцать четыре часа: то в хирургии, то в кардиологии. Ещё лезет с вопросами:

— Девочки, чем помочь? Давайте я вам помогу.

Она что ли железная? А как на неё смотрит Денис…. Он никого кроме неё вокруг не замечает. Даже, когда его привезли в госпиталь, он в бреду повторял только её имя и за что-то просил прощение. Интересно, за что? Как бы и она хотела, чтоб её так любили. Она мечтала о такой любви, видела фильмы, но никогда не думала, что увидит такую любовь в жизни.

Асе нестерпимо больно было видеть любимого, беспомощно лежащего на кровати. Она провела ладонью по его лицу, пальцы легонько колола щетина. Его не брили несколько дней.

— Лёгкая небритость удивительно тебе идёт, — сказала она, рассматривая лицо любимого. Она ещё что-то хотела сказать, но не договорила, а, наклонившись, поцеловала. Его губы были тёплыми. Но слегка потрескавшимися. Она ощутила лёгкий запах лекарств.

— Я хочу, чтобы ты всегда была со мной…. — прошептал Дэн.

— Но мне надо к твоей маме…, — она осеклась, поняв, что проговорилась. Она не хотела расстраивать его раньше времени.

— Где она? Почему не здесь?

— Успокойся! С ней уже всё в порядке. Ей позвонили, что ты в госпитале, мы вылетели сюда немедленно. Она переволновалась, увидев тебя…. — девушка подбирала слова, стараясь смягчить новость, которую собиралась ему сообщить. — Она в кардиологии, у неё был инфаркт, но всё уже обошлось, — успокаивала Ася, увидев, как потемнели от боли глаза Дэна, — с ней всё в порядке. Мне разрешили за ней ухаживать.

— Да, да, да, — услышала она за спиной голос доктора, — и за вами, и за вашей мамой она ухаживает с такой самоотверженностью, что все диву даются: откуда она черпает силы.

— Наш общий друг называет её рыжеволосой бестией с сердцем ангела, — сказал Дэн.

— И я с ним абсолютно согласен, — поддержал доктор, — особенно, с сердцем ангела.

— Ты поспи, милый, — шепнула Дэну на ушко Ася. — а когда проснешься, я вновь буду рядом.

— Я люблю тебя….

— И я тебя, — и она выпорхнула за дверь.

— Такое сокровище необходимо беречь, — сказал доктор, едва за ней закрылась дверь, — вам очень повезло с невестой.

— С кем? — не понял Дэн.

— С невестой. Именно так она назвалась, когда изводила главврача своими просьбами ухаживать за вами и вашей матушкой.

— Я безумно её люблю, — сказал юноша, засыпая.

— И я ничуть этому не удивляюсь. Не любить её не возможно, — сказал доктор скорее самому себе, нежели пациенту, который уже спал.

Ему почему-то снилось море…. Лазурные волны набегали на берег, ласково целуя золотой песок, где не минуя исполняются все самые сокровенные смелые и романтические мечты.

И был закат, и далёкая пристань, и брызги в лицо. Она шла вдоль берега, черпая туфлями песок, и дышала морем….

Потом они целовались. Её губы, тёплые и мягкие, пахли земляникой.

Он открыл глаза и увидел над собой два сапфировых огонька. А её губы, действительно, пахли земляникой, и она только что его целовала.

— Ты мне снилась…. И море….

— Я никогда не видела море, — сказала девушка.

— Как мама? — спросил он.

— Хорошо. Рвётся к тебе, но пока врачи не разрешают ей вставать с постели.

— Ты очень похудела, — он коснулся пальцем её лица: под глазами появились тёмные круги от недосыпания. — Я очень тебе благодарен… за маму… — его голос дрогнул, — и за себя в отдельности. — Он притянул её к себе и обнял, почти уложив рядом с собой.

— Но я скоро должна буду уехать. — Чуть не плача, сказала девушка. — Каникулы закончились. Я уже неделю почти пропустила, — по её щекам текли слёзы. — Я очень не хочу уезжать. Я не могу оставить тебя и маму…. Но Виктор Васильевич заверил, что ты быстро идешь на поправку, а Валентине Ивановне скоро можно будет вставать.

Он помолчал немного, и Ася попыталась осторожно высвободиться из его объятий, но он ещё крепче прижал её к груди:

— Полежи со мной, — пробормотал он глухо и затем на её бессловесный протест, слабо улыбнулся. — Я не о том….

Несколько мгновений стояла тишина. Она не хотела уезжать, а он больше всего на свете не хотел её отпускать. Но другого выхода не было.

Она слышала, как сильно стучит его сердце. Маленькие тёплые ручки стали ласкать его лицо. Он слегка коснулся её губ своими.

— Ты совсем не изменился, — воскликнула она, любуясь чёрными кудрями юноши и тёмными глазами. Контур губ сейчас несколько искажала чёрная, цвета воронова крыла, щетина, отросшая за последние несколько дней.

Речь девушки рассеяла тишину, ласковый голос, несмотря на страшную усталость, вызвал у него улыбку. Преданно сияющие глаза неотрываясь глядели в тёмную глубину его глаз.

Мужской голос вернул их к действительности:

— Я вижу, что молодой человек стремительно идёт на поправку.

Ася подскочила, косынка соскочила, по плечам рассыпалась каскадом золото волос. Она была чудо как хороша в своей непритворной скромности. Щёки её пылали, она не смела поднять на доктора глаза.

— П-простите…, — прошептала девушка. — Я не хотела…. Я…, — по её румяной щёчке скатилась слеза.

Доктору было неудобно оттого, что он стал свидетелем чего-то очень личного, но тем не менее, настолько чистого, что эти двое ещё и смущаются.

— А что собственно произошло? — спросил Виктор Васильевич, усмехаясь в усы (интересно, как они выпутаются?)

— Ну, я…. Мы…. — Ася готова была разрыдаться. — Я скоро уезжаю….

— Я ничего не видел, — успокоил доктор девушку, похлопав её по руке. — Но впредь, будьте осторожны. Это, ведь, больница. А вас, молодой человек, скоро переведут в общую палату.

— Я пойду, проведаю Валентину Ивановну, — поспешила ретироваться девушка, использовав благоприятный предлог.

Едва выйдя в коридор, Ася натолкнулась на сумятицу, царившую в госпитале. В госпиталь привезли новых раненых.

— Ну где я вам сейчас найду донора? — услышала Ася голос одного из хирургов. — Ему необходимо прямое переливание крови. В нашей базе нет человека со второй отрицательной группой крови.

— Доктор, — осмелилась подойти к разговаривающим девушка. — Я смогу вам помочь. У меня вторая отрицательная.

Главврач внимательно посмотрел на девушку поверх очков. Ему нравилась эта добрая отзывчивая девочка, которая всем так полюбилась за последние дни.

— Но я не имею права подвергать вас опасности, — сказал врач. — Вам нет ещё восемнадцати. Вы не можете быть донором.

— А ВЫ не имеете права не спасти жизнь человека, если есть хоть малая надежда, — глаза девушки метали искры негодования. — Я могу помочь человеку, и я готова это сделать. Так что же может остановить Вас? Пока Вы тут думаете и рассуждаете, на что Вы имеете право, а на что нет, человек может расстаться с жизнью. Что Вы тогда скажете его матери?

Пыл, с которым была произнесена эта тирада, разгорячила девушку: глаза горели, щёки пылали. Доктору стало совестно.

— Готовьте операционную, — отдал распоряжение врач.

— Но, как же…, — пыталась возразить медсестра.

— Под мою ответственность, — парировал доктор.

Он повернулся к Асе:

— Ты понимаешь, на что идёшь? Мы не знаем исхода операции и сколько крови потребуется…….

— Да я понимаю. Но, ведь, речь идет о жизни девятнадцатилетнего мальчика. Спасите его, доктор…, — в глазах стояли слёзы, голос срывался.

— У вас золотое сердце и добрая душа. Вы — ангел.

— Нет, я — человек, и ничто человеческое мне не чуждо. Я быстро метнусь в кардиологию к Валентине Ивановне и через десять минут буду у операционной.

Главврач молча смотрел вслед уходящей девушке, качая головой. Сколько силы духа, доброты и чуткости в этой милой девочке. Сколько же она пережила за эти две недели и не сломалась, даже, наоборот, стала сильней и уверенней в себе. А как эта малышка отчитала его, умудрённого жизнью и видевшего смерть не по телевизор…. И не побоялась бросать в лицо такие слова….

Успокоив Валентину Ивановну, что у её сына всё в порядке, сказав, что скоро тот будет бегать, она ни словом не обмолвилась, куда сейчас очень торопиться. Она просто отшутилась, что очень занята. Ася не хотела расстраивать больную женщину. Она обо всём расскажет потом….

Врач, приложив стетоскоп к её груди, слышал, как потихоньку возобновляется биение сердца — слабые удары, скрытые свидетельства жизни, доступные только слуху медика.

По неподвижным чертам девушки пробежала лёгкая судорога; Ася всё ещё не открывала глаза, по её бескровным губам скользнула томная улыбка, а похолодевшие и влажные восковые пальцы чуть заметно сжали руку доктора.

"Кажется, она мало-помалу приходит в чувство", — подумал доктор.

Девушка наконец открыла глаза. Первый взгляд упал на дверь….

Дэн бледный стоит, прислоняясь к стене, весь дрожа, не смея приблизиться, смотрит на лежащую перед ним прекрасную, холодную, как мрамор и бездыханную девушку. Рядом стоит медсестра и беспомощно пожимает плечами. На вопрос доктора:

— Что вы тут делаете? — обращенный к Дэну, медсестра ответила:

— Я ничего не смогла с ним поделать. Он хотел видеть свою Асю. Я ему сказала, что она не сможет к нему сегодня придти, и вынуждена была объяснить почему….

— Доктор, я хочу побыть с ней немного…. Пожалуйста….

Доктор недоумённо пожал плечами:

— Ну, что мне с вами делать? Ладно. Только не долго. Она пока слаба. Да и вам, молодой человек, пока рановато вставать с постели….

"Эти двое стоят друг друга. Оба упрямы, как ослы, и безумно любят друг друга. Но, ведь, именно любовь и творит чудеса, — думал доктор, выходя из палаты. — Он бы ещё неделю валялся в постели, но он встал, едва узнав, что что-то стряслось с любимой…. — доктор мотнул головой, отгоняя от себя мысли не касающиеся работы. — Пора на пенсию. Кажется, я становлюсь сентиментальным".

Дэн подошёл к кровати девушки и присел у изголовья. Он положил её головку к себе на колени, прижал ладонь к её груди, ощутил слабое биение сердца. Парень обнял её и стал согревать тело девушки в своих объятиях.

Ася не понимала, чего ради он-то волнуется, не поняла, что причиной тому она сама. Она обвила его шею руками и поцеловала с таким радостным видом, который был так знаком её возлюбленному.

— Как ты всех напугала, малышка…, — голос срывался от переполнявшей душу нежности.

— А как тот парень? — спросила девушка.

— Доктор говорит, что операция прошла успешно, а самое главное — вовремя, и всё благодаря тебе.

— Я рада…, — чуть слышно прошептала Ася. Она была ещё слишком слаба.

— Ты не имела права так собой рисковать…, — он смотрел на неё своими серьёзными карими глазами.

— Что? — её глаза раскрылись от удивления. — Надо было сделать вид, что ничего не происходит и дать умереть этому мальчику. Как ты можешь? — голос девушки дрожал не-то от невыплаканных слёз, блестящих в её глазах, не-то от негодования; глаза запылали огнём

— Успокойся, ангел мой. Ты сделала так, как тебе подсказало твоё золотое сердечко. И я люблю тебя ещё больше. — Он нагнулся к ней и слегка коснулся губами её губ.

— Ты должен вернуться в свою палату…. Ты ещё слишком слаб, чтобы путешествовать по госпиталю…. — в её глазах светилась неподдельная забота.

— Я не хочу находиться вдали от тебя…. Но ты, как всегда, права: не стоит злоупотреблять доверием доктора. Я пошёл.

У двери его встретила медсестра, которая помогла ему дойти до палаты. Дэна перевели в общую палату, что означало, что он идёт на поправку.

….Едва Ася встала с кровати, тут же отправилась навестить Дэна, Валентину Ивановну, а затем юношу, который стал ей братом по крови. Он ещё не приходил в себя, но угроза расстаться с жизнью отпала.

Через два дня она уехала.

Её встретили друзья расспросами: как Дэн, как тётя Валя. Она рассказала им всё, что произошло в госпитале коротко и лаконично. Она ожидала чего угодно: растерянности, возможно, даже недоверие к её словам. Но они развеселились….

Она улучила момент и задала вопрос, который казался ей очень важным:

— А почему никто из вас не спросил, приедет ли Дэн в отпуск? И что смешного вы нашли в моём вопросе?

— Прости, Стася, — сказал Вадим, — нам очень интересно приедет ли Дэн в отпуск. И мы думаем, что — да! Ну, а смешно оттого, что ни один человек не может устоять под твоим натиском, если тебе что-то взбредёт в голову. Вот и доктор не устоял перед твоим обаянием.

— Да ну тебя…. Дурачок….

Жизнь шла своим чередом. Она ходила в школу, встречалась с друзьями.

Всё время пока она находилась в разлуке с Дэном, они переписывались.

После отъезда Аси, казалось, что все краски померкли для Дэна: к нему в палату больше не залетала"птица счастья"и не щебетала нежным голоском.

Вечером его зашёл навестить доктор и нашёл его состояние настолько хорошим, что поспешил заявить, что это его последний визит, и что его назавтра выпишут.

Он итак слишком долго провалялся в госпитале. Он не знал, увидит ли когда-нибудь своих друзей, и попадёт ли в своё подразделение. Но его убедили, что после таких травм, ему просто необходим отпуск.

Мама Дэна тоже выздоровела, и ничто не мешало им вернуться домой. С ними захотели поехать Олег, парень, которому Ася спасла жизнь, и его мама. Олега просто перевели в другой госпиталь, так как в Термезе поступали новые раненые.

….Когда Ася получила телеграмму, она носилась, как бабочка на крыльях. встречать Дэна отправились всей компанией друзей.

Высокий, темноволосый, крепкий парень обернулся, улыбнулся и побежал навстречу, она тоже бежала ему навстречу.

Встретившись, они бросились друг другу в объятия. Он удивился, как она проявила свою страсть впервые. Он оторвал её от земли без видимых усилий, прижал к груди и закружил:

— Малышка…. Неужели это ты?

— Поставь меня на землю, немедленно, — услышал он сердитый голосок. — Ты ещё не оправился от ран. Тебе нельзя поднимать тяжести.

— Это ты-то тяжесть? — с издёвкой спросил он. — И, вообще, своя ноша не тянет.

При последних его словах повисла пауза. Она задохнулась от счастья и негодования одновременно. Он едва оправился от ранения, но в нём уже всё кипит и он всё такой же неугомонный.

Он не забыл какие у неё синие глаза, словно омуты, в которых можно было утонуть; как хотелось целовать её изящно очерченные алые губки.

Её глаза наполнились слезами. Она смогла произнести только его имя. Немного отстранившись, она обхватила его лицо обоими руками и посмотрела в его изменившееся повзрослевшее лицо, потом на его широкие плечи. Не в силах сдержать слёз, она опять прижалась к его груди.

— Денис, не жадничай, — раздался знакомый приятный женский голос. — Дай мне расцеловать эту милую девочку. Асенька, дочка, здравствуй.

Ася повернулась и очутилась в тёплых материнских объятиях Валентины Ивановны.

— Ася, девочка моя, с тобой хотят познакомиться.

К Асе подъехала инвалидная коляска, которую везла полненькая невысокая женщина. В коляске сидел молодой парень, ноги которого были укутаны пледом. Ася вспомнила этого молодого человека. В глазах её появилось неподдельное изумление. Как он уже оправился от ран? Это, ведь, его она спасла, дав свою кровь. У него было квадратное волевое лицо с красивым орлиным носом и тонкими, резко очерченными губами с лукавой улыбкой. Его чувственный взгляд заставил её опустить глаза.

Женщина бросилась обнимать и целовать Асю, осыпая её словами благодарности.

— Спасибо, дочка…. Ты не представляешь, что ты для меня сделала. Я всю жизнь буду тебе благодарна. Если бы не ты, не знаю, увидела бы я своего мальчика живым….

— Мама, оставь девушку в покое, — услышала она низкий, певучий, мягкий голос, обладающий какой-то странной колдовской властью. — Я тоже хочу познакомиться со своей спасительницей.

— Ася, это Олег, парень, которому ты дала свою кровь, — пришел на выручку Дэн. — А это его мама.

— Я помню…. — в растерянности полепетала Ася.

— Мой мальчик потерял ноги, но он остался жив, благодаря тебе. Главврач рассказал мне, как ты сама предложила стать донором для моего сына….

–….и теперь у меня есть сестричка. Да ещё такая очаровательная, — закончил за мать сын. — Говорят, что моя операция чуть не стоила тебе жизни?

— Это преувеличение. Я, ведь, была под наблюдением врачей.

— А она ещё и скромница, — сказал Олег. — Повезло тебе, парень с невестой. А я вот теперь…. Я вряд ли найду себе невесту.

— Но, Олежек, у тебя же есть Танюша…. — пыталась успокоить сына мать.

— Ты думаешь она захочет связать свою судьбу с инвалидом? — с болью в очаровательном голосе, спросил он.

— Олег, ты не отчаивайся, — успокаивала парня Ася. — Если девушка тебя любит по-настоящему, то она будет любить тебя любого, а если она тебя не любила, то ты ничего и не потерял. Нельзя потерять то, чего нет. Главное, ты не должен терять веру в людей, а, особенно, в себя. Напиши ей обо всём.

— О, она ещё и умница…. — поддразнил Олег.

Ася смутилась под пристальным взглядом зелёных глаз.

Пока Ася разговаривала с Олегом и его мамой, Денисом завладели друзья и они оказались отрезанными друг от друга кругом товарищей, желающих пообщаться с героем дня. Влюблённые обменивались лишь взглядами.

Проводив Олега и его маму до госпиталя, друзья отправились праздновать возвращение героя. Дэн и Ася веселились со всеми, но им так не терпелось остаться наедине, что это становилось очевидным, и друзья потихоньку стали расходиться.

Валентина Ивановна ещё вначале вечеринки сказала, что не хочет мешать молодёжи веселиться и заночует у сестры.

Ася стояла у окна и махала рукой ребятам, которые стояли под окнами и махали руками, прощаясь. Дэн провожал гостей. Едва за последним гостем закрылась дверь, он подошёл к ней сзади и тоже стал махать рукой друзьям. Он стоял за спиной и Ася чувствовала тепло и силу, исходящую от этого молодого человека, которого она любила.

В тёмных облегающих брюках и белой, наполовину растёгнутой, рубашке, обнажавшей грудь, поросшую чёрными волосами, он был настолько великолепен, что весь вечер приковывал к себе взгляд Аси. Пульс её начинал биться чаще, когда она встречалась глазами с Дэном; ей становилось жарко и слегка кружилась голова."Это от шампанского. Не стоит так много пить."Щёки горят. Нет, она просто краснела от неотступного взгляда его тёмных глаз.

Не сводя с него влюблённых глаз, Ася неосознанно опустила глаза на молнию его джинсов…. Потом растерянно подняла взгляд на его лицо и вдруг поняла, что он за ней наблюдал. Щёки вновь заалели. Дэн прикусил губу, его обдало жаром от её взгляда; он почувствовал, как натянулись джинсы под его восставшей плотью.

Ей же хотелось, чтоб он догадался, что при его виде её бросало в жар и ей захотелось, чтобы он немедленно, при всех, начал её целовать. И он, словно прочитав её мысли, подошёл к ней и поцеловал. Но его поцелуй был похож на простое прикосновение, а Асе хотелось чего-то большего….

Её мысли были прерваны его тяжёлым вздохом, Дэн привлёк её к себе и поцеловал. Но его долгий поцелуй оборвался так же внезапно, как и начался:

— Я хочу, чтобы ты всегда была со мной.

— Ой, я это уже где-то слышала, — пошутила девушка.

— Это говорит о моём постоянстве, — в тон ей ответил юноша.

Розовые, как бутоны, губы раскрылись в смехе, и вспышка счастья озарила светлое лицо, обрамлённое длинными золотистыми локонами. Её улыбающееся лицо было неотразимо. Он обхватил её голову одной рукой, а второй поднял за подбородок и прикоснулся губами к её губам. Сначала поцелуй возбудил его, не вызвав желания, но, когда Ася обняла его и её губы страстно ответили на поцелуй, Дэн забыл обо всём.

Он отпустил её подбородок: его не нужно уже поддерживать, Дэн знал, что она не отстранится, и освободившейся рукой прижал Асю к себе. В его руках она была лёгкая, податливая. Как ни странно, но в нём боролись страсть и страх. Ведь, он поклялся, что не овладеет ею, по крайней мере пока не вернётся совсем домой. Он было отбросил эту мысль из головы, не позволяя себе и думать об этом….. И собрав все силы, он отпрянул, ослабив объятия:

— Скажи мне"нет"…. Помоги мне: я только мужчина…. И мы не верно поступаем….

Ася разжала объятия и, обхватив его лицо руками, повернула к себе. Он заглянул в её чистые, синие, словно омуты, глаза. Ася не смеялась над ним и не дразнила. Она смотрела серьёзно, даже печально:

— Мне нужен только ты и никто другой….

Он освободил свою руку и закрыл ей рот. Дэн знал, что мог и должен остановить её, но был охвачен радостью, когда услышал, что она хочет принадлежать только ему.

Ася стала осыпать поцелуями его грудь. С его губ сорвался низкий стон, он замер, не смея шелохнуться, наслаждаясь сладкой мукой.

— Люби меня, пожалуйста…. — её маленькие руки, до сих пор лежавшие у него на плечах, обняли за шею.

Он склонился к ней и накрыл её рот своим, и целовал с неистовой страстью. Беспомощно закрыв глаза и чувствуя, как в его груди рождается стон, он обнял ещё крепче, погрузив пальцы в шелковистую массу волос. Она же ощутила мощь его возбуждения. Сила его объятий и обжигающая ярость поцелуев на какое-то мгновение испугали её, заставив вздрогнуть.

Ася закрыла глаза и заново ощутила на губах вкус его губ, близость сильного мускулистого тела, почувствовала, как смуглые руки крепко обнимают её. Снова услышала, как глубокий рокочущий голос произносит её имя, увидела, как его тёмные глаза смотрят в её.

Осторожно, не переставая целовать её, Дэн отнёс свою любимую в спальню. Глядя в его красивые, бездонные, как ночная мгла, глаза, Ася поняла, что теряет рассудок. Его тёплые руки, горящие глаза и странная напряжённость в лице сбивали её с толку; она даже растерялась, не понимая, чего он хочет. А он очень хотел её, хотел, но не мог причинить ей боль. Но заглянув в её глаза, он увидел в них страсть.

У неё была высокая упругая грудь, округлые бёдра. Он погладил её ноги, стройные и хорошо сложенные, наклонился и расцеловал на них каждый пальчик. Ему хотелось ласкать её тело больше, чем овладеть им, хотелось дотрагиваться и целовать. Её полные груди так и манили; он наклонился и поймал ртом её сосок. Она подалась ему навстречу: положила руки ему на плечи, её ощущения становились всё более острыми, и сердце учащённо забилось. Её пальцы сжимали его плечи, пока почти не впились ему в кожу. Ася прижала голову Дэна к себе, чувствуя себя на небесах; пальцы её заскользили по его груди, ласкали и гладили его кожу, постепенно опускаясь всё ниже, пока не достигли ширинки брюк, которая была готова разорваться от его возбуждённого члена. Она расстегнула молнию. Он вздрогнул и слегка застонал, когда её рука скользнула вверх и вниз по его восставшему естеству.

Ася прижалась к нему всем телом, готовая принять его. Дэн остановился, затаив дыхание и восхищённо глядя на лежавшую под ним необыкновенно красивую девушку, с разметавшимися по подушке рыжими волосами. Её лицо пылало от страсти. Её руки обвили его шею, а ноги, сомкнувшиеся на его бёдрах, удержали его.

Глаза Аси расширились от боли, которая оказалась сильнее, чем она предполагала, она вскрикнула. Дэн почувствовал, что преодолел какую-то преграду и осознал, что он сделал:

— Как я люблю тебя…. О, Боже! Что я сделал? Почему ты не остановила меня?

Он причинил ей боль, но она онемела от восторга, и боль смешивалась со страстью и желанием. Несколько мгновений спустя, находясь в крепких мужских объятиях, почувствовала, что боль прошла, наступило наслаждение, она вскрикнула и её тело расслабилось под ним. Её расслабленность послужила ему сигналом, он дал волю своим чувствам. Он целовал её пересохшие губы.

По плечам рассыпались золотистые волосы, её глаза цвета сапфиров блестели от слёз. Дэн чувствовал себя совсем ослабевшим, как после тяжёлого боя, в котором его ранили. Ася лежала рядом с ним, поглаживая рукой его грудь и прижавшись головой к его широкому плечу:

— Я люблю тебя, Дэн, безумно люблю, — сказала она, засыпая.

"Какое счастье — вот так лежать и держать в объятиях самую замечательную девушку на свете", — думал Дэн.

Человек счастлив, когда он может делать то, что ему нравится, и получать от этого удовольствие и наслаждение. А эти двое были безумно счастливы.