Ненадёжный призрак

Лана Аверина

«Ненадёжный призрак» — это вторая и заключительная часть истории, берущей начало в книге «Ненадёжный признак». Продолжение написано исключительно для тех взыскательных читателей, кого не убедил открытый финал первой части, и кому хотелось узнать, как именно устроен номокар. А также: отчего Наездник не отличался добрым нравом, откуда берутся инвизы, кто такой командор, почему Одуванчик и Дзиро похожи, что новенького у Синего Кролика и наконец, удалось ли выжить бедолаге Олли.

32. Татьяна Лаасма, Таллин, кафе на улице Пикк-Ялг

Придерживая капюшон обеими руками, она свернула с Ратушной площади в узкий переулок, ведущий на улицу Пикк. Вьюга, сухо шурша, зазмеилась следом, но в переулке было так тесно, что снежным змеям пришлось подняться выше, на уровень мансард и чердаков. Там они снова заклубились, заскользили, азартно гоняясь друг за другом. Не удержавшись на краю, они срывались с крыш, и, покрутившись в воздухе искристым облаком, рассыпа́лись на тысячи отдельных снежинок, которые продолжали движение к земле, по пути оседая на шапках и плечах прохожих. Когда Татьяна вынырнула из переулка на небольшой пятачок перед надвратной башней, вьюга игриво швырнула ей в грудь маленький снежный смерч. Уворачиваясь от настойчивых ухаживаний ветра, Татьяна пересекла утоптанную площадку у сувенирного магазина, прошла под аркой каменных ворот и начала медленно подниматься по безлюдной Пикк-Ялг. Надо было парковаться не у Вируских ворот, а у вокзала, подумала она. Но в последнее время она редко выбиралась в центр, и ей хотелось пройтись по улицам, знакомым с детства.

На первый взгляд, средневековые города похожи один на другой. Когда-то давно каждый из них обзавёлся просторной главной площадью, солидной ратушей с высокой часовой башней, толстостенными домами с красными черепичными крышами, причудливым лабиринтом узких улиц, тупиков и переходов. Но в то же время у любого из них есть и свой особенный характер, который складывается из местной погоды и непогоды, из старинных городских легенд, из рисунка оконных переплётов жилых домов, из витражей церквей; наконец, из привычек людей, которые его населяют. А ещё есть магия городских кафе, возникающая из способа, которым там варят кофе, вкуса пирожных, которые там подают, и разговоров, которые там ведутся. Потому что кафе — это не только место, где можно перекусить на скорую руку. Кафе — это уют и практичность. Если тебя на улице застиг дождь, первым делом ты оглянешься вокруг в поисках ближайшего кафе. Если нужно поболтать с кем-то в спокойном месте, ты снова придёшь сюда. Здесь негромкая музыка, неспешные беседы, и — убежище от проблем, пусть и временное. Пока ты мирно пьёшь свой капучино, твои проблемы топчутся на улице. Если повезёт, не все из них тебя дождутся.

Наверняка Лийна уже у гномиков, подумала Татьяна. В их паре Лийна была той, кто никогда не опаздывает, а при встречах укоризненно смотрит сначала на часы, потом на опоздавшего. Они договорились встретиться в крошечном кафетерии, куда бегали после уроков ещё девчонками. Это был их тайный штаб, закрытая от всех территория, где вязаные гномики с шерстяными бородами, сидевшие на балках под кровлей, надёжно хранили их школьные секреты. Когда-то давно подруги решили, что не будут ходить сюда ни врозь, ни с кем-то другим. Детские обещания — штука хрупкая, но до сих пор им удавалось соблюдать свою договорённость. Сделать это было нетрудно: в городе сотни уютных кофеен, и вовсе не обязательно вести знакомых именно к гномикам.

Вьюга тем временем окончательно разъярилась. На смену игривым снежным змеям пришли батальоны воинственных ледяных кристаллов, которые так трогательно смотрятся на варежках и так агрессивно ведут себя на воле. Вьюга пригоршнями бросала их в покрасневшие лица прохожих, и последнюю сотню метров, которая оставалась до гномиков, Татьяна почти бежала. Скорей-скорей, добраться до самого верха, теперь направо, несколько ступенек вниз, толкнуть тяжёлую дубовую дверь. Уф-ф.

— Ох и метель!

Татьяна постучала ботинками друг о друга, стряхивая снежную крупу. Осмотрелась — так и есть, Лийна уже сидит на их привычном месте, за столиком у стены, где обычно сушатся связки зверобоя и пижмы. Этим летом к ним добавилась лаванда.

— Привет, дорогая! Что ты взяла?

Подруги расцеловались, и Татьяна мельком бросила взгляд на толстую керамическую кружку, о которую грела руки Лийна. Напиток слегка отливал сиреневым — возможно, виновата в этом была лаванда на стене.

— Какао с меренгами и кармашек с творогом. — Лийна с явным удовольствием отпила из кружки.

— И где же те меренги, сладкоежка? — засмеялась Татьяна. — Давно меня ждёшь?

— Семнадцать минут, — даже не глянув на часы, невозмутимо ответила Лийна. — Давай, присоединяйся! Жаль, наших любимых пирожков с морковкой сегодня не напекли. Зато есть пипаркоок⁷, бисквиты с ревенём и фисташковый, можешь себе представить, латте. Зелёненький такой.

— Фисташковый? Надо попробовать.

Татьяна стащила с себя пуховик, повесила на спинку стула. Потом сходила к прилавку, вернулась с большущей чашкой кофе и печеньем.

— Как зимой рано темнеет. Всего четыре часа, а уличные фонари уже зажглись. Миллион лет тебя не видела! Сплошные соцсеточки, какие-то мы с тобой стали виртуальные.

— Я бы даже сказала — воображаемые, — засмеялась Лийна. — Как там малышка Ида? По-прежнему любит мультик про маленьких пони? Смотри, я принесла ей плюшевого дракончика Спайки в пару к Искорке.

— Ида страшно обрадуется, спасибо! Ты угадала, Спайки в её коллекции пока нет. Зато есть Радуга, Эпплджек и принцесса Селестия. Правда, в последнее время она подсела на приключения свинки Пеппы, но засыпает до сих пор в обнимку с Искоркой. Та, бедняжка, уже совсем истрепалась, а новую покупать не велено. А как вы? Как Райво?

— Да что ему сделается! Яхта на приколе — так он спит и видит, когда снова выйдет в море. Мой сад под снегом, сезон заготовок давно кончился, так что я почиваю на заслуженных лаврах, бездельничаю напропалую. Изредка выбираемся с хутора в люди: на выходных были в Химосе, катались на лыжах — ты же видела фотки на моей страничке. Всё как обычно. — Лийна накрыла ладонью руку подруги: — Что у тебя, Таня? Почему позвала меня сюда? Это из-за Велло? Как он, продолжает чудить?

— Можно и так сказать, — нехотя проговорила Татьяна, пристально разглядывая печенье на блюдце.

Медведь, сердце, ёлка — три фигурки с сахарной глазурью по контуру. Она рассеянно меняла медведя и ёлку местами, оставляя сердце посередине. Медведь любит ёлку. Ёлка любит медведя.

— Но я теперь редко с ним вижусь. Любые переговоры — через адвокатов. Всё как у взрослых…

— Да уж. Помнишь, в детстве мы всё ждали, ну когда же, когда мы вырастем. Казалось, взрослая жизнь — это что-то вроде пряничного домика, где даже снег на крыше — сахарная пудра. Мы выросли, а сахарная пудра вся осыпалась… — Лийна помолчала, наблюдая за сложными отношениями медведя и ёлки. — Ох. Прости. Это всё погода. В такую метель почему-то тянет философствовать. А как у Велло с Идой?

— Немного получше. Первое время она всё помирить нас пыталась, а теперь уже поняла, что ничего не получится. Переживает, конечно. Ходит к отцу в гости. Сегодня она тоже у него. Вернее, у его родителей. У него там что-то на работе стряслось, когда я её привела.

— Велло всегда был самым деловым из нас. — Лийна заглянула в опустевшую кружку. — Пойду возьму ещё что-нибудь. Я быстро.

Когда Лийна вернулась, Татьяна немного помолчала под её вопросительным взглядом и наконец решилась:

— Знаешь, мы с Идой недавно в Мерекюла ездили, на дачу…

— В такую холодрыгу? Зачем?

— Эх, Линчик… Не знаю, с чего и начать…

— Начинай с начала, не прогадаешь, — подбодрила Лийна. — Мы никуда не торопимся. Посидим здесь подольше, как в старые добрые времена.

— Как в старые добрые времена… — Татьяна придвинула чашку с кофе. — В общем… На прошлой неделе я заметила, что Ида чем-то озабочена. Так бывает, когда ей в голову приходит какая-нибудь завиральная, но страшно важная идея. Помнишь лечебницу для божьих коровок на Хийумаа?

— У которых было чересчур мало точек на спинках? Да уж, знатно мы тогда повеселились, из палатки их выметая, — улыбнулась Лийна. — Она у тебя большая выдумщица. Такую фантазёрку ещё поискать.

— Вот-вот. В этот раз вижу — у неё что-то новое на уме, и маленькая хитрюга раздумывает, как бы ко мне с этим подойти. Я не стала её торопить, решила подождать. Если честно, боялась, что она снова заговорит о том, как бы сделать так, чтобы Велло вернулся.

— Охохонюшки…

— Но дело оказалось в другом. Ходила она вокруг меня, ходила, и вот вечером, когда мы сели с ней книжку читать, забралась ко мне на коленки — личико серьёзное-пресерьёзное — и спросила, не могу ли я помочь её подружке. Конечно, отвечаю, помогу, чем смогу. А она мне: моей подружке нужно открыть дверь, а у неё никак не получается. Я удивилась, но виду не подала. Ладно, говорю, а что за дверь такая? Слово за слово, выясняется, что Ида толком не знает, ни что за дверь, ни где она находится. Но чтобы её открыть, понадобится коробка свечей, кусочек мела и домик в сосновом лесу. Всё это Ида деловито перечислила, пальчики загибая. И пока я соображала, как бы понатуральнее среагировать, малышка Ида поинтересовалась, что такое пентаграмма. Как говорится, вопрос вместо вишенки на торте.

— О как, — округлила глаза Лийна. — Свечи, мел, пентаграмма… Это то, о чём я думаю?

— Если ты представила себе магический круг из свечей и пол, разрисованный эзотерическими каракулями, то это и мне в голову пришло первым.

— Интере-е-есная подружка у Иды, — протянула Лийна. — Ты с ней уже познакомилась?

— И да, и нет. Подружку зовут Феечка, и она умеет растворяться в воздухе… — Татьяна помешала остывающий кофе. Шапка молочной пены на нём уже немного просела.

— Постой… В каком смысле «растворяться»?

— В буквальном. Потому что феям это положено по статусу. Во всяком случае, Ида так считает. Мы недавно с ней читали «Алису», так вот эта конкретная фея, по словам Иды, не умеет исчезать по частям, как Чеширский Кот. Она исчезает целиком, только очень медленно. Сначала бледнеет, потом становится прозрачной, потом… — Татьяна прикусила губу и замолчала.

— Боже правый, — сказала Лийна. — Выходит, малышка Ида обзавелась воображаемой подружкой?

Татьяна молча кивнула, не отрывая взгляда от тающей молочной пены.

— И эта подружка почему-то интересуется оккультизмом. Что в голове у меня вообще не укладывается. Подожди-подожди. Предположим, Ида заигралась и придумала себе нового друга. По идее, этот друг должен знать ровно столько же, сколько знает сама Ида. Тогда откуда вдруг пентаграмма взялась? Может, на Хеллоуин вы с ней какую-нибудь историю про ведьм посмотрели и она там магический круг разглядела?

— Да что ты, — отмахнулась Татьяна. — Ты же знаешь, какая Ида трусишка. В Хеллоуин она даже тыквенные фонари по широкой дуге обходит, а детишки в костюмах скелетов её откровенно пугают. Но ты права… В школе кто-то мог рассказать запросто. Дети любят страшилки, моя дочь скорее исключение…

Они помолчали.

— Это всё наш развод с Велло, — Татьяна аккуратно, стараясь не раскрошить печенье, разломила сердце на две половины. — Вот как теперь из этого выруливать?

— Ну, паниковать мы погодим. Ида — девочка умненькая, разберётся, что к чему.

— Надеюсь. Но пока как-то невесело. В Мерекюла съездить она меня всё же уговорила. Феечка якобы считает, что в квартире ничего не получится: сосен вокруг нет. Так что дача — самый подходящий вариант.

— Ох и балуешь ты дочку. Она из тебя верёвки вьёт. И коробка свечей с вами поехала?

— Да тут не в верёвках дело, Лийна. Представь, если Ида затеяла бы эту игру без меня. Так и до пожара недалеко. Хотя… Велло тоже считает, что я чересчур ей потакаю.

— А мнение многомудрого Велло мы пустим по большой весенней воде, пускай плывёт себе корабликом. Я думаю, ты всё правильно сделала. Так что на даче?

— Приехали, а там настоящая зимняя сказка. Всё в снегу, ёлка у дорожки с Рождества стоит наряженная. За ключом сходили к соседям, они нас на лимонный пирог зазывали, но Ида ни в какую: «Мамочка, пойдём скорее к себе». Достали лопату в сарае, расчистили дорожку. Ида, умница, помогала мне, раскраснелась, щёки румяные, глаза сияют. Я даже подумала: может, Феечка просто предлог для зимнего приключения? Может, она про неё и не вспомнит… Зашли в дом, затопили печку. Поленья потрескивают, за окошком — белым-бело. Уютно, спокойно, я и говорю: «Молодчина, дочка, как ты хорошо придумала! Я всю неделю на работе, в выходные то постирать, то убраться — нам с тобой некогда и посекретничать. Хочешь, книжку почитаем? Или давай чай попьём, у меня в термосе есть чудесный, с шиповником». А она мне так серьёзно: «Мама, мы же сюда по делу приехали!» Притащила в комнату сумку, достала упаковку свечей, мел… Эх, думаю, рано я обрадовалась.

— А дальше?

— Дальше Ида усадила меня в кресло, а сама принялась мелом на полу круг чертить. «Мама, ты только не волнуйся, — говорит, — я потом подмету и тряпочкой мел сотру, будет снова чисто». Если бы меня эта чистота волновала хоть немножко… Круг у неё получился кривобокий, похожий на огромный кабачок. Постояла над ним, покачала головой. Позвала меня помогать — якобы эта кривулина Феечке не нравится. Пришлось включаться в игру, размечать образцовую окружность. Потом очередь пентаграммы настала. Ты будешь смеяться, но я на всякий случай погуглила, какой смысл в неё вкладывают оккультисты. Вычитала, что это традиционный охранный знак. А то, знаешь, не хотелось какую-нибудь чертовщину в гостиной накалякать.

— Боже, что я слышу, — улыбнулась Лийна. — И от кого! Ты же никогда не была суеверной! А как же та чёрная кошка, которая у школы жила и вечно всем дорогу перебегала? Помнишь, перед выпускными мы собирались целую делегацию к её хозяевам отправить? Хотели попросить, чтобы её дома заперли, пока мы экзамены не сдадим. А ты нас отговаривала. И отговорила, кстати! И за Прийтом-трубочистом ты никогда не бегала, за пуговицу не хваталась, желание не загадывала…

— Ох не знаю, Линчик… Чёрных кошек на улицах полно, трубочисты — обычная профессия, и пуговицы у них обычные, но чтобы пятиконечные звёзды на полу вычерчивать, нужно быть немножко чокнутой, согласись.

— Так нарисовала или нет?

— Нарисовала, — вздохнула Татьяна. — Ида свечки по кругу разложила, такие, знаешь, в жестяных формочках, на таблетки похожие. Если размышлять здраво, ничего особенного мы делать не собирались. Ну круг со звездой, ну свечки. Зажжём — красиво будет. Ида у печки села, коленки руками обняла, нахохлилась, как воробушек на ветке, ждёт, пока я спички достану. А мне как-то не по себе.

— Свечи по кругу — всегда романтика. Ничего страшного здесь не вижу, — хмыкнула Лийна.

— Ровно то же самое я себе и сказала. Обошла круг, зажгла свечки. Получилось действительно красиво. Окна инеем затянуты, дневной свет еле-еле пробивается. Свечки весело горят, оранжево. И не трещат, пламя не колеблется. Велло на совесть дачу утеплил — сквозняков там не бывает. Я немного успокоилась. Забралась в кресло, Иду к себе позвала. Закутались мы обе в плед, сидим, на огоньки смотрим. «Ну что, — спрашиваю, — ты довольна, радость моя?» — «Не знаю, — отвечает шёпотом, — Феечка сейчас проверит и скажет». Ох уж эта мне Феечка, думаю, и откуда ты на нашу голову взялась.

— А она при тебе с Феечкой не разговаривала?

— Слава богу, нет. Прислушивалась к чему-то, иногда кивала, но так, чтобы с невидимкой беседу вести, — такого не было.

— И на том спасибо.

— Да уж… Посидели мы в обнимку ещё немножко, и тут Ида моя забеспокоилась. Смотрю — у неё глаза на мокром месте, вот-вот разревётся. «Малышка, — спрашиваю, — что случилось?» А она мне: «Мама, Феечка плачет: у неё не получается вернуться домой. Феечка говорит, что круг со свечами должен был сработать, но, видимо, мы что-то не так сделали». — «А где она сейчас, Феечка твоя?» — спрашиваю. «Вон там, — отвечает мой воробушек и рукой в центр круга показывает. — Ты её, мамочка, не видишь, потому что она невидимая Феечка». — «Хорошо, — говорю, — а меня Феечка видит? А если я её спрошу, она мне ответит?» — «Конечно ответит, — подтверждает Ида, — Феечка ведь очень вежливая».

— Ну дела-а…

— И не говори. Набралась я духу и спрашиваю: «Дорогая Феечка, зачем мы всё это делаем?» А сама на Иду смотрю. Ида моя сидит как струнка напряжённая, потом кивает пустому месту напротив и мне переводит: она хочет вернуться домой. «А где твой дом?» — спрашиваю. И тут моя малышка лицо ладошками закрывает и тоже начинает плакать: «Она не знает, мамочка! Она ушла… Я так устала. Поехали скорей обратно!» Ну что тут скажешь? Навели порядок на скорую руку и уехали. И вроде недолго на даче пробыли, но пока с этим спиритическим сеансом возились, машину снегом засыпало чуть ли не по ступицу. В этом году зима на диво снежная. Вернулись в город в сумерках. Ида потом два дня температурила. Причём, подозреваю, не от простуды, а перенервничала…

— Да-а, история, — протянула Лийна. — Не похоже на хеппи-энд.

— К сожалению, этим дело не кончилось, — слабо улыбнулась Татьяна. — Дальше — больше. После поездки на дачу Ида совсем загрустила, стала плохо спать. Иногда утром прихожу её будить, а она сидит на кровати, глаза красные. Спрашиваю: «В чём дело?» Говорит: «Сон страшный приснился». Начинаю допытываться — она как испуганный зверёк ко мне жмётся, но рассказывать ничего не рассказывает. Про Феечку, правда, разговора долго не было. Месяц почти прошёл. И вот на днях опять.

— Да что ж это…

— Мамочка, говорит, Феечка новый способ узнала, как домой попасть. Ох, думаю, ну что на этот раз? Оказалось — всего ничего: раздобыть какую-то сушёную травку, в полночь пойти на пустынный перекрёсток и сжечь её там. Якобы с помощью этого дыма Феечка сможет свою дурацкую дверь открыть.

— Весёленькое дело. А что за травка, Феечка тоже сказала?

— Ясенец белый.

— Ясенец? Что за… А он вообще существует? Никогда о таком не слышала!

Татьяна взяла мобильный, полистала закладки в браузере.

— «Ясенец белый, латинское Dictamnus albus, вид многолетних травянистых растений рода Ясенец семейства Рутовые… Другие названия — дикий бадьян, волкана, ясенник… В корнях и листьях содержатся алкалоиды… Если прикоснуться к нему в жаркий летний день, можно получить серьёзные химические ожоги», — зачитала она вслух. — Это из Википедии. А вот ещё любопытный факт: ясенец — основной компонент фимиама для астральных путешествий.

— Боже всемогущий, это тоже из Википедии?

— Нет, это я на форуме травников нашла, — Татьяна отложила телефон. — Там и подробный состав фимиама описан, и как его жечь, и что за видения могут возникнуть в клубах дыма. Но мне, честно говоря, уже не до подробностей. Откуда Ида вообще узнала про это растение? Что с ней происходит?

— Бедная моя, — Лийна погладила руку подруги.

— Ладно, траву я бы раздобыла. В конце концов, — Татьяна кивнула на стенку, на которой висели связки сушёных трав, — подсунула бы пижму какую-нибудь. Откуда Иде знать, как ясенец выглядит… Но полуночный перекрёсток, Лийна! Мы ещё после магического круга не опомнились толком… В общем, я решила, самое время Велло привлекать. Рациональное мышление — это по его части. Позвонила.

— И?

— И в который раз услышала, что я тревожная и безответственная мать. Что нельзя идти на поводу у семилетнего ребёнка и наносить ему этим непоправимый вред. Что мой родительский долг — не поддерживать фантазии Иды, а чётко разграничивать воображение и реальность. Ну и прочее в том же духе. Даже не помню, кто трубку первым бросил, он или я… Хотя что тут вспоминать, Велло никогда трубку не бросает. Он её аккуратно кладёт, предупредив об этом заранее. Значит, снова я…

— Ох…

— Так или иначе, другого совета у меня на тот момент не было. Долго маялась, прикидывала так и этак… Наконец решила попробовать убедить Иду, что она Феечку сама придумала, а значит, может ей управлять. В какой-то момент даже показалось, что мне это удалось. Ида успокоилась, закивала. Посмотрели с ней пару серий про свинку Пеппу, и баиньки. А ночью дочка ко мне в комнату пришла, вся в слезах. «Мы, — говорит, — с Феечкой поссорились. Она сказала, что никакой я ей не друг. Что я только притворяюсь, как и те, другие, которые были до меня. Что в этом мире вообще все лгуны. Что в её мире всегда можно точно знать, что́ другое существо чувствует и думает, а в нашем мире все только притворяются».

— Так и сказала — «существо»?

— Угу…

— Странное слово для первоклашки. Послушай, — сказала Лийна мягко, — может, вам пора сходить к детскому психологу? В школе есть такой наверняка. Всё это выглядит немножко… — она замялась, подыскивая верное слово.

— Пугающе, — закончила Татьяна за подругу. — Да, мы уже записались.

— Вот и славно… Ты моя хорошая… Ладно. Пойдём, что ли, покурим… Боюсь только, что нас сдует ветром и унесёт на Тоомпеа.

— Ничего, мы друг за дружку подержимся.

Они встали, накинули пуховики и вышли за дверь. Звуки вьюги на несколько секунд ворвались в кафе, гномики на балке закачали вязаными колпаками. Скоро за заснеженным стеклом дверного окошка замерцали два алых огонька. Медведь и ёлка на блюдце жались друг к другу, разломанное сердце лежало чуть в стороне.

Примечания

7

Пипаркоок (эст. piparkook, букв. «перчёное печенье») — фигурное рождественское печенье с добавлением пряностей: чёрного перца, корицы, имбиря, гвоздики.