Чёрная вдова

ЛТД Таисс, 2022

В этом романе описывается о предательстве молодой девушки не только первым возлюбленным, но и её родителями. Вследствие этого жестокого предательства её сердце ожесточилось, и всю свою жизнь она мстила за загубленную свою молодость.

Встать!.. Суд идёт!!! — пронеслось под сводами зала.

С раннего утра ручейками подходили люди к кинотеатру, чтобы услышать правду из первых уст о событии, всколыхнувшем весь город.

День выдался крайне морозным. Всю ночь, два неразлучных друга, озверевшая вьюга и мороз разрисовывали стёкла домов сонного города. С Амура дул порывистый, неистовый разгульный ветер, ожесточённо трепавший одежды прохожих и бросал в их разгорячённые лица хлопья свежего снега.

Блеклое солнце утонуло в скрипучем обжигающем морозе.

Зал был уже переполнен, двери закрыли.

А люди всё подходили, и подходили, надеясь хоть из громкоговорителя на улице послушать судебный процесс, опасаясь превратиться в ледышку на адском холоде.

Этот случай потряс весь город своей жестокостью.

Больше трёх месяцев слухи носились по городу, обрастая всё новыми и новыми подробностями на которые только способны были жители города.

Поэтому сегодня огромный зал кинотеатра не смог вместить всех желающих присутствовать на суде.

А началось всё в далёком прошлом, когда Эмма заканчивала седьмой класс.

Училась она не плохо, но физика ей давалась с огромным трудом. И чтобы и седьмой класс окончить ударницей она штурмовала азы физики в любую свободную минуту.

Последний урок была физика, и Эмма готовилась сдать зачёты. Она выбрала в коридоре укромное место у раскрытого окна и, не замечая школьного гомона, всю большую перемену зубрила формулы.

Неожиданно пронзительный звонок оглушил коридор школы и вмиг слился с шумом детских голосов.

Эмма дочитывала задания на сегодня, и не отводя взгляда от страницы, медленно спустилась с подоконника и пошла по коридору к себе в класс.

Пробегавший мимо ученик задел Эммину руку, и книга упала на пол. Она резко присела, чтобы поднять и в этот миг встретилась глазами с молодым человеком, который уже взялся на книгу.

Эмма медленно выпрямилась, и изучающе всматриваясь в его голубые бездонные глаза на улыбающемся лице, обрамлённом легкими завитушками каштановых волос, глухо сказала:

— Спасибо.

Забирая из его рук физику, она вдруг почувствовала, как от него невидимая молниеносная искра проскочила по её телу, и лицо её вмиг загорелось, а сердце учащенно сладостно забилось. Такое непонятное чувство Эмма испытала впервые в своей жизни.

— Зубрим физику? — шутливым тоном спросил парень. Эмма молчала. — Меня звать Ким, а тебя.

— Я Эмма Хрусталёва.

— Редкое имя, но красивое. А какие у тебя на сегодняшний вечер планы? — не отставал Ким.

— Никаких. — Растеряно ответила Эмма, впервые услышав такой банальный вопрос. — Это что за подпольное имя? — спросила Эмма, вскинув на него свои огромные глаза в густо опушённых загнутых ресницах

— Не ты первая задаёшь мне такой вопрос, — стеснительно ответил Ким. — Понимаешь, мой папа, преданный коммунист и когда я родился, он решил увековечить в моём имени «Коммунистический Интернационал Молодёжи». Поэтому я стал Кимом. — Давай сходим, посидим в кафе? — неожиданно предложил Ким.

— Мне некогда по кафешкам ходить! — резко оборвала его Эмма, круто повернулась и спешно удалилась.

— А я всё равно буду ждать в кафе «Магнит» в семь вечера! — крикнул ей вдогонку Ким.

В кафе Эмма не собиралась идти, это не в её стиле, но весь вечер её терзали какие-то странные приятные волнения. Встреча с \этим очаровательным мальчишкой не выходила из головы. Она мысленно вглядывалась в его интеллигентный образ и добродушную искреннюю улыбку, когда он отдавал ей книгу.

До глубокой ночи, лёжа в постели, она готовилась по билетам к экзаменам, а мысли то и дело невольно возвращались к тому мальчишке.

«Как это я его раньше не видела в школе?.. Может он новенький?.. По нём не видать, уж очень смелый» — решила Эмма, удобно укладываясь на подушку и укутавшись в пуховое одеяло, вскоре уснула свинцовым сном.

На второй день после уроков, когда волнующая встреча почти была забыта, по дороге домой её догнал Ким.

— Я кричу, кричу, — запыхавшись, преграждая Эмме дорогу своим атлетическим телом, остановил её Ким. — Ну и чешешь ты Хрусталёва, как спортивное авто! — рассмеялся добродушным мальчишеским смехом, окидывая прямым вопросительным взглядом Эммино удивлённое лицо, пятясь задом перед Эммой — Я прождал тебя у кафе больше часа, а ты не пришла! — обижено сказал он.

— А я не помню, чтобы обещала прийти! — язвительно ответила Эмма.

— Какие мы гордые! Да остановись же хоть на минутку! — резко схватил он её за руку.

Эмма вмиг остановилась и жеманно, опустив голову, спросила:

— Что надо?

Молодой человек молча, нежно поднял шелковистой ладонью, её лицо и изучающе беспардонно стал разглядывать.

Эмма словно в трансе не могла пошевелиться и наслаждалась приятным ощущением опять того же нежного трепетного тепла, которое она впервые почувствовала, когда забирала у него книгу.

— Тебе никто не говорил, что ты похожа на Алёнушку из сказки? — поглаживая её прямые, заплетённые в одну косу волосы, разделённые прямым пробором, нарушил молчание Ким. — Такие же красивые зелёные круглые глаза, курносый носик и губки карасиком, — рассуждал он вслух.

Эмма стояла, словно зачарованная его ласковыми словами. В этот момент неожиданно у неё вспыхнуло желание прильнуть к его крепкой юношеской груди и раствориться в нём до остатка.

— Можно я буду называться твоим братом Иванушкой? — серьёзно спросил Ким.

Эмма встрепенулась от забытья и строго ответила:

— Даже не вздумай! У нас очень быстро клички прилипают.

— А я может, хочу, чтобы прилипла и не отлипла. — Нежно обнимая за худенькие девичьи плечи, любуясь её скромной блуждающей по миленькому лицу улыбкой, продолжал тихим волшебным шёпотом ей на ухо Ким.

От прикосновения его тёплых влажных губ у Эммы по телу пробежал лёгкий прохладный озноб, который вмиг привёл её в чувство.

— Без рук! — освободилась она от его объятий.

— Ох, какая ершистая! А мне, такие девчонки как раз и нравятся! — задорно засмеялся Ким. — Между прочим, я за тобой уже больше года ухлестываю, а ты меня усердно не замечаешь, почему?! — с напущенной обидой спросил Ким.

— Я тебя вообще тот раз в коридоре впервые увидела, — тихо ответила Эмма.

— Надо мной уже весь класс смеётся, что я так долго по тебе сохну. — Эмма вскинула на него удивлённые глаза. — Не веришь? — она молчала. — Я не знал, с какого бока к тебе подойти. Терялся, даже когда тебя издали видел. А этот раз, ну, с книгой, не обижайся, но это я попросил мальчишку пробежать мимо и задеть тебя… Я тогда загадал, если ты сразу познакомишься со мной, значит, мы будем дружить, а как тебя звать, я давно уже знал! — и нежно обхватил её детскую ладонь в свою крепкую холёную руку.

— А ты видно, парень не из робкого десятка? — не вырывая своей руки, нагрубила Эмма, и послушно пошла медленно рядом с ним.

Вскоре они оказались у небольшого особняка с узорчатыми железными воротами.

За забором, почуяв чужого, остервенело, залаяла собака.

— Амур, фу!!! — жёстко оборвала его Эмма, и пёс, узнав голос хозяйки, вмиг утих. — Вот мы и пришли. Спасибо, что проводил.

Она резко выдернула свою руку, метнулась к калитке, распахнула и скрылась за ней раньше, чем Ким сообразил, как она оказалась во дворе своего дома.

— Я завтра зайду за тобой в школу! — крикнул он через ограду.

Эмма, прижавшись спиной к холодному металлу калитки, прислушивалась к затихающим шагам Кима, а сердце трепеталось в груди так, что в любой момент, казалось, выскочит от нахлынувших чувств первой девичьей любви.

Утром Эмма, собираясь в школу, иногда подбегала к окну на кухне и бросала быстрый взгляд через стекло во двор.

— Кого высматриваешь? — спросила мать, приготавливая завтрак.

— Подружка должна зайти за мной, — нехотя отвечала Эмма и вновь убегала в прихожую к зеркалу, прихорашиваться.

Клавдия Николаевна подошла к окну, отодвинула шторку и увидела молодого человека, топтавшегося у их окна.

— Эмма, это не твоя ли подружка под окном грязь месит?! — позвала мать.

Эмма козочкой подлетела к окну, мельком зыркнула на молодого человека, молнией выскочила из кухни, схватила со стула школьную сумку, в прихожей сорвала с вешалки куртку и выскочила из комнаты, хлопнув дверью.

— А завтракать?! крикнула Клавдия Николаевна в пустоту. — «Надо бы с ней поговорить, подумала вслух», — убирая со стола остывающий завтрак дочери.

За ужином, когда все собрались за столом, Клавдия Николаевна мягко иронически сообщила мужу:

— Жора, у нашей Эммочки ухажёр завёлся!

От неожиданной новости отец опустил уже набранную ложку супа, в миску и недовольно посмотрел на жену.

— Что за ухажёр?!.. Мала ещё с ухажёрами бегать!.. Мать правду говорит?! — строго спросил он Эмму.

Эмма, зная суровый характер отца, сейчас пожалела, что не предупредила мать, чтобы пока не говорила отцу о Киме.

Изворачиваться было бесполезно, и она решила во всём признаться сразу, «Будь, что будет!» — подумала Эмма и тихо ответила, прямо смотря отцу в глаза:

— Это просто школьный друг.

— Ничего себе школьный! Да он уже чуть не мужик! — вмешалась в разговор мать.

— Мама, он учится в нашей школе в одиннадцатом классе и, причём, отличник!

— Тебе ещё в школе учиться четыре года, а он уже институт закончит, а тебе высшее образование надо получить! — не сдавалась мать.

— Успокойся Клава!.. А тебе, — злобно взглянув на Эмму, — даже думать о женихах запрещаю, пока не окончишь, хотя бы среднюю, школу!.. Поняла?!

— Поняла, — слёзно ответила Эмма.

Она знала, что слово отца — закон, и в голове уже носились различные варианты тайных свиданий с Кимом.

Ким поступил в педагогический институт на физико-математический факультет с красным дипломом без экзаменов, через собеседование.

Эмме помог с большим трудом седьмой класс закончить отличницей.

Для этого почти два месяца после занятий они штурмовали любимую Кимом математику и физику, пока Эмма не стала с лёгкостью справляться с материалом за седьмой класс.

Учёба в институте ему давалась очень легко, и второй курс окончил с отличием.

Лето выдалось на удивление жаркое. Ежедневно огромное оранжевое жгучее солнце буд-то не собиралось уходить с уставшего от жары неба. Иногда разгульный настырный ветерок закрывал лохматыми тучами неугомонное солнце, и на город опускалась приятная прохлада, но не надолго. Вскоре этот же спасительный ветер вновь разгонял слабые тучи, и вновь наступала жара.

Ким с Эммой встречались тайно от обоих родителей, иногда на дискотеке иногда у надёжных друзей.

Летом почти всегда встречались на городском бассейне. Там постоянно было многолюдно, можно затеряться в толпе отдыхающих и безопасно уединиться в лесную зону для интимных отношений.

В это лето пляж был всегда переполнен из-за изнуряющей жары.

Укладываясь на горячий речной песок после купания, рядом с разморённым Кимом, Эмма сказала взволнованным тихим голосом, — я залетела.

Ким резко поднял голову и, облокотившись на локти, переспросил:

— Не понял!

— А что тут понимать. — Вздохнув, упавшим голосом повторила Эмма.

— Давно?

— Уже два месяца.

— Та-а-к!.. А мне сказала только сейчас! — Эмма молчала, уткнувшись лицом в песок. — Пока не поздно, надо что-то делать! — он резко встал и, торопясь, стал натягивать брюки. — Что лежишь, вставай! — грубо закричал на Эмму.

Эмма не шевелилась.

Ким резко схватил своё покрывало с песка, торопливо затолкал к себе в сумку и вызывающе ушёл.

Эмма, прислушиваясь к удаляющимся шагам Кима, долго ещё лежала на горячем песке и не могла пошевелиться.

Предстоящий разговор с родителями пугал её, и она строила планы как бы лучше начать его. Пролежав на пляже до вечера, она с тревожным сердцем пошла домой.

Ноги словно ватные подкашивались, а она всё ближе подходила к рубежу страшного разговора.

Солнце уже закатывалось за горизонт и последними лучами выхватывало верхушки деревьев и крыши домов. Дневное пекло перешло в тягучую прохладу.

Эмма подошла к дому остановилась на миг, чтобы сосредоточиться, приготовиться к трудному, но необходимому разговору. Вошла в подъезд, медленно поднялась на второй этаж, и позвонила.

Дверь открыла Клавдия Николаевна и сразу с порога стала отчитывать дочь:

— Где это ты так долго болталась?! Мы уже в милицию хотели заявлять!

— С подругой были на пляже, — спокойно ответила Эмма, сбросила босоножки в прихожей и пошла на кухню. — Мама, я есть хочу.

— Хорошо, что хоть отец ушёл, а то тебе бы сейчас досталось! — роптала мать, шагая вслед за дочерью.

— А куда он ушёл?

— К Селезнёвым. С обеда они поросёнка резать хотели, вот и позвали нашего отца.

— А что дядя Митя сам не мог зарезать? — старалась смягчить разговором материн гнев Эмма.

— Какой там резать! Он как кровь увидит, в обморок падает! Мужик называется! — негодовала Клавдия Николаевна, наливая в тарелку суп. — Надо же, с утра как умыкнула и до вечера! И где только можно столько болтаться?! — вновь стала отчитывать она дочь.

— Мама, я беременна.

Выпалила без вступления Эмма, усевшись за стол.

Клавдия Николаевна успела поставить тарелку с супом на стол около Эммы и медленно опустилась на стул, рядом с ней.

— Я так и знала, что твои гулянки до добра не доведут! — воскликнула она, закрыв лицо ладошками и низко опустив голову, тихонько заплакала.

Наступила тревожная томящая тишина.

Наконец, Клавдия Николаевна подняла залитые слезами глаза, вытерла кончиком фартука под глазами и, выпрямляясь на стуле, тихо спросила:

— А Ким знает?

— Да. — Так же тихо ответила Эмма.

— Жениться не обещает?

— Нет.

— Что собираешься делать?! — встревожилась мать.

— Ким сказал надо делать аборт. — Не глядя, матери в глаза, ответила Эмма.

— Ты что, сдурела? — закричала на неё мать. — Хочешь совсем себе жизнь испортить?! — Эмма, низко опустив голову, молчала. — После первого аборта может больше не быть детей! — не унималась мать. — Какой позор! Какой позор на нашу с отцом голову!!! — закрывая ладонями лицо, причитала мать.

Снова наступила гнетущая угрожающая тишина, которая давила виски, словно клещами.

Щемящий страх заползал в Эммину душу медленно и настойчиво. В голове не пролетала ни одна нормальная мысль, за которую можно было бы, зацепится.

Чем дольше длилась тишина, тем тяжелее становилось у неё на душе. К горлу подкатил комок, но слёзы застыли в глазах, Осознавая свою непоправимую ошибку, она не могла не только плакать, но даже вымолвить слово.

Наконец, Клавдия Николаевна встала, молча постояла и тихо сказала:

— Отцу не говори ничего о беременности, а то он выгонит нас обеих из дома… Сегодня я в газете объявление прочла, принимают на годичные курсы бухгалтеров после девятого класса. Завтра же иди, подавай документы, а там что-нибудь придумаем.

Мать медленно повернулась, и утомлённой мешковатой походкой вошла в свою спальню, плотно прикрыв за собой дверь.

Домой отец пришёл поздно, и немного выпивши. Весело шутил и беспричинно смеялся, пока мать жарила принесённую им свеженину, приставал к дочери.

— А ты что такая грустная?! — обнял её за плечи. — К женихам сегодня не бегала? — ласково заглядывая Эмме в глаза, допытывался отец.

— Целый день у телевизора просидела! — ответила за Эмму мать из кухни. — Иди дочка поможешь мне мясо порезать.

С этих пор, как только отец хотел меня вызвать на откровенный разговор, как это он делал раньше, мать тут же давала мне неотложное задание или по дому, или посылала в магазин.

— Затуркала уже девчонку, отдохнуть не даёшь! — сердился на неё отец, даже не догадываясь о нашей конспирации.

Специальность бухгалтера Эмме понравилась с первых занятий. Теперь она полностью погрузилась в ученье и старалась реже попадаться на глаза родителям.

— Клавдия, наша дочь просто помешалась на бухгалтерии. Всё что-то пишет, считает, о гулянках совсем забыла.

Мать молчала, изредка улыбалась, краешками губ, и тяжко вздыхая, уходила от разговора.

До окончания курсов оставалось четыре месяца.

Мать заметно нервничала, когда Эмма, накинув на плечи шаль, чтобы прикрыть слегка округлённый живот, выходила на кухню в присутствии отца.

Отец, как и прежде не замечал в Эмме ничего подозрительного, только иногда посмеивался над ней за старушечью шаль, которую носила ещё её бабушка.

— Ты, дочка так похожа на мою маму в этой шале! И что это она тебе приглянулась?! Ты в ней как женщина выглядишь, но она тебе идёт!

Скрывать от отца с каждым днём становилось труднее. Однажды за обедом Клавдия Николаевна сказала мужу:

— Жора, Симка, сестра моя звонила вчера, я забыла сказать тебе.

— И, что ей надо было? Годами не звонит, а сейчас, наверное, помощь наша понадобилась?

— Ты, отец, угадал… Говорит, сильно заболела, просит прислать к ней Эмму на время.

— Она что, одурела! Девчонка учится. И не вздумай! — строго приказал отец.

— У них в Хабаровске такие же курсы есть, можно переводом… Ты же знаешь, что у неё кроме меня никого нет? — уговаривала она отца.

Эмма молча ела суп и искоса поглядывала на родителей, не вмешиваясь в разговор. Она поняла, что мать эту идею придумала только сейчас и с затаенным желанием ожидала решение отца.

— Вечно так! Как припечёт, так про тебя вспоминает!.. Да, делайте, как хотите сами! — допивая чай, недовольно бросил отец.

— Мама, — помогая после обеда на кухне мыть посуду, спросила Эмма, — Ты действительно решила меня отправить к тёте Симе?

Мать прикрыла указательным пальцем стиснутые губы и прошептала:

— Потом поговорим.

Всю ночь Эмма ворочалась на кровати и долго не могла уснуть, Вначале учила задание, потом в голову полезли кошмарные мысли, от которых не только нельзя было уснуть, но по телу пробегали колючие мурашки.

Вся будущая жизнь в голове у неё складывалась в одну бесформенную кучу хаоса, из которого абсолютно ничего нельзя было выбрать.

Но в ту ночь она не могла даже себе представить, какие испытания приготовила ей её судьба.

На другой день утром отец пошёл на работу, и как только за ним захлопнулась дверь в прихожей, Эмма с матерью вздохнули с облегчением. Последнее время такого момента они ожидали почти каждый день.

Наконец-то Эмма могла ходить по комнате без этой надоедливой шали, а Клавдия Николаевна не бояться, что муж может раскрыть их тайну.

— Садись, дочка поговорим, — удручающим голосом сказала мать. — Ты, конечно, догадалась о моих планах, только не так поняла… Ни к какой тёте Симе ты не поедешь. Я сниму тебе квартиру, и ты будешь оканчивать курсы. Пока будешь учиться, я буду помогать, а там видно будет.

— А вдруг отец узнает?

— Ты же знаешь, что он не докучий и мне во всём доверяет. Другого выхода я не вижу.

— Ты, наверное, права, — после некоторой паузы согласилась Эмма. А помогать мне не надо. Я на стипендии проживу… Вчера случайно увидала Кима, пообщались немного.

— И что он говорил? — оживилась мать.

— Всё тоже… Говорит, нашёл бабку, которая согласилась сделать мне аборт.

— А ты, что ему сказала? — взволнованным мрачным голосом спросила Мать.

— Сказала, что буду рожать, что уже поздно делать аборт.

— Ну, а он что мерзавец говорит?! — нервничала мать.

— Сказал, что будет помогать деньгами. Хочет устроиться на работу в свободное от учёбы время.

Мать обхватила голову руками и запричитала:

Ох, какую ты себе судьбу выбрала, побьёт она тебе бока. А всё потому, что нас с отцом не слушала! — погрозила укоризненно пальцем.

Так началась самостоятельная жизнь Эммы. За квартиру платила мать и привозила продукты раз в неделю.

Однажды в её комнату в малосемейном общежитии робко постучали. Эмма взглянула на часы, было ещё рано, чуть больше семи вечера. От испуга у Эммы задрожали руки. «Неужели отец выследил» — молнией проскочило в голове. Она притихла, съёжившись на кровати. Стук повторился настойчивее. Эмма крадучись подошла и прислонилась ухом к двери.

— Вы не знаете, здесь живёт девушка? — неожиданно услышала она голос Кима.

— Живёт какая-то симпатичная женщина беременная, — отозвался молодой мужской голос.

Эмма взяла себя в руки, успокоилась и открыла замок. Дверь тут же открыл Ким и остановился на пороге как вкопанный.

— Что растерялся, проходи! — грубо пригласила Эмма, кутаясь в шерстяной полушалок.

Ким молча вошёл в комнату и плотно закрыл за собой дверь.

Наступила настороженная беззвучная тишина.

От её зоркого взгляда не могла ускользнуть неожиданная растерянность Кима от убогости её комнаты. Железная кровать на пансырной сетке, стол у окна да две табуретки составляли всю её мебель.

Эмма, медленно опустилась на кровать, и она безобразно согнулась гамаком под тяжестью её располневшего тела так, что с концов матраса выглядывала железная основа кровати.

Она, собираясь с мыслями о его загадочном неожиданном визите, молчала, выжидательно всматриваясь в совершенно не изменившееся лицо Кима.

— Ну, как ты здесь? — стеснительно начал разговор Ким.

— Как видишь. Скоро рожу девочку, — сухо ответила Эмма.

— Я в свободное от учёбы время устроился работать рассыльным… Всю зарплату буду приносить тебе. — Глядя в глаза Эммы, заполненные слезами, извиняющимся голосом, уныло проговорил Ким… Ты только постарайся, чтобы мои предки не узнали об этом.

— О чём?! — злобно зыркнула глазами Эмма по напыщенной фигуре Кима.

— Ну… Вот… про ребёнка.

— Об этом можешь не беспокоиться! Никогда и никто не узнает, что она твоя дочь! А ты, если не станешь нам помогать будешь подлецом! Ты загубил мою жизнь! Ты разлучил меня с родителями! Такое не прощается!!! И запомни, будет когда-то и на моей улице праздник!

Ким виновато с опущенной головой сидел молча на стуле, теребя в руках кепку.

Потом медленно поднялся со стула, вынул из кармана бумажник и положил на стол несколько купюр.

— Вот пока хватит? Потом я принесу ещё, — и, поняв, что разговор на этом закончен, направился к двери. Открыв дверь, медленно обернулся и упавшим голосом добавил: — Прости, если можешь.

— Не могу!!! — крикнула ему вслед Эмма и залилась истеричным плачем.

Все эти месяцы она лелеяла мечту, что Ким всё же придёт, попросит прощения, и она обязательно его простит. Но сейчас поняла, что напрасно ночами, плача в подушку в одиночестве мечтала о несбыточном счастье.

Роды начались прямо на занятии. Внезапно Эмма почувствовала, что из неё вдруг полилась обильно вода. От испуга она подскочила и громко закричала, заглядывая под парту:

— Ой, что это?!

Подошла преподаватель и, радостно улыбаясь, сказала:

— Не пугайся, дорогая! Ты скоро будешь мамой!

Роды прошли без осложнений, девочка родилась крепкой и здоровой.

Впервые приложив крохотное личико к груди, у Эммы по телу пролилось приятное ощущение радости и необыкновенной любви к этому крохотному человечку. В этот миг ей казалось, что счастливее её нет ни кого на этом свете, и от этого хотелось порхать высоко — высоко в небе от счастья.

Её переполняла радость необходимости этому несмышленому беспомощному существу. Оглядываясь на свою вчерашнюю, казалось, никчемную пасмурную жизнь не в силах была сдерживать переполняющее её безудержное счастье.

Теперь все прошлые её проблемы затмились одной единственной целью, воспитать этого человечка и дать прочное безграничное счастье.

За все пять дней проведённые в роддоме, Эмма родителям так и не позвонила.

Попросила сокурсницу, принести вещи из её квартиры и тихо, словно украдкой, ушла домой после выписки.

Эмма вдруг неожиданно для себя решила, что для всех она умерла, и теперь будет начинать жизнь свою по-другому. После такого неожиданного решения с души, словно камень свалился.

И она действительно начала жить заново, другой, самостоятельной жизнью.

После окончания бухгалтерских курсов по просьбе директора курсов её приняли рядовым бухгалтером на перспективную, богатую фирму «Саттилик».

Всего за полгода она показала себя не только грамотным бухгалтером, но и прекрасным экономистом.

— Эмма Георгиевна, зайдите ко мне в кабинет, — однажды, проходя мимо, позвал Эмму заведующий фирмой Булат Серсенбаевич.

— Что это он тебя так персонально пригласил? — спросила Гульмира — бухгалтер с соседнего стола.

— Понятия не имею! — насторожено ответила Эмма.

Она по привычке убрала со стола важные документы и пошла в кабинет управляющего с загадочными мыслями. Осторожно приоткрыла дверь и в небольшую образовавшуюся щель вкрадчивым извиняющимся голосом спросила:

— Можно войти?

— Проходите, садитесь. — Показал на стул рядом со своим столом управляющий.

— Эмма Георгиевна, у меня к вам есть хорошее предложение, — начал шеф, когда Эмма стеснительно присела на краешек стула. — Помощник главного бухгалтера уходит в декретный отпуск. Мы на совете директоров посовещались и решили это место предоставить вам. Как вы на это смотрите? Осилите такую работу, нет?!

— Думаю, что осилю. Когда она была на больничном листе две недели, я же справлялась!

— Вот это мы и взяли за основу нашего решения. И хочу сказать, что не плохо справлялись, поэтому все директора проголосовали за вас единогласно!

— Спасибо за доверие, Булат Серсенбаевич, я вас не подведу.

— Вот и отлично! Завтра принимайте у Умит Ильясовны документы! Поздравляю вас с новой перспективной должностью, — вставая с кресла, через стол, протягивая Эмме свою широкую ладонь, расплываясь в дружеской улыбке, — сказал управляющий. — Теперь нам с вами придётся работать в одной упряжке! Конечно, если станет тяжело, мы поможем! Да поможет вам ваш Бог, а мой Аллах.

Эмма в радостном, возбуждённом настроении вихрем влетела в бухгалтерию и с налёта повисла на шее у Гульмиры.

— Ты, что?! — испугалась она. — И, догадавшись, по Эмминому лицу, что произошло что-то невероятное, шутливо спросила:

— Ну-ка колись!!!

— Гульмирочка, меня переводят замом главного бухгалтера, вместо Умит Ильясовны!

— Да ты, что?! А вообще-то Эмма ты заслуживаешь такой должности, — любезно поддержала Гульмира подругу.

Вскоре Эмма уже работала на хорошей должности и с хорошим окладом. Сотрудница предложила ей в рассрочку свою полуторную квартиру. Галину устроила в круглосуточный детский садик. Казалось, фортуна её повернулась к ней лицом.

Но чем больше судьба ей давала удачи, тем сильнее в её душе росла злоба на Кима. Ни на минуту не покидала затаённая мечта отомстить ему за униженную и поруганную её нежную девичью любовь. Ей хотелось, чтобы он испытал все трудности её, хотя и короткой, но тяжёлой нищенской жизни, и мысли как это осуществить терзали её затуманенную голову.

Дочери уже исполнилось два года, а она ни разу родителям даже не позвонила. Иногда мать звонила сама, но Эмма не отвечала. А теперь вообще заменила телефон.

Почему так жестоко обращалась с родителями, понять не могла, Много раз корила себя за такой поступок, но в сердце занозой торчала её тяжкая жизнь, виной которой считала родителей.

Её душа постоянно была в ожидании чего-то страшного, но чего именно Эмма не догадывалась даже сама.

С головой, окунувшись в любимую работу, она не замечала, как мимо неё пролетала жизнь, по крупицам вытаскивая из неё все счастливые минуты.

Безрадостную мрачную её жизнь дополняла слякотная осень. Частые промозглые дожди наводили на Эмму беспричинные уныния. К счастью дни становились всё короче и короче

Сиротливо смотрели на неё деревья в парке, по аллеям которого она проходила дважды в день. Словно, сочувствуя ей, они махали вслед, от шаловливого ветерка, голыми ветвями.

В декабре накануне нового года ночью выпал первый пушистый снег. Парк ликовал своей фантастической красотой. Юный искрящийся снег нарядил не только ветви деревьев, но и кустарники, одев их в причудливые шапки.

Эмма шла по аллее и с наслаждением вдыхала свежесть морозного утра.

Навстречу ей приближалась молодая девушка, глубоко укутавши голову в большой лисий воротник. Поравнявшись с ней, она вдруг отпустила руку, которой зажимала воротник пальто и, бросившись Эмме на шею, крепко прижимая к себе, закружилась вместе с Эммой на обледенелом асфальте.

От такой неожиданности Эмма на миг остолбенела, но когда освободилась от крепких объятий, сама бросилась на шею девушке.

— Айдарачка. как ты здесь оказалась?! Мне же говорили, что ты уехала в Россию!

— Правильно тебе сказали. Я уезжала поступать в новосибирский институт. Сдала экзамены, прошла по конкурсу и сейчас я студентка экономического факультета! Можешь меня поздравить! — улыбнулась во всё лицо подруга. — Вот приехала домой на новогодние каникулы, немного отдохнуть! Ну, а ты как подружка.

— А я работаю помощником главного бухгалтера, Живу не плохо! А ты, куда это направилась в такую рань?

— Да чуть не забыла! — вместо ответа, улыбаясь, продолжала Айдар. — Мы вчера с Гульнаркой Жайковой, да знаешь ты её. С параллельного нашего класса, помнишь?!

— Да, вспомнила! Симпатичная такая, с осиной талией и с длинной смоляной косой?! — И как она устроилась? — спросила Эмма для поддержания разговора.

— Да!.. Учиться никуда не захотела идти, работает продавцом в магазине. Так вот мы вчера с ней в кафе ходили и встретили там твоего Кима с блондинкой. Столики наши рядом оказались, а потом он нас с Гульнаркой за свой столик пригласил. Познакомил нас со своей девахой, сказал, что его невеста. Она, правда, не ахти, но такая вся из себя, пальцы веером!!! Сказала, что скоро у них свадьба будет! — Тебе плохо?! — испугалась Айдар, заметив как побелело лицо Эммы. — Может скорую помощь вызвать?

— Сейчас всё пройдёт, — успокоила её Эмма.

— Ты так сильно побледнела, что с тобой?!

— Айдарочка, извини меня, я опаздываю на работу.

— Конечно, конечно, но лучше бы в больницу. — Растеряно почти шёпотом проговорила Айдар и долго с тревогой смотрела вслед удаляющейся Эммы

На работу Эмма пришла как обычно раньше всех. Слегка приподнятое прекрасным утром настроение превратилось в омерзительное, мрачное и озлобленное. Весь день с трудом сдерживала себя, чтобы ненароком не нагрубить кому-нибудь из сотрудников. С трудом, доработав до конца дня, не стала задерживаться, как это делала обычно, ушла домой.

Всю дорогу её грызла ядовитая кипучая злоба на Кима. Все случайные мысли в его оправдание, лопались как мыльный пузырь. Напрасно Эмма корила себя за необдуманную связь с Кимом, что сама виновата в своей слабости, но отчаянная злость в перемешку с униженной любовью обжигала все её внутренности.

Домой она пришла ещё засветло. Присела на скамейку у своего подъезда, чтобы на свежем воздухе рассортировать навязчивые сбивчивые мысли, которые терзали её разум всю дорогу нагоняя жгучую щемящую тоску.

Неожиданно из подъезда вышла соседка Даша.

— Привет Эмма! — усаживаясь рядом на скамейку, улыбаясь, сказала она. — Кислородом дышишь? — безобидно пошутила. — Я тоже перед сном всегда минут на тридцать выхожу на свежий воздух, хорошо потом спится! — Эмма не поддержала разговор. — У вас хоть балкон есть, а у меня на первом этаже только эта скамейка, — тараторила Даша, не обращая внимания, что Эммины мысли были совсем в другом направлении.

— Извини, Даша, я что-то устала, пойду домой, — прерывая разговор, оправдывалась Эмма. — До свидания! — она спешно попрощалась и ушла в подъезд.

«Лезут все в душу без спроса!» — негодовала Эмма. Завтра последний день работаем и на выходные. В душе у Эммы не было никакого ожидания праздника, наоборот было какое-то надоедливое тягостное чувство, от которого становилось мерзко на душе и хотелось плакать.

«Завтра после работы заберу Галину из садика и все праздники никуда не пойду, ни на какие вечеринки, буду отсыпаться!» — планировала Эмма, проведение нового года, медленно поднимаясь по ступенькам на свой этаж. Она даже не предполагала, что её планам не суждено сбыться.

Она машинально открыла дверь, разделась в прихожей и вялой походкой прошла на кухню. С минуту, постаяла, оглядываясь по сторонам, и неожиданно её взгляд остановился на маленькой коробочке с крысиным ядом, плотно обёрнутой в целлофановый пакетик, на верху посудного шкафа.

«Вот моё спасение!!!» — словно молотом по голове ударила цепкая мысль. Она торопливо достала желанный свёрток и открыла коробочку, в которой лежало прозапас после травли мышей в квартире, немного яда.

«Скоро всё закончится. — Шептала вслух Эмма, набирая в стакан из-под крана воды. — Ещё немного и конец всему! Господи, прости меня за малодушие!».

И вдруг, она ясно услышала голос дочери. В недоумении подскочила на стуле, а какой-то внутренний голос нежно так, спросил:

— А стоит ли?

«Господи, что я задумала?! Что же будет с дочерью?! Нет! — отодвигая порошок с ядом в сторону, в голос сказала Эмма: — «Это для тебя будет не наказание, а радость, что я ушла из твоей жизни навсегда».

Долго ещё сидела Эмма за столом, отгоняя от себя безумные мысли, освобождая место в своем сердце для жгучей неугомонной мести.

Она медленно поднялась, нашла в аптечке пустой пенициллиновый бутылёк и пересыпала в него весь яд. Потом, не раздумывая, позвонила Киму.

Вскоре она услышала грубо из телефона:

— Что надо?!

— Поговорить надо, — спокойно ответила Эмма.

— Говори, — сухо отозвался Ким.

— Разговор для тебя будет очень интересный, поэтому по телефону всё не объяснишь.

— Не могу! Нет времени! Не знаешь разве, что у меня защита диплома на носу!? Все дни пропадаю в библиотеке. Тяну на красный диплом, а это сама знаешь, трудно!

— Я много времени не займу, всего минут двадцать.

В телефоне вначале послышались недовольные вздохи, а потом равнодушно:

— Приду… Когда?

— Завтра с утра. Только не у меня дома, а в городе в любимом твоём кафе «Магнит».

— Замётано! Приду в десять утра.

После этого разговора Эмма совсем успокоилась и немедленно начала прорабатывать все возможные удобные варианты как подсыпать яд. Мысль отравить Кима стучала в висках и не давала блуждать в её сознании всему, что могло помешать её решению. Эмма машинально набрала номер управляющего.

— Булат Серсенбаевич, это Эмма Георгиевна вас беспокоит. Я могу завтра не выйти на работу?

— Что случилось!?

— Да, нет ничего особенного. Немного приболела, температура высокая, простыла, наверное.

— Хорошо, выздоравливай. Завтра всё равно предпраздничный день, работы будет немного. Если сможешь, то приходи на встречу нового года! Будем ждать!

«С одним уладила, — размышляла вслух Эмма. — Ещё бы в кафе всё прошло гладко. Я устрою тебе новогодний праздник!» — отчаянно думала Эмма.

Наконец разложив в голове все мысли и планы по полочкам, она успокоилась, сварила кофе и, слегка перекусив, пошла в спальню.

Только теперь она ощутила невыносимую усталость во всём теле.

За окном зябкий порывистый ветер шумел в оголённых кронах деревьев голыми ветвями. Иногда они хлёстко ударяли по стенам и окнам застеклённого балкона, буд-то прося защиты.

Эмма тяжёлыми руками, словно налитыми свинцом, с трудом постелила постель, медленно разделась и блаженно развалилась на кровати под пуховым одеялом.

Кипучая злоба на Кима стала вдруг затихать и вскоре она уставшая и обессиленная уснула крепким сном.

Безоблачное утро предвещало неплохой день. Холодное бледное солнце медленно ползло от горизонта, цепляясь за верхушки окоченевших деревьев. Мороз щипал кончики пальцев рук, а при выдохе кружилась пелена тёплого воздуха и инеем оседала на волосах, торчащих из-под норковой шапки.

Эмма, укутавшись в огромный норковый воротник, низко опустив голову, шагала по обледенелому асфальту. В её голове роем кружились ядовитые подлые мысли, но как она будет действовать при встрече с Кимом, до сих пор решения не находила.

Неожиданно она бросила взгляд на одинокую лавочку у забора. На ней сидели две девочки лет по пятнадцать и курили.

В голове у Эммы стрелой пролетела мысль, показавшаяся ей идеальной, и она, не раздумывая, подошла к девчонкам.

— Заработать пятьсот рублей хотите?! — напористо спросила Эмма.

— Не хило бы! — ответила одна из них.

— Смотря, какая работа! — добавила вторая.

— У вас мобильник есть?!

— Даже два! — ответила черноглазая с огромными ресницами девчонка.

Эмма торопливо пошарила в своей сумочке, вынула клочок бумаги и ручку, написала на ней номер телефона и имя, и, отдавая одной из девочек, сказала:

— По этому телефону ровно в десять часов двадцать минут позвоните. Его звать Ким. Говорите всё, что захотите и не менее минуты! Если всё сделаете так, то ровно в одиннадцать на этом же месте получите деньги. Идёт?!

— Идёт! Проще пареной репы, как говорят в народе.

— Мы еще и не такую работу выполняли! — ответила девочка с коротко стриженными редкими пегими волосами.

И они оба рассмеялись довольным приглушённым смехом.

Мучивший Эмму такой трудный вопрос вдруг неожиданно разрешился и она, взяв себя в руки, окончательно успокоилась.

В кафе Эмма пришла ровно в десять часов. Ким стоял у барменской стойки и беседовал с барменом.

Эмма подошла к нему и тихо сказала:

— Я пришла.

Он её узнал только по голосу и её манере подхватывать Кима под руку.

Ким молча повёл её в кабинку, где уже был накрыт столик. Из горячительного стояла любимая Кимом бутылка кагора и холодная закуска.

— Может горячее, что заказать? — спросил Ким.

— Я только что позавтракала, — вежливо отказалась Эмма.

— Ты зачем перекрасила волосы, — спросил Ким, когда они уселись за стол.

— Так будет лучше для тебя, — коротко пояснила Эмма.

— О чём ты хотела поговорить? — пропустив мимо ушей её ответ, начал разговор Ким.

— Я хотела тебе сказать, чтобы ты больше не приносил нам деньги. Я сейчас работаю помощником главного бухгалтера, и денег нам с дочерью хватает.

— Могла бы и по телефону это сказать… Я открою счёт на дочь и буду его пополнять до её совершеннолетия, а там она сама пусть решит; брать деньги или нет. — Раздражённо нелюбезно ответил Ким, разливая в фужеры кагор. — Я тоже хочу с тобой поговорить… Давай выпьем за наше благоразумие.

В этот момент у Кима зазвонил телефон. Он вынул его из бокового кармана и извиняющимся голосом сказал:

— Я сейчас, — вышел из кабинки.

Эмма выхватила из кармана своего пиджака заветную бутылочку, и всё содержимое высыпала ему в фужер. Порошок медленно стал растворяться, и вскоре вино поглотило его без остатка. И тут Эмма почувствовала неописуемый трусливый ужас. «Ещё миг и всё!» — полосонуло её по натянутым до предела нервам.

В этот момент вошёл Ким, и весело усаживаясь за стол, кокетливо произнёс:

— Звонила подруга.

— Может невеста? — уточнила Эмма. — Давай выпьем и по домам! — и, поднимая свой фужер, зорко наблюдала за Кимом.

Дождавшись, когда его фужер опустел, она вылила своё вино в оливье и тщательно потёрла фужер носовым платочком.

Наблюдавший за её действиями Ким, удивлённо спросил:

— И что это значит?

— Просто не хочу пить за благоразумие! Мне пора! Надо дочь из садика забирать! — холодным голосом ответила Эмма и, сняв со спинки стула свою сумочку, быстро вышла из кабинки.

К счастью в баре и у барменской стойки было пусто. В раздевалке накинула на плечи пальто и, нахлобучив на голову шапку, вышла из бара. Ноги тряслись от страха, еле передвигались, в голове кружились растрёпанные беспокойные мысли, от которых замирало сердце, но не жалости, ни сострадания к Киму она не чувствовала.

С трудом, справившись со своим состоянием, она направилась к девчонкам, которые ожидали её на лавочке.

— Вот ваши пятьсот рублей, — мрачно промолвила Эмма.

— А мы до него не дозвонились, — тихо сказала светловолосая девочка. — Звонок доходил, но он не брал трубку.

— Всё равно спасибо, вы меня выручили.

Девчонки взяли деньги и с радостным хохотом убежали.

Эмма взглянула на часы на сотке, они показывали десять часов сорок две минуты. «Надо возвратиться в бар!» — стучало настойчиво в висках. Она сняла с головы парик, затолкала его глубже в куст шиповника не далеко от скамейки рядом с забором и припорошила снегом. Потом, не раздумывая, направилась к бару, где только, что оставила умирать своего, когда-то любимого человека. В этот миг она была не совсем уверена в исполнении задуманного.

У дверей бара стояла труповозка, а чуть дальше, патрульная машина.

Эмма не опасаясь, что её могут узнать, подошла ближе, и в этот момент из бара санитары выносили на носилках Кима

«Всё! — тяжело вздохнула Эмма и медленно, отойдя в сторону, направилась в садик за дочерью.

Новый год прошёл обыденно, не ходили даже на городскую ёлку. Эмма изо дня на день ожидала прихода следователей, но никто не приходил.

После праздника как обычно вышла на работу, думала, что позвонят с милиции на работу, но опять тишина.

Она стала сомневаться, умер ли Ким, как однажды по пути с работы её догнала Айдар.

— Ну, ты и чешешь, подруга еле догнала! — запыхавшаяся остановила она Эмму за рукав пальто.

— Это опять ты?! Ещё не уехала?

— Вот ходила, билеты покупала, сегодня ночью поезд. Ты не слышала ничего про своего Кима? — Заглядывая в равнодушное лицо Эммы, спросила Айдар.

— Я и не хочу ничего слышать, — сдерживая волнение, ответила спокойно Эмма.

— Так его же на новый год похоронили!

— А ты откуда знаешь?

— Да ты чё, подруга, весь город об этом знает. Его в баре убили, говорят, ножом зарезали! Прикинь, говорят любовница его! — смачно, ехидно улыбаясь, закончила подруга.

— Айдар, мне нет абсолютно до него никакого дела! Наши с ним отношения уже два года как закончились.

— Ладно, я побежала, мне туда и она махнула рукой в обратную сторону.

«Вот любопытная варвара! — негодовала в душе Эмма, — два квартала за мной бежала, чтобы посплетничать!».

Своим минутным присутствием Айдар нагнала на Эмму тягостные тревожные мысли, которые не выходили с головы до самого дома. Эмма поймала себя на том, что ни сострадания, ни страха перед содеяном не только не ощущает, а, наоборот, в душе воцарилось невиданного размера спокойствие и лёгкость: «Надо же, как сплетни обрастают!.. Зарезали ножом!.. А может это та подруга, которая ему звонила тогда? Может, он и не отравился вовсе?.. Ведь когда я уходила, он был здоров и весел!» — засомневалась Эмма.

Несколько дней Эмма жила ещё в трепетном ожидании, что к ней могут пожаловать следователи, хотя она была уверена, что никто тогда её не мог заметить, а из близких друзей Кима никто не знал про их тайные свидания.

Вскоре Эмму покинули волнующие мысли, и она вновь окунулась с головой в любимую работу.

Однажды, зайдя в свой кабинет, обнаружила на столе огромный букет крупных ромашек.

— Юля! — позвала секретаршу. Это, что за оранжерея?! — показывая глазами на вазу, — недовольно спросила Эмма.

— Эмма Георгиевна, это вчера, когда вы ушли на совещание, принёс Эдуард Петрович. Там внутри ещё записку он положил — стеснительно оправдывалась Юля.

— Забери его, пожалуйста, и поставь у себя на тумбочке, пусть все любуются, — таинственно улыбнулась Эмма. — И, пожалуйста, больше не принимай ни от кого цветы. У меня на них аллергия!

— А записку?

— Записку отдай тому, кто прислал эти цветы. Объясни при этом вежливо, что я, от незнакомых мужчин, дары, в том числе и цветы не принимаю!

— Ну, Эмма Георгиевна! Он же от чистого сердца!

— Юленька, о чём ты говоришь? У мужчин не только чистого, но никакого сердца нет!

— А, по-моему, вы не правы! — вежливо перебила её Юля. — Эдуард Петрович очень порядочный человек! И я думаю, что к вам не ровно дышит! — улыбнулась краешками пухленьких губ Юля.

— Меня никакие мужчины не интересуют, даже такие как Эдуард Петрович потому, что все мужчины СВО!!! Иди, работай! — резко оборвала Эмма Юлю.

Юля забрала вазу, вынула из середины букета записку и, демонстративно положив её на стол, сказала:

— А записку всё же прочтите! Не хорошо наплевательски относиться к чувствам другого человека!

— Юленька, Ты всё ещё считаешь, что мужчины это человеки?! Это ошибка природы! — заразительно засмеялась Эмма вслед Юли.

Эмма достала из стола папку с документами, машинально пролистала её и, опершись локтями на стол, задумчиво опустила голову на сцепленные пальцы.

Так она просидела некоторое время, казалось, не думая ни о чём, а потом вновь яростные мысли стали будоражить её уже почти успокоенное сердце.

«Мне только двадцать два года, а я уже устала от жизни. Она меня не балует, хотя и безбедная, но тревожная и бесприютная, пугающая своей монотонностью… Нет, так жить больше нельзя! На тот год Галя уже в первый класс пойдёт, у ребёнка должна быть нормальная семья, а я всё кичусь своей ненавистью к мужчинам! Может не все такие подлецы? — Да почти все! — смахнула налетевшую внезапную мысль Эмма, — и пелена ненависти вновь окутала её душу. Надо бы позвонить матери, может, переживает?.. Да, нет, это не в её характере! — сожалеючи подумала Эмма.

Она устало провела ладошками по лицу, выпрямилась на стуле, собрала со стола важные документы, убрала в сейф и вышла из кабинета.

Конец ознакомительного фрагмента.