Лес Гримм

Кэтрин Парди (2023)

Новый долгожданный роман от Кэтрин Парди, автора бестселлера «Луна костяной волшебницы». Мрачная сказка о любви, вобравшая в себя все лучшее из творчества Братьев Гримм. Бестселлер The New York Times! Жители Лощины Гримм верят в магию леса. Ее сила заключена в «Книге Судеб», которая может исполнять желания и воплощать мечты в реальность. Однажды кто-то совершил убийство и использовал желание, чтобы замести следы. За это деревню прокляли, а сама книга бесследно исчезла. С тех пор все, кто уходил в лес, больше не возвращались. В детстве Кларе было предсказано, что она погибнет совсем молодой. Теперь, когда Кларе исполнилось шестнадцать, она решает отправиться на поиски книги, чтобы разрушить проклятие. Она не боится предсказания, ведь вместе с ней идет ее друг Аксель. Смогут ли они выбраться из смертельно опасного Леса Гримм? Места, где обитают жуткие звери, словно ожившие со страниц мрачных сказок. Для фанатов Мариссы Мейер, Авы Райд и Ребекки Росс. «Выдающаяся сказка, пронзительная и полная любви. Я с упоением насладилась каждым словом этой волшебной истории». — Ребекка Росс, автор бестселлера Divine Rivals «Атмосферно! Приготовьтесь войти в Лес Гримм и не выбраться». — Триша Левенселлер, автор книги «Тени между нами»

Глава 8

— Аксель! — Голос охрип от крика. Прошло не больше часа с тех пор, как я осталась одна. Я цепляюсь за этот факт, как за единственную нить, связывающую меня с реальностью. Все остальное невообразимо. Как я могла проснуться в другом месте?

Некоторые люди ходят во сне. Может, поэтому Зола ушла в лес накануне свадьбы. Хенни рассказывала, что ее сестра иногда лунатила. Но я всегда спокойно спала. Мама говорила, что даже в младенчестве я не хныкала и не ворочалась, когда она укладывала меня в колыбель.

— Аксель! — уже со слезами в голосе зову я. Мы не должны были разделяться. Карты не говорили ничего про это. Мы вместе должны были найти Золу, а потом они, как Пронзенные Лебеди, должны были помочь мне найти Sortes Fortunae и мою маму.

Как теперь я найду ее?

Я поворачиваю направо, меняю направление и мчусь быстрее. Я не могу отойти слишком далеко от начальной точки. Домик на дереве может оказаться ближе, чем я думаю. Рюкзак давит мне на спину, отчего пульсация в позвоночнике усиливается. Фонарь, прикрепленный к одному из ремней, звенит и дребезжит.

— Аксель!

Черный дрозд взлетает с сосны и улетает от меня. Чирик, чирик, чирик. Еще одна птица кричит с того же дерева. Тоже черный дрозд.

Два черных дрозда — хороший знак. Но теперь, когда вторая птица осталась одна, значит ли это то, что удача отвернулась от меня?

Я слышу, как кто-то вдалеке зовет меня, но звук такой тихий, словно эхо из невероятно глубокого колодца. Возможно, мне просто показалось. Я оборачиваюсь и прислушиваюсь.

Спустя несколько секунд вновь раздается голос, но на этот раз громче, четче.

— Клара?

Мое сердце подпрыгивает. Его баритон знакомо отзывается где-то в глубине моей груди.

— Аксель?

— Клара!

Это он. Я бросаюсь на звук его голоса.

Мы продолжаем выкрикивать имена друг друга. Я петляю между деревьями, бегу на звук его топота и встревоженного голоса. Наконец я вижу его. Он в тридцати футах от меня, в конце небольшой поляны.

Он бежит ко мне. Я облегченно вздыхаю и, спотыкаясь, подхожу ближе. Мои ноги стали ватными. Я смеюсь, а может, плачу. Меня переполняют эмоции. Я в полном смятении.

Аксель бросает свой рюкзак, а я свой. Он подхватывает меня. Я прижимаюсь к нему и слышу его учащенное сердцебиение.

— Я думал, что потерял тебя, — выдыхает он.

— Мне так жаль. — Я закрываю глаза, наслаждаясь тем, какой он крепкий и настоящий, как его древесный запах перебивается с мускусным запахом пота. Я впитываю в себя все человеческое в нем, что напоминает мне о том, что я больше не одна. — Я никогда не ходила во сне. Не знаю, что произошло.

Он отстраняется. Между его бровями появляется небольшая морщинка.

— Ты тоже проснулась в другом месте?

— Да. Домик на дереве исчез, и я… подожди, а ты где проснулся?

Он слегка качает головой. Его волосы мокрые от пота.

— Все, что я знаю, — это то, что меня не было рядом с тобой, хотя я разбил лагерь всего в двух деревьях от тебя.

Он был так близко? Жаль, что я этого не знала. Тогда бы я не волновалась так сильно.

— Я тоже подумал, что ходил во сне, — добавляет он.

Беспокойство охватывает меня и стирает остатки моего облегчения. Какова вероятность того, что в одну и ту же ночь мы ходили во сне? Это слишком нереально… но при этом в этом есть смысл. Происходило ли то же самое с Потерянными? Поэтому они не находили путь домой?

— Отныне мы не будем разделяться на ночь, — решает Аксель.

Он снял эти слова с моего языка.

— И нам стоит связывать запястья и лодыжки.

— Хорошая идея.

Мы успокаиваемся. Он приглаживает волосы, хотя они по-прежнему упрямо взъерошены, а я поправляю юбку своего платья. Этот васильково-голубой цвет кажется невзрачным, блеклым, но моя накидка красная — цвет, символизирующий силу. По крайней мере, для меня это так. Мне просто нужно помнить об этом в следующий раз, когда я позволю себе так легко потерять над собой контроль.

Мне суждено быть здесь, лес позволил это, и мое время в этом мире еще не закончилось. Я не успокоюсь, пока не сыграю в игру судьбы и не спасу свою мать.

Аксель перекидывает рюкзак через плечо, а я, подхватив свой, достаю карту и осматриваю ближайшие ориентиры: ручей, который впадает в реку Мондфлусс, каньон с известняковыми утесами, тонкие ручейки у Шепчущего водопада.

— Куда идем? — спрашивает Аксель.

— Обратно к домику на дереве? — предлагаю я. — Мы ничего не найдем, если не будем знать, откуда идти.

— Не знаю. — Аксель прикусывает губу. — Я час безуспешно искал домик.

— Это не отменяет того факта, что это лучший вариант, чтобы найти тропинку. Только так мы дойдем до Шепчущего водопада.

Он пожимает плечами с легким раздражением, что, по-моему, означает: «Ладно. Но я считаю это пустой тратой времени, и чуть позже я скажу: “А я говорил”».

Я не позволяю ему переубедить меня.

Мы отправляемся в путь, выбирая направление, которое должно быть южным, судя по утреннему солнцу. Лощина Гримм также находится к югу от Леса Гримм, а это значит, что домик на дереве должен быть где-то в той стороне.

К сожалению, из-за густых зарослей, подлеска и валунов, которые нам приходится огибать, мы не можем найти прямой путь, и к тому времени, когда солнце встает и начинает светить прямо на нас, я теряю представление о том, в какую сторону мы идем. Это уже не может быть юг. Иначе мы бы уже достигли очерченной ясенем границы Лощины Гримм.

Я молча проклинаю себя за то, что прошлой ночью решила отправиться в путь в темноте. Ничего вокруг не кажется мне знакомым. Я бы не поняла, если бы мы шли где-нибудь рядом с домиком на дереве.

Тянутся часы. Мои неровные бедра и искривленный позвоночник болят от безостановочной ходьбы, не говоря уже о том, что утром я в панике бегала по кругу. Солнце склоняется к западу, и теперь я понимаю, в каком направлении мы двигались. Я ворчу и снова достаю карту. Аксель имеет наглость ухмыльнуться, и я понимаю, что за этим действием прячется фраза: «А я говорил». Он делает глоток из бурдюка и предлагает мне, но я сжимаю челюсти и делаю вид, что ничего не замечаю.

Он слегка подталкивает меня и усмехается.

— Забудь о домике на дереве, ладно? Мы обязательно наткнемся на что-нибудь из твоей карты, и это снова поможет нам пойти верной дорогой. — Он сует мне в руку свой бурдюк с водой. — Глотни. Ты целый день ничего не пила.

Я сдаюсь и делаю пару глотков. Помимо того что я изо всех сил пытаюсь найти какие-нибудь ориентиры, я все больше и больше нервничаю из-за того, что не могу найти воду. Сегодня мы не встретили даже ручейка. Если бы он был, мы бы пошли вдоль него до истока, что, возможно, помогло бы нам сориентироваться.

В конце концов я прислушиваюсь к совету Акселя, и мы прекращаем поиски домика на дереве. Мы останавливаемся, чтобы перекусить, ограничив себя хлебом и овечьим сыром, которые я взяла с собой, а затем направляемся на север. Я внимательно слежу за любыми признаками присутствия людей. В этом лесу потерялось шестьдесят семь жителей Лощины Гримм. Если мы найдем кого-нибудь из них, то будем обязаны помочь им. В моей голове звучит мантра со Дня Преданности, слова, которые говорят каждому победителю лотереи: «Спаси нашу деревню. Спаси наших Потерянных».

Но мы с Акселем уже должны были заметить какие-нибудь признаки существования Потерянных… лагеря, временные убежища, даже заброшенные поселения. Несомненно, некоторые жители деревни объединились и придумали способы выжить. Но, если они и были, я их не вижу. По мере того как час за часом угасает день и солнце опускается за лесистый горизонт, уступая место сумеркам, мы не находим ничего, что доказывало бы, что здесь когда-либо проходил кто-то, кроме нас. Нет даже обрывка ткани, зацепившегося за колючку ежевики, или выцветших отпечатков ботинок.

«Не унывай», — приказываю я себе. Наше путешествие только началось. Бабушка впервые вытащила Красную Карту. Это должно означать, что удача на моей стороне и я добьюсь успеха.

По мере того как сгущается ночная тьма, магия леса нарастает. В воздухе витает аромат зелени, усиливающийся благодаря запахам сосен и елей. Над землей стелется туман, который то рассеивается, то перетекает в море дыма. Ветер свистит в величественных ветвях деревьев, напевая завораживающие мелодии.

Половина моих чувств предупреждающе трепещет, в то время как другая очарована происходящим. Я нахожусь в запретном месте, в котором мечтала побывать с тех пор, как сюда попала моя мать.

Лес Гримм всегда привлекал меня особым образом. Когда я была маленькой, папа еще жив, а Лощина Гримм не проклята, одной ночью я пересекла с ним черту, чтобы найти пропавшего ягненка. Лес, должно быть, почувствовал желание наших сердец, потому что помог нам. Ветви колыхались на ветру, указывая путь, и распускались ночные цветы, привлекая светлячков, которые освещали нам дорогу. Вскоре мы нашли ягненка.

Когда-то мир был пропитан магией, рассказывал отец. Ей были наполнены вода, воздух, земля и все, что на ней росло. Магия пребывала в гармонии с людьми и помогала им вести мирное существование. Некоторые люди даже обладали магией, как, например, бабушка со своей способностью предсказывать будущее. Но по мере того как магией злоупотребляли или забывали о ней, она пряталась глубоко под землей, или под водой, или высоко в недосягаемых небесах. Остались только очаги магии, особые места, которые не были заброшены и которые до сих пор почитаются их обитателями. Лес Гримм был одним из таких уголков, как говорил отец, местом, где сохранилось волшебство.

Убийство, произошедшее в Лощине Гримм, стало ужасным оскорблением для леса, особенно после того, как неизвестный убийца использовал величайший дар леса, Книгу Судеб, чтобы загадать желание и с его помощью оборвать жизнь другого человека. Магия леса не просто спряталась, она обернулась против деревни и прокляла всех нас.

Как только книгу найдут, точнее я найду, я должна буду загадать бескорыстное желание, чтобы снять это проклятие. А что может быть более бескорыстным, чем пожелать спасти маму?

Аксель останавливается.

— Думаю, мы нашли тропинку, по крайней мере одну из них.

— Слава богине. — Я потираю спину, чтобы унять боль. Может, скоро мы сможем разбить лагерь. Я осматриваюсь по сторонам и хмурюсь. — Где она?

Он пинает туман, который отступает назад, как волна, и открывает тропу шириной около двух футов. Я не могу сказать, насколько далеко она тянется. Достаю свой набор кремней и зажигаю свечу в фонаре. Аксель сильнее разгоняет туман, и больше белых облачков рассеивается. Прежде чем они снова сгущаются, я отчетливо вижу тропу.

— Она красная, — выдыхаю я. Не землисто-красная, как почва, богатая железом, а яркая и мерцающая. — Никто не рассказывал про красную тропу. Она словно металлическая.

Аксель наступает на нее.

— Это не металл. Слишком мягкая.

Я наваливаюсь на нее всем весом. Она мягкая, как слой дернового грунта или скошенной травы.

Все внутри меня сжимается.

— Как ты думаешь, лес мог измениться после проклятия? — Когда я рисовала карту, все жители деревни, с которыми я разговаривала, поделились тем, что они знали об этом месте, но эти знания могли устареть. Три года здесь никто не бывал, во всяком случае, никто не вернулся.

— Конечно, — отвечает Аксель. — Вспомни, как изменилась Лощина Гримм. Кроме того, магия леса способна на все что угодно.

Он прав. Магия леса создала книгу, исполняющую желания. Она заставляет деревья двигаться, землю разверзаться, а ветер — завывать. Я видела, как это помогало отпугивать победителей лотереи. По сравнению с этим создание новой красной тропинки кажется детской забавой.

— Но можем ли мы довериться ей? — Я постукиваю по дорожке носком зашнурованного ботинка, как будто это лучший тест, чем проверка Акселя. — Мы понятия не имеем, куда она ведет.

Он поднимает широкое плечо.

— Думаю, если бы лес хотел напасть на нас, он бы уже это сделал. К тому же мы защищены. — Он игриво дергает меня за накидку.

Ветер снова свистит в высоких ветвях, но мелодия изменилась. Теперь она пронзительнее, безудержнее. Я не знаю, хороший это знак или плохой и вообще знак ли это. Единственное суеверие, которое я помню о ветре, — это то, что не следует свистеть ему в ответ. Иначе он станет еще более опасным.

— Красный колокольчик не сможет защитить нас от всего, — возражаю я, думая о Клыкастом Существе из гадальной колоды бабушки. Карта предсказывает мою смерть — смерть, которую я приняла в девять лет, когда поклялась спасти мать от ее судьбы.

Аксель стонет. Хорошее настроение, которое он сохранял большую часть дня, начинает портиться.

— Брось, Клара. Прими этот подарок таким, какой он есть. Это единственный многообещающий ориентир, который мы встретили за весь день. Лес наконец-то бросает нам кость. Дай ему шанс!

Я внимательно смотрю на Акселя, освещенного фонарем. Судя по его нахмуренным бровям и усталым глазам, он явно недоволен мной. Я выдавливаю улыбку.

— Готова поспорить, что через неделю ты возненавидишь меня.

Он усмехается.

— Я никогда не смогу ненавидеть тебя. Если я задушу тебя во сне, просто знай, что это от любви.

Я сглатываю комок смеха, но он застревает у меня в горле, когда Аксель произносит «любви», и вместо этого из меня вырывается нечто среднее между икотой и хихиканьем. Я протискиваюсь мимо него, чтобы скрыть свое смущение.

— Тогда пошли по твоей глупой тропинке.

Он хватает меня за рюкзак.

— Не сейчас, Клара. — Он оттягивает меня назад. — Больше никаких походов в ночи. Нам стоит разбить лагерь и отдохнуть. Ты не хочешь знать, насколько я ворчливый, когда не пос…

Резкий порыв ветра заставляет его замолчать. Он рассекает воздух и срывается с верхушек деревьев. Туман рассеивается. Красная тропинка извивается. Моя накидка развевается вокруг меня, как трепещущее пламя. Я хватаюсь за завязки на шее, чтобы закрепить ее.

Прежде чем я успеваю перевести дыхание, нас охватывает второй порыв ветра. Его пронзительный вой становится громче.

Я прислоняюсь к Акселю, чтобы не упасть. Он обнимает меня за талию. Его голова прижимается к моей, и его шарф бешено развевается.

Ветер снова завывает, но этот порыв длится недолго и стихает так же быстро, как и начался. Я прерывисто выдыхаю и поднимаю взгляд, чтобы встретиться с широко раскрытыми глазами Акселя. В то же время мы нервно смеемся.

— Что это было? — спрашивает он.

— Не…

Третий порыв рассекает ночь. Тихую ночь. Ветер успокоился.

Моя улыбка гаснет. Руки Акселя, обнимающие меня, напрягаются.

— Прозвучало близко, — шепчет он.

Слишком близко. Я осторожно отстраняюсь и оглядываюсь через плечо. В двадцати футах от меня, под нижними ветвями серебристой ели, стоит волчица.

Ее глаза блестят, как стеклянные пластины, отражающие свет фонаря. В тусклом свете свечи я различаю огромные размеры животного — в два раза больше, чем обычные волки.

Волчица Гримм.

Мурашки пробегают по спине, а сердце бьется еще чаще. Жители нижней долины не верят в волков Гримм, но жители моей деревни знают о них. Такие случаи редки, но каждый знаком по крайней мере с одним человеком, который их видел. Для меня таким был мой отец.

Однажды ночью, когда он вел наше стадо на пастбище, из тумана вынырнул волк Гримм и проскользнул среди овец, не потревожив их. Животные были словно загипнотизированы. Отец поднял свою трость, пытаясь казаться выше ростом, чтобы отпугнуть волка, но животное никак не отреагировало. Туман становился все гуще, а когда рассеялся, волк Гримм исчез, забрав с собой двух ягнят.

Лес не всегда может помочь нам. Как красный колокольчик не может защитить нас с Акселем от всего, что здесь происходит, так лес не смог уберечь ягнят отца от волка Гримм.

Если в этом мире существует более одного вида магии, возможно, эти две силы не могут противостоять друг другу.

— Сохраняй спокойствие, — шепчу я Акселю, не отрывая глаз от животного. — Не поворачивайся к ней спиной. — Я дочь пастуха. Я знаю кое-что о том, как вести себя с хищниками. — Что бы ты ни делал, не…

— Бегите! — кричит кто-то. Женщина. Мама?

Я несусь вперед, не раздумывая. Я ничего не могу с собой поделать. Что, если это правда она?

Аксель выругался и бросился вслед за мной. Я мчусь по красной тропинке. Она извивается, как река. Я лихорадочно всматриваюсь в надвигающуюся темноту, пытаясь разглядеть хоть какие-то признаки темных волос, светлой кожи и гибкой фигуры матери. Я не могу дышать, иначе бы позвала ее на помощь. Страх лишил меня дара речи. Волчица, должно быть, преследует нас. Любой хищник напал бы на кого-нибудь достаточно глупого, решившего убежать.

Но, как только я начала бежать, уже не могу остановиться, поэтому лишь ускоряю темп. Аксель не отстает от меня. Мы гремим рюкзаками, снаряжением и топаем ботинками. Ничто не сравнится с грацией волчицы. Волки бегают скрытно и бесшумно, а волки Гримм и подавно. Зверь может напасть на нас в любой момент. Ее когти разорвут нам глотки. Аксель на шаг позади меня. Волчица схватит его первым.

Я тянусь за ножом, прикрепленным к моему рюкзаку. Просто перочинный нож. О чем я только думала? Мне стоило взять топор.

Я обнажаю лезвие. В трех футах впереди красная дорожка изгибается там, где пересекается со стволом гигантского дуба. Я резко останавливаюсь и оборачиваюсь. Если повезет, Аксель пробежит мимо меня и спрячется за деревом. Но вместо этого он врезается в меня. Я выпускаю из рук фонарь и нож.

Фонарь падает на землю. Нож летит вслед за ним. Воздух со свистом вырывается из моих легких, и пламя свечи гаснет.

Я отступаю назад, стараясь не упасть. Что-то врезается в меня сзади. На один ужасный миг мне кажется, что это волчица, но у нее нет ни шерсти, ни клыков. Мокрое лицо прижимается к моей шее.

— Не дайте ей меня съесть, — плачет женщина.

Нет, не женщина. Не мама. Всего лишь девушка.

У меня поднимается грудь, когда я вдыхаю исходящий от нее запах свежего молока и одуванчиков.

— Хенни?