Обрученная

Купава Огинская, 2018

Кардинальные изменения в жизни заказывала? Вжух!.. и ты в чужом мире, в чужом теле и с чужим женихом на руках. А на горизонте маячат сектанты, желающие твоей смерти. На обложке использована фотография с Шаттерстока авторства Ирины Александровны.

Глава 1

Ощущение вселенской несправедливости — пожалуй, это было именно то, чувство, что я испытывала уже который день.

Все началось с неожиданной новости: мужик, напугавший меня на лестнице, все же, не был отцом Селины (урааа)… Он был ее женихом. А потом оказалось, что по всем законам, в свое восемнадцатилетие милая девочка Селина должна была отправиться в храм, чтобы служить Мирай — Всевидящей богине, Извечному Светочу, сестре и непримиримой противнице Изначальной Тьмы — Рассах. И отправилась бы, не обрати на нее внимание Даатарский дознаватель.

Ему нужна была жена с даром, родители просто хотели спасти свою дочь от незавидной участи стать служительницей богини, а я теперь должна была из-за всего этого страдать.

Мирай, в отличие от Рассах, не могла ходить по земле, она жила в сиянии местного солнца, пафосно называемого светилом, и нуждалась в жрицах, а одну из них собирались увести прямо у нее из-под носа. И неизвестно, кого это опечалит больше, богиню или меня.

Безнадежную склерозницу из себя я изображала уже третью неделю, заставляла переживать добросердечную леди Эллэри, которую приходилось звать мамой, раздражала суровую и непримиримую леди Хэвенхил — вдову и тоталитарную бабушку, и просто доставляла кучу забот лорду Эллэри, вечно занятому и оттого нежно мною любимому папочке. Он был единственным родственником, при виде которого у меня не появлялось желание куда-нибудь спрятаться, лорд был настолько занятым и погруженным в свои мысли, что мог не заметить человека, пройдясь с ним рядом.

И меня это вполне устраивало.

На самом деле, было бы куда как лучше, если бы все были как он. Возможно, тогда бы я чувствовала себя значительно лучше… и не пряталась бы в саду большую часть времени, не находя в себе сил общаться со всеми этими людьми.

Неоспоримым плюсом являлось и то, что прислуга, которая обитала в этом огромном доме, была приходящей, и хотя бы по ночам я могла почувствовать относительную свободу.

А все остальное время, не считая приемов пищи, которые приходилось отсиживать в обществе родственников, я проводила в саду. В основном с книгами, потому что только они не напрягали меня и охотно делились информацией.

В один теплый, летний день за чтением меня и застал Вэйд Грюнэр, который лорд, дознаватель и та еще проблема.

Голова с самого утра болела нещадно, а тут еще этот.

Как всегда, сумрачный, хмурый, распространяющий гнетущую атмосферу. Ну просто тучка на ножках, а не человек.

А рядом с ним, такой же высокий и весь в черном, только светловолосый и улыбающийся, стоял незнакомый мужчина. И глаза у него были темные и холодные, совсем такие же, как у женишка моего.

— Утро доброе, — пробормотала я, медленно закрыв книгу и поднявшись со скамьи. Очень надеясь, что они сюда случайно забрели, в поисках моего папочки. Ага… случайно, в самую дальнюю часть сада, в которую не было проложено даже нормальной дороги, только утоптанная тропинка, петляющая между кустами и выводящая прямо к этой полуразвалившейся, но все равно очень уютной беседке.

— Доброе, — улыбнулся незнакомец, чуть щурясь на солнце.

— Позвольте представить: Ганэш Гарс, — сухо представил своего спутника Вэйд, значимо добавив, — Отравитель. Глава Департамента Военных наук.

Сказал, а сам смотрит на меня внимательно, реакции ждет. И вот не знаю, как именно я должна была себя повести, но чин этого мужчины мне пока еще ни о чем не говорил, и, если бы не глаза, то я даже ответила бы на его улыбку.

Но взгляд его был холоден и тверд, улыбались только губы.

— Селина, очень прият… — попыталась было представиться я, но меня перебили.

— Даже не вздрогнула, — хмыкнул этот тип, обволакивая меня своим глубоким, теплым голосом, — удивительно.

— А мы были знакомы? — растерялась я, переводя взгляд с одного странного мужика на другого.

— Милая леди, — продолжал расточать улыбки Отравитель, — поверьте, мало кто добровольно решился бы завести со мной знакомство, и до сегодняшнего дня ваш отец вполне успешно ограждал вас от моего общества.

— Я даже не удивлена, — меня раздражали его взгляды, и насмешливая снисходительность тоже раздражала, но больше всего раздражала, прямо бесила уверенность, что он специально сейчас пытается меня напугать, — в последнее время мне зверски не везет. Вы, наверное, слышали, что меня не так давно пытались убить в ходе обряда…

Он чуть склонил голову, изображая просто запредельное внимание.

— Так вот, если вы действительно настолько опасны, как кажется на первый взгляд, то наше с вами знакомство вполне закономерно.

Гарс коротко хохотнул.

— А я выгляжу опасным?

Молча кивнув, я повернулась к Вэйду за разъяснениями, хотя смотреть на него не было никакого желания. Сложно было сказать, кто из этих двоих опаснее, но я, будучи невестой вот этого вот страха, как это ни странно, предпочла бы остаться наедине с Отравителем, чем с собственным женихом.

— Теперь ты понимаешь, зачем мне твоя помощь? — спросил Вэйд, глядя на меня. В первое мгновение даже создалось впечатление, что он ко мне обращается, а потом заговорил Гарс:

— Понимаю. У девочки не просто потеря памяти, это больше похоже на смену личности.

Неприятно похолодели руки, теплые солнечные лучи, проникавшие сквозь крону нависающего над нами клена, больше не согревали, мне решительно не нравилось то, что происходило.

— Не совсем понимаю…

— Руку, — резко приказал Гарс, протянув ко мне ладонь. Заметив, как я невольно вздрогнула от его тона и отступила назад, упершись ногами в скамью, смягчился, — будь так добра.

— А если не буду? Если я сейчас просто развернусь и уйду? — оно мне надо, и дальше с этими психами тут стоять?

— Я бы не советовал, — улыбнулся Гарс, — конечно, многое и дальше удастся списывать на потерю памяти, тайком вынося книги из библиотеки и стараясь понять мир, который ты не знаешь, но очень скоро даже чета Эллэри заподозрит неладное.

Я молчала. Просто стояла и молчала, слыша, как тонко звенит в ушах от натянутых нервов. Все равно же ничего сделать не могу, оправдаться, убедить их, что я это Селина… как?

— О чем вы?

— Манера поведения, речь, характер. Все это можно списать на потерю памяти, — Гарс выдержал паузу, успешно нагнетая атмосферу, и добил меня контрольным в голову, — но твои магические каналы никак не могли так разительно измениться. Возможно, будь ты лишена дара богини, твой секрет и удалось бы сохранить в тайне, но ты должна стать жрицей. При первом же походе в храм Всевидящей Мирай храмовники заметят это несоответствие…

«Свидетели долго не живут» — почему-то подумалось мне. Вот только беда, в сложившейся ситуации если кто-то из нас и был в шаге от смерти, то только я.

— И что вы хотите этим сказать? — как бы ни повела себя в этой ситуации Селина, я ни в чем признаваться не спешила.

— Давай поможем друг другу? — Гарс смотрел на меня с нежностью, и это было так… стремно.

— И чем я могу вам помочь?

— Ты позволишь мне себя изучить, а мы, в свою очередь, обещаем предоставить тебе защиту, — он подался ко мне, не в силах сдержать свой напрягающий энтузиазм, но был остановлен твердой рукой Вэйда.

— «Мы»? — я уже ничего не понимала и готова была расплакаться. Закономерная реакция на царившее вокруг напряжение. И от меня этих самых слез ждали, совершенно точно.

Стояли передо мной опасные такие, мрачные, в черных мундирах, с отличительными знаками на погонах. Стилизованное солнце с кривыми лучами — Дознаватель. Три красные капли — Отравитель.

А я не плакала, очень хотела, но держалась.

А эти ждали истерики или моего ответа…

Гарс в нетерпении хмурился:

— Так что ты скажешь?

— Можно подумать, у меня есть особый выбор, — проворчала я, — что нужно делать?

Отравитель обрадовался, вернул на лицо приветливую улыбку и охотно взялся описывать мое светлое будущее, где для меня отведена роль подопытного хомяка, на котором будут ставить всякие «неопасные для жизни» эксперименты, в обмен гарантировав полную защиту моей маленькой тайны.

Я его почти не слушала, сраженная своим неожиданным открытием.

Вэйд напоминал мне уничтожающий все на своем пути ураган, была в нем какая-то странная сила, а Гарс казался на первый взгляд дружелюбным и очень милым… топким как болото. С виду вроде ничего опасного, но стоит только оступиться, сделать неверный шаг — и уже ничто тебя не спасет.

И вот стою я, обычный человек, жертва обстоятельств, рядом с этими чудищами, и пытаюсь себя убедить, что все будет хорошо.

Хорошо же, да?

***

Хорошо не было. Ни когда Вэйд заявил моим нервным родственникам, что забирает меня к себе, ни тем более, когда Гарс обмолвился, что за моим здоровьем следить будет теперь он.

Мама сидела, едва дыша, и белизной лица соперничала со своим снежно-белым платьем, бабушка была крепче и только поджимала губы, борясь с желанием высказаться. Вэйда она побаивалась, что лично меня в данный момент очень радовало.

— Моя дочь не будет жить в доме с посторонним мужчиной, — собственно, это было все, что смог сказать папенька на столь наглое заявление.

— Лорд Эллэри, — терпеливо заговорил дознаватель тоном, не терпящим возражений, — я жених вашей дочери, не посторонний человек, в начале зимы состоится наша свадьба. Но я понимаю ваше беспокойство и обещаю, что чести вашей дочери ничего не угрожает. Не так давно ко мне приехала племянница, думаю, им будет интересно вместе.

— Девочке нужны положительные эмоции, — значимо произнес Гарс с самой доброжелательной улыбкой, на какую только было способно его худое лицо, — едва ли она получит их, запертая здесь в одиночестве.

Мама судорожно всхлипнула, прижимая дрожащими пальцами платок к побелевшим губам, и это был единственный звук, что нарушил тяжелую тишину после этого заявления. Меня долго не хотели отдавать в ненадежные руки этих темных личностей, признаться, я даже начала восхищаться лордом Эллэри. Такое удивительное упрямство, которое, к сожалению, не смогло выстоять под уверенным напором сразу двух темноглазых чудищ.

В итоге меня послали.

В смысле, отправили собирать вещи, но с таким выражением лица, что я прямо посланной себя почувствовала и гордо удалилась, уже на лестнице позволив себе скривиться.

Просто зверски хотелось поплакать, так было себя жалко. Я тут одна, вообще в непонятном месте, в теле какой-то девицы, счастливая жизнь которой закончится осенью в день свадьбы… как-то совсем не таких изменений я себе хотела.

Девушки, паковавшие мои вещи — от слова «служанки» кололо язык — с опасением поглядывали на то, как я, меряя шагами комнату, нервно грызу ногти.

Были у меня подозрения, что раньше Селина заботилась о своем маникюре… так же, как о прическе и нарядах.

Едва ли я когда-нибудь смогу забыть, как в день, когда мне, наконец-то, позволили покинуть комнату, пришлось просидеть без движения час, дожидаясь, когда на моей голове уже возведут шаткую башню, и я смогу встать.

Это был самый тяжелый день в моей жизни. Платье жало в самых интересных местах, туфельки натирали ноги, а прическа подозрительно шевелилась, в любое мгновение рискуя распасться… ну, было у меня такое ощущение.

На следующий день мне с боем удалось отвоевать свое право одеваться так, как мне того хочется. С трудом отыскав в гардеробной пару брюк, несколько рубашек и даже тунику сложного кроя, я смогла вздохнуть с облегчением.

А домашние со временем привыкли, что их Селина, всегда очень любившая наряжаться, в один день изменила своим вкусам, и предпочла сложным прическам и изысканным платьям простую косу и брюки.

Хотя бабушка так и не смогла понять, почему ее внучка вдруг взялась считать, будто бы дома можно ходить в удобном, забив на красоту.

— Юная леди всегда должна быть безукоризненно одета, — возмутилась она как-то, вдавливая меня своим сильным голосом, тяжелым взглядом и авторитетным видом в пол.

— Полностью согласна, — поддакнула я, пряча руки за спину. Слишком быстро бежала по садовой дорожке, слишком неожиданно упала и в итоге сбила коленки и расцарапала ладони, — пойду, приведу себя в порядок. Прошу прощения.

И вот теперь, наконец-то, я не буду мозолить взгляд пожилой леди своим непрезентабельным видом. Только она довольной совсем не выглядела.

И даже шепнула, церемонно обняв меня на прощание:

— Если по каким-то причинам ты решишь, что тебе там некомфортно, непременно возвращайся.

Чудища стояли в нескольких шагах от нас, у кареты и, по идее, не должны были услышать ее, но Гарс подозрительно весело хмыкнул аккурат после этих слов.

Я на это особого внимания не обратила, но вот бабушка не побоялась одарить его тяжелым взглядом.

— Я вверяю в ваши руки свою внучку, — холодно сказала она, крепко сжимая мои запястья, — хочется верить, что вы в состоянии о ней позаботиться.

— С ней ничего не случится, — пообещал Вэйд.

А мне вдруг резко перехотелось отсюда уезжать. Селину тут любили, о ней заботились, а там меня что ждет?

Опыты улыбашки и хмурый женишок?

Будь я настоящей Селиной, ни за что бы не поехала с ними. А так, лишь неуверенно улыбнувшись на прощание, неловко забралась в темное нутро кареты, где забилась в дальний угол, планируя грустить там всю дорогу до моего нового дома.

Но мне не позволили и этого. Стоило только карете выехать с территории семьи Эллэри, как Гарс вспомнил, что я теперь его подопытный образец:

— Если ты позволишь, я бы хотел задать тебе несколько вопросов, — дружелюбный Отравитель, какая прелесть.

— А если не позволю? — Карета плавно покачивалась, рессоры смягчали ход, но меня все равно начинало мутить. И тут уж я не знала, достался ли мне бракованный вестибулярный аппарат в подарок от Селины, или это родные слабости переселились вместе со мной в новое тело.

— Все равно задам, — беспечно пожал плечами Гарс. В полумраке его волосы мягко золотились, выделяясь в сумрачной обстановке кареты, нутро которой было отделано черной парчой.

В отличие от Вэйда, предпочитавшего короткую стрижку, Гарс мог похвастаться небольшим хвостом, небрежно перехваченным шелковой лентой. И если сам Отравитель меня изрядно напрягал, то продуманная небрежность его прически вызывали зависть.

Селина, любившая таскать на голове сложные конструкции, больше похожие на результат нервного припадка парикмахера, вероятно, и знать не знала, насколько непослушные у нее волосы, зато об этом знала я. Так же, как знала, что вот так же изящно их уложить лично мне не представляется возможным.

— Итак, — подавшись ко мне, Гарс задал очень интересный вопрос, — сколько тебе лет?

— Семнадцать…

— Правда? — приятно удивился он, но быстро сообразил, что не так, и хмуро уточнил: — Хорошо. Сколько лет тебе было в том мире?

— В каком мире? — Судя по его недовольству, один наивный Отравитель решил, что я добровольно ему сейчас все выложу.

А мне было неспокойно и тошно… причем мутило с каждой минутой все больше.

— Селина, — терпеливо начал Гарс, собираясь поведать мне о том, что они знают, что я на самом деле не совсем Селина. И что я знаю, что они это знают. И единственное, чего они не знают — зачем я упрямлюсь, если знаю, что они знают…

Вэйд поступил проще:

— Не будем забывать, что мы можем видеть твои магические каналы. Мы, храмовники и каждый мий-асэ.

Кто такие мий-асэ, я уже успел узнать и потому не смогла не оценить эпический масштаб своих неприятностей. Мий-асэ звались светлые, обладающие искрой, проще говоря, маги, и численность их составляла почти сорок процентов от всего населения местных жителей.

— И что, мне нужно всех бояться?

— Только тех, кто был знаком с Селиной раньше.

— Таких, как вы, — недружелюбно заключила я, силясь разглядеть в полумраке равнодушное лицо Вэйда.

После того, как я пришла в себя, драгоценные родственники не пускали ко мне никого, кроме вездесущего жениха, заворачивая всех друзей прежней Селины, среди которых вполне могли быть и одаренные. Именно благодаря этому тайна моя пока так и оставалась тайной. Но долго это едва ли продлилось бы…

— Таких, как я, — подтвердил он.

Гарс согласно кивнул, добавив:

— Селина была важна для храмовников, оттиск ее силы есть в храме, и он не совпадает с твоим. Не после такой основательной перестройки. Я видел Селину достаточно близко всего раз, и этого было достаточно, чтобы понять, что ты не она.

— И что, может это последствия обряда? — да, я не спешила сдаваться без борьбы. Да и кто бы на моем месте спешил?

— Обряд мог выжечь всю твою магию, но не перестроить потоки. Твоя искра теперь сияет иначе, — очень предупредительный Вэйд с готовностью давил мою упертость.

— И что теперь будет?

— Для начала, ты все нам расскажешь, — снова Гарс, — и мы решим, что делать дальше.

Нет, все же не от поездки меня мутило, а от сложившейся ситуации. Точно, от нее.

И я, разумеется, упрямо молчала. В основном из-за того, что понятия не имела, с чего бы начать рассказ, но и немного от того, что не хотела его вообще начинать.

— Не хочешь по-хорошему, твое право, — постановил Вэйд, а потом возмутительно спокойным голосом сообщил непонятное, — ты слышишь мой голос. Ты будешь говорить.

— Может, не стоит? — голос Гарса доносился словно издалека, в ушах странно зазвенело, но звон быстро уходил, оставляя после себя только какую-то скованность в мыслях. Словно стальной обруч на мозг одели, не больно, но неприятно. — Все же твоя невеста.

— Именно поэтому я должен знать все, — огрызнулся Вэйд, устало вздохнув, — мне это недоразумение в жены брать.

— Я не недоразумение! — возмутиться удалось с заминкой, просто смысл его слов не сразу до меня дошел.

— Так докажи это, — велел Вэйд, задавая первый вопрос, — твое настоящее имя?

Вот вас когда-нибудь предавало ваше собственное тело? И меня нет. Мое тело меня никогда не предавало, зато тело Селины с удовольствием это сделало при первой же подвернувшейся возможности.

Стоило Вэйду только задать вопрос, как я с удовольствием на него отвечала. Как звали? Снежана. Сколько лет было? Почти двадцать один (в этот момент Гарс как-то странно хмыкнул). Где жила? Таких городов нет на картах этого мира. Что ощутила при пробуждении в этом теле? Да охренела, если честно…

Я выложила им все, что знала и даже то, о чем лишь догадывалась.

И спустя час, обессиленная и несчастная, с трудом сдерживающая тошноту и слезы, сдавленно попросила:

— Карету остановите, пожалуйста.

Вэйд не хотел, но Гарс, правильно оценивший мой бледный вид, трижды стукнул в стену кулаком.

Мы остановились, и я, с трудом распахнув дверцу, чуть не вывалилась на мостовую, но повисла на руке женишка, вовремя успевшего меня перехватить, и жадно глотая воздух, затравленно огляделась.

Не знаю везде ли так, или нам просто повезло остановиться в таком месте, но широкая улица и недлинный мост, у начала которого мы встали, были приятно безлюдны.

Я смогла спокойно выбраться из кареты, проигнорировав протянутую руку, и уже у перил моста, все еще ощущая, как завтрак неспокойно шевелится в животе, расплакаться.

Он просто спросил, и я рассказала. Рассказала все, начиная с самого счастливого дня в своей жизни — мне исполнилось семь, и бабушка подарила мне котенка. Маленького, черного, с огромными ушами и уже тогда наглыми глазами неопределенного цвета. Со временем глаза стали желтыми, но остались все такими же наглыми. И заканчивая воспоминанием о том, как отец, лицо которого я уже едва ли могла вспомнить, променял нас с мамой на другую семью. Основные моменты моей жизни теперь были им хорошо известны. Включая самую эпичную, но бездарно провалившуюся попытку списать на экзамене, или экстремальные попытки ходить на кулинарные курсы, или не самую удачу попытку покрасить волосы в синий цвет… и еще кучу позорных или просто стыдных попыток моей косячной жизни.

Подозреваю, многое они так и не смогли понять, хотя уточняющих вопросов не задавали.

Последний вопрос касался как раз моего сюда переселения, и рассказать мне больше было нечего. Мне самой требовались ответы и объяснения, которых никто не спешил давать.

— Приятного, конечно, мало, — облокотившись о перила, рядом со мной встал Гарс, глядя на вялый водный поток под нами.

— Вообще ничего приятного, — прошептала я, быстро вытирая рукавом рубашки непрошенные слезы. Не хотела же плакать.

— Не спорю, — усмехнулся он, — но теперь мы знаем, что ты миленькая.

— Это я-то миленькая?! — от возмущения слезы полились в три раза активнее, что Гарса очень развеселило.

— Я не все понял из твоего рассказала, но именно такое впечатление у меня о тебе сложилось. Немного странная, но вполне милая. Вэйду повезло.

— Чем это повезло? — Носовой платок, протянутый уверенной рукой, я приняла и тут же высморкалась, чем совершенно не смутила Гарса. В его глазах я как была миленькой, так и осталась.

— Я не был знакомы с Селиной лично, это правда, но имел неудовольствие видеть ее в городе, — Гарс чуть нахмурился, вспоминая те неприятные мгновения, — такая юная и такая ядовитая…

— И совсем не миленькая, что ли?

— Представь себе, — кивнул он, после чего неожиданно громко позвал, — Вэйд, тут твоя невеста плачет, не хочешь ее утешить?

— Я ее только что допрашивал, — раздалось от кареты, — не думаю, что мое общество — именно то, что ей сейчас нужно.

Я активно закивала, подтверждая его слова. Женишок у меня, конечно, тот еще страх, но хотя бы сообразительный.

— Ну и как долго мы тут стоять будем? — недовольный Гарс осмотрел безлюдную улицу. Странно, все-таки, что тут никто не ходит. — Скоро селайа поплывет, а я еще после прошлого раза слух полностью не восстановил.

— Се… чего?

— Селайа, — повторил он, — рыба такая. У них на этой неделе период миграции. Каждый год в одно и то же время эта дрянь здесь проплывает. И звенит просто ужасно. Давно бы уже пора заслоны установить, но императрица нам досталась жалостливая и не очень… дальновидная. Запрещает хоть что-нибудь с ними делать. Единственная радость — они изумительно вкусные.

Я по-новому взглянула на закрытые магазинчики, на плотно прикрытые ставни домов, поднимавшихся над нами на высоту до четырех этажей, на совершенно пустую улицу…

И на кучера, нервно ерзавшего на облучке.

— Валим отсюда, — решила я, первой бросившись к карете. Оно мне надо, оглохнуть в самом расцвете лет?

К большому двухэтажному дому без двора и сада, как это было у четы Эллэри, мы подъехали спустя каких-то десять минут, что вызвало у меня вполне закономерные подозрения — а не катали ли меня по городу, посчитав, что гнетущая обстановка кареты как нельзя лучше подойдет для допроса?

Уж очень быстро мы добрались до дома Вэйда после того, как я ответила на все вопросы, на какие смогла.

Темный, высокий и величественный, выделяющийся своей мрачной красотой на фоне светлых, каких-то праздничных домов по соседству, увитых виноградом и незнакомыми мне, но очень интересными цветками, снаружи он казался очень интересным.

А внутри… я как-то сразу поняла, что допрос можно было бы проводить и здесь.

Все оттенки темного, разбавленные кое-где золотым. Очень красиво, я бы даже сказала изысканно, но как же все-таки депрессивно.

Темные деревянные панели. Тканевые обои угольно-серые, вышитые черной шелковой нитью. В эту угнетающую мрачноту очень гармонично вписывался мой угрюмый женишок.

А я вот нет. Я же, блин, миленькая!

Зачем меня сюда?