Напомни мне умереть

Ксюша Павлушина, 2020

Он – маргинал и звезда подвальных рок-тусовок, она – ангел, сгорающий от сочувствия к окружающим. Судьба столкнула двух людей из разных миров, чтобы они смогли спасти друг друга. Настолько ли разными они окажутся на самом деле?

3

Июнь 2005

Тим

— А не пора бы тебе уже в кровать? Детское время-то закончилось, — противным низким голосом прохрипел пьяный материн мужик. Как-то надолго он задержался — прежние хоть менялись время от времени.

Тим молча прошел по маленькой грязной кухне к холодильнику, открыл его, пробежался глазами по пустым полкам и закрыл. Желудок горестно буркнул что-то ругательное.

Мужик, язык не поворачивался назвать его отчимом или даже по имени, похоже, был уязвлен отсутствием ответа и вообще какого-либо к нему внимания со стороны подростка.

— Я говорю вали спать, чего ты тут шастаешь посреди ночи? — он поднялся с хлипкой табуретки, держась одной рукой за стол, прогнувшийся под его значительным весом. Огромная туша нависла над Тимом, перекрывая путь к выходу.

— Так я туда и иду, — спокойно ответил парень, попытавшись двинуться вперед в надежде, что мужик отступит. Его пьяный мозг работал нелогично, да и работал ли? Он схватил Тима за грудки и со всего маху оттолкнул назад. Щуплый парнишка приземлился прямо под кухонное окно, ударившись головой о батарею, отчего в глазах замельтешили белые мушки.

— Пожалуйста, не надо, милый! — мать подскочила и стала хватать своего мужика за руку, стараясь удержать, не дать ему двинуться на сына. Но эти попытки выглядели жалко: она только делала вид, что хочет противостоять своему хахалю, сама же просто боялась очередной раз попасть под раздачу. Только сейчас Тим заметил немного выпирающий под ее обтягивающей майкой округлый живот. Боль в затылке сразу утихла, вместо нее появилось какое-то незнакомое ему ранее чувство: ребенок? Еще один? А как же он? Неудачный экземпляр?

Он подскочил с пола и схватил со стола грязный нож.

— Отошел, — прошипел парень, выставив оружие и глядя на мужика безумными глазами.

— Тима, Тима, ты чего? — причитала мать, снова легонько хватая мужика за руку: наверное, теперь своим идиотским движением она пыталась защитить его. Мужик тупо смотрел на нож, продолжая стоять, его мозг соображал медленно.

— Ты оглох? Дай мне пройти, — Тим коснулся кончиком ножа пуза, которое тут же дернулось, и мужик сделал шаг в сторону: дошло, наконец. Парень захлопнул за собой дверь и достал из шкафа пустой школьный рюкзак. Выдвижные ящики комода открывались не сразу: рука то цеплялась за ручку, то промахивалась. Тим пытался комком засовывать в сумку вещи — они рассыпались и валились мимо, заставляя терять время. Он больше не хотел оставаться ни секунды в этом доме, провонявшем сигаретами и безразличием. Парень чувствовал этот противный запах везде: в автобусе, в школе, во дворе; он словно повсюду тянулся за ним вонючим шлейфом.

На его пути больше никто не встал, никто не преградил путь из квартиры, никто больше ничего не сказал. Он слышал только всхлипывание матери из кухни и громкое сопение ее мужика, который не привык получать отпор в этом доме.

На улице было тепло, а хотелось, чтобы в лицо сейчас хлынул поток ледяного воздуха, чтобы прогнал эту жгучую, кипящую ненависть к матери и к самому себе. Трус. Сбежал, оставив этого ублюдка хозяйничать в их доме. Но возвращаться не было ни сил, ни желания.

Ночной двор оглушал тишиной: ни одного звука, ни прохожего — темная глухая пустота. Тим прошел несколько знакомых соседских дворов, похожих друг на друга, и сел на лавочку в одном из них. Посмотрел в темные глазницы окон пятиэтажки.

Вот бы сейчас оказаться за окном одной из множества спящих квартир. В любой. Вот в этой, наверное, живут папа, мама и два сына. Один чуть постарше, он читает братишке детские книжки перед сном, мама просит его приглядывать за ним, когда они вместе идут играть на площадку. А папа возит их на рыбалку. Мама утром испечет вкусные блины с вареньем. Или со сгущенкой. Папа, наверное, любит со сметаной, а мама просто попьет чай, потому что следит за фигурой. Мысли постепенно превращались в лишенные смысла сны, реальность переплелась с невнятными картинками. Затем все и вовсе погасло.

— Отстань! Я не трогал! Это не я! — послышался писк из-за спины.

Тим распахнул глаза и сощурился от яркого солнца. Вот так уснул. Он лежал на скамейке в глубине двора, заросшей кустами сирени. Протерев заспанные глаза, парень поднялся и повернулся на звук. На земле валялся рыжий щуплый Леха, а его со всей дури колотил ногами Альберт, немного вытянувшийся за последние годы, но все такой же пухлый и все такой же идиот. С другой стороны детской площадки к ним бежала через двор малявка. Ее белые как снег волосы развевались от встречного ветра, тонкие ножки с выпирающими коленками быстро перебирали по земле, короткие розовые шорты были велики и сползли, отвисли на заднице, мешая бежать во всю силу.

Тим двинулся в сторону потасовки. Девчонка бросилась в самое пекло, вклинилась между парнями и попыталась оттолкнуть Альберта. Тот без особых усилий швырнул ее в сторону, продолжая колотить Леху ногой. Малявка пролетела пару метров и распласталась на земле, наверное, содрала ладошки, которые подставила при падении. Разъяренная она, превозмогая боль, снова вскочила на ноги и уже хотела вновь ворваться в драку, но Тим опередил ее, подлетев к Альберту и схватив его за воротник на загривке. Оттащил от мальчишки, валявшегося на земле и закрывающегося руками.

Толстяк был ниже, но намного крупнее худощавого долговязого Тима. Переключив внимание на него, Альберт, красный и пыхтящий, словно бык, готовящийся к броску, неуклюже махнул кулаком в сторону парня. Тим отшвырнул его кулак, похожий на колотушку, шлепнув по нему ладонью, затем резко ударил его в пухлый живот. Альберт согнулся пополам и закряхтел. Удар был несильный, но ему хватило.

— Еще хочешь? — прошипел Тим, наклонившись к уху толстяка и взяв его за шкирку. — Хочешь, спрашиваю? — он как следует тряхнул Альберта, тот захлюпал носом и помотал головой. — Еще раз увижу рядом с ними — будешь кровью плеваться, понял?

— Отец тебя… — начал было угрожать мелкий ублюдок, но Тим фыркнул и дал ему звонкий подзатыльник — ладонь зажгло.

— Поднимись! — скомандовал он Альберту, отступив на шаг. Мелкая девчонка сидела на земле и что-то щебетала своему рыжему другу, искоса поглядывая на парней. Толстяк кряхтя распрямился, держась за живот одной рукой, а вторую приложил к ушибленному затылку.

— Видишь мальца? — Тим указал на Лешку, который с трудом поднялся с помощью малявки и утирал слезы. Альберт кивнул. Его глаза пускали молнии, он пыжился, но боялся рыпнуться снова. — Он тебя меньше в два раза. Ты выглядишь идиотом, нападая на слабого. Если твой отец нормальный мужик… он нормальный мужик, скажи мне? — Альберт снова шмыгнул носом и кивнул, сведя брови — Вот. Если он нормальный, то надает тебе по шее за то, что ты обижаешь слабых.

— Он разрисовал папин гараж краской, — промямлил Альберт, указывая на Леху. Тим перевел взгляд на него. Рыжий отчаянно замотал головой.

— Это не я, — пискнул он.

— Это не он, — поддакнула девчушка, выпучив испуганные глаза, и тоже отчаянно замотала головой.

— Это не он, — заключил Тим, вернув взгляд к толстяку.

— Да я видел! Он терся возле моего дома вчера! — заверещал Альберт, притопнув ногой.

— Доказательства есть? Нет? Тогда лучше вали отсюда, и чтобы я тебя больше не видел рядом с этими малыми.

Альберт пыхтел как паровоз, красный, как будто только что из парилки. Он еще нервно потоптался на месте, затем все же развернулся и ушел, прихрамывая и держась за пузо.

— Ты гараж разукрасил? — Тим обратился к Лехе: он отряхивался от мелкого мусора, прицепившегося тут и там к полосатой футболке и вельветовым штанам.

— Да не я! — глаза честные-честные.

— Тогда кто? — не унимался Тим. Девчонка помогала побитому мальчишке привести себя в порядок, отряхивая ему спину.

— Не знаю я, — пробубнил Леха. Тим вздохнул.

— Присматривай за ним, Зена — королева воинов, — ухмыльнулся он, посмотрев на девчушку, — в следующий раз я вряд ли окажусь поблизости.

Парень развернулся и пошел к скамейке, где лежал рюкзак, служивший ему подушкой прошлой ночью, и старая покоцанная гитара, явно имевшая яркое прошлое в молодые годы отца.

— А где твои друзья? — послышался тоненький голос мелкой Зены за спиной. Она обращалась к Лешке.

— Разбежались… — грустно ответил тот, — а ты чего влезла? Могла ведь схлопотать, глупая что ли? Что с руками?.. Вот блин… Ты где живешь? Пошли, надо родителям показать.

— Нет, бабуля расстроится — не пойдем. Так заживет…

— Значит, к моим…

Голоса ребят слышались все менее отчетливо, отдаленно. Тим взял вещи и гитару, закинул рюкзак на плечо и пошел. Он не знал, куда идти, не знал, что делать. Знал только, что будет двигаться в противоположном от его дома направлении, куда бы это не привело.