Ящик

Ксения Уэда, 2020

Никогда не знаешь, что достанешь из ящика. Мистические рассказы, жуткие истории или истории из жизни.

Цвет моего имени

Ее пальцы были точно паучьи лапки. Лали могла ловко перебирать нити, цепляя их ноготками. До бесконечности. Колючая нить накрутилась на тощую руку. Опять рябая баба тенью являлась ей. Покойно было только на балконе: не шаркал никто, не причитал, не звал ее по имени. Под тапочками двинулась разбитая плитка, а ей все старой казалось, что дорожка гадюкой убегает из-под ног. Была ли она виновата в аварии? Сам черт ей ключи в карман всунул в тот день. В квартире что-то, звякнув, упало. Старуха прищурилась, но нет, конечно ничего не увидела, расплывалось все, что чуть дальше ее носа. Лали отвернулась от своих окон. А ведь там висели ключи. Точно, те самые. И она вспомнила свои гладкие без единой морщинки руки.

Свет с улицы пробрался в дом и замер на стуле с одеждой. В комнате пахло стиранным бельем, наглаженная юбка и черная блуза ждали свою хозяйку в теплых лучах солнца. А хозяйка новому дню не обрадовалась. Похороны. У гроба фитилек свечи потрескивал, пламя не желало разгораться. Плохая примета, наверное. Но она понадеялась, что со словами молитв, ее совесть и память тоже очистятся, поблекнут. Но картина, плетеная из красных нитей не отпускала, крепче связывала руки, плела свои жуткие узоры вокруг мыслей.

— Прощайтесь.

Круг у гроба разомкнулся и превратился в кривую иглу. На левой щеке покойницы наглухо закрытая вмятина, чего не сказать о машине — только царапины от встречи с забором. А Лали главное глаз не поднимать, а то все там расписано: как она отправила рябую к воротам, а сама осталась за прилавком ждать. Только когда завопила ее знакомица, тогда и вышла. Лали сплела перед губами пальцы. Вдруг и не виновата она вовсе, а это судьба все так решила? Брови сдвинулись. Ей вдруг захотелось всунуть связку ключей под покрывало, прямо в руку покойнице, чтоб она больше не приходила к ней, чтоб больше не шумела, не охала рядом с кроватью. Лали медленно приблизила поджатые губы ко лбу покойницы. Ключи звякнули у нее в кармане. Надо было только незаметно засунуть их под подушку. Это же было так просто. И все бы закончилось.

— Все б закончилось. — прошептала дряхлая Лали. В уголке балкона стояли усохшие, как и она сама, цветы. Где-то далеко послышался визг шин. Она посмотрела во двор и подбородок дрогнул. Нет, сюда рябая никогда не сунется, здесь, ее убежище. Старуха застегивала кофту дрожащими пальцами, а глаза косила в подворотню. Может не сюда примчит, подумалось ей. Визг неумолимо приближался, старушка замотала головой. Автомобиль выскочил на пустую дорогу, распугал птиц, разбудил собак. Фары осветили тревожное лицо Лали. Старуха неуклюже кинулась в дом и схватила ключи. Ноги не желали слушаться, еле волочились: это все она, рябая, мешает.

Связка зацепилась за нить на запястье. Лали беспомощно трясла рукой. Схвалилась за нитку, дергала ее, проклинала, молила, чтобы та отпустила бедную, не мучала ее, старую. И нитка порвалась, ключи упали с балкона. Машина давно уехала, унося с собой свет. Лали осталась в темноте одна. Подняла воротник повыше и назад поглядела.

— Ушла?