Накипь

Ксения Панова (2024)

Архипов — начинающий юрист в строительной компании. Его одолевает множество проблем: от вечной нехватки денег до сложностей в личной жизни. Он жаждет вырваться из полосы неудач, и однажды ему доверяют дело, которое может продвинуть его карьеру. Но после процесса, вместо радости, он чувствует стыд. С этого момента, пытаясь разобраться в собственных неурядицах, сталкиваясь с различными людьми, везучими и неудачниками, победителями и побежденными, он должен решить главный вопрос — вопрос о цене успеха. А, между тем, его девушка Рита уже все для себя решила… Действие романа происходит в Санкт-Петербурге, в 2019 году.

Глава 5

Соседи

— Нет, ты понял?..

— Да, понял.

— Точно понял?..

— Точно.

— Вот, смотри! — человек чужой и тот все понял, а ты…ничего не понимаешь!

Михаил Потемкин вывалился в коридор, по-обезьяньи цепляясь за плечо Архипова. Галя, прислушивавшаяся к разговору, отскочила от двери.

— Нет, а что я такого сказала, а?..

— Вон, пусть человек тебе объяснит! — ткнул Миша пальцем в Архипова. — Костян…

Архипов улыбнулся и, что-то пробормотав, попытался ускользнуть к себе. В двенадцать он встречался с Ритой, и уже потерял полчаса. Но Миша крепко держал его.

— Подожди, братан, подожди… Видишь, она опять сейчас начнет, я ведь за себя не ручаюсь…

Но Галя, судя по всему, и не думала «начинать», вместо этого она примирительно спросила:

— Мишунь, ты завтракать будешь?

Миша постоял, склонив голову набок и как бы соображая, верить этой внезапной перемене или нет, потом сказал:

— Давай! И на Костяна чего-нибудь сообрази. Костян, ты ж голодный? Сейчас Галка накормит…

Он двинулся вслед за Галей, одной рукой ощупывая карман трико в поисках сигарет, другой — повиснув на Архипове.

— Мне и правда пора… — пробормотал Архипов.

— Галка, быстрее там! Костян торопится! — Миша наконец отыскал сигареты и засунул одну в рот.

На кухне он рухнул за небольшой, накрытый клеенкой столик, усадив рядом с собой Архипова. Пока на сковородке шкварчала яичница, а Галя резала хлеб, Миша потягивал пиво и курил, стряхивая пепел в треснувшее кофейное блюдце. Взгляд его, все еще мутный, лениво замирал в одной точке, а рука, подносившая сигарету ко рту, двигалась заторможено и вяло.

Одет он был в растянутую майку, из которой выглядывала черная шерстяная грудь. В шерсти поблескивал серебряный полустершийся образок на замусоленном шнурке.

После завтрака, когда на столе остались в хаосе лежать раскрошившийся кусок хлеба, надкушенная зеленая луковка и остатки подгоревшей яичницы, Галя, моя посуду, покосилась на Михаила и робко загнусавила:

— Мишуня, миленький, вернись на работу… Нам одной моей зарплаты не хватит… — она работала продавцом.

— В шиномонтажку не вернусь, — угрюмо ответил Миша.

— Ну, может быть, не туда… Может быть, в какое-то другое место… Мало, что ли, работ?

Видя, что Миша не отвечает, она стала бубнить себе под нос жалобно и однообразно. Плакательные интонации появлялись в ее голосе сами собой, почти автоматически, и так же автоматически могли смениться криком.

В Гале все было вызывающе-крупно: большие круглые глаза под большими густо накрашенными ресницами, большие полные губы на круглом большом лице, большой, выпуклый и мягкий живот, большая грудь, под тяжестью которой сгибался ее торс. Ей исполнилось двадцать восемь, но все ее тело было бабьим, сдобным и рыхлым.

Миша работал в шиномонтажке последние полтора месяца, и был уволен только вчера. Причина увольнения казалась до крайности обидной: он сменил колесо приехавшему на «Ладе» клиенту, и только-то. То есть не взял с него за «гнутый» диск, не навесил грузиков, оставил старые ниппели. Одним словом, поступил, как полный и круглый дурак. О чем ему прямо сказал старший менеджер Саркисян Армен Гамлетович, а также добавил, что за упущенную выгоду, он, дурак, заплатит из своего кармана. Миша в долгу не остался: припомнив все известные ему ругательства, он излил их на Армена Гамлетовича, после чего был уволен.

Уткнувшись вязким взглядом в Архипова, он сказал:

— Вот он постоянно работает — и что? Много заработал? Похож на миллионера? Голодранец. Работаешь, работаешь — и сдох. Пожить не успеваешь, — он сделал затяжку. — Нет, надо не работать, а как-то по-другому…

— Как это «по-другому»? — передразнила его Галя.

Миша обвел глазами комнату и задумчиво запустил руку в свою кудрявую голову, красивую в анфас, и совершенно скошенную в профиль.

В его внешности вообще странно сочетались красота и уродство. Словно природа, задумав его красавцем, вдруг охладела к своему замыслу. У него был хорошо очерченный рот и вместе с тем тяжелая, по-обезьяньи выдвинутая вперед челюсть, глаза чистого ультрамарина слишком глубоко запали в череп, темные, мягко курчавящиеся волосы чересчур набегали на лоб. Нос, начинаясь сразу ото лба, казался слишком коротким, а ноздри при этом выглядели тонкими и даже трепетными.

— А как они все живут? — ответил он. — Вон у них и яхты, и машины, и дома. В шиномонтажке они это все заработали? Шиш там! Если они могут так, то почему я не могу? Чем я хуже? Я тоже хочу и майбах, и мальдивы, и рябчиков с ананасами, — он поднес сигарету ко рту.

— Мы с тобой никогда так жить не будем, — сказала Галя.

Она закончила мыть посуду, вытерла руки и села рядом с ним. Обмакнув перышко лука в соль, она вяло жевала его. Обнаружив ее тело рядом с собой, Миша механически протянул руку и обнял ее стянутую бюстгальтером спину, рука пошла медленно вверх-вниз по двум выпуклым складкам.

— Эх, разбогатеть бы! — он потянулся на стуле до хруста в суставах. — Если б я разбогател, то здесь ни за что бы не остался!

— И куда бы ты поехал? — спросила Галя.

— А туда, где живут настоящие люди… Куда-нибудь, где тепло, и солнце светит круглый год. Во Францию или в Италию… Там все загорелые, улыбаются…

— У них просто климат хороший…

— Я, пожалуй, пойду, — Архипов сделал попытку подняться.

— Посиди, Костян, посиди!

— Ну и что бы вы там стали делать? — в дверях уже некоторое время стояла Виктория Романовна и слушала Мишу с косой улыбкой на губах.

Сквозь хмельную угрюмость изжелта-серое, осунувшееся Мишино лицо вдруг просветлело. Он улыбнулся и сказал:

— Что-что… Купил бы дом с колоннами где-нибудь на берегу и жил бы! В море бы купался… Там говорят вода такая, что каждый камень видно, рыбу можно голыми руками ловить. Я бы с маской поплавал, на всех этих гадов поглядел бы. Мне всегда было интересно, как там эти твари шевелятся. Хотела б ты, Галка, с маской поплавать?

— Я бы просто лежала в шезлонге и загорала, — ответила она, невольно отзываясь на его мечту.

— Грелись бы на солнышке, а нам бы всякие коктейли подавали. Посиди, Костян, посиди! Всякие фрикасе и бланманже… Я бы даже улитку съел!

— Фу! Улитки — гадость. Гораздо лучше итальянская кухня. Мне нравится паста и равиоли… И вино итальянское самое лучшее.

— А я бы и кузнечика сожрал, — Миша теснее прижал ее к себе. — Устриц бы каждый день трескал!

— Устриц надо обязательно с лимоном…

— У меня было бы не меньше пятидесяти комнат, и все — разные. В одной — медвежьи шкуры, бошки носорогов там всякие, в другой — картины до потолка, в третьей — бильярд, в четвертой — кинотеатр… Столовых и спален только бы по пять штук каждой! Сортиры у меня все золотые бы были, даже у ершиков золотые ручки! Две-три комнаты только б под шмотки отвел. Галка, хотела б ты в одной хранить только дольчегаббана, в другой — шанель?..

— Я шанель не люблю. Это для старух. И духи у них вонючие.

— Костя, а что вы делали бы, если бы разбогатели? — Виктория Романовна перевела взгляд на Архипова. На ее бледных щеках выступил румянец, как будто что-то развеселило ее.

— Я?.. — он испуганно взглянул на нее. — Не знаю… Я никогда об этом не думал…

Миша ушел в безмолвное созерцание собственной мечты, и Архипову наконец удалось выбраться из-за стола. Но Виктория Романовна окликнула его:

— Костя, вы уже подписали новый договор аренды?

Он обернулся, мгновенная тревога промелькнула на его лице.

— Нет, не подписал, — ответил он. — Я о нем вообще не слышал.

— Странно, — сказала Виктория Романовна. — Я еще на той неделе подписала.

— И что там? Условия сильно изменились?

Под условиями он подразумевал, конечно, цену, она это прекрасно понимала.

— Знаете, это ведь у каждого индивидуально… Одно могу сказать: стало дороже. Да не переживайте, с вами, наверное, тоже скоро подпишут…Вы видели? — сегодня заходил Лопухов. Он все водит жильцов смотреть ту комнату…

На ее губах появилась тень улыбки. Рот Архипова тоже невольно скривился на угол.

— Считает, что на ней теперь проклятье, — улыбка Виктории Романовны обозначилась яснее. — У него сейчас трудности. Чуть не уволили, и с деньгами проблема — нечем заплатить кредит за машину.

Архипов опустил глаза и ничего не ответил.

Несмотря на то, что они были соседями и коллегами, Архипов толком не общался с ней, более того, почти избегал. Он чувствовал, что пока она говорила, ее выпуклые глаза все время словно ползали по его лицу, словно осторожно отыскивали в нем что-то.

Одета она была в свою привычную «робу» — черные брюки и темно-синюю кофту. Она всегда выходила из комнаты, только наглухо застегнутая и гладко причесанная. С нею Архипов невольно держался на «вы». Первое время, думая, что ей это обидно, он несколько раз пытался перейти на «ты», но что-то будто лишало ее молодости и возможности говорить ей «ты».

— Кстати, — сказала она, уже как бы собираясь уходить. — Он вернул вам деньги? Я спрашиваю потому, что мне он принес новый зонт взамен украденного.

— Нет, пока не вернул.

— Да? Наверно, скоро вернет. Ну, хорошего дня.

Она скрылась у себя. Архипов, как всегда после разговора с ней, почувствовал смутное беспокойство, словно что-то холодное и скользкое дотронулось до него.

Когда он был уже за порогом, его догнал Миша.

— Братан, братан, подожди!

Он замялся.

— Слушай, тут такое дело… Не одолжишь деньжат?..

— Сейчас? Слушай, я…

— Я с первой зарплаты отдам — честное слово…

Архипов сунул руку в карман и достал мятую тысячу.

— Вот спасибо! Я как только — так сразу…

Но Архипов его уже не слушал. Он знал, что опаздывает, и знал, что Рита будет недовольна. Солнце, еще недавно косой полосой ложившееся на соседний брандмауэр, стояло теперь высоко и беспощадно раскаляло, как рой, гудящий, сияющий золотом каменный город.