Другая сторона

Ксения Николаевна Шефер, 2019

Сказочная жизнь заканчивается, когда Генриетта узнает о том, что ее родители – вампиры, и о том, что ей вскоре предстоит стать одной из них. Действие происходит в параллельном мире Рендорн, где живут разные диковинные существа. Девушке предстоит пройти ряд испытаний для становления вампиром и подготовку для них. На пути к своей цели – стать истинным вампиром, ей попадается немало опасностей и трудностей. Сможет ли она справиться со всеми задачами или опустит руки, так и не достигнув желаемого?

Глава 7.

«Ей снились люди. Они были в больнице. Огромная очередь из людей тянулась от входа до самого кабинета врача. Генриетта тихо подошла в конец и спросила, кто будет последним. Женщина, стоящая перед ней, медленно повернулась и уставилась на Геру пустыми глазами.

Генриетта отшатнулась и чуть не оступилась на мраморной лестнице. Она узнала ее. Картинка резко поменялась и вместо больницы появился ее дом. И та же самая очередь. Девушка прошла внутрь и последовала до того места, куда тянулись остальные. Очередь заканчивалась у рабочего кабинета отца.

Сердце бешено заколотилось, но девушка открыла дверь и прошла внутрь. У рабочего стола располагался стул, на котором сидела та самая девочка с фабрики. Она чего-то ждала. За столом, разбирая какие-то инструменты сидела девушка. На ней были белый докторский халат и шапочка из-под которой выпадали рыжие прядки.

Вдруг она подняла глаза на девочку, сидящую перед ней и Генриетта с ужасом узнала во «враче» себя. Дыхание сперло и ей стало трудно двигаться. Ее копия медленно поднялась со стула и направилась к ребенку. Генриетта пыталась кричать, но ее никто не слышал, словно она была за толстым стеклом. Ее копия подходила к девочке все ближе и ближе. Ребенок даже не поднял на нее взгляд. Генриетта кричала и пыталась помочь девочке, но ноги не шевелились, словно были прикованы к полу. Копия молниеносно набросилась на ребенка и прокусила ей шею. Ужасный звук рвущегося мяса. Кровь брызнула на белоснежный халат. Девочка сидела смирно и даже не шевелилась, будто ей и не было больно, только тонкая слеза потекла по румяной щеке.

Генриетта ощутила острую боль в горле, словно внутрь вливали кипяток. С каждой секундой она становилась все сильнее и сильнее…»

Она открыла глаза и, когда зрение полностью сфокусировалось, увидела, что лежит на кровати в абсолютно белой комнате. Руки и ноги ужасно затекли, и она не могла ими пошевелить. В горле оставалось небольшое першение, как при легкой простуде.

Помещение было пропитано белизной до такой степени, что различить, где стены, а где пол или потолок, было практически невозможно. Девушка огляделась: в комнате почти не было мебели. Одинокий стул возле кровати и маленький кофейный столик, это всё, чем располагала обитель Геры.

Предприняв попытку подняться, она осознала, что её привязали к кровати тугими ремнями. Запястья уже дико болели. Страх не заставил себя долго ждать, а паника накинулась на душу и, словно голодный зверь, кромсала её на куски. Гера билась ногами о спинку кровати, насколько позволяли слегка ослабевшие затяжки на щиколотках. Девушка кричала нечеловеческим голосом, брыкалась, как загнанная в клетку птица.

— Кто-нибудь! Помогите! Эй!

Наконец на её крики пришли санитары. Два крупных загорелых парня. Их халаты сверкали той же тошнотворной белизной, а на лицах застыл страх. Они смотрели на девушку так, будто увидели призрака, хотя их этим зрелищем наверняка было не удивить.

— Что вы смотрите на меня?! Помогите мне выбраться! Иначе я расскажу отцу, каких безмозглых идиотов он держит у себя в компании! Быстро освободили меня от этих ремней! — они молча переглянулись, но выполнять просьбу не думали. Они явно взвешивали все «за» и «против». И видимо «против» было больше.

Непонятная ярость завладела разумом девушки, она была не в силах контролировать свои слова и поступки. Но ни один из мужчин не пошевелился, чтобы помочь Гере, они будто боялись, что она в мгновение ока растерзает их на мельчайшие кусочки. Секунда общего ступора прошла, когда в комнату вошёл Роман.

— Папа! — она стала немного спокойнее. — Скажи этим двум, чтобы меня отвязали, у меня руки затекли!

Он взглянул на дочь и ее былую ярость как рукой сняло. Никакие эмоции, кроме полного облегчения она не чувствовала.

— Думаю, уже можно. Мальчики, отвяжите мою дочь, — будто оценивая ситуацию проговорил Роман.

Когда её наконец освободили, она долго ругалась и потирала места перевязки. Они покрылись синяками и кровоподтёками, а в некоторых местах была содрана кожа.

— Пап, что все это значит? Почему я здесь, да ещё и привязана, словно псих какой-то? — ярость вперемешку с бешенством вновь подступали к телу.

— Девочка моя, успокойся, иначе ты опять кого-нибудь покалечишь, — выставив руки перед собой, умолял Роман.

Слова отца никак не хотели обретать ясный смысл. Он боится свою дочь? Когда она успела превратиться в чудовище? И те двое бояться ее?! Да чтобы напугать этих самцов, нужно изрядно постараться!

— Что значит опять? — не понимала девушка.

— Ты сейчас в таком периоде, когда в тебе зарождается вампир, в вашем возрасте нормально такое психическое отклонение, как раздвоение личности, — медленно садясь на край кровати проговорил Роман. — Твоя тёмная сторона начала развиваться, а у тебя она настолько агрессивная, что мы не смогли сами с тобой справиться, ты выбросила одного из санитаров в окно! — будто с восторгом говорил Роман. — Поэтому во время властвования твоей вампирской личности, мы пристегнули тебя ремнями из серебряной нити. Благодаря чему ты больше никого не смогла покалечить.

Она чудовище! Она калечит своими руками живых людей! Неужели это настанет так быстро и совсем скоро ее сон превратиться в реальность? Она будет есть невинных детей! От таких мыслей в горле встал ком и глаза стали мокрыми от слез.

— А с ним всё нормально? С тем санитаром, — девушка невольно глянула за закрытое окно с искорёженными решетками.

Неужели это ее рук дело? Когда она успела стать таким монстром?

— Да! Не переживай, на этих собаках все быстро заживает, — он рассмеялся таким искренним смехом, что девушке вмиг стало легче. — Весь персонал на фабрике состоит из оборотней: полулюдей, полуволков.

Девушка снова удивилась, как легко и непринужденно отец рассказывал дочери о всех чудесах этого мира. Ей нужно время, чтобы осознать все происходящее и начать относиться к этому также спокойно, как родители. Но сможет ли она?

Дверь распахнулась, громко ударившись о бетонную стену. Все, кто находился в комнате, обернулись на звук.

— А вот и наша мамуля приехала, — просиял Роман.

В комнату вбежала испуганная Виктория. Она устремилась к дочери, схватила её за лицо и, убедившись, что все хорошо, чмокнула в лоб.

— Бог мой, как ты меня напугала! Упала в обморок прямо на фабрике! Как же я переживала. Роман, ты поговорил с доктором? Что он сказал по этому поводу?

Казалось, что Виктория говорила со скоростью света! Слова срывались с губ даже до того момента, как Генриетта начинала понимать смысл предыдущих.

— Любимая, ты не поверишь, но то, что он мне сказал, также странно, как и моя любовь к солнцу. Во-первых, он поздравил нас, в Генриетте зародился довольно сильный и могущественный вампир, из разряда высших, — от этих слов Генриетта невольно дернулась, а санитары, стоящие в углу комнаты, напряглись, готовясь к новой «схватке». — Во-вторых, наша дочь потеряла сознание из-за того, что у неё редкая непереносимость крови, но это пройдёт после посвящения, не переживай. Доктор посоветовал перед ритуалом больше отдыхать, девочке придётся морально вымотаться, так что на неделю, я думаю, мы отправим её в Петербург, пусть встретится с друзьями, развеется.

Сказать, что Генриетта обрадовалась — ничего не сказать. Она ужасно соскучилась по Софе и сильно переживала, ведь подруга не брала трубку с момента последнего разговора. Да и за последние дни у девушки настолько ухудшилось состояние, что недельный отпуск ей точно пошёл бы на пользу.

***

Петербург.

На улице лил дождь, солнце едва выглядывало из-за затянувших всё небо туч. Люди сновали туда-сюда в поисках укрытия от внезапной напасти, и только Генриетта стояла посреди улицы и радовалась возвращению в любимый город. Это был город её сердца, она родилась тут и уже никогда не смогла бы спокойно жить в другом месте. Питер оставил свой след на душе каждого, кто бывал здесь. Он завораживает своей красотой, своей уникальностью и разнообразием. Генриетта любила именно дождливый Питер, в нем было что-то загадочное и в то же время романтичное, в такую погоду на улицах было мало людей, можно было спокойно расхаживать под ласкающими тебя каплями, не боясь столкнуться с каким-нибудь хмурым, недоброжелательным человеком. Люди здесь были такие же своеобразные, как и сам город, они могли в один миг заразить тебя своим настроением, (особенно хорошо это получалось у мрачных личностей), но как бы то ни было, все кругом старались поддерживать свою культурную столицу во всей красе.

Генриетта поймала по дороге такси и назвала адрес дома Софии. Она решила, что навестит свою любимую подругу без предупреждения и плевать, что её родители будут против. Они всегда старались отгородить свою дочь от Генриетты, но в этот раз им это не удастся.

Дорога до дома Софии занимала около часа, за это время можно было вдоволь налюбоваться прекрасными пейзажами города и полностью пропитаться его атмосферой. Иногда Генриетта была благодарна родителям Софии, что они поселились в самом дальнем уголке города, ведь она просто обожала улицы Питера.

На очередном повороте Генриетта увидела девушку, которая тащила за собой большой чемодан, на её лице была размазана тушь и, судя по всему, она была не совсем трезвой. Когда машина поравнялась с ней, Гера увидела, что эта девушка — София! Доли секунд прошли, но она точно знала, что это её подруга. Она попросила остановиться, бросила деньги на переднее сидение, выскочила из машины и побежала вслед за девушкой.

— София! София! Подожди! Да стой же ты! — как можно громче кричала Генриетта.

Наконец, добежав до подруги, Гера опустила руки на колени и, тяжело дыша, пыталась узнать, почему София здесь, да ещё и в таком виде. Но у неё ничего не вышло. Во-первых, она так и не смогла внятно задать вопрос из-за сбившегося дыхания, а во-вторых, София и не смогла бы внятно на него ответить, её язык заплетался, тело качало в разные стороны, она была настолько пьяна, что не могла связать и двух слов. К счастью девушек, таксист ещё не уехал, ему было очень интересно, чем же закончится эта своеобразная встреча. Огромных усилий стоило Генриетте затащить подругу в машину, она кричала непонятные слова, все время пыталась поцеловать девушку, тем самым очень затрудняла общее движение. Когда они наконец сели в салон, София заплакала.

— Твари… Все… Какие же они твари! Я верила, а они… — очень сложно было понять, что говорит пьяная в «стельку», да к тому же плачущая девушка.

Такси подъехало к дому Генриетты. Она заранее позвонила и попросила Чарльза позвать кого-нибудь из слуг, чтобы они помогли Софии добраться до комнаты и уложить ее в постель.

После столь изнурительной «тренировки», девушка уснула прямо на кресле, рядом с Софией.

Ей снилась собственная свадьба, а точнее тот момент, когда жених надевает кольцо на палец. Его лица Гера не видела, но ощущала, что просто переполнена любовью. Этот сон длился пол часа или целую ночь, девушка не помнила, она отдалась приятным ощущениям и испытала то, чего давно не испытывала наяву. Реальная жизнь не интересовала ее, и Гера отдалась сладким иллюзиям…

***

— Генриетта Романовна, не желаете ли Вы завтракать? — голос дворецкого разбудил её. Она, смутно припоминая события вчерашнего вечера, начала глазами искать Софию, которой почему-то нигде не было.

— Да, Чарльз, я спущусь через двадцать минут. А где София? — разминая затекшую за ночь спину, спросила Гера.

— Ваша подруга очень плохо себя чувствовала с утра, я отправил её в соседнюю комнату и вызвал нашего доктора, они все ещё там. Вы можете пройти к ней, поинтересоваться её самочувствием.

— Да, конечно, спасибо! Как только закончим, мы придем завтракать.

— Хорошо, через пятнадцать минут, стол накроют. Я передам Вашим родителям о вашей возможной задержке, — она поклонился девушке и вышел из комнаты.

Генриетта поднялась с кресла и поспешила туда, где ее ждали София и Генрих — их личный доктор. В голове смутно мелькал образ пьяной подруги.

— О, доброе утро мисс Генриетта, — поприветствовал доктор своим баритоном. — Вашей подруге нездоровилось, и Чарльз вызвал меня, но сейчас уже все хорошо. Я дал ей микстуру от отравления. Вчера она употребила так много спиртного, что её организм не выдержал пытки и сдался! Тем более, судя по всему, алкоголь был очень дешёвым, что вдвойне ухудшило положение. Я рад, что у неё быстрый обмен веществ, самого худшего она смогла избежать лишь благодаря этому, иначе… — он не стал заканчивать свой монолог, чтобы не пугать пациентку.

— Благодарю вас, Генрих, если ваше присутствие больше не нужно, Вы можете быть свободны, — с легкой улыбкой сказала Генриетта, но на душе у неё было очень неспокойно.

— Да, теперь все хорошо, и я могу оставить Вашу подругу. Тем более, она в надежных руках, — подмигнув Генриетте, проговорил Генрих. У Волковых этот врач работал давно, а Генриетта всегда обращалась по любым вопросам только к нему. Он лично подбирал для нее нужные препараты или, если это было необходимо, других врачей. — Сейчас ей нужно больше пить, чтобы вывести остатки лекарства. И стоит воздержаться от тяжелой пищи и пару недель не пить алкоголь.

Откланявшись, доктор покинул комнату, а Генриетта напала на подругу с расспросами. Было видно, что она чувствует себя уже лучше, нежели вчера.

— Что случилось милая, почему ты была в таком состоянии, да еще и с чемоданом! Тебя что, выгнали из дома? Ты только скажи, я сама лично поеду к твоим родителям, заберу все твои документы, и ты больше никогда с ними не увидишься! — ее распирала злость.

— Нет, Гера, я сама ушла… Понимаешь, вчера я услышала разговор родителей. Они говорили, что всё, что ты будешь мне писать на почту, они будут сжигать, а твой домашний телефон добавили в чёрный список! Они хотели, чтобы я навсегда прекратила общение с тобой! Называли тебя всякими грязными словами, оскорбляли твою семью. Я не смогла это терпеть и высказала им всё, что о них думаю, а потом… — она расплакалась, повернулась боком и Гера увидела на ее лице синяк, которого вчера не было, наверное, снова замазывала тональным кремом.

— Этот подонок что ударил тебя?! Да я сейчас же позвоню в полицию, пусть он за всё ответит!

— Гера, это был не отец, он просто сидел и смотрел, как мама била меня, — задыхаясь от слез, рассказывала София. — Она толкнула меня в стену, я ударилась спиной о тумбу, а потом она схватила меня за горло и ударила по лицу… Кулаком… — после этого она разрыдалась, а Гера сидела и пребывала в полнейшем недоумении. Мать била родную дочь из-за подруги. Из-за неё.

Конечно, многим было известно, что Полаченские не самые лучшие родители, но они никогда не били своих детей. По крайней мере, об этом никогда не говорили. Неужели София терпела такое отношение все эти годы?!

— Понимаешь, я не думала, что они способны на такое… Раньше мама могла ударить меня, но это были легкие пощечины. Она никогда не била меня до синяков. И ночью, когда все спали, я собрала вещи, документы и ушла. По дороге я зашла в местный магазин и купила самую дешёвую водку. У меня не было денег и все, что я собирала на поступление я потратила в алкогольном ларьке. Там было немного, мне почти не давали откладывать сбережений, а накопила я около пяти тысяч, не больше. Я хотела напиться до смерти, хотела умереть, пока они не нашли меня, я хотела, чтобы они увидели, что наделали… — она сидела и плакала, крепко обняв подругу. Гера ласково гладила ее по голове, как это всегда делала ее мама.

— Не переживай, теперь я тебя им не отдам. Мы поедем в школу, заберём твои документы, ты будешь жить с нами. Тебе ведь недавно исполнилось восемнадцать лет? — София кивнула. — Отлично! Ты можешь сама все сделать, а мои родители все поймут, они примут тебя, не беспокойся. Теперь мы вместе, ты в безопасности.

Генриетта утаила рассказ о потустороннем мире и о том, что София, возможно, сильно изменится после перемещения. Для Геры было главным обеспечить подруге безопасность и спокойную жизнь вдали от родителей-извергов. А встречу с вампирами она точно сможет пережить.