Калиго: лицо холода

Ксения Гранд (2024)

За десятью морями и пятью океанами лежит остров, сотканный из холода и мрака. Место, где легенды оживают, а страхи питают плоть того, чьё касание убивает, чей голос опьяняет, а поцелуй вытягивает душу. И имя ему–Калиго. Он путает ваши мысли, поднимает из глубин сознания темные желания, толкающие на ужасные поступки. Многие годы он жил в изгнании, но однажды, когда он уже позабыл звук биения собственного сердца, на остров прибыл тот, чье внутреннее тепло выдавало искру чужой души. Души Калиго. Американский турист, приехавший с друзьями в поисках острых ощущений. Один из восьми. Один из миллиона. Единственный в своем роде. Ввиду непредвиденных обстоятельств группа оказывается на горе, не имея связи с внешним миром. Восемь друзей, врагов, восемь незнакомцев, каждого из которых ведет своя цель. Различные характеры, приоритеты и разные шансы на победу. Кто из них выстоит в схватке против природы? А кто запутается в сетях Калиго? Восемь людей ступило на вершину, но спустится с нее лишь один.

Глава 5. В тени тайн прошлого

Шесть лет прошло с тех пор, как мечты Фейт Волынски, известной сегодня как Кэйтин Эванс, рухнули подобно каменной стене, проломив под собой фундамент. Семьдесят два месяца с тех пор, как она стала сиротой, не нужной ни окружающим, ни миру. Триста тринадцать недель с той поры, как она коснулась дна, так с него и не поднявшись. Момент, когда она опустилась ниже плинтуса, запомнился девушке на всю жизнь, отпечатавшись набухшей веной на ее почерневшем от времени сердце. Тот день ничем не отличался от обычных летних будней, которые Фейт проводила на крыше их апартаментов в Манхэттене, растянувшись на шезлонге с бокалом дайкири. Подставляя оголенную спину солнцу, девушка не сильно спешила на занятия. Тратить такую прекрасную пятницу на учебу — кощунство, особенно когда сама погода велела остаться. К счастью, благодаря связям с дирекцией колледжа, папа всегда мог уладить этот щекотливый вопрос, пока она принимала солнечную ванну.

Фейт частенько прогуливала пары по стилистике, истории журналистики и литературному редактированию, но это никак не сказывалось на ее оценках (еще один плюс влиятельных родителей). Да и зачем вкалывать, как претенденты на стипендию, если твой отец владеет шестьюдесятью процентами всех печатных изданий города, включая предприятия по производству бумаги для таких мировых акул, как «Нью-Йорк Таймс» и «Харпер Коллинс»⁴⁵? Чтоб прославиться на весь мир, ей вовсе не обязательно нырять в омут писательской деятельности. Достаточно просто написать более-менее внятный роман, а уж остальное сделает за дочь Алариус Волынски. Попивая коктейль, Фейт не подозревала, что где-то внизу, на высоте нескольких этажей и расстоянии десятков ступеней, ее отец стоит перед нелегким выбором, решающим не только его дальнейшую участь, но и судьбу всей семьи. Покрывая свою оливковую кожу маслом, девушка не знала, что роковое решение уже принято, морской узел затянут, а петля дожидается подходящего момента.

Мать нашла его в кабинете висящим на люстре на собственном галстуке. Семьдесят восемь килограмм унижения, обиды и горести на позолоченном каркасе под потолком. На удивление, галстук выдержал такую ношу и даже не растянулся. Вот что значит качество от Версаче. Эта драма предназначалась, скорее, для налоговой службы. Возможно, это было подстроено специально с расчетом времени, когда Фейт возвращается из колледжа, а мама — из агентства по недвижимости. Может, Алариус даже надеялся, что его найдут вовремя, чтоб предотвратить плачевный исход, но в тот вечер супруга заехала за букетом цветов для клиентки. Из-за длинной очереди в магазине она попала в пробку и смогла вернуться домой не раньше шести, а Фейт… Она, как всегда, выскользнула из апартаментов, чтоб успеть на вечеринку в особняке Дисгроусов, чьи родители улетели на Карибы.

Пока ее отец испускало дух, она танцевала на барной стойке, разливая ликер по всему полу и тому, до чего могла дотянуться. Когда мама позвонила ей, едва в состоянии сложить два слога, девушка лишь отмахнулась и бросила трубку со словами: «Потом уладим». Но уладить ничего не удалось. Кульминационный момент своей жизни, сломавший ее пополам, а после еще на множество частей, Фейт пропустила, как и то, что было после. Алкоголь помогал размыть контуры горя, но вместе с ним растушевывал и границы здравого смысла, за которые нужно было держаться обеими руками. Может, если бы Фейт образумилась, она бы осознала, какие последствия нанес матери пережитый ужас. Возможно, если бы ее взгляд не был затуманен высоким градусом, она бы заметила, как сильно осунулись плечи Ребекки, как кривой дугой изогнулась ее всегда идеально ровная спина, как скрючились ее длинные наманикюренные пальцы, а на лице появилась натянутая белозубая улыбка, уж больно неестественная для их покореженных реалий.

После неудачного капиталовложения в биржевый фонд Майерсов, компания Алариуса Волынски лишилась всего, оставшись в непомерных долгах. Мужчина не выдержал подобного удара его детищу, которое он собственноручно взращивал из ничего. Если Фейт была для него занозой под ногтем, то «Империал Инкорпорейтед» была его святилищем, кровью от крови, его творением и настоящей любовью. Лишиться ее было равнозначно смерти. Что он и выбрал, в конечном итоге, оставив семью не только с грузом утраты, но и с непомерными долгами, выплатить которые Ребекка была не в состоянии. Не только по причинам финансовой немощности (зарплата агентов по недвижимости не так уж велика), но и из-за психической невменяемости.

Это не было похоже на молнию посреди безоблачного неба или снегопад в разгар знойного лета. Предпосылки к будущей проблеме начали проявляться уже на похоронах главы корпорации, но Фейт не обращала на них внимания. Возможно, потому, что страдала от похмелья, а может быть, оттого, что просто не хотела их замечать, пока не стало поздно. Пока бокал вина не разбился о деревянный пол. Пока голубые глаза Ребекки не закатились, фигура не дрогнула, стройные ноги не подкосились, а надрывной истерический крик не отбился эхом от мраморных стен гостиной.

Шесть лет прошло, но по ощущениям — целая вечность, за которую несостоявшаяся писательница успела изменить своим принципам, переломать линию характера и научиться подстраиваться под обстоятельства, запрятав вольнолюбие в долгий ящик. Именно это и происходит с людьми, потерявшими все: они ломаются, как старые ненужные игрушки, которые жалко выбросить. Чем упорнее заставляешь себя что-либо делать, тем короче становится полоса жизни. Чем сильнее на себя давишь, тем больше проседает граница между уничижением и собственным достоинством. Чем глубже засовываешь сокровенные желания, тем тусклее они становятся, пока и вовсе не растворятся в пучине безличного террора.

Сейчас, сидя на вершине обдуваемой семью ветрами горы, девушка, которая давно не Фейт, понимает, как много она могла тогда изменить одним словом. Коротким замечанием, похлопыванием по спине, поддержкой, в которой так нуждалась ее бедная мама и которой так и не дождалась. А ведь все могло сложиться иначе. Прояви она хоть тысячную долю той заботы, которой с ног до головы окутывала ее Ребекка, она бы не потеряла голову, не угодила в психиатрическую больницу, не растеряла бы остатки рассудка, не вскрыла бы себе вену гвоздем и, возможно, сейчас до сих пор была бы с дочерью. В глубине души Кэт понимает: не она стала причиной гибели матери, а поступок отца и его последствия, с которыми та не смогла совладать. Но мысль о возможности изменить столь трагичный исход семьи Волынски не покидает девушку на протяжении многие лет. Она могла это сделать, как и предотвратить гибель Аллестера.

Достаточно было утянуть его за собой в расщелину под камнями, уговорить, удержать — и парень был бы жив. Она ведь могла, но не стала. Как и всегда. Между чужим благом и собственной судьбой Кэт всегда выбирает второе. Как бы тяжело это ни было, как бы справедливо ни казалось и сколько бы боли ни принесло. Потому что по-другому она попросту не умеет. Хотя менять уже что-либо поздно, а болезненные мысли лишь распарывают незаживающую рану, Кэйтин все-равно невольно возвращается к болезненным воспоминаниям. «Чтобы не забывать, кем я была», — раньше думала она, но вскоре поняла, что просто наказывала себя за ошибки прошлого, которые неизменно повторяла снова.

— Эй, ты в порядке? — интересуется Калеб. Его лицо заметно побледнело за последние несколько часов. То ли от холода, то ли от пережитого кошмара. Кэт быстро кивает, не вдаваясь в подробности своего эмоционального состояния. Если она чего-то и не может терпеть сильнее позерства — так это жалость.

После случившегося ни у кого из троицы нет желания долго задерживаться на месте и, хоть ноги тяжелеют с каждым движением, а сухожилья натягиваются проволокой сплошных нервов, Калеб, Ивейн и Кэт упорно продолжают свой путь. Невзирая на боль, отгоняя страх, вопреки смятению и природе, пытающейся поймать их своими незримыми руками, они продолжают идти сквозь метель и вьюгу, отбиваясь от хлестких ударов ветряной плети. Они не сдаются, потому что знают: остановка сулит смерть, если не от рук Акли, так от естественных причин. Бездействие дает холоду зеленый свет. Тот пробивается через все слои одежды, просачивается сквозь кожу, разливается по венам, всасывается в кровь, превращая ее в подобие жидкого льда. Достаточно нескольких часов, чтоб человек больше никогда не смог сделать вдох. Поэтому двигаться в условиях Севера жизненно важно, даже если это движение по кругу.

Кэйтин не помнит, как давно они уже в пути. Вроде бы ночь наступала всего трижды, но по ощущениям с момента, как отплыл паром, прошел не один год. Еще одно влияние окружающей среды. Под воздействием стабильно низкой температуры мозг дает сбой. Умственные процессы постепенно отключаются, связи слабеют, чувства замерзают, как капли воды, брошенные в стылый воздух. Постепенно мысли становятся бессвязными, слова чужими. Все твое тело словно тебе не подчиняется. Оно принадлежит кому-то другому, кому-то твердому и неподвижному, кому-то жесткому и непоколебимому, кто лучше вписывается в этот промозглый насквозь мир. Скрипя ботинками по свежевыпавшему снегу, Кэт не перестает повторять свое имя. Так она не только напоминает себе, кто она, но и говорит острову: «Я личность. У меня есть своя история, свое настоящее и будущее, принадлежащее только мне. Я — Фейт Волынски из Нью-Йорка, и ты меня не получишь».

— Нужно передохну́ть, — громко выдыхает Кэйтин, усаживаясь на рюкзак. — Пять минут.

— Снова? Скоро стемнеет. Нужно найти укрытие на ночь.

— Всего пару минут!

Калеб обессиленно разводит руками. Психическое благополучие Кэт оставляет желать лучшего. Он это осознает и не давит. Единственное, чего парень не понимает, — почему из-за ее злостных нападок должен страдать он сам. Случившееся с Аллестером подкосило и его мировоззрение тоже, но он ведь не бросается на остальных, скрипя зубами. Хотя, может быть, виной тому его противоварварский иммунитет? Ни убийства, ни суровые условия выживания не должны позволять эмоциям Калеба взять верх над холодным расчетом. Ведь как бы высоко они ни забрались, в какую бы передрягу ни попали, он не должен забывать о главной истине, которая уже не раз сберегала ему жизнь: переживать нужно только за себя.

Ивейн проводит рукой по щеке и тут же отшатывается при виде грязно-красных пятен. Кровь. Она все еще на ней. Девушка снимает перчатку и трет ею кожу до боли, но даже когда злополучные капли стираются, ее все-равно не покидает ощущение, что ее лицо запятнала чужая смерть. Акли. Убил. Аллестера. Вот так просто. Взял и убил, забил насмерть его же видеокамерой, которой журналист так дорожил. Как он мог? Неужели ему действительно на всех наплевать? Девушка пытается понять, что же толкнуло брокера на ужасный поступок, найти подтекст, просыпать все через сито логики, чтоб отыскать хоть несколько крупиц здравого смысла, но понимает, что это бесполезно. Либо ее умственный центр пострадал в борьбе за здравомыслие, либо она полностью и безвозвратно потеряла связь с реальностью. Теперь, когда все точки над i расставлены, а сомнения откинуты, Ивейн без зазрений совести может признать: парень ее лучшей подруги — настоящий монстр.

— Ты как?

Это Калеб. Чего он хочет? Если переживает, чтоб Иви не свихнулась от увиденного, то он слегка опоздал.

— Хочешь поговорить?

О чем? Разве есть, что обсуждать? Кроме того, что теперь они следующие. Эта мысль задевает в голове Ивейнджин напряженную струну, которая откликается тупой болью в висках. Нет, об этом лучше не думать. Только не сейчас, когда она так близка к разгадке маминой смерти.

Иви жестом показывает парню, что все в порядке. Она только сейчас замечает, как скованы движения ее рук. Пальцы совсем занемели. Не помешало бы немного отдохнуть и отогреть их, пока не поздно. По просьбе девушки Калеб выкладывает из рюкзака стопку дров, Кэт роет небольшое углубление возле осколка скалы и помогает Иви выложить очаг, затем усаживается на один из торчащих, словно корявые зубы, камней и ждет, пока разгорится пламя. Из-за онемения конечностей это отнимает гораздо больше времени, чем обычно, но десятая попытка все уже увенчивается успехом. Долгожданное тепло постепенно прогревает продрогшие костяшки, возвращая Ивейн контроль над своими движениями. Она подсаживается поближе к костру, когда замечает серебряно-голубое свечение из-под куртки. Блондинка не верит своим глазам, когда достает из-под воротника сверкающий кулон. Значит, тогда на обрыве после разговора с Силкэ, ей не показалось. Сияние реальное, как и холод вокруг. Яркое, ровное, выжигающее… Кажется, оно усиливается с каждой секундой, словно хочет о чем-то ей поведать, но Иви никак не может понять, что амулет пытается ей сказать.

— Иви? Что это?

Блондинка попрыгивает от неожиданности уже думает, как объяснить эту чертовщину с кулоном, когда замечает, что брюнетка смотрит вовсе не на нее, а вверх. Глаза цвета граненного оникса округляются, а губы подрагивают в такт раскатов, когда валун под Калебом неожиданно вздымается, едва не оторвав парня от земли.

— Это что за черт?!

— Спасайтесь!

Крик Кэт сливается с рокотом камней, изгибающихся над их головами сгорбленной спиной, из которой вырастает пара длинных рук. По округе разносится рык. Воздух сдувает с ног подобно порыву северного бурана. Оледенелая груда обрастает силуэтом, на котором возвышается голова с непропорционально большим носом. Заплывшие глаза застывают на Ивейн, определив свою цель.

— Иви, беги!

Крик Кэт возвращает девушке самообладание, заставив снова ощутить почву под ногами. Она бросается следом за Калебом, который уже успел немало отдалиться. Почва содрогается, словно от удара, и Иви понимает, что тролль устремляется прямиком за ней. Каждое его движение преследует тихий, ритмичный шорох бьющихся друг о друга ледяных камней, и Иви с ужасом понимает, что именно этот звук слышала на протяжении нескольких ночей возле палатки.

«Они очень не любить, когда их будить. Поэтому никогда не трогать их, не шуметь и не пытаться согреть».

«Тепло! — вдруг понимает Ивейн. — Вот что его разбудило!» Она перепрыгивает через камень и проваливается в сугробы. Лодыжки напрягаются, дыхание отдается в ушах дребезжанием собственного сердца. Ужас подталкивает девушку вперед, заставляя преодолевать каждый шаг, каждый выступ и спуск, несмотря на немеющие мышцы.

Внезапный стук проносится над головой Иви так близко, что она едва успевает отскочить в сторону, прежде чем гигантская стопа не проваливается в сугроб рядом с ней. Ивейнджин не понимает, как снова оказывается на ногах, но тут же съезжает с горки за силуэтом Калеба. Она задыхается, спотыкается, больно ударяется коленями о ледяную корку озера, но не перестает бежать. Как и тролль, чьи ступни приземляются на твердую гладь подобно грому. У Ивейн возникает тревожная мысль, что он просто провалится в воду, утянув их с собой, но деваться некуда.

Страх невидимым кулаком бьет в затылок, подталкивая Иви вперед. Благодаря ему она не только набирает немыслимую для ее состояния скорость, но и равняется с Калебом, когда ее ботинок налетает на камень. Линия гор на горизонте вздрагивает, и девушка катится кубарем, содрав кожу на подбородке. Снег, озеро, горный хребет — все вокруг сливается в белую дымку, в которой она может разглядеть лишь темное пятно, пронесшееся возле нее со скоростью грома.

— Калеб! Помоги!

Размытая клякса замирает. Тело подается вперед, но тут же останавливается, словно наткнувшись на невидимое препятствие. Голова покачивается из стороны в сторону перед тем, как окончательно скрыться вдали.

«Переживать нужно только за себя».

Ивейн не может вдохнуть. Не в силах окрикнуть, не в состоянии подняться. Все, что она может, — это молча смотреть в спину парня, который, несмотря на зов совести, бросил ее умирать. Услышав утробный вопль, девушка успевает лишь перевернуться, чтоб встретить свою смерть лицом, когда чей-то голос врезается в ее сознание сотней льдистых шпилек.

— Нет!

Уродливая морда нависает над ней грозовой тучей, толстые пальцы касаются талии и… тут же рассыпаются на мириады осколков, остроту которых Ивейн ощущает на своих губах. Ее спасителем оказывается парень в белой накидке. Его рубаха отсвечивает серебром, мех цвета морской пены грациозно обвивает шею, ниспадая на плечо головой какого-то мелкого зверька. Незнакомец небрежно отряхивает одежду. Такое легкое и непринужденное движение, от которого Иви отшатывается, словно от огненной стрелы.

— Нет причин для страха, — звенит хлесткий, словно звон кусочков хрусталя, баритон. — Я ведь спас тебя, а не ранил. Хотя, полагаю, учитывая характер моего появления, это вполне естественная реакция.

Он откидывает прядь серебристых волос за спину, потирает бледные пальцы, стряхивая с них пыльцу. Такие тонкие, изящные, блестящие… Будто кусочек звездного неба оторвался от небосвода лишь для того, чтоб обволочь эти костлявые фаланги.

— С троллями нужно вести себя поаккуратнее. Стоит раз потревожить их сон, и они уже от тебя не отстанут.

Ивейнджин не знает, что делать: кричать, бежать или лежать неподвижно, надеясь на лучшее. На губах колотым льдом скрипит вопрос, но в силу обстоятельств задавать его глупо. Личность незнакомца ясна без слов. Кто еще мог создать заледенелых чудищ, чтоб потом самому же слить их с лицом этого безжизненного мира, как не… Калиго.

— Ты не выглядишь изумленной.

Ну еще бы, ведь Ивейнджин не просто удивлена. Она в ужасе.

— Видимо, в твоем мире нападение ледяного тролля — явление привычное.

«Не то слово. Как вафли на завтрак».

— Не ушиблась?

Девушка качает головой из стороны в сторону, хотя подозревает, что это неправда. Бедро пронзила боль, ногу отняло от обжигающего мороза, а сознание так остро реагирует на звуки, что кажется, будто они иглами вонзаются в мозг. Но показывать слабости тому, кто может превратить тебя в обмерзшую глыбу, — не лучшая идея. Парень протягивает ей руку, но Иви лишь опасливо косится на нее. Пару минут назад одно касание этих переплетающихся линий на ладони превратило грозного Детрита⁴⁶ в призрачную пыль.

— Не беспокойся, — развеивает он страх, застывший бледными пятнами на ее лице. — Я не причиню тебе вреда.

— Почему я должна тебе верить?

— Потому что иначе я бы просто не стал тебя спасать.

Тонкие, как швейная иголка, губы изгибаются в улыбке. Так легко, непринужденно, что на душе Иви вмиг становится теплее. Ей даже показалось, что в этот момент небо над его головой посветлело, а солнечные лучи пробились сквозь предсумеречный смог. Ивейн не может отделаться от мысли, что это тот самый Повелитель холода, которого страшатся все сааллы, но все равно позволяет ему поднять себя на ноги. Оказавшись рядом, блондинка удивляется насколько он молод. На вид ему не больше двадцати, хотя, если верить местным легендам, он — та движущая сила, которая правит Саарге уже не одно столетие. Иви так много слышала о Владыке Сапмелас-саалла, о зле, которое он сотворил, и жизнях, которые отнял, но даже представить не могла, что он окажется таким прекрасным. Если и был в мире человек красивее, то Ивейн Мёрси его не встречала.

Только спустя время она понимает, что до сих пор держит его руку, но ни его, ни ее это не смущает. Мир словно останавливается. Время прекращает свое течение. Ветер обрывает свое дыхание, и все для того, чтоб этот момент продлился вечно. Рядом скрипит проседающий под тяжестью веса лед, но парень заставляет трещину исчезнуть одним щелчком пальцев. Словно заживляет рваную царапину на лице острова, придавая ей все тот же мертвенно-бледный, но по-своему чарующий вид.

— Я тебя уже видела, — неожиданно понимает Ивейн, не замечая, как выпавший из-под воротника кулон озаряется серебряно-голубоватым свечением. — Во снах. Ты охотился на священного оленя и победил его.

Улыбка на лице парня угасает, а вместе с ней и солнце. Темные, словно осколки графита, глаза чернеют, небо затягивает дымкой, в которой грузнут все чувства Иви. Заметив исходящее от ее шеи свечение, Владыка семи ветров окидывает ее пристальным взглядом, затем наклоняется так близко, что Ивейн буквально ощущает холод от его покрытой инеем кожи.

— Я одолел его, а он меня. Мы квиты.

— Ивейн!

Юноша оборачивается на зов. Вдали Кэт с Калебом уже мчатся ей на помощь.

— Что ж, — с заметным огорчением выдыхает он, — приятно было познакомиться и до новой встречи.

— С чего ты взял, что мы еще встретимся?

— Потому что мир цикличен. То, что однажды случилось, произойдет вновь, как стрелка часов, отмерившая полночь лишь для того, чтоб снова к ней вернуться. Жди своей полночи, Ива.

Ивейнджин готова поклясться, что меховой воротник на его шее зашевелился в такт его словам. Взмах мантии — и юноша оборачивается снежной пылью, оставив после себя лишь негодование, привкус крови на губах и дуновение ветра, скользнувшее по щеке невидимыми пальцами.

— Иви, ты цела? — хватает ее за плечи поспевшая Кэт. — Что это было, черт возьми?!

Ивейн и сама задается подобным вопросом. Она не понимает ни что произошло, ни почему Калиго посчитал ее жизнь достойной спасения, но в этом призрачном касании девушка ощутила не только нестерпимый мороз, но и обещание скорой встречи. Встречи, которая изменит ее восприятие мира навсегда.

Фигура в белоснежной накидке вырастает посреди колонн Ледяного зала. Сирилланд шагает к блестящему трону, на его плечах вертится белесый зверек. Он обвивает лодыжку хозяина и спускается на сверкающий пол, когда голос Владыки заставляет его остановиться.

— Этот кулон… — выдыхает он облачко пара, оседающее инеем на стенах, — это не просто украшение. В нем скрыта магия, о которой Ива даже не подозревает. Я ощутил это даже без касания, просто находясь рядом с ней. Такая сила ей ни к чему, а в нашей войне она пригодится, поэтому, — он разворачивается к горностаю, — твоя задача — достать его и принести мне. Как думаешь, Тува, справишься с этим?

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

45

Одна из крупнейших издательских компаний в мире.

46

Детрит (англ. Detritus) — персонаж серии книг о Плоском мире Терри Пратчетта, типичный «скалообразный» тролль.