Настоящее сокровище Вандербильтов

Кристи Вудсон Харви, 2022

Четыре женщины. Одна семейная реликвия. Тайная связь времен и поколений, которая изменит их жизни. Джулия, поощряемая бабушкой, совершает побег с собственной свадьбы, узнав, что ее будущий муж изменял ей. Бросив все, Джулия отправляется на Виргинские острова, чтобы выяснить, чего она хочет от жизни. Там, одна проводя свой несостоявшийся медовый месяц, она переписывается с бабушкой, открывая для себя заново историю семьи. В далеком 1914 году светская львица Эдит Вандербильт, отчаянно пытается сохранить свой знаменитый дом, поместье Билтмор, после смерти любимого мужа. Она полна решимости сохранить наследие Вандербильтов. Однако у ее дочери, Корнелии, другие мечты – мир вокруг стремительно меняется и манит ее далеко за позолоченные ворота Билтмора. Этих четырех необыкновенных женщин связала драгоценная семейная фата, которая обещала счастье ее обладательнице на всю жизнь. Но так ли важна семейная реликвия, если каждый сам является творцом своего счастья?

Барбара. Кнут. В наши дни

Не могу объяснить, когда и как это началось — знаю только, что ситуация теперь такая. С течением лет в какой-то момент наши дети решили, что они вправе вести себя с нами как родители. Происходило это постепенно. От случая к случаю они отпускали замечания или давали советы. А потом и вовсе установили свой диктат, как будто это и не мы их воспитывали.

И вот теперь я сидела в собственной гостиной с потрясающим видом на океан. Меня окружала мебель, доставшаяся мне в наследство, антикварные вещицы и всякая всячина. А я пила чай, который моя дочь заварила для меня не в качестве жеста доброй воли, а чтобы заманить меня в ловушку. От чашки хорошего чая я никогда не отказывалась, о чем она прекрасно знала.

— О чем ты только думала? — сердито спросила Мередит, перестав расхаживать перед камином.

Миновало всего-то два дня с несостоявшейся свадьбы моей внучки, так что, наверно, мне не стоило строго судить дочь. Я, конечно, не собиралась подыгрывать ей, позволяя, чтобы меня отчитывали как ребенка, но все же не удержалась и ответила с вызовом, будто подросток:

— Не знаю, Мередит. Наверно, не хотела, чтобы моя внучка была несчастной до конца своих дней.

И я сразу невольно вспомнила своего покойного мужа — Рейда. При мысли о нем — а я думала о Рейде тысячи раз на день — я почувствовала, как сердце пронзила боль. Он скончался год и почти два месяца назад. Да, мне теперь удавалось вставать с постели — не с нашей постели, конечно: в ней, я была уверена, я больше никогда не смогу спать, — а с кровати в гостевой комнате. Я снова посещала клубы, где играла в бридж и принимала участие в обсуждении книг, сидела в гостиной с последним номером «Ридерз дайджест», хотя стоявшее рядом обшарпанное кресло, в котором Рейд обычно читал книгу, пустовало. Но я буду любить его до последнего вздоха. В моей жизни он был единственный мужчина, моя настоящая любовь, потому я готова была подписаться под каждым своим словом, когда сказала:

— Мередит, прости мне мой эгоизм, но я считаю, что моя внучка достойна вечного счастья.

— Мама, — вздохнула она, — я знаю, что у вас с папой была сказочная любовь. Знаю и понимаю. Но не каждому суждено встретить любовь всей своей жизни и шестьдесят лет прожить в полном блаженстве. Не всем это дано.

— И напрасно, — ответила я.

Моя дочь, элегантная, грациозная в черных брюках-дудочках, благодаря которым она казалась выше своих пяти футов пяти дюймов^[6], снова закружила по комнате. Ее волосы до плеч были стянуты на затылке лентой. Прелестная малышка превратилась в очаровательную женщину. Обе мои девочки, женственные, с длинными лебедиными шеями, были очаровательны. Мередит и Элис, мои зеленоглазые красавицы. Мне и Рейду они доставили много радости.

— Милая, не пойми меня неправильно, — произнесла я, зная наверняка, что именно так она и воспримет мои слова, — но мне очень горько видеть, как ты несчастна. Меня это убивает.

— Я не несчастна, — отрезала Мередит, резко останавливаясь.

Я примирительно выставила перед собой ладони.

— Разумеется, ты про себя все знаешь лучше меня, но, Мередит, за последние десять лет ты дважды расходилась с мужем. Не думаю, что ты очень уж с ним счастлива.

Вздохнув, она устало посмотрела на меня.

— Но теперь мы вместе. Именно это я и хочу донести до тебя. Да, у нас с Алленом были проблемы. Но мы любим друг друга и уладили свои разногласия.

— За это я тебя уважаю, — кивнула я, — больше, чем могу выразить словами. Но для твоей дочери судьбы такой не хочу.

А она разве хочет?

Мередит наконец села рядом со мной на длинный диван, обитый тканью с узором из морских раковин, который она ненавидела. Недолго ей осталось его ненавидеть.

— Мама, ты увезла ее на своей машине! О чем это говорит?

Я поставила чашку на столик возле дивана и сложила руки на груди. Приняла негодующий вид, хотя знала, что в срыве свадьбы есть и моя вина. Только у Мередит на этот счет было не совсем верное представление.

— Это говорит о том, что внучкой я дорожу больше, нежели своей репутацией. Что ее счастье я ставлю превыше всего. Зато ты постоянно ей твердишь, что лучше Хейза она никого не найдет. А это о чем говорит?

Мередит закатила глаза.

— Мама, ты же знаешь, какая она. Капризная, как бисквитное тесто. Хейз — сильный, надежный. Сама о себе она не сможет позаботиться. Он нужен ей.

В ее словах была доля правды: моя внучка, действительно, больше, чем следовало бы, полагалась на своего жениха. Особенно после того, как безо всяких объяснений бросила университет, не закончив курс по архитектуре. А ведь она с шести лет всюду носила с собой альбом и делала наброски. А тут вот на тебе. За несколько месяцев до окончания учебы, сдачи экзамена на получение лицензии и достижения своей мечты взяла и бросила университет.

— Мередит, ты должна выяснить, что случилось. Должна. — Я снова взяла фарфоровую чашку, которая после долгих лет использования по-прежнему оставалась гладкой и изящной, и глотнула из нее чаю, вдыхая пряный аромат корицы.

Она опять повела глазами. И мы вернулись к своим изначальным ролям: я снова была мать, она — дочь.

— По-твоему, если б я знала, не попыталась бы это предотвратить? Ты хоть представляешь, чего нам с Алленом стоило выучить ее? Мы во всем себе отказывали, экономили на чем только можно. Я с ужасом думаю, что она выплачивает студенческую ссуду за два семестра последипломного курса, который так и не окончила. И теперь, не выйдя замуж за Хейза, лишившись его поддержки, как она будет жить дальше?

А, на мой взгляд, в этом были свои плюсы.

— Что ж, придется ей научиться самой заботиться о себе. Этот урок приходится усваивать каждому, и, поверь мне, чем старше человек, тем тяжелее дается этот урок.

Мне хотелось добавить, что я давно могла бы сама заботиться о себе, задолго до того, как стала восьмидесятилетней старухой, которая боится жить одна в собственном доме. Но я просто обняла ладонями горячую чашку, грея натруженные пальцы.

— Мама, она всегда возвращается к нему. Да, я не скрываю, что желала этого брака. Мне нравится Хейз. Можешь подать на меня в суд. Но сейчас она вырыла себе такую глубокую яму, что дело даже не только в том, что она его любит. Она нуждается в нем, в чисто практическом плане.

Я происходила из другого времени. Мой долг был воспитывать детей, во всем остальном я полагалась на мужа. И я не стала бы критиковать выбор Джулии, если б была уверена, что это именно то, чего она хочет. Но я так не считала. Однако проблема была куда глубже.

— Он изменил ей, Мередит. А ведь они даже еще не были женаты.

— Вот именно, — наставила она на меня палец. — Об этом я и говорю. Они не были женаты. А будь они мужем и женой, он бы ей не изменил.

В этом вопросе мы с Мередит руководствовались разными приоритетами и знали, что каждая из нас останется при своем мнении.

— Более того, — вздохнула Мередит, — она снова примет его. Так было и будет всегда. И он не отстанет от нее. Так было и будет всегда. Это в характере обоих: они расстаются и снова сходятся. Им нравится острота ощущений, драматизм их отношений. Они не могут жить вместе, но и порознь находиться тоже не могут. Через неделю она мне позвонит и сообщит, что они все-таки женятся, и мне придется заново обзванивать гостей и устраивать свадьбу.

В принципе, Мередит не преувеличивала. Много раз внучка звонила мне и плакала или ликовала в телефон из-за Хейза. Наверно, я всегда надеялась, что в один прекрасный день она стряхнет с себя его чары и поймет, что заслуживает лучшего — степенного парня, с которым ей будет спокойно. Но, возможно, покой — это не то, к чему она стремилась. Возможно, покой даже не входил в ее планы. При мысли о том, что эти двое снова будут вместе, я почувствовала, что у меня начинает болеть голова.

— Так или иначе все разрешится, — только и сказала я. А разрешится ли?

Потом у меня мелькнула еще одна мысль, от которой я фыркнула от смеха.

Мередит сердито посмотрела на меня.

— Интересно, что тебя так рассмешило?

Успокоившись, насколько это было в моих силах, я ответила:

— Да вот представила, как бедняжка Элис снова пытается организовать свадьбу.

— А что если Элис решит, что Хейз с Джулией должны выпустить голубей на церемонии, и один из них опять вырвется в церкви? — Теперь и Мередит засмеялась.

— Представляешь, если б бракосочетание состоялось? — Слезы сочились из уголков моих глаз. — Всё и все были бы в птичьем помете!

Когда мы вдоволь нахохотались и немного развеселились, я обвела взглядом комнату. При дневном свете гостиная не таила в себе угрозы. Лишь по ночам во мне просыпался страх. Я убеждала себя, что это нелепо. Что в этом доме я десятки лет жила с любимым человеком. Здесь я вырастила детей, организовывала для внуков поиски пасхальных яиц, смеялась, наблюдая, как они съезжают по перилам. Даже устроила чаепитие по случаю помолвки Джулии.

Но теперь это не мой дом. С уходом Рейда мой дом перестал быть моим. По ночам, когда я оставалась одна, меня поглощал страх и охватывала паника. При каждом скрипе половицы, стоне ветра, бое часов сердце едва не выскакивало из груди. И я решила: почему бы не сейчас?

— Мередит, мне нужно еще кое-что с тобой обсудить.

Выглядела она утомленной, что, на мой взгляд, было вполне объяснимо, ведь ее дочь только что сбежала со свадьбы, бросив жениха у алтаря.

— Что-то серьезное? На сегодня мой потенциал исчерпан.

— Тогда в другой раз, — кивнула я.

Она со вздохом поднялась с дивана и вновь стала мерить шагами комнату, но через несколько минут остановилась и заявила:

— Нет. Давай сейчас. Я должна знать.

— Тебе ведь известно, что мои друзья Джуди, Энни и Фред переселились в уютные маленькие квартиры?

Те уютные маленькие квартиры находились на территории поселка для престарелых, где можно было купить квартиру или коттедж и переехать туда на постоянное проживание под присмотром медперсонала. Дети многих моих друзей практически насильно отправили родителей в богадельню, чуть ли не кнутом выгоняли. У меня ситуация была другая: я сама хотела переселиться в приют для престарелых. Мередит и ее сестра Элис не часто в чем-то соглашались друг с другом, но в данном вопросе придерживались единого мнения: это наше родовое гнездо, мне еще только восемьдесят, я нахожусь в хорошей физической форме и не должна бросать свой дом.

— Да, мама, — вздохнула Мередит. — Я знаю, что твои друзья довольны своей жизнью в «Летних угодьях». Но у Джуди болезнь Паркинсона, Энни почти девяносто, а Фреда его дети фактически вышвырнули из дома, чтобы самим его занять.

Все это, конечно, так. Но правда и то, что, потеряв своих супругов, мои друзья осознали: дом теперь приносит им не счастье, а душевные муки.

— А вы с Элис разве не хотели бы заполучить мой дом? — с усмешкой спросила я.

Элис мечтала перебраться со своей семьей в мой дом и не скрывала этого. И, думаю, что деньги, которые Мередит выручит от продажи своей доли сестре, несколько облегчит финансовое бремя, что постоянно давит на них с Алленом, — особенно теперь, когда им пришлось серьезно потратиться на несостоявшуюся свадьбу. Она никогда не объясняла мне причины своих расставаний с мужем, но клялась, будто виной тому не измены — ни с одной, ни с другой стороны. Мередит дорожила своим положением в городе, но у Аллена последние десять лет постоянно возникали проблемы с трудоустройством, и они, конечно же, жили каждый на свои доходы. Более стрессовой ситуации трудно представить.

— Мама, почему ты всегда идешь у нее на поводу? Почему? Она постоянно хитрит и интригует, а ты ей потакаешь.

— Не надо обвинять ее в коварстве. Она просто легковозбудимый человек. — Мередит переживала за дочь, и потому я на нее не сердилась. Но Элис из кожи вон лезла, чтобы организовать для Мередит и Джулии безупречную свадьбу, и это нельзя было не принимать во внимание. Я также догадывалась: она понимает, чего ждать дальше, и это разрывало ей сердце.

— Милая, сядь рядом со мной, пожалуйста.

Мередит неохотно опустилась на диван.

— Я знаю, что ты скажешь, — произнесла она. — Ты решила переселиться туда. Мне только непонятно: зачем?

А ей и не надо было понимать. Причину знала я одна.

— Элис, вероятно, переедет сюда?

— Наверно.

— Что ж, ладно, — кивнула Мередит. — Так тому и быть.

Позже, проводив дочь, обняв ее на прощание, я вернулась в свою спальню и стала думать, как организовать свой переезд. Я перебирала вещи в ящиках комода, решая, какие из них взять с собой, какие выбросить, какие отдать на благотворительность, а сама воображала, что сказал бы мой муж, будь он сейчас рядом, как отреагировал бы на мое решение оставить дом, в котором мы с ним вместе прожили целую жизнь. Но его рядом не было. И, подобно моей внучке, я была обязана сделать то, что, в моем понимании, являлось самым правильным, — как бы к этому ни относилась Мередит.

Улыбаясь, я достала из верхнего ящика комода потертый студенческий значок, который холодной тяжестью осел в моей руке. Позолота почти стерлась, из-под нее тускло поблескивал темный металл. В каком-то смысле этот значок напоминал мне саму себя. Я тоже стала другой, изменилась, поблекла. Но этот значок хранил те волшебные чувства, что я испытала, когда получила его, за неделю до свадьбы, — правда, от человека, за которого я не вышла замуж. В нем по-прежнему таилась надежда, которая была скрыта от глаз, но запечатлелась в каждой клеточке моего существа. И этот значок заставил меня задуматься, задаться вопросом о том, а могло ли быть иначе. Впрочем, нет, не могло. Да и что теперь ломать голову? Поздно уже.

Этот студенческий значок был материальным свидетельством тяжелого урока. В жизни каждой женщины наступает такой момент, когда она должна поставить во главу угла свое счастье. Я усвоила этот урок позже, чем следовало бы, и пойду на все ради того, чтобы моя внучка избежала несчастливой судьбы.

Примечания

6

5 футов 5 дюймов = примерно 165 см