Жена Нави, или прижмемся, перезимуем!

Кристина Юрьевна Юраш

Наши предки никогда не ходили в зимние леса, зная, что там царствует Он. Ему приносили дары и боялись настолько, что готовы были отдать дочерей. Лишь бы он смилостивился и не насылал Метелицу и Бурана, белоснежную волчицу и огромного медведя. Но в этот раз что-то пошло не так. И вместо обещанной снегурочки под лед провалилась лиса из поисково-спасательного отряда Лиза Алерт. Вот так, разыскивая любителя зимней рыбалки Семена Семеновича Носок, я нашла Карачуна. Теперь я ему все выскажу, попытаюсь объяснить, какое это счастье услышать после трех дней поиска в зимнем лесу заветные слова: «Найден! Жив!».

Глава седьмая. Бухабрь

Улыбайся чаще! И чаща начнет улыбаться тебе.

— Только никуда не уходи, ладно? — проверила я замерзающую красавицу. — Сиди тут! Я быстро!

Среди елей показались ледяные чертоги. Я быстро слетела с медведя, забегая в огромные, открывшиеся передо мной ворота. Через пять минут я тащила тяжелый ларец. Если честно, то я схватила первый попавшийся. И даже не удосужилась в него заглянуть!

— Вот, приданное, — погрузила я на Буранушку. «Потерпи, хороший мой, потерпи!», — обняла я медведя за шею.

— Ой, спасибо тебе де-де-девица, — послышался голос Настеньки. — Век не забуд-д-ду!

— Проживи сначала столько, — буркнула я, придерживая и ее, и приданое. — Что в ларце — не знаю. Честно, не смотрела! Пусть будет для тебя что-то вроде киндер — сюрприза!

— Ладно говорите, да не понят-т-тно, — протянула красавица, а я поняла, что с шубой пора завязывать. Сняв с нее шубу, я смотрела, как она трясется и требует ее обратно. — Без п-п-подснежников меня м-м-мачеха на п-п-порог не п-п-пустит! Даже с-с-согреться не д-д-даст! Она м-м-меня осенью за земляникой п-п-посылала уже! Нас-с-силу выб-б-бралась! Д-д-добрый дед-д-душка из лесу вывел и з-з-земляники д-д-дал!

— Отличный дедушка, — держала я ее, пока мы двигались по лесу. — Ты рассказывай, рассказывай.

— Л-л-летом мачеха м-м-меня в л-л-лес за яг-г-гелем послала, — продолжала Настенька, пока я вспоминала мох под снегом, который едят олени.

— Она у тебя случайно не беременна? — спросила я, с некоторым подозрением.

— Х-х-холодно мне! Д-д-дайте шубоньку согреться! — взмолилась Настенька. И протянула ко мне рученьки.

— Сейчас уже деревня. Скоро-скоро. Тебя с такими приданным целая очередь из мужиков выстроится тебя отогревать, — успокоила я, хватая ее за руки. — Смотри, ты сейчас возвращаешься домой. Показываешь в деревне ларец. Выстроится очередь мужиков. Из них выбирай самого симпатичного, неженатого и непьющего. Это важно! С избой, желательно! И, прощай, мачеха! Поняла меня?

— Мне один н-н-нравится па-па-парень, — созналась Настенька. — Егорушкой зовут-т-т! Пустите погреться!

— Не пущу! Помрешь, — выдохнула я, пока волчица вела нас по лесу, показывая дорогу. Даже метели стихли. Ни ветерка! Ничего!

— Т-т-только он с М-м-матроной гуляет-т-т, — рассказывала Настенька. — Ж-ж-жениться на ней собирался!

Я из любопытства заглянула в ларец, видя поверх серебра нитку жемчуга и перстень.

— Я бы так не сказала, конечно, — заметила я, прикидывая, сколько в ларце украшений и поглядывая на Настеньку. — Что прямо жениться… Я бы даже сказала, что у них отношения на ладан дышат… Я тебе серьезно говорю!

— Сколько до леса… Ой, до деревни? — спросила я тихо у Буранушки.

— Еще две версты, — проворчал он тихо. — Дымок уже виден!

— Их любови еще версты две осталось, — усмехнулась я, придерживая и ларец и Настеньку. — Ну, может, две с половиной!

Деревня показалась внезапно. Если честно, то я ожидала увидеть большее. Три десятка занесенных снегом домишек, из которых в небо тянулись дымки.

— Не ходи в деревню! Нельзя тебе! — послышалось ворчание Бурана.

— Прощаться будем, Настенька! Удачи тебе! — вздохнула я, вручая ей ларец и отряхивая девицу от снега. — Дорогу знаешь, сама дойдешь!

— Ой, спасибо тебе, Бухабрюшка, — поклонилась в пояс Настенька. — Благодарствую тебя за все!

— Все, все, все! Иди, иди! — намекала я.

— Век буду помнить доброту твою! — нараспев затянула Настенька. — Век не забуду! И то, как приданое мне дала… И то, как…

— Да иди уже! — рявкнула я, видя, что мне шестой раз в пояс кланяются.

–… и детям своим расскажу, и внукам, — кланялась Настенька. — И век благодарить буду за щедрость твою!

— Дома мед есть? Если есть, тащи сюда! — потребовала я. Здесь оставишь! Вот и вся благодарность! — заметила я, глядя на мой снегоход «Буран».

— И кишочков, — провыла метелью волчица.

Я хитро улыбнулась, слыша ворчание Бурана: «Нет, чтобы просто выкатить, так она с ней, как панькалась!». Ничего — ничего, сейчас, если все нормально будет, Карачун лишиться двух верных слуг.

— Как домой доберусь, принесу медочку и кишочков! — снова раскланялась Настенька.

— Буранушка, рявкни на нее, чтобы быстрее домой бежала! — попросила я медведя, спрятавшегося в кустах.

— Домой иди, дуреха! — рявкнул Буран, вылетая из кустов и прерывая поток вежливости. Глаза Настеньки сделались круглыми — круглыми. Она дико завизжала.

— Ааааа! Медведь!!! — завопила Настенька и стремглав в деревню бросилась. — Помогите! Спасите!

— Вот так я их и отогреваю, — произнес Буран. — Да, Метелица? Как думаешь, принесет девка меду?

— Не знаю, — заметила волчица, садясь рядом. — Люди, они не очень благодарные.

— Раньше нас Карачун кормил! Или сами, что найдем, когда он улетал куда-нибудь с морозами! — проворчал Буранушка. — Давайте решим как. Ежели девка обещание исполнит, то и дальше будем выводить из лесу… А ежели нет, то по старинке как-нибудь.

Дымки тянулись в небо. Оно затянулось мглой, похожей на туман. В этом белом молочном мареве, казалось, что над заснеженной деревней стоит настоящий туман.

— Вот и справились, — выдохнула я, глядя на дымки и избушки. — А почему мне к людям нельзя?

— От домашнего очага растаешь ты, — проворчал Буранушка, пока я обнимала его: «Ты — молодец!».

— Молодец-не молодец, а ме-е-еду бы! — попросил Буранушка. — Но что-то не несет!

Да, и правда! Плохо получается! Я тут значит ей отсыпала госбюджет голодающей страны, а она мед зажала!

— Пойдем, — проворчал Буранушка. — Вот и верь после этого людям!

— Твоя правда! — согласилась волчица. Они уже повернулись в сторону леса, как вдруг я увидела силуэт, что пробирается к нам.

— Неужто? — удивилась Метелица, выглядывая силуэт. Проминая сугробы спешила раскрасневшаяся Настенька.

— Прячьтесь, — прошептала я, показывая на белые кусты. — Иначе спугнете ужин!

Мы затаились за кустами, пока Настенька ставила горшок и раскрывала, какую-то тряпку. Она осмотрелась, а я увидела у нее в ушах тяжелые серьги. Нет, мне было вовсе не жалко! Пусть хоть ей счастье будет! Мне от Карачуна подарки не нужны! Хватит с меня и того, что я находила их под елочкой, замерших насмерть!

— Ме-е-ед! — простонал Буранушка, бросаясь к горшку. — Липовый… Липовый…

— Да нет, оригинальный, — усмехнулась я, глядя на то, волчица разрывает тряпку. Я смотрела на деревню, на лес, слыша чириканье птиц.

— Была твоя шуба, стала моя, — усмехнулась я, сбивая рукой снег с ветки. — Были твои слуги, стали волонтеры! Ничего-ничего! Я тут развернусь!

— Ох, и вкусный же мед! Жаль, что ма-а-ало, — проворчал Буран, лапой проверяя горшок.

— И потрошка отменные, — послышался голос волчицы.

— Мне нравится людей спасать! — согласился Буран, отряхивая шкуру от снега. — Хорошее это дело! Вкусное!

— Так, иди сюда, — приманивала я воробьев, которые скакали по заиндевелым веткам. — Мне помощь нужна! Хотите кушать?

В этот момент на меня налетела целая стая

— Хотим! Хотим! Хотим! — верещали они, пока я отмахивалась от них, как от таежного гнуса. — Хотим! Тим-тим!

— Тогда слушайте. Если в лесу человек попадется, сразу в ледяной дворец летите! Понятно! И другим передайте! Говорите четко кто, сколько, где находится! Понятно? — спросила я, когда они успокоились.

— Человек-дровосек — посусек! — налетели они на меня с чириканьем, пока я прятала лицо. — Чемочек!

— Согласны! — чирикнул басом один воробей. Я всегда была уверена, что в стае есть кто-то вменяемый. Но вычислить его пока не могла.

— Так, с воробьями мы договорились! — обрадовалась я, прикидывая, с кем бы еще договориться. Помощь с воздуха мне не помешает!

— Ку-ку! — послышалось грустное неподалеку. Стоило мне подойти «ку-ку» замолкло.

— Ой, да что ты врешь! — возмутилась я, нервно сглатывая при мысли о том, сколько мне осталось. — Мне еще тут минимум три месяца осталось жить! И это по самым оптимистичным прогнозам синоптиков! Слышишь меня?

— Ку-ку! — ответила мне кукушка. — Ку-куда уж не слышать!

— Есть хочешь? Значит, если видишь человека в лесу, сообщать в штаб. В ледяной дворец. И остальным скажи! — потребовала я, пытаясь найти ее в ветвях.

— Ку-кунечно! — кукушка слетела с ветки. Я даже толком ее не разглядела. Серенькое что-то.

Где-то в лесу раздавался стук дятла.

— Дорогой, если видишь человека — стучи во дворец, — усмехнулась я, посматривая по сторонам. Может, еще кто хочет добровольно — принудительно вступить в ряды нашей организации? Ничего, найдем.

— Пора домой возвращаться! — зевнул Буран.

— Никукуя не вижу! Никукуя не вижу! — слышалось вдалеке. И тут же голоса разделились. — И у меня не кукуя!

Мы возвращались во дворец. Огромные сугробы казались мягкими подушками и перинами.

— Никукуя нет! — слышались далекие голоса, пока я улыбалась. Шуба волочилась по сугробам, но я была очень рада, что за такой короткий срок сумела сделать так много! Ничего, Карачун снегурочку запомнит!

Во дворце работы было много!

— Там чудеса, — закусила я губу, сидя на ледяном полу над огромной, собственноручно нарисованной картой. — Там леший бродит…

Я показала на очерченный сектор леса, внимательно запоминая все, что говорят мне Метелица и Буран. Работа кипела, а я сидела и хрумкала снежки на серебряном блюде.

— Так, с этим мы разобрались! — выдохнула я, одергивая шубу. — Значит, у нас тут, на неведомых дорожках следы невиданных зверей… Еще одно гиблое место обводим! Итого, у нас тут почти весь лес… гиблый! Ничего! Главное, что карта есть, поддержка с воздуха есть… Эх! Спать охота!

Я чувствовала, что валюсь с ног от усталости. Кое-как я добрела до кровати, пожелала спокойной ночи волонтерам и завалилась спать.

Утром я проснулась от того, что меня атакуют! На меня налетела целая стая воробьев.

— Человек! Чив-чивловек! Чивовек! Чивалек! — наперебой кричали они, облепив, как работницу хладокомбината.

— Много! — басом закончил один воробей в воцарившейся тишине. Стая упорхнула.

«На кукуя ты в лес поперся?», — слышались голоса кукушек, когда я бросилась к окну! Мне показалось, или весь лес гудит?

— Беда! Беда! — послышался голос Буранушки. Он вломился в мои покои, а следом за ним вбежала метель. — Теперь каждый в деревне свою девицу в лес отправил! За приданным!

— Караул! — осела я, хватаясь за голову. — Нет, ну надо же! Так, без паники! Это называется сезон! Сейчас будем выводить!

— Елиазар сюда летит, — послышался голос волчицы. — Прознал, все-таки!