Я вижу тебя изнутри

Кристина Выборнова, 2023

У врача, кто бы он ни был – человек или инопланетянин, способный видеть «нити» предметов, – всегда одна цель: помочь пациенту. Планету под зеленым солнцем охватывает эпидемия, и мирная жизнь превращается в выживание, а работа маленькой столичной больницы – в настоящую войну. Вместе борются Катя, нелюдимая землянка-биохимик, и местный гуманоид Нубис, опытный врач из ныне мертвого города. И борьбу приходится вести не только с болезнью. Врагом может стать что и кто угодно: глупость местных жителей, предубеждение родственников пациентов, но особенно страшно, когда враг – твой собственный коллега. И кто знает, сколько времени осталось до последней волны, которая сметет всех, как серый океан, который снится Кате каждый раз перед несчастьем?

Глава 1

Катя запомнила, что началось все со странной вибрации.

Жарким утром 10 июля, когда она пришла на работу, ее буквально с порога вынудили взять отпуск. Половина проектов замерла, все работники биохимической лаборатории разъехались кто куда, и раньше начала августа на возобновление нормального режима нечего было и рассчитывать.

— Подписывайте заявление, Екатерина Степановна, — сказал ей начальник. — Смотрите, жарища какая стоит. Хоть на пляж съездите, искупнетесь. Вот мы с женой и внуками…

— Дурацкое времяпрепровождение, не вижу в нем смысла, — сообщила Катя в своем обычном, то есть рассеянно-бесцеремонном стиле. — Охладиться можно и в ванне, там чище и удобнее.

— Это ж не только вода, — обиженно заметил начальник: он был добрым человеком и к Кате за много лет привык, но иногда его коробило. — Это ж природа…

— На московских пляжах природа?

— А вы к морю съездите.

— Нет, я не люблю жару и не хочу плавать просто так. Да ладно, у меня дома есть кондиционер.

С этим Катя и ушла. Всю дорогу она размышляла над третьей главой своей докторской диссертации и недовольно морщилась: выходила какая-то профанация. Ей не нравилось направление, которое принимала тема, и чем дальше она продвигалась, тем больше хотелось все поменять, но было жалко трудов. Уже и статьи вышли в ВАКовских журналах, и оппоненты подобраны. Неужели отказываться? И всю оставшуюся жизнь быть кандидатом наук, каких миллионы? Получается, даже в работе она не будет успешной?

С раскаленной улицы Катя нырнула в прохладный подъезд и с облегченным выдохом ввалилась в лифт. Там уже стояла размякшая от жары женщина, которая, обмахиваясь бесплатным журналом из тех, что раскидывают по почтовым ящикам, пропыхтела:

— Молодой человек, вам какой этаж?

— Шестой, — бросила Катя, коротко на нее глянув.

— Ой, извините, женщина…

— Угу, ничего, — Катя отвернулась и сразу погрузилась в прежние раздумья о диссертации. Она к подобному привыкла. При росте почти метр восемьдесят, короткой стрижке и широких плечах ее со спины часто принимали за мужчину. Те, кто видели лицо, путались реже: у Кати были тонкие черты и большие светлые глаза, только взгляд слишком пристальный и цепкий, как у истинного исследователя.

На шестом этаже почему-то было жарко и душно почти так же, как на улице. Привычно поскрежетав в двери заедающим ключом, Катя вошла в полумрак квартиры и прямо в уличных ботинках потопала включать кондиционер.

Жила она одна, что ее полностью устраивало. Романтика ее не слишком интересовала по той же причине, что не интересовали высокие должности: это съедало время, которое можно было бы потратить на исследования. Единственный раз попробовав закрутить роман с коллегой, она просто не поняла, зачем ей лишняя нагрузка: приходить с работы и обслуживать взрослого мужчину, кормить его и обстирывать, будто какую-то домашнюю собачку. Даже общность интересов (он был больничным врачом) ничем не помогала, наоборот, создавала дурацкую конкуренцию из разряда «кто больше устал». Тогда, потерпев месяца четыре, Катя выставила коллегу за дверь и наконец вздохнула спокойно.

Кондиционер был включен, чай налит, и можно было подумать, как поправить главу диссертации. Катя подошла к своей домашней лаборатории: старому, в темных пятнах, столу, плотно уставленному грязными пробирками, банками с реактивами и горелками — потерла руки и подтащила поближе микроскоп.

И тут началась вибрация. Сначала задребезжала люстра — странно, прерывисто. Потом зазвякали друг об друга все стеклянные предметы на столе. На несколько секунд все прекращалось, потом начиналось снова. Катя только и могла, что морщиться от зуда в ушах и придерживать звенящие реактивы.

Такое иногда случалось и раньше, но вибрация обычно была слабее, да и заканчивалась быстрее. Ремонт у верхних соседей, что ли? Катя наморщила лоб, пытаясь вспомнить, кто вообще живет наверху, но, конечно, не вспомнила. Она не любила лишнего общения, потому что не удосужилась изучить правила людских приличий. На работе хватало медицинской терминологии и слова «пожалуйста», а вот попав к кому-нибудь в гости, она сразу чувствовала себя потерявшейся в темном лесу непонятных условностей. Второй раз, как правило, ее никуда не звали.

Через сорок минут постоянного звона и полной невозможности работать терпение у Кати закончилось: она хлопнула дверью квартиры и широкими шагами через одну ступеньку пошла разбираться.

Нужную дверь на седьмом этаже удалось найти без труда: она с противным звяканьем вибрировала на петлях. Теперь было слышно, что кроме вибрации из квартиры идут какие-то очень низкие звуки, похожие то ли на рев, то ли на мычание. Катино раздражение, пока она жала на звонок, успело превратиться в интерес.

Вибрирующая дверь не сразу, но все же открылась, и за порог с каким-то всполошенным видом высунулась соседка. Поглядев ей в лицо, Катя вдруг вспомнила, как ее зовут: Олеся. В детстве эту самую Олесю родители вечно ставили Кате в пример как образец вежливости и доброты. Была она, кажется, художницей, и при возрасте хорошо за тридцать вела себя, словно девочка-цветочек. Катя много раз слышала, как Олеся, приезжая к родителям вместе с супругом, огромным типом, похожим на мрачный шкаф, сюсюкалась с ним, а тот что-то хрипел в ответ страшным басом, уходящим за грань слышимости.

Кстати о басе: сейчас за соседкиной спиной слышался целый басовый хор, а вибрация прошибала даже сквозь толстые подошвы ботинок.

— Слушайте, чего у вас там вибрирует? — спросила Катя. — Асфальт, что ли, на пол кладете? У меня все трясется, работать не могу.

— Здравствуйте… — в отличие от нее, не забыла поздороваться Олеся и затараторила скороговоркой: — Простите, вам очень мешает, да? Просто у нас гости… Мы годовщину свадьбы отмечать приехали, пока у родителей, завтра поедем к себе, в смысле, к мужу. А это наши друзья и коллеги мужа… Сейчас я скажу им, чтобы они перестали, извините еще раз!

Катя грубовато отозвалась:

— Да ладно, все нормально.

Олеся еще раз повторила: «Сейчас-сейчас, я скажу» — и, суетливо развернувшись, начала пробираться через заставленную обувью крошечную прихожую. Катя уперлась взглядом в ее спину, которую покрывал водопад черных волос. Странно: соседка же была всю жизнь русой и не любила краситься. Да и глаза у нее голубые… Тут Олеся на секунду обернулась с извиняющейся улыбкой, и Катя четко увидела радужку в ее левом глазу: почти такую же черную, как зрачок. Это что, линзы? Она вдруг резко заинтересовалась готической культурой? Художники, конечно, часто бывают прибабахнутыми…

Катя вдруг словила странное ощущение, будто ее медленно засасывало в какой-то бредовый сон: может быть, так действовали на психику вибрация и басовое мычание. Так что же все-таки мычит и вибрирует? На этой мысли Катя машинально шагнула следом за соседкой туда, куда ее не звали: внутрь квартиры.

Крошечная прихожая вывела их в большую, но сумрачную комнату: с коричневым гарнитуром вдоль стены, темным ковром на полу и плотно задернутыми шторами. Вибрация — с иногда прорывающимися басовыми нотами — здесь была на грани невыносимости. Олеся, нерешительно повысив голос, попыталась прорваться сквозь нее:

— Извините! Говорите лучше вслух, а то соседи жалуются…

И тут Катя увидела, что в комнате полно народу.

За длинным столом, на креслах и даже на полу сидели люди с очень смуглой кожей, черными глазами и волосами и длиннющими ногтями. Мало того: белки их глаз были такими желтыми, будто у всех дружно отказала печень. Мужчину от женщины отличить было трудно, поскольку большинство гостей носило сложные прически из длинных волос и не менее длинные балахоны. С ушей у них в три слоя свисали серьги — вообще у всех поголовно, включая Олесиного супруга. Вот у него, кстати, глаза были светлее, но белки все равно желтели. И теперь было очевидно, что вибрацию издают, разевая рты, именно эти люди.

Просьба Олеси прекратить вибрировать, как ни странно, была услышана. У Кати резко перестали зудеть подошвы, надрывно бряцающая в серванте посуда успокоилась. Гости же как ни в чем не бывало продолжили беседу. Только теперь, когда они открывали рты, слышались очень низкие, утробно-жестяные голоса: от них лишь слегка позвякивала люстра. Кто-то из гостей глянул на Катю черными дырками глаз — без особого интереса. Наверное, подумали, что она «своя».

Тут Олеся наконец обернулась.

— Ой! — вырвалось у нее. — Вы тоже прошли?

— А нельзя было? — брякнула Катя.

— Нет, что вы, конечно, можно… — видно было, что соседка пытается понять, какое впечатление производят на Катю странные гости. Катя ответила ей прямым спокойным взглядом (она и правда не чувствовала волнения, потому что не могла выпутаться из ощущения сна). Олеся, ободрившись, снова затараторила:

— Ну… вы тогда проходите, проходите, пожалуйста. Еды много осталось, а мы уже все наелись. Вы, наверное, мало себе готовите. И ученых среди гостей у нас много, вы же вроде доктор, вам понравится. И… — она смущенно запнулась. — Я бы с вас набросок сделала, если можно.

— Угу.

Олеся снова двинулась вперед, и Катя пошла следом, стараясь сохранять вид, будто все так и надо, но бросая на гостей взгляды исподтишка. Это были явно представители какой-то совершенно другой нации, не европеоидной, хотя говорили они на нормальном русском языке. Что это: сборище иностранцев? Или какая-то секта? Катя слегка потрясла головой — ощущение морока длилось и длилось. Еще более странным было почти полное отсутствие удивления или страха — даже усилием воли она не смогла заставить себя испугаться.

— Садитесь, вот тут есть место! — тем временем сказала Олеся и с ходу запихнула ее в угол большого разложенного стола.

Катя приземлилась на холодную табуретку. Ничего не произошло, разговоры и звяканье вилок не стали ни громче, ни тише. Басовитые иностранцы у окна, потряхивая висячими серьгами, судя по терминологии, обсуждали что-то из области физики.

«Может, заработает, если понизить давление… — уловила она. — С другой стороны, молекулярные нити расползутся…»

Какие еще «молекулярные нити»? Катя чуть не спросила это вслух, но в последний момент передумала кричать через всю комнату. Люди были вроде и не страшными, но какими-то глубоко не такими. Не только из-за одежды или голосов: они даже двигались ненормально — слишком скупо, как ожившие манекены. А еще некоторые вместо вилок брали еду прямо своими желтыми и длинными ногтями.

Катя, хотя по-прежнему совершенно не боялась, все же отвела глаза и перевела их на Олесю, которая еще не ушла и, нависая над ней, настойчиво предлагала попробовать заветренный от жары салат оливье. Этот же салат жевала девушка слева от Кати: светловолосая, в синем сарафане — в общем, неинтересная.

Зато напротив нее оказался один из иностранцев. Он был худощавым, зато с огромным пучком черных волос на макушке, сильно смахивающим на свадебную прическу. Из пучка торчало несколько вылезших под тяжестью прядей серебряных шпилек, в ушах рядами висели серебряные колечки. Лицо человека было узким и каким-то безвозрастным, от 35 до 50 лет, а черты его будто срисовали с Бабы-яги: нос крючком, большие, кошачьего разреза глаза — конечно, черные и с желтыми белками — и ненормально-густые и длинные, как щетки, ресницы. Из-за этих ресниц и бровей, доходящих почти до ушей, человек больше походил на куклу, чем на кого-то живого. Заметив, что Катя на него уставилась, он поджал и без того тонкие губы и бросил вопросительный взгляд на Олесю.

— Ой, я вас сейчас познакомлю, — радостно сказала та. — Это моя соседка, она ваша коллега, врач.

— Я медицинский биохимик: с пациентами не работаю, я в лаборатории, — поправила ее Катя и протянула странному типу руку через стол. — Екатерина.

Тип руку не взял, хотя осмотрел ее со смесью брезгливости и чисто врачебного интереса, и негромким голосом, таким же скрежещущим, как у остальных, хотя и не настолько низким, сообщил свое имя. Сквозь гостевой шум Катя расслышала: «Анубис» и удивилась:

— Интересные у вас родители! Вас так и назвали или это вроде псевдонима?

— Псевдонима? — еще сильнее поджал губы и сдвинул брови человек-баба-яга. — Я не очень понимаю, Екатерина, что вы нашли интересного в моем имени.

— Зовите меня просто Катя, мне неважно. А у вас имя как сокращается? Нуб, что ли?

— Зачем сокращать то, что и так состоит из двух слогов? — раздраженно отозвался он. — Я замечал у людей эту странную тенденцию к экономии звуков. Вы боитесь раньше времени износить челюстные суставы?

— Да нет, вы что! — Катя расхохоталась так, что брызги сока, который она до того отпила, почти долетели до лица Анубиса. Тот брезгливо отшатнулся, сделав непонятное движение рукой, и сказал:

— Вы лучше пересядьте вот туда, поближе к супругу Олеси, Делию. Он хотя и ученый, но по манере поведения тоже как с дерева слез: вы с ним лучше найдете общий язык.

Катя удивленно уставилась на него, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь о правилах поведения за столом, но быстро сдалась и сказала с досадой:

— По-моему, я опять что-то не то делаю, да? Вы же на это вроде намекаете? Я просто в гостях очень редко бываю.

Анубис с астматическим свистом набрал в грудь воздуха и четко сообщил:

— Вы в меня плюнули, пока смеялись.

— Правда? Куда? Давайте вытру, — предложила Катя и потянула из-под тарелки огромную салфетку. Анубис быстро прихлопнул другой конец салфетки когтистой рукой и сказал:

— Не надо, я уже остановил ваши брызги воздушной нитью. Можете идти.

Прозвучало это примерно так же, как у профессора, которому они сдавали госэкзамен на пятом курсе, и Катя действительно машинально встала. Теперь она еще меньше понимала, как следует поступить. Наверное, и правда лучше пересесть, но перед этим, по идее, стоит извиниться.

— Ну, вы простите, если что, Анубис, — сказала она добросовестно и осеклась, заметив на его тощем лице признаки еще большего недовольства.

— Почему вы меня так назвали? — резко спросил он.

— Потому что вы так представились. Я тоже удивилась. Родители у вас большие оригиналы — назвать ребенка в честь египетского бога смерти. С другой стороны, у меня коллегу зовут Иаков. Так что я понимаю: всякое может быть.

— Меня зовут Нубис, — помолчав, сказал он. — Безо всякого начального А, и значение моего имени не имеет отношения к богу смерти.

— А, — неловко сказала Катя. — Вот это здорово. А то я подумала: бывают же ненормальные, так ребенка называть. С другой стороны, если вы врач, то к богу смерти вы все равно немного имеете отношение. Или вы, как я, в лаборатории работаете?

— Нет, я больше в больницах, либо читаю лекции в институтах.

— Значит, я правильно угадала, вы мне моего профессора в вузе напомнили. А какая у вас специальность?

— Болезни магов: эндокринные и те, которые вследствие повреждений. Но в последнее время я больше занимаюсь людьми, это занятнее. У них болезни куда разнообразнее, чем у нас.

— У вас — в смысле у магов? — уточнила Катя. Нубис кивнул.

Вот оно что! Пространство будто беззвучно лопнуло. Но удивления Катя по-прежнему не чувствовала: она с момента входа в комнату ожидала чего-то в таком роде. С одной стороны, как ученая, она не верила в сказки и чудеса, а с другой — отрицать очевидное тоже ненаучно. Да и чудеса — это чаще всего обычное непонимание еще не открытых свойств Вселенной. «Маги» было, наверное, названием нации, а не синонимом слова «волшебники». Ну не колдуют же они, в самом деле? Хотя все эти разговоры про молекулярные и воздушные нити…

Впечатление сна наяву еще сгустилось, но одновременно Кате стало так любопытно, что даже руки вспотели.

— Слушайте, — сказала она Нубису, — я тут как-то поздновато пришла и немного пропустила. Вы можете вкратце рассказать, чем именно «маги» отличаются от людей? В смысле, не внешне, а органически.

Это был довольно-таки рискованный вопрос: вполне возможно, что если ты пришел в эту конспиративную квартиру, то по умолчанию должен быть в курсе, кто такие маги. Катя даже незаметно напряглась и заранее привстала с табуретки. Но Нубис, на удивление, просто кивнул и принялся отвечать очень охотно и подробно, тоном опытного лектора, и даже кое-что чертил на салфетке острым когтем. Катя пристально глядела на него все расширяющимися глазами, навалившись на стол, и изредка, когда иссякала тема, подкидывала новый вопрос. Теперь, среди знакомых медицинских терминов, она наконец-то почувствовала себя в своей тарелке.

— Маги, то есть долгоживущие гуманоиды с кремниевым скелетом и способностью видеть нити предметов, самостоятельно возникали на разных планетах, — размеренно говорил Нубис. — На нашей планете, Лине, мы относимся к роду прокрухтовых — хищников, которые примерно схожи с земными кошачьими. Неудивительно, учитывая, что наши миры считаются параллельными… — он замолчал и строго посмотрел на Катю, которая от всей этой информации издала какой-то громкий звук. — Вы что-то хотели спросить?

— Ну… да. Почему «считаются параллельными»? — с трудом выкрутилась Катя.

— Потому что это вульгарный термин для тех, кто плохо учился. Правильнее будет изучить концепцию мультивселенных у ваших и наших ученых. Но если коротко, то всегда были проходы, которые позволяли перейти с планеты на планету. Правда, видны они были через нити, так что найти их могли только маги, да и то самые образованные. Прямые проходы, доступные всем, нужно делать искусственно, и за этим строго следят и наши, и ваши власти. Еще одно доказательство так называемой параллельности — это некоторое смешение реальностей, — продолжал Нубис, как по писаному, без пауз. — Например, понимание языков друг друга или то, что мы спокойно можем приходить на Землю, хотя здесь нет магов: нас воспринимают как «своих».

На этом моменте рассказа Катя выдохнула и наконец перестала пытаться выжать из себя удивление. Нубис же продолжал лекцию. По его словам, кроме магов на Лине обитали и обычные, похожие на землян, люди. Но маги появились раньше, тогда, когда условия на планете были близки к невыносимым, поэтому могли обходиться по часу без кислорода, переносили экстремальные температуры, да и вообще их было трудно повредить из-за крепкой кожи и хорошей регенерации.

На этом Катя попросила коллегу остановиться подробнее. Оказалось, регенерация шла быстро за счет неких «черных клеток» (Катя сразу решила, что это аналоги лейкоцитов) в маговской крови. Еще черные клетки позволяли магам «колдовать», то есть видеть те самые «нити», идущие от всех предметов и существ в мире, и изменять их. Что они называли нитями — электрические поля, радиоволны или все сразу — было неясно. Зато Нубис объяснил, что умение воздействовать на все вокруг через нити появилось как мощный механизм приспособления и помогло магам выжить на древней недружелюбной планете.

Правда, насколько Катя поняла, чтобы «наколдовать» что-то вразумительное, маг должен был изучить физику, химию, математику и биологию на уровне выпускника университета.

Нубис закончил описывать свойства черных клеток и вдруг почти приветливо спросил:

— А вы сами, как исследователь, чем занимаетесь?

— В основном биохимией… — протянула Катя, дожевывая салат и поспешно раскладывая в голове сведения о целом новом мире. — В последнее время изучала воздействие на беременных лекарств… А, вы наших названий не знаете. Дайте-ка салфетку, я попробую расписать формулу воздействия…

— Интересно, — сказал Нубис через пятнадцать минут объяснений.

— На деле не особо, — призналась Катя. — Тема успела устареть. Уже и зарубежные исследования появились, и вообще, во многих странах это лекарство с производства снимают, а я зачем-то бегу… как это там говорят… позади паровоза.

— Так возьмите другую тему, если эта бесполезна.

— Я столько времени на нее потратила, и мне нужно докторское звание…

— Я в ваших званиях не специалист, — желчно прервал ее Нубис. — Но знаю средние сроки жизни людей, и меня удивляет ваша манера, имея в запасе каких-то сто оборотов, тратить их на зарабатыванье формальных регалий. Даже маги этим редко занимаются, хотя при нашей длине жизни в почти тысячу оборотов можно из званий собрать коллекцию.

— Наверное, тут дело в предках, — рассудила Катя. — Наши предки — приматы, а ваши, как вы сказали, кто-то вроде кошачьих. Это животные не склонные к стайности и построению иерархий.

Нубис растянул тонкие губы в стороны на несколько миллиметров — получилась не очень приятная улыбка:

— Возможно, в этом что-то есть.

— А вам самому сколько лет?

— Оборотов? Почти четыреста.

— Значит, вы еще столько же проживете, или даже больше. А мне почти сорок. Ну, тоже лет сорок еще есть, если повезет, но последние лет десять придется скинуть на маразм и прочее угасание функций. У меня не особо хорошая наследственность.

Нубис глянул на нее со странным выражением, будто что-то прикидывал.

— Ну тем более, Екатерина, при таком небольшом запасе оборотов, зачем вы тратите это все на то, что сами считаете ерундой? Я не понимаю такого подхода. Большинство наших людей и магов тоже бесполезны для науки, но они хотя бы об этом не знают.

— Это да, я согласна с вами, просто… А может быть… — Катя вдруг снова впала в косноязычие, поскольку нужно было сформулировать вежливую просьбу. — В общем… Раз вы сюда как-то пришли, так и я… У вас при больнице в лаборатории места есть? Я хочу там поработать, пока у меня отпуск месяц. Можно ничего не платить, только жить надо будет где-то. Может, у вас?

Нубис бросил на нее такой взгляд, что Катя тут же поправилась:

— Да я хочу сказать, не у вас прямо в комнате… Может, вы, там, квартиру сдаете или что подскажете. Не буду же я каждый день из мира в мир бегать…

— Да, Екатерина, все же вы мне очень напоминаете Делия, — недовольно прервал ее Нубис. — Неужели вы, ученая, не в силах освоить нормальные манеры?

— Не знаю. Да я просто об этом не думала.

— Оно и видно. Очень зря, — Нубис встал из-за стола. Катя тоже машинально поднялась и отметила, что они почти одного роста и что на черном маге, в отличие от остальных гостей его нации, надет не расписной балахон, а брюки и куртка чернильного цвета — это напоминало то ли форму, то ли спортивный костюм.

Оказывается, Нубис поднялся не чтобы показать обиду, а просто отнести к раковине свою грязную посуду. Включив воду, он повел рукой в воздухе, и что-то невидимое медленно соскребло грязь с тарелки, так что черному магу осталось ее только ополоснуть. Катя, хотя уже успела узнать про то, что маги «колдуют», видя нити предметов, и даже догадалась, что сейчас Нубис оперирует нитями воздуха, чтобы сильным потоком сдуть грязь, застыла в обалдении и восторге.

Домыв все приборы таким же водно-воздушным способом, Нубис плавно развернулся и, оказавшись лицом к лицу с Катей, внимательно посмотрел на нее, а та, в свою очередь, уставилась ему в глаза, пытаясь понять форму и размер зрачков.

Черный маг со слабым присвистом набрал воздуха и выговорил:

— Если вы действительно хотите у нас поработать, то буду рад вас видеть, но только в лаборатории. С пациентами нужно соблюдать какую-никакую этику и деонтологию, а вы уже тысячу мигов пялитесь на меня, как на кошмакрухта в зоопарке.

— А, правда. Извините. Я хотела зрачки посмотреть.

— Круглые или овальные, почти такие же, как у людей. При этом свете не разглядите, черные клетки мешают: надо светить сильной лампой… Так вот, о чем я говорил. Вы можете, конечно, жить у кого-то на Лине, хотя бы у той же Олеси, если вы ее подруга, но можно просто сделать вам переносящую картинку. Это даже удобнее. У нас климат для землян довольно некомфортный.

— А я люблю холод.

— Ну что ж, посмотрим, — Нубис сухо кивнул. — Мне пора на работу. До свидания, Екатерина. Если не передумаете, жду в больнице. Технические моменты вам Олеся расскажет.

Катя не успела придумать никакого вежливого прощания: черный маг прикрыл глаза, схватил в воздухе невидимую нить, потянул за нее и мгновенно исчез.

Некоторое время Катя покачивалась на месте, вся в каком-то бредовом восторге. Она даже не заметила, что остальные инопланетные гости тоже поисчезали с тихими хлопками воздуха и люстра перестала резонировать от их низких голосов. Такое количество новой информации и перспектива получить еще больше вызвали у нее эйфорию, будто она как следует выпила. Нубис, со всей его сухостью, казался ей очаровательным, как только она представляла, что еще у него можно будет спросить. Ради эдакого случая Катя даже была готова научиться этим дурацким формальным манерам, если они его так волнуют…

На соседку Олесю, которая тихо доедала кусок праздничного торта, Катя обрушилась со всей силой научного энтузиазма, требуя немедленно дать ей адрес работы Нубиса, комнату и вообще сопроводить в параллельный мир. Художница не успела и слова вставить, и, похоже, напрочь забыла, что хотела ее нарисовать, только кивала, улыбалась и уже почти согласилась отдать комнату для проживания, как вдруг вступил ее муж-шкаф (теперь Катя четко видела, что он тоже черный маг).

— Лесь, ты в своем уме, куда нам кого селить? — пробасил он невежливо. — Зачем ты ее вообще сюда притащила? Она кто тебе такая? Если зачастит народ в проходы, полиция опять все перекроет.

— Да просто так получилось, — начала объяснять Олеся, многословно, как всегда. — Катя пришла из-за инфразвука, а потом уже вас увидела. Но у нее никого нет — то есть нету родных. Я подумала, что лишние люди не узнают, а ей будет интересно, она же врач, и у нас в гостях врачи… И ведь обычно вас за людей принимают. Я не знала, что Нубис с ней будет так подробно говорить, а он тоже не знал, что говорить нельзя…

Делий, не дослушав этот бесконечный поток слов, просто кивнул и опять повернулся к Кате:

— Слушай, ты, как тебя там: кто тебя нанял, пусть тот с тобой и манается — чистоплюй этот, который Нубис. А нас не втаскивай.

— А я думала, что все черные маги вежливые! — ляпнула Катя. Олесин муж хмыкнул, показав острые желтые зубы.

— Ага, щас тебе, жди. Разные мы, как и вы. Ну давай я тебе вежливо скажу: нечего в наш дом лезть, мы тебя три раза в жизни видали. Вы еще с Олесей начнете лялякать, а мне сейчас надо, чтоб дома было тихо, у меня сроки горят по исследованию. Дошло или как?

— Исследованию чего?

— Свойств переносящих нитей, для института там одного — а тебе не все равно, а? — скороговоркой отозвался черный маг. — Хошь, я тебе картинку переносящую прям щас сделаю, будешь прямо отсюда к Нубису как к себе домой ходить. Мне оно нетрудно, только доску какую-нибудь надо.

Жена тут же всунула ему в когтистую лапу разделочную доску для мяса. Делий, делая точные движения руками в воздухе, отпилил от доски два куска и прямо ногтями нацарапал на них некрасивый, но четкий рисунок, похожий на большую микросхему.

— Вот, на тебе. Вишь, тута пазы, одна часть в другую вставлена. Если ты ее сдвинешь вот так, перенесешься куда надо. А чтобы обратно к себе, в другую сторону двинь.

— Вы же сейчас двинули, и ничего не случилось.

— Так я ее к твоей нити подсоединил, чтобы никто случайно не унесся. На тебе, — Делий уронил ей в руку теплую дощечку и почти сразу куда-то отошел. Олеся пошла за ним, приветливо кивнув и сказав «до свидания». Катя же, конечно, попрощаться забыла, а вспомнила об этом, уже когда шла по холлу, сжимая в кармане дощечку.

Ну надо же! Еще утром она не знала, куда деваться от скуки, а оказывается, у нее под самым носом целый параллельный мир! Ей не пришло в голову спросить, в курсе ли черных магов кто-то из земных властей, поскольку она сама фамилию актуального президента помнила неточно. Если гости оттуда могут так открыто бывать здесь — то и слава богу, ей, Кате, это только на руку. А пока надо выспаться. Завтра понадобится свежий мозг!