Крутая стерва

Кристина Воронова, 2020

Она готова на всё ради достижения вершины успеха. Рита отдаст всё, что у неё есть: красивое тело, умелые руки и губы, неистощимую фантазию в любовных играх. Она сыграет любую роль, она станет любовницей и вытерпит любое унижение. Овечка в лисьей шкурке ещё покажет, что за пухлыми губками таятся острые зубки. Содержит нецензурную брань.

Глава 4

Жадный взгляд де Ноблэ скользил по её телу, и Рита ощутила холод, словно её касались ледяные пальцы. Сам по себе взгляд был жутко непристойным.

В ней снова что-то надломилось. Внутренняя боль грозила затопить сознание, разрушить показную холодность и самообладание. Страх, что этот избалованный представитель «золотой» молодёжи попытается сделать с ней… Нечто совершенно ужасное.

— У тебя классная грудь! — Виктор протянул обе руки и сжал нежные полушария. — Как у моделей на обложках порно журналов!

— Хм, наследник древнего рода читает непристойную литературу? — хмыкнула Свон, очень жалея, что не посмеет опубликовать подобное откровение, хотя очень хотелось.

Виктор покраснел, на миг отвёл взгляд, затем снова принялся разглядывать её, с той же похотью и нахальством:

— Да, ну и что? А ты этим занимаешься. И я хочу ЭТОГО с тобой. Раздевайся!

Худощавый парень убрал руки, тискающие грудь, и отошёл, начав стягивать с себя верхнюю одежду, под которой ничего не было.

Она тоже начала медленно снимать прозрачное платье.

— Ложись, — снова приказал Виктор, тыкая пальцем на расстеленную кровать.

Женщина кивнула и легла. Виктор взгромоздился на неё, тяжело дыша, упираясь в обнажённое тело вставшим членом.

— Я читал, как это делается, но… Сделай это сама! — приказал он, смотря на Риту с некоторой долей беспомощности и даже опаски.

Снова кивок — последние слова Виктора, полные нерешительности и затаённого страха «облажаться», сняли её страх и напряжение. Она потянулась к нему и поцеловала в розовые губы. Виктор застонал, снова начиная сжимать её грудь.

«У меня останутся синяки! Прекрасно! И что скажет Антуан? Наверное, как всегда, промолчит. Но о многом подумает».

— Так не следует делать. Женская грудь очень нежная и чувствительная, — произнесла она, отстраняя его руки. Женщина взяла его ладони и положила себе на грудь. — Ласкай нежно, понятно? Осторожно, пожалуйста!

Виктор сморщил нос, но неохотно подчинился.

Рита поняла, что он вот-вот кончит.

Она оседлала его, осторожно обхватила член мальчика и направила его в себя, постепенно начиная насаживаться.

Чистое, незамутнённое удовольствие, словно в жару погружаешься в прохладу лесного озера. Виктор двигал бёдрами, пытаясь войти как можно глубже, громко постанывая.

Она начала двигаться, нависая над ним, опускаясь на его член.

Виктор продолжал мять её грудь, в его глазах была страсть и растерянность, шок от необычных ощущений. Он быстро кончил, снова до боли стиснув её ягодицы. Затем перевернул, оказавшись сверху, но не выходя из неё. Член Виктор быстро вставал, снова твердея.

— Теперь сверху буду я! — заявил он с видом победителя, собравшегося «пронзить» своего врага «мечом». — А мне это нравится! — глаза парня горели фанатизмом.

Виктор закинул длинные ноги женщины себе на плечи и начал грубо трахать её, вбивая в кровать. Наклонялся, кусая её губы, затем — нежную грудь. Почти до крови, до боли. Потом неожиданно ласково целовал. Чередовал грубые укусы с нежными поцелуями, поглаживал язычком появившиеся — и начавшие кровоточить — царапины.

Рита ненавидела саму себя за то, что испытывает удовольствие от секса с неопытным юношей.

«Я снова предаю сама себя, снова ломаю то, что потом не склеить». Оргазм накатил неожиданно. Она кончила, извиваясь под Виктором, который грубо овладевал ею.

Она быстро вскочила, накидывая прозрачное платье, взяла свою сумочку, ранее брошенную возле постели, и торопливо оделась. Дрожащие руки промахиваются по пуговицам, не могут застегнуть молнию на юбке. Трусы, прилегая к влажному лону, тоже становятся неприятно мокрыми.

Глаза Виктор округлились — он даже приподнялся на кровати.

— Ты это куда? Я, кажется, тебя не отпускал! — его голос звучит удивлённо, зло и повелительно. Так говорит избалованный ребёнок, считающий, что мир создан ради его удовольствия.

— Я не хочу, чтобы ты меня прогнал, как паршивую собаку, — вырывается с неожиданной искренностью.

Виктор смотрит заинтересовано, как на препарированную зверюшку, чуть склонив голову. Светлые волосы падают на его лоб, слегка прикрывая глаза.

Она на мгновение приостановилась, пытаясь понять, кто из двоих де Ноблэ к ней хуже относится. Да, для обоих мужчин репортёрша была меньше, чем мусор под ногами. Просто красивое, удобное, всегда доступное тело. Разновидность служанки, появляющейся по щелчку и раздвигающей ноги в нужный момент. Принимающей любую позу, как веб-модели.

— Ты же всё равно утомился. И больше ничего не можешь… Ты бы в любом случае сказал, чтобы я убиралась, не так ли? — она пожала плечами, продолжая невольно сравнивать отца и сына. Элеонора в её мыслях представляется просто какой-то мизерной частью де Ноблэ старшего. Как пятая колонна этого богатого особняка. Или шестая дверь. Либо ещё одна красивая кукла для ублажения Леопольда. Да, де Ноблэ-старший не оскорбляет её… Ну, почти. Разве что во время секса. Он холоден, одновременно развратен и равнодушен, как кирпич. А Виктор… Ему нравится… Играть. Как кошке с мышкой.

Его ладонь совершает молниеносное движение — и её пышные волосы в плену его сильных пальцев.

«О, боги! Скоро хватка как у отца будет!»

Рита ощущает, как её тянут — и падает на кровать.

Её глаза встречаются с прищуром серых глаз. На неё падают золотым дождём его волосы. Хищные черты красивого лица. Губы презрительно кривятся:

— Теперь ты будешь делать всё, что я захочу! Можешь убираться, я тебе разрешаю!

Пальцы разжимаются, отпуская волосы на волю. По крайней мере, он не стал её скальпировать. Достижение века!

Она пытается уйти, сохранив остатки достоинства. Но глаза почему-то на мокром месте, а во рту — привкус горечи. Она ощущает себя гадко использованной. И понимает, что пала. Снова. Оказалась почти в самом низу бездны. И почти потеряла себя, превратившись в полубесчувственную куклу, у которой из всех органов ещё работает, может чувствовать только тот, который находится между ног.

Изо всех сил пытаясь удержать рвущиеся наружу рыдания, стыд и боль, Рита Свон спустилась вниз.

— Ну, как всё прошло? — поинтересовался поджидавший ее Леопольд. Он сидел недалеко от камина, развалившись на кушетке. Блеклый свет свечей от двух канделябров, один из которых стоял на узком чёрном столе возле окна, а другой — на втором, тоже чёрном, в глубине комнаты, подсвечивали волосы и глаза, превращая извращенца в подобие ангела. Сходство с неземным существом ему придавали белые тонкие штаны и шёлковая белая же рубашка.

— Нормально, — устало бросила женщина, пожав плечами. — Я, пожалуй, пойду.

— Что, мой сын был так сильно плох? — Леопольд вглядывался в её лицо. — Он обидел тебя? — немного помолчав, добавил он.

— Да нет, всё было хорошо, — она подняла голову, заглянув в его прозрачные глаза. Странное чувство охватило её: словно их связывали почти дружеские чувства. Сообщники — вот кем они всегда были. И это связывало больше, чем просто сексуальные отношения.

— Хочешь домой?

— Да.

Де Ноблэ медленно кивает:

— Боюсь, моему сыну до меня далеко.

— О, да! Но в постели он просто зверь! — хмыкает она, а губы сами собой растягиваются в кривой гримасе. — Поверь, Леопольд, скоро ты будешь им гордиться!

— Если б он только не был чрезмерно чувствительным и нервным. Надо уметь держать себя в руках, — продолжал он рассуждать на темы воспитания.

— Ой, да ладно! Кто бы говорил. Ты сам приходишь в неистовство по любому поводу и без повода, — улыбнулась женщина. — Особенно, когда видишь Гарри Джонсона. Кстати, я его тоже ненавижу.

— А ты-то почему? — его испытывающий взгляд погрузился в её бирюзовые глаза. — Лично я, потому что этот ужасный парень постоянно обходит моего сына! ВО ВСЁМ! Ну, кроме хороших манер и красоты. Да и по экономике, но лишь потому, что Аврелий Ламборджи, учитель экономики — наш друг и крёстный Виктора. — Кулак аристократа впечатался в ближайший столик.

Рита подпрыгнула, несколько раз испуганно моргнув.

— Если б я мог… Я бы избил его! — с ненавистью выдохнул мужчина, сощурившись.

— Кого, сына?

— Да нет, дура, Джонсона! Тоже мне, великая цаца! Все в этой чертовой школе ему кланяются, лишь потому, что его папочка кривляется на съёмках очередного, как их называют, блокбастера. А мой сын всегда мечтал был первым среди одноклассников. Кстати, благодарю за милые статейки! — мужчина мерзко захихикал. — Думаю, наш чудный гений из-за твоих талантливых унижений и потрясающий язвительности уже готов из окна выброситься. По крайней мере, настроение ты ему испортила, надолго обеспечив депрессией. — Ещё один смешок. — Ладно, иди, дорогая, в свою одинокую постель.

Рита отправилась в свой особняк, размышляя над тем, что произошло. Вспоминая, вспоминая…

***

— Привет, милая! — Антуан легко поцеловал ей руку. — Как прошёл день?

Она медленно убрала ладонь.

— Это было ужасно, Антуан! Мне пришлось… — она начала плакать, затем забилась в истерике.

Де Вилл быстро вытащил из кармана заранее припрятанное успокоительное. Последнее время его запасы постоянно иссякали. Но мужчина никогда не забывал купить новую упаковку.

— Рита, дорогая, любимая, — он с трудом удерживал бьющееся в его руках тело, как какого-нибудь зверя, подстреленного охотниками и уже погибающего. — Что опять случилось? Может тебе перестать работать для этого жуткого журнала? Пожалуйста, бросай это ужасное место! Что с тобой, радость моя?

С нежной заботой он гладил повлажневшие от пота волосы.

— Почему ты позволяешь им себя мучить?

Вопрос, оставшийся без ответа. Возможно потому, что она сама боялась признаться, что на самом деле ей нравится, когда её мучают.