Развод по-эпсилонски

Кристина Амарант, 2022

Я была молода и мне были нужны деньги. Знаю, звучит как паршивая отмазка, но именно так я очутилась на одной из самых закрытых планет Галактического союза. Задание выкрасть секретные документы с самого начала казалось непростым. Но по-настоящему невыполнимым оно стало, когда меня увидел местный диктатор – царь и бог этой отсталой планетки… Пресвятые кварки, когда я успела стать его невестой?! В тексте есть: #от ненависти до развода #нелюбовь и воздержание #горячее динамо для властного героя

Глава 3, в которой я меняю статус

Неожиданные перемены произошли уже на следующий день. Гродецки сидел в кабинете, Дирк привычно жался за своим столом в углу.

— Сбылась твоя мечта, мы приглашены на бал-помолвка-прием, — буркнул он вместо приветствия.

— И даже я?

— Велено мужчинам явиться со спутницей. Поскольку все наши прошлые попытки встретиться с кем-то старше помощника Карима Великого Светозарного и прочая прочая, не увенчались успехом, а тут личное приглашение, то ты идешь с нами.

Скрыть счастливую ухмылку не получилось. Да я особо и не старалась.

— Рано радуешься, — предупредил босс. — Моя воля — сидела бы тут. Великому-светозарному как раз нравятся такие как ты, светленькие и заводные.

— Я не его подданная. Согласно пункту пять соглашения о сотрудничестве Савон признает права и свободы граждан Галактического Союза, а также их равенство независимо от пола, расы или планеты рождения.

Я отбарабанила это без запинки. Еще после первых предупреждений шефа тщательно проштудировала все законы на данную тему и свои права знала на отлично.

Городецки только скептически хмыкнул.

— Будем надеяться…

* * *

Местный стиль можно охарактеризовать двумя словами: “Дорого-бохато”. От обилия золоченых поверхностей скоро заболели глаза. С количеством золота в интерьере могли поспорить только драгоценные камни, которыми тут, инкрустировали все, абсолютно все. Даже интересно посмотреть на местные унитазы.

Стоило нам пересечь порог, как разговоры замерли, а все взгляды сразу обратились в нашу сторону. Потом толпа медленно расступилась, освобождая проход. Где-то на другом конце зала маячил Великий-и-Ужасный, восседая на троне, вырубленном из цельного голубого топаза.

Ой, что-то мне это не нравится.

— Держись за мной, — прошипел Городецки, беря курс на Карима.

Я последовала за ним, старательно изображая из себя ветошь. Проходочка вдоль глазеющих аборигенов получилась неуютной. Они… пялились. Разглядывали беззастенчиво, как инопланетную фауну в ксенопарке.

И это несмотря на то, что оделась я в полном соответствии с местными представлениями о моде. Длинный рукав, воротничок под горло и юбка в пол. И платок на голове. Вполне годится для съемок в рекламе, призывающей пить молочный коктейль в качестве противозачаточного. Не до и не после, а вместо.

Но на нас все равно глазели. Даже не на нас — на меня.

Несмотря на кондиционированный воздух по спине поползла липкая капля пота.

Если это продолжится, с мечтой потихоньку отползти от Городецки и найти терминал с доступом к местной локалке придется распрощаться.

Чего они так пялятся, как будто первый раз видят что-то с сиськами? У них что — своих баб нет?

Строго говоря, уже лет тридцать, как нет.

Отношение к женщинам, как к домашней скотине, вкупе с развитыми технологиями планирования семьи привели к тому, что девочек на Савоне почти не рождалось. Ну какой полноценный человек захочет, чтобы у него вместо настоящего ребенка завелась домашняя зверушка?

Проблему нехватки баб суровые местные парни решили просто: импортировали. Залежи унобтаниума делали даже самого задрипанного жителя планеты более чем обеспеченным по меркам Галактического Союза. Всем полноправным гражданам полагался гарантированный доход просто за то, что они родились здесь.

Космос большой, бедных планет хватает. Несмотря на подчиненное и откровенно унизительное положение местных дам, очередь из желающих приобщиться к красивой жизни не оскудевала.

Кому-то из прибывающих туристок везло найти свое место в гареме одного из самцов, прочие оседали в борделях, для работы по профессии, которую поэтически называют “древнейшей”.

Кстати, тут ведь не просто прием, а помолвка. Интересно, чья? Кто невеста? Я скользила взглядом по закутанным в слои ткани фигуры и не находила между ними никаких принципиальных отличий.

Вот именно, что никаких.

— Они что — все после пластики? — шепотом уточнила я у шефа.

И все под один стандарт. Неестественно пухлые губы, впалые щеки, выпирающие скулы, бледная кожа.

— Да, бодимодификации женщин в последние двадцать лет вошли в моду на Савоне, — подтвердил Городецки. — Не отставай!

С невольной грустью вспомнились фотки местных (действительно местных, а не привозных) жительниц времен, когда Савон был колонией. Высокие и низкие, пухленькие и тощие, но все — настоящие. И разные, не вот этот парад клонов.

А всего-то сорок лет прошло и строй сменился.

Нынешние некоренные савонки семенили по залу исключительно в кильватере своих господа и повелителей и глазели на меня с плохо скрываемой завистью.

И как незаметно отлучиться в таких условиях?

“Плевая работка”, — говорил Морган. — “Всего-то дойти до дворца и воткнуть флэшку в терминал”, — убеждал он…

Ладно, Ева, ты же не думала, что это будет легко? Пятьдесят тысяч за плевую работу никто не заплатит.

Я так увлеклась поиском вариантов, что опомнилась только обнаружив нас у подножия трона с Великим-и-Ужасным.

— Мы счастливы приветствовать Великого и Непогрешимого Карима аль Иляхиль, да продлиться его благословенное правление вечно… — начал Городецки. Великий слушал его со скучающим выражением лица, барабаня пальцами по подлокотнику. Я тайком разглядывала его, стараясь держаться в тени шефа.

Ничего такой мужик — холеный, породистый. Нижняя челюсть, которой можно колоть орехи — обычно про такую говорят “мужественный подбородок”, темные брови и пронзительный взгляд. Даже прикрытый одеждой кажется подтянутым и энергичным — явно увлекается тренажерным залом.

“А заодно подтяжками, уколами красоты и всякими сыворотками из слизи симарианского жаброухого пупырыша”, — прикинула я, разглядывая еле заметные мимические морщинки вокруг глаз Благостного. Пожалуй, что Вечноживущий не такой уж и вечный, как пытается убедить своих подданных.

Великий-и-Ужасный произнес что-то на своем языке.

— Имя? — прохрипел динамик универсального переводчика, встроенный над троном.

Вот что значит дипломат старой школы. Городецки не меняясь в лице поклонился и представился повторно.

— Не твое, — скрипнул переводчик. — Ее.

— Да, конечно, — Городецки откашлялся. — Мисс Ева Кеннис — практикант от МГУМО, моя помощница. Очень разумная и ответственная девушка.

Что-то явно было не так. Настораживал сам факт, что переговоры повелись на местном языке, хотя раньше шеф упоминал, что Карим Иляхиль прекрасно говорит на всегале.

Великий-и-Ужасный спустился по ступеням, медленно гипнотизируя меня взглядом. Подошел ближе, встал совсем рядом.

— Не дочь? Не жена? — продолжил допытываться он, рассматривая меня совсем уж плотоядно. На сдержанно отвечающего куратора даже не глядел.

Несмотря на работающую в помещении систему охлаждения, мне стало жарковато…

Парфюм у него был специфический: что-то из местных растений — пряное, сладковатое. Притягательное и отталкивающее одновременно.

И сам он был таким же — притягательным и отталкивающим. Красивый же мужик, если объективно. Но этот собственнический взгляд — как будто собирается схватить и сожрать…

— Е-ва… — произнес Карим медленно. Мое имя в его исполнении звучало резко, как-то гортанно. А переводчик молчал.

Я потупилась и пропищала, что мне очень приятно, и тогда он, наконец, отвернулся, сосредоточив свою подавляющую харизму на шефе. В поднятой руке как будто из ниоткуда возник кубок.

— Будь моим гостем. Выпей. До дна.

Городецки, не дрогнув ни единым мускулом, выпил. По лицу господина посла было совершенно неясно вкуснятиной его угостили или жуткой дрянью, и я мысленно посочувствовала шефу. На что только не пойдешь ради работы.

— Благодарю вас, — он вернул посудину. — Так вот…

Карим покачал головой и протянул второй кубок. На этот раз мне.

— Выпей.

Пресвятые кварки, что-то не хочется.

Но взгляд шефа выразил все, что Городецки со мной сделает, если я сейчас провалю ему переговоры.

Пришлось подчиниться.

Жидкость в кубке была насыщенно рубинового цвета и пахла земляникой. Мне показалось, или шефу поднесли нечто иное?

Я глотнула. М-м-м… а ничего — вкусно! Сладость, терпкость и отчетливые земляничные нотки. Язык слегка защипало от алкоголя — в обманчиво легкой водичке содержалось не так уж мало градусов. Какое-то местное вино?

— Спасибо, — пробормотала я, возвращая кубок.

Зал восторженно выдохнул. Вечеринка продолжалась, в руках правителя появился еще один кубок — уже третий по счету.

— За тебя! — объявил Великий-и-Ужасный, пожирая меня жадным взглядом. Обернулся к свите. — За Еву! Новую подданную Савона и мою невесту.

Что?!

* * *

Нет, не так.

ЧТО?!

Пресвятые кварки, что за нахер тут твориться?!

Примерно это я и спросила. Только вежливо

— Будешь моей женой, — повторил божок местного разлива на родном языке. — Радостью моих чресл, халвой моего сердца.

Я с подозрением покосилась на универсальный переводчик, не доверяя своему знанию языка, но тот был неумолим..

— Отрадой моей спальни, усладой моего жезла…

— Не буду, — совершенно искренне ответила я, посчитав все прозвучавшее вопросом.

Великий и Благостный изволил нахмурить лицо.

— Вы, наверное, не так меня поняли… — начал Городецки, но его моментально оттеснили. А меня поставили на возвышение рядом с троном, доходчиво намекнув, что где-то здесь теперь мое место и покинуть его, не нанеся “жениху” психологической травмы не получится.

И понеслись поздравления…

Поговорить с послом удалось эдак с полчаса спустя, а перед этим пережить поток славословий и восхищения, льющегося на нас. Ну… как на нас? На Великого и Ужасного. Его поздравляли с выбором, восхищались прозорливостью, восторгались мудростью, преклонялись перед силой. Причем некоторые буквально на колени падали. Универсальный переводчик раскалился, пытаясь донести до меня суть происходящего, но не справлялся. Однако и без перевода было ясно, что народ выбивает себе преференции под шумок, пользуясь хорошим настроением правителя.

С возвышения мне было видно, как куратору что-то старательно объясняет Саад Махаль — советник и правая рука Прекраснейшего и Прозорливого. Но все попытки сойти со своего места на возвышении за троном пресекались парой молчаливых однояйцевых мордоворотов..

Отпустили меня, только когда Могучий и Непогрешимый повелительно махнул унизанной перстнями лапищей и отбыл куда-то за сияющий трон. Мне напоследок достался еще один раздевающий взгляд и многозначительное:

— Жду!

"Не дождешься" — подумала я и пошла выяснять отношения с начальством.

Начальство вид имело задумчивый и чуть виноватый. И смотрело не на меня, а куда-то поверх головы. Да так пристально, что я обернулась. Мордовороты следовали в двух шагах позади.

— Я надеюсь, мы уже можем покинуть этот гостеприимный дом, — моим ласковым голосом можно было отравить пару водоемов.

Взгляд Городецки стал совсем уж виноватым, но ответил мне не он.

— Нареченная невеста владыки не может…, — мягко начал Саад Махаль — советник и правая рука Прекраснейшего и Прозорливого — мягко уводя нас к нише в одной из сверкающих инкрустацией стен.

— Я согласия не давала.

— Если Владыка, — опустил лишние эпитеты советник, — выбирает себе женщину из подданных, то она даже не мыслит отказаться, осиянная светом его бесконечной Красоты и Мудрости, к коей её выпало счастье припасть как к живительному источнику…

— Только я не подданная, я гражданка Межгалсоюза и согласно уложению… — оседлала я любимого конька, но осеклась, наткнувшись на тяжелый взгляд Гродецки, — Что?

— Видишь ли Ева, — аккуратно начал он, — Была поднята одна из древних традиций…

Ну да, очень древних, учитывая что с момента освоения Савона едва ли прошла сотня лет, подумала я, но вслух этого не сказала

— Так вот чаша благого вина, с каплей крови подобного богу владыки, что была преподнесена им добровольно по велению сердца, — куратор явно цитировал «древний» документ, — поднимает оделяемого благостью до уровня подданных его… Короче, такая упрощенная процедура принятия гражданства.

— Говорила мне тетя Джени, не бери конфетку у незнакомых дядь, и подозрительные напитки в злачных местах, — пробормотала я. Нас конечно учат держать себя в руках, но вот конкретно сейчас в руках хотелось держать какую-нибудь старинную вазу. И то исключительно для того, чтобы расколошматить ее об пол.

— Отказ был бы смертельным оскорблением, — невозмутимо сообщил советник. — Вам пора готовиться, а мы с вашим дальним родственником пока скрепим достигнутые договоренности документально.

Так вот почему вид у куратора был таким виноватым: меня как-бы немножечко продали. Видимо задорого. «Родственник» кивнул, кинул на меня взгляд, в котором метровыми буквами бегущей строкой был призыв вести себя благоразумно.

— Мы навестим тебя.

И они удалились.

То есть меня.

Тут.

Бросили?