Молитвы Розы

Кристина Акопян, 2023

В книге прослеживаются от первой и до последней страницы проблемы взаимоотношений детей с родителями. Тяжелая жизнь матери или отца как предрешение нашего будущего. Розу отец проигрывает в карты, после чего ее и так нелегкая жизнь начинает катиться вниз. Родовая травма или случайное истечение обстоятельств? Ей кажется, вокруг виноваты все, пришло время молиться и просить Бога о помощи. Не успев выучить молитву, Роза совершает страшное преступление. Но каково будет искупление?Публикуется в авторской редакции с сохранением авторских орфографии и пунктуации.

Дорогой читатель, перед вами рукопись над которым не работал редактор и корректор. Спасибо, что читайте, я всегда буду ждать вашего мнения. Мои контакты будут в конце текста.

Часть 1

Глава 1

–… во имя Отца и Сына и Святого духа. Аминь.

Маленькая Роза, не вставая с колен, крестится, закрывает створки шкафа, опускает кружевную скатерть. Тесный уголок, выделенный маленькой Розе в общей семейной комнате, освещается тусклой лампочкой. В комнату входит худая высокая женщина, седина вперемешку с темными волосами посеребрили голову. Она кладет старый эмалированный с большими ржавыми пятнами тазик на пол и пробирается сквозь скудную мебель к дочери.

Бога нет Роза. Молиться не кому, никто чудо не сотворит. Елена Константиновна приподнимает за руки шестилетнюю Розу с колен, лучше стихи учи, вот что тебе поможет в жизни. заботливо стряхивает обвисшие на коленях шерстяные рейтузы.

Маленькая Роза подхватывает настроение матери:

Вы идущие мимо меня

К не моим и сомнительным чарам,

Если б знали вы сколько огня,

Сколько жизни, растрачены даром¹… Дальше не помню, девочка делает паузу наблюдая за засиявшим лицом матери. Папа всегда молится, он говорит Бог в сердцах людей, и в твоем тоже мама, она большими шагами идет за матерью, как маленький слоненок.

Елена резко оборачивается, в проходе, дочь по инерции утыкается лицом в материнское платье, иссохшие руки матери берут лицо дочери, она опускается к ней, ее ладони больше не пахнут старой бумагой, они теперь пахнут хозяйственным мылом. Но Роза всю жизнь будет помнить запах старой бумаги от матери.

Бога придумали хитрецы, что хотели управлять людьми. Но ты пока маленькая, вырастишь поймешь, Елена с трудом поднимается, выпрямляет былую осанку, смотрит на дочь сверху вниз, она думает, какое же будущее ждет эту наивную девочку, которую природа наградила способнностями но обделила яркой красотой. Но в душе она надеется, что Роза повзрослев обретет отцовскую внешность.

Худая Роза не смотря на недоедание на голову умнее и выше сверстников. Ее серые глаза на смуглом лице как две дырки ярко обведенные черными как уголь ресницами. А когда она опускает голову, чернющие волосы падают на лицо придавая взгляду зачарованность.

«Может с возрастом похорошеет, такое бывает, когда гадкий утенок превращается в прекрасного лебедя. Почему я вижу недостатки своего ребёнка вместо того, чтобы восторгаться? Другие матери не видят в своих детях плохого. Что со мной не так?» тревожные мысли не покинут Елену до самой смерти.

Христафорова Елена Константиновна не из мечтательных дам, скупа на любезности, в Бога не верит, и совсем одна на этом свете. В Сочи Елена приехала не то чтобы против своей воли, этот переезд был единственным выходом из положения в котором она оказалась.

За два года до генерального плана развития курорта, в 1928 году всю семью Христофоровых расстреляли под Ленинградом: родителей, брата восемнадцатью лет, мужа, членов семьи мужа. Эти два события не связаны друг с другом кроме как трагедией в жизни многих интеллигентных семей. Когда в дом ворвались партийные исполнители, отец ждал. Константин Константинович, не сопротивлялся, знал шансов нет. За его антисоветские высказывание полагалась та самая высшая мера наказания. Да и с царских времен зажиточная семья имела чем поделиться с советской властью в самом начале коллективизации и национализации всего нажитого. Получается повода искать не нужно было. Константин Константинович за локоть пригласил в сторону старшего партийного исполнителя Краснова и сделал предложение:

У меня есть то, что мне не понадобиться на том свете, а Вам уважаемый вполне может быть полезен. Видите ли, у меня есть сбережения, которые могут достаться правильным людям. Сохрани жизнь моего сына, он единственный наследник моей фамилии, пусть он сбежит бесследно, хоть в одной рубахе, взамен я тебе все дам. И сейчас подпишу дачу на тебя в хорошем месте.

Но Краснов жаждал не только денег, но и славы и новых починов.

Сына твоего подлюга не отпущу, а деньги твои мне не нужны, мне за отечество больно, Краснов торговался. Имущество твое все равно отберут у тебя, давай не давай, перепиши не перепиши. И он был прав.

Константин Константинович поднял ставку.

— Имущество отберут, но деньги могут и не найти. Пойдем покажу. Показал. Краснов никогда не видел столько денег.

Сына не отпущу, могу женушку твою отпустить, сына нет, приказано вас всех доставить куда надо. А дальше сами знаете.

Константин Константинович очень любил свою жену, но сына любил больше, про дочь даже не вспомнил, а она стояла прямо по горизонту и смотрела на них через полуоткрытую высоченную дверь гостиной комнаты.

— Ну что вам стоит подменить труп? Ну возьмите оборванца убитого…

— Ты меня плохому не учи, деньги взял и вышел из комнаты. Подошел к молодому партийному исполнителю с сомнительной лояльностью к власти, шушукался, тот вышел. Все! Всем на выход, будете сопротивляться застрелю собак на месте, права на то имеется.

Глава 2

Громкий разговор отца с Татьяной до ушей Розы доходят не сразу. Утонув в десятый раз в строках Есенина, в конце концов поднимает голову прислушиваясь к голосу отца. Утренний свет все еще освящает страницы с ее стороны дома, она закрывает книгу, кладет на широкий подоконник. Скромная но просторная комната смотрит на только что озеленившие горы. Весна в этом году наступает по расписанию.

Роза выходит из застеклённого балкона в открытую часть, где уже разборчиво слышит разговоры отца и мачехи. Эта часть дома уже залита светом, только тень от деревьев затемняют двор. Она спускается по ступенькам, медленно не отрывая глаз с отца. Тот уводит взгляд, опять что-то проиграл, отдал даром, выпил.

Отец!?

Роза марш в свою комнату, кто тебя звал? приказывает вторая жена отца, Татьяна, как будто Роза только по зову может приходить.

Роза замирает в шаге, нога повисла в воздухе, не ступая на нижнюю ступень. Она подчиняется, ругая себя за это, «почему её дочь может остаться я нет?». На балконе она останавливается, голоса приглушились, обернувшись Роза никого не видит внизу. Мачеха, отец и ее сводные сестра уже скрылись со двора.

Мачеха Татьяна весом около сто килограмм, ростом метр восемьдесят. Это была огромная женщина, лупаглазая, с редкими волосами поэтому ходит всегда с прикрытой головой, а всем рассказывает, что носит косынку из религиозных побуждений. Противоречивая внешность Татьяны всегда вводила в заблуждения людей. Крупные люди всегда добряки Татьяну доброй не назовешь. Единственная дочь из семьи потомственных купцов, как их называли еще тогда, в давности. И мать Татьяны, Галина Серафимовна была единственной дочкой потомственного купца, и та вышла замуж за вдовца. И бабушка Татьяны тоже была единственной дочкой. «Такая порода у нас, рождаться по одиночке, и никаких мужиков. Кто женится на девиц из нашего рода, тот обречен остаться без наследника». Говорила мать Татьяны.

Но Татьяна все-таки родила двух дочерей, сколько она святынь посетила за свою супружескую жизнь, сколько врачей, что не счесть.

Надо было думать, когда пил. Хотя, что говорить, алкаш, ты всю жизнь мне испоганил., там на кухне, нижнего этажа дома, Татьяна ругается с мужем 1 на 1 без свидетелй. Лизаньку не дам, свою дочь в карты проигрывай.

Значит, как вопрос денег и любви, так Лиза и моя дочь, пусть не отец я ей, как вопрос моей чести, так она мне не дочь! Так что ли? кричит Георгий, отец Розы, с багрово красным лицом. Брызги слюны летят во все стороны, Кто же знал, что все так обернётся, я должен был выиграть. Вот выиграл бы землю в Адлере, посмотрел бы на твое лицо, чтобы ты тогда сказала «перепиши на свою Розу все, Лиза тебе не дочь, не нужны нам твои земли», так что ли?

Ну какой еще Адлер, кому эти болота нужны?

Ты меня не учи, нет там больше болот, Георгий выпивает полный стакан воды из под крана, успокоив себя продолжает. не везет в игре повезет в любви. от сказанного сам смеется, смотрит на жену, смех как рукой сняло.

Я больше Георгий повторять не буду. Лизу ты не получишь, нервно поправляет косынку Татьяна, садиться рядом с мужем у стола, кладет огромный кулак на стол с белой скатертью. — значит так, возвращаешься к своим мужикам и говоришь, что средняя сосватана, берите старшую. Сам подумай, Розе 22 года, она не замужем, кто ее уже возьмет ну даже не блещет красо….

Ты…. Георгий захлёбывается от злости. она самая красивая в этом доме, душа у нее красивая. Сказал Лиза значит Лиза…

А я сказала нет! она приближается лицом к лицу с Георгием, оскалив зубы как хищница мать в схватке с хищником. Через секунду то ли бой был проигран, то ли тактика поменялась, Татьяна выпрямляет спину, расправляет кулак, раскрывает ладони и кладет обе руки на скатерть.

Муж следит за ее руками, готова ли мама медведь наброситься на врага, чтобы защитить свое дитя?

У Лизы женихов во, она указательным пальцем проводит по своей глотке. а у Розе? никого Георгий, никого. Я же ее с восьми лет на вот этих вот руках вырастила, ты что думаешь люблю я ее меньше? Может от материнской любви и прошу тебе передоговориться. Ну должна же девка семью иметь? Лиза и так выйдет замуж, а вот Роза.

У них разница 1 год Таня, так и Лиза никак не пойдет замуж — то, что же не выдашь? Мужик сказал. Отказываться от слов, не мужская забава.

Георгий человек спорного интереса. В нем умещается сразу несколько личностей. Хозяйственный с одновременно нерасчетливым. Добрейший души человек с азартным игроком, который на кон в карты ставит свою падчерицу ради куска земли. Его беспечная уверенность в своей правоте то ли погибель то ли спасатель. На трезвую голову он играл на крупные и опасные выигрыши а пьяным только на деньги. А казалось должно быть наоборот, как на трезвую голову можно играть в карты на землю что можно перехитрив закон получить бесплатно да еще и ставить в замен падчерицу.

Несколько лет назад хозяйственный и азартный глава семьи увидел в центральном районе Сочи двухэтажный частный дом, в котором хозяева на лето пускали курортников. Тут же поспешил перепланировать дом жены. Жена была против, «какая глупость пустить под отцовскую крышу незнакомых людей». Муж ничего не ответил, в своем упрямстве и задоре он видел только выгоду.

Дом далеко от моря для пешей ходьбы, но не далеко от здравницы Мацеста, а рядом с домом протекает река Мацеста. Жильё досталась от отца Татьяны, после его смерти, ну кому бы ещё. В этом доме Татьяна успела и с умершим мужем пожить. Двухэтажное здание на равнине смотрит на изгиб реки, широкий балкон наполовину остеклен а вторую половину прикрывал большой грецкий орех с качелями на нижней ветке. Внутри дома нет лестниц, на второй этаж можно подняться с улицы, эта переделка тоже рук Георгия. Летом они перебирались на нижний этаж, где была одна просторная комната, кухня и ванная комната, роскошь для многих семей. Для «санаторников» было задумано соорудить летний душ, и туалет во дворе, так как на втором этаже все это сконструировать невозможно.

После войны на курорте дела пошли неплохо у владельцев частных домов, отдыхающих прибавилось, приезжали из всего Советского Союза. Большая часть отдыхающих приезжали по путёвке жили в здравницах. Кому не положена путёвка приезжали своим ходом и жили в частных домах.

Глава 3

Роза стоит у двери кухни прижавшись к стене, чтобы тень ее ног не видели из по двери, находящиеся на кухне. Входная дверь окрашена в жёлты цвет, а до этого в белый, а до белого в голубой. Краска потрескалась и расслоилась, как хозяин дома.

«Не может быть такого, чтобы отец проигрывал в карты Лизу, он не мог на кон поставить живого человека», соображает Роза и радуется, что не её проиграл. Улыбается, зажмуривает мечтательно глаза, и поднимает руки к груди зажимая в кулак. Поспешно поднимается по лестнице вверх, не дослушав разговор, ей было достаточно, что отец не согласился отдать ее вместо Лизы.

Голубая машина, модная, дорогая ГАЗ-М-20 неуверенно останавливается у ворот Татьяны и Георгия Александридовых. Хозяин, одетый в самое лучшее, что у него было, выходит из зелёных железных ворот. Дверные петли были свежо смазаны маслом, чтобы не скрипели, как его сердце. Хозяин дома, Георгий Александридов, грек по происхождению высокий кареглазый мужчина, с небольшим пузом, красным лицом и с глубоко скрытым несчастьем.

Из голубой машины выходят 3 мужчины и 1 женщина 55 лет. Водитель закуривает, поправляет шляпу с полями и первым подходит к хозяину дома.

Здравствуй Георгий, ну что ты такой красный, недовольный? — говорит кум Молокотиных и снимает головной убор свободной от сигарет рукой.

Ну что ты Василий, кто недовольный? Я? — нервно посмеивается Александридов сам этого не желая.

Ну жениха ты ведь знаешь, отца семейства тоже, представляю тебе мать Фиалу Романовну.

Очень приятно Фиала Романовна, просто Георгий. Прошу всех в дом, первым входит в ворота отец жениха, тоже Василий. Александридов подмечает воспитание мужчины, которому проиграл в карты — тот не пропустил даму веред.

Уместившись в узком проходе меж двух гор, Мацеста обрела со временем продолговатую форму. Пусть и давнейшие жители знают друг друга, но расстояние между домами создает некую отдаленность друг от друга. Так Молокотины и Александридовы живут в пешей доступности, но не так чтоб близко. Позвать кума с модной машиной для такого расстояние решение стратегическое нежели ради комфорта. Василию, отцу Семена, хочется проводить впечатления на семью Георгия, постараться сгладить положение, в которой он оказался из-за картежничества.

Во дворе у входа в дом стоит Лиза со счастливым лицом, мать ее Татьяна, и младшая дочь семейства Катя, которую нарядили как на праздник. Для кого-то этот день есть праздник.

Роза на балконе второго этажа, лицо ее земленисто-серого цвета. Все как во сне. Она в недоумении как такая нелепость может произойти в середине 20го века.

Роза подходит ближе к перилам, чтобы разглядеть жениха. Однако первым вошедший Василий шокирует ее «старик!» восклицает она в голове и делает шаг назад. Через мгновение после всех вошедших во двор взгляд падает на молодое лицо Семена.

«Не может быть старик, не старик, отец говорил он молодой» размышляет Роза и опять шагает вперед, полагая что остается незаметной для гостей.

Движение на балконе привлекает внимание гостей. Сначала наверх смотрит мать жениха, но потом снова опускает взгляд приглядываясь на Лизу. Все гости, включая жениха уверены невеста Лиза. Глаза Семена сверкают, как две хрусталики с люстр секретарских дач. Он и мечтать не мог о такой невесте.

Спокойны и без неловкости только Татьяна, родители и крестный отец жениха. Все остальные, включая маленькую Катю переносятся в средневековье, где можно было еще выходить замуж и жениться в слепую. Знакомство Молокотиных и Александридовых не так чтобы вот уже женитьба, по договоренности глав семей это торжественное знакомство, однако все это выглядит обязывающе.

О точном поводе «торжественного знакомства» знают только трое, и может догадывается еще Фиала Степановна. Все остальные в недоумении, как Семену может достаться нереальной красоты Лиза.

Лиза очень нарядна, на ней голубое платье ниже колен в мелкий цветочек, сшитое из Чехославатского трикотажа. На плечи накинут жакет темно синего цвета, ярко выделив ее небесно-голубые глаза.

Знакомьтесь, моя жена Татьяна Федоровна, моя дочь Лиза. Где Роза? Роза спустись, пожалуйста, не стесняйся дочка, гости пришли ведь познакомиться с тобой.

Все 3е гостей смотрят наверх на балкон, жених сглатывает слюну, как сырую картошку. Кажется большую боль от разбитых ожиданий он не будет в своей жизни никогда.

Отец и мать жениха сдержали разочарование, Роза не неприглядная, для них, просто Лиза была красивее, намного.

Ну и Катя наша младшая. Катя поздоровайся.

Здравствуйте.

Здравствуй красавица, сколько тебе лет? спрашивает Фиала Романовна, но ответа никто не дожидается. По ступенькам спускается Роза.

«Высокая, как мать», думает Георгий Александридов с горечью восторгаяется дочкой. Он берет дочь под руки, очень бережно, и по-отцовски заботливо.

Роза не опускает взгляда, как вчера учила мачеха. Смотрит на всех прямо в глаза, с задранным небольшим орлиным носом к верху. Такой вид мог бы внушить угрозу. Волосы сплетены в косу, платье темно коричневое перешитое из платья старшей троюродной сестры Георгия из Красной поляны.

«Как на траур оделась» размышляет будущий свекор, «может у нее и траур, в карты не каждую проигрывают».

Роза хочет казаться гордой но на ее мине задранный подбородок придает высокомерие, а это совсем не про гордость. Так или иначе, никого она не может впечатлить.

Жених Семён голову не поднимает и косым взглядом то ли дело смотрит на Лизу. Отец жениха напротив не расстраивается: «Крепкая, работать будет хорошо, не то что Лиза. Все-таки правильно сделал что согласился я не старшую, Молодец Василий, будет от Розы толк». К сожалению Роза никогда не узнает, что свёкор Василий, единственный кто на миг поверил в нее.

Ну вот, будет у нас дома цветник, — прерывает Василий Молокотин, — все смеются, все кроме жениха.

Семен уверен, он обманут, понимает, что никто не обманул, но чувствовал себя именно так.

Семён тоже не богом награжден очарованием. Он также смуглый, среднего роста, большинство его сверстники на голову выше него. Руки у него большие, рабочие. Карие глаза едва виднеются, когда он щурится. Густые не по-славянски брови придают лицу схожесть с героями донских казаков из «Тихова Дона». Спустя годы его брови поседеют, спина примет рабочую осанку, но лицо не поменяется, его все так-же можно будет узнать. Парень выглядит моложе своих лет, не смотря на физическую работу. Этим летом 1950 года ему исполнится 24 года. В этом возрасте, кажется, жизнь прожита, все упущено, уже не время помечтать.

Семен не думает о возрасте, он ни о чем не думает, окружающие называют его странным молчуном за глаза. Не характерная черта для младшего ребенка в семье.

Глава 4

Старший сын Молокотиных остался сразу после войны в ГДР. Среднего сына потеряли под Смоленском чуть больше шести лет назад. Семен же остался один. Рос он в бедности но с большими мечтами. Пока его не забрали в армию, он был уверен, что не сын своего отца, и родила его не мать его. От родителей не имел он ничего, и внешне не был схож и характером. В 15 лет он на полном серьезе решил уйти из отчего дома, заработать много денег, вернуться и всем показать, чего добился. Как он собирался этого добиваться не придумал, но хотел.

И вот он воображал, как после долгих лет скитаний, возвращается в родной Сочи на своей красной “Эмке”, какую он видел как-то на улицах Сочи, ее еще долго обсуждали мужики на улицах, останавливает машину у ворот, выходит из машины, модно одетый и с кожаным чемоданом. В воображениях о будущем люди все те же, какие есть сегодня. И Семен видел себя в своих фантазиях в будущем спустя 10 лет таким же пятнадцатилетним мальчишкой, но все ровно все было идеально.

Он всего лишь хотел любви и внимания, то, чего так не достаётся детям, когда их родители несчастны. Фиала и Василий были несчастными вместе и порознь, смерть среднего сына можно было бы пережить если бы не ушел из дома старший, после войны. Но так они думали, никто не знает, как пережить смерть своего ребенка, как пережить смерть ребенка которого даже не мог похоронить. «Где-то гниет тело моего сына, а я хожу еще по земле», карали себя родители. Можно много бед пережить, но не смерть ребенка, сколько бы ему не было лет, какая бы не была причина смерти. Многие пережили в эти годы тоже самое, но ведь от этого не легче. Бабушка Семена, когда еще была жива говорила: «Он умер за родину, это смерть не в пустую», а какой матери это важно, если дитя твое больше нет в живых.

Так и рос Семен один со своими мечтами, которым не дано было сбыться.

Отец однажды его подростком запер в комнате и бил ремнём и чем попало за расходованную пол банки краски. Мальчик нашел в подвале краску, которой красили пол и оставили часть на потом, и разрисовал заднюю стену дома им. Запах краски был по всему двору.

Семен лежал на полу, без сил, претворился умершим, чтобы отец перестал его бить, чтобы отец пожалел его, сожалел, что бил так жестоко. Никто его тогда не пожалел, никто не сожалел. Он так и остался лежать на полу скрученный, как улитка. В добавок мать поругал, что он не встал\ после всего отмывать краску со стен дома. До ночи Семён так и лежал на полу, повернулся он к стене и разглядывал узоры на зеленых обоях, свет с уличного фонаря освещал на всю противоположную стену от окна. Ночью он все-таки лег в постель, к нему так никто и не пришел пожалеть его.

Для него было одно привычное состояние — быть несчастным. Несчастье имеет свойства вызвать привыкание, ему такое состояние было привычно, потому что другого состояния он не знал. Так мечты превращались в пыль, потому что он с мечтами жил бок о бок, ничего для них не делав. Со временем они стали тяготить его, да и в семье положение было такое, что не до забав и каких-то мечт.

И вот Семен смотрит на Розу и видит еще одну разрушенную мечту, точнее нет, не разращённую, он смотрит так на Лизу, а вот на Розу он смотрит как на реальность. В душе посмеиваясь над собой, что посмел порадоваться Лизой.

Семену посчастливилось испытать женской любви. Это было после армии, по пути домой, Семен отдал все свои деньги одной вдове и уединился с ней. Женщина назвала себя Греттой, рассказала, как ее муж героически погиб на войне, и она с двумя детьми выживает как может. Никто не узнает правдива эта история или нет.

Ну что, тебе понравилось? спросила Гретта подтягивая бежевые чулочки. У нее были прожжённые белые волосы. Лица ее Семен не запомнил.

Да, очень, ответил молодой Семен, не открывая глаза, он еще не хотел отпускать мысли о случившимся.

За второй раз уступку тебе сделаю.

У меня больше нет денег, — просто Семен хотел любви, но ее уступка в стоимости услуги будто обесценила ту любовь которую он ждал.

И вот стоит прекрасная Лиза, с которой он уже успел представить всю жизнь, она скоро будет с ним спать на одной кровати, он может ее обнимать сколько захочет и совсем бесплатно. Она такая тонкая, ни то что Гретта, «Гретта была побольше», вспоминает он «Да, точно побольше, и волосы другие». Самое быстрое в мире это человеческие мысли. Человек может за доли секунд вообразить, что угодно. Вот они с Лизой счастливые лежат на кровати. Вот они стоят на свой свадьбе, она в белом, он в костюме, в шляпе. Вот она опускает голову от смущения, а он так смело берет ее за талию и прижимает к себе. Так он пока шел от ворот по двору в голове Лиза, только Лиза

Так смело воображать по Розе он не может, что-то видимо сломалось

В то самое утро, Роза поднялась, наверх не дослушав разговор отца с мачехой на кухне. Этой ночью почти перед сном в дверь постучался отец. Он вошёл тихо, слегка сгорбившись. Георгий и раньше заходил к дочери перед сном, но в последние годы избегал, они отдалялись все больше. Отец он хороший, хоть и игрок, и к падчерице относился хорошо, лучше, чем к родной.

— Давно я к тебе не заходил. — Георгий сел на край кровати.

Роза удивленная визитом отца не сказала ни слово. Она сидит на широком подоконнике с закрытой подпольной книгой Мендельшатам, торшер в углу бледно освещает запрещенные страница. Ее профиль размашисто отражается в оконном стекле.

Не обижайся на это, дела у нас с тобой не очень хорошо идут, они молчат около минуты, никто не прерывает тишину, Георгий продолжил, хотел высказаться. этот дом нам не подходит…. Он не наш с тобой, он не твой.

Ты снова играл в карты? Я поняла это по твоему лицу сегодня. Проиграл?

Георгий роняет голову к груди, тяжело вдыхает и выдыхает. Он растягивает верхние пуговицы обнажив волосатую грудь

Проиграл, слезы поступили к её глазам, шар застрял в горле, Роза опустила ноги с подоконника, встала в полный рост у окна, очертание ее фигуры еще стройнее и выше, лица ее отец почти не различал. Может ты когда-нибудь меня простишь. Ты знаешь Молокотиных их старший сын уехал к фашистам жить, помнишь?

Помню. Ты же обещал, что с ним не будешь больше играть. Роза вспомнила проигранный отцом в 1946 зеленый мотоцикл с коляской. Василию Молокотину.

Хороший был мотоцикл, мы его совсем за даром купили.

В годы переселения «врагов народа», люди либо продавали, либо даром отдавали свое движимое имущество. Некоторые верили что скоро все кончиться и они смогут вернуться, и оставляли на сохранение то что уносить не могли. В некоторых случаях данное имущество по решению сохраняющего продавалось за любые деньги. Вот и мотоцикл переселенного грека у кого не успели конфисковать, на последние деньги купил у того, кто устал у себя хранить имущества. «Будем всей семей в Центр ездить, свой транспорт, жена», сказал тогда своей первой жене Георгий.

За мотоцикл ты не плакал, а сейчас у тебя слезы.

Потому что сейчас я не железяку ставил на победу, а Лизу. Лизу взамен земли в Адлере, место хорошее, осушенное, — дочь слушала молча. — вчера вижу мужики на аллее рассказали, как Вася землю ставил на кон в карты, этому… Николаю из рыбзовода. Ну и Коля побоялся или по ненадобности отказался играть. Земля нам понадобиться под дом места там хорошие, ведь начнут застраивать а нам не положено, мол есть уже имущество. Пропади оно, символично плюнул он на пол. Тьфу. Будем мандарины, киви сажать. его прогрессивные и противозаконные мысли и пугали и радовали Розу одновременно.

Ну и нашел я его, думаю просто посмотрю кто согласиться на такое и вправду ли так или нет. Как услышал своими ушами, так все позабыл. В моей голове было только одно, как я забираю документы на землю, ВСЕ! Даже и не подумал, что могу проиграть, и позабыл что Василий игрок не сильный, за ним следить да следить. Таких игроков не бывало на моей памяти. Георгий поднимает глаза на дочь. Разговор начал из далека, мол сын есть у него такой сякой хороший, работяга, лени не знает, мол женить пора, а он ни в какую. И смотрит на меня хитрюга, смотрит и такой:

«Что ставить будешь Георгий?».

«Деньги» говорю, — «Отдам в конце лето».

«А если не заработаешь, что тогда, ждать пока заработаешь? посмеивается надо мной. Хорошо хоть одни остались. Нет, ты мне предложи, что сейчас есть». Настаивает он.

«Что лучше денег Вася, вон гниет там твоя земля».

«А что же тогда играть собрался, раз земля гниет у меня».

«А я собираюсь на нем пахать», говорю я ему.

«Ты сначала его у меня забери, потом паши. Ставить что есть Георгий?». А ведь и правда ставить было нечего, а земля за даром нужна. Не дом же ставить, он даже не на меня.

Роза удивленно смотрит на отца, ведь его только это остановило, чтоб тот дом чужой не проиграл.

«Я слышал у тебя трое дочерей хороших, двое на выдани», как сказал так небо на меня обрушилось.

«Это что ты живого человека за землю хочешь?»

«Ну средняя твоя дочь отлично моему сыну подойдет, сосватаем, не против?» улыбается хитро, Василий-то человек продуманный. Ну хочет он сосватать, как же сосватает если Лиза не захочет, вот и вся штука Роза, я был уверен что это никчемное дело, думал только о выигрыше. В какое же время мы живем чтобы девку насильно забрать в невесты?

Так он с меня расписку взял, и сам расписку дал. Я проиграю — Лизу выдадим замуж за его сына Семена. Он проиграет тот час же перепишет на меня землю. Я уже представлял, как захожу домой с бумагами, он широким жестами рук размахивает по сторонам. В вот наконец-то и у нас с тобой что-то есть, представляешь дочка.

Роза продолжала стоять, она внимательно слушала отца. Георгий продолжал рассказывать, глаза красные и влажно блестели:

Теперь я понимаю почему с такой легкости тот готов был расстаться с имуществом ради женитьбы сына, наступил момент рассказа, где его голос выравнился а руки замерли на коленях. Он бы на что угодно поменялся. Земля в адлерском поселке получено в качестве заселенца. А вот переехать туда он никак не соберётся. Уступив мне землю, он снимет с себя этот долг. Такого рода продажа мимо кассы. Долгая пауза. Ну а дальше ты знаешь. Вот я сижу напротив него и думаю, как мне выкрутиться с Лизой, а он все уже продумал.

«Ты не вздумай Георгий, сам знаешь что…. долг платежом красит, мол не хочет, не заставлю со мной не пройдет. Расписка у меня есть. Узнают люди что дочку проиграл, еще и не родную, что скажут? Не хорошо будет, позор-то какой».

Может Лиза и не против будет замуж, она… Роза хочет сказать, что Лиза по ночам выходит на свидание, и даже видела как целовалась с сыном сапожника, но не сказала,… она готова выходить замуж.

Дочка, садись сюда, он показал рукой рядом с собой на край кровати, парень не плохой этот Семен, работящий, узнал я про него, никто плохого не сказал. Ну только что он молчаливый и не общительный, ну так мужчине это к лицу.

«Что он хочет мне сказать?» думает Роза и не отводит глаз с отца.

Лиза не моя кровиночка, я на нее имею прав столько же, сколько Таня на тебя…

Когда она меня наказывала и поднимала руку ты ей об этом говорил? Ты ни разу и пальцем не тронул Лизу, и слово плохого не скажешь. А Таня что? Постоянно меня… говорит, что я страшная, и замуж не пойду, готовить не умею, что я глупая и не грамотная, слезы потекли с глаз и капнули с подбородка не ее руку. Голос так дрожал, что говорить стало тяжело, — да как она может оценивать мой ум, если сама не грамотная? — казалось ей никакие больше замечания не обижают так, как замечание о ее уме.

Роза перестает сдерживать себя, и плачет полной грудью. Как же давно хотела высказаться отцу, но ни разу он не спрашивал. Ее плачь никто не слушал. В отличие от нее утром, ее с отцом разговор никого не интересовал. Ни Татьяна, ни кто-либо за дверью не стояли.

Георгий обнял дочь.

Ты хочешь меня вместо Лизы отдать, да отец? — не терпит Роза интриг, не хочет ждать пока отец решится, помнишь на субботник в день труда вместо Лизы я пошла, потому что твоя жена так захотела? Сейчас также, только страшнее.

Георгий сильно зажмурил глаза от боли. Свинец снова вернулся в его горло. Он не отпускает из объятий дочь, чтобы не смотреть ей в глаза.

Ты ее не слушай Роза, не слушай что она говорит, язык у нее длинный. Ты не такая страшная, ты по-своему хороша. Но, готовишь ты правда так себе, он шути, чтобы смягчить удар, они смеются через слезы. Я хочу вот что тебе сказать, он отпускает ее из объятий, берет за плечи, — вот что Роза, Александридовы не плачут, твой род многое пережил, и это переживет. Люди любят говорить, они будут говорить плохое о других не потому, что плохое видят в них, а потому что плохое видят в себе. Но человек настолько трус, что свои пороки он выдает за чужие. Все тяжелое дочка впереди. Насколько твое сердце будет добрым, настолько и мир вокруг будет добрым. Но доброта не значит дать себя в обиду, у тебя есть рот и язык, ты много читаешь, не бойся дать ответ, — плохой совет, очень плохой совет, женщинам слово давать не нужно, где слово там и свобода.

Он пытается приободрить Розу зная как ей тяжело дается спорить и отстаивать свое. Роза может и начитанная, но жизнь с Татьяной ничему ее не научила.

Да я знаю, давно нам нужно было поговорить, ты многое вытерпела. Без матери не легко растить дочь, и дочери не легко расти без матери. Но ведь никогда не поздно исправить все, он в задумчивости потирает лоб продолжая в голове искать выходы. Я не смогу отказаться от обещанного, Василий не умолчит позор будет на всю семью…

«Не на всю семью а на тебя, только тебе будет позор, ты проиграл дочь в карты, про себя отвечает Роза, пока отец говорит, многое из этого она пропускает из сказанного. Я сбегу, сбегу, и всем будет хорошо».

… слышишь меня? — Георгий видит бегающие по ковру и стенам глаза Розы, и понял, что она больше не слушает. Роза! он берет обеими руками ее лицо приближает к своему лицу и утыкается лоб в лоб с ней, не позволяй больше никому тебе говорить подлости. Ты наверно меня никогда не простишь, я знаю, ты злопамятная, вся в мать пошла, она годами поминала все плохое. Но ты хоть постарайся меня понять. Возможно, Семен будет тебе хорошим мужем, а если плохим, я тебе в обиду не дам.

Роза запомнит этот вечер до конца жизни. Большие крепкие руки отца будут греть ее щеки, уши, вески в самые тяжелые дни жизни.

«Может и прощу, но не забуду… все ровно сбегу».

Георгий выходит тяжелыми шагами из комнаты. Этот высокий человек с огромными плечами превратился в сутулого гнома от груза на сердце. А больше всего подавляло то, что он даже не просил дочь исполнить его долг, он поставил ее перед фактом, не усомнившись что она исполнит.

Глава 5

Александридовым Георгий был не всегда. Настоящая, родовая фамилия Георгия Александридис. Когда его дедушка, семнадцатилетний Ираклий с матерю и с младшим братом, во второй половине 19 века был эвакуирован русскими из Османской Турции. Маршрут этой волны переселения не отличалась от предыдущих, например после русско-турецкой войны в апреле 1828 года. Разница была только в способе переселения, по морю или по суше. Ираклий с родными через Карс — Гюмри — Тбилиси — Цалка, где заселенные греки и армяне давали населенным пунктам одноименные названия своих деревень откуда вынуждены были бежать. Еще больше века эти населенные пункты в Грузии сохранят свои названия пока современное руководство страны не примет решение о переименовании. К тому моменту, греков там останется совсем мало.

Ираклий, сын табаковода с матерью и братом узнав о выращивание табака на черноморском побережье принимают решение переехать туда, где это ремесло могло бы дать им работу.

Еще за десятилетия до текущих событий часть переселения населения из Османской империи нес экономический характер. Армяне и греки в Османской империи занимались табаководством и имели отличный опыт горного земледелия. Так экспорт табака стал доходной статьей экономики России империи, когда тех переселяли и расселяли по землям. Значительная часть которых поселились по всему берегу Черного моря.

Ираклий попал в Сочи, а именно в Красную Поляну не как переселенец. По его скудным рассказам сыну, Александру, отцу Георгия об этапировании через Гюмри (Армения), карантин, потом долгая дорога по Грузии, наконец они с матерью и с братом достигли Батуми, где, как они думали ждал дядя, бывший военный, который воевал за русских против османских турков, и в числе первых христиан по приказу императора был эвакуирован и спасен. Однако дяди там не оказалось. Георгиос Александридис, дядя Ираклия скончался от не чистой болезни.

Спустя месяцы, Ираклий потеряв мать и младшего брата от тифа, с большим трудом перебирается в Абхазию, после, узнает о греческих поселениях в Красной Поляне добирается один и обретает наконец-то дом а позже и жену. Георгий очень любил дедушку. Он был единственным внуком, а его отец единственным сыном Ираклия.

Так вот о фамилии Георгия. 1907 году, осенью, в поздние сроки сбора урожая картошки, в начале октября, родился маленький грек в маленькой греческой семье. Когда спустя полторы недели, уладив дела на поле, Александр пошел регистрировать сына в метрической книге, уже престарелый служитель последние две буквы написал неразборчиво. Спустя 10 лет, когда вышел один из первых декретов ВЦИК от 18 декабря 1917 г. «О гражданском браке, о детях и о ведении книг актов состояния» была введена новая система регистрации рождения, брака и смерти, ввел новые правила регистрации рожденных и умерших. А с 1918 года, все, кого хватало грамотности ходили получать документ из метрических записей со времен царской России, так поступил и отец Георгия. Тридцати четырехлетний Александр, не призвавший в армию ни разу, даже во время первой мировой войны, уверенно полагал, что причина в его не русской фамилии. Увидев в журнале не Александридис а что-то похожее на Александридос. В заговоре с ответственным лицом ловко с букве «с» прибавил закорючку превратил в букву «в» и метрика Георгия под новой, русской фамилией Александридов.

До самой смерти Ираклий не узнал о проделанной махинации сына. Александр хотел военную карьеру сыну, его наивный поступок спустя 19 лет, в конце 1937г спасет его единственного сына от депортации в Казахстанские степи.

Впрочем Георгий в армии послужил, и вернулся рядовым. И на войну призвали, но вскоре отменили призыв, как единственному кормильцу несовершеннолетней Розы. Он уже пять лет был вдовцом. Его служба во благо победы над фашистами заключался службой в тылу.

В феврале 1929 года отец скончался, ему тогда было 12 лет. Мать София, вскоре после потери мужа, оставляет маленького Георгия и перебирается в Сочи, передав сына в надежные руки семьи сводного брата Ивана.

Хоть и семья Ивана была хорошей, и очень тепло принимала Георгия, все равно это была не родная семья, там не было матери. Они его кормили, дали спать в лучшем месте в доме, но Георгий лишившись отцовской любви в самый нужный период жизни, лишился и материнской. София продала дом, отцовский дом, который должен был достаться Георгию. Семь лет Георгий проходя мимо своего бывшего дома глотал ком в горле, который годами обретет свинцовую тяжесть. Часто сидел через дорогу и смотрел подолгу. Внушал себе, что выкупит.

Меленькая землянка, которая при его жизни там обрела солидный вид дома до сегодняшнего дня снится Георгию. Также ему снится камень у дороги в Красной Поляне, на которой он сидел и ждал приезда матери почти каждый день пока не свыкся с чувством покинутости. София приезжала раз в несколько месяцев на один день, а позже, к 15 годам Георгия, вовсе перестала приезжать а деньги изредка передавала с односельчанами. Когда выяснилось что она сожительствует с мужчиной, Георгий тайно плакал, для него это было предательством. Когда мальчик повзрослел для самостоятельных поездок в город, решил перебраться к матери без ее ведома.

Я буду жить с тобой, найду работу, пожалуйста не прогоняй. умолял Георгий матери летом 1925го.

Я не смогу тебя прокормить, ты не видишь я сама на чужой шее…

Я найду работу, обещаю… В спину уходящей в комнату матери прокричал Георгий.

Сегодня переночуешь, завтра утром уезжай к дяде Ване, мне некогда за тобой смотреть. И вообще тебе уже 17 лет, скоро в армию, а ты к мамке переезжаешь.

Всю ночь он не сомкнул глаз, ему казалось сон приблизит рассвет, когда ему будет пора уходить, пока не спит ночь будет длинна. Услышав тяжелые шаги от сапог, Георгий прикрыл глаза претворяясь спящим. Он не хотел встретиться глазами с тем, кто отнял у него мать, как он думал.

Мишенька, ты только не злись, мой приехал, вон лежит, Шепотом, но слышно сказала София.

Приехал и хорошо, чего злиться. А что не дождался поздороваться со мной? Услышал ответ Георгий.

Вдруг голос тяжелых сапог обрел медовую мягкость, для Георгия, он захотел проснуться, но не стал.

Он завтра уедет, обещаю. Хотел с нами остаться, но куда нам его еще содержать. Сами еле концы с концами сводим. Звуки тело уткнувшийся в бархатную обивку салонного дивана не дошли до Георгия, лежа на левом боку в его ушах ритмично стучала сердце в такт маминых плюшевых тапок, которые бились об розовую пяточку.

Раз приехал пусть остается София, чего гоняешь, мы что один рот не прокормим? Голос Миши исходил из умывальной комнаты. Твой сын же в конце-то концов. Ты работаешь, тоже скоро кое-что получу…

Ну что ты Миша, не смей даже обременять себя моими проблемами. Пусть живет у дяди, ему те края ближе. Он охоту любит, на стройку с братьями ходит. А здесь кто его накормит и умоет. Тем более скоро в армию.

Из армии георгий вернулся круглой сиротой. Мать его не встретила, так же как и не провожала. На первом сочинском кладбище, в одном из четырех участков, который именовался греческим, стоял одинокий деревянный крест без таблички, со свежо насыпанной горкой земли. Софию не отвезли в Красную поляну, она долго болела малярией, Миша похоронил ее на греческом участке, как и просила София, а после смерти написал в краснаполянский сельсовет, чтобы сыну передали место захоронения.

Почему ее не похоронили рядом с отцом дядя Ваня? Спросил Георгий стоя с дядей у могилы матери. Они ведь нормально жили, как теперь, она здесь он там?

Сынок, у Сони была тяжелая жизнь, кто знает любила она Сашку или нет? Иван краем глаза посмотрел на Георгия, ожидая вопроса.

Мне кажется я забыл как она выглядит. Передо мной только ее серые глаза и седые волосы…

Смуглянка наша. Соня мне мать заменила. Ты ведь многое не знаешь Георгий.

Расскажи про нее.

Пойдем, темнеет.

Они повернулись к выходу и через армянское, потом русское кладбище продолжили путь. Иван начал свой короткий рассказ о своей сестре по отцу.

Мать твоя в твои годы уже седая на всю голову была.

Она не рассказывала о своей жизни никогда. Как отца встретила, почему седая такая? Только отвечала «не спрашивай, не хочу вспоминать».

Они шли по сырой тропинке, после осеннего дождя а на встречу шла траурная процессия. Глинистая мокрая земля скользила под ногами Георгия, но он не смотрел под ноги перебираясь травянистыми участками на земле для безопасного прохождения по склону. Он смотрел на худую фигуру в толпе скорбящих. Силуэт напоминал умершую мать.

Елена несла сумку в которой звенело что-то стеклянное для последнего тоста в последний путь ушедшего. От холода ее руки посинели.

Георгий оглядывал фигуру так похожу на фигуру матери, он вернулся в то детство когда наблюдал за матерью что выходила из автобуса и шла к камню, где он ее ожидал. Со лба девушки собранные назад волосы впустили в свои ряды белую полосу, которая придавала зрелости молодому иссохшему лицу Елены Константиновны Христофоровой.

Она посмотрела в сторону двух мужчин идущие им на встречу. Георгий оглянулся по сторонам, не смотрит ли она мимо них, но нет, она смотрела на него с дядей, на кого точно, не разобрать.

Дядь Вань, девушку знаешь? Не успел он договорить, как Иван поднял руку и помахал Елене, та кивнула, ее руки были заняты. Откуда? Она нам родня?

Нет, она в госпитале работает санитаркой, ухаживает за малерийниками. Кажется кого-то из врачей хоронят Георгий, раз все работники собрались. Эта болезнь всех забрала. Как она с Соней схожа, погляди. Да, что скажешь, времена голодные, сейчас все бабы одинакова бледные и худые.

Георгий задумался и добавил:

Может тоже пойдем с ними?

Иван без удивления посмотрел на племянника.

Если уж охота за девушкой идти, так иди, чего ждешь? На станции вокзала тебя ждать буду, долго не ходи тут.

Георгий даже не оглянулся на Ивана, побежал вперед, почти уже достигших их Елене. Он взял у нее сумки и пошел рядом до русского участка на кладбище.

Она в профиль похожа на Софию, только глаза темнее, черты лица не столь схожи с чертами матери, у той губы пухлее, ресницы темные, подбородок округленный. На исхудалом лице Елены выпирали костлявые скулы, острый подбородок придавал угловатости. Но вот горбинка носа точь в точь как у Софии, а глаза проваливавшиеся вглубь действительно темнее чем матери, у той пепельно-серые под угольно-черными ресницами.

Чего нам здесь стоять, похоронили уже вашу «дохтуршу», замерзните тут, может пойдем?

Елена промолчала, потом кивнула в сторону дороги.

До Елены смысл слов доходило позже чем должно было, это оставляло на Георгия впечатление вдумчивости, ему казалось она думает перед тем, как сказать или действовать, а она всего лишь туго соображала от недоедания и недосыпа. Выбирать себе измученных жизнью женщин родовая наследственность Александридисов.

Мать Георгия, София, также со своим отцом была в бегах, наполовину турчанка, наполовину гречанка не была своей нигде. Только в России они с отцом греком по национальности из Понта, смогли скрыть ее происхождение, чтобы влиться в крепкую греческую диаспору. Отец Софии во второй раз женился на русской похожей по характеру мать женщине, мягкой и доброй, он хотел заставил забыть Софию прошлые скитания и частичной принадлежности к вражеской для понтийских греков нации. Вот она и не вспоминала и не рассказывала, как ее насиловали свои же турки когда ей было 15 лет, об убийстве ее матери своими же греками, во время эвакуации российскими кораблями. Ее не пустили на борт карабля, озлобленные лишенные турками домов и родных греки. Бедную ни в чем не виноватую женщину избили до смерти, даже крест на шее не помог.

Георгий шел держа руки в карманах телогрейки, пустая сумка висела на его запястий. Елена держала синие пальцы подмышками скрестив руки на груди обхватывая шаль, что единственное грело ее. Благо осень была тёплой.

Может ты вс-таки возьмешь мою телогрейку, замерзнешь ведь.

Та покачала головой.

Ты не из Сибири как вижу, холодно тебе в нашу осень. ответа нет. Ну а как давно живешь здесь? С семей? Чем они занимаются? Переселенцы или как?

Говорить о своем происхождении никак нельзя, кто знает, откуда он явился. В двух словах и не расскажешь, как измывались над ней партийные работники, после расстрела семьи. Мысли об этих дня заставляли жалеть, что и ее не расстреляли.

Одна я, нет никого у мены.

А про себя еще раз вспомнила Долгатовых, которые провезли ее в качестве прислуги, лишь бы спасти от преследователей этим жарким летом.

Глава 6

Семен сидит в своей комнате, одетый как на парад, смотрит на часы. Время двенадцать ночи. К женитьбе, в комнату занесли еще одну железную кровать с панцирной сеткой, поставили рядом с его кроватью. Фиала Степановна застелила красивым покрывалом с бахромой, а со стороны старой кровати Семена покрывало сложила на пополам — «Пусть пока так будет, что ты будешь портить новый комплект, после женитьбы застелем обе кровати».

В комнате стало мало место и стул на котором сидит Семен стоит между новой кроватью и стеной. Когда в доме все утихло, погас свет Семен берет свои башмаки в руки и выходит из комнаты. Чтобы не шуметь он бесшумно наступает на скрипучую часть пола. Дверь заперта изнутри, ключ на шнурке висит с ручки. Он вставляет ключ в замок и тот предательски визжит, ржавые петли на дверях скрипят еще сильнее. Семен миллиметровыми движениями открывает дверь, чтобы не разбудить отца и мать. Через минуту он уже на пути к дому Розы.

Через пол часа Семен стоит у ворот дома, где живет Роза. Он толкает дверь, она закрыта, ловко залезает на ворота, и перепрыгивает их. Почему-то пригнувшись, тихо приближается к лестнице дома, который ведет на второй этаж, понимая полную бессмысленность конспирации в полной темноте, выпрямляется и идет прямо, «увидят еще, подумают воровать пришел», размышляет Семен.

В первый день знакомства на прошлой неделе, вернувшись домой Семен задумал сбежать и отказаться жениться. Он не понимал, как отец смог договориться с этой семей на его женитьбу с их дочкой. Потерпев разочарование с Лизой, Семён думал дни на пролет, как он будет жить под одной крышей с женой которая привыкла к другой жизни, осознал, как хорошо, что не Лиза ему выпала, с Лизой было бы сложнее конечно. Тогда же он попытался поговорить с отцом, чтобы все отменить, но не вышло, Василий наотрез отказался слушать Семёна.

Как это ты ей не ровня, подумаешь дом большой у них а у нас нет, и что с того? Ей никто не заставляет Сёма, сама согласилась, значит что-то есть к тебе, бросив копать Василий уронил лопату, и стоял над сыном как скала. Или ты считаешь, что мы с матерью не достойного мужика вырастили?

Семён не ответил, все разговоры с отцом сводились к тому, что он выставлял сына не благодарным. Он развернулся к дому и ушел от разговора, приняв поражение. Глядя он на свой старый дом больше убеждался в том, что эта женитьба ошибка, «она не приживётся», думал он. Только была ли это единственной причиной? Нет. Семен помимо страха не угадить Розу, также боялся выглядеть на ее фоне еще большим неудачником. Ни одна его задумка, как себя вести с женой не увенчалась успехом, всегда Семен был смешон в конце. В своих фантазиях, он был ничтожным перед кем угодно, только не перед Греттой. С такими женщинами он чувствовал себя спокойно, уверенно, победителем и спасителем. Нет, он не понимал, где таиться мозоль, что натерли родители. Решение лежало на поверхности, отказаться от этой затеи взять в жену девчонку из такого дома, пусть даже она была не самой красивой, но семья Александридовых считалась зажиточной, хоть и ходили разные слухи о наследстве усопшего мужа Татьяны. Раз Семен отказаться просто так не мог, было решено сбежать, он и так давно хотел уехать из дома, пришло время. Только бежать, не объяснив ничего как будто бы он не мог, считал поступок не мужским, «что потом про девку скажут, жених сбежал через недельку после помолвки?».

Спустя дни он пошел в гости к своей новой невесте, надеялся поговорить с ней, застать одну. Его встретила Татьяна у ворот, очень тепло приняла будущего зятя. Она с младшей дочкой скучала дома одна, пока Роза с отцом навещали дядю Георгия в Красной поляне.

А, ты к Розе пришел Сёма, можно тебя так звать? улыбчива спросила Татьяна.

Я проходил мимо, решил заглянуть узнать, как вы, растерянно чуть ли не поклоном вперед ответил Семен, выглядела очень убедительно, даже сам поверил.

«Какой хороший мальчик, подумала Татьяна. Зашел чтобы тёщу проверить, а казалось деревенщина». Татьяна не могла допустить, что Роза может быть нужна даже такому парню, поэтому и поверила.

— Дома никого нет, я тебя без чая с вареньем не отпущу, последняя баночка Сёма. Ты любишь варенье из фейхоа?

Она так хотела ему понравится «лишь бы не передумал жениться», переживала Татьяна. Она показала ему дом, огород, новые постройки Георгия, потом сели за чай. Татьяна битый час рассказывала, что растила Розу, как родную дочь. Похвасталась что их дочери не знают грубого труда.

Только летом Роза и Лиза идут поработать в совхоз только потому, что так положено.

Будущая тёща сама не ведая что творит, еще больше вгоняла Семена в убеждения бросить и уехать.

А после техникума Роза немного поработала машинисткой, и мы ее оттуда забрали, не гоже девочке одной ездить в такую даль.

Она приписывала себе абсолютную власть и верила в собственное решение об уходе Розы из машинисток. На самом деле она забирала всю получку Розы и тратила на домашние расходы в то время, как Лиза не работала по выдуманным причинам.

Отец решил что Розе лучше в библиотеку устроить на работу, у него связей много, друзья знакомые, он сможет.

Так Семен ушел от Татьяны промолвив лишь пару слов.

Поднявшись на широкий балкон, Семен перешагивает перила у остеклений и оказывается на навесной части, оттуда он наступая на ребра шифера двигается в северную часть дома, с первого шага под его весом трескается шифер, но не ломается. Он делает следующий шаг и еще один и вот уже стоит у окна комнаты Розы.

Тихий стук по стеклу, ожидание. Он вглядывается в окно убедиться не ошибся ли комнатой. «Глупый поступок, а если бы ошибся тогда что?» Пролетела мысль в голове, но уже поздно, он уже приложил руки к стеклу и прижимается носом, зашевелилась занавеска. От неожиданности отшатывается назад, он стоит лицом к лицу с Розой через стекло. Она стоит в белой рубашке, длинные черные волосы лежат покорно на плечах. Ночь, по обыкновению, темная, на смуглом лице Розы блестят серые глаза.

Не ожидала вас увидеть перед окном моей комнаты. — Роза открывает окно, поздний весенний ветер ласково отбрасывает волосы от плеч назад.

Семен молчит в ответ, растерянно уставился в эти две блестящие точки.

Ну так что Семен, зайдете или будете стоя стоять? — она отходит назад освобождая путь.

Семен еще раз ловко забирается, опираясь правой рукой на подоконник, а левой держится за рамы закрытого окна. В это время Роза включает напольную лампу бледно освещая комнату.

И вновь мысли Семена быстрее света проносятся в его голове. Пока он перепрыгивает, как тайный любовник через окно своей законной невесты, придумал идеальный ответ Розе, но было уже не уместно ответить спустя бесконечность. И в голове Семена прокручивает сцены в самом лучшем свете, где Семен победитель:

Роза: «Не ожидала тебя увидеть перед окном моей комнаты»

Семен: «Хочешь уйду обратно и постучусь в дверь?». И тут он разворачивается и шагает к балкону по шифером, а она хватает его за руки:

Роза: «Нет стой, заходи»

И он величественно оборачивается и хватает ее за талию прижимаясь губами.

«Нет-нет, какой поцелуй, я никогда на такое не осмелюсь» сам себе протестует Семен в собственных фантазиях. Фантазия на то и есть, чтобы ни в чем себя не отказывать, думай и делай что хочешь, это единственное свободное место в нашей реальности. Зачем еще Бог дал нам дар скрыть свои мысли.

Был и второй вариант развития событий:

Роза: «Не ожидала вас увидеть перед окном моей комнаты»

Семен: «Просто скажите, где приятнее вам меня ожидать».

Она смущается и краснеет.

Да это идеальный вариант. Он так доволен мыслями что невольно улыбается, только бледные свет освещая его лицо предательски выдает все Розе. Роза сама улыбается в ответ.

Но секунды летят не быстро. Семен вспоминает цель своего визита и его лицо омрачается, следом и мина на лице Розы сменяется.

Семену так тоскливо от той мысли что он пришёл, чтобы уйти навсегда. Очень быстро в его голове менялись мысли один за другим — «убегу, нет, останусь, она будет хорошей женой. Нет, нет белоручка, толку не будет от нее в хозяйстве, жалко ее ломать, и даже не красивая, ну ладно очень даже красивая, ты такую не найдешь. Как же отец это устроил?». Его взгляд останавливается на полках до самого потолка забитые книгами. «Интересно все прочитала?»

Ты все эти книги читала? — «дурак, дурак, что за вопрос, она подумает, что ты удивлен такому количеству книг», у нас тоже такая стенка с книгами.

Да? — удивленно спрашивает Роза, будто Молокотины малограмотные и откуда у них книги.

Нет, я наврал, — Семен признается во вранье, ведь он решил уехать. — У нас пару книг в доме, но мы их не читаем. Такая особенность в честности, будет с Семеном до конца жизни. Матушка ставит на них горячие жаровни. Один из них с синей обложкой, на нем написано Генрих Вэ.

Генрих Вэ? переспрашивает растерянная Роза

Да, английская Вэ, — Семен стоит на расстоянии вытянутой руки.

В данном положении это не то расстояние, которое не вызывает неловкость. После того, как он признался, что наврал, Семен хочет сделать шаг назад от смущения, но не делает, потому что хочет видеть ее лицо.

Генрих пятый наверно, это не английская Вэ, а римские пять. — сама задумалась над тем почему Генрих пятый. Позже, Роза, думая над тем, что же это за произведение догадается, что возможно с обложки книги стерлась римская цифра один перед цифрой пять, что наведен на мысль о произведении «Генрих четвертый» Генриха Манна. В некоторых изданиях книга называется “молодые годы Генриха IV”. Фиала, чтобы не портить клеёнку, под горячими кастрюлями кладет то самое произведение под ними.

Семен рад что сказал правду, думая что успешно ее оттолкнул. Разные голоса в голове твердят, что они созданы друг для друга, что Роза ему подходит.

От этих путающихся мыслей Семен встряхивает голову, как бы стряхивая хлам и все-таки отходит на шаг назад.

«Что с ним происходит? Пришел ночью, трясется, улыбается, врет, говорит правду» — думает Роза, наблюдая за своим женихом.

Давайте сядем, она указывает на край кровати и садится близко к нему.

Усаживаясь на указанное место, Семен окончательно решает, «надо кончать с этим».

— Это все очень странно да? зачем-то задает вопрос, вместо признаний в своих планах что хочет уехать, жениться на ней не будет. Все в Семене сопротивляется его воле.

Что странного? Если вы о том как мой отец проиграл меня вашему отцу, то ничего странного, мой отец доверчивый и плохой игрок. Роза уверена, что Семен знает о карточной игре их отцов. К тому же не может не исполнять карточный долг.

Глаза Семена округляются, а челюсть опускается, он хочет кричать, но молчит. Гнев и ярость наполняют всю его сущность, он хочет ломать и крушить. Все складывается в его наивной голове, он рабочий парень, без образования, без профессии жениться на девушке уважаемого дома. Высокая, начитанная добровольно согласилась и выбрала его.

Вы не знали? Господи… Что я наделала? лицо Розы омрачается. «Что же будет? Что он сделает? Посмотри на него, он в ярости. все узнают, кому же я после такого буду нужна. Что делать?»

Она замирает сидя на краю кровати, а он встает и как раненый кролик вяло двигается в комнате шумя своими тяжелыми шагами. Какой мужчина захочет знать, что за него выходят замуж, потому что должны, должны за карточную игру? Чувство, что его не выбирали очень сильно ранила Семена, ведь он тоже не выбирал, за него выбрали.

Семен молча сидит в комнате Розы. Он впился в деревянное кресло в углу комнаты с лево от окна, где обычно читает роза, и, кажется больше моргает. Мрачное освещение едва наполняет комнату, и в этой полутьме блестят две пары глаз смотрящие друг на друга. Кого жалеть больше себя или человека напротив думают обе?

«Хоть раз в жизни нужно быть смелым». Размышляет Семен, эти мысли окажутся пророческими. Он встает.

Роза, ты извини меня, но по-другому я не могу, — он делает шаг, второй, она встает. Ты понимаешь… Я… Я тебя освобождаю Роза от этой бремени, ты можешь выйти замуж за другого.

Спасибо, она встает тоже. это очень благородно с твоей стороны, Роза смотрит на него с низу вверх, хотя они почти одного роста, он стал для нее выше, на целую голову выше.

Семен идет к двери, опомнился, что не в дверь он вошел и возвращается рассеянно.

А как вы узнали, где моя комната? спрашивает Роза, чтобы разбить молчание.

Я был у вас вчера, — Твоя мать…

Она не моя мать, перебивает Роза.

…мачеха, показывала дом, так и узнал и просчитал.

Она говорила, что вы навещали. Татьяна расстроится, что не выдаст меня замуж наконец-то, — у нее на лице грустная улыбка, ведь сама мечтает всем сердцем выйти замуж и уйти от семьи подальше. Наивно девицы думают, что муж решит проблемы, возьмет на себя их душевные заботы. Они скорее всего их приумножат.

«А ты? А ты расстроишься? Нет, конечно, ты найдешь в сто раз лучшего чем я» сам себе отвечает Семен. Но ее грустная мина вызывает странные сомнения — «Может все-таки… нет, нет». Таков человек, глаза видят, разум анализирует, дает подсказку ему кажется это пустые надежды а это подсознание направляет.

Пока выбирался из окна, у него мелькает мысль. Те размышления, чтобы он мог ответить Розе, когда она заговорила с ним. Если открыто не спросит у нее об этом, то вновь лишь в мыслях будет говорить с ней. Он перешагивает подоконник. Левая нога на полу комнаты, а правая на шифере навеса. Семен отрывает левую ногу от паркета, но ставит обратно на пол в сильных раздумьях.

А ты Роза, а ты расстроилась? кровь хлынет в голову от смелого и дерзкого поступка, как он считает, всем видом показывает стойкость, так ему кажется. А внутри ощущает себя повисшим на голове.

Роза надеялась не слышать вопрос такого рода, растерянно опускает руки по швам и перекачивается с ноги на ногу.

Ну что вы, нет, конечно. Надеюсь, ваш отец поймет и не заставит больше жениться на ком не хотите.

От дома Александридовых Семен сворачивает не в сторону дома а в сторону Черного моря. Зеленые обои его не ждут, и эти две кровати давят на него. Уехать, уехать, уехать вертится в голове. Куда, куда, куда? Давит в горле. Сомнения, нерешительный характер, страхи перед неясностью свойственны побитым детям. Чтобы ты не сделал, в конце будет плохо, так лучше ничего не делать. Он остался сидеть на берегу.

Глава 7

И так живут всю жизнь выдавая лож за правду. Гордость часто неуместно врывается в наши сердца и ломает судьбы. В эту ночь Роза хотела сказать «да, я расстроилась», но не сказала, потому что непринято говорить о желаемом.

Нужно казаться гордой. — Смотрит Роза на себя в зеркало напротив окна, откуда прикроватная лампа в углу освящает силуэт ее головы и плеч и совсем незаметно виднеются глаза и движение губ. К черту гордость. — Она прижимается лбом к прохладному зеркалу глубоко вдыхая воздух, как перед погружением. — Может я навсегда останусь одной. Почему он вернул слово отца? Честный и гордый или я не по вкусу? Честный и гордый — хорошие черты для мужчины.

Когда Семен уходил через окно, Роза хотела выглядеть неуязвимой, потому что и так по горло в плачевной истории, отец проиграв не её в карты обещал выдать её за незнакомца, который и не знает о таком долге, да еще и пришел к ней в окно и оборвал помолвку. Как ей быть, если не гордой, это все что ей оставили. Роза не поняла истинную причину вопроса Семёна, вот и всё. Высока цена утаенного желания. А после рождаются обиды.

Что такое обида? На обидах формируются мечты и цели, чтобы заполнить все душевные дыры. Что следует за родительским словами? Ребенок замкнут и не общителен? Да он дурачок. Родителям не повезло — скажут все. Женщина встречает пьющих, бьющих мужчин? Судьба у нее такая, что поделать. У мужчины не ладиться с женщинами? Просто не может найти себе достойную. Что скрывается за взрослым выбором? Не пережитая обида, упреки, наказания.

В памяти Семена всплыла сцена, которая случилась перед армией. Он из досок собрал скворечник и повесил на молодом платане, который рос за забором. Увидев это отец поднял на смех на всю улицу.

Ты лучше о себе заботься, а не о птицах, птицы сами себя прокормят, а ты на моей шее. Лучше бы полезное сделал для матери, Василий полез на дерево, сорвал скворечник и просил на землю. Хрупкая конструкция, сделанная еще не крепкими руками, сразу разломалась. И незачем к моему дому всякую живность гнать, будет свой дом у себя делай что хочешь.

Семен посмотрел на мать, которая наблюдала молча за мужем, за него опять не заступились, ждать крепкого слово от матери он не мог, Фиала всегда на стороне мужа.

Что ты смотришь Сёма, вот всегда так, лучше бы почитал науку, Фиала стояла, скрестив руки на груди в глубь двора.

Было бы что читать. Если и брал учебник в руки вы меня гоняли в огород, или за скотом. Он сбежал за дом к скоту, где было и его место.

Эти воспоминание невольно заставили Семену заплакать. Сидя на прибрежных глыбах, он вытер слезы и встал, уже почти светло, надо идти.

«Он сломал не скворечник, он сломал меня».

Семен возвращается домой по той же дороге, проходит мимо дома Розы. Он остановился вокруг все спали, он заметил отблеск комнатного света на шифере веранды со второго этажа. «Она еще не спит» подумал он. Его ноги понеслись вперед к воротам зеленого цвета, он остановился и понимает — туда дорога закрыта.

Глава 8

Времена такие, первые дети умирают. Не ты одна не ты последняя что дитё потеряла. Нечего тут… сама знаешь. Вон и у моей матушки, и у свекрови первые детки помирали. Ну ничего собрались еще родили. — Фиала хочет утешать Розу, но по-своему. Со стороны все выглядит, как укор за сострадание умершего младенца.

На восьмом году жизни в супружестве с Семеном, Роза первый раз забеременела. Родила здоровую девочку, а через девять месяцев со дня рождения похоронила. Умерла Лида от простого несварения. Малолетнего ребенка накормили помидорами. Толи были немытые, толи детям помидоры нельзя. К врачу так и не повели «поплачет и успокоиться, все дети болеют, живот болит. Оставь, делай дела», говорила тогда Фиала Розе. Семена дома не было, а когда вернулся домой, поддержал мать. «Мать моя не знает, что ли как с детьми обращаться? Говорит пройдет, значит пройдет». Белый цвет лица Лиды его не смутило. «Дай воды родниковой, молитву прочитай пройдет».

Все восемь лет она хотела ребенка, Семен грозился что, разведется, бросит бесплодную, и вот бог подарил ей девочку, хотя бы так, лучше чем ничего, и ту не уберегла. Сможет ли она еще родить — о чем думали все вокруг. Доктор когда узнал о смерти обругал Розу за глупость, послушать старых неграмотных людей, что только фамилию и писать умеют. «От такого дети не помирают Роза Георгиевна, стыдно должно быть».

Хоронят Лиду в детском гробике в старой части сочинского кладбище. Роза надела черный, траурный платок поверх своих засаленных волос. Волосы ее больше не блестят как тогда, и не густые больше какими были. Под серыми глазами обвисла кожа, это тоже не из-за смерти ребенка. В свои тридцать Роза как в пятьдесят. Легко ли ей дались последние восемь лет? Потерявшего ребенка, стоя у маленькой, засыпанной горкой земли, в голове в обратном порядке всплывает цепочка действий и решений, что привели к вот этой минуте. Роза думает вот о чем: послушала свекровь не отвезла Лиду к доктору, а до этого согласилась выйти замуж за Семена и забыть об их уговоре той ночью у нее в комнате.

Утром после той ночи Семен никуда не уехал как хотел, а пошел на свою смену в хлебозавод, развозить хлеб. Когда к полудню вернулся домой отец застал его у порога.

Ты где всю ночь ходил? — тяжелые руки Василия схватились в собственные крепкие бока.

Не спалось, ходил на море.

Ладно, дело молодое. Проходи давай, разговор есть. — Семен прошел в дом, сел у только затопленной печки, на которой шумела жаровня с молодой картошкой. — поеду землю под вас с Розой просить. Пусть выдаст наше государство. Думаю положено, раз троих сыновей в армию то отправил, на войне служили….

Так Сема не воевал ведь. — перебила Фиала.

В годы войны служил. Виноват что не под пулями? Ерунда все это. Старший сын герой войны, средний погиб, я чуть не погиб. Мало? Пусть отдельно живут.

Только сложилось все иначе. О чем Роза узнает позже. А вот Семен воодушевленный отдельным жильем с девушкой, которая вот только-только запала в душу. Он и пошел к Розе после разговора с отцом, рассказал все как было и с ней порешали ничего более не отменять.

Следующее в цепочке воспоминаний была роспись Розы с Семеном. Она стояла в бирюзовом костюме двойка с блестящими синтетическими нитями в ткани. Костюм достала Татьяна у старых знакомых поносить Розе на один день. Ни семья Молокотиных ни ее собственная о свадебном платье не позаботились. «Еще тогда следовало понимать, что меня ждет. Что за жених, что невесту нарядом обеспечить не может?» Роза все прокручивает в уме маленькие знаки о будущем неудачном браке, которые не замечала. Это все потом, а тогда, что Семен пришел к ней с суждением об удачном истечение событий, что их свела судьба мол отказываться нет толку, раз они не против быть друг с другом значит тому и быть. Обещал об отдельном жилье, ведь их родительский никуда не годился для семьи и детей, это был старый деревянный дом, с маленькими окнами, которые заколачивали досками по краям чтоб не продувало.

«Что за мужик что слово свое держать не смогу, то передумал жениться, то передумал не жениться?» Спустя три месяца жизни с Семеном она узнает что не видать им отдельной площади. Роза подсушила семейный скандал опять около адлерской земли от чего все беды пошли.

После женитьбы молодых, Розу устроили на работу в совхоз, где положена было выделить жилплощадь. Однако проблема заключалось в том, что бездетным давали только коммуналку, только и коммуналка не оказалась в Мацесте, и Розе за недолгую службу поставили в очередь пока освободиться что-нибудь. Отказ получил и Семен за имением семей выделенной ранее участка в Адлере на переселение. Услышав причину отказа, Семен тут же пошел к отцу и тот в порыве спешки пообещал переписать уже наконец-то эту землю как положено по закону и оставить обязательства переехать в болотистый Адлер и передать этот долг сыну.

Ты сказал для меня земля, так что передумал? — женатый возмужалый Семен рвал глотку у курятника. Отец с матерью стояли скрестив руки на груди. — Разве не так было? Разве мы не должны были съехать и строить дом.

Я со свекровью 18 лет жила, вы чтоль особенные? Какие нежные, уединиться хотят. — Фиала подбирала самые постыдные упреки для Семена, ведь он меньше всего хотел выглядеть увлеченным женой мужчиной, это не придаст ему мужественности.

Что? Что? Это что за дом? Дом прогнил, осел с одной стороны, как здесь детей растить?

Ну, ну, нос к небу поднял, глянь-ка на него. Сам рос в этом доме, что не дорос? Мы с матерью в еще худших условиях росли. А вам каменный дом подавай, мы-то со старухой тут останемся гнить.

Все ясно с вами, обманули значит…

Не боись сынок, помрем скоро и тебе достанется земля, поживешь с жёнушкой.

Ну что ты позволяешь бабе твоим разумом управлять. Сема, разве этому тебя учили? — Фиала погладила Семену по спине успокаивая, пока тот окончательно не отвернулся от них. Ты хоть раз видел чтобы я твоему отцу что-то приказывал, учил уму разуму, или тайно настраивал против кого-то? И ты своей не позволяй, это же она тебя прислала правда ведь?

Семен смотрел на разгневанного отца, тот был не доволен Семеном, а вот мать была так близка к нему, он хотел её похвалы, одобрения. А похвалу заработаешь оправдывая ожидания.

Да, матушка, ты права. Будь как будет, что тут уже. Не будем больше.

Так Роза сама не зная стала виновницей семейного скандала с дележей имущества, но к ней никто не возвратился с этим вопросом, и не собирался никто, Василий с Фиалой знали Роза не имеет отношение к требованиям Семены, дом маленький, стены тонкие.

Розе было обидно, не зная как проучить или донести до Семена его отвратительный поступок, она ходила несколько дней с обиженным лицом, отвечала сквозь зубы, не обедала с ним, спала к нему спиной. Семен в душе не ведал что с Розой такое а Фиале с Василием было все равно на ее физиономию. Понимая, что Семен не переживает за ее обиженное настроение, Роза сама забыла об обиде и перестала так делать. Смиренность удел обидчивых.

После той сцены у курятника, Роза больше не вникала в грандиозные планы и обещания Семена. Ни его желания поехать на север заработать денег на стройке городов, ни его планы делать карьеру в хлебзаводе, так сказать выслужиться перед начальством. Бедолага ничего умнее не нашел, как просто рано пойти на работу и поздно уходить со смены. Семен просто сидела у служебного входа пока ждал открытия, а после смены просто ходил и мозолил глаза без толку. Но кто ждет тот дожидается, однажды Леван Рамазанович, начальник бригады водителей, увидел его в коридорах пекарни, позвал к себе.

Сема, ты задержался на работе или дела какие личные? — спросил тот.

Задержался Леван Рама…

Ну раз тактоварища подмени со второй смены. У него что-то в семье. — Леван просил авторитетно, отказать стыдно. Да и зачем отказывать, он, Семен уже как пятый день так ошивается после утренней смены.

Конечно подменю Леван Рама…

Ну так беги в автопарк, Алексей все расскажет.

Вечером придя домой скрюченный в спине, Семен окончательно решил, карьера ему не нужна.

Как ишак таскал на себя мешки. Он мне сказал водителя сменить, а те меня разгружать мешки с мукой. — Он был крайне недоволен понижением на полсмены. — Они мне даже не оплатят, мне оно надо горбатиться за дополнительный выходной? Нет Роза Георгиевна, не сможете разубедить. Я вот что поняла за эти четыре часа. Туда. — Указывая вверх большим пальцем Семен твердил. — Туда, такие простые не попадают. Там все свои, вон глянь сама, одни кумовья да сваты. Не желаю на этих пахать чтобы на моей шее. хлопая характерно по своему затылку. Они делали карьеру. Нееет Роза Георгиевна, тут все было ясно, я-то дурак, думал коммунизм, равноправье, а они что, меня в грузчики. Тьфу. Чему их могут в этих университьетьях учить? — Странно выговаривая слово «университет» Семен смягчал буквы Т. — Ничему. Поработать с народом — вот тебе и знания.

Потом Семен собирался обратиться в сельсовет для получения жилплощади, но никуда так и не обратился, сам себе давая ответ на свое собственное обращение «Не, не положено. У нас и так 2 участка и жилой дом. Какой толк мозолить ноги».

Но вот однажды, когда он грозился построить перед домами две комнаты чтобы курортников заселять или самими жить, Роза почти поверила. Семен измерил шагами двор от холма с лево и до соседей с право, убрал все прогнившие доски, что Василий воровал, где мог, срубы от деревьев, которые росли там же когда-то. Другой строительный мусор кирпичи, двери, оконные рамы, все что они таскали из заброшенных, не крепко закрытых домов. Но на этом все, после расчистки, он постоял, посмотрел, почесал подбородок, и больше не вспоминал. Свое решение он не озвучил, потому что ему было лень, не мог же он так объяснить. Семен решил, что потребуется много времени и сил, а так они и не плохо живут.

Восемь соток земли, где располагается дом Молокотиных не полностью на равнине и пригодный к обработке. Проходя мимо дома, мы бы увидели холм с правой стороны от нас. Одна стена дома полностью смотрит на этот холм, в этой части дома окон нет. Было раньше, но его заколотили, так как света почти нет а холод зимой был пронзающий. Переднее окно дома из комнаты Розы и Семена, где с двадцати лет проживал Семен, смотрит на улицу и во двор. Расстояние от окна до забора 14 шагов Семена.

Часть холма тоже входит в собственность хозяев, но склоном те не пользуются, потому что раньше, вдоль холма проходила тропинка откуда водили всякий скот и овец на пастбище и обратно, а те в свою очередь проникали во двор Молокотиных и наносили ущерб. Так Василий, будучи сам еще бездетным из речных камней построил забор в четырёх шагах от дома, прямо перед возвышением. А чтобы оставшуюся часть земли на холме никто не присвоил ни для каких целей, тот предусмотрительно поставил столбы и растянул столбы проволокой, а уже в проволоки сплел ветки колючих кустарников и ветки акаций. Василию можно похвалить за хорошую работу, забор длиной двадцать метров не знает себе равных в окрестностях. С годами земля осела или поползла под забором и каменное сооружение местами наклонилась, местами потеряла высоту, но ни одни камень не свалился. В конце забора течет река Мацеста, в водах, которого приезжают лечиться со всего советского союза. Но между речкой и землей Молокотиных тоже имеется забор, в этом городе вообще любят заборы. Эта любовь сохраниться еще век, и заборов станет еще больше.

Особое место во дворе занимает туалеты. В начале он был в самом дальнем углу. Когда яма переполнилась, ее засыпали а старые стены из шифера и досок разобрали. Позже, по просьбе старой матери Василия, он построил туалет новый, поближе, чтобы старики далеко не ходили. Но и этот переполнился и был засыпан. После смерти стариков, еще Фиала беременная Семеном ходила, Василий построил каменный туалет с очень большой ямой, так сказать на века. И перекрыл бетоном, а дырку какую соорудил, всем на зависть. На дырку можно было поставить табуретку с еще одной дыркой, чтобы дети не провалились. Копал долго, подготовки были еще когда старый туалет стоял. Его он поставил недалеко от дома прямо под каменным забором. Удобно бегать по ночам а потом детскую табуретку сняли и выбросили. В годы войны, да и после войны в доме стало два раза меньше людей. Старший сын уехал в Германию, средний не вернулся с войны. Все занимались своими делами и не так часто посещали места уединение.

Василий когда заходит туда всегда на глаз измеряет, сколько еще прослужит эта яма. Конечно он хочет оттянуть этот момент, ведь у него нет ни одной идеи что ему сделать с каменным сооружением. Использовать в быту как-то не приятно, туалет все-таки. Оставить жалко, так он про себя думал примерные сроки, когда придется принимать решение. А в последний раз он об этом думал, когда Розу забирали из отчего дома. «Ну вот, этот день настанет раньше», но прошли еще годы а день все еще не настал, возможно рыхлая и ползучая земля забирает все и перерабатывает во что-то полезное.

Когда Семен забросил идею постройки комнат во дворе, вечером следующего дня, когда Роза убирала стол после того как накормила мужу и свекра, спросила почему он передумал построить отдельную пристройку, Семен не нашел ответа, взглянул на мать с отцом и фыркнул под носом. Когда супруги пошли спать в свою комнату а Фиала с Василием остались спать на большой кушетке, Семен, схватил Роза за волосы и все силой ударил по лицу так, что та кроме ожога на коже ничего не чувствовала.

Ты меня что перед родителями опозорить решила? Мол никчемный я, и стройку до ума не доведу? Так вот, специально ничего для тебя строить не буду, чтобы ты не жила в каменном доме, и этот для тебя слишком шикарен. — он рукавом отер сопли из носа.

Роза не узнавала робкого мальчика из своей комнаты в Семене. «Разве могут люди так перемениться?» думала она, сидя на корточках в узком углу между кроватью и стеной. Глупые люди могут поумнеть, но умные не глупеют. «То ли дурное влияние матери с отцом на Семена, то ли я совершила ошибку». Ну конечно первые умозаключение Розе нравилось больше, не хотелось ей признавать свою ошибку в выборе мужа и признаваться в поспешном решение выйти за Семена ради того, чтобы сбежать из дома Татьяны. Да из дома Татьяны, ведь отчим она его называть не могла.

Так Роза поставила себе за правила наладить отношение с Фиалой и с Василием вместо того, чтобы взяться за мужа. Она потакала его родителям и упрекала во всем Семена. В самые сытые дни, когда Василий разрешал резать курицу или гуся, Роза доставала самые жирные и большие куски свекру и свекрови, а Семена давала остатки, себе она вовсе брала только картошку, или косточки. Семену это обижало, ему казалось это не уважением со стороны жены, но говорить ничего не мог, иначе батя с матушкой обидятся. Так он выплевывал свой гнев на Розу иначе, ругался и лупил ее по каждому поводу. Она быстро позабыла о словах отца не давать себе в обиду. Не когда рука Смена летала к ее лицу, не когда она сидела скрюченная на холодном полу. Ну а все что повторяется систематически, ты просто перестаешь это замечать.

Ты даже детей родить не можешь, на что нам твой ум и прочитанные книги. — они сажал картошку, он бросал, она закапывала. — что за нас люди говорят, пять лет уже как вместе, а детей нет. Стыдно людям в глаза посмотреть.

Так может к доктору пойти? В нашем-то веке какая вон медицина, наука…

Ты кого за больного выставляешь а? Я здоров как… чему мне быть не здоровым. Ты за себя говори-ка. — Он повернулся к ней и бросил всей силой на нее картофелину. Роза от неожиданности даже увернуться не успела, и удар пришелся прямо ей в левую грудь. От боли она уселась на холодной земле.

Так и мне ты не даешь к ним идти. Как же нам знать, что лечить надо если не ты не я к врачу не ходили? — удерживаясь за лопату она привстала. Боль лишил её рассудка и не подумав Роза ляпнула. — посмотри чья жена закапывает картошку? Закапывать мужской труд, лопата и земля тяжелые я спину надрываю, потом детей рожать не можем.

Но одуматься о сказанном было поздно.

Хочешь, чтобы я лопату взял? Значит возьму. — широко шагая пошел к Розе.

Роза сразу поняла зачем он идет, два шага отошла, пытаясь спастись, лопата скользила с рук. Семен схватил падающую лопату повернул в руке и как чиренком по спине Розе даст. Та сложилась на двое. Больше Роза говорить не смела. И тактику поменяла к его родителям. Молчание золото, ее голос в доме не слышно было пока к ней кто обратится.

На следующий день после сцены в огороде, Роза с совхоза, когда по дороге встретился отец.

Роза ты чего меня не видишь? Машу тебе. — Роза не видела отца в самом деле, но Георгий ей не поверил. — Ну как ты, и не заходишь совсем. Уже как полгода тебя в доме не было у нас.

Не хочу вас стеснять. Последний раз Татьяна при виде меня стала плакать что денег нет на хлеб, и что деткам Лизы она даже носочек не может купить. — Роза стояла крючком перед отцом, уж больно болела спина да и в глаза отцу смотреть не охота.

Что за глупости ты слушаешь, ты меня навещай, а не Татьяну. Сама к себе не пускаешь, и к отцу в дом не идешь.

Отец, это не твой дом, ты там гость. А меня там не рады. Лучше нам на улице болтать.

Георгий хотел было обнять дочь, взял ее руками, а та от боли завыла. Роза очень хотела сказать отцу, надеялась тот заступиться за нее и Семена на место поставит, но знала, что ее отец мягкий и мирный, а после его разговора с Семеном, последний ее совсем исколотит.

Это я со ступенек на спину свалилась. Не осторожно наступила на край пяткой и не удержалась. — Обманула Роза.

Если это Семен, твой муж, а то хуже свекор на тебя руку поднял, так ты скажи мне Роза, и ты в том доме ни минуты не останешься и вернешься домой.

От этого предложения Розе стало спокойно за свой обман. В почти тридцать лет вернуться в дом мачехи, худшее что могла она вообразить. Это значило она навеки останется в том доме как рабыня. Так лучше в доме мужа тихо жить также, но иметь статус хозяйки, хоть и только для виду.

Завтра я яйцы на рынок отнесу на продажу, приходи повидаемся отец. — Роза знала ответ, но все-таки предложила для спокойствия.

Завтра не могу, к Лизе с Татьяной поедем в Сочи, внуков и зятя навещать. — Сказал Георгий

Зять, Миша был из богатой семьи потомственных промышленников из царской России, которые вовремя перешли в нужную сторону, отдали все государству, а потом как истинные коммунисты получили лучшие места в партиях. Они были приезжие из Новгорода. Роза вспомнила свадьбу Лизы, платье, машину. Высокий, красивый Миша все сам организовал, только платье и приданное купили Георгий с Татьяной. А Катя потом рассказала в каком доме Лиза с Мишей будут жить. Два этажа каменного строения, с садом, германская мебель, чешский хрусталь. Роза завидовала, она себя считала достойнее всему этому чем Лиза. Когда Лиза родила сыновей погодок, Роза вовсе запретила себя спрашивать у Кати про Лизу. Добрая и наивная Катя не ведала, какую боль причиняет сводной сестре. Все, о чем ты мечтаешь получает другой, которого ты видишь с пустою головою. Но другая сторона этой медали наиболее больнее. Ведь иметь ничего, как Роза, как раз следствие пустотой головы, потом влияние родителей, потом отсутствие сильных намерений. Судьба, та самая, на которую все сваливает Роза это просто оправдание для тех, кто не решился взять жизнь в свои руки. А чужое счастье, доставляет несчастие из-за высокомерия оценки собственной стоимости.

Глава 9

Конечно, стоя у могилы маленькой Лиды Роза и об этом думает. Ей уже много лет, чтобы не понимать простые истины. На похоронах Лиза стоит напротив Розы через яму, моросящий дождь накапливается на бортиках большого зонта, что держит муж Лизы, Миша и напором стекает ей на плечо. Он выглядит опечаленным, да и Лиза тоже. Несмотря на детские разногласии Лиза сострадает Розе всем сердцем.

Мужики начинают осыпать мокрую землю, Роза покосилась на бок, Семен хватает Розу со спины, он ни Разу удерживая, а сам не подходит к яме. Лиза наступая на грязь огибает яму, перебегая людей бежит к Розе. У той влажное от дождя лицо обретает некий восковый блеск придавая бледной коже более мертвецкий оттенок.

Роза, Розочка, очнись. — Лиза наклоняется над Розой. На ее лице уже слезы от дождя не отличить. — Давайте её домой, хватит уже с нее.

Семен и Георгий хватают Розу с обеих сторон под руки, унося ее почти в невесомости. Роза на прощание оглядывается через плечо на могилу дочери.

Семен за все три дня похорон и после ни сказал ни слово жене, кроме звуков хмыканья. Во двор Роза уже идет сама без помощи. Панихидный стол уже накрыт в маленькой комнате их дома. В той самой, где они едят, готовят, где спят Василий и Фиала. Лиза первый раз побывав за восемь лет брака ее неродной сестры ужасается от обстановки. Черные от дыма стены, прогнивший пол вызывает в ней брезгливость. Ей хочется скорее покинуть это прискорбное место. Она видит, как Семен остался с мужиками на улице, а Роза совсем одна пошла в комнату горевать, она направляется в след за ней. Роза садиться на край кровати, снимая с плеч накидку. Лиза оглядывается в комнате. Здесь нет следов от дыма на стенах и на потолке. На полу ковер, старый, но прогнившего пола не видно. Ее взгляд останавливается на детской колыбели, который еще стоит накрытый широкой марлей. Со злобой Лиза снимая с себя тяжёлое пальто, бросается в угол комнаты хватает марлю, отбрасывает. Она замирает с леденящим взглядом, на маленькой постельке остался след маленького тело. Вмятина на матрасе, заботливо сшитое и вышитое руками Розы, кажется, даже сохранил тепло. За спиной Лизы, Роза наблюдает за этим, падает на кровать и кричит так, что ни разу не кричала за все эти дни. Что делать Лизе, выбросить на улицу колыбельную или утешать Розу? Какой толк утешать осиротевшую мать перед пустой колыбельной. Холодно и без сцен, Лиза хватает тяжелую колыбель с пола, поднимает через себя, идет к выходу. Открыв дверь она видит обернувшиеся, замершие лица, которые ждут чего-то. Георгий бросается на встречу Лизе, без слов понимая что надо делать, хватает с рук колыбель и бежит куда глаза глядят.

Стой куда несешь? — в след Василий бежит с криками.

Сожгу к чертям Вася не смей мешать. — Георгий широко шагая идет к курятнику по грязи.

Да что на тебя нашло, погорюет и пройдет, оставь люльку. Еще родит, куда мы того положим. — Фиала догоняла мужа.

В гроб положите, вы же знаете уже как. Ребенка загубили, ребенка загубили. — Георгий хрипит от злости, меняет направление и идет на право к забору, бросает колыбель всей силой на край забора из речных камней. Та разлетается в боковых прутьях и оказывается в мокрой траве.

Что ты натворил Георгий а, мы разве в твоем доме такое себе позволяем? Чужое имущество ломать, надо же такое. — Фиала и Василий перебивая друг друга ругаются на Георгия, только уже в след.

С порога смотрит Семен, не вмешивается, но внутри все горит. Семен был привязан к девочке. Он боялся показывать свою любовь к ней. «Не зачем с детьми возиться Сема, вырастут плаксами, оставь ее». Говорила Фиала замечая, как сын таял от смеха долгожданного ребенка. «Ну вот дочку родила, моя Фиала мне троих сыновей подарила, от глянь Роза, учись, как надо. Спроси у свекрови-то как надо. Та, от баб толку нет, мужиков надо побольше». Так он все свободное время избегал Лиду, только по ночам, когда вставал в туалет, или по работе раньше всех, он глядел на Лиду, замирал, иногда подносил указательный палец к носику и проверял дыхание, а потом облегченно выдыхал. «успею еще повозиться с ней, пусть пока растёт». Не успел Семен, возиться с повзрослевшей Лидой ему не суждено.

Стоя на пороге, наблюдая за отцом, матерью и тестем, Семен чувствует вины за смерть ребенка, за то, что не разрешил Розе отвезти ребенка к доктору. Он также чувствует вину за то, что сам не успел вынести и спрятать колыбель, чтобы Роза не видела. Остатки люльки уже вдвоем несут Фиала и Василий к дому. Одноэтажное, деревянное строение, так не уместно стоит в дождливом городе с сырым ползучим грунтом слегка перекосившаяся в бок на деревянных сваях. Василий достает ключ свешанный с ремня на длинной веревке, открывает замок на маленькой двери подвала, достает ключ из замка, спускается по ступенькам и забирает у жены раненую люльку. Этого Семен уже не видит, т к происходящее за домом, вообще никому не видно. Укромный вход в подвал специальная задумка Василия, он раньше там прятал запрещенные в СССР предметы, о наличие тайного подвала вообще знали не многие. Столько всего повидал забор из речных камней перекрывая тыл дома, если бы смог он заговорить, не успел бы рассказать. В подвал не проводили свет, там даже лампы не было, хозяин по памяти все находит на ощупь. И по этой причине Семен туда не ходил никогда, кроме детских лет, по зову любопытство. Даже в редкие случаи, когда в отсутствие хозяина в доме Фиала просила сына что-то притащить, он отказывался напрочь идти в темный подвал. Парой детские страхи всю жизнь не отпускают.

Вечером, когда народ разошёлся, Роза сутулая садиться на стул в углу комнаты и наблюдает за Семеном, тот готовится ко сну. В горестную минуту, ей показалось, что может сказать все что ей вздумается.

У Лизы бы такого не случилось. Она бы не позволила ребенку умереть от поноса. Не послушала бы никого, повела бы к доктору, жива бы была.

Семен каменеет от злости этим обвинением.

— Значит зря я на тебя женился, надо было мне Лизу в жены брать, раз она умная такая. — Ложиться в кровать укрываясь одеялом. — ну хоть Лида была бы жива.

Ты был так близок к тому, чтобы женится на ней Семен Василичь. — первый раз она обращается к мужу по отчеству.

Семен приподнимает голову с подушки крапивными узорами, смотрит на жену в недоумении.

Ведь не меня в карты мой отец проиграл, а Лизу. На кон ставили Лизу.

Семен привстал на кровати.

Ты что разум потеряла женщина? Обезумила?

Татьяна не разрешила Лизу отдать, ее отстояли, а меня нет, вот почему тебя досталась я а не Лиза. Ты Лизу не достоин, ты меня достоин, «каждой кастрюли своя крышка». А твой отец согласился и на меня, потому что…

Хватит молоть чепуху. — Семен откидывается на колючую подушку, поворачивается на бок и делает вид, что готов спать. Этой ночью он не уснет.

Глава 10

На следующее утро Роза, положив обе руки на старую раковину на несколько минут замирает наблюдая за водой вытекающей из черного шланга в раздумьях, смотреть на свое устаревшее лицо или нет. Ее утренние привычные ритуалы включали в себя умыть лицо, посмотреть в зеркало, вытирать лицо каждый раз замечая больше морщин и темных пятен. После рождения Лиды она об этом и не думала, ритуал был нарушен, но ни разу ей это не волновало, а вот сейчас на следующий день после похорон ей хочется посмотреть на свое выстраданное лицо. Из старого, потертого зеркало на нее уставились две тусклые серые дырки. Она вглядывается в глаза в поисках черного ободка вокруг когда-то серых шаров. Это не глаза, а грязные лужи, в которых еле виднеются черные зрачки. Глубокая морщина между бровей, опустившиеся веки — как летопись на ее лице. Как многое можно сказать о семейной жизни посмотрев только лишь на лицо жены.

Надо все забыть и дожить этот век. — Роза опускает взгляд на умывальную раковину, когда-то в белой эмали, а сейчас серо-ржавую. Ей кажется она и есть эта раковина для рук. — А может пробовать что-то поменять? Глупости. Кто мне даст? Не в моих силах решать судьбу. Мне так суждено… Мысли обрываются, ударяются об воспоминания из детство, как волны Черного моря бьются об высокий берег.

« — Бога нет Роза. Молиться не кому, никто чудо не сотворит, стихи учи, вот что тебе поможет в жизни».

Мама, твои стихи мне не помогли в жизни. Зря я не молилась, может пошло бы иначе. — В мыслях появляется образ Татьяны. Она верует в Бога как и папа. — Если у Георгия больше вера, переданная предками, как правила жизни, то у Татьяны она была своеобразной.

Роза всегда поражалась, как женщина, которая чтит бога, хранит иконы и молиться может кричать жестокие проклятия. Татьяна проклинала за любую повинность по отношению к ней или к ее дочкам. А через минуту бегала к домашнему алтарю молиться, чтобы повинившиеся получали достойную кару от всевышнего.

Мама, может ты была не права? Если бы я молилась и верила в бога как Татьяна, смогла бы уберечь дите, как уберег бог Лизу и Катьку? Бог дал бы мне больше смелости, и я… Как бог даст смелости? Смелость либо есть, либо его нет. Ясно одно, молитвы Татьяны услышаны. — Роза оглядывается, нет ли вокруг никого, кто мог бы помешать ее разговору в слух. Семен с Василием ушли утром, Фиала спит.

Татьяна все святыни обошла, чтобы Катьку родить. Ведь и Татьяна была почти бесплодной. Все мощи перецеловала и родила, хоть и дочь. А я спустя восемь лет брака, без единой зажжённой свечи родила, да не уберегла мою девочку, мою крошку, мою Лиду. Отец рассказывал, что бабушка не была верующей, ну она ладно, на половину мусульманка, тяжелую жизнь прожила в кого верить? Мама моя, не верила в бога, возможно, потому что через страшные испытания прошла. И у той, и у другой одни сплошные несчастья. Может быть, это связана с безбожеством? — Розе так хочется найти причину всех бед, что свалились на нее, она готова пойти даже против советской идеологии, собственных убеждений, только бы обрести надежду.

Роза перебирает возможности приблизиться к вере, только не знает, как. Ведь последний раз она молилась тогда, когда мать застала ее за этим делом. Позже в память матери, ни разу не поддастся на уговоры Георгия, чтобы помолиться. Тихо будет смеяться над Татьяной, которая не могла родить ребенка от ее отца и надеялась на чудо. Но ведь чудо произошло.

Как же мы с Татьяной оказались в чем-то похожи. Все хотела ребенка, чтобы мой папа ее не оставил, «как же так, не рожу ребеночка от Георгия, а если к другой уйдет». — Процитировала Татьяну Роза с озлобленностью. — Ей хоть было за что держаться, мой папа хороший муж, ни разу руки не поднимал ни на одну женщину, добывал еду в самые сложные годы. Конечно, он бы Татьяну не выгнал ни за что, да и куда выгонять, мы сами у нее дома жили, даже сам бы не ушел ни за что, он не такой, он не такой. А я вот за что держусь, за какие успехи моего несчастного мужа? — за восемь лет женитьбы, Роза впервые сама себя призналась, от чего так жаждала родить ребенка, чтобы не стать одинокой, брошенкой, да еще и без дитя.

Не имея ничего своего, для женщины, и несчастный брак сойдет за жизнь. Ставить на весы, вернуться в дом Татьяны в качестве разведенки, было хуже жизни в браке в доме Молокотиных со всеми унижениями и побоями. Если от чего-то плохого не готовы отказаться, значит не так уж это для нас и плохо. Да и привыкаешь, а потом ждешь, когда все перемениться, не всегда же так будет, а будет так всенда

Только после рождения Лидочки поняла, как она мне была нужна. С ней и уйти из этого дома не страшно мне стало. — Роза упирается лбом в старое зеркало и плачет. — Хоть бы случилось чудо… — Она хотела сказать «случилось чудо, и Лида вернулась», но не продолжила, поймав себя в бреду.

Калитка на заборе скрепит, смачно, по грязи от осеннего дождя, идут изящные женские ноги в пленительных сеточных чулках. Туфли на этих ножках не вписывались в мир Розы, ни перекошены ворота ни двор не хотели принимать ничего из мира роскоши. Ножкам все равно, примут их или нет, не смотря на грязь они уверенно идут к резиновым колошам у умывальной раковины. Лиза обнимает без приветствия Розу, крепко, желая выдавить из нее все горе.

Ты нас с дядей Георгием извини что ушли рано, без поминания. — Лиза гладит Розу по спине не отпуская из объятий. Роза таращит глаза, не моргая смотрит через плечо Лизы. Вдруг ей вспоминается сквозь мутные тени, что Лиза вчера была здесь, и как она вынесла колыбель.

Ты была вчера здесь? — Роза хватает за плечи Лиза отталкивая от своей груди. — Нет была я вспомнила, Лиза. — она бросается обратно в объятия Лизы, плачет, плачет, плачет. А вслед за ней начинает плакать Лиза.

А ты что дурная не заметила? — через слезы молвит Лиза.

Я не могла подумать что ты можешь прийти. Ведь за последние восемь лет кроме Кати и отца меня никто не навещал. Вы с Татьяной… Вы… Ты… даже на рождения Лидочки не пришли.

Прости меня, я не самая хорошая сестра. — Лиза хватает Розу за обе щеки теплыми ладошками и они стоят лоб в лоб с ней. Вокруг стало так тепло. — Я все знаю. Мне дядя Гоша позавчера рассказал, про карты рассказал. Я ведь не собиралась приходить, думала после похорон зайду к тебе и на этом все. Но эта семья, как ты с ними живешь. Господи Роза, я ведь должна была быть здесь с ними под этой крышей, не дай бог еще и хоронить ребенка…

Хорошо, что не ты, ты бы соплячка не выдержала. — они оба смеются сквозь слезы, с трясущимися губами.

Ты же знаешь наша Таня не дала бы со мной так обращаться. Как жаль, что у тебя нет родной матери, теперь я понимаю почему ты так не любишь мою маму. — Лиза поднимает голову, но на Розу не смотрит. — все пошло не так как должно было. Ты, в сто раз умнее меня, благороднее, а терпишь такие страдания. Ты знаешь меня, меня бы никто не уговорил нести чужое бремя, я бы вместо тебя не согласилась… даже за Катьку нашу не согласилась бы идти за не любимого.

В этом, наверное, твоя сила Лиза, что ты не делаешь чего не хочешь.

Но как, как ты могла пойти за этого дурачка? В тот день, весной, я помню, как сегодня, он вошел в наши ворота, я подумала какой же он потерянный. Глаза бегали, двух слов связать не мог. Несмотря на это, я была рада, что он пришел жениться именно на тебя. Я была озлобленна на то, что у тебя есть отец а у меня нет родного отца, ни минуты не подумав о том, чего ты лишена. Но сегодня, я понимаю, ты лишена больше чем матери, у тебя и отца заботливого нет. Как он мог на такое пойти?

Он хотел землю в Адлере, очень хотел. Ну ведь и правильно хотел, смотри там застраивают уже.

Лиза в недоумении, о чем Роза говорит. Какое там хорошо если сама загубленной жизнью живет. «Я ничем Розе помочь не могу, хозяин жизни хватает то, на что ума хватит».

Лиза смотрит через плечо неродной сестры в глубь двора. Нескошенная с лето трава уже слегла под тяжестью осенних дождей. Курятник, старый опустевший коровник как мозоль на глазу портят вид на прекрасные горы, все еще зеленые склоны меркнут за дощаным курятником, на крыше которого гниют сваленные с деревьев ветки. Напротив курятника небольшой окровавленный сук на которой вчера воткнул топор Василий, когда резал петуха на поминки. В доме Александридовых кур не держат и не держали, как пернатые попадают на стол Лиза не хотела знать. При виде окровавленного топора она догадалась и отвела взгляд на дом, при виде которого хочется пожалеть жильцов.

Знаешь Лиза, папу можно винить во многом, но ты не знаешь одно. Семен приходил тайком после того дня, о котором ты сказала, чтобы отменить нашу помолвку, и случайно узнал о карточной игре наших отцов. Тогда он освободил меня от… — у нее в голове все помешалось чтоб вспомнить нужное слово. Сама знаешь. И тогда, я пожалела, да, я не поняла что Семен, может быть дураком, я так ушла в чтение, в уединение и не могла, может и сейчас не могу распознать людей. Я сама захотела после знакомства с ним быть с Семеном. А после его благородного, как я подумала, поступка, еще сильнее захотела.

Но если он освободил тебя от карточного долга отца, зачем женился на тебя? — внезапный сигнал машины загудел с дороги. Лиза оборачивается и машет рукой в знак «подожди».

Роза оглядывается на машину, она даже не заметила что за забором стояла голубая «Победа», за рулем которого сидит Миша муж Лизы.

Вечером следующего дня он прибежал, мол давай все забудем, мы комнату собственную получим от государство, будем жить да поживать отдельно от них. Спустя несколько месяцев после того, как расписались, дома разродился скандал. Мы не получили комнату, а Василий землю в замен пообещал, но слово не сдержал, а крайним в этой ругани сделали меня.

Ты согласилась за этого дуралея просто за комнату, да еще и о земле речь, которого полно в нашем-то городе? — Лиза возбуждается от недоумения.

Я просто хотела замуж, и не думала за кого. Я просто хотела убежать от бремени вашего дома. — Роза бросается к Лизе на грудь, последняя ее обнимает, на этот раз жалея Розу совсем по иной причине. Роковая цепь замыкается на ее глазах.

Это не злая судьба Роза, это ты дурочка. — она двумя руками отталкивает Розу от себя хватая ту за плечи трясёт. — Теперь все иначе, вас ничего не связывает уходи от него. Не хочешь к нам, пойди на работу, затребуй комнату….

А что дальше, смерть в заплесневевшей сырой комнате? Тебе легко сворачивать горы, тебе не нужно выбирать сдохнуть в доме с мужем дураком или одной в коморке. — Роза вновь через плечо Лизы смотрит на голубую «Победу», ей кажется никто не сможет понять ее истинное положение. «Из такой машины жизнь будет казаться иным, радужным» думает про себя Роза. — В Семене у меня есть надежда, он не совсем потерянный, лучше уж такой чем совсем никакой.

Это же как нужно жить, чтобы дожить до отчаяния Роза. Ты веришь в светлое будущее? — Лиза рукой указывает на грязь в котором она стоит. — Посмотри сюда, ты у себя во дворе стоишь в колошах в грязи. Середина двадцатого века, мы живем в городе, у всех во дворе либо из камней, либо из цемента облагорожена только у вас грязь. Или вот, дорожка из досок и мусора.

Роза наклоняет тяжелую голову на бок, ничего не отвечая, в ее глазах абсолютное смирение, выбор уже сделан.

Звук мотора «Победы» отдаляется, Роза провожает взглядом, когда машина исчезает из поле зрения, она опускает глаза на свою руку, сжимавшую в кулак. Кулак разжимается, и в ладони появляется лицо Ленина на двух сторублевых купюрах.

«Возьми двести рублей, спрячь, матери моей не говори. Лучше на книжку положи. Понадобится», и последний раз обнимает Розу Лиза, как будто не зная, когда еще они свидятся. Роза сжимает лицо Ленина в кулак и убирает в карман. За её спиной, в окне их комнате приоткрытая занавеска падает на свое место медленно колыхнувшись.

Ночью Роза не уснет, все время думая о деньгах, которые у нее есть. Все возможные идеи, которые ей посещают, как распорядиться с ними, также покидают. Роза не доверяет деньги себе, а деньгам не доверяет себя. «Пусть полежат, в этом доме такие деньги отродясь не будут». Дольше всего она подумает о билетах на поезд, чтобы добраться в места для молебна. Но будучи не верующей, Роза не знает ни одной святой, на которую надо помолиться и приклониться.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Марина Цветаева