Кто подставил ежкину мать?

Кристина Агатова, 2020

Искала работу, а нашла неприятности! Олимпиаду крупно подставили на новой работе – кто-то свел счеты с коллегой прямо в ее смену. Теперь у девушки всего два варианта – сесть за убийство, которого она не совершала, или найти настоящего преступника. Вместе с лучшим другом она ввязывается в расследование, пытаясь лавировать между работой, семьей и… чужим ежиком! Легкая история с юмором и позитивом.

Глава 4

Когда в выходные в девять утра раздается звонок с работы, то он, как правило, не означает ничего хорошего. Что такого я могла вчера сделать, из-за чего мне может звонить Катя с самого утра? Окна закрыла, компьютер выключила, заявки раскидала…

— Алло, — как можно приветливее пропела я. Коллеге не обязательно слышать мое недовольство. Раз она звонит, значит, на то есть свои причины.

— Оля, прости, я тебя разбудила, но тут такое.., — раздались в трубку всхлипы.

— Что случилось?

Я села на кровати, с меня моментально слетели остатки сна.

— Нинуша… Помнишь Нину Лапину? Ее сбила машина!

— О, господи! — закричала я. — Как? Когда?

Катя не отвечала, только рыдала в трубку.

— Она жива? В какой больнице? Что-то нужно передать? — не успокаивалась я. — Давай я приеду?

Катя пошвыркала носом и, наконец, смогла ответить сдавленным голосом:

— Вчера еще сбила, а нашли только сегодня. Водитель скрылся…

— Катюша, что с ней? Ну? — закричала я, уже зная ответ.

Когда я приехала, Катя уже успокоилась и только опухшие глаза, да покрасневший нос без слов говорили о том, что она ревела.

— Может быть, тебя подменить? — предложила я.

Катя покачала головой и совершенно ровным голосом ответила:

— Я справлюсь. Я уже выпила пару таблеток пустырника, он хорошо мне помогает. Ты представляешь, ее нашли в арке между нашим и соседним корпусом.

— Там же никто не ездит? Если я не ошибаюсь, эта арка никуда не ведет. Раньше вела на дорогу, а теперь там тупик и даже припарковаться негде. Я пару недель назад хотела туда проехать припарковаться, но чуть не врезалась в бетонный блок, а в самой арке вставать опасно, потому что могут подпереть так, что не выедешь.

— Потому ее и нашли не сразу! Туда никто не ездит. А обзор скрывают мусорные баки эти долбанные, с картонками! Мусоровоз за ними в половину девятого приехал, выгружать стали и увидели ее. Если бы ее увидели еще вчера, то может и спасли бы, но кто ж туда пойдет?

— А Нину туда чего понесло? — удивилась я.

Катя помялась, но потом решилась:

— Она уже мертва, так что я не наврежу. Курить она туда ходила!

— Я думала, она не курит, — протянула я.

— Все так думали, поэтому она и бегала в арку. Вроде, взрослая женщина, а стеснялась. Она всего один раз в день туда ходила, в обед. Вот ее в обед и сбили. Какой-то урод! И ведь уехал, сволочь! Может быть, если бы не уехал…

Она снова начала плакать.

Я обняла ее:

— Ну-ну, успокойся.

На самом деле, я абсолютно не представляю, что нужно говорить в таких случаях. Выражать соболезнования? Но как?

Сказать, что все наладится? А что может наладиться для Нинуши?

Сказать, что она в раю? Или что она в лучшем мире? Глупости какие-то! Вот если бы она была старенькой и больной, то это могло бы сработать.

Мне и самой стало горько и страшно — могла ли представить Нина, что курение убивает таким странным способом? Знала ли она, что это ее последняя сигарета? Предполагала ли она, что больше не вернется домой?

Катя выглядела потерянной и отстраненной, она бестолково перекладывала бумажки с места на место, и я не выдержала:

— Езжай домой, напейся чаю с мелиссой и постарайся уснуть. Тебе надо привести нервы в порядок, а то на тебя смотреть страшно.

— Я справлюсь, — замогильным голосом на автомате ответила Королева.

— Нет уж, — решительно отрезала я. — Давай-ка, пакуй чемоданы и отчаливай на отдых. Ты нам тут всех клиентов распугаешь.

Катя криво усмехнулась, не справилась с эмоцией и снова разрыдалась. Я обняла ее:

— Ну, все, все, давай я вызову такси? Отработаю я за тебя, у меня не было на сегодня никаких глобальных планов.

Я проводила Катюшу и села за стол — мне жаль Нину, но я знала ее совсем недолго, поэтому боли потери не ощущаю. А вот Кате сейчас явно не до работы. Да и насчет планов я почти не соврала — машину можно и после работы помыть!

Когда умирает человек — это всегда горе. Но, когда умирает молодая, здоровая, красивая девушка, то это — страшная трагедия. Удел молодых — жить, радоваться, создавать семьи, строить будущее.

Нина больше никогда не засмеется над удачной шуткой, не порадуется обновке, не улыбнется прохожему.

Даже природа в день похорон, казалось, горевала. Небо с самого утра заволокли тяжелые серые тучи, из которых иногда начинал накрапывать противный дождик со снегом. Я поежилась и попыталась поглубже зарыться в воротник куртки, но сделала только хуже — мокрая ткань прилипла к шее, и мне стало сыро и холодно.

На кладбище собралось не так много народу — мы, коллеги, да несколько родственников. Катя уже совсем пришла в себя и шепотом просвещала меня:

— Вот этот мужик — это ее отец…

— А мама кто?

— Мамы нет, но я подробностей не знаю. Нина никогда не рассказывала о ней, вроде бы та умерла очень давно.

Я посмотрела на двоих заплаканных женщин, подходящего для матери возраста:

— Я думала, кто-то из этих двоих…

— Не, это тетки, сестры отца. Тут вообще родственники только со стороны отца. Вон тот паренек — двоюродный брат, сын кого-то из теток. Не спрашивай, которой, я не в курсе.

На поминках было тихо. Казалось, горе наполнило воздух в зале — так тяжело было дышать.

Мне повезло, я всего один раз в жизни была на поминках — умерла сестра бабушки. Они были абсолютно другими — собралась целая толпа народу! Сначала несколько человек покликушествовали на кладбище, потом кто-то упал в обморок прямо в автобусе, следом было несколько патетических выступлений на поминальном обеде, а апофеозом всего стали русские народные в исполнении подвыпивших родственников.

Я сидела в уголке, тихо выпучивала глаза и пыталась слиться с обстановкой. Ко мне пару раз подходили какие-то троюродные родственники, которых я знаю только по фото, и предлагали выпить за упокой, за встречу и знакомство, и за нашу прекрасную большую дружную семью.

Мне было страшно и противно, поэтому я постаралась под шумок улизнуть, но возле моей машины курил кто-то из приглашенных, поэтому меня вернули обратно и даже налили штрафную, которую я лихо вылила в салат, пока остальные радостно чокались. Было немного стыдно, но пить за рулем хотелось не больше, чем объясняться с разгоряченной «родней».

Здесь же все было по-иному. Может быть, дело в людях. А может, в том, что смерть старой бабушки мало кого удивила, поэтому ее поминки стали лишь поводом собрать родных, а внезапная гибель молодой женщины стала шоком, оправиться от которого они смогут еще нескоро.

После поминок я вызвалась отвезти Катю домой, и мы пошли к машине.

— Ой, Оленька, спасибо тебе большое. Честно говоря, у меня так разболелась голова, — принялась благодарить Катюша. — Давление, наверное, подскочило. Ой!

Катя резко присела на корточки перед машиной.

— Что такое? — испугалась я. — Тебе плохо? Голова закружилась?

— Да нет… Тебя стукнули что ли? Номер погнулся или у меня уже в глазах плывет?

Я присела рядом с ней перед капотом осмотреть номер и чуть не заорала от ужаса — в рамке застрял длинный темный волос! В долю секунды у меня перед глазами пролетели последние несколько дней — вот я сажусь в машину, удивляюсь показаниям одометра, ливень, мойка, Нина, номер, пыль, что-то не так…

С большим трудом взяв себя в руки, я абсолютно ровным голосом произнесла:

— Да нет вроде, так и было. Поехали!

Всю дорогу я больше всего боялась, что Катя поймет, как я психую, поэтому я старалась молчать. Но ей, кажется, было совсем не до меня. Она бессильно полулежала на сиденье, бледная и молчаливая.

Когда она скрылась в подъезде, я трясущимися руками набрала самый знакомый номер:

— Ты дома? Я сейчас подъеду, это очень срочно.

— Жду! — коротко отрезал Макс.

Жизнь свела нас еще во времена моего студенчества. Я тогда сидела в приемной комиссии нашего вуза, а Макс пришел туда поступать. Абитуриенты шли непрерывным потоком, и к обеду моя голова стала напоминать шар для боулинга — тяжелая и, в данный период времени, абсолютно бесполезная.

Симпатичный невысокий юноша подошел к моему столу как раз в час дня:

— Здравствуйте, — робко пробормотал он и положил передо мной анкету. — Котов Максим Николаевич.

— Здравствуйте, Максим Николаевич, добро пожаловать к нам в вуз, — гневно прорычала я, с завистью глядя на уходящих обедать коллег. Выгнать парня не было никакой возможности — за такое могли и по шапке надавать. — Давайте ваши документы.

— А давайте лучше я вас обедом угощу? — неожиданно неадекватно отреагировал парнишка и широко улыбнулся. Он сразу стал похож на ангелочка с картинки — ямочки на щеках, белокурые вихры и длинные реснички.

Я подняла одну бровь — кавалер младше меня на три года, сущий, по моим меркам, ребятенок. Может, издевается? Или извращенец? Но в его глазах не было ни намека на издевку или похоть. Скорей уж, там было сочувствие. Ненавижу, когда меня жалеют, поэтому я слишком резко рявкнула:

— Я не голодна!

Он вздохнул и молча вышел, а мне стало стыдно. Человек, может быть, из лучших побуждений мне покушать предложил. До этого никого не интересовало сыта ли я, не мучает ли меня жажда, не оглохла ли я от гомонливых будущих студентов. Покачав головой, я заперла дверь кабинета и направилась в кафетерий.

Там, как и обычно в это время, колыхалась толпа народу. Нечего было и мечтать о свободном столике. Уверена, что даже в очереди я буду стоять не меньше получаса, и вряд ли мне достанется что-нибудь вкусненькое.

— А говорила, что не голодна, — весело заорали над ухом. Я повернулась в сторону шума и увидела отвергнутого абитуриента. Неизвестно почему, мне захотелось оправдаться:

— Да я просто решила выпить чаю, так-то я еще не успела проголодаться…

Он улыбнулся:

— Вот, я так и думал, что меня неправильно поймут! У вас, красивых девушек, всегда одно на уме: если парень приглашает пообедать, то он озабоченный павиан, надо держаться от него подальше.

Я промолчала, но за ненавязчивый комплимент мысленно нарисовала парнишке плюс.

— Будешь и дальше пожирать глазами пирожки, делая равнодушный вид, или я все же угощу тебя обедом, а ты меня сразу после обеда без очереди с документами примешь?

— Не заметила, как мы перешли на «ты», — проворчала я, недовольная тем, что он прочитал все эмоции на моем лице и бестактно их озвучил. Есть мне хотелось еще час назад. Сейчас я хотела жрать.

— Пока ты тут с местоимениями разбираешься, мой тайный агент отстоял всю очередь. У нас есть исключительная возможность прямо сейчас определиться с обедом. Решайся уже, а то оба с голоду опухнем.

— Ай, — махнула я рукой. — Угощай, джентльмен!

Вот так и началась наша дружба, которая длится уже второй десяток лет. Макс, кстати, к нам так и не поступил — выбрал другую специальность. Однако, несмотря на то, что мы совершенно разные, мы понимаем друг друга с полуслова.

Вот и сейчас, не задавая лишних вопросов, он готов прийти на помощь. А помощь мне ой как нужна!

— Значит, ты думаешь, что кто-то воспользовался твоей машиной, чтобы сбить Нину? — озадаченно протянул он, когда я, путаясь и заикаясь, изложила ему свои догадки. — Ты понимаешь, как это звучит?

— Понимаю, Макс, понимаю! И в полицию не пойти — кто мне поверит? Но я тебе точно говорю — номер погнулся и волосок прилип!

— Волосок надо спрятать в пакетик, это улика.

— Да знаю я, доктор Ватсон! Что теперь мне делать? Меня посадят, Макс, меня посадят! — паниковала я.

Он прищурил глаза:

— Ты уверена, что на ней кто-то ездил? Может быть, она просто стояла, а кто-то шел мимо, споткнулся, упал и головой об номер — бабах! Такой вариант тебе нравится?

— А показания одометра?

— Ты никак не можешь вернуться в тот день и проверить.

— Ты чем слушаешь? Я с утра запомнила показания, там было число Зверя! А вечером, когда я собралась домой, там точно были другие цифры.

— Какие? — снова прищурился Макс.

— Не знаю, — вздохнула я. — Но точно другие, потому что я на что-то обратила внимание, а на что — не помню. Были бы там шестерки — я бы снова на них поудивлялась!

Макс похрустел пальцами.

— Ну, если ты права, то нам ничего не остается кроме как найти того, кто это сделал.