Последний Намсара. Боги света и тьмы

Кристен Сиккарелли, 2017

Седой Ольн был одинок. И потому сотворил себе двух спутников. Он создал первого из небесной синевы и чистого эфира и назвал его Намсара. Для второго спутника Седой Ольн взял кровь и лунный свет и назвал Искари. Если Намсара нес смех и любовь, Искари приносила лишь разрушение и смерть. Она умоляла Седого Ольна изменить ее. Но когда он отказал ей, Искари решила убить верховного бога. За попытку лишить его жизни, Ольн сослал Искари в пустыню, где она бродила неприкаянной, пока не погибла от невыносимого одиночества… Это были всего лишь легенды, которые Аша, дочь правителя Фиргаарда, слышала с детства, рисуя в воображении запретные образы прошлого. Так было до тех пор, пока судьба не вынудила Ашу примерить роль Искари на себя и стать самой жестокой и беспощадной охотницей на драконов на земле. Теперь Аше предстоит узнать, способна ли она открыть собственную душу любви и свету или, как истинная Искари, она обречена на вечное одиночество.

7

Скорым шагом Аша шла к северным воротам. Путь ее пролегал по узким улочкам через новый квартал, выстроенный около храма. После нападения Кодзу пожар бушевал в Фиргаарде три дня; здесь не осталось ни одного целого дома, и отец приказал отстроить все заново. Почти шесть лет сотни невольников трудились день и ночь, пока наконец эта часть города не возродилась из пепла. Сейчас здесь повсюду царил зеленый цвет — цвет возрождения и нового начала. Невольники выкрасили стены домов в зеленый в память о тех, кто погиб в огне.

Улицы все сужались; в некоторых местах между стенами домов едва могла протиснуться ослиная повозка. Аша вышла на торговую площадь, к самому большому городскому рынку. Прилавки торговцев облепили дома, выстроившись неровными, петляющими рядами. Горы шафрана, аниса и паприки вздымались из полотняных мешков; резкий запах кожи ударил в нос Аше, когда она проходила мимо торговцев обувью, их сменили ряды с тканями, и в глазах зарябило от пестрых шелковых отрезов, колыхающихся на ветру.

Рынок тянулся далеко вперед, а сразу за ним возвышались белоснежные стены храма, уходившие в небесную синеву. Аша почти добежала до них, как внезапно путь ей преградила немолодая женщина. Она упала перед девушкой на колени и склонила голову. Аша заметила полоски сажи, въевшиеся в морщинистую кожу, почерневшие ногти, вдохнула кисловатый запах железа, исходивший от одежды незнакомки: очевидно, та была кузнецом.

— И-Искари, — запинаясь, проговорила женщина, прижимая к груди кожаный мешок, — я п-принесла их для тебя.

Мимо них по разным делам сновали невольники. Аша чувствовала их любопытные взгляды. Женщина-кузнец на коленях посередине дороги привлекала слишком много внимания.

— Встань.

Женщина покачала головой и вытащила из мешка нечто, завернутое в перепачканную сажей дерюгу и перевязанное бечевой.

— Пожалуйста, возьми их.

Аша взглянула на протянутый узел. Странная, знакомая форма…

От внезапной догадки волосы зашевелились у нее на затылке.

Онемевшими руками она приняла дар незнакомки и, едва успев почувствовать его тяжесть, поняла, что это.

— Я работала всю ночь и управилась к рассвету, — сказала женщина-кузнец. — Сам Седой Ольн научил меня, как их выковать.

Аша застыла, окидывая взглядом двери и окна ближайших домов. Их обитатели глазели на происходящее, но, встретившись взглядом с Искари, тут же прятались за цветастыми занавесками и деревянными ставнями.

Аша крепче прижала узел.

— Кто-нибудь слышал, как ты их ковала?

Женщина уставилась на булыжники мостовой.

— Я часто работаю по ночам, Искари. Если кто и слышал, то не подумал ничего странного, будь уверена.

— Никому об этом не говори, — велела Аша женщине.

Не поднимая головы и не вставая с колен, та кивнула. Аша обошла ее и поспешила к воротам.

С охранниками на воротах не возникло никаких заминок, но Аша слышала, как они переговаривались, отмыкая тяжелые, обитые железом двери.

— А где ее невольники? — вполголоса спросил один другого.

— И разве она не вернулась с охоты только что? — буркнул в ответ второй.

Искари никогда не выходила на охоту без своих невольников-звероловов. А сегодня — одна, хоть и в своих доспехах и топор висит на бедре. Опять идет в сторону Расселины, а ведь прошел всего день после возвращения с добычей: как-то подозрительно.

Они могли сколько угодно шептаться за ее спиной, гадая, куда и зачем она идет, но не могли ее остановить, потому что Аша была Искари. А вот рассказать Джареку они могли. Ну и пусть.

При мысли о Джареке у нее внутри все сжалось. Она ускорила шаг, углубившись в чащу деревьев, где в разные стороны разбегались охотничьи тропы. «Когда я вернусь с головой Кодзу, все эти воспоминания и раздумья уйдут в прошлое».

Аша все еще торопилась, как будто кто-то мог бежать за ней следом.

Под ногами ее шуршал ковыль; ветер свистел в поскрипывающих кронах раскидистых кедров. Если ей придется призвать напевом дракона, самого опасного и свирепого, она должна уйти как можно дальше от города. Аша обязана исправить свою ошибку, а не повторить ее.

* * *

К полудню она добралась до первых отрогов Расселины, подсвеченных послеобеденным солнцем. Фиргаард остался далеко позади: короткая полоска городских стен едва виднелась у самого горизонта. Аша положила на большой валун узел, сняла бечевку и откинула ткань.

Пара клинков открылась ее взору: черные, как ночь, изящные, как посеребренная луна, с рукоятками из слоновой кости, инкрустированной бронзой и золотом.

Внутри узла с серпами оказался еще один небольшой сверток. Аша развернула его и увидела плечевую перевязь с кожаными ножнами. Она надела ее и вложила оба клинка, один за другим, в ножны, так что они перекрестились за ее спиной.

Вот теперь она готова. У нее есть всего шесть дней, чтобы выследить и убить Кодзу, время терять непозволительно. Дракона видели здесь, в горах Расселины, значит, прочитав древний напев, она сможет его выманить. Но какой именно напев захочет услышать самая злобная из этих тварей? Про себя самого? Про Элорму, Первого Намсару?

Аша сошла с охотничьей тропы и двинулась вверх по отрогам, поросшим соснами и густым ельником. Путь без конца преграждали спутанные плети плюща, обвивающие деревья; ей приходилось рубить их и протискиваться дальше. Пока она поднималась все выше, она вспоминала древний напев, вытягивая строчку за строчкой из недр памяти, словно вычерпывая из колодца полные ведра, правда, не воды, а яда. Наконец она выскочила на открытую каменистую площадку и приготовилась запеть, но так и осталась стоять с открытым ртом.

На обширном плато, свернувшись кольцом, лежал и грелся дракон. Под лучами солнца его чешуя из бежевой постепенно превращалась в темно-серую. За спиной дракона плато полого спускалось в долину, утопающую в зелени, с бегущей по ней извилистой горной речкой.

Дракон повернул голову. Аша замерла. Его ноздри раздулись, и в воздухе повис запах дыма. На голове дракона едва проглядывали рога, выдавая молодую особь. Судя по невзрачной окраске чешуи, это была самка. Она угрожающе щелкнула зубами и развернулась всем телом к Аше.

Молодые драконы более склонны к агрессии. В случае опасности они скорее нападут первыми, чем попытаются скрыться. Эта самка не была исключением. Она широко расправила крылья — так, завидев врага, распушает свой хвост индюк, чтобы казаться больше и страшнее.

Тень от крыльев закрыла Ашу. Сквозь прозрачные перепонки просвечивало солнце, обнажая сцепленные кости. Дракониха зашипела. Пальцы Аши сжались вокруг рукоятки топора. В любой другой день она посчитала бы удачей вот так, запросто, наткнуться на дракона.

«Чем скорее я убью тебя, тем быстрее выманю Кодзу». Аша сжала зубы. Резко опустив забрало шлема, она отстегнула ремешок у топора, но вдруг остановилась, потом медленно протянула руку за спину и взялась за рукоятку серпа, слегка потянув его из ножен. Сердце забилось чаще, кровь забурлила.

В памяти всплыло предупреждение Элормы: серпы-убийцы можно использовать только для исправления ошибок. «Так именно это я и делаю», — подумала она. Она выхватила священный клинок — солнечный свет, отраженный от лезвия, на мгновение ослепил дракона, и Аша ринулась вперед. Но дракон проворно увернулся и, прошуршав чешуей по камням, оказался за спиной Аши. Она рухнула на землю и перекатилась кувырком, едва успев увернуться от утыканного шипами хвоста, который дракон обрушил на нее. Она хорошо помнила первое правило охоты на драконов: ни на секунду не упускай из вида драконий хвост.

Дракониха разинула пасть и бросилась на нее снова, рассчитывая схватить до того, как она сможет подняться на ноги. Аша метнулась в сторону — зубы зверя схватили пустоту. Она перевернулась на спину, прижалась к груде камней. Прямо перед ней оказалось беззащитное, белое, словно яичная скорлупа, драконье брюхо. Не раздумывая Аша вонзила серп в мягкую плоть.

Затем произошло следующее. Дракониха пронзительно завизжала и судорожно захлопала крыльями, цепляясь за камни. А руку Аши пронзила такая боль, что ее крик слился с драконьим. Пальцы разжались сами собой, выпустив серп. Самка захромала к краю плато.

Тяжело дыша, Аша попыталась сесть, помогая себе обожженной рукой. Другая рука безжизненно висела вдоль тела. Боль быстро прошла, но вместе с ней исчезла любая чувствительность. Аша не чувствовала руки́, не могла сжать пальцы, словно у нее вообще не было одной верхней конечности.

Серпы-убийцы можно использовать только для исправления ошибок. Она снова попыталась пошевелить рукой: бесполезно. Элорма обманул ее. Внутри Аши клокотала ярость, она вскочила и вложила в крик всю свою ненависть к Седому Ольну.

— Предатель!

Эхо повторило ее крик, ветер покружил его по горам и унес прочь. Аша обернулась. На краю плато неподвижно лежала молодая самка. Возможно, она еще жива. Вдруг Аша только ранила ее?

— Пожалуйста, только не умирай, — шептала она, подходя к драконихе.

Но когда она ухватилась за рукоятку торчащего серпа и вытащила его из тела зверя, ей под ноги хлынула черная кровь. Аша рухнула на колени возле покоящейся на камнях драконьей головы с остекленевшими глазами. Ее левая рука онемела, правая обожжена. Как теперь она собирается выслеживать и убивать Кодзу?

Окровавленный черный клинок лежал у нее на коленях. Вдруг ее пронзила мысль: сбросить оружие с отрогов гор, куда-нибудь в ущелье.

Если Седой Ольн думает остановить ее с помощью обмана, он ее недооценивает. Аша была той десятилетней девчонкой, что призвала самого страшного из драконов и почти уничтожила целый город. Аша за свою жизнь убила больше драконов, чем любой другой охотник. Она представляла настоящую опасность, и лучше бы верховному богу с ней не шутить. Ибо, здоровая или покалеченная, она отыщет Кодзу и принесет его голову отцу. Она разрушит древний уклад, даже если это будет последнее, что она сделает в жизни.