Как отыскать Драконий Камень

Крессида Коуэлл, 2012

Уже год бушует война между драконами и людьми. Уже год, как все викингские племена склонились перед Элвином Вероломным, признав его будущим Королем Дикозапада, а Иккинг Кровожадный Карасик III остался почти в одиночестве, не считая верных драконов. Но настоящим Королем может стать только тот, кто соберет все десять Утраченных Королевских Сокровищ. Иккингу удалось отыскать девять из них. Восемь отобрал у него Элвин, только одно – маленький дракон Беззубик – осталось при Иккинге. Но самое ценное, самое судьбоносное Сокровище, Драконий Камень, пока никто не нашел. Но стоит ли его искать? Ведь Драконий Камень может погубить всех драконов на свете. Что, если Иккинг отыщет его, а Камень опять попадет в дурные руки? Кто знает, как повернется Судьба…

2. Некоторые трудности взаимопонимания

— СТОЙ! МАМА! ЭТО Я, ИККИНГ! — закричал Иккинг.

Но разумеется, сквозь опущенное забрало шлема донеслось лишь: «Бу-бу-бу!»

Иккинг ухватился за забрало и попытался рывком его поднять, но проклятую железяку заклинило намертво.

Ох, Тор его разрази… Вот положеньице-то. Помимо всего прочего, Валгалларама была поистине великой Героиней, одной из самых лучших воительниц. Если Иккингу не удастся сообщить ей, кто он такой, их ждут изрядные неприятности.

Дело в том, что Валгалларама много отсутствовала по геройским делам. Иккинг никогда точно не знал по каким, но Стоик Обширный всегда заверял сына, что дела эти очень важные. Иккинг не видел матушку уже очень долго, года два. Поэтому она вполне могла и не знать, что это не кого-нибудь, а ее единственного сына называют Изгнанником и Врагом Дикозапада. Не говоря уже о том, что Стоика обратили в рабство, да и у самого Иккинга имеется Клеймо. Об этом, а также о множестве других вещей Иккинг надеялся мягко поведать матери в подходящий момент.

Ведь если ему когда-нибудь выпадет шанс все ей объяснить, рассказать, что на самом деле он пытался спасти всех драконов от уничтожения, она, одна из немногих, горячо поддержит его. (Иккинг всегда верил в лучшее.)

Потому что Валгалларама любит драконов.

Иккинг знал, что она любит драконов.

По крайней мере, он думал, что знает, что она любит драконов.

И вот когда он с головокружительной скоростью несся по лесу в глухой ночи под градом стрел Валгалларамы, до Иккинга внезапно дошло, что, возможно, на самом деле он вовсе не так уж хорошо знает свою маму.

Она отсутствовала по геройским делам очень часто.

И Одинклык, и Беззубик были исключительно скоростными драконами. Они, не особенно напрягаясь, летели по сторонам от Иккинга, словно пара драконьих ангелов-хранителей.

— Надо признать, он великолепный воин, — восхищенно прокурлыкал Одинклык.

— Сколько в нем росту, как ты думаешь? Метр девяносто? Или все два? По-моему, мне не доводилось видеть воина лучше со времен Головонога Кошмарного… Это было еще до тебя, лет шестьсот назад…

— Это она! Не он! — крикнул в ответ Иккинг.

Но сквозь шлем донеслось лишь: «Бу-бу-бу!»

Все мы бывали в таком положении. Ну, может, не в точности таком. Но все мы знаем, каково это, когда позарез надо сказать нечто важное, а никак.

По правде говоря, объяснить что-либо родителям и в обычных-то обстоятельствах бывает непросто. Но куда труднее это сделать, когда маменька несется за тобой очертя голову по темному лесу, уверенная, что ты и есть главный враг человечества.

Ветрогон вырос в исключительно быстроходного дракона, и он был меньше призрака, а потому ему было легче лавировать среди деревьев.

И все же призрак нагонял.

— Зд’десь, внизу, он нас до-станет, — заметил Беззубик. — Почему бы нам не по-подняться?

За последний год они часто уходили от погони, забираясь так высоко, как драконы-преследователи не могли. Большинство драконов предпочитают держаться ближе к земле. Очень немногие способны действовать на высоте.

Но только не серебряный призрак.

Иккинг хотел объяснить друзьям, что это бессмысленно. Призрак относился к семейству воздушных драконов, лучших летунов в драконьем мире. Они летают быстрее и выше всех. Валгалларама натренировалась не терять сознание на такой высоте, где почти что нечем дышать. Но разумеется, из-за заклинившего шлема никто его не услышал.

Ветрогон слегка не рассчитал поворот и резко качнулся. Призрак цапнул его за заднюю лапу, но ухватить как следует не успел. Ветрогон вывернулся и в слепой панике рванул вверх

— О нет… — выдохнул Иккинг, отчаянно пытаясь направить его снова вниз.

Ветрогон обезумел от страха и забирался все выше и выше.

Иккинг глянул вниз. Лес под ними уже превратился в темную кляксу.

И из этой кляксы великолепной серебряной дугой взметнулся вверх серебряный призрак.

Двумя взмахами могучих крыльев роскошный дракон сравнял высоту. Он был слишком быстр для бедного Ветрогона. Призрак заложил громадную петлю у них над головами, и в нижней ее точке Валгалларама, свесившись с седла, левой рукой сдернула Иккинга со спины Ветрогона.

Призрак ринулся вниз, обратно под лесной полог, и приземлился на полянке. Иккинг болтался у мамы под мышкой.

Перехватив добычу за ворот безрукавки, Валгалларама спрыгнула со спины призрака, прислонила Иккинга к стволу поваленного дерева, вынула у него из-за пазухи карту и швырнула своему дракону.

«Ох, Тор мне молотом настучи, — подумал Иккинг. — Надо было прятать карту получше. О чем я только думал? Вот тебе и скрытный Изгнанник…»

Текучим серебряным движением призрак подхватил карту и, взяв вертикально с места, исчез над деревьями.

Пока Валгалларама отвлекалась на карту, Иккинг вывернулся из безрукавки и отбежал. Валгалларама со щегольским свистом выхватила меч, могучий Беспромах.

Иккинг вытащил собственный клинок.

Ему уже становилось немного обидно, что она его так и не узнала. В конце концов, он ее сын. Пора бы какому-никакому материнскому чутью сработать.

Однако Валгалларама действительно слишком редко бывала дома, с горечью подумал Иккинг. Горло у него перехватило от обиды, но он старался не обращать внимания. Сколько раз он ребенком писал ей, просил вернуться домой, объяснял, почему сейчас она ему очень нужна, и сколько раз она в ответ рассказывала, как важен очередной Геройский Поход.

«Важнее, чем я, — думал Иккинг. — Неудивительно, что она не узнает меня. Я не видел ее два года».

Валгалларама атаковала.

Иккинг отбил ее выпад и ответил одним из своих излюбленных приемов, куда более изящным и менее опасным, но по-настоящему мастерским.

Ярко-голубые глаза в прорези забрала удивленно блеснули. Иккинг заметил это и обрадовался: всегда приятно, когда мать ценит твое воинское мастерство, пусть даже при таких неприятных обстоятельствах.

Потому что бой на мечах был единственным, к чему у него оказался настоящий талант. А за последний год Иккингу выпадало предостаточно возможностей отточить навыки — дважды в день он сражался против людей и драконов. Причем противники не просто дурака валяли, а по-настоящему и искренне его ненавидели и хотели убить.

И сейчас он дрался так, словно ангельским голосом пел гимн богам войны.

К тому же Иккинг был левша, а умелый левша всегда имеет преимущество перед правшой.

Однако его верные товарищи-драконы не собирались рисковать.

Они как раз подоспели к месту битвы, и Одинклык выкрикнул:

— Номер Четыре, ребята! Номер Четыре!

Глаза его пылали боевым азартом, удивительным для его преклонных лет.

Номер Четыре означал один из многочисленных маневров, выработанных ими за беспокойный год сражений в лесу и прочих неудобных местах. И один из самых успешных.

— Бу, бу-у, мффф, бу-бу-бу-бу! — отчаянно заорал Иккинг. (Что означало: «Ребята! Пожалуйста, не надо! Мы не хотим ее убивать! Это страшное недоразумение! Она — моя мама!»)

Но его драконы абсолютно не понимали, что он говорит, поэтому привели Маневр Номер Четыре в действие.

Ветрогон принялся виться вокруг бойцов, возбужденно тявкая и отвлекая. Беззубик спикировал Валгаллараме на голову, а потом вцепился ей в бронированную руку (аж десны заболели). Одинклык же тем временем поджигал основание дерева у нее за спиной.

Тут Иккингу, при всем его мастерстве, пришлось попотеть, чтобы, защищаясь от Валгалларамы, увести ее от того места, где на нее должно было упасть дерево.

Ох, да что же это такое! Эта двухметровая железная женщина-гора просто не поддавалась.

Он парировал ее выпады Чернобородовым Захватом, Кружевом Молниеноса и двумя Язвительными Подколами, но быстро понял, что она ни за что не сдвинется с места. А Одинклык, несмотря на свои размеры, уже почти разделался с деревом — ствол зашатался, в жухлой траве у подножия вспыхнули язычки пламени.

Левой рукой Иккинг отчаянно отбивал самые блестящие атаки Беспромаха, одновременно пытаясь правой сдернуть эту ужасную заклинившую жестянку с головы.

— ВА-А-ЛИИИИИ! — пропели радостным хором Одинклык и Беззубик.

Прожженное насквозь дерево закачалось, как пьяное.

Иккинг, уже не надеясь на успех, в последний раз дернул шлем, и тот наконец слетел с головы, да так резко, что в ушах зазвенело.

— Мама! — закричал он во весь голос. — Не нападай! Это всего лишь я, твой сын, Иккинг! И отойди от того дерева, оно сейчас тебе на голову рухнет!

Но к величайшему несчастью, он, забывшись, проорал это все на языке, на котором разговаривал весь последний год (понимаете, с людьми общение как-то не складывалось). Не на Северном наречии, а по-драконьи: «Мамася! Ни кусь! То ж тока я, недотепа Иккинг! Да кыш от листвяки, ща те па черепоку вниз-бах!»

А ведь хотел-то мягко поведать обо всем в подходящий момент…

Жизнь порой куда заковыристее, чем хотелось бы.

Голубые глаза Валгалларамы едва через забрало не выскочили от изумления. Она застыла как вкопанная в довольно забавной и неизящной позе посреди Петли Пузырей. Этот прием Молниеноса, один из самых выпендрежных, применять следует только людям лет на десять младше и раза в два легче Валгалларамы, каким бы грозным бойцом она ни была.

Изумление ее было вполне оправданно.

За один оглушительный, парализующий миг она узнала:

— что по случайности пыталась убить собственного сына;

— что ее сын на самом деле Изгнанник и Враг Дикозапада, про которого все (не только ведьма) говорят, что это он выпустил Ярогнева и начал войну между драконами и людьми;

— что ее сын имеет на лбу Клеймо раба;

— что ее сын свободно говорит по-драконьи, а это ведь строжайше запрещено (хотя могли бы и не запрещать — все равно, кроме Иккинга, никто из людей драконьего не понимал).

Слишком много новостей, чтобы можно было переварить за одно озаренное луной мгновение.

Но самую насущную для нее новость Валгалларама вообще не поняла. Ведь сказано-то было по-драконьи.

Дерево переломилось и…

…приземлилось Валгаллараме точнехонько на металлический кумпол.

И отскочило на землю.

Валгалларама успела принять более величественную позу и мгновение стояла абсолютно прямо.

Потом слегка покачнулась…

И…

…сама рухнула, как подрубленное дерево.

— НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!!!!!!!!!!!!

О боги-боги-боги!

Иккинг встревоженно подпрыгивал на месте.

— ЕССССТЬ! — крикнул Беззубик. — ОТЛИЧНАЯ РАБОТА, ОДИНКЛЫК!

Он спорхнул вниз и принялся выкрикивать оскорбления поверженному противнику в забрало:

— ЭЙ ТЫ, ЗА-ЗАДИРА-ВЕРЗИЛА!

Иккинг замахал на него, и Беззубик решил, что хозяин напоминает ему о вежливости.

— ИЗВИНИ, ТЫ, БОЛЬШОЙ ЖЕЛЕЗНЫЙ М–М-МОЛЛЮСК! ПАРДОН, ТЫ, ЖИРНАЯ Ч-Ч-ЧУГУННАЯ ТУША! ТЫ НЕ СЛИШКОМ УШИБСЯ, М–М-МУЖЛАН КОНСЕРВИНОВАННЫЙ?!

— Видишь, какой я воспитанный, — самодовольно бросил он Одинклыку.

— Да, молодец, Беззубик, — жизнерадостно похвалил его Одинклык. — Прекрасные извинения.

Иккинг оттолкнул Беззубика и поднял матери забрало.

«Хвала Тору, она дышит…»

Валгалларама действительно дышала, но была без сознания, а на лбу у нее набухала большущая шишка.

Но тут Ветрогон, который в горячке боя почти совсем перестал соображать, тоже заметил, что ужасный воин еще дышит, и попытался увезти Иккинга от опасности. А когда Иккинг не послушался, подхватил хозяина в когти, несмотря на его отчаянное сопротивление и вопли: «Не-е-ет!!! Это же мама!!! Моя мама!!!»

Одинклык и Беззубик летели слева и справа от Иккингова, держась возле головы и утешительно воркуя. Они-то были уверены, что это он все неправильно понял.

Даже без шлема у Иккинга ушло десять минут, чтобы втолковать им, что произошло.

Когда все перевели дух, мальчик заставил драконов вернуться к месту битвы. Однако лежавшей без сознания мамы уже не было, осталась только глубокая вмятина в снегу рядом с поваленным деревом. Ствол еще дымился.

Куда она подевалась? Может, до нее бритвокрылы добрались? Или серебряный призрак вернулся и унес ее в безопасное место?

Остаток ночи друзья обшаривали лес, но так и не нашли Валгаллараму.

На рассвете Иккинг раздвинул кусты и заполз поспать в пещеру, служившую ему укрытием. Он привалился к теплому шершавому боку Ветрогона, а два его друга, Беззубик и Одинклык, уютно свернулись у него за пазухой, что всегда утешало.^[1]

Пусть он Изгнанник, но, по крайней мере, его драконы при нем. А каково Рыбьеногу, который остался совсем один?

Уже засыпая, Иккинг кое-что вспомнил.

Он лишился карты.

Примечания

1

На самом деле Ветрогон был уже не такой шершавый, как раньше, потому что подрос.