Жизнь и граница

Константин Павлович Садоведов, 2022

Ещё совсем юный ветеринарный врач прибывает на знойную и смертельно опасную Таджикско-Афганскую границу с невероятно красивыми пейзажами. Каждый новый день службы открывал перед героем глубинные мысли и эмоции других людей, истинные мотивы их действий, героических подвигов, а порою и жестоких деяний.Автор затрагивает и краткие исторические события 1990-х годов, опираясь на своё личное мнение и мораль. Однако рассказы подтолкнут читателя к самостоятельному осознанию произошедшего.Каждая история подобна исповеди. Ни одна другая книга не раскроет реальных событий 48 Пянджского пограничного отряда в период с 2000 по 2003 года.Книга может приглянуться не только взрослой аудитории, но и молодым совершеннолетним читателям, ведь юность легка, чиста и крылата. Реальные истории помогут стать сильнее, мужественнее и благороднее, ведь патриотические мысли и чувства побуждают к формированию личной морали и доброте, а трагические моменты учат сопереживанию и порою трогают до слёз.

Глава 3

Истинные мотивы и Божественный подарок судьбы

Оазис среди зноя

Из Душанбе колонна машин выдвинулась в районе девяти часов утра. В Пянджский пограничный отряд с колонной наливников мы добрались к шестнадцати часам. Стояла жара: солнце было везде — от него нигде нельзя было спрятаться. Температурные условия настолько были знойными, что обед в пограничном отряде длился три часа: с двенадцати до пятнадцати часов. В это время на улице нельзя было находиться: градусник на земле достигал семидесяти градусов по Цельсию.

Сам отряд находился на территории одной из застав и занимал большую площадь. С одной стороны отряд вплотную примыкал к самой границе, а с другой стороны в тылу контактировал с городом Пяндж. По всему периметру было ограждение, бетонные перекрытия с колючей проволокой и боевое охранение. Внутри отряда — две зоны. Первая включала в себя магазины, жилые дома, столовую, стадион, уличный бассейн. Вторая охранялась особо: в неё входили штаб отряда, казармы, склады и плац.

Дежурный по части офицер посмотрел мои документы и предложил подождать в тени деревьев, где располагались скамьи вокруг небольшого живого уголка возле штаба отряда. Тут в небольшом пространстве ходили павлины, расправив свои красивые хвосты. Рядом с небольшого сказочного домика на нас внимательно смотрел маленький джейранчик. Было очень комфортно и приятно сидеть под тенью листьев больших деревьев. Но самым приятным в этом маленьком животном мире был бассейн. Он располагался посередине и создавал ощущение присутствия влаги.

Воспоминания

После путешествия с колонной наливников мои мышцы и суставы сильно болели и гудели после тряски в КамАЗе. Поэтому маленький оазис возле штаба пограничного отряда меня немного успокоил. Я забылся и вспомнил некоторые моменты из своего прошлого — те мотивы, что вели меня сюда, а ещё те эмоции и чувства. И мне стало ещё спокойнее.

Вспомнил, как в 1997 году перевёлся на военно-ветеринарный факультет при Московской ветеринарной академии имени Константина Ивановича Скрябина. Ох, эти 1990-е годы: сколько горя испытали русские люди по всему бывшему союзу, да и в самой России за все эти годы. Было очень тяжело смотреть на то, как ломался союз. Помню, как сильно заболел мой отец — он ещё долго не мог восстановиться после этого.

Нельзя сказать, что всё, что делалось в СССР, было хорошо. Нет. Конечно, были перегибы везде и во всём, но это я понял уже потом. А тогда — до 1991 года — я этого не знал. Я просто жил счастливой жизнью ребёнка. Сальские степи Ростовской области занимали всё моё воображение, втягивая меня в конные заводы, ипподромы, скачки на лошадях, рыбалку, мотоцикл и купание в реке. Я со своими сверстниками жил примерно одинаково: все ходили в школу в одинаковой форме и ели в школьной столовой одинаковую пищу. И всё это нас никак не расстраивало.

В голове у меня кружились воспоминания из прошлого, но я не мог вспомнить и понять, зачем я приехал сюда…

В семнадцать лет я уехал учиться в Москву. И вот с семнадцати лет начал жить самостоятельной жизнью вдали от своей родной семьи. Нельзя сказать, что этот разрыв не был болезненным. Сначала было больно и очень тоскливо. Мне хотелось домой, иногда даже до слёз. Но школьные годы всё же немного укрепили меня изнутри. Родители, как правило, всегда были на работе. И нам, подросткам того времени, приходилось жить и привыкать к самостоятельной жизни очень рано. У нас было много обязанностей по дому и хозяйству, поэтому мы очень быстро взрослели.

До приезда на службу в Таджикистан с 1993 по 2000 года я всё это время жил в разных общежитиях, а в одном из них даже довелось побывать в роли председателя. Так что на тот момент жизни у меня уже были навыки различной социальной адаптации и умения жить, выживать и приспосабливаться в условиях агрессивной окружающей среды.

Социология и реальность

Сейчас я со своей супругой ждал человека со службы тыла, который должен был распределить нас в очередное общежитие или гостиницу.

На соседней скамье возле штаба сидел и ждал лейтенант — такой же, как и я, молодой и только что прибывший из России. С ним была девушка — его супруга. Как я понял, она находилась на шестом месяце беременности. Мы обменялись с лейтенантом несколькими общими фразами, которые обычно произносят в подобных случаях. Лейтенант «Б» сказал: «Как-то всё печально. Я не ожидал таких спартанских условий. Ну, и климатических — тоже».

Его супруга тоже смотрела на всё вокруг с неким ужасом и непониманием. Было заметно, что эти люди не жили самостоятельной жизнью и, наверное, не бывали в общежитиях. Я об этом написал не в обиду, а только чтобы показать социологию и реальность.

Забегая в будущее, скажу, что лейтенант «Б» через неделю попросил отпуск по семейным обстоятельствам, чтобы увезти свою супругу в Россию. Они уехали. Я уже про них забыл, потому что больше тут не видел. Прошёл первый год моей службы на границе. Это был трудный год: нужно было втянуться в новую для меня службу, проехать и пройти все заставы, просидеть в нарядах и секретах, послужить. И вот пришло время получать очередное воинское звание старшего лейтенанта. После утреннего брифинга командир отряда вручал погоны: кому старшего лейтенанта, кому-то капитана или майора. И тут я увидел лейтенанта «Б» — ему также зачитали приказ и вручили старшего лейтенанта.

Позже мы встретились и пообщались. Лейтенант «Б» поведал мне, что когда они уехали, то он уже не хотел возвращаться служить. Он подал документы на увольнение. Но просто так тогда не увольняли — нужны были основания для этого и время. Он сделал какие-то справки, что болен. Ну и прочие хитрости — так тянул время. Но чтобы уволиться, ему нужно было приехать в отряд ещё раз через год. Лейтенант «Б» просил не держать на него обиды. Он сам чувствовал всю нелепость такого поведения государства, и всё что с ним произошло. Ему присвоили и вручили очередное воинское звание старшего лейтенанта. А ещё государство выплатило лейтенанту «Б» жалование за год службы. Конечно, без боевых и календаря исчисления службы: год за три, ведь тогда служба в Таджикистане у пограничников рассчитывалась, как один год на три года. Конечно, это всё выглядело как-то странно, но всё как бы по закону. Больше я его не видел.

Истинные мотивы

Какие же истинные мотивы побудили меня приехать именно сюда? Да и не сюда я хотел приехать — я хотел на Кавказ, поэтому писал рапорт в Чечню. То ли не было мест, то ли что-то ещё, но меня направили в Таджикистан.

Ответ на вопрос мотивов был очевиден — это позор и стыд. Мне было очень стыдно за то, что я видел в то время. В 1995 году Шамиль Басаев захватил роддом с беременными женщинами. Кадры того времени до сих пор стоят у меня перед глазами. Я их не забыл и сейчас.

В. С. Черномырдин общался по телефону с Шамилем Басаевым. Я не знаю, кто воспитывал В. С. Черномырдина, и какими моральными качествами он обладал. Мне этого не понять даже сейчас. Но насколько я знал жизнь, людей можно понять по поступкам. Этот телефонный разговор я запомнил — мы все тогда его смотрели, стоя перед телевизором.

Захват больницы — это второй по значимости позор, который я мог тогда испытать. Было очевидно, что такие вопросы Черномырдин решать не мог. У него не было того качества мужчины, которое нельзя купить или как-то ещё получить. Оно принимается с молоком матери, с честью отцов и дедов, а ещё с неким Божиим благословением.

Всем было понятно, что у страны пока нет лидера, способного даже не на подвиг, а хотя бы на то, чтобы понять внутренне состояние людей того времени — их ценности и желания. А ведь элита страны именно это и должна делать — знать и понимать свой народ, воплощать его надежды.

А М. С. Горбачёв? Все прекрасно понимали, что элита СССР потеряла ориентиры социализма и была уже прозападной по духу. Горбачёв не сломал СССР — нет. СССР уже давно себя изжил и был гнилым. Все тогда думали, что атомная бомба СССР не позволит западу что-то сделать нам. Но элита не дооценила иное оружие — социальные технологии! СССР проиграл не в холодной войне и экономике, а в информации. Многие люди заразились демократией и либерализмом. Поэтому Горбачёв и сделал то, что должен был сделать. Все уже давно хотели свободы и жвачки. И того и другого мы получили сполна.

Затем с 1994 по 1996 год — Первая чеченская война. С 1999 по 2009 год — Вторая. В других бывших республиках СССР было не лучше. В Таджикистане, например, с 1993 по 1994 год во время гражданской войны было убито не менее шестидесяти тысяч людей.

Б. Н. Ельцин — это ещё один позор, который я помню. Наверное, в начале своего пути он хотел и делал для России всё, что мог. Но потом он или устал, или сломался… и начал пить. В правительстве была измена и банды грабителей. Например, Чубайс. Он был там. Я пишу этот рассказ в 2022 году — Чубайс уже уехал из России после начала специальной операции на Украине. Многие правители того времени давно уже в Лондоне, а некоторых уже и в живых-то нет.

После 1999 года власть в России изменилась. Я поверил в эти движения — у меня появилась надежда. Я хотел служить Отечеству. Хотел что-то сделать полезное, поэтому в 2000 году я и сидел на скамейке возле штаба Пянджского пограничного отряда.

Ответ был очень прост: делай, что можешь — и будь, что будет.

Полезный совет

Прошли эти не долгие тридцать или сорок минут. К нам подошёл сотрудник тыла пограничного отряда — это был гражданский вольнонаёмный служащий из местных жителей города Пяндж. Добродушный и приветливый таджик-тыловик лет тридцати пяти сказал следовать за ним и повёл нас в трёхэтажное здание на территории войсковой части. На первом этаже находилась гостиница для прибывших офицеров и членов их семей.

Вот и комната, в которую меня с супругой разместили. Мы молча сели на кровать и какое-то время провели в осмыслении происходящего. Я про себя подумал о своей жене: «Ладно мне — я этого хотел, но ей-то зачем всё это?» Этот последний непростой месяц жена была со мной. Три года мы уже жили вместе в общежитии, учились и работали. За всё это время мы привыкли к самостоятельной жизни. Многие поступки супруги я стал принимать, как должное — как бы по привычке, что так и должно быть. Но так ведь могло и не быть. Не каждая девочка вот так возьмёт и поедет на поезде в Таджикистан. Эти три дня тяжёлого путешествия я сейчас отчётливо осознавал. Я очень сильно рисковал, взяв с собой в путь свою жену — эту ещё маленькую девушку. А она доверилась мне и поехала со мной на край света. Почти четыре дня пути на поезде через границы Туркменистана, Узбекистана, Таджикистана. Я вспомнил слова офицера в Душанбе: «Зачем вы поехали на поезде? У нас несколько человек числятся пропавшими безвести — так и не доехали».

Только сейчас я понял всю опасность той ситуации на Узбекской границе, когда меня хотели высадить за то, что я российский пограничник. Теперь я осознал, что могло бы произойти, если бы я тогда пошёл искать правду и всё же вышёл на той станции. Сосед-таджик по вагону, с которым мы ехали вместе, предупредил меня, что они не выходят на этих станциях, поэтому будет лучше, если им просто заплатить, ведь тут никто не ручается за наши жизни.

Сначала мне было плохо от того, что я дал им деньги. Была задета моя гордость. Как они так могли со мной поступить? Не имеют права! Но потом я понял — они имеют право. Ещё как имеют. Я там был никем, а, может быть, меня даже считали врагом. Эти десять долларов решили мою судьбу — именно столько могла стоить моя жизнь.

Моя жена также была в этом вагоне. Куда бы она тогда приехала? Да, жизнь смиряет и учит. Я тогда не прошёл этот урок смирения. Спасибо тебе, сосед таджик. Возможно, его совет тогда спас наши жизни.

Я помню ту бессонную ночь, когда наш поезд остановили где-то в песках Туркменистана. Люди хотели прорваться в вагон, а какая-то их часть взобралась на крышу поезда и продолжала ехать на ней дальше. Всю ночь я держал под подушкой финку, которую взял с собой. Она тогда придавала мне некое спокойствие.

Любовь, преданность и единое «мы»

Ещё до этой сложной поездки двадцать дней я провёл на Лубянке. Супруга ждала меня и тогда, ведь нас никак не могли отправить на границу служебными самолётами. Все три года, пока мы жили в одной комнате общежития, пока учились в Москве и преодолевали сложности нашего бытия, эта девочка меня всегда ждала. Теперь я это понял очень отчётливо и запомнил на всю жизнь.

Осознание происходящего докручивало дальше — жена доверяла мне полностью, практически жертвуя собой. Она знала, что мы могли бы остаться в Москве — продолжать жить и работать, как большинство людей. Супруга могла бы на это решение повлиять, поставив условия. Да всё, что угодно, лишь бы остаться в Москве. Но она не сказала ни слова против моего желания поехать служить на границу. И ведь она слышала рациональные и имеющие большой смысл слова моего старшего наставника: «Зачем тебе это нужно? Не нужно туда ехать. Оставайся здесь».

Я тогда действовал иррационально, ломая уже сложившийся устой и некий порядок нашей жизни. Да, я хотел менять свою жизнь, хотел пробовать что-то новое, другое. И супруга была согласна с моим решением. Да это просто фантастика! Она так любила меня, что разделяла все мои взгляды, она практически растворялась во мне. И уже не понятно было — это она или я.

О, как я бывал не справедливым к нашим отношениям: не понимал их силу и взаимосвязь. Когда слишком хорошо, то не видно, что может быть и по-другому. Я был слишком молод, чтобы достойно оценить этот Божественный подарок судьбы.

Год тому назад, перед поездкой в Таджикистан, мы с супругой повенчались. И вот только сейчас будто с небольшой задержкой во времени я уже точно понял, что это — моя женщина навсегда. Чтобы не случилось, я никогда больше не женюсь. Это раз и навсегда. В Москве я никогда не смог бы понять и оценить этого. Но вот эти обстоятельства поставили всё на свои места. Теперь этот поезд кажется не таким уж и ужасным, а Таджикистан сразу стал близким и родным.

«Оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей» (Мк. 10:7–8). «И сказал: посему оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью, так что они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает» (Мф. 19:5–6).

Первая ночь на границе

Вечер вступил в свои права очень быстро. По крайней мере, нам так показалось. Солнечные лучи уже еле пробивались сквозь ветви и листья деревьев, на которые мы смотрели через открытую дверь балкона первого этажа. Изредка мы слышали, как проходят люди, слышали их голоса. Основной речью тут были фарси и таджикский язык — языки иранской группы индоевропейской семьи языков. Лишь изредка доносились некоторые знакомые слова на русском языке.

Вечерняя прогулка по закрытому военному городку добавила новые ощущения. Жара уже сошла на «нет» — было приятно и свежо. Солдаты поливали кустарники, траву и асфальт. Природа просыпалась после огненного знойного дня.

В части был магазин военторг и ещё один вагончик, в котором можно было купить необходимую часть продовольствия. Конечно, цены бросались в глаза: все российские товары здесь стоили в два раза дороже, чем в Москве. Но за территорией части в городе Пяндж можно было дёшево купить арбузы, дыни, овощи и фрукты. В чайхане города плов, шашлык, лагман, манты и самса тоже стоили очень дёшево.

Меня немного напрягал вид границы. Мы всё время смотрели на систему КСП. Было видно, что до Афганистана рукой подать. Такая близость волновала моё сознание: заставляла мозг и тело нервничать, думать о том, что делать, если афганцы нападут на нас. Куда бежать? Где взять оружие? И ещё много других вопросов возникало в моей голове. В то время США уже активно бомбили Афганистан, и Талибы в некоторых местах максимально приблизились к нашим границам. Первая ночь на границе — это всегда волнительно.

Мы легли спать. Но в голову всё равно приходили мысли о том, что рядом Афганистан, и, возможно, злой «маджахет» именно сейчас хочет прийти сюда к нам. Все мысли в таком роде я гнал, пытаясь уснуть.

Усталость дня потихоньку взяла верх над чувствами, и мы уснули. Снилось что-то тревожное, ведь за последние два месяца приходилось постоянно переезжать в новые места: новые люди и разные события наложили свою печать на разные воспоминания.

Таинственный гость

Я проснулся от непонятного шороха и не мог понять, что за звук меня потревожил. Подумал, что мне показалось, и попытался заснуть снова, однако звук повторился вновь, а потом ещё раз.

Дверь на балкон была открыта, окна с балкона на улицу — тоже. Сердце забилось, в ушах зазвенело. «Всё, — думаю, — это маджахеды пришли за мной». В какой-то момент мне показалось странным, почему они так сильно шумят. Будто им плевать, что здесь кто-то есть и может дать отпор. А может они просто думают, что здесь вовсе и нет никого?

Но нужно было что-то делать. Я решил всё же тихо встать и включить свет. Очень аккуратно встал с кровати, но она предательски скрипнула несколько раз. Я подумал, что теперь они меня услышали и набросятся. Времени было мало, поэтому стремительно бросился к включателю света. Но я совсем позабыл про сумки, которые мы оставили рядом с дверью, а включатель как раз был возле входной двери.

Я понял, что лечу через сумки. Выставив вперед собой руки, я врезался в стену. Бегло начал искать включатель, но его не было! О, как же долго я его искал! Мне показалось это вечностью. Но сзади на меня ещё никто не напал, значит, они меня не видят.

Вот он! Я нашёл включатель! Нажал на кнопку в надежде осветить всё вокруг и увидеть врага, но свет не загорелся. Я выключил и включил кнопку снова, но света не было. Мне стало ещё больше не по себе — те, кто был на балконе, теперь уж точно меня услышали, а, может, и увидели. Звуки и шум у входа на балкон продолжались.

«Спички! Да, спички, — подумал я. — У меня есть спички». Но они были где-то в сумке. Я нагнулся, нашёл сумку, расстегнул её и начал на ощупь искать коробок. Мне попалось всё, кроме спичек. Нервы были на пределе — почему они продолжают шуметь и не слышат меня?

А вот они! Я нашел спички, встал и зажёг одну из них — свет осветил этот мрак. Не помню, был ли страх у меня в тот момент, но одно помню точно — я очень хотел увидеть того, кто там шумит.

Сначала я увидел очертания балкона, потом стол, за которым мы с женой ели перед сном. А на столе я увидел кошку! Она доедала то, что осталось от нашей трапезы. Перемещаясь по столу, животное издавало эти странные звуки. Я очень рассердился на кошку и выгнал её. Затем я закрыл окна балкона и сам балкон. Закрыл крепко на все задвижки.

Утром в комнате было очень душно из-за закрытых окон. Но я всё равно выспался. Так прошла наша первая ночь на границе. Все остались живы.