Чужак против Императора

Константин Исмаев, 2021

Галактика М31 «Туманность Андромеды» снова на грани. И надеяться не на кого, кроме как на лучшего сыскаря Галактпола – майора Проникаева. Он должен решить сразу три крайне непростые задачи: обезвредить коварный подарок, полученный от инопартнеров, разоблачить космических негодяев и спасти Императора.

… Примерно в 2344-м году…

… в Галактике М31 «Туманность Андромеды»…

… на одной из обитаемых планет, вращающихся вокруг прекрасной звезды Альферац…

Старший лектор майор Честнов читал лекцию для старшекурсников.

А именно — для пятикурсников Высшей Школы Галактпола, без трех минут офицеров, чье сердце всегда под прицелом.

Темой занятия было одно сложное расследование, которое велось в Галактике М31 около пяти лет назад.

Это дело с трансгалактическим душком поначалу поставило в тупик Галактпол и даже Имперскую Безопасность.

Тем не менее, не родилось еще уголовное дело, которое бы не раскрыл лучший сыскарь Галактпола майор Проникаев.

И вот обо всем этом и поведал в своей закрытой лекции майор Честнов.

— Началось все с того, что иностранные партнеры из соседней туманности «Алебон» подарили нашему Императору (да живет он вечно) экзотического зверя — Чужака. Которого в народе тут же по-простому окрестили Чужкой. Или Чушкой. Или Чушком, — чешет в затылке Честнов, — забыл уже, как именно его окрестили.

— Это было довольно неприятное создание, с виду похожее на пандорианского крокодила, и немного — на большую какашку, завернутую в целофан. Оно было оснащено 4 челюстями и постоянно пускало сопли, так как страдало хроническим насморком.

Еще оно больно кусалось, не поддавалось дрессировке и не спускало воду в унитазе.

Поэтому Император не очень хотел принимать этот сомнительный подарок.

Но король-пресерватор туманности «Алебон» принялся туманно рассказывать, что это символ туманности «Алебон», и они там обидятся.

— У них там вообще все туманно, в этом «Алебоне», — пожал плечами Честнов.

— Император не хотел ссориться с иносранцами, — как шутливо их называли в народе. Он вообще не любил ссориться, считая, что международные скандалы к лицу лишь космическим крестьянам и другим низкорожденным простолюдинам.

Кроме того, Император был вынужден считаться с аристократией Галактики М31 «Туманность Андромеды». Аристократия тоже не хотела ссориться с иносранцами из «Алебона», и вот по какой причине.

Дело в том, что туманность «Алебон» производила исключительные по своей надежности полосатые матрацы. Эти матрацы не имели равных в нашем секторе Вселенной. По крайней мере, так заявляли сами алебонцы.

Под этими матрацами нашим герцогам и графам было очень удобно хранить свои драгоценности и другие ценности. Ценности, заработанные как тяжкими усилиями самой аристократии, так и еще более тяжелым трудом их космических крепостных.

Но была загвоздка. Туманность «Алебон» соглашалась продавать свои матрацы с условием. Матрацы, во избежание раскрытия высоких технологий производства, даже проданные, должны были находиться именно там, где их и произвели. А именно, в столице туманности «Алебон» — древнем городе Мондон.

Поэтому знать «Туманности Андромеды» вынуждена была время от времени садиться в свои фешенебельные космолеты и ехать в город Мондон. Где и находились приобретенные сейфо-матрацы, для сохранности прикованные железными цепями к кирпичной стене древней крепости Рэуат, аккурат в центре Мондона.

Приехав в Мондон, знать М31 прятала под матрацы привезенное золото, неграненые и граненые алмазы и яхонты. И была очень довольна, так как ценности теперь были в полной сохранности.

— Правда, злые языки болтали, что матрацы Мондона по своей сути похожи на черные дыры Вселенной: туда положить можно, а обратно взять нельзя. Все входит, но выходит, как говорится, боком, — хмыкнул Честнов.

— Но, тем не менее, сокровища продолжали течь в Мондон, а знать М31 не желала ссориться с королем-пресерватором «Алебона». О чем недвусмысленно намекнула нашему Государю Императору.

— Поэтому Император, скрепя сердце, вынужден был принять навязываемую королем-пресерватором «Алебона» зверюшку, этого Чужку, — подытожил майор.

— Сохранились кадры хроники, как спецназ «Алебона» выгружает из бронированного космоносца клетку с Чужим, как тот пускает сопли, и как Император дружески кормит Чужку сосиской.

Затем клетка с Чужкой была торжественно водворена в главный столичный зоопарк. На клетку были повешены таблички «Животное не кормить» и «Руками не трогать». Вокруг клетки встал почетный караул из адрогвардии.

Только это не помогло.

Одной темной ночкой, когда гнулись деревья и шумел камыш, в час Быка, Чужой ухитрился выбраться из клетки — никто не знает, как. Он укусил андрогвардейца, который пытался ему помешать, и, пока гвардеец обрабатывал укус антисептиком, сбежал из зоопарка, перемахнув через ограждающий зоопарк штакетник.

В зоопарке немедленно включили сирены, по радио передали «SOS» и запустили план «Перехват».

Но было поздно.

Чужка уже спрятался где-то в необозримых дебрях нашей любимой Галактики М31 «Туманность Андромеды».

Честнов достал красную табакерку с нюхательным табаком, засыпал себе в нос добрую понюшку, прочихался и проложил лекцию.

— Сначала дело о Чужом поручили, конечно, ИБЕ — Имперской Безопасности. В их компетенции обычно находятся все дела, связанные с иносранцами, кроме того, ИБЕ — честно говоря, более мощная организация, чем Галактпол.

ИБЕ решила применить так называемый скальпель Оккама. То есть она решила воспользоваться наиболее простым из возможных решений. Как сказал в незапамятные времена лорд Филеас Фогг из того же «Алебона»: «Используй то, что под рукою, и не ищи себе другое».

Так вот и ИБЕ и стала использовать то, что под рукою. Чужого под рукой как раз не было. Зато под рукой была — что?.. а, да!

Под рукой была знать нашей Галактики М31.

И вот баронов, маркизов и герцогов начали приглашать в столицу, Мордосию. Там, в красивом красном доме на Пристрастной площади вежливые люди спросили их: что, где, зачем и почему.

— Как говорил один древний писатель, Имперская Безопасность схватила им за руку и неоднократно повторила: где ты девал Чужого? — усмехнулся майор Честнов.

— Графы и герцоги, находясь в кабинетах на Пристрастной, конечно, скисли. Но ни в чем не признались, канальи, вот в чем закавыка!

Ну просто ни в какую.

Тогда, конечно, ИБЕ послала Императору запрос на применение мер третьей степени.

И тут случился конфуз.

Когда курьер со срочным пакетом на скоростной мотоциклетке приехал в кабинет Императора — первое, что он там увидел, были заплаканные лица всех этих графьев, баронетов, кронпринцев и прочая. Которые, нахально забыв про этикет, набились в кабинет Государя Императора как шпроты в метро.

Короче, они наябедничали.

Затем произошла безобразная сцена.

Император вскочил из-за стола, затопал ногами и закричал на казенного курьера, который, кстати, вообще был не в курсе дела и даже не знал — что в этом конверте, который он привез.

Император кричал, что нельзя так поступать с хорошими людьми. Что Имперская Безопасность перегнула палку. Что скоро в нас будут тыкать пальцами все цивилизованные галактики. А его, просвещенного Императора великой Галактики М31 «Туманность Андромеды», обзовут кровавым тираном.

— Так вам тут не пройдет! — кричал Император на курьера. — Вы там такие методы для средних веков оставьте, и навсегда!

(Надо сказать, что Император, конечно, был прав — на то он и Император, чтобы все знать — аристократия «Туманности Андромеды» действительно не была виновна в побеге Чужки и нигде его не прятала. Правда, напрасно она ездила в Мондон, напрасно уговорила государя Императора принять от туманного «Алебона» сомнительный подарок, — но это уже другая история.

А вот в бегстве Чужака она была неповинна).

После этого Император снял трубку вертушки и позвонил Министру Имперской Безопасности. Мнистра он застал врасплох.

Император такое любил, когда он заставал своих подданных неподготовленными.

— Это вы у телефона? — ядовито осведомился Император. — Так вот, позвольте вам сообщить, что вы, господин генерал-сержант — форменная свинья! Почему? Сами знаете.

В ответ из трубки донеслось невнятное квакание. Затем министр ИБЕ оправился от первого потрясения, вытянулся в струнку по свою сторону вертушки и отчеканил:

— Так точно, свинья, Ваше Величество! Признаю ошибки с прямотой офицера! Да мы ничего ни в жисть! Это грубый поклеп, осмелюсь доложить! Мы, осмелюсь доложить, никого из этих бояр и пальцем не тронули!

— Вы с них теперь вообще пылинки сдувать будете, — холодно пообещал Император.

— Ну Ваааше Сиятельство — всплакнул в трубку министр. — Так они вообще на Пристрастную площадь космический болт забьют. Как прикажете тогда расследовать дело о Чужке?

— Не ИБЕ, — отрезал Император. — Как хочешь, так и крутись. Но Чужку мне добудь. Причем без рукоприкладства. Ты генерал или где? Иначе сам сопли будешь пускать, заместо Чужки.

После этого милого разговора Император повесил трубку. К немалому злорадству боярства.

Уже когда аристократы, облобызав, как положено по этикету, краешек императорской фалды, покинули резиденцию, император горько буркнул себе под нос:

— Там идиоты, тут изменщики, а еще где-то бегает Чужак. Ну как такой Галактикой править?

Но его риторический вопрос остался без ответа.

— Итак, — продолжил Честнов, доставая пачку сигарет «Герцогиня Флориана» и закуривая, — итак, мы с вами остановились на том, что Император запретил ИБЕ давить на боярство. Оставались агентурные методы и аналитическая работа.

— Однако агентуры у ИБЕ в Галактике осталось немного. В агенты неохотно шли из-за низкой зарплаты. Она, правда, была высокой у генералитета. Но генерал же не будет бегать по темным углам, злачным местам и помойкам Галактики с гравидубинкой и ловить Чужака. У генерала не та спортивная форма.

А те, у кого эта спортивная форма хорошая, неохотно шли в агенты, потому что весь бюджет, отпущенный на агентуру, был истрачен на генеральское содержание и регалии; и в сухом остатке вытанцовывалось совсем чуть-чуть.

Так что тем 32 агентам, которые еще оставались у ИБЕ в М31, было весьма затруднительно поймать Чужака. Галактика, как всем известно, у нас очень большая, а один агент на космовелосипеде может проехать в сутки не более двух-трех световых лет. Сами можете посчитать, сколько времени потребовалось бы действующей агентуре ИБЕ, чтобы проверить всю «Туманность Андромеды».

Курсанты прикинули на калькуляторах — результат получился неутешительный.

— Далее, — продолжил Честнов, выпуская кольцо дыма, — далее была еще аналитическая работа.

— Но для аналитической работы такого масштаба, как поимка Чужака, требуется суперкомпьютер. Возможно, что и не один.

С этим у ИБЕ тоже было не очень хорошо.

Во-первых, львиную долю суперкомпьютеров забрали себе банки: стеклянные, железные, из-под кильки в томате, из-под генномодифицированных кальмаров, и черт знает какие еще… всех не упомнишь. Упомнишь только, что забрали много, потому что — очень жадные.

Во-вторых, операционные системы для суперкомьютеров наша М31 закупала у партнеров по звездному небу. То есть — у других галактик. Причем, прямо скажем, — как правило, у галактик потенциально противника. Не будем показывать на них пальцами.

И потому эти потенциально противные шпионские операционные системы не очень годились для такого важного дела, как поимка Чужки.

В общем, с аналитической работой тоже было не все гладко.

Попытались продолжить разговоры с боярщиной — в старом ключе, но вежливо. Но, как и предсказывал министр Имперской Безопасности в телефонном разговоре с Императором, — на этот раз аристократия послала Пристрастную площадь в звезду красного спектра и общаться отказалась.

Возник розыскной тупик.

— Тут как раз Чужак дал о себе знать самым неприятным образом.

Сначала он портил междупланетное дорожное покрытие, пуская на него сопли и прожигая в кварковом бетоне большие дыры. В эти дыры провалилось несколько торговых грузовозов, доставлявших сжиженную антиматерию согласно межгалактических торговых соглашений.

Вышло нездорово — и репутация подмочилась, и на неустойку налетели.

Затем Чужак стал гадить по всей нашей галактике М31 «Туманность Андромеды».

Поскольку, как уже говорилось, Чужка имел дурную привычку не спускать за собой в туалете, очень скоро по всей галактике распространилось сильное амбре. Которое прилично снизило качество космоса, качество вдыхаемого воздуха на обитаемых планетах, и вообще качество жизни всего населения нашей М31 «Туманность Андромеды».

— Ну, я думаю, — заметил Честнов курсантам, — что вы должны помнить тот жизненный период, хотя и были еще детишками. Запах был зело заметным.

Курсанты поморщились и согласно закивали.

Тогда Честнов продолжил:

— Ну а в третьих и в главных — оказалось, что в то время, когда все нормальные космические звери имели максимум два яйца, — Чужак имел намного больше. Не только имел, но и откладывал их в каждом укромном уголке нашей галактики.

Ну что ты будешь делать!

Но это еще не все.

Не просто в каждом укромном уголке, нет! Чужка был коварен.

Он обычно откладывал свои яйца там, где поблизости находились хоть какие-то материальные ценности. Причем желательно крупные. Как правило, это были дорогие полезные ископаемые, пушнина, редкие породы космических лесов, старинные произведения искусства, умные мозги, секретные технологии, молодые специалисты и старые мастера.

Отложенные Чужкой яйца через некоторое время лопались и из них вылезали специально обученные каракатицы. Эти каракатицы, воровато озираясь, быстро подбегали к намеченной ценности, хватали ее в охапку, — а дальнейшее было делом техники.

Над местом кражи зависал малый алебонский космолет системы «стелс», забирал каракатицу и украденную каракатицей ценность, и — ищи свищи!

— Короче, как вы уже догадались, товарищи курсанты, — мрачно сказал Честнов, выпуская колечки дыма в потолок, — через некоторое время ценность обнаруживалась в том самом городе Мондон, о котором шла речь в начале нашей лекции.

— Этот возмутительный факт ИБЕ сумела установить — честь ей и хвала за это! — и немедля положила на стол Императору доклад о сложившейся ситуации.

Император впал в ярость.

— Ну а кто бы не впал? — воскликнул майор и выпустил пар, разбив ребром ладони тренировочный кирпич, специально для того лежавший у него на столе.

— По приказу Государя Императора МИД М31 «Туманность Андромеды» немедленно направил ноту протеста прямиком в Мондон, во дворец короля-пресерватора туманности «Алебон», с требованием прекратить провокационные и враждебные действия.

Однако вместо вменяемого поведения, как следовало бы ожидать от культурной туманности, из Мондона донеслось сатанинское ржание.

Тогда Император вторично впал в ярость. Он вызвал Министра Обороны генералиссимуса Картузова.

— Да эти алебонцы — настоящие космические пираты! — вскричал Император, пока генералиссимус вытягивался перед ним в струнку.

— Так точно, золотые ваши слова, Ваше Величество! — подтвердил Картузов.

На следующий день в дальний космос, по направлению к туманности «Алебон», выдвинулись тяжелый сверхракетный крейсер «Великий Персей», звездоносец «Император Победоносец» и дюжина стратегических подпространственных лодок. Все корабли были набиты боеприпасами от клотика до гальюна.

Ситуация накалилась. Послы обеих галактик сели на чемоданы.

Король-пресерватор «Алебона» выступил по телевизору с обращением к нации.

Он заявил, что туманность «Алебон» подвергается немотивированной агрессии. «Алебон» — это мирная туманность, сказал он. Потому что «Алебон», вопреки тираническим выпадам Императора М31, никогда ни у кого ничего не крал, кроме того, что уже украл.

Но это не считается.

После этого обращения «Алебон» привел в боевую готовность свои термобозонные силы.

Тогда М31 «Туманность Андромеды» тоже привела в готовность термобозонные силы.

Запахло межгалактической термобозоновой войной.

— Майор Проникаев, лучший сыщик Галактпола, находившийся в тот критический момент на самой окраине М31, на раскрытии преступления, почувствовал этот запах.

Он понял, что надо спасать Галактику, так как был патриотом. Он любил родную М31 «Туманность Андромеды».

«Знай, никто ее не спасет, если ты ее не спасешь. Знай, никто Чужака не убьет, если ты его не убьешь. И, пока ты его не убил, ты молчи о своей любви. И Галактику, где ты жил, своей Родиной не зови!», — прочитал сам себе майор стихи древнего поэта.

И он прыгнул в кабину ближайшего Нуль-Т. А через минуту вышел из другой кабины, уже в столице М31, Мордосии.

— Уже находясь в Мордосии, Проникаев прыгнул еще раз. На это раз — через голову начальства, Министра Внутренних дел генерал-майора Федора Дормидонтовича Прыткого, который тогда только-только стал Министром.

Это, конечно, было нарушением субординации, но Проникаев понимал, что все обиды Прыткого не стоят и единой слезинки родной Галактики М31 «Туманность Андромеды».

Поэтому он не стал беспокоить Министра.

А вместо этого он строевым шагом пришел прямо к резиденции Государя Императора и приколотил свое заявление к воротам с помощью банальных гвоздя и молотка.

Заявление было написано в прямом и честном стиле, и Проникаев надеялся, что оно будет замечено.

Так и случилось.

Не успел майор отойти от ворот резиденции на 100 метров, как ливрейный лакей уже клал его заявление прямо на стол Государю Императору.

— Конечно, Проникаев нарушил этикет. Поэтому Император сначала разозлился. Но все-таки развернул проникаевский папирус и прочел то, что там было написано.

После этого Император просветлел челом, и немедля послал за Проникаевым свой личный флаер с государственным гербом и Императорским штандартом. Этот флаер должен был как можно быстрее доставить Проникаева к Императору на ковер под светлые очи.

Потому что наш Император — да живет он вечно — снова проявил свой блестящий ум!

Он оценил идеи майора, изложенные в заявлении.

— Император понял, что такой преданный человек, который полюбас пойдет до конца, нам-то и нужен. То есть нужен государству, Галактике, Императору; да и народу он тоже не повредит.

Так что Проникаев в считанные минуты с помощью императорского флаера был доставлен к Его Величеству, в специальный кабинет, надежно защищенный от прослушки.

Там, в секретном кабинете, Император и майор шушукались несколько часов. В результате взаимодействия двух блестящих умов нашего времени возник план, — ну да не будем забегать вперед.

Честнов выдержал многозначительную паузу, соответствующую всем канонам риторского искусства. После этого он прокашлялся, перешел с лирического баритона на драматический, и повел лекцию дальше:

— Выйдя из дворца императора, майор Проникаев принялся немедля действовать согласно утвержденного плана Императора-Проникаева.

Последовали события, которые стороннему наблюдателю могли бы показаться странными.

Первым делом Император выпустил указ, согласно которого майор Проникаев был досрочно уволен на пенсию по состоянию умственного здоровья.

По Галактполу разлилось недоумение. Поскольку майор не только пребывал на пике своего ума, но и вообще считался лучшим сыщиком М31 «Туманность Андромеды».

Далее, Император выступил по телевизору с обращением к нации. В нем он дрожащим голосом объявил, что военно-космические учения закончились. Теперь, поскольку М31 не имеет никаких претензий к туманности «Алебон» и вообще ни к кому во Вселенной, — все космоносцы, звездоносцы, сверхкрейсера и гиперподлодки возвращаются в свои штаны. То есть, простите, в порты.

И эскадра поплыла назад. То есть поехала. То есть, пардон, ушла на возвратную космическую траекторию.

После этих своих слов Император немного покомкал носовой платок, смахнул скупую слезу, и прямой эфир погас.

Тут уже в народе раздалось громкое недоуменное безмолствие.

Затем началось вообще странное.

Уволенный на пенсию Проникаев стал ходить по всем кабакам галактики, напивался, плакал, во всеуслышание намекал присутствующим, что Император струсил; сморкался, жаловался на маленькую пенсию, но при этом клялся жестоко отомстить Чужке и все равно поймать его.

— Я все равно тебя поймаю, гаденыш! — орал Проникаев, грозя кулаком в гиперпространство.

Заканчивалась такая эскапада обычно тем, что Проникаева отвозили в вытрезвитель, где он и проводил ночь.

Ну а с утра все начиналось сызнова: кабаки, ругань, жалобы, угрозы, вытрезвитель.

И так три недели.

В Галактполе начали верить, что Проникаев сломался. Хотя это и невозможно. Но факты на лице. Или налицо.

В ИБЕ тоже начали верить, что Проникаев сломался.

И боярщина также начала верить, что Проникаев сломался.

И даже народные массы начали верить.

И еще кое-кто, собиравшийся по пятницам в Оперном театре пения пятой колонны, — он тоже начал верить.

Майор Честнов взял паузу, извлек из футляра коллекционную балалайку и виртуозно сыграл первые три аккорда гимна Галактпола «Наша служба и опасна, и трудна». После чего убрал балалайку обратно в футляр.

Курсанты разразились было аплодисментами, но Честнов приказал им отставить.

— Здесь у нас не балалаечный концерт, товарищи курсанты, а закрытая лекция. А посему продолжим.

И он продолжил:

— Однажды, темной беззвездной ночью, когда Проникаев, пошатываясь, выходил из кабачка «Дожившие до пенсии», на него напали.

Майора попытались убить.

В подворотне к Проникаеву расхлябанной походкой подошли четверо молодых людей, с виду — мажоров. Один из них грубо пробасил:

— Эй, дедушка! Закурить не найдется?

— Не курю, — смиренно ответил Проникаев, достал пачку «Мордосских», чиркнул зажигалкой и выпустил струю дыма прямо в рожу вопрошавшему.

— Но в протоколе так никогда не пишите! — предупредил Честнов. — Надо писать не «в рожу» и уж тем более не «в харю». А — «в лицо».

Короче — пишите в протоколе грамотно.

— Проникаев не зря закурил после ответа «не курю». Это парадоксальное действие имело своей целью не только спровоцировать нападавших, хотя и это тоже.

Но, главное, Проникаев при свете зажигалки — как вы помните, была ночь в подворотне — хотел получше рассмотреть лица нападавших.

И это ему удалось.

Нападавшие были вампирами. Проникаев успел заметить клыки.

— Здесь надо сделать лирическое отступление. И подчеркнуть вам, товарищи курсанты, что вампиры, напавшие на Проникаева, и вампиры, известные по народным сказкам и холи-лабудским ужастикам, — совершенно разные вещи, — назидательно проговорил Честнов.

— Да, вампиры в Галактике есть, этого никто не отрицает. Они честно пьют кровь, и особого вреда от них нет. Не следует даже придавать им большого значения. Угрозы для М31 они не представляют.

— Но вот вампиры, напавшие на Проникаева, были вампирами совершенно другого свойства. Собственно, они были вампирами только по названию. А клыки их были не более чем пластмассовыми вставными челюстями.

«Вампирами» в нашем случае называлась низшая степень посвящения в секретной секте «жадаев», хорошо, однако, известной Галактполу и ИБЕ.

— Вообще, если кто не знает, степеней посвящения там четыре. Вампиры, манкиры, манистры и гадистры, это высшая ступенька. Гадистры еще разделяются на градусы — от первого до сорокового.

Гадистр сорокового градуса является главой секты и именуется Главным Гадом или Верховным Гаденышем, уж и не упомню. В ИБЕ знают точное название. Ну а мне, честному майору Галактпола, сидеть и разбираться во всей этой дряни, — если уголовное дело не поручено, просто из любопытства — как-то гадко, — поморщился Честнов.

— Но вернемся к нашей лекции.

Вампиры, которые потребовали у Проникаева сигареты, — услышав, что тот сначала отказал, а потом увидев, что он демонстративно закурил, решили, что это — либо особый цинизм, либо особая наглость, либо одно из двух.

Они растерялись.

Однако приказ, полученный от вышестоящих членов секты, оставался приказом. Ослушаться его они не могли. Я потом расскажу, почему.

Вампир пошел согласно старого сценария — уже понимая, что это звучит глупо.

— А если поискать? — не очень уверенно прошамкал он.

— А если поискать, жадайский сектант имени жидкого стула, то полипы в прямой кишке у себя поищи, — дружелюбно ответил Проникаев. — У меня есть знакомый проктолог с ректороманоскопом. Телефон дать?

— Ах ты неэкологичный мусор на пенсии! — в ярости вскричали вампиры. Они опрокинули Проникаева на землю и стали бить ногами в модных баретках.

— Проникаев, конечно, совершенно сознательно дал себя повалить. Это был его коварный план, — поднял указательный палец Честнов.

— Пинание лежачего продолжалось не более 5-ти секунд. На 6-й секунде двое вампиров достали арматурные прутья, один — нож, а еще один — лазерный пистолет.

Это не ускользнуло от Проникаева, не терявшего бдительность.

И он применил против нападавших секретный прием, изобретенный им самим же. Прием назывался «под лежачий камень вода не течет».

Ведь Проникаев с детства занимался боевой йогой и умел каменеть не только лицом, но и телом.

… на 7-й секунде битвы вампир с ножом и вампир пистолетом оба сломали себе берцовые кости — один на правой ноге, а другой на левой. Они сломали их, пиная обретший твердость камня торс Проникаева. (А о камень при сильном соударении можно сломать не только ногу, но и вообще любую кость человеческого скелета. Даже шею можно свернуть).

Итак, двое нападавших сломали ноги, вышли из игры и стали с воем отползать от места драки. Проникаев подобрал выпавшее из их рук оружие и убрал за пазуху.

«Нечего добру пропадать, оно денег стоит», — решил он.

Третий вампир, видя такие расклады, бросил арматурный прут и пустился наутек, и Проникаев не стал его преследовать.

Четвертый вампир тоже возжелал покинуть место происшествия, но вот он-то как раз и был нужен Проникаеву. Майор при свете зажигалки увидел у него на лацкане значок ответственного по группе.

С большой степенью вероятности этот вампир владел максимальным объемом информации.

Поэтому при попытке побега вампир был пойман Проникаевым (который как упал, так и встал — без малейших повреждений).

Затем Проникаев несильно дал вампиру по морде арматурным прутом, у вампира же отобранным. А когда тот заплакал, размазывая кровавые слезы по небритым щекам, майор надел на нарушителя наручники.

Затем Проникаев вызвал по рации «Скорую помощь» — для вампиров со сломанными ногами.

— Заметьте, товарищи курсанты, что майор был гуманистом и человеком доброй воли! — торжественно объявил Честнов.

— После этого Проникаев отволок захваченного в плен вампира в сторонку, нашел неприметный космовоз, запихнул в него пленного, сам сел за руль, соединил проводки, запустил фотонный двигатель…

И вывез пойманного вампира в ближайший лесопарк.

— Собственно, когда Проникаев увидел, что на него напали эти вампиры, он понял, кто замешан в деле. Это была первая часть плана Проникаева-Императора.

Проникаев прикинулся лишенным государственной поддержки, обиженным и в то же время твердо намеренным найти и убить Чужку — о чем, как уже было сказано, он везде заявлял.

Те, кто знал Проникаева, — а знали его в Галактике практически все — знали и то, что слов на ветер он не бросает.

— В отличие от некоторых, — хмыкнул Честнов.

— Так что было ясно, что если кто-то попытается ликвидировать Проникаева, — значит, это и есть та сила, которая замешана в деле с Чужим. И, может быть, эта сила даже осведомлена, где искать Чужку. И этим врагом оказалась…

— Секта жадаев! — подал голос один из курсантов.

— Правильно, юноша. Только сначала следует сказать «разрешите обратиться» или «осмелюсь доложить», — похвалил курсанта Честнов.

— Да, этой силой оказалась секта жадаев. Только, товарищи курсанты, никакие они не Жадаи с большой буквы, представьте себе.

Жадаи — это жаргонная кликуха, которую к ним применяют Галактпол и ИБЕ. Сами себя они называют «закрытое общество оперного пения имени театра пятой колонны». Вот так запутанно эти придурки себя называют, чтобы сбить с толку честных людей, — пояснил Честнов.

— Ну а мы, сыщики, чтобы не повторять этот длиннющий бред раз за разом, говорим и пишем просто — «жадаи».

Потому что члены секты отличаются чудовищной жадностью и девизом, вытканным на знамени общества красным по черному: «За деньги можно сделать всё!»

— Тут мы дадим им суровую отповедь, — провозгласил Честнов. — Не всё, господа жадаи! Например, такого честного и неподкупного сыщика, как майор Проникаев, нельзя за деньги ни сделать, ни купить.

Потому-то вы проиграли раз, проиграете два, и проиграете вообще окончательно! — Честнов погрозил кулаком кому-то невидимому в заоконное пространство-время.

Затем он снова стал невозмутимым и продолжил лекцию.

— Задачей Проникаева было допросить вампира и, по возможности, выйти на старших сектантов. Проникаев не питал иллюзий относительно информированности вампира, мелкой сошки. Но вот его начальник мог кое-что знать.

— Кстати, товарищи курсанты, — чтоб и вы тоже кое-что знали. Вампиры секты жадаев называются вампирами из-за старого афоризма «деньги — кровь экономики».

Вы помните, что на самом деле все жадаи поклонялись деньгам, — сделал отступление Честнов.

— А еще жадайские вампиры питали какое-то ностальгическое пристрастие к деньгам, полученным в результате насильственных преступлений, связанных с пролитием крови: разбоев, изнасилований, хулиганства и так далее.

Конечно, самый большой пиетет они питали к деньгам, нажитым на войнах. Но это уже была епархия старших сектантов, гадистров. Никаких вампиров они туда и близко не подпускали.

Поэтому вампирам оставалось только горестно вздыхать и мечтать о том времени, когда любой вампир сможет понести в своем ранце жезл гадистра, фигурально говоря.

— Но пока вертикальные лифты в секте работали слабо, и все вампиры обычно так и оставались вампирами до старости. А жезл гадистра получали дети гадистра.

— Какое-то феодальное убожество в наш век фотонных звездолетов! — презрительно пожал плечами Честнов.

— И вот, значит, Проникаев вывез вампира в лес. Теперь его требовалось допросить. Проникаев рывком вытащил полумертвого от страха вампира из кабины космовоза, поставил его на трясущиеся копыта и грозно прорычал, вращая зрачками (а Проникаев это умел):

— Кто тебя послал? Ну? Говори, вампир!

Но вампир, удивлению Проникаева, не говорил ничего. Он блеял, писался, дрожал, потел, но — говорить отказывался!

Проникаев совершил вокруг вампира три прогулочных круга, театрально поигрывая арматурным прутом.

Результат был тем же, что и раньше. То есть — нулевым.

Тогда Проникаев с досадой хлопнул себя по лбу. Он с запозданием понял, что вампир и не станет говорить.

Ведь максимум, что грозило вампиру от Проникаева — это пятнашка строгой изоляции в Галактическом Централе за хулиганские действия и покушение на убийство бывшего сотрудника Галактпола (напомним, что Проникаев согласно плана был уволен из органов на пенсию).

А вот вышестоящие товарищи — которые нам совсем не товарищи… короче, старшие сектанты из секты жадаев — те вполне могли обеспечить вампиру медленную, мучительную и страшную как термобозонная война, смерть.

Вампир это прекрасно знал.

Проникаев понял, что вампир не заговорит, даже если Проникаев засунет ему арматурный прут в междуягодичный сфинктер и заставит летать на нем.

Ведь то же самое могло сделать с вампиром и его начальство, только при этом раскалив арматурный прут докрасна.

Проникаев же не мог пойти на пытки: во-первых, устав Галактпола не позволял, а во-вторых — нормальная человеческая совесть, которой не было у всех этих вампиров, манкиров, манистров и тем более гадистров.

Проникаев вздохнул.

Возник следственный тупик.

Но было одно действие, которое пыткой практически не признаешь. Да оно ей и не является для нормального, не испорченного человека.

Но вот для сектанта из жадаев это, действительно, — самая что ни на есть пытка и жесть.

Вспомнив этот секрет, Проникаев вытащил рацию и позвонил в «Убойный отдел» Галактпола капитану Сене Знаменскому.

— Сеня? Слушай, у тебя космоюани есть? Да нет, не в долг. Из вещдоков. Сколько? Да не очень много. Полкоробки от принтера сойдет.

— Проникаев, тебе повезло, — донеслось с другого конца радиоволны, от Сени. — Я только что с преступления приехал. Старуху-процентщицу завалили. Представляешь, мажор один топором по кумполу хватил. Хотел доказать, что он право имеет всех тварей дрожащих валить. Не вышло — дали по морде и размаху кинули в черный воронок. Вот сейчас к нам привезли, сидит в камере с блатными. Что? Да, звездят они его. Объяснили, кто на самом деле тварь дрожащая, — радостно засмеялся Сеня. — Нет, сверху пока не звонили. Когда позвонят, тогда и будем в одиночку переводить. А пока не торопимся — уж больно интересно он заливается там, у них в камере. Я, говорит, такой, этакий, у меня папа такой, этакий. А эти, блатные: а мы тебе — таких, этаких, и папе твоему — тоже. Как до него доберемся, — Сеня опять счастливо заржал.

— Ты нить не потерял? — осведомился Проникаев.

— Какую нить?

— Вещдоки.

— А, да. Космоюани. Ну, я ж говорил, покойная старушка была процентщицей. Так что коробку денег привезли. Полкоробки хватит, говоришь? Что, куда подвезти? А ты помнишь, что это грубейшее нарушение, и помнишь, что мне будет, если оно обнаружится?

— А ты помнишь, что я тебе два раза жизнь спас? — добродушно пророкотал в рацию Проникаев. — Аа, все-таки не забыл? Ну так приедешь?

— ОК, жди. Конец связи, — буркнула в ответ рация.

Проникаев присел на пенек и стал ждать.

Через 15 минут у лесопарка затормозил новенький глюонный космоцикл. К багажнику была проволокой привязана коробка из-под принтера.

С космоцикла слез седок, снял шлем скафандра и превратился в Сеню Знаменского.

— Вот, громокот одолжил у Бори Вана. У него папа генерал-ефрейтор. Не хотел давать. Но я ему год назад оказал примерно такую же услугу, как те две, о которых ты мне напомнил, — сказал Сеня.

— Ну, и? — поинтересовался Проникаев.

— Согласился, как видишь, — развел руками Сеня.

— Давай космоюани.

— Что это у тебя за тип?

— Жадай. Вампир.

Сеня сразу все понял. Его глаза недобро сощурились, и он принялся отвязывать от багажника космоцикла коробку с деньгами.

Отвязав коробку, он открыл ее, отклеив скотч. Он достал две небольших пачки космоюаней, и, как жонглер, стал перебрасывать их из руки в руку.

Тут вампир тоже все понял.

Он задрожал всем телом и фальцетом наполовину вскрикнул, наполовину взмолился:

— Пожалуйста, не надо так делать!

— Надо, вампи, надо, — неумолимо ответил Проникаев.

Затем приковал вампира к молодой осине, заведя руки ему за спину, чтобы повысить градус напряжения.

Чувствуя осину между лопаток, вампир, естественно, задрожал еще больше.

— Начинай, — проникновенно сказал Проникаев Сене.

Сеня подошел к вампиру ближе и помахал тонкой пачкой денег у того перед носом. Вампир жадно потянулся за деньгами. Все-таки он был жадай.

— Рви! — скомандовал Проникаев.

Сеня взял желтую купюру, провел ею по лицу вампира, а затем резко разорвал ее на две половинки в непосредственной близости от глаз вампира. Банкнота расползлась на две части примерно с таким же звуком, с каким разваливается астроэсминец после прямого попадания в него мезонной торпеды.

Так, по крайней мере, показалось вампиру. Хоть он и зажмурился, но факт надругательства над деньгами все-таки увидел.

Вампир дернулся всем телом, как от сильной боли.

Тогда Проникаев двумя пальцами приподнял ему веки.

— Смотри, сволочь! — приказал он.

Теперь вампир уже не мог зажмуриться. И Сеня на его глазах разорвал одну за другой целых пять купюр.

Затем Сеня вошел в азарт, пошел к принтерной коробке, взял из нее большую пачку, сдернул резинку, рассыпал купюры под ноги прикованному к осине вампиру, и принялся с упоением топтать их ногами, втаптывая в грязь в буквальном смысле этого слова.

Вампир сначала тоненько завыл, а потом заплакал примерно так же, как плачет корейская собака, предчувствуя свое скорое забитие на гастрономические нужды.

То есть очень жалобно.

Но Проникаев был безжалостен. Он вытащил турбозажигалку и, одной рукой придерживая веки вампира, чтобы тот смотрел, другой начал жечь купюры у него перед глазами.

Когда банкноты сгорели, майор растер пепел ладонями, смачно плюнул на них, а затем принялся втирать пепел в белое от адреналина лицо вампира — примерно как модница втирает лечебную грязь.

… Потом Сеня брал купюры, засовывал их между зубов вампира и играл в «щелкунчика»: он рвал банкноты с помощью зубов вампира, его вставных вампирских челюстей, — и получалось, что деньги рвет как бы сам вампир.

Потом Проникаев…

— Короче, они много еще чего придумали, — сухо сказал Честнов. — Это была жестокая, но необходимая мера. На 11-й минуте вампир сломался.

— Хватит, хватит, хватит, я всё скажу, хватит уже! — заорал он так громко, как только мог.

— Тихо ты, вампи, тут жилые кварталы в 3-х километрах, ты людей разбудишь! А им завтра на работу. Мы уже поняли, что ты расскажешь. Рассказывай.

— А денег больше портить не будете??

— Пока правду говоришь, не будем, — пообещал Проникаев. — Так что говори правду, только правду, и ничего, кроме правды. Итак.

И Проникаев сделал поощрительный жест.

— И вампир начал рассказывать правду, — подытожил Честнов, — а что ему оставалось? А когда он отклонялся от нее, Проникаев и Знаменский снова начинали измываться над деньгами. Так что вампир рассказал все, что знал.

Знал он, к сожалению, не очень много.

Вампир рассказал, что ему и его группе было поручено ликвидировать Проникаева, чтобы обезопасить Чужого, и поручил им это Гадистр №4.

— Надо сказать, товарищи курсанты, что для конспирации все действующие Гадистры имели номера вместо имен. Как вы помните, Верховный Гаденыш, глава секты, имел 40-й градус. Следовательно, Гадистр №4 означал… означал… сорок минус четыре равно тридцати шести. Да! Означал Гадистра 36-го градуса. Его имя…

— Впрочем, имя его слишком длинное и трудновоспроизводимое, что характерно для этих гадов, — заметил Честнов. — В методичке потом прочтете.

И Честнов продолжил.

— А больше, в общем, вампир почти ничего не рассказал, так как почти ничего не знал.

— Кисло, Проникаев, — заметил Сеня Знаменский. — Надо брать этого Гадистра №4. А это настолько сложно, что и думать противно.

— Нет такой сложной задачи, с которой не справился бы сыщик Галактпола, проявив сметку, усердие, и преданность Императору! Помнишь, как нас в Высшей Школе учили? — возразил Проникаев.

— Так-то оно так, но…

— Но-но! Безо всяких «но»! — рявкнул Проникаев. — Едем брать гадистра! Ты со мной, Знаменский?

И, поскольку Знаменский все-таки колебался, Проникаев оттопырил карман и показал Сене кое-что.

От этого «кое-чего» глаза Сени вылезли на лоб, и он тут же согласился.

И они поехали брать Гадистра №4, предварительно, конечно, вызвав «черный воронок» и сдав ненужного более вампира сержанту и капралу согласно протокола.

— Куда ехать-то? — спросил Проникаева Знаменский, когда они уселись на скоростной громокот Бори Вана (не забыв и коробку с космоюанями. Которых, если честно, они испоганили не очень много — вампир оказался не слишком толерантным к пытке. Сеня заново покрепче прикрутил коробку проволокой к багажнику).

— Куда ехать? — задумчиво проговорил Проникаев. — А какой сегодня день недели?

— Ты что, уже дней недели не различаешь? Счастливый, что ли? — засмеялся Сеня.

— Не слишком, пока Чужак разгуливает по Галактике, — сухо ответил Проникаев. — Просто я три недели не вылезал из кабаков и вытрезвителей.

— Пятница сегодня, — сказал Знаменский.

— Вот как? Тогда постараемся, чтобы она стала кое-для кого черной. Поехали на Старую Театральную площадь.

— Так поздно уже. Все театры закрыты. Спектакли закончились, — робко возразил наивный Сеня.

— Для кого закончились, а для кого — скоро начнутся, — заявил Проникаев, и в его голосе не было доброжелательных нот. — Короче, газуй на Старую Театральную.

— Как скажешь, — пожал плечами Сеня, опустил щиток скафандра и дал газ.

Глюоны вскипели в камере сгорания космоцикла, из пяти выхлопных труб повалил едкий дым, космоцикл встал на дыбы и с максимальной скоростью рванул вперед.

— Резвая тачила, — заметил Проникаев, крепко держась за Сеню, чтобы не свалиться — потому что на субсветовой скорости это может привести к неприятным травмам.

Примерно через шесть секунд по локальному времени они уже были на Старой Театральной.

— Давай в самый конец, — скомандовал Проникаев.

— Ты имеешь ввиду… — начал Знаменский, который уже начал догадываться.

— Вот именно.

В самом конце Старой Театральной находилось историческое, даже можно сказать — антикварное здание Оперного театра пения пятой колонны. Главный вход был крест-накрест заколочен досками, и никаких спектаклей для публики там не давали.

Конец ознакомительного фрагмента.