Армейские истории

Константин Жиляков

Служба в армии в конце 90-х. Путь от дедовщины до уставщины. Военные командировки, армейские обычаи и традиции. Все это вы найдете в повести «Армейские истории», написанной по реальным событиям.Добро пожаловать на службу!

© Константин Жиляков, 2023

ISBN 978-5-0059-7772-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1. Запах

Призыв

В армуху Витька попал в весенний призыв. Блата не было, да и не подумывал о том, чтобы откосить от службы. Рос он в простой советской семье. Родители были простые работяги с завода, того самого, на соседней улице, рядового городка средней полосы России.

Общение со сверстниками было на уровне «ты мне — я тебе». Рабочее окружение, пьянки отца и драки на общей коммунальной кухне, наложили свой отпечаток и на психику Витьки.

Вечерами во дворе их общаги, с парнями, слушал рассказы и небылицы о блатной жизни, звучали песни о зонах под гитару, лился «агдам» и «портвейн», принесенный старшими, работающими на заводе или учащихся в шараге. Ну, и куда ему было идти? На гоп — стоп по уголовке или армуху?

Так, что выбирать пацану не приходилось. Побрился, проставился парням спиртяшки с пивом. Утром под небольшим градусом, пришел в парк к Дому Культуры, откуда увозили призывников. Подкатил желтый «Пазик». Зачитали фамилии по списку, загрузились внутрь и поехали.

Призывники с похмелья, некоторые свежедатые. Захватили пиво, вино, водку. Прапору дали, и не одну бутылку и себя не обидели. Веселье продолжалось.

Часа через три подкатил автобус на распределительный пункт. Выгрузились, все вещи положили перед собой. Их шустро обыскали, спиртное и скоропортящееся мигом отобрали.

Сказали: «Сидите, команду соберут и в часть поедите». В зале ожидания местные солдаты отобрали всё что осталось у пацанов. В часть приехали уже без сумок, рюкзаков и пакетов. Хорошую гражданку им сменили на старую, типа все равно отберут. Сигареты остались, спички остались. Зажигалки отжали.

«Ну, да ладно — говорили приговаривали — сами поймете, станете старше, тоже все будете отнимать. Все так делают. Не вы первые — не вы последние».

Подошел офицер, огласил весь список и устало велел идти за ним. Опять автобус, потом поезд всю ночь до Москвы. Сок, печенье, разговоры, анекдоты. Утром на Ярославском пересадка в автобус.

Едет снова желтый «Пазик». только по Московской области. Витька в окно смотрит — не привычно — далеко от дома. Никогда не уезжал никуда, а тут, уехал — а все то же самое. Поля и леса, поселки и дороги. Столицы так и не увидел.

На учебке их назвали «запахами» и построили у низенькой и дряхлой казармы. Деревянные стены, двери, внутри пахнет сыростью и старостью. Облезлые деревянные полы, деревянные рамы. Это «карантин».

Карантин

Старые гражданские шмотки сдали, выдали армейский камуфляж. Большие кирзовые сапоги. Ремень с бляхой, кепку, тоненький ремень для штанов, вафельное полотенце, ну, и конечно не новые потертые трусы с зеленой майкой. Трусы, и майка были безразмерные. Каптер выдал одежду и повел в баню. Помылись, обновки примеряют. Нарядились пацаны — на матрёшек стали походить, ибо одежда была не по размеру многим.

— Давай меняться?

— А давай…

Махнулись формой. Хоть как — то одежда стала им по фигуре.

Дальше — больше. Теперь будем учиться мотать портянки.

Оказалось, не все так просто. Но все очень просто! Портянки правильно намотать — нога будет цела, иначе — мозоли до крови. А кто через это не проходил? С шишками и с мозолями солдат становится опытнее. С портянками справились. Лиха беда начало!

Теперь надо и одежду привести в вид солдатский.

— Так… берем спичку, макаем в раствор хлорки и подписываем. Слева на кармане кителя — фамилия, инициалы, номер части. На кепке и на штанах тоже самое. Пишем не торопимся. — наставлял бойцов терпеливый сержант. — Куда ты… как тебя? долдон… херачишь!? Сказал же на кармане!

После подписания одежды, пришиваем знаки различия и отличия.

— Итак: две «мандавошки» втыкаем в воротничок. — учил сердобольный сержант. — На левую руку, вот в этом месте, — показывает на боковую сторону бицепса. — пришиваем шеврон.

Шеврон с надписью Россия и флагом страны имеет еще и надпись — вооружённые силы. Как будто не понятно, что вооруженные. Какие они еще могут на солдатской одежде быть? А «мандавошки» что за чудо такое? Оказалось это маленькие знаки отличия ПВО — с крылышками и молнией узла связи.

— Так, и напоследок в кепку звездочку. Подходи, разбирай.

Потом сержант показывал, как подшивать белый воротничок: «Каждый вечер отрываете, стираете с мылом. Еще удивитесь какой он грязный будет к вечеру. Повторяю — отстирываете до белизны. Потом сушите, гладите, смотрите не передержите утюг — вмиг пожелтеет воротничок и придётся новый искать».

После воротничка показывал, где размещать нитки — черную и белую, намотанные на иглы и где же вы думали? Внутри кепки. У Витьки быстро получилось пришить и шеврон, и воротничок. Умел с детства любые хозяйственные дела делать, а уж шить и подавно.

Да и сапоги начистить легко!

Все ему нравилось, все у него получалось.

Служба началась, ребята…

Тумбочка

Итак? Что мы имеем? Офицер. Два сержанта. Казармы. Плац. Столовка. Спортгородок и трехэтажки для офицеров. Вот и вся часть.

Недалеко — поселок. Магазин и киоск.

В части человек 160 как говорят. Взвод и того меньше. Сержант нормальный. Терпеливый, понятливый, службу не рвет. Много рассказывает. По возрасту, года на два старше.

Строевая с подъема до отбоя. Мозоли на ногах. Потом отбой. Потом строевая.

С первого же дня стали ставить в наряды. До Витьки на третий день очередь дошла.

Дневальный. Тумбочка. Устав.

— Зубри отсюда и до обеда.

— Да товарищ сержант!

— Че за да? Так точно! Повтори! Так точно! Понял! Есть! — все что ты должен усвоить — это три ответа. Больше ничего! Усваивай.

Развод и и вот Витька стоит на тумбочке. Устав зубрит.

— Так, запоминай — один дневальный стоит и отдает честь всем, кто входит офицерам. Если старший по чину войдет, то подавай команду «Смирно!» Второй дневальный — наводит порядок. Постоянно! Он не должен стоять или спать, или трепаться с кем — то! Он всегда в пахоте!

Дежурный по роте — сержант наш. Тот самый что учил подшиваться. Сказал поможет, а пока Витька стоит на тумбе и учит звания офицеров. Утром он должен назубок рассказать еще и обязанности дневального.

Да, не легки будни солдата, строевая это фигня оказывается. Знай, поднимай ногу, жара, пот течет, а ты поднимай ногу. А тут еще и учить, что Витька терпеть со школы не мог. Стихи, поэмы назубок учить — только зубрить, только часами одно и тоже проговаривать. Эх, да пошло оно все!

Два часа пролетели — сменился дневальный. Сержант повел Витьку учить наводить пахоту:

«Первое и самое главное — это сортир! Писсуары должны блестеть как у кота яйца! Унитазы — промывать что бы не было и запаха дерьма! Вы еще пирожками мамкиными срете, запаха от вас до хера, потом и зовут вас запахами, а нам — людям, что нюхать? А, нет, браток. Давай бери ведро, хлорки кружку зачерпни, и в каждое очко лей. Пол — чистый что бы всегда. Кто пришел-ушел, сразу протер, а после вечерней помывки уже с хлоркой помоешь. Перед отбоем. Дальше — взлётка, спальное помещение. Короче разберешься!»

Делай Раз!

Витька все понял. Ничего нового. Все это уже слышал и на гражданке от пацанов, кто служил и приходил. Мало правда таких было у него в компашке. Нравилось, как Леха рассказывал. Дембельнулся год назад. Успел все уши прожужжать что да как там в этой армии делается.

Ну, так вот эти знания и пригодились.

Раз, два и пролетел наряд как сон. Хотя сна то и не было почти — устав учил всю ночь. Утром вздремнул пару часов как дневальный отдыхающей смены и с криком «Рота подъем» подорвался.

А там завтрак, поручения, уборка помещения, обед, и сдача наряда. Вот и сутки пролетели. Подмести крыльцо, вымыть туалет. Под конец наряда отнесли мусор, покурили с вторым дневальным. Тот угостил «Честерфилдом». Надыбал где — то. Держал до удобного момента, при всех курить нельзя — вмиг разойдется пачка, а на двоих тайну можно сохранить.

Хороший табак. Не то что местная «Прима». Свои — то, с гражданки, сигареты давно уже кончились, да как давно — на первый же день. На распределительном отобрали, потом в карантине сержанты начисто отмели. Всем «Приму» дали. Курите травитесь. Кто не хочет — тот в пахоту. Веники взяли и вперед. Закурили даже те, кто не курил в третьем поколении, а может в пятом. Страх пахоты сильнее даже чем «Прима» моршанская.

Вот так и живем — если что хорошее, то прячем от всех, чтобы не кончилось. А хреновым чем, то делимся.

Нормально служим.

Пойдет!

Витька стал ждать следующего наряда, это всяко лучше, чем строевая весь день. Ходи туда — сюда, тяни ногу. Держи «Делай Раз!» — ногу вверх. Стой пять минут. «Делай Два!» — отпустил ногу, и опять «Делай Раз!» и так по кругу, час, два, три, еще автомат крутить, на грудь, на плечо, как роботы оттачивают движения днем за днем. Тупизна.

Но, если тренируют значит это кому — то надо!

Присяга скоро.

Дискотека

Как же ждал наряда Витька, вот и дождался — только распределили в столовую на этот раз, а что в столовой?

Здание находилось отдельно от казарм. Идти туда строем, с песнями, минут семь. «Катюшу» пели, что же еще петь. Учебка все — таки. У столовой рота ждет, пока выйдет обедающая рота. Вышла — зашли. Пять минут на принятие пищи. Обычно каша — три раза в день, суп — не суп, а похлебка. Как говорят сержанты — баланда. Чай, компот, ну вы поняли… все по распорядку, асе по ГОСТу, который и висел тут же рядом на стене. А что по ГОСТу? Яйца, рыба, мясо, нормально, можно жить. Было бы вкусно.

Витька не прихотливый. Ел все что давали. Ел быстро. Не ел, а принимал пищу. Потому что вкусно и сладко — это было не про столовку в части.

Дневальным по роте заступали два бойца. Они справлялись с уборкой в казарме на роту в шестьдесят солдат. Столовую же, обслуживающую двести ртов, нужен наряд побольше.

Для этого с каждой роты присылали по два человека. Дежурный по столовой — сержант — распределял: кто работает в зале, кто на кухне.

Те, кто работает в зале — моет столы, полы, предварительно стулья поставив на столы. После того как полы просохли — стулья опускаются и задвигаются к столам ближе. Перед приемом пищи на каждый стол разносится большая тарелка с нарезанным хлебом.

Те солдаты, что на мойке, называют её «дискотекой». С завтрака до отбоя ребята моют металлические миски, алюминиевые ложки, кружки, поварешки и огромные баки. Ну, а еще рабочие чистят картошку, много картошки, капусту и свёклу на суп, носят заготовки со склада и разгружают хлебную машину. Работы в столовой всегда хватает и стоять-курить бойцам некогда.

Заступили после обеда, приняли наряд. Раскладываем всё к ужину. Пришла первая смена. Поели. Гора посуды. Надо быстро складывать, ведь вторая смена идет есть, потом третья, посуду уже некуда складировать, баки залиты и забиты тарелками под завязку. Но это еще ужин — самое худшее обед — там же две тарелки на одного бойца уходит. В два раза больше посуды мыть.

Поели все смены. Теперь очередь офицеров — у них посуда фарфоровая. глубокие тарелки для супа и ложки, тарелки для второго и вилки, белоснежные кружки с маленькими ложками для сахарного песка и нож, масло мазать на кусок тонко порезанного хлеба. И еда у них другая — офицерская. Офицерам положено.

Времени совсем мало что бы успеть помыть столы и полы до прихода офицеров, а особенно командира части. Не то крику будет — не оберешься!

На то они и офицеры, чтобы отличаться от солдат.

Наконец — то все поели! Теперь мыть посуду. Вот и началась дискотека. В зале полы моют. На мойке посуду. В варочной плиту драят. Все рабочие при деле.

Рота подъем!

Перед отбоем повар сержантам картошку жарит. Тонко нарезает ломтики и обжаривает под картошку фри в большом количестве подсолнечного масла. Одновременно на другой сковородке медленно обжаривает молоку из рыбы, обваленную в муке. Магнитофон играет кассету «Руки Верх», дежурный по столовке закуривает с фильтром на заднем дворе.

Рабочие домыли посуду и полы и вперед на заготовку. Надо на завтра все приготовить — очистить, нарезать, нашинковать, помыть, загрузить в баки, поставить на плиту — на завтрак, на обед и на второе, помыть полы, все разложить, убрать очистки. Вот уже и 2 ночи, спать пора.

В пять утра подъем. Плиту включили, чай попили, поставили кашу варить, тарелки и ложки отнесли к раздаточному окну.

— Рота подъем!

Вот и начался новый день. За завтраком обед. И опять по кругу.

Витьку поставили за хлеборезку. Толстая доска, на которую ставят буханку, разрезают пополам огромным широким ножом. Пополам буханку, потом нарезать на куски. Дедам тонкие и ровные. Всем остальным как попало. Главное, чтобы одного размера.

Бац! И по пальцу… кровь брызнула на хлеб.

Бац! Затрещина от повара.

Бац! Пинок от дежурного от столовой, который, как всегда, где-то рядом, всегда за всеми следит.

Хлеб в бак для отходов, потом на свинарник относить. Хлебореза заменили. Витьке перебинтовали палец.

Хреново. Мыть посуду нельзя — палец загниет, да и кровь не остановится.

Мыть полы нельзя — тем более загниет от грязной воды. От наряда по столовой пока не заживет палец — освобожден. Скоро Присяга, не дай Бог еще палец загниет и раздует. Родители же приедут.

После обеда подготовка к сдаче наряда и до ужина сдаешь — моешь и драишь все заново. Сержант, который принимает наряд, придирается до любой фигни. Но, знает, что завтра к нему будут придираться также.

Перед ужином, за пять минут до построения, наконец — то освободились от наряда. Прибежали в роту, встали в строй, и снова пошагали в столовку ужинать. Глаза бы на нее не смотрели. За сутки опротивела.

Не мы так другие.

Не другие, так мы.

— Рота сесть! К приему пищи приготовиться! Время пошло! — звук ложек по тарелкам, и гул общего чваканья. Застукали стаканы по столу. Вскочили и к выходу, проталкиваясь к двери, мимо кормушки, куда отдают пустую посуду в руки пронырливым рабочим по куне.

Дежурный по столовой ухмыляется и командует:

— Рота выходи строиться,

А там уже сержант командует:

— В роту шагом марш, левой! Песнь запевай!

Так каждый день…

Узник казармы

Рота стояла на плацу, мерзко моросил дождик. Витька зачитал заученную фразу, расписался. Отдал честь. АК в руках было непослушным, да еще и холодило сталью. На трибуне стояли командир части, прочие офицеры, ротный. Обстановка торжественная. Все важные. Рота прошла маршем, тянула ногу и рвала горло, как одуревшая. Командир, от счастья, толкнул речь, поздравил солдат с принятием Присяги.

— Вольно!

Родители расплакались, обняли сыновей и быстренько забрали их в увольнение. Остальным, к кому не приехали родители, накрыли в столовой праздничный обед. Повар очень старался, сварил солянки, нажарил котлет с картошкой. Ели от пуза. Сегодня пацанов никто не трогал. Сегодня они были героями. Сержанты по — свойски общались. Кому — то одолжили деньги на звонок родителям, кому — то на фотку с плаца. Все дружелюбны. Все ждут вечера. А вечером сержанты уединились и напились, конечно. Тоже их праздник — вырастили смену, обучили, осталось только увезти в часть из учебки.

Всё, кончился карантин и теперь они «духи». Вот переступят порог КПП той части, в которой будут проходить дальнейшую службу, и будут их называть «духами».

Перед Присягой один чувак свалить решил. Домой бежал, да не добежал. Менты поймали недалеко от части. Сидит, ждет, когда за ним военная комендатура приедет.

Ночь, Витька на тумбочке, арестованного охраняет.

Тот стучится.

— Пусти покурить!

Привязал арестованного за руку веревкой и вывел на двор курить. Это сержанты строго настрого наказали — привязывать узника. Что бы не ушел в побег опять. Покурили, договорились. Узник передает пакет еды. Откуда у него хавка в каптерке, может родители приезжали, передали под шумок. Витька назад его отвел, отвязал и запер.

В бытовке вскипятил банку с водой. Кипятильник самодельный — из двух бритвенных лезвий, между ними проложены две спички, и прикручены провода. Бросаешь «бульбулятор» в банку, пару минут и все готово.

Кипяток готов, чай заварен, Витька пацанов пошел поднимать.

Сели «духи», чая попили, печенья, колбасы, «ништяков» поели, устроили пир на всю казарму, пока сержанты не видят. Потом на крыльцо вышли курить. Погода теплая, дождик кончился, пообщались, спать разошлись.

Витька и узнику чай «бульбулятором» вскипятил, и пакет с тем, что осталось, передал назад. Утром сержанты все одно отберут, если увидят.

Прятать некуда — все нычки известны. В подсобке у узника, все сохранится, и на следующую ночь хватит. Его только через день, в понедельник, на Губу заберут, а может и не заберут. Как родители договорятся с командиром, а то может сразу домой. Были и такие случаи.

Ништяки

Стоит Витька в наряде.

Сержанты в бытовку магнитофон принесли. Радио включили в казарме.

Праздник.

Можно.

В воскресение стали солдаты с увольнения возвращаться, уже ближе к ужину и отбою, с пакетами и сумками. Сержанты отобрали, отсортировали, часть на кухню в холодильник, скоропортящееся, часть себе в каптерку закрыли. Солдат не обделили, оставили и духам «ништяков» пожрать с чаем.

Сигарет-то сколько! Блоками приносили.

Все на «фильтра» перешли.

Благодать.

Витька такие и на гражданке не курил.

«Мальборо», «Соверен», «Парламент» обкурились.

Всю ночь, пацаны с толчка не сходили, после мамкиных пирожков и ништяков. Обожрались, вот и не выдержал организм, который к казенной еды уже привыкать начал.

Понедельник резко ворвался в армейскую жизнь. На разводе ротный развел солдат по работам.

Всё, братцы, присяга прошла, хоть строевой не будет.

Солдаты ждут распределения по частям, но сначала надо и на часть поработать. На разводе сержанты спросили кто, какой гражданской профессией владеет.

— Водилы два шага вперед.

Пацаны вышли, и за сержантом потопали в гараж.

Остальных парней поделили на группы: кого на распилку леса, кого на заготовки в колхоз, кого на погрузку каменного угля в котельную.

Кто и в свинарник попал на работу, а Витька в лес пошел, грибы искать и веники рвать для офицерской бани.

Кому как повезло.

Это ж армия, русская рулетка.

Рота! Газы!

— Рота подъем! Стройся на плацу.

Пробежка, умывания, завтрак и на работы. Сегодня заготовка леса для местной пилорамы. Завтра — заготовка ягод для колхоза. После завтра — копать огороды для… а для кого — какая разница. Служба же идет. Неделя уже после Присяги. В пахоте дни летят за один. Молодость проходит.

Бойцов чередует, то пилорама — на плечах синяки от бревен, на руках мозоли от двуручной пилы. На следующий день уголь грузить в котельной, Витька весь черный как негр. Машины с кирпичами разгружать — рук не чувствуешь.

Вчера до подъема подняли, в четыре утра, загрузили по автобусам, зато покимарить можно, пока доедет эта развалюха до полей. А там ягодный рай.

Черная смородина. План — десять ведер на солдата. Июль, жара, солнце палит, все загорелые, зато. Один плюс.

Ну, а сержантам на поле всё позволено, и отпинать могут за милую душу. Им то, что это офицеры план гонят, а спрашивают с них, и тоже наказывают. В душу могут легко пробить. В солнечное сплетение.

Вечером с ног от усталости валятся солдаты, сразу спать после ужина. Завтра воскресение — может выходной? Как бы не так.

В 5 утра заверещала сирена. Боевая тревога.

— Рота Подъем!

Разбираем ОЗК! Марш-бросок на 15 км в полной выкладке, без АКМ, кто же автоматы выдаст духам? Хотя, юридически еще не духи — в часть не привезли по месту службы, да и дедов то нет. Автоматы все-таки один раз держали. АКМ-74 еще до Присяги гоняли пацанов на стрельбище, и даже стреляли три раза. Потом сфоткались для родоков, без рожков правда. Витька отослал своим фотку.

Сержанты отслужили полгода-год. Кто-то первый раз приехал за духами, кто-то второй раз. Пацаны ничего, службу не рвут, но им же лычки обещали, после возвращения в часть с новым призывом. Обычно им еще по одной лычке накидывают.

Бежит Витька, пот застилает глаза. Сержант не унимается:

— Вспышка слева, вспышка справа.

— Делай раз. Делай два.

— В атаку. Вперед.

— Рота! Газы

Надели противогазы, попадали в лужу. Витек терпел, все терпели. Куда деваться — сержанты, офицеры, все бегут. Командир приказал. Только в лужи мордой падают не все. Хорошо в противогазе.

Расцвело уже. Прибыли назад. Выходной объявили.

Хорошо.

Сгущенка

Витька вздохнул и выдохнул — зачитали списки заступающих в наряд. Опять столовка, но для начала роту погнали в баню мыться. Столовка это фигово, конечно, не отлучится в самоволку, а Витька уже бегал и не раз. Как дневалит, так и «самоволит» в посёлок.

Дневальный на тумбе предупреждён. Витька, дневальный свободной смены, под предлогом выноса мусора, бежит в поселок, в магазин.

Свежий лесной воздух, по пути в озере искупаться. Главное время не забыть, часов-то нет, всё на интуицию рассчитано.

Туда десять минут бегом, обратно десять минут. В поселке прошмыгнув мимо домов, чтобы никого не встретить из местных, сразу в магазин. Пряники, конфеты, сгущенка, и бегом назад. Один раз покурить остановится и вот уже забор части. Пацаны, к кому приезжали родители, деньги заныкали, вот и скидывались, а Витька умел добывать и быстро доставлять.

Попался раз, и то не по своей вине. Побежал Витька не один, а с пацаном, возвращаются уже, тот предложил: «А давай одну банку сгущенки выпьем! На двоих, больше достанется, чем в пятерых».

«Давай» — Витка вытащил перочинный нож, пробил сверху крышку, вскрыл банку, выпили по очереди. Время потеряли, стали торопиться и решили срезать путь. Вот и вышли не на ту дорогу. Бегут вдоль поля, а поле то не то, чувствует Витька. Поля все одинаковые. Бегут, а части нет и нет.

Когда один солдат бежит, дневальный отмажет напарника, а когда двое бегут, да еще кто не в наряде, могут и нарваться.

Вот и попали пацаны. Кружили, кружили, выкружили в часть, а там солдаты на плацу построены. Перекличка идет, сержанты выясняют кто убежал. Наш сержант то знает кто. Нервно стоит, смотрит по сторонам, увидел, махнул рукой.

Попало Витьке не сильно, в наряд улетел, а с наряда снялись, так сразу увезли по месту дальнейшей службы. Сержант для проформы пробил пару раз в душу и отстал, забот полно, в часть едут.

Хорошо, штык-ножей на карантине духам не выдают, и так грехов с побегами хватает, не дай Бог, с оружием бегать начнут.

«Дебилы малолетние» — как сказал бы ротный.