Идеальная иллюзия

Клаудиа Тан, 2021

От игры на публику до настоящей романтики? Сможет ли Алекс открыть свое сердце (и разум), чтобы впустить в него печально известного плейбоя Дэниела Керрингтона? Когда компания ее родителей терпит крах, Алекс Вудс оказывается во власти миллиардера Гарри Керрингтона, готового выручить их, но за определенную плату, – она должна согласиться на помолвку с его сыном сроком на три года. Три года жизни, поставленные на паузу. Три года, которые она должна притворяться. Три года она не вернется… Дэниелу не нравится эта сделка, но он соглашается на нее пойти, чтобы доказать отцу, что он может управлять компанией. Поэтому, когда искры не просто летят, а разгораются в настоящее пламя, он готов сделать все, чтобы доказать Алекс, что достоин ее. Но дело в том, что она не знает, сможет ли когда-нибудь доверять ему или своему сердцу – и то и другое предало ее раньше…

Глава седьмая

— О боже.

Кара зажимает рот рукой, пока я рассказываю ей обо всем, что произошло в «Вудс энд Ко», а также о том, что случилось между мной и родителями. Когда она наконец-таки получает все сведения о драме, Кара изумленно смотрит на меня и повторяет:

— Бог ты мой.

— Знаю.

— Значит, ты помолвлена.

— Ага.

— Со своим заклятым врагом?

— Ага.

— И ты должна участвовать в этом спектакле в течение трех лет, иначе «Вудс энд Ко» крышка.

— Угу.

— И ты решила перестать общаться с родителями, потому что они принудили тебя к сделке.

— Точно.

Кара валится обратно на диван, пытаясь осмыслить услышанное. Она смотрит на меня.

— Тебе бы с этой историей в мыльной опере сняться.

Я вытираю слезы, заливающие мое лицо, и откашливаюсь от застрявшего в горле смешка. Если и существует в этом мире кто-то, кому под силу добавить немного веселья в неудачный день, так это Кара.

— Я знаю.

— И что дальше? — интересуется она, обхватывая мою руку и крепче сжимая ее. Я благодарна за дружеские прикосновения; по крайней мере я чувствую, что не одна.

— Без понятия. — Я делаю глубокий вдох. — Ни Гарри, ни Дэниел не связывались со мной после того, как я подписала соглашение.

— Может, тебе удастся сохранить свою привычную жизнь. Может, тебе не придется кардинально все менять.

— Не думаю, что будет так просто, Кара.

Я ничего не слышала от Дэниела со вчерашнего дня. Я не сомневаюсь, что он, как и я, пытается переварить сделку, к которой его принудил отец. Отчасти мне даже жаль его, потому что Дэниела тоже лишили права выбора, но сложно в полной мере сопереживать его бедственному положению, учитывая, что ничего этого не случилось бы, не отправься он в свою распутную прогулку по Ибице.

Я смотрю на время, отобразившееся на телефоне, и издаю стон. Уже почти девять утра, а через двадцать минут начнется лекция, на которую нужно поторопиться.

Заметив перемену в моем поведении, Кара решительно качает головой.

— Ты совсем не выспалась. Лучше останься дома и отдохни.

— Я в порядке, — отвечаю я и мчусь в ванную, чтобы умыться. Меня даже не волнует то, что визжащую трубу до сих пор не починили. — Нужно попасть на занятия, иначе моя посещаемость пострадает.

— Не думаю, что тебя выгонят из колледжа, если ты пропустишь хотя бы одну лекцию, Алекс.

— Я в порядке, — снова уверяю подругу. — Я просто хочу почувствовать себя нормально, вот и все. Кроме того, это первая лекция по маркетингу, и я не хочу ее пропускать.

— Знаешь же, что первая лекция самая бессмысленная. — Кара, нахмурившись, прислоняется к дверному косяку ванной комнаты. — Послушай, я реально беспокоюсь о тебе.

Я прищуриваюсь, глядя на нее сквозь отражение в зеркале.

— Я не сломаюсь. Я в порядке, честно.

Ее губы дрожат.

— Я знаю, что это не так, но притворюсь, что верю тебе. Ради тебя.

Кара слишком хорошо меня знает.

— Сегодня мне просто нужно отвлечься, — говорю я, насухо вытирая лицо полотенцем, и направляюсь в свою комнату, чтобы запихнуть блокнот в сумку. Я беру телефон с дивана и протягиваю Каре.

— Возьми. Если мама с папой позвонят, скажи им отвалить.

Кара с опаской смотрит на мой телефон.

— Не уверена, что могу сказать подобное твоим родителям.

— Хорошо. Тогда передай, что это я сказала им отвалить.

— Окей. — Она выхватывает телефон из моих рук и кладет его в карман. — Теперь я буду у твоих родителей не в почете, да?

— Это вряд ли, ведь ты моя лучшая друга и всегда занимаешь мою сторону. — Я прижимаюсь к ее боку, сжимая в своих объятиях. — Спасибо, что выслушала меня. Мне это было необходимо.

— Без проблем. Если Дэниел доставит тебе неприятности…

— Я могу справиться с ним. Наверное.

— Если не сможешь, просто предоставь его мне.

— И что же ты сделаешь? Просверлишь своим взглядом в нем дыру?

— У тебя есть идеи получше? — выпаливает подруга в ответ.

— Я могу…

— Ты не можешь снова плеснуть в него выпивкой. Последние два раза подтвердили, что ничем хорошим это не заканчивается.

Ай. Я закатываю глаза.

— Ты отстой.

Она посылает мне воздушный поцелуй.

— Но ты все еще любишь меня.

Господи боже, надеюсь, сегодня я не повстречаю Дэниела. Мне хочется тишины и покоя, прежде чем придется неизбежно столкнуться с ним лицом к лицу, чтобы решить, как именно мы разрулим эту ситуацию с помолвкой.

* * *

Вселенная действительно испытывает меня на прочность на этой неделе. Она прямо-таки отказывается дать мне хоть небольшой перерыв. Потому что как только я оказываюсь в аудитории на своей первой лекции, слышу знакомый голос:

— Ну, выглядишь ты дерьмово.

Дэниел Кэррингтон плюхается на стул рядом со мной, бросая сумку прямо возле моей. Достав свой айпад, он вытягивает ноги и закидывает здоровенные руки за голову, громко зевая.

Нет. Кармически невозможно столько раз сталкиваться с этим парнем. Клянусь, я всегда была хорошей… большую часть времени. Я отдавала Вселенной много хорошей энергии. Так почему же она так одержима попытками наказать меня?

Что должна сделать девушка, чтобы встретить кого-то, кто не является проблемным сыном миллионера?

— Спасибо, что подметил. Ты, верно, подзабыл, что мне плевать на твое мнение, — бормочу я, глядя прямо на лектора, который начал презентацию о наших курсовых работах на оставшуюся часть семестра.

Я решила, что лучшим планом действий на сегодня будет игнорирование Дэниела, настолько это вообще возможно, потому что у меня такое чувство, что он и дальше будет испытывать мое терпение, как надоедливый дитя-переросток, коим и является.

— О, я знаю, что тебе плевать. Видимо, именно поэтому ты выглядишь так, — подмечает Дэниел, излучая веселье. — Тебе следует что-то с этим сделать. Потому что как только новость о нашей помолвке попадет в прессу, об этом начнет трещать весь город, а ты своим видом подорвешь наш общественный имидж.

Не могу поверить своим ушам.

— Ты шутишь, да?

— Не вижу причин для шуток. — Он пренебрежительно приподнимает бровь. — В этих отношениях нам обоим нужно выглядеть одинаково хорошо. Я не могу быть единственным, кто тянет на себе основной груз.

«Это будут очень долгие три года, не так ли?»

— Знаешь, я очень надеюсь, что однажды ты захлебнешься в своем собственном дерьме, — рычу я, чувствуя, как раздражение внутри меня достигает пика. — Потому что оно уже начинает выходить из-под контроля.

Дэниел отшатывается и прижимает ладонь к своей груди.

— Ох, не просветишь, почему ты все сводишь к насилию?

— Не все, только когда речь заходит о тебе. Поэтому будет лучше, если мы не будем разговаривать друг с другом до конца этой лекции.

— И лишиться такого веселья? — поддразнивает он, взглянув на мое лицо. Я наклоняю голову набок и прикусываю внутреннюю сторону щеки, пытаясь сдержать раздражение. Но это оказывается труднее, чем выслушивать двухчасовую тираду Кары об очередном бабнике, с которым она встречалась.

— Я здесь не для того, чтобы веселиться, — неохотно отвечаю я, закрывая лицо рукой и делая некоторые заметки. — Я здесь, чтобы стать лучшей на потоке. А ты мне мешаешь.

Дэниел посылает мне «ты-же-не-серьезно» взгляд. Он поворачивает голову, осматривая море студентов перед нами, большинство из которых изо всех сил стараются не уснуть.

— Это вводный урок, милая, — невозмутимо напоминает он. — И ты единственная, кто уделяет этому внимание.

Я дергаюсь от раздражения. Достаточно уже и того, что он — первое лицо, которое я встретила в кампусе после вчерашней катастрофы, а теперь он еще смеет высмеивать мой более чем обоснованный интерес к лекции.

— Почему ты вообще здесь? — огрызаюсь на него. — Это факультатив для второкурсников.

— Мне не хватило кредитов, чтобы перевестись в БУ, так что пришлось брать некоторые предметы на втором и третьем курсах, чтобы наверстать упущенное, — сообщает он как ни в чем не бывало. — Но поверь мне, я никогда не записался бы на этот курс, зная, что ты здесь.

«Что ж, это чувство взаимно, придурок».

— Ты специализируешься в области бизнеса? — спрашиваю я.

— Ага, — коротко отвечает он, теребя ручку пальцами. Он снова смотрит на меня, и в его глазах пляшут смешинки, пока он наблюдает, как я делаю заметки в своем блокноте. — Я не ожидал, что ты тоже интересуешься бизнесом.

— Я специализируюсь на архитектуре.

— Ну, это отстой.

Я бросаю на него укоризненный взгляд.

— Я не спрашивала твоего мнения.

— Я тоже не просил, чтобы меня принуждали к фиктивной помолвке, но вот мы оба здесь.

— Если я тебе так ненавистна, перестань со мной разговаривать. — Я стискиваю зубы.

Дэниел склоняется ближе ко мне и посылает холодную усмешку.

— Не будь такой гордячкой, милая. На самом деле я разговариваю с тобой не потому, что мне этого хочется.

Вот оно! Это дурацкое слово.

Я закатываю глаза.

— Не называй меня так.

— Называть как? Милая?

— Да. Прекрати.

— Предпочитаешь, чтобы я называл тебя стервой, как на прошлой неделе? — Я сжимаю кулаки, но не отвечаю. Он воспринимает мое молчание как свою победу. — Да, я так и думал, — протягивает он, довольный собой. — Кроме того, наблюдать за тем, как ты корчишься, когда я называю тебя «милая» довольно забавно.

«Дорогое терпение, куда ты делось? Пожалуйста, возвращайся обратно, потому что я в шаге от того, чтобы отлупить этого идиота посреди занятия».

Я тычу ручкой в воздух.

— Я бы предпочла, чтобы ты вообще меня никак не называл. На самом деле, если бы ты держал свой рот на замке, чтобы я спокойно дослушала лекцию, я была бы тебе крайне признательна. — Я, нахмурившись, смотрю на него, а в моем тоне сквозит возмущение.

Дэниел скрещивает руки и смеется.

— Ох, да ладно тебе. Я просто играю с тобой. Не будь такой скучной. Неудивительно, что никто из одногруппников не садится рядом с тобой.

Злость вырывается из меня, приятное и хорошо знакомое чувство с недавних пор. Я тыкаю кончиком ручки в его плечо.

— Пожалуйста. — Тыкаю. — Не надо. — Тыкаю. — Черт тебя подери. — Тыкаю. — Разговаривать. — Тыкаю. — Со мной.

Дэниел тут же выхватывает ручку и сжимает мое запястье в тисках. Он придвигается ближе ко мне и своими магнетическими глазами встречается с моим взглядом. Мышцы на его руках смещаются и напрягаются, когда он крепче сжимает мою руку, и из моего рта вырывается тихий вздох. Его рот находится всего в дюйме от моего, и в животе у меня зарождается чужеродное ощущение, проносящееся по всему телу.

Мой взгляд падает на его губы. О боже, если он наклонится еще немного вперед, то наши губы наверняка соприкоснутся.

«Да уж, не только терпение ушло в самоволку, но и рациональность, по-видимому, тоже. Села на первый попавшийся поезд, крикнув вслед: «До встречи никогда, неудачница!», и взамен этого вонзила в мое тело щекочущую нервы похоть».

— Послушай, милая. — От его низкого, хриплого голоса в моем теле разгорается жар, а горячее дыхание посылает волну мурашек по коже. — Я презираю эту договоренность так же сильно, как и ты. Думаешь, мне хочется провести следующие три года, постоянно находясь рядом с тобой? Ты просто сумасшедшая. И поверь мне, когда я говорю, что ты совсем не в моем вкусе.

Я тяжело сглатываю. Его взгляд, как будто он сам почувствовал ложь в своих собственных словах, скользит по моему телу, пробегая от моих губ вниз, к выпуклости груди под зеленой майкой, к узким обтягивающим джинсам и медленно возвращаясь назад. Выражение его лица не поддается никакому прочтению. Мое тело дрожит от нервного напряжения, пока он смотрит на меня так, словно я обед из шести блюд, которые он не прочь попробовать.

Когда я наконец заговариваю, мой голос мягкий, слегка приглушенный:

— И хотя я уверена, что многие девушки убили бы за то, чтобы быть в твоем вкусе, мне жаль тебя разочаровывать, но я бы предпочла иметь соски длиной с палец, чем быть одной из них. — Я вырываю из его руки запястье. — И знаешь что? Мне нравится, как я выгляжу сегодня. На самом деле я выгляжу лучше, чем ты. Может, это тебе стоит сделать что-то с внешностью, мистер Спесивец.

— Спесивец. Это что-то новенькое. — В его тоне проскальзывает веселье.

— Спасибо. С голландского это означает «покровительственный и возмутительно напыщенный ублюдок».

— Звучит весьма правдоподобно. — Он слегка наклоняет голову. — Эй, раз у тебя столь большой словарный запас, подскажи, каким словом называть осуждающую всех мямлю? Для подруги спрашиваю. Кажется, слово начинается на «А» и заканчивается на «Лекс».

— О, иди к черту, Кэррингтон.

— Взаимно. Может, там и свидимся. — Он подмигивает мне, прежде чем вернуться к заметкам на своем айпаде.

Черт, я просто ненавижу, что он так хорошо выглядит, пытаясь ненавидеть меня.

Лицо мистера Спесивца расплывается в ленивой ухмылке, пока он тыкает по экрану своего айпада.

— Складывается впечатление, что эта помолвка доставит нам обоим массу удовольствия.

Когда лекция заканчивается, я быстро запихиваю блокнот в сумку и выбегаю прочь. Я ни за что не останусь здесь для еще одной моральной пытки. Сегодня у меня есть дела поважнее, в том числе безостановочно рыдать, упиваясь своим горем от того, что эта помолвка — настоящая, самая реальная вещь в моей жизни.

Но прежде чем мне удается скрыться в дверях, Дэниел окликает меня.

— Да, и кстати, — кричит он, и я вздрагиваю, готовясь к худшему. — Мы съезжаемся!