Идеальная смерть Мияко Сумиды

Кларисса Гоэнаван, 2020

Молодая студентка Мияко Сумида повесилась, оставив друзей в замешательстве. За несколько месяцев до суицида она уехала в далекую горную деревеньку, но от чего или от кого она пыталась сбежать? Влюбленный в нее одногруппник Рюсей и лучшая подруга Чи отправляются туда, где Мияко провела последние дни своей жизни, а сестра Рюсея Фуми пытается понять, как помочь брату пережить потерю. Что толкает человека на этот отчаянный шаг? И что остается его близким, которых он покинул? Сомнения? Боль? Вина? Возможно ли было заметить тревожные знаки и предотвратить трагедию? Героям придется ответить на эти вопросы и разгадать загадку идеальной смерти Мияко Сумиды.

Часть 1

Рюсэй Янаги

В Мияко Сумиду я влюбился, не успев оглянуться.

Едва оказавшись на территории кампуса, я машинально искал ее глазами. Я постоянно смотрел, куда она идет, что делает, какую одежду носит. Как убирает назад длинные черные волосы и поправляет очки. Читая, Мияко наклоняла голову набок и подпирала тонким пальчиком, словно держать ее было тяжело. Постоянно казалось, что мыслями она где-то очень далеко.

Однажды после обеда Мияко села рядом со мной в библиотеке. Я не сводил глаз с книжной страницы, но Мияко была так близко, что я уловил аромат ее волос. Пахли они летней клубникой, спелой и ароматной.

Восемь месяцев спустя Мияко Сумида повесилась.

Я не позволил себе «просто забыть» о ее гибели. Мияко хотела что-то мне сказать, и я твердо решил выяснить, что именно.

1. Как давно потерянный друг

15 марта 1989 года

С Мияко Сумидой я познакомился на гуконе, организованном моим другом Тоши.

Групповые свидания я не жаловал никогда. Они как отчаянные меры для отчаянных людей, а Тоши впрямь отчаялся — отчаялся привлечь внимание красивой коротко стриженой девушки из секции плавания. Не хотелось портить ему праздник, но та девушка наверняка согласилась прийти из-за Дзина, нашего общего друга, обаяшки и очаровашки. Мы с Тоши держались вместе с первого курса в университете Васэда, и я понимал: идти на групповую свиданку нужно.

Тоши пригласил всех к двенадцати в семейный ресторан неподалеку от нашего кампуса. В четверть первого девчонок на горизонте не просматривалось. Мы заказали милкшейки и ждали дальше, слушая синглы из хит-парада «Орикона»^[1] у единственной колонки ресторана.

— А девчонки нас не кинули? — осведомился Дзин, подкалывая Тоши.

— Не говори так, они просто опаздывают. — Тоши забарабанил пальцами по столу. — Подойдут с минуты на минуту.

— При любом раскладе счет оплачиваешь ты, как и обещал. Ждем еще пять минут и заказываем еду.

— Заткнись!

Зевая, я выглянул в окно. Мокрая листва сияла на ярком солнце. Дождь лил и накануне, и ночью, но утром, когда я выходил из дома, прекратился, и теперь запах сырой земли мешался с ароматом цветущей сливы.

Тоши вскочил и давай махать рукой. Я повернулся к двери и увидел: к нашему столику идут три девушки.

Первой шла красивая первокурсница, которой добивался Тоши, следом — две девушки, буквально воплощавшие противоположность. Одна была с длинными, похожими на черный шелк волосами и серьезными глазами, которые скрывали старомодные очки в широкой оправе. Другая, гламурная дива с белокуры ми кудрями, явилась в обтягивающем платье, подчеркивающем каждый изгиб тела. Блондинка просто не могла не понравиться Дзи ну, так что мне предстояло общаться с очкастой.

Не дав остальным и рта раскрыть, Дзин проговорил:

— Не ожидал увидеть тебя здесь, Сумида.

Девушка в очках натянуто улыбнулась:

— А я — тебя. Я вообще не ожидала увидеть тебя снова. Не верится, что ты фамилию мою помнишь.

— Да ладно, с памятью у меня полный порядок! — усмехнулся Дзин.

— Так вы знакомы? — спросил Тоши.

— Вместе школу заканчивали, — быстро ответил Дзин. — Пардон, я начал не с того конца, верно? Прошу вас, девушки, садитесь, пора представиться.

Девчонки устроились на длинном диване. Симпатичную пловчиху звали Сачико Хаями, гламурную диву — Чи Оно, очкастую — Мияко Сумида.

— Сачико, Чи, Мияко, — повторил Тоши. — Девушки, вас можно звать по именам?

— Да, конечно, — радостно кивнула Чи. Само дружелюбие, она явно была их тех девушек, с которыми легко поладить.

Тоши заказал легкую закуску, и мы завели обычный студенческий разговор. Что ты изучаешь? Как здорово! А в клубы какие ходишь? Да, да, я тоже туда собирался. А ты, Рюсэй, чем увлекаешься? Надо же, совсем как я! Я от радио не отлипаю. Что слушаю? В основном музыку. Вкусы у меня очень разноплановые. Вот и про меня так говорят! Что новенького видел в кино? Понравился фильм? Нет, концовку не рассказывай, я его еще не смотрел.

В ходе разговора меня поразило, насколько разные эти три девушки. Сачико и Чи оказались болтушками, а Мияко отвечала на вопросы коротко, словно гукон ее не интересовал. Впрочем, я сам пришел только ради того, чтобы вбить в контакты пару номеров.

Вскоре стало очевидно, что Мияко гукон не интересен совершенно. Она то и дело смотрела на часы, слишком массивные для ее хрупкого запястья. Как и ожидалось, Сачико больше нравился Дзин, а не Тоши. Меня по-настоящему заинтриговало напряжение между Дзином и Мияко. Он остро реагировал на ее присутствие, косился на девушку и тут же отводил глаза. А вот Мияко перехватывала его взгляды и откровенно таращилась.

Едва девушки отлучились в уборную, Тоши учинил Дзину допрос с пристрастием.

— Ты встречался с Мияко, да? — осведомился он.

Браво, Тоши! В тот день он был на диво проницателен.

Дзин хлебнул шоколадный милкшейк:

— Ничего подобного. Она не мой типаж.

— Не верю, она глаз с тебя не сводит.

— Хочешь сказать «сверлит ненавидящим взглядом»? Если хочешь знать, у нас с ней до конфликтов доходило. Не трать время на вопросы — я в подробности вдаваться не стану. — Дзин понизил голос. — А вот другая девушка, Чи, штучка горячая.

— Ага, и очень славная. — Тоши, кажется, забыл свой вопрос. — Так ты ее выбираешь? Рюсэй, ты, наверное, поладишь…

— С особой выдержанной и уравновешенной, — подсказал Дзин. — Тебе ведь нравятся девушки постарше?

— Я такого не говорил, — возразил я, мешая напиток соломинкой.

— Вперед с песней, если принципиальных возражений нет! — проговорил Дзин.

Я не ответил. Из трех девушек я выбрал бы Мияко и без наводок приятелей. Она казалась разумной. Такая девушка гуконы всерьез не воспринимает. С кем бы я ни поладил, после ресторана мы наверняка вместе пойдем петь караоке, из вежливости обменяемся телефонами, разбежимся и никогда больше не встретимся. Я забуду девушку, девушка забудет меня. Вот и все.

В отношении Мияко Сумиды мои прогнозы не сбылись совершенно.

Как и предполагалось, после ланча Тоши объявил, что мы идем в близлежащий караоке-клуб.

— Надолго мы туда? — со вздохом спросила Мияко.

— Часа на два, максимум на три, — ответила Чи, накручивая белокурую прядь на палец.

— Я — пас. Не люблю петь перед незнакомцами, а еще мне надо в книжный.

— Но у нас же пара разобьется, — запротестовала Сачико.

— Не волнуйся, — сказал я, поднявшись. — Я пойду с Мияко. Новая книга нужна и мне.

— Шикарный предлог! — прыснул Дзин.

— Принципиальные возражения есть? — осведомился я, копируя его.

— Возражений нет. — Дзин самодовольно улыбнулся. — Все супер. Давай, до завтра!

— Мияко, ты не против такого расклада? — спросила Чи.

— Нет, с чего бы? — Мияко взяла свою сумочку.

Из ресторана мы вышли вдвоем: Мияко первая, я на несколько шагов позади. Вскоре она остановилась и повернулась ко мне:

— Тебя ведь зовут Рюсэй Янаги? Дальше за мной идти не надо.

Меня поразило то, что Мияко запомнила мои имя и фамилию, услышав лишь раз.

— Мы ушли достаточно далеко. Если сейчас разбежимся, твои друзья не узнают. Если… если, конечно, ты не хочешь обменяться телефонами. Мне это неинтересно.

Я решил ее подначить:

— Мне тоже неинтересно, просто в книжный хочется.

— Ладно. — Мияко наморщила лоб. — Только не докучай мне.

— Если стесняешься меня, давай притворимся, что не знаем друг друга.

— Я не говорила, что стесняюсь, просто магазин, в который я иду, довольно запущенный. Он может тебе не понравиться.

Я не ответил, хотя по улицам, которыми мы шли, уже догадался, какой магазин нужен Мияко.

Букинистическим магазином за углом владел старик по имени Икеда. На месте вывески зияли отверстия для винтов. Постоянные покупатели называли заведение магазином Икеды, а я в их число влился еще старшеклассником.

Товар поновее Икеда выставлял перед магазином — получались книжные башни, грозящие рухнуть в любую минуту. Внутри желтеющие издания в мягком и твердом переплете теснились на деревянных стеллажах и в ящиках. Между стеллажами не разошлись бы двое взрослых, в магазине уютно пахло старой бумагой.

Еще больше книг хранилось у Икеды дома. Пожелай я что-то конкретное, стоило только попросить, и к следующему моему приходу книга ждала на кассе, как давно потерянный Друг.

Почему-то у Икеды водились только книги на английском. По слухам, он раньше был старьевщиком и в Адзабу случайно попал на виллу английского лорда. Англичанин умер, оставив огромную библиотеку, а вот наследника, который мог на нее претендовать, не оставил. Старик Икеда заключил выгодную сделку с опекуном покойного и выкупил все книги.

Такие байки постоянные покупатели сочиняют для друзей, которых приводят в магазин поглазеть. Хотя что-то правдоподобное в этой истории было. Как иначе старик Икеда заполучил такую большую коллекцию?

— Здравствуйте! — проговорила Мияко, заглянув в магазин.

— Кто здесь? — Старик Икеда возник между стеллажами и поправил круглые очки с толстыми стеклами. — А, это вы, — пробормотал он. — Погодите минутку.

Шаркая, Икеда пододвинул к себе табурет и поднялся на него, чтобы достать книгу из деревянного ящика на верхней полке. Другую книгу он вытащил из-под прилавка. Я обожал наблюдать, как он священнодействует у себя в магазине. Бардаку вопреки Икеда точно знал, что где находится.

— Ваши заказы, — объявил он, протягивая одну книгу Мияко, другую — мне.

Мияко получила роман с английской аристократкой и щеголеватым джентльменом на обложке, я — «Портрет Дориана Грея» Оскара Уайльда.

— Должна перед тобой извиниться, — начала Мияко, когда мы вышли из магазина. — Я думала, ты все сочинил. Ну, про то, что в книжный хочешь.

— Почему? — спросил я, смеясь. — Я не похож на любителя чтения?

— Нет, не похож, — без запинки ответила Мияко, — ты кажешься довольно легкомысленным.

— Легкомысленным? — Я повернулся к ней, огорошенный ее прямотой. — Неужели?

— Ты часто бываешь в этом книжном? — спросила Мияко, проигнорировав мой вопрос.

— Как минимум пару раз в неделю, — ответил я. — Магазин отличный. Никогда не знаешь, с чем оттуда уйдешь. У Икеды есть настоящие сокровища.

Вспомнились любимчики, собранные за несколько лет, — иллюстрированное издание «Алисы в Стране чудес»; «451 градус по Фаренгейту» с автографом Брэдбери; самое первое, 1966 года, издание «Цветов для Элджернона». Все они украшали мой стеллаж. Снимая одну из книг с полки, я вспоминал день, когда обнаружил ее в деревянном ящике.

Помимо классики я порой выбирал пару неизвестных мне, но любопытных книг, и в большинстве случаев не разочаровывался.

— Знаешь, какая радость натолкнуться на что-то по-настоящему интересное? Это почти как клад найти! Я мог бы часами у Икеды пропадать, — рассказывал я.

— Ты хотел остаться подольше? — спроси ла Мияко. — Извини, я не знала.

— Ничего страшного. Я часто хожу к Икеде.

— Что ты купил? — Мияко глянула на книгу у меня в руках. Я показал ей обложку. — О чем она?

— Молодой сердцеед сохраняет свою красоту, продав душу тьме. Вместо него стареет его портрет. Стоит ему совершить какую-то гнусность, портрет становится уродливее и отвратительнее.

— Звучит ужасно. — Мияко посмотрела на меня: — Почему ты выбрал такую книгу?

— Почему бы и нет? — отозвался я, не зная, как ответить. — Ну, а ты? Купила любовный роман, потому что мечтаешь стать сбежавшей принцессой?

Мияко впервые не нашлась с ответом. Мы оба затихли, и я начал считать шаги.

На двадцать седьмом тишину вспорол писк сотового.

Два шага спустя мимо пронесся велосипедист, забрызгав мне джинсы грязной водой из лужи. К счастью, они были из темного денима. Я огляделся в поисках обидчика, но тот уже исчез в толпе, а мы добрались до станции подземки.

— Ты тоже на метро поедешь? — спросила Мияко.

— Нет, я просто тебя провожаю, — ответил я, сам не понимая зачем.

— А телефон у меня спрашивать не собираешься?

— Нет, не собираюсь, — с улыбкой ответил я.

— Тогда дай мне свой. — Мияко вытащила блокнот и ручку. — Предлагаю снова вместе сходить к Икеде. В следующий раз никуда спешить не будем. — На секунду она замялась. — Если, конечно, ты не любишь ходить один.

Вообще-то я всегда ходил к Икеде один, но решил, что перемены не помешают.

— Нет, что ты! Я с радостью пойду с тобой.

Глядя, как Мияко спускается в подземку, я гадал, позвонит ли она мне.

Буквально через пару дней после первой встречи мы с Мияко вновь наведались к Икеде. На этот раз мы задержались в магазине на несколько часов, до самого закрытия. С тех пор почти каждую неделю один из нас звал другого в книжный. Походы к Икеде стали нашей регулярной четверговой вылазкой. Вскоре я поймал себя на том, что жду четверга чуть ли не с утра пятницы.

С первого курса я проводил много времени в университетской библиотеке. Мияко, очевидно, тоже. Если до гукона я ее не замечал, то после знакомства старательно искал среди посетителей. Увидев Мияко, я неизменно к ней подсаживался.

Разговаривали мы мало, но мне нравилось украдкой на нее поглядывать, наблюдать, как она читает. Мияко слегка наклоняла голову, подпирала ее левой рукой, а большим и указательным пальцами правой поглаживала уголок страницы. Пальцы у нее были длинные, тон кие, с книгами она обращалась бережно и трепетно. Время от времени она поправляла очки и убирала шелковистые черные пряди за уши. Иногда она делала «хвост», стянув волосы черной резинкой. Шея была белая, элегантная. «Само умиротворение», — неизменно думал я, глядя на нее.

Месяц спустя Тоши и Чи стали парой, вскоре после того начали встречаться Дзин и Сачи ко. Наша шестерка держалась вместе, поэтому считалось, что у меня роман с Мияко. Ничего подобного не было, хотя порой я об этом думал. С Мияко жизнь казалась ярче, даже когда мы не занимались ничем особенным. В ее присутствии мое сердце билось чаще.

Дорогой Рюсэй!

Кода это письмо попадет к тебе, меня уже не будет в Токио. Пожалуйста, не ищи меня. Мне пришлось уехать.

Ты наверняка сбит с толку, но скоро я объясню, что к чему.

Спасибо тебе за все. Рядом с тобой я провела прекраснейшие дни в жизни.

Береги себя, Рюсэй, и, пожалуйста, извинись за меня перед Фу ми нэ.

Мияко

2. Женщина, которой хочется мужского плеча

Впервые мою сестру Мияко увидела, когда Фуми-нэ разыскала меня в университетской библиотеке. Меня угораздило оставить ключи от дома в студии.

— Бестолковщина! — Фуми-нэ бросила ключи мне на книгу. — Ну как можно быть таким небрежным?!

Я недовольно взглянул на сестру:

— Как ты узнала, что я здесь?

— Ты нес библиотечные книги. По-твоему, они не выдали тебя с головой? — Фуми-нэ закатила глаза.

— Блестяще, Шерлок Холмс!

Фуми-нэ наклонилась ко мне и зашипела:

— Еще раз забудешь ключи — спать тебе на лестнице, Рюсэй Янаги!

Я отодвинулся от Фуми-нэ. Она глянула на Мияко, сидевшую на другом конце стола, но не сказала ей ни слова.

— Ладно, за ужином увидимся, — бросила Фуми-нэ и ушла.

— Это твоя девушка? — спросила Мияко, едва Фу ми-нэ скрылась из вида.

Хотелось смеяться, но я решил ее поддразнить:

— Ты что, ревнуешь?

— Да.

У меня ком встал в горле. Я надеялся, что Мияко смутится и начнет отнекиваться, позволив мне ее подначить, но она говорила так серьезно, будто сама подначивала меня.

— Девушка у тебя очень красивая, — продолжала Мияко. — Не сочти за грубость, но ведь она старше тебя?

— Да, ей только что исполнилось двадцать девять.

Мияко изогнула бровь.

— Мне нравятся взрослые женщины, они опытнее.

— Угу, — промычала Мияко, на вид без особых эмоций, и снова уткнулась в газету. Впервые на моих глазах она читала что-то, помимо учебников и любовных романов.

— Что ты там ищешь? — Я придвинулся к ней и увидел в газете рубрику «Работа на неполный день». — A-а, тебе деньги нужны!

— Ничего подобного! — Мияко обожгла меня свирепым взглядом. — В любом случае, тебя это не касается.

— Да ладно, шучу ведь! — заверил я. — Какая работа тебя интересует?

— Даже не знаю. Что-то несложное. Лучше не в ночную смену. Может, официанткой или за магазином присматривать. Просто ищу работу с частичной занятостью на время каникул.

Я невольно представил себе Мияко в форме официантки. Она трудолюбивая, что наверняка понравится коллегам, да и романы на такой работе постоянно завязываются. От этой перспективы я приуныл.

— Ты странная девушка, — сказал я. — На каникулах большинство отсыпается и расслабляется.

— Не все такие лентяи, как ты!

— Ну так что, мисс Трудяжка, нашла ты себе подходящую работу?

Мияко покачала головой:

— Возле моего дома есть парочка вакансий, но почасовая оплата слишком низкая. Надеюсь отыскать что-то интереснее. Деньги мне впрямь нужны.

— Хочешь, со своим боссом тебя познакомлю? У меня тоже неполный день, работы хватит нам обоим.

— Не знала, что ты подрабатываешь, — сказала Мияко. — Что именно нужно делать?

— Ничего сложного. Просто помогать. Уверен, ты справишься.

— И сколько тебе платят за «просто помогать»?

Я вновь придвинулся к ней и ответил шепотом.

— Так много?! — спросила Мияко, пожалуй, слишком громко. На нас стали оборачиваться, библиотекарь посмотрел предостерегающе. — Извините… — Мияко понизила голос и обратилась ко мне: — Где ты работаешь?

— Недалеко отсюда. Я собираюсь туда после обеда. Если в то время у тебя нет занятий, пошли со мной, но не гарантирую, что мой босс тебя наймет.

— Не беспокойся. Я очень постараюсь его уговорить.

Когда мы вышли из библиотеки, на улице было прохладно. Клены вдоль тротуара желтели, напоминая: осень на дворе.

В тот день на Мияко были свободный бежевый свитер и длинная шифоновая юбка в пастельной гамме. Вот она ступила на опавшие листья, и ветер всколыхнул ей подол. Шла она на цыпочках, словно танцуя. Воздушные движения напоминали мне сладкую вату. По-моему, на цыпочки она ступала, сама того не подозревая.

Я пинал гальку и гадал, что думают люди, глядя на студента и студентку, идущих вместе. Небось подозревают, что у нас свидание… От таких мыслей я покраснел.

— Чему улыбаешься? — спросила Мияко.

— Ничему, — отозвался я, поворачиваясь к ней.

— Бред какой-то!

Продолжая лыбиться, я прибавил шагу и свернул в проулок. Окаймляли его старые склады, каждый за высоким забором. Я направлялся на объект номер двадцать три. Золотую табличку сняли, номер нанесли черной аэрозольной краской во всю огромную голубую дверь. Я перемахнул через забор и открыл ворота изнутри.

— Что ты делаешь?! — прошипела Мияко. — Люди подумают, мы на чужой склад влезаем.

— По-другому не зайти. Ворота открываются только изнутри, — пояснил я. — Думаю, тебе приятнее войти через дверь, чем скакать через забор в прелестной шифоновой юбочке.

Мияко ответила хмурым взглядом.

— Пошли! — Я повел ее в обход к дальнему концу постройки.

Большинство помещений склада пустовало. Одну из стен частично снесли для вентиляции. К стене прислонились два велосипеда. Рядом на стопках старых газет стояли ведерки с эмульсионной краской и баллончики с аэрозольной. Огромный потолочный вентилятор обеспечивал необходимую циркуляцию воздуха, но «химией» пахло сильно.

В другой части помещения отгородили маленький кабинет. Его дверь открылась — вы шла моя сестра в рабочем фартуке. Пятен краски на нем было столько, что изначальный цвет не определишь.

— Ого, у нас гостья! — воскликнула сестра, приблизившись к нам. — Ты ведь девушка из библиотеки?

Мияко не ответила.

— Да, она самая, — проговорил я и жестом попросил Мияко представиться. Она мочала, и в итоге представил ее я: — Это Мияко Сумида. Она тоже учится в Васэде.

Фуми-нэ нахмурила лоб.

— Она ищет работу.

Я подтолкнул Мияко локтем, и она поклонилась нервно и судорожно:

— Здравствуйте!

— Одну секунду. — Фуми-нэ натянуто улыбнулась Мияко и оттащила меня в сторону. — Я же просила привести того, кто сможет мне помогать! — зашептала она.

— Я и привел.

— О чем ты?! Это же твоя подружка! — Шепот Фуми-нэ стал чересчур громким. — Худосочная! Как она поможет написать огромную фреску? Сам же знаешь, это тяжелый труд.

— Ну, ты ведь тоже девушка, — напомнил я, ослепительно улыбнувшись.

На миг Фуми-нэ замялась, потом продолжила:

— Ты на одежду ее посмотри. Она в такой работать собирается?

— Не ты ли вечно твердишь, что нельзя судить о людях по одежке?

Фуми-нэ закатила глаза:

— Ладно, я дам ей шанс, но не ругай меня, если в итоге девочка в слезах убежит домой!

— Мияко крепче, чем кажется, — смеясь, заявил я.

Фуми-нэ подошла к Мияко, улыбка которой казалась насквозь фальшивой.

— Можешь звать меня Фуми-нэ, я старшая сестра Рю и хозяйка «Студии Соль». Добро пожаловать ко мне в студию!

У Мияко глаза на лоб полезли.

— Что-что?

— «Студия Соль», — повторила Фуми. — Название кажется тебе странным?

— Нет, дело не в этом. Просто… Рюсэй сказал, что ты его девушка.

Фуми-нэ захохотала:

— Я его девушка?! Да ты шутишь! Меня не интересуют гормональные подростки!

— Эй, хорош! — вскинулся я. — Про то, что ты моя девушка, речи не было. Мияко поспешила с выводом. Женщины-пумы не для меня.

Фуми-нэ пропустила мои слова мимо ушей.

— Мияко, ты такая хорошенькая! Я ведь могу звать тебя Мияко?

— Да.

— И поскольку я сейчас без пары, если у тебя есть красивый старший брат, можешь меня с ним познакомить. — Фуми-нэ одарила Мияко своей фирменной улыбкой. — Уверена, ты и рисуешь отлично. Ты собираешься приступить сегодня?

Мияко глянула на меня:

— Вообще-то я даже не представляю, в чем заключается работа. А еще… — Взгляд Мияко скользнул к Фуми-нэ, которая теперь смотрела на меня. — Еще я не умею рисовать.

— Рюсэй, ты не объяснил ей, в чем заключается работа?

— Сказал, нужно помогать тебе, и это правда.

— Бестолковщина! — вздохнула сестра. — Так вот, я художница, сейчас на заказ пишу уличную фреску для приюта. Стена довольно большая, поэтому нужны помощники покрасить ее в фоновый цвет, потом обвести контуры, которые я нанесу, потом закрасить их. Работа тяжелая, кропотливая. Ты как, возьмешься?

Мияко кивнула.

— Тогда начнем сегодня. До места пешком доберемся: это минутах в пятнадцати ходьбы отсюда… — Фуми-нэ наклонила голову: — Ты хочешь красить в этой одежде? Вдруг испачкаешься?

— Ничего страшного. Я могу начать сейчас же.

— Отлично, тогда собираемся. — Фуми-нэ отошла в сторону, потом бросила через плечо: — Если день продержишься, найму тебя до окончания проекта.

— Тогда приступим сегодня.

Солнце стояло еще высоко, когда Фуми-нэ ушла за ланчем. Мы начали покрывать стену белой грунтовкой.

Дул прохладный ветерок, но Мияко взмокла от пота и сняла свитер. Под ним оказался лавандовый топ на бретелях, сейчас уже испачканный краской. Волосы она собрала в пучок, но непослушные пряди липли к лицу. Мияко, полностью сосредоточенная на покраске стены, поправлять их не удосуживалась.

— Утомительно, правда? — Я опустил кисть в ведерко с краской. — Если хочешь, передохни, я сестре не скажу.

— Нет, за деньги же стараюсь, — напомнила Мияко.

В этом была она вся. Сначала казалось, дело в чистом упрямстве, но постепенно я начал восхищаться ее стойкостью.

Я посмотрел на Мияко и удивился, перехватив ее взгляд.

— Что ты высматриваешь? — спросил я, отворачиваясь.

— Вот, разглядела, наконец, сходство между тобой и Фуми-нэ, — ответила Мияко. — Черты лица у вас одинаковые, особенно носы. Они у вас обоих тонкие, поэтому профили такие благородные.

Я смутился:

— Звучит почти как признание моей привлекательности.

— Этого я никогда не оспаривала. Лицо у тебя правильной формы и глаза красивые.

От такого комплимента я засмеялся, правда, не слишком весело:

— Еще тебе следует похвалить мой характер.

Мияко тоже засмеялась:

— Да, конечно. Я не из тех, кто проводит время с несимпатичными мне людьми. — Мияко заглянула мне в глаза: — Вряд ли в говорила об этом вслух, но мне очень нравятся наши совместные походы в книжный.

— Мияко, давай встречаться! — не сдержавшись, выпалил я.

Она внимательно посмотрела на меня и покачала головой:

— Я не могу.

Я нервно сглотнул:

— Почему?

— Потому что это ты.

Я решил, что ослышался:

— Что, прости?

— Ты мне слишком дорог как друг. Если начнем встречаться, то рано или поздно разочаруемся. Тогда и вместе быть не сможем, и шестерку нашу развалим.

— Откуда уверенность, что получится именно так?

— Отдельные затеи обречены на провал, — ответила Мияко и посмотрела на меня. — Извини. — Она словно не сокровенным делилась, а излагала сухие факты.

Я потрясенно молчал, желая стереть свои чувства к Мияко, как ей того хотелось. Вот только отрицание того, что я влюбился в пер вый раз, ничего не меняло.

— Сестра у тебя замечательная. — Мияко сменила тему. — И смелая, раз выбрала нетривиальную профессию художника.

Я через силу вернул себя к разговору:

— Не спеши с выводами. Фуми-нэ хотела быть доктором.

— Почему же не стала?

— Не у всех есть деньги на университет, а медуниверситеты особенно дорогие. — Я методично покрывал стену белой краской. — У Фуми-нэ талант к рисованию. Она вела уроки в детской художественной школе, потом открыла свою студию, но художницей становиться не собиралась. Так вышло само собой.

— Ясно.

— Рисование ей не ненавистно, но это и не мечта, — пояснил я, стараясь не думать о том, чем Фуми-нэ пожертвовала ради нас — ради меня.

— Что она хочет изобразить на фреске? — спросила Мияко, погружая кисть в ведерко с краской.

— Точно не знаю. Наверное, что-то для детей и пастора, которые здесь живут, — пояснил я. — Дети скоро вернутся, и ты сможешь с ними поиграть.

— Я не люблю детей. — Мияко потупилась.

— Правда? Трудно представить, кажется, ты обожаешь детишек! — поддразнил я. — Погоди, вот заведешь своих…

— Детей у меня не будет никогда. Я их возненавижу. — Ответ Мияко получился пугающе резким.

— О чем вы там болтаете? — спросила Фуми-нэ, подошедшая к нам с двумя полиэтиленовыми пакетами.

Вопрос я проигнорировал, а вот ее возвращению обрадовался.

Мы втроем вошли в приют, и Фуми-нэ повела нас в столовую.

— Ты здесь прекрасно ориентируешься, — отметила Мияко, когда Фуми-нэ усадила нас за стол.

Моя сестра вытащила из пакета три ланч-бокса:

— Мы с Рю провели в этом приюте немало времени.

— Вы волонтеры? — уточнила Мияко, раздавая одноразовые палочки. — Какие молодцы!

Я поднял голову. Фуми-нэ натянуто улыбнулась мне, мол, ничего страшного. Только я не собирался скрывать правду от Мияко.

— Мы жили в этом приюте, — проговорил я.

У моей сестры глаза округлились.

— Все в норме, Фуми-нэ, — заверил я. — Можешь рассказать ей правду.

— Мы пару лет здесь прожили, — пояснила сестра, разделив палочки. — Наши родители погибли в ДТП.

— Извини, я не подозревала, что тема болезненная, — сказала Мияко.

— Не волнуйся, дело давнее. И что случилось, то случилось. — Фуми-нэ открыла свое бенто — куриные кацу с овощами, мои любимые. — Кстати, я посмотрела твою покраску. Мияко, ты очень аккуратная, но чуток неловкая.

Мияко закусила губу.

— Не волнуйся, Рю объяснит, как и что! — засмеялась Фуми. — Почему-то кажется, что рядом с тобой покоя моему братцу не будет.

— Погоди, тут какая-то ошибка. Между мной и Рюсэем ничего нет.

Мияко взглянула на меня, мол, давай скажи, что это так, но я лишь пожал плечами и открыл свое бенто. Ланч у нас троих был одинаковый.

— Я тоже хочу завести бойфренда! — воскликнула Фу ми, не обращая внимания на протесты Мияко.

— Ты очень красивая, — проговорила Мияко. — Поклонников наверняка было бы больше, если бы не твой грозный вид.

Я рот раскрыл от такой прямоты.

— Мияко, тебя ланч ждет, — сурово напомнил я, желая закрыть тему, и повернулся к сестре: — Она не хотела тебя обидеть.

— Знаю, — вздохнула Фуми, — но, может, она и права. А я впрямь хочу кого-нибудь найти. В последнее время мне очень одиноко. А часики тикают, я не молодею, бойфренда найти сложнее, чем раньше.

— А кто лишь неделю назад с парнем расстался? — спросил я, тоже вздохнув. — Не слишком ли рано замену искать?

— Лучший способ забыть о старом романе — закрутить новый, — возмущенно отчеканила сестра и повернулась к Мияко: — Ты согласна?

Та вскинула брови, но кивнула.

— Да ладно вам! — простонал я.

Обе девушки засмеялись.

— Бедный мой бестолковый братец знать не знает женское сердце, — покачала головой Фуми.

— Заткнись! — прошипел я.

— На вид он, может, и плейбой, а сам в колледже еще ни с кем не встречался.

— Это правда? — Мияко вытаращила глаза.

— Нет, — ответил я, потупившись. — Я не всех своих подруг с сестрой знакомлю.

Фуми-нэ подавила смешок, прижав ладонь ко рту.

— Так это правда, — заключила Мияко.

Она видела меня насквозь, но я надеялся, это поможет ей понять серьезность моих намерений.

— Похоже, у тебя, Фуми-нэ, за поясом немало романов.

— Само собой, — бесстыдно подтвердила та. — Мне хочется мужского плеча. Чтобы меня холили и лелеяли…

— Поэтому каждый божий раз тебе достаются мошенники-краснобаи. — Я откусил кусок котлеты. — Тебе нужно проанализировать свои критерии. Мужчин ты выбирать не умеешь. Ты слишком доверчивая.

— И кто же это говорит?

— Вспомни того псевдотрейдера! Тебе следовало обратиться в полицию.

— Хорош, Рю! — Фуми-нэ посмотрела на меня со злостью.

— Что случилось? — спросила Мияко, повернувшись ко мне.

— Не говори ей!

— Еще как скажу, пусть знает, какая ты недальновидная. — Я отложил палочки. — Только послушай, Мияко! Моя сестра встречалась с одним типом, якобы работником торговой компании. Он оказался мошенником и сбежал со всеми ее сбережениями…. — Я посмотрел Фуми-нэ в глаза: — Ну, скажи, что этого не было!

Моя сестра апатично смотрела прямо перед собой.

— Дело это прошлое. Урок я усвоила.

— Значит, тебе следовало пойти в полицию, особенно после того, как я его выследил. Но нет, ты в жизни так не поступишь. Ему подобных жалеть не следует. Он не заботился о тебе. Он никогда не любил тебя, считал тебя источником доходов, думал лишь о твоих деньгах. Ему подобные…

Мияко накрыла мою ладонь своей.

— Хватит! — тихо попросила она.

Фуми-нэ, сидевшая рядом с ней, молчала.

— Я наелся, — объявил я, поднявшись. — Спасибо за ланч.

Когда мы с Мияко наложили слой грунтовки, время ужина уже прошло. Я повел ее в соседнюю кафешку-якитори, где мы объелись куриными шашлычками, а потом вернулись в студию прибраться.

Фуми-нэ велела мне проводить Мияко домой. Мияко пробовала возразить, но моя сестра настаивала.

— Считай, это нужно не тебе, а мне, — сказала она Мияко. — Уже поздно, и я хочу быть уверена, что моя молодая помощница благополучно добралась до дома. Если откажешься, мне совесть не позволит тебя нанять. Ты еще хочешь у меня работать? Ну, после пробного дня?

— Да, конечно.

Моя сестра сдержала слово и официально наняла Мияко помощницей. В первый день пострадали лишь топ и юбка Мияко, покрывшиеся пятнами белой краски.

— Ничего страшного, я купила их на распродаже в Синдзюку, — сказала она, когда я провожал ее домой. — Если взглянуть под определенным углом, тебе не кажется, что пятна наносили специально?

Я покачал головой. Такая мысль не возникла бы ни у кого.

— Если хочешь, могу нарисовать что нибудь в тон пятнам, — предложил я. — Но я не такой талантливый, как моя сестра. Результат не гарантирую.

— Все получится. Я тебе доверяю.

Я тебе доверяю… От ее слов стало больно.

— Зачем тебе деньги? — полюбопытствовал я. — Ты ведь не задолжала «черным» кредиторам или что-то подобное?

Мияко склонила голову набок:

— А ты как думаешь?

— Зная тебя, предположу, что деньги нужны на книги. Любовные романы кончились.

— Точно, точно, — закивала Мияко.

— Книг много не бывает.

— И это точно. Вопрос в том, куда их ставить.

— Купи новый стеллаж.

— А если для него нет места?

— Купи новый дом.

Мияко кивнула:

— Да у тебя целый план. Сейчас прикину, сколько часов мне нужно для этого работать.

Мы оба засмеялись и наконец дошли до ее жилого комплекса.

Улица пустовала, ночную тишину нарушал лишь шелест листьев. Я потянулся и поднял голову. Полная луна озаряла холодное темное небо.

В детстве я фантазировал, представляя себе лунных жителей. Мама рассказывала мне сказку о принцессе Кагуе, которую старый бездетный резчик бамбука нашел в светящемся стебле. Старик назвал девочку Кагуей, она выросла красавицей и покорила сердца многих мужчин. Кагуя оказалась принцессой с Луны и в итоге вернулась домой, оставив приемных родителей в слезах.

Кагую считают принцессой, но я всегда представлял ее феей в развевающемся платье. Легкая, как пушинка, она по воздуху переносилась с крыши на крышу, пока не упорхнула на Луну. Одна крыша, две, три…

— Твоя сестра — красавица, — сказала Мияко, напугав меня.

— Ты уже много раз об этом говорила, — напомнил я.

— У Фуми-нэ модельная внешность и высокий рост. — Мияко посмотрела на меня. — Она почти с тебя ростом. Какой рост у тебя, Рюсэй?

— Около шести футов^[2].

— Значит, твоя сестра пять футов девять дюймов^[3]. Немало для девушки.

Я усмехнулся, понимая, что веду себя по-идиотски. Мияко не представляла, как близко подобралась к правде о Фуми-нэ.

— Что смешного? — удивилась Мияко.

— Ничего, — покачал головой я. — Ты всегда что думаешь, то и говоришь?

Мияко пожала плечами:

— А это плохо?

— Нет, это твое качество у меня одно из самых любимых. Не меняйся!

Мияко притихла, наверное, смутившись.

— Вот мой дом, — проговорила она, останавливаясь, — Можешь возвращаться.

Я обвел взглядом скромное четырехэтажное здание с белыми стенами. Входные двери жались друг к другу и, вероятно, вели в однокомнатные квартирки.

— Ты одна живешь? — спросил я.

Мияко кивнула:

— Дом моих родителей слишком далеко от кампуса. Мне не хотелось тратить много времени на дорогу.

— Понятно, — буркнул я. — Ну, до завтра. Спокойной ночи, Мияко!

— Спокойной ночи, Рюсэй!

Мияко улыбнулась и давай подниматься по лестнице. Я притворился, что ухожу, но через два шага оглянулся. Мияко смотрела на меня. Мы оба расхохотались.

— Иди уж! — крикнула она.

Я помахал ей, сделал восемь шагов и обернулся в последний раз. Мияко входила в квартиру на втором этаже, третью справа. Вдруг номер ее квартиры — двадцать три, такой же, как у студии Фуми?

По пути домой я заглянул в мини-маркет за бутылкой умэсю^[4]. Ликер я выпил один в своей комнате. Во время утренней уборки Фуми наверняка увидела бутылку, но, как всегда, не сказала ни слова.

За ликером я размышлял о том, что узнал о Мияко за день. Она плохо рисует, покупает одежду на распродаже в Синдзюку и не любит детей.

Первые робкие шажки на долгом пути. Но если не останавливаться, однажды они при ведут меня к сердцу Мияко Сумиды.

Дорогой Рюсэй!

Как твои дела? Надеюсь, все в порядке.

В это время года в Токио уже начинается листопад. На улице холодно и ветрено, особенно ночью. Одеваешься ты легко, поэтому, пожалуйста, хотя бы шарф повязывай, чтобы не простудиться.

Я в деревне, где выросла моя прабабушка. Ехать я побаивалась: деревня отдаленная, до нее можно добраться только пешком, да и прежде меня в эти края не заносило. Но здесь очень красиво и мирно. Деревня на вершине горы, воздух прохладный и свежий. Жителей немного, семей тридцать, в основном фермеры.

Остановилась я у дальней родственницы, которая открыла здесь медицинскую клинику. Во второй половине дня она дает бесплатные уроки для местных детей. В обмен на кров и питание я взяла на себя часть повседневной работы в этой своеобразной школе. Ученики у нас разные, от шестилеток до подростков, которые либо вот-вот уедут из деревни, либо останутся здесь навсегда.

Мою тетю — я называю ее так, хотя на деле она ближе к кузине, — зовут мисс Суги. Сорокалетняя, незамужняя, она здесь единственный доктор. По слухам, она работала в Токио, в большой университетской больнице. Иногда сюда приезжают волонтеры, в основном студенты университетов, но сейчас мы вдвоем с мисс Суги, потому работы много.

Встаю я в районе пяти утра и занимаюсь уборкой. На мне дом, в котором расположена клиника, и соседний, в котором живем мы с мисс Сути. По ее словам, в наш дом при необходимости подселяют больных, хотя сейчас в стационаре никого нет. Еще я готовлю и составляю планы уроков, занимаюсь огородом и домашними животными. У клиники две своих коровы, четыре козы и дюжина цыплят. Представляешь, я научилась доить коров и коз. Сперва было тяжеловато, но я привыкла.

Уроки начинаются после обеда, когда большинство учеников возвращаются домой с полей, где помогают своим семьям. Они приходят в полдень, вместе едят, потом делятся на группы и выполняют задания, которые мы им даем.

Я заметила, что по уровню подготовки они на годы отстают от нас в их возрасте. Но мисс Суги говорит, что этого достаточно. Мол, большинство наших учеников проживут всю жизнь в деревне и унаследуют семейные фермы. Кое-кто устроится на фабрики, где нужно лишь начальное образование.

Ученики, мечтающие перебраться в большой город, попадаются редко. Уехавшие родную деревню не навещают. Мисс Суги надеется, это потому, что новая жизнь накрывает с головой, а я опасаюсь, что те люди не могут найти постоянную работу, а вернуться домой ни с чем стыдятся.

Еще я учительствую — веду уроки рисования. Помнишь, Фуми-нэ вечно смеялась над моими рисунками? Признаю: таланта твоей старшей сестры у меня нет, но за несколько месяцев она прекрасно меня подготовила. Результат налицо. Кое-что из советов Фуми-нэ я передала своим ученикам. У некоторых из них явные способности к рисованию. Я предложила мисс Суги съездить в город на арт-рынок и продать их работы. Ей моя мысль понравилась, только непонятно, как спустить рисунки с горы. Об этом нужно подумать, но сама возможность интригует.

После окончания уроков клиника затихает. Обычно я занимаюсь уборкой, а мисс Суги готовит ужин. Вечерами мисс Суги вяжет. Она и меня пробовала научить, но я совершенно безнадежна. Интересно, это как-то связано с тем, что я бесталанная художница?

Уже перевалило за полночь, завтра мне рано вставать, так что на этом я закругляюсь. Скоро напишу тебе снова.

Мияко

3. Погожим июльским днем

Через год после первой встречи я присутствовал на прощании с Мияко. Когда я приехал, в похоронном бюро уже собралось немало посетителей. Первой из знакомых я увидел Сачико. Она всхлипывала, стиснув белый платочек. Чи подошла к ней и обняла. Глаза у обеих девушек покраснели и опухли от слез. Неподалеку стояли Тоши и Дзин в неудобных черных костюмах. Заметив нас с сестрой, они неловко поклонились, и мы ответили тем же. Странно было видеть их такими серьезными.

— Давай зайдем в зал, — сказал я сестре.

В зале было тесно от посетителей. Одетые в черное, они смотрели на гроб, украшенный гвоздиками и хризантемами. На алтаре стояла обрамленная фотография Мияко. Казалось, снимок взяли со студенческого билета — Мияко на нем не улыбалась.

Вглядываясь в фото, я наконец понял: гибель Мияко я не осознаю, даром что пришел проститься. Для меня она временно отсутствовала, как было последние несколько месяцев. Девушка на фотографии совершенно не напоминала знакомую мне Мияко. Закрыв глаза, я услышал ее резкий, упрямый голос, ее несдержанный смех. Я вспомнил, как прошлым летом во второй раз позвал ее на свидание.

Мы читали в университетском парке, и Мияко проговорила:

— Те девчонки решили, что у нас свидание. Почему ты ничего им не сказал?

Я оторвался от книги. Мимо шла стайка девушек. Они косились на нас, хихикали, присвистывали. Я узнал в них старшеклассниц из своей школы.

Тем летом на улице было хорошо — свежо и ветрено. Мы решили читать не в библиотеке, как обычно, а в парке. Мияко собрала волосы в пучок простой черной резинкой, но ветер его растрепал.

— Они сплетничать начнут, — посетовала Мияко.

— Угу, — промычал я и поднял голову. — Это же классно! Сплошные плюсы, да?

Мияко зацокала языком:

— Потому что меньше девчонок станут тебя доставать?

Я продолжал читать, вернее, делать вид, что читаю, не усваивая ни одного слова на странице.

Подавшись к Мияко, я уловил клубничный аромат: она всегда пользовалась одним и тем же шампунем.

— Ну, что думаешь? — прошептал я. — Эти сплетни следует пресечь?

Мияко отстранилась и пожала плечами:

— Каким образом? Мы побеседуем с каждой из девчонок?

— Нет, я… Я не об этом, — проблеял я.

Мияко заглянула мне в глаза, и у меня снова подскочил пульс. Глубоко вдохнув, я вспомнил признание, которое столько раз проговаривал бессонными ночами. Слова вырвались сами собой.

— Ты мне нравишься, — выпалил я.

Мияко нахмурилась.

— Я хочу встречаться с тобой. Стань моей девушкой! — частил я.

Мияко молча заливалась краской. Ну, это, по крайней мере, лучше, чем безразличие.

— Не смешно, — наконец произнесла Мияко.

— Я и не пытался тебя рассмешить.

Я нервно сглотнул.

Мияко поднялась:

— Довольно, Рюсэй, ты перегнул палку.

— Мияко, настроен я серьезно, и ты это понимаешь.

«Прекрати!» — говорила ее напряженная поза, а я не мог.

— Пожалуйста, давай хоть попробуем! — не унимался я.

— Нет! — отрезала она. — Я же говорила, что ничего у нас не получится.

Мияко развернулась, и ушла без оглядки.

Потрясенный до глубины души, я попробовал сосредоточиться на книге. Нужно же как-то успокоиться… Нет, бесполезно. Погожим июльским днем я во второй раз признался в своих чувствах любимой девушке, а она отвергла меня, и глазом не моргнув.

Обратная поездка в Уэно казалась нескончаемой. Целую вечность пассажиры садились на автобус, целую вечность водитель кружил по улицам. От скрипа дверей на каждой остановке меня замутило, от шумных подростков в хвосте салона заболела голова.

Кондиционер работал на полную мощность, морозя пассажиров, но я прислонялся к окну и грелся на полуденном солнышке.

На очередной остановке в автобус сел мужчина средних лет в костюме с потрепанным кожаным портфелем в руках. Оглядев салон, он выбрал свободное сиденье передо мной. Едва поездка продолжилась, новый пассажир достал из портфеля газету.

На первой странице стояла дата — 21 апреля 1990 года.

Мияко Сумида погибла три дня назад, а жизнь шла своим чередом. Отцветала сакура, окаймляя улицы нежным оттенком сладкой ваты. Школьники в форме ели ванильное мороженое у дороги. Птицы клевали что-то в парке.

К моему окну пристал лепесток. Я обвел его указательным пальцем, но вот автобус тронулся, и лепесток с резным краем упал на землю.

— Рю, ты как, ничего? — спросила сестра.

— В порядке, — после секундной заминки ответил я, упорно глядя в окно. — Разумеется, я в порядке.

Фуми-нэ вздохнула, и я покосился на нее. Она нервно теребила пальцы. На одном ногте у нее облупился лак. На ноготь я не смотрел сознательно: сестра расстроится, поняв, что я заметил скол. Она очень старалась поддерживать безупречную внешность. «Внешняя красота — первый шаг к внутренней красоте и душевной гармонии», — любила повторять она.

На очередной остановке вошла целая ватага парней, судя по форме, из футбольной команды местной школы. Они стояли у двери и громко болтали, двое посматривали на Фуми, но та их не замечала.

— У тебя новые поклонники, — шепнул я.

— Угу, — буркнула Фуми, не удосуживаясь поднять на них глаза.

Пристальные взгляды сестры, устремленные в никуда, я всегда считал причудой, но сегодня Фуми-нэ меня встревожила. Я взял ее за руку:

— Фуми-нэ, а ты сама в порядке?

— Не знаю. — Она повернулась ко мне: — Неожиданно получилось, да? Мне вот кажется, я еду в студию и буду ждать Мияко. Кажется, она вот-вот там появится.

— Давай так и поступим, — проговорил я, глядя перед собой. — Поехали в студию!

Сестра кивнула, и я сжал ей ладонь.

Автобус развернулся и проехал мимо озаренной солнцем лужайки. Малыши играли в салки — носились друг за другом с хохотом и криком. На руку мне упала теплая слеза — сестра беззвучно плакала, пока я считал малышей. Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь…

Не успел я досчитать, автобус медленно повернул еще раз.

Фуми-нэ потянула меня за рукав:

— Я неважно себя чувствую.

Едва мы сошли с автобуса, Фуми-нэ оперлась на мою свободную руку. В другой я держал наши коден гаэси^[5].

— Потерпи еще немного! Студия совсем рядом.

Сестра кивнула. Черное платье не гармонировало с цветом ее лица. Оно ее бледнило.

Траурную одежду мы купили, когда скончался предыдущий пастор нашего приюта. Умер он мирно, прожив долгую, плодотворную жизнь. На похоронах нас просили не плакать, но слез не сдержал никто.

Тогда я не представлял, что надену траурный костюм в обозримом будущем. Кроме сестры, живых родственников у меня не было. Дружил я со сверстниками, вместе с которыми приближался к расцвету жизни — окончанию учебы, поискам работы, женитьбе, появлению детей. А вот Мияко Сумиде уже не расцвести.

Мы с сестрой свернули в проулок, где находилась студия. Там, как всегда, царила тишина.

— Рю! — Фуми-нэ легонько ткнула меня локтем. — Что за женщина общалась с тобой в похоронном бюро?

— Мать Мияко. Она хотела что-то со мной обсудить, но чуть позже.

— Как думаешь, в чем дело?

— Даже не знаю. — Я перемахнул через деревянный забор и открыл дверь. — Может, вставим новый замок?

— Нельзя, — покачала головой Фу ми. — Склад принадлежит Кендзи.

— С таким же успехом можно сказать, что он принадлежит тебе. Кендзи не появляется уже несколько лет. Он не вернется.

— Это не меняет того, что склад — его собственность, — уперлась Фуми. — Ты же не станешь менять замок в доме, который годами стоит запертым?

Я уставился на складское помещение. Переустройство этого района — вопрос времени. Пока оно не началось, эта студия будет моей отдушиной. Я провел в ней много времени с сестрой и с Мияко. Мы работали, пререкались, смеялись…

Эх, вернуться бы в те дни!

Фреска для приюта была не единственным проектом, в котором участвовали мы с Мияко. Принцип моей сестры — браться за любую работу, которая приносит деньги. Как следствие, мы выполняли множество случайных заказов, порой от других художников. Однажды нам поручили обрамить работы фотографа для его персональной выставки.

— Склад-то огромный, — проговорила Мияко, вставляя фотографию в черную рамку. — Аренда высокая?

— Мы не арендуем его.

У Мияко глаза на лоб полезли.

— Он в собственности Фуми-нэ?

— Нет, она не так богата, — засмеялся я. — Иначе не вкалывала бы как проклятая. Один человек позволил пользоваться складом до его возвращения. Но сейчас уже не факт, что он вернется.

Мияко не сводила с меня глаз, ожидая продолжения.

— Однажды он просто исчез, — сказал я. — Нам с Фуми-нэ он оставил записку о том, что какое-то время будет отсутствовать, а мы можем использовать студию по своему усмотрению при условии, что не тронем велосипеды.

— Странно… — Мияко посмотрела на два ржавых велосипеда в углу. — Кто владелец этого склада?

— А что? — спросил я после небольшой паузы.

— Не хочешь — не говори. — Мияко взяла очередную фотографию и приготовилась вставить в раму. — Просто есть время слушать, а владелец — человек, похоже, интересный.

От такого я даже слегка позавидовал Кендзи, понимая, что глупо и мелко ревную, а еще что придаю слишком большое значение любопытству Мияко. Впрочем, времени правда было предостаточно. Поэтому я рассказал Мияко о Кендзи Исихаре.

4. Луговая клубника теплым летним днем

Кендзи жил в том же приюте, что и мы с сестрой.

— Фуми-нэ говорит, что в детском приюте все так же, как в зверином, — начал я. — Мол, щенят разбирают быстро, но чем старше они, тем меньше шансов обрести хозяев.

— Жестко она, — отозвалась Мияко, глядя на меня во все глаза.

— Да, но это правда. Малышей быстро усыновляют.

Когда наши родители погибли в ДТП, мне было семь, моей сестре — пятнадцать. Еще немного, и ее не взяли бы в приют. Пятнадцатилетку не удочерит никто. Несколько семейных пар интересовались мной. Мной одним. «Мальчик он милый, воспитанный», — нахваливал меня пастор потенциальным родителям. «Мы всегда мечтали о таком сыне, — отвечали они. — Хочешь жить с нами, Рюсэй? Мы будем твоей новой семьей».

Только я не желал жить без сестры, поэтому отвергал их всех. Я не желал менять единственного по-настоящему родного человека на чужаков. Да и несправедливо было бы, если бы новую семью обрел только я.

— Не думала, что ты такой заботливый, — проговорила Мияко, а я уставился вдаль.

— Ошибаешься! Не был я заботливым, я был обузой. Если бы подумал хорошенько, понял бы, что сестре лучше без меня.

— Откуда такие мысли?

— Я хотел жить с Фуми, поэтому она забрала меня с собой, когда после совершеннолетия ей пришлось уйти из приюта. Сестра достигла бы большего, не виси я у нее на шее. А так она день и ночь вкалывала, чтобы меня прокормить.

— Но ведь то решение приняла Фуми, — проговорила Мияко после небольшой паузы. — Уверена, ей тоже хотелось жить с тобой.

Я не ответил. Я не рассказал Мияко, как просыпался среди ночи и видел, что сестра плачет. Фуми-нэ зажимала рот ладонью, чтобы заглушить всхлипы. Не рассказал я, как Фуми-нэ смотрела в пустоту, с головой погрузившись в собственные мысли. «Что тебя так угнетало? Жалеешь, что взяла меня с собой? Что в приюте меня не оставила?» Эти вопросы возникали у меня вновь и вновь, но я не мог заставить себя их задать. Я слишком боялся ответов.

— Так что с Кендзи? — спросила Мияко.

— Родился он в Окинаве и нам рассказывал, что жил на берегу океана. Я не спрашивал, что стало с его родителями, но в Токио Кендзи приехал к дяде, владельцу этой студии.

Пару лет он жил у него, потом дядя умер от какой-то болезни. Другие родственники опекать его не пожелали, и он попал к нам в приют. Кендзи говорил, что его дядя занимался ремонтом велосипедов.

— Так они принадлежали дяде Кендзи? — спросила Мияко, показав на два ржавых велосипеда в углу.

— Один из них дядин, другой — самого Кендзи, но после дядиной смерти он к нему даже не подходил. — Я глянул на велосипеды, с незапамятных времен стоявшие у стены. — Говорил, одному кататься было бы слишком грустно.

— Получается, Кендзи унаследовал эту студию, когда повзрослел?

— Да. — Я размял шею. Мы так долго сидели над фотографиями и рамками, что у меня все тело затекло. — Кендзи примерно одного возраста с Фуми-нэ. В приюте они были самыми старшими, наверное, потому так здорово ладили. После ухода из приюта с деньгами у нас было туго. Съемную квартиру в Токио мы позволить себе не могли. Уезжать из столицы сестра отказывалась категорически и селиться слишком далеко от моей школы не хотела. К счастью, Кендзи пустил нас пожить у себя в студии.

— Вы жили здесь?

— Ага. Спали в спальных мешках и так далее. Ночами мерзли, — рассказывал я, смеясь. — Потом заказов у сестры прибавилось, и мы перебрались в нашу нынешнюю квартиру. Но работать Фуми-нэ до сих пор приходит сюда. Говорит, вне дома получается продуктивнее.

— Наверное, ей нужно больше места. Картины-то у нее огромные.

— И это тоже, — кивнул я.

— А где сейчас Кендзи?

— Исчез, — ответил я. — Он в шутку обещал накопить денег и посетить все мекки серфингистов на свете. Вдруг этим он сейчас занимается? Серфит на Бали, на Гавайях, на Золотом Береге? — Я пожал плечами. — Кендзи слегка не в себе — не поймешь, где у него шутка, где не шутка. Но он очень изобретательный и волевой. Где бы он ни был, уверен, с ним все в порядке.

— Угу. — Мияко вытерла пот со лба. — По твоему, он влюблен в Фуми-нэ? Поэтому разрешил ей пользоваться студией?

— Нет, это исключено, — усмехнулся я.

— Почему?

— Исключено, и все.

Мияко пристально на меня посмотрела:

— Вообще-то ты не догматик, но сестру опекаешь чрезмерно. Думаешь, никто, кроме тебя, не способен заботиться о ней и сделать ее счастливой?

— В каком смысле?

— Ты намеренно не даешь ей завести бойфренда. Фуми-нэ умная, талантливая, красивая. Для такой, как она, бурная личная жизнь совершенно естественна, — заявила Мияко. — Нельзя запрещать ей пробовать новое и расширять горизонты. Нельзя запрещать ей принимать собственные решения.

— Она и принимает собственные решения, — парировал я. — Собственные глупые решения.

— Ты просто вредничаешь. — Мияко скрестила руки на груди.

— Не без причин.

— Правда? Не объяснишь, каких?

Я промолчал, и Мияко тяжело вздохнула:

— И долго ты собираешься цепляться за сестру?

— Вечно, если понадобится. — Я осекся, сообразив, что говорю как сущий деспот. — Слишком долго цепляться не планирую.

— Сам только что про «вечно» говорил. По-моему, это довольно долго.

— Я имел в виду, что собираюсь заботиться о Фуми, пока она не встретит достойного человека. Но он должен быть по-настоящему достойным.

Мияко покачала головой:

— Возможно, Фуми-нэ наделала ошибок в прошлом; возможно, она периодически делает их и сейчас. Но она не ребенок. Не нужно защищать ее от всех и вся. Хочешь проявить себя хорошим братом — просто будь рядом с ней, когда понадобишься.

— Не могу так. — Я поднял голову. — Возможно, дело в эгоизме, возможно, в моем занудстве, но я не хочу, чтобы Фуми-нэ причиняли боль.

Мияко отвела взгляд и тихо вернулась к работе, будто мои слова ее расстроили. Неужели она поняла их не так? Может, прозвучали они шокирующе, только, пустившись в объяснения, я выдал бы тайну сестры. Я вставил в раму очередную фотографию. Стопку мы разобрали только на треть.

— Я очень тебе завидую, — призналась Мияко. — Твоя сестра красивая, умная, добрая, а еще она любит тебя. У меня есть старший брат, но я вечно представляла, каково иметь старшую сестру. Мы ходили бы вместе по магазинам и делились одеждой. Ночами я пробиралась бы к ней в комнату поболтать о девичьем. Она и косметикой со мной делилась бы.

— У тебя слишком бурное воображение, — заметил я.

— Наверное… — Мияко пожала плечами. — Просто с братом ничем подобным не займешься.

— А ты пробовала? — спросил я, немного помолчав.

— Конечно, нет!

— Так, может, стоит попробовать.

— Не говори ерунду! — вскинулась Мияко. — Ну а ты, Рюсэй? Ты никогда не хотел брата?

Слова Мияко сильно меня задели. Обидеть она не хотела — откуда ей знать правду? — но разве от этого легче? Я не собирался распространяться на эту тему, по крайней мере пока, и прежде не откровенничал ни с кем, только не после случившегося с Фуми-нэ. Но ведь это Мияко. Вдруг она поймет? Я нервно сглотнул.

— Могу я кое-чем с тобой поделиться?

— М-м? — Мияко склонила голову на бок.

— Речь о моей сестре, — начал я, пряча глаза. — Она родилась мальчиком.

Мияко нахмурилась:

— Не смешно.

— И не должно быть.

— Хочешь сказать… — Мияко не договорила, сообразив, в чем дело. — Ясно.

— Поэтому мне не слишком хочется, чтобы Фуми-нэ с кем-то встречалась, — проговорил я. — Может, найдется человек, который полюбит ее такой, как есть, но шансы невелики. Не хочу, чтобы мою сестру обижали снова и снова. Кроме нее, родных у меня нет.

Я ждал ответа Мияко, но она молчала. Повисла долгая неловкая пауза.

— Мияко, ты по-прежнему мне завидуешь?

— Да, — проговорила она. — У тебя есть и брат, и сестра.

Я улыбнулся — такое скажет только Мияко!

— Вообще-то я всегда воспринимал Фуми-нэ как сестру, а не как брата. Мне даже в детстве так чувствовалось. После ее восемнадцатилетия мы собрались уезжать из приюта, и она заявила, что впредь намерена быть собой. У меня от счастья чуть крылья не выросли.

Вспомнился тот разговор. Мы с Фуми-нэ складывали вещи в нашей комнате, готовились к отъезду из приюта. Поднимать такую тему было наверняка тяжело, но сестра настроилась решительно.

— В тот день Фуми-нэ посмотрела мне в глаза и сказала: «Рю, я хочу раскрыть лучшее в себе. И не ради кого-то другого, а ради себя самой». Мне подумалось, что такое решение может принять человек очень сильный и красивый. Я очень горжусь сестрой.

Мияко накрыла мою ладонь своей:

— Уверена, Фуми-нэ тоже очень гордится тобой.

Я кивнул:

— Спасибо за толерантное отношение. Нам было нелегко. Фуми-нэ здорово досталось… — Я замялся. — Ежедневная дискриминация — это одно; боюсь, ее и в школе обижали. Но это дело давнее, я в ту пору был совсем маленький и могу ошибаться.

— Тяжело же ей пришлось.

— Да, но прятать настоящую себя еще тяжелее.

— Точно.

— О лучшей сестре я и мечтать не мог. Порой чувствую, что не заслуживаю Фуми-нэ. Она столько работает, чтобы я учился.

Мияко сжала мне руку:

— Она хороший человек, да?

— Фуми-нэ всегда говорила, что в жизни у нее две цели. Первая — чтобы я окончил университет и устроился на работу в приличную компанию, — сказал я. — Теперь это и моя цель. Я должен найти высокооплачиваемую работу в отделе продаж или в консалтинговых услугах, чтобы сестра больше не беспокоилась о деньгах и не разрывалась между заказами.

— Здорово! Ну, а другая цель какая?

— Попробуй угадать, — посоветовал я, пряча глаза.

— Я не телепат.

— Знаю, но… — Я замялся, не представляя, какие слова подобрать. — Фуми-нэ всегда мечтала накопить денег и пройти…

— Операцию по смене пола?

Я удивился тому, как просто Мияко об этом сказала.

— Да, что-то подобное, — пробурчал я. — Ради этого Фуми-нэ еще и на ночную работу устроилась.

— Чем она занимается?

Об том я тоже распространяться не планировал, но слова уже сорвались с языка:

— Фуми-нэ — хостес.

— Ясно, — тихо проговорила Мияко. — Что же, она очень красивая и обаятельная. Уверена, у нее много клиентов.

Я посмотрел прямо на Мияко: ясные, лучистые глаза блестели.

— Ты тоже очень красивая.

— Ну, не надо меня утешать! — засмеялась Мияко.

— Я не для этого так сказал.

Мияко густо покраснела. Фотографии она разбирала машинально и чуть не уронила рамочное стекло.

— Осторожнее! — сказал я, тайком обрадовавшись.

— Ничего страшного, — отмахнулась Мия ко. — Так Фуми-нэ близка к достижению своей второй цели?

— Точно не знаю. За столько лет она должна была скопить достаточно, даже с учетом украденного экс-бойфрендом. Порой я гадаю: почему она не исполнит свой план? Но деньги для нас — тема болезненная, поэтому спросить я не решаюсь.

Мияко наложила фотографию на раму:

— А вдруг Фуми-нэ хочет оставить все как есть? Вдруг она поняла, что идеальна и без операций?

Мияко вновь огорошила меня своими рассуждениями. Как человек, знакомый с моей сестрой лишь неделю, может так здорово ее пони мать? Со стороны Мияко казалась грубоватой и бесцеремонной, я никогда не подумал бы, что в душе у нее столько сострадания. Я гадал, как она стала такой и суждено ли мне это узнать.

Ржавые велосипеды Кендзи так и стояли в студии, но выглядели куда хуже, чем в день, когда к нам впервые пришла Мияко.

Велосипеды не на замке, через забор перепрыгнуть элементарно — я подумал о том, какой конец их ожидает. Их украдут или они сами собой рассыплются? Когда-то они были очень хорошими, но, оставленные на милость стихий, потеряли вид. Впрочем, меня эти велосипеды успокаивали — они отражали ход времени и доказывали, что в итоге ничто не вечно.

— Рю, не сиди там без дела! — крикнула сестра из кабинета. — Помоги мне перебрать те картины.

Я поднялся и ослабил галстук:

— Что именно ты ищешь?

— Картины Мияко.

В горле встал комок.

— Зачем они тебе?

— Ну, не знаю, — ответила Фуми. — Просто хочу посмотреть. Так ты поможешь?

Я повесил пиджак на спинку стула и вошел в тесный, отгороженный хлипкими пластиковыми перегородками кабинет. В углу стоял стул, с одной стороны — стол с двумя складными стульями, повернутыми лицом к лицу, с другой — высокая стопка картин. К ней я и подошел, чтобы помочь сестре перебрать картины. В основном там были ее работы, но попалось и несколько моих.

— Когда ты вот эту написал? — спросила Фуми, откладывая одну картину в сторону. — Не помню ее.

Я глянул ей через плечо. На картине была луговая клубника теплым летним днем. Бескрайний луг с красной спелой клубникой, и больше ничего… У меня аж сердце заболело.

— Рюсэй, она прекрасна! Откуда взялась задумка?

— Из календаря, — соврал я, не желая признавать, что изобразил Мияко, точнее, аромат ее волос, ее шампуня, название которого так и не выяснил.

Пару месяцев назад я наведался в супермаркет и перенюхал весь имевшийся в продаже шампунь — наверное, из желания отыскать хоть кусочек Мияко. Увы, ничего похожего не попалось.

Пока запах я помнил четко. Но что случится потом? Он начнет выветриваться из памяти, пока не забудется окончательно? Воспоминания о нем деформируются и рассыплются, как ржавые велосипеды?

Фуми-нэ положила картину на пол, и дальше мы искали в тишине.

— Смотри, Рюсэй! Вот работа Мияко! — воскликнула Фуми-нэ.

На картине, которую обнаружила сестра, две головы изображались рядом друг с другом. Головы получились чересчур симметричными, а цветам не хватало глубины.

— Ее первая работа. — Фуми-нэ смотрела на картину, грустно улыбаясь. — Похоже, это мы с тобой.

— Что?! — На сердце мне лег камень.

— Мияко делала успехи. Вот, смотри. — Фуми-нэ показала картину, на которой два «студийных» велосипеда изображались без ржавчины.

Впечатляющей такую работу не назвал бы никто, но от предыдущей она отличалась выгодно. Рисующей я не видел Мияко никогда, значит, практиковалась она под руководством Фуми-нэ в мое отсутствие.

Я просмотрел остальные картины. Быть художницей моей сестре не хотелось никогда, но талант это не отменяло. Писала она в большинстве абстракции, но особенные, притягивающие как магнит. От смелых мазков веяло бесприютностью и отчаянием, приглушенные цвета выдавали скрытое одиночество. Фуми-нэ научилась мастерски наполнять свои творения замысловатыми деталями. При этом она очень старалась избежать перегруженности. Каждая ее работа отличалась тонкой гармонией, уравновешенностью составляющих. То, о чем моя сестра не могла говорить вслух, нашептывалось ее полотнами.

— Рю, ты когда-нибудь это видел? — спросила сестра, показывая мне картину.

На ней кошка сидела на кухонном столе рядом с раковиной. Неподалеку стояла ваза с желтыми тюльпанами. Судя по грубым мазкам, написала картину Мияко.

— Нет, впервые вижу, — покачал головой я, — но кошка наверняка Тама.

— Да, пожалуй, — согласилась Фуми. — Интересно, что станет с Тамой? Ее я в похоронном бюро не видела.

— Не глупи. С кошками в похоронное бюро нельзя.

5. Мою жизнь романтичной не назовешь

Тама появилась у Мияко дождливым днем. Утро того дня я не забуду никогда, потому что тогда первый и единственный раз переспал с Мияко.

Случилось это за неделю до начала новой четверти. Мы какое-то время не виделись, потому что на зимние каникулы Мияко уезжала к родным.

Мияко заранее сказала, когда вернется, и в тот день я решил занести ей яблоки. Спонсор из Аомори каждый год отправлял приюту огромную партию яблок. Дети столько съесть не могли, поэтому администрация продавала излишек, чтобы выручить деньги. Мы с сестрой неизменно покупали ящик и делились с соседями.

Мияко я заметил неподалеку от ее дома, у мини-маркета, и, поддавшись порыву, окликнул.

— Рюсэй, что ты здесь делаешь? — удив ленно спросила Мияко, посмотрев на меня.

Я подошел к ней:

— Нам яблоки привезли, и Фуми-нэ велела тебя угостить.

Ложь, невинная ложь: поделиться решил я сам.

— Давай помогу! — Я взял у нее полиэтиленовый пакет и чуть не уронил. — Тяжелый какой! Что ты купила?

— Пиво.

— Вечеринку устраиваешь.

Мияко растянула губы в улыбке:

— Ага. Вечеринку-соло в честь начала новой четверти.

— Могу составить тебе компанию, — предложил я. — Соло с пивом идет не очень.

Мияко засмеялась, и я решил, что она согласна. Мы вместе пошли к ее дому. Разлука ли тому виной или мое воображение, но мне показалось, что Мияко побледнела, похудела и что ключица у нее торчит больше обычного.

— Правда? — воскликнула она, когда я это упомянул. — Вес я вряд ли сбросила, но все равно спасибо.

— Так это не комплимент. Тощие девчонки мне не нравятся.

— Предпочитаешь фигуристых, как Чи, с большой грудью и так далее?

— Предпочитаю меру во всем.

Мы свернули к ее квартире и по лестнице поднялись на второй этаж. У двери висел почтовый ящик, верх которого украшала деревянная птица с обломанным крылом. Под птицей черным маркером написали цифру двадцать три. Значит, я угадал правильно.

— Извиняюсь за бардак, — проговорила Мияко. — Убраться я не успела.

— После Тоши мне никакой бардак не страшен, — отозвался я, снимая обувь с ног, но вскоре понял, что Мияко скромничает.

У нее царили чистота и уют. Квартира оказалась маленькой, стандартной — спальня, гостиная, столовая, кухня. В центре гостиной стоял журнальный столик из дерева в окружении круглых диванных подушек, у одной стены — высокий белый шкаф с книгами, у другой — маленький телевизор и стереоустановка.

— Садись, куда хочешь, — проговорила Мияко, открывая окна.

— Где холодильник? — спросил я.

— Я сама пиво уберу. Ты мой гость. — Мияко взяла у меня пакет. — Подожди здесь. Располагайся!

Мияко исчезла на кухне, а я воспользовался шансом осмотреть книжный шкаф. Верхнюю полку занимали учебники, зато на остальных стояли только любовные романы. Большей частью английские, но обнаружилась и пара японских. Мы с Мияко часто наведывались в книжный Икеды, и без любовного романа она уходила редко. Я знал, что она поклонница этого жанра, но почему-то ожидал увидеть у нее и другие книги.

Мияко вернулась с ведерком, полным льда и банок «Асахи супер драй»:

— Прости, что заставила ждать.

— Так мы прямо сейчас начнем? — спросил я, нахмурившись.

— Да. — Мияко поставила ведерко на стол и села рядом со мной, подтянув колени к груди. — Или ты передумал?

— Нет, дело не в этом, — покачал головой я. — Просто… Сейчас десять утра.

— Какая разница? — Мияко пожала плечами, открыла две банки и протянула одну мне.

Мы чокнулись и выпили. Пиво было прозрачным, освежающим, бодряще-прохладным.

— Тебе очень нравятся любовные романы? — спросил я.

— Ты за мной шпионишь, — засмеялась Мияко.

— Зачем шпионить, если твои книги выставлены всем на обозрение?

— Эй, я далеко не всех к себе зову! — Она снова засмеялась. — Но ты не ошибся. Я впрямь обожаю любовные романы, хотя мою жизнь романтичной не назовешь.

— Когда в последний раз у тебя был парень?

Мияко ответила ни сразу:

— Я никогда ни с кем не встречалась.

— Почему?

Мияко улыбнулась:

— Скажем так, существует два типа людей — те, кому предначертана счастливая личная жизнь, и те, кому нет. Я отношусь ко второму типу.

— Откуда такая уверенность, если ты не пробовала ни с кем не встречаться? — спросил я, глотнув пива.

— С кем, например? Ты свою кандидатуру предлагаешь?

— Да я уже дважды предлагал, и ты дважды мне отказала, — напомнил я. — Если ты передумала, я еще жду. Но предупреждаю: вакансия не вечна. Я жутко популярен, не забывай!

Мы оба расхохотались.

Когда хохот стих, я заглянул ей в глаза:

— Мияко, я серьезно. Просто дай мне шанс! — Решив, что она собирается возразить, я добавил: — Не обязательно решать прямо сейчас, но, пожалуйста, подумай, ладно?

Мияко отвела взгляд, ничего не ответив. Даже не кивнула мне.

Небо темнело, вдали грянул гром.

— Закроем окна? — предложил я.

Мияко покачала головой:

— Давай лучше оставим открытыми. Не возражаешь?

— С какой радости? — Я пожал плечами. — Квартира-то твоя.

— Угу.

— Любишь дождь? — спросил я, повернувшись к Мияко.

— Да, я всегда открываю окна. Люблю смотреть, как дождь все смывает, — прошептала она в ответ, потом долго молчала. — В последнее время мне остро слышатся разные звуки. Скрип дверей, когда их открывают и закрывают, капанье воды из крана, покашливание, шорох шагов, легкий стук в дверь, тяжелое дыхание…

— Правда? — спросил я, гадая, алкоголь ли развязал ей язык или гроза.

Белые занавески громко хлопали на крепчающем ветру.

— О чем думаешь? — спросила Мияко.

— Ни о чем. — Я глотнул пиво. — Ни о чем я не думаю.

Мияко вытянула ноги, согнула пальчики, пошевелила ими, потом снова подтянула колени к груди. Опустив подбородок на колени, она повернула голову набок и потянулась за пивом.

Начался ливень, в окно полетели дождевые капли. Занавески покрылись пятнами. Я покосился на Мияко: она ничего не замечала. С банкой пива в руке она безучастно смотрела перед собой. Ветер ласкал ее длинные черные волосы.

Мияко отставила банку с пивом, сняла очки, и у меня чуть сердце не остановилось. Без очков глаза у нее казались ярче, буквально сияющими, нос еще тоньше.

— Купи новые очки, — посоветовал я. — Эти рамы тебе не идут.

Мияко посмотрела на свои очки:

— Я ношу их не потому, что плохо вижу, а в память об отце.

— Об отце?

— Да, о своем родном отце. Он умер, когда я была совсем маленькой, — ответила Мияко и притихла. — От рака умер. Диагноз постави ли уже на неизлечимой стадии. Очки — единственное, что у меня от него осталось.

— Мне очень жаль, — проговорил я, почувствовав комок в горле.

— Ничего-ничего. У меня есть мама, так же как у тебя Фуми-нэ. — Мияко посмотрела на меня и улыбнулась: — Все не так плохо.

— В каком смысле? — спросил я, откашлявшись. — Я что угодно отдал бы, только бы вернуть родителей. А ты, по-моему, настроена иначе.

Мияко потупилась, улыбки как ни бывало.

— Извини! Через что ты прошла, мне неведомо, поэтому и твои чувства непонятны. Ясно, что мы с тобой в разном положении.

— Несколько лет назад моя мама снова вышла замуж, — проговорила Мияко, подняв голову.

— Ты не ладишь с отчимом?

Мияко покачала головой.

— Нет, он очень хороший человек, вот только… — начала она, но осеклась.

Потягивая пиво, я ждал, когда она заговорит снова.

На улице дождь усиливался, раскаты грома звучали все ближе. Я подумал о Фуми-нэ, которой следовало быть в студии. Она зонт взяла? Не верится, если знать ее характер. Значит, придется ей сидеть на складе и работать, пока дождь не стихнет.

— Когда ты рассказал, что ради сестры отказался идти в приемную семью, мне стало стыдно, — наконец проговорила Мияко.

— Почему? — вскинулся я.

— Я думала, что мы с мамой всегда будем вдвоем, но однажды она призналась мне, что встречается с коллегой. Если честно, от шока я даже ответить ей не смогла…

Я взглянул на Мияко, но она по-прежнему смотрела вдаль.

— В конце той недели она познакомила меня с господином Сумидой. Он показался мне добрым и искренним, потому что такой и есть на самом деле. Еще он один из немногих людей, с которыми мне комфортно. Я никому не говорила, но, едва встретив его, захотела, чтобы он жил с нами. И маму я не видела такой счастливой с тех пор, как умер мой отец.

— Так в чем проблема?

Мияко повернулась ко мне:

— Порой думаю — не предаю ли я отца, заменив его другим человеком?

— Мияко, не глупи. — Я положил ладони ей на плечи и притянул к себе. — Твой отец был бы счастлив, зная, что у вас с мамой все хорошо.

Мияко прильнула ко мне, и я передвинул ладони ей на спину, чтобы обнять. Закрыв глаза, я вдохнул знакомый летний аромат ее волос. Мияко обычно казалась резкой и категоричной, но бывали и моменты вроде этого, когда она становилась потерянной ранимой девочкой.

— Ты правда думаешь, что он не возненавидел бы нас? — спросила она.

— Ну конечно, нет! — заявил я. — Представь себя на его месте. Что бы ты чувствовала? Неужели не радовалась бы, что у твоих близких все хорошо? Счастливой жизнью вы с мамой чтите его память.

Мияко кивнула и слабо улыбнулась.

— Говоришь, ты думала, что вы с мамой всегда будете одни. Значит, твой брат…

— Да, он мой сводный брат, сын моего отчима. Первая жена господина Сумиды сбежала с любовником, оставив его с Эйдзи, который на пару лет старше меня.

— Эйдзи хорошо к тебе относится?

На секунду Мияко снова вгляделась в пустоту:

— Да, он прекрасный брат. Очень заботливый и понимающий. Все замечательно. О большем я и мечтать не могла.

Мияко уткнулась мне в грудь, а я коснулся ее волос, медленно их погладил, потом опустил ладонь ей на талию.

Мияко отстранилась, заглянула мне в глаза, а я подался вперед и поцеловал ее.

У нашего первого поцелуя был вкус пива.

Потом наши губы встретились снова. Одной рукой придерживая Мияко за затылок, я притянул ее ближе. Она закрыла глаза, а я осторожно положил правую руку ей на грудь. Мияко не сопротивлялась. Ее грудь удобно лежала у меня на ладони, а я чувствовал, как кровь стучит в висках.

Потом я остановился. Она впрямь желает этого?

— Хочешь продолжить? — спросил я. — Необязательно ведь. Можно прекратить, ничего страшного не случится.

— Нет, продолжай, — не открывая глаз, проговорила Мияко. — Я хочу этого.

— Мияко!

Я шепотом позвал ее снова, но ответа не дождался. Мияко лежала на кровати, отвернувшись от меня. Я обвел взглядом ее спину, мысленно очертив контур позвоночника. В окно струился мягкий свет, озаряя ее бледную кожу. Обнаженная спина казалась верхом изящества, ее обладательница — маленькой и одинокой.

Занавески больше не хлопали. Ливень превратился в легкий дождичек, в воздухе пахло свежей землей. Я легко представлял сорванные с деревьев листья, которые набились в уличные водостоки.

Я оделся и вышел в гостиную, забрав опустевшие пивные банки. Дождевую воду у окна я вытер тряпкой, которую нашел на кухне. Когда вернулся в спальню, Мияко лежала в той же позе, но слишком неподвижно, чтобы спать.

— Я знаю, что ты не спишь, — прошептал я, сев на краешек кровати.

Мияко снова не ответила.

— Давай на ланч сходим. Ты наверняка проголодалась, — сказал я и, в очередной раз не дождавшись ответа, спросил: — Ты как, ничего?

— Да, я в порядке, — проговорила Мияко, наконец повернувшись ко мне лицом.

— Угу, — побормотал я, стараясь не смотреть на ее обнаженную грудь.

Мияко встала и пошла под душ, не закрыв дверь ванной. За молочным стеклом просматривался ее силуэт. Даже после случившегося она была такой отчужденной! Неужели я воспользовался ею в минуту слабости?

Я откашлялся.

— Мияко, можно кое-что спросить?

— Да? — отозвалась она звонким голосом.

— Зачем мы… ну?..

— Зачем мы занимались сексом?

— Ага. — Я щелкнул пальцами.

Ответила она не сразу:

— Ты ведь хотел этого?

— Ну да, — буркнул я.

Из-за двери ванной донесся шум текущей воды. На размытый силуэт Мияко я смотрел, изнемогая от невыносимого ужаса. Неужели случившееся для нее совершенно ничего не значит?

Из-под душа Мияко вышла, обернувшись банным полотенцем. Кожа у нее была влажная, вода капала с волос и ручейками текла по полу. Мияко подошла к платяному шкафу и спросила:

— Что будем на ланч?

Я растянул губы в улыбке, стараясь не выдать потрясения:

— Выбирай!

— Да мне без разницы. Решай сам.

— Как насчет кафешки-якитори, где мы были в прошлый раз? — предложил я. — Тебе вроде бы понравилась их курица.

— Да, место хорошее.

Мияко скинула полотенце, и я тут же отвел глаза, густо покраснев. Я вел себя по-идиотски, словно переспал с девушкой впервые.

А потом кое-что вспомнилось.

— Мияко, я ведь у тебя не первый? — тихо спросил я.

— Нет, — ответила она, — а что?

В горле встал комок.

— Ничего. Но ты ведь говорила, что никогда ни с кем не встречалась. Соврала, значит?

— Нет, это правда.

Мияко, уже в джинсовых шортах и свободной белой футболке, села рядом со мной. У нее была такая красивая ключица! Мияко заглянула мне в глаза — я попытался расшифровать выражение ее лица, но тщетно.

Меня это совершенно не касалось, но я спросил:

— С кем ты спала?

— С одним парнем из школы, — отвела она. — Мы с ним не встречались, просто учились в одном классе.

Я тоже спал с девушкой из школы — со своей второй подругой. Подобное случилось со многими — ничего неожиданного. Непонятно, зачем я вообще об этом заикнулся.

— Так он тебе нравился? — спросил я, нервно сглотнув.

— Нет, — покачала головой Мияко, — говорю же, мы учились вместе. Романтических чувств я к нему не испытывала.

— Зачем тогда ты спала с ним? Не понимаю.

— Ты правда об этом спрашиваешь? — усмехнулась Мияко. — Вправду хочешь знать ответ? Он тебе не понравится.

— Скажи, и все, — не унимался я.

— Ладно, если настаиваешь. — Мияко скрестила руки на груди. — Я переспала с ним из вредности. Парень был хороший, спокойный. Девчонки считали его симпатичным. Он дружил с нашей школьной элитой и встречался с какой-то девушкой. А еще… — Мияко не договорила.

— Что?

— У него была старшая сестра. Она обожала готовить, так что ланчи у ее братца всегда были домашние. Он приносил в школу самые изысканные бенто.

Я недоуменно нахмурился. При чем тут секс?

— Наверное, я просто завидовала, — продолжала Мияко. — У меня мама целыми днями работала и собирать мне изысканные бенто-боксы не могла. Я же говорила, что всегда мечтала о сестре.

Я ждал еще каких-то объяснений, но Мияко ничего не добавила.

— И это все? — спросил я.

— Да, все, — кивнула Мияко.

Я попробовал засмеяться, но не смог, потому что не понимал решительно ничего.

— То есть ты переспала с одноклассником, потому что его сестра собирала ему бенто-боксы? Где тут логика?

— Наверное, прозвучало глупо. — Мияко пожала плечами. — Я же говорила, что объяснение тебе не понравится. Я подозревала, что ты не поймешь.

— Ты права, я не понимаю. По этой же причине ты со мной переспала? — Непросто было задать такой вопрос, но он напрашивался сам собой. — Из вредности? Из-за Фуми-нэ?

Мияко снова пожала плечами и легла на кровать.

— Не знаю, — тихо сказала она.

Следовало рассердиться, а мне хотелось только лечь рядом и обнять ее. Я не имел права расстраиваться. В конце концов, идея была моя — я все затеял, я поцеловал Мияко. Я наконец переспал с девушкой, которой добивался месяцами, а теперь сожалел о случившемся.

Разве мог я предугадать, к чему приведет затея? Нет, не мог.

— Рюсэй, ты не думаешь, что Фуми-нэ станет мне плохой золовкой, если мы будем парой? — спросила Мияко. — Она меня не любит.

На этот раз я смог засмеяться, стараясь не зацикливаться на беглом упоминании того, что мы можем быть парой.

— Даже ты понимаешь, что она меня ненавидит, — продолжала Мияко. — Значит, должен понимать и то, что с тобой я переспала не из-за нее.

Чувствовалось, что Мияко лжет. Частым перебранкам вопреки Фуми-нэ она нравилась. Не раз и не два моя сестра говорила, что обожает ее прямоту. Мияко просто подбадривала меня, за что я был очень ей благодарен. Но даже благодарность не отменяла разочарования, ведь случившееся не значило для нее ровным счетом ничего.

Ничего личного. Только секс.

Мияко встала и схватила меня за руку:

— Пошли, я есть хочу!

— Дождь еще моросит, — сказал я, выгляну в в окно.

— Мне он не мешает, а тебе?

— А мне мешает, — сказал я, потому что не хотел, чтобы она простудилась.

— У двери висит зонт, — сказала Мияко, пожав плечами.

Мияко остановилась.

— Слышишь? — спросила она, взглянув на меня.

— Что именно?

Вместо ответа Мияко развернулась и побежала в проулок, который мы только что прошли.

— Подожди! Куда ты? — закричал, бросаясь за ней.

Проулок окаймляли две многоэтажки, и кое-кто из жильцов бросал мусор прямо там. Среди картонных коробок валялись старый телевизор, сломанные пластмассовые стулья и гигантский плюшевый медведь без лап. Присев на корточки перед одной из коробок, Мияко открыла ее. В ней сидел котенок, белый с черными и рыжими пятнами. Малыш промок, замерз и казался испуганным.

— Не трогай его! — посоветовал я. — Ты только хуже ему сделаешь, потому что себе взять не можешь.

Пропустив мой совет мимо ушей, Мияко вытащила котенка из коробки. Он замурлыкал и свернулся клубком у нее на руках.

— Не беспокойся, я о нем позабочусь.

Она явно шутила.

— Тебе разрешено держать кошек в квартире?

— Никто не узнает.

— Не будь безответственной! Вдруг кто-то из соседей донесет домовладельцу?

— Не будь параноиком! — парировала Мияко, гладя котенку живот. — Соседи не узнают. Да и если кто-нибудь донесет домовладельцу, я обращусь за помощью к маме.

— Ну, как скажешь! — вздохнул я: кто бы что ни говорил, если Мияко принимала решение, изменить его было нереально.

— А в студии его можно держать? — спросила она, глянув на меня.

— По-моему, идея так себе. Котенок будет лазить по картинам, испортит краски. Фуми-нэ ни за что не разрешит.

— Это точно, — согласилась Мияко. — Я подумаю, какие есть варианты, и позабочусь о бедняге, пока мы его не пристроим.

С котенком на руках Мияко казалась спокойнее и мягче. Ее лицо дышало умиротворением, совсем как когда она читала книги. Может, взять котенка все-таки стоило.

— Это мальчик или девочка? — спросил я.

— Кажется, девочка, — ответила Мияко, проверив.

— Как ее зовут?

Мияко ощупала коробку: вдруг подсказки найдутся?

— Ничего нет. Значит, мы можем назвать малышку, как захотим. Есть предложения?

— Как насчет Тамы^[6]?

— Мне нравится, — кивнула Мияко.

— Настоящее сокровище! Ты ведь в куче мусора ее откопала… Может, мне тоже залезть в старую коробку? Вдруг ты и меня подберешь?

— Не болтай ерунду! — Мияко пронзила меня гневным взглядом.

Я засмеялся:

— Она на амулет похожа. Делают же амулетами статуэтки в виде кошки?

Мияко кивнула:

— Рюсэй, ты слышал, на что кошка тратит свои девять жизней? — Мияко пересказала старую английскую пословицу. — Три жизни она играет, три ходит сама по себе, три сидит на месте.

Я усмехнулся:

— У кошек хорошие рефлексы и чувство равновесия, поэтому они частенько выходят сухими из воды.

— Нет! — с серьезным видом возразила Мияко. — У кошек впрямь несколько жизней, и они могут перемещаться между мирами живых и мертвых.

Я угукнул чисто для проформы, гадая, почему ей это так принципиально, хотя сам умилялся ее серьезности.

— Идем обратно?

Мияко кивнула.

На миг я отрешился от случившегося между нами. Напевая, Мияко понесла котенка к себе на квартиру, я раскрыл над ними зонт из прозрачного пластика, наши шаги звучали в унисон.

— Как думаешь, где сейчас Тама? — спросила Фуми-нэ, продолжая разглядывать картину с кошкой.

— Наверное, у матери Мияко, — ответил я. — Мияко говорила, что если домовладелец узнает про кошку и пригрозит выселением, она отвезет Таму туда.

— Тама наверняка скучает по Мияко.

— Мы все скучаем, так ведь? — спросил я, и Фуми-нэ заплакала. Я протянул сестре руку, помогая подняться: — Пойдем домой, на улице темнеет. Или ты хочешь еще поработать?

Фуми-нэ вытерла слезы:

— Нет, пошли домой.

Мы закрыли студию и зашагали по тихой улице, держась за руки. Фуми-нэ сказала, что не желает садиться на автобус.

— Не будем спешить! — попросила она, и я согласно угукнул.

Спорить не хотелось, хотя вечер был холодный и ветреный. Я предложил Фуми-нэ свой пиджак, но она отказалась.

— Не настолько разные у нас тела, — проговорила она. — Миндальничать ни к чему.

Больно такое выслушивать, но подходящий ответ не придумался.

— У тебя сохранились письма Мияко? — спросила Фуми.

— Нет, я давно их выбросил, — соврал я, не желая ее тревожить. — Ничего особенного в них не было — так, обычные привет, как дела… Абсолютно ничего личного.

— А-а, — протянула Фуми, и в ее голосе мне послышалось недоверие.

— Я не из тех, кто хранит письма, — сказал я.

Фуми-нэ натянуто улыбнулась:

— Конечно, нет. Ты не настолько сентиментален.

Дорогой Рюсэй!

Это мое последнее письмо, потому скажу то, о чем следовало в самом первом послании.

Я про день, когда мы нашли Таму.

Знаю, ты обиделся и, наверное, решил, что я так поступила, потому что могла, без оглядки на твои чувства.

Это неправда.

Я так поступила, потому что ты — это ты. Да, причины у меня были, и что скрывать было. Сейчас я в подробности вдаваться не буду, но при встрече расскажу правду.

Мияко

6. В модели она не годится

Когда я открыл глаза, все вокруг было ярким. Белый потолок ослеплял. Вентилятор крутился медленнее обычного. Я начал считать его обороты: один, два, три, четыре… Пришлось остановиться, потому что голова раскалывалась.

Открылась дверь, вошла Фуми-нэ в розовой пижаме, с витаминной маской на лице:

— Я столько раз тебя звала! Почему ты не вышел?

— Потому что спал. — Я попробовал сесть, но все тело болело. — Что ты хочешь?

Фуми-нэ склонилась надо мой и принюхалась:

— Ты пил?

— Чуток.

— Ты до сих пор пьян.

— Хорош голос повышать! Голова болит.

— Звонит мать Мияко, — объявила Фуми-нэ, скрестив руки на груди.

Я тотчас встрепенулся.

— Но ты сейчас явно не в форме, поэтому я скажу ей, что ты еще спишь.

— Нет! — Я заставил себя подняться. — Я ей отвечу.

Фуми-нэ пожала плечами, и я прошел мимо нее в коридор.

— Рю! — крикнула сестра. — Потом под душ сходи. От тебя несет.

— Замолчи! — огрызнулся я, чувствуя, что от меня разит алкоголем и потом. Внутренне собравшись, я вошел в гостиную, откашлялся и взял трубку: — Доброе утро! Это Рюсэй Янаги.

В трубке послышался приглушенный женский голос:

— Доброе утро, Янаги! Я Акеми Кодзима, мать Мияко. Мы встречались в похоронном бюро.

Кодзима… Прежде Мияко тоже носила эту фамилию.

— Янаги?

— Да, да, простите, — зачастил я. — Чем могу быть полезен, миссис Кодзима?

— Это касается Мияко.

Я ждал пояснений.

— Она оставила указания относительно того, как распорядиться ее личным имуществом. Ваше имя есть в списке. Сегодня после обеда я собиралась все раздать. Понимаю, что не предупреждала заранее, и если у вас другие планы…

— Я приеду, — перебил я. — Во сколько начинаете?

— В пять вам удобно?

— Да, вполне. — Я схватил блокнот и ручку, которые Фуми-нэ держала у телефона. — Адрес не подскажете?

Под диктовку матери Мияко я записал адрес в Кацусике. Добираться туда час, а то и больше.

Положив трубку, я сел за кухонный стол.

— Рю!

Я поднял голову.

Фуми-нэ протягивала мне стакан воды:

— Вода с лимоном. Спасение от похмелья. Главное, выпей до дна.

Я сел прямо и взял у нее стакан.

— Если через час не полегчает, у меня есть аспирин.

— Да все в порядке, — заверил я, хлебнув кислую воду. — Просто голова болит. Волноваться не о чем.

— Тебе стоит больше доверять моему опыту в лечении похмелья. — Фуми-нэ подмигнула мне. — Недаром же твоя старшая сестра уже семь лет в баре работает!

Смех мой прозвучал так, будто я давился воздухом. Тревожить сестру не хотелось, поэтому, не дав ей сказать больше ни слова, я ретировался к себе в комнату.

Первым, что бросилось в глаза, когда я приехал к дому семьи Мияко, стала табличка, прикрепленная к двери. На ней была фамилия Кодзима, а не Сумида. В остальном увиденное полностью соответствовало моим ожиданиям — одноэтажный дом, простой и современный, в идиллическом районе на северо-востоке Токио.

Я уже собрался пройти за ворота, как заметил Дзина, который стоял чуть поодаль у дороги и курил.

— Привет! — смущенно сказал я, приблизившись.

Дзин расправил плечи:

— Ой, привет! Что ты здесь делаешь?

— Меня пригласила мать Мияко, а ты?

— Я с девушкой своей приехал. Ей тоже позвонили. — Он кивнул в сторону дома. — Чи и Сачико уже там. — Дзин протянул мне пачку ментоловых сигарет «Хоуп»: — Курить хочешь?

— Спасибо.

Я вытащил сигарету и наклонился к Дзину, который чиркнул зажигалкой. Я глубоко затянулся, вдохнул белый дым и закашлялся. Не курил я давненько.

— Эй, ты как, ничего? — спросил Дзин.

— Ага, нормалек, — кивнул я. — Поотвык слегка.

— Не знал, что ты курить бросил.

— Да я и не бросал. Не рвусь покупать сигареты, и все. Моей сестре не нравится, когда я курю при ней.

А ведь в баре у Фуми-нэ курит каждый первый.

— Сестра у тебя красотка. Давно хотел тебе об этом сказать. — Дзин остановился. — В ней что-то особенное. Не знаю чем именно, но она отличается от других. И не в плохом смысле.

Я промолчал.

— Она необыкновенная, скажем так, — заключил Дзин.

— Необыкновенная, — согласился я.

Дзин кивнул, но не сказал больше ничего. Не будь ситуация такой печальной, он наверняка съязвил бы на тему наших с Фуми-нэ отношений. Дзин молча курил, а мне вдруг вспомнился разговор с Мияко в день, когда мы с ней переспали.

— Дзин, ты же говорил, что вы с Мияко вместе школу заканчивали? — спросил я. — И что вы не ладили…

— Неужели ты запомнил? — Дзин усмехнулся. — Ладить мы точно не ладили.

— Почему?

— Тебе лучше не знать, — покачал головой Дзин.

— Но я хочу знать.

— Ты до сих пор в нее влюблен? — спросил Дзин, глядя на свою сигарету.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

«Орикон» — компания, предоставляющая статистическую информацию о музыке и музыкальной индустрии в Японии.

2

182,88 см.

3

175,76 см.

4

Умэсю — ликер из слив умэ, сётю и сахара. Умэсю имеет кисло-сладкий вкус, содержание алкоголя обычно в районе 10–15 %.

5

Коден гаэси — подарки, которые семья покойного делает в знак признательности за участие в похоронных мероприятиях и материальную помощь. Как правило, это повседневные предметы.

6

Тама(ян.) — драгоценность, жемчужина.