Мертвый мир. Поселенец

Кирилл Шарапов, 2016

Могущественные цивилизации обратились в пыль, оставив после себя с десяток древних памятников и неясные записи. Так и мы когда-нибудь канем в небытие, и мародёры, гордо зовущие себя «археологами», будут бродить по разрушающимся городам, заросшим травой и деревьями. А может, и не будут, поскольку бродить по ядерной помойке даже в костюмах с наивысшей защитой нецелесообразно. Но человечество ищет новые горизонты. Отчаянные одиночки совершают прорывы, пытаясь приоткрыть дверь для миллионов. Так изобрели Интернет: делали для себя, а вышло – для всех. Так появились самолёт и электричество. И именно так один физик открыл проход в другой мир…

Глава вторая

Брошенный

Врата засветились ровно в шесть часов вечера. Вилен вскочил с земли и, подхватив рюкзак, хотел было уже шагнуть к ним, но навстречу ему вылетел дроид, как заведённый повторявший одну и ту же фразу:

— Ильич, к «двери» не подходи. Подробности в послании, оно в дроиде. Вскрой контейнер для сбора образцов и проиграй сообщение.

После чего врата мгновенно погасли. Дроид послушно влетел в руки Вилена и замер.

— Фигасе… что же, пора выяснить, что тут у нас происходит, — сказал Ильич сам себе. Как всегда, вслух.

Вскрыв контейнер для сбора образцов, он извлёк на свет самый обычный айфон. Включив аппарат, Ильич обнаружил один двадцатиминутный видеофайл, который и включил незамедлительно. На экране появилось лицо Валеры. Очки-блюдца, волосы всклокочены, глаза красные от недосыпа.

— Здравствуй, Вилен. У нас чрезвычайные обстоятельства. Дело в том… чёрт, как бы это тебе… короче, Ильич: врата оказались односторонними. То есть не совсем так, но… самое важное, что тебе надо знать, — вернуться ты не сможешь. Такие дела, брат.

— Мать вашу!!! Ботаники недоделанные, уроды грёбаные! Прорвусь обратно, всем окуляры по карманам разложу!

Ещё минут пять Вилен ругался, выплёскивая накопившееся добро. Лишь слегка успокоившись и закурив сигарету, он вновь включил запись.

— Прости, Вилен, мы не знали. По какой-то причине врата не пропускают органические объекты. Выяснилось всё случайно. Вчера в результате грозы сгорел маяк. И сегодня утром я открыл проход, чтобы Толик, мой лаборант, ты знаешь его, высокий такой, поставил новый. Так вот, Толик прошёл через врата, разместил на поляне несколько камер, хотел было поставить маяк, а на него какой-то зверь бросился. Толик не боец, сам понимаешь. Он тут же обратно рванул. Тут-то всё и… того. Короче, его буквально испарило при переходе. К нам попала только его одежда и всякая мелочь, что в карманах была. В общем, ты к вратам не приближайся. Прости, я не знал, что так будет.

— Прости? — с усмешкой спросил Вилен у изображения. — Прости? Это всё, что ты можешь сказать?

— Я понимаю, слова бессмысленны и не помогут тебе, — словно услышав Вилена, произнёс Валера, — но больше мне сказать нечего. Мы придумаем, как вернуть тебя. Нагрузи этого дроида тем, что сумел найти, может, это прольет свет на данный феномен. Врата откроются в девятнадцать ноль-ноль. Ты запиши на этот айфон, чего тебе надо передать, что там необходимо для выживания, мы постараемся всё достать и перебросить в кратчайшее время. И… удачи тебе, Вилен.

На этом сообщение с родины заканчивалось.

— Твою же мать, — только и смог выдавить из себя Ильич.

Его просто бросили здесь. Понятно, что они не могут забрать разведчика не потому, что им на него наплевать, а в силу объективных технических причин, но… кому от этого легче?

Он остался один, в непонятном и не слишком гостеприимном мире, среди мутировавших животных. Которые, к тому же, были не самыми страшными противниками. Одна мысль о Прыгуне и ему подобных наводила уныние. Сколько шансов у Вилена при повторной встрече с подобной тварью? Вопрос был риторическим…

Разведчик посмотрел на часы. До открытия врат оставалось двадцать минут.

Ильич быстро упаковал находки в пластиковый пакет, туда же сунул диск с разбившегося дроида, пуговицу-камеру и флеш-карту, где был зафиксирован весь его путь. После он подвесил пакет к дроиду на специальный зажим. На аналогичный зажим с другой стороны подцепил ноутбук, внутрь которого вложил бумажку с подобранным паролем. Навьюченный дроид теперь с трудом парил на высоте сантиметров сорока, ноутбук почти волочился по земле.

За оставшиеся десять минут Вилен надиктовал на айфон краткое сообщение: где был, что видел. И начитал довольно объёмный «список Робинзона», начиная с палатки и еды и заканчивая боеприпасами к оружию. Вскоре врата вновь засветились, проявилась яркая, переливающаяся всеми цветами радуги плёнка перехода. Загруженный трофеями дроид буквально вполз во врата.

— Ну вот ты и один, бравый, — глядя, как исчезает мерцание перехода, произнёс вслух Вилен.

Сколько в этих словах было отчаяния и грусти. Один! Это было самое страшное. В том мире Вилен давно был одинок, дед-смершевец умер три года назад. И тоже — в одиночестве. Кроме внука, за его гробом шли несколько ветеранов-сослуживцев, несших немногие ордена, и больше никого. Бабушка умерла лет двадцать назад, при крушении поезда, с тех пор старик замкнулся в себе и всё время уделял рано осиротевшему внуку. Когда не стало деда, Вилен так ни с кем по-настоящему не сблизился. Женщины приходили и уходили, надолго не задерживаясь, так что горевать по нему было некому. А теперь он остался совсем один, в чужом погибшем мире.

— Что же, возможно, придётся долго ждать, когда в следующий раз откроются врата… если они вообще откроются. Значит, нужно позаботиться о себе, любимом. Когда все остальные ценности вне досягаемости, остаётся единственная ценность — твоя собственная жизнь.

Так, размышляя вслух, Вилен извлёк из ножен мачете и, слегка прихрамывая на раненую ногу, занялся рубкой ивняка, росшего неподалеку. Из него получится отличная крыша для шалаша.

Через три часа на краю полянки под раскидистой сосной, надёжно прикрывающей от дождей, стоял шалаш. Не слишком технологичное сооружение, зато — своё. Да и из чего здесь строить? Верёвок нормальных нет, гвоздей — тоже. Пришлось самому плести верёвки из волокнистых листьев камыша, который рос в километре от поляны, на маленьком болоте. Вышла, конечно, полная хрень, но какое-то время строение должно было продержаться. Если его не бросят, то вскоре у Вилена будет вполне приличная палатка. Ильич уже понял, что ему не вернуться, поэтому велел Валере снять с его банковских карт всю наличку и потратить согласно списку. А также забрать в рабочем шкафчике заполненный на его имя договор на квартиру, Ильич составил его несколько дней назад, когда узнал, что ему предстоит идти в эти долбаные врата. Составил на всякий случай и вот оказался прав. Учёному, который ютился у тёщи с женой и двумя маленькими разбойниками, трёхкомнатные хоромы в сталинской высотке будут очень кстати. Пусть послужат хорошему человеку. Зачем Вилену дорогущая квартира, если он никогда не сможет ею воспользоваться? Да и родственников у парня не было. Дед жил во Владимире — небольшом областном городе в ста семидесяти километрах от Москвы. Квартира же досталась Ильичу от матери, дочери генерала. Вилен уже давно перебрался в столицу, дед с ним ехать отказался, оставшись в небольшой двухкомнатной «брежневке». Он почему-то не любил Москву, хотя и прожил там больше тридцати лет. «Свобода — это когда некому оплакивать твою смерть», — вспомнил Ильич высказывание одного из своих знакомых. С этой точки зрения, он был абсолютно свободен…

Забравшись в шалаш, Вилен глянул на горевший у входа костёр, возле которого грелась банка из последнего ИРП. Ещё одна осталась на завтра, а потом, видимо, придётся охотиться, если Валера не поторопится. В шалаше было уютно, приятно пахло свежей травой, стенки из ветвей вполне прикрывали от ветра. Конечно, если будет ураган, подобный шалаш снесёт мгновенно, но от тихого ветерка он защищал вполне качественно. А крыша обеспечивала защиту сверху, что было очень даже кстати, учитывая небо, как-то разом затянувшееся низкими свинцовыми тучами.

К полуночи разразилась гроза, причём — Гроза — с большой буквы: шквальный ветер, который заставлял трещать и качаться вековые сосны, косой ливень, мгновенно прибивший высокую траву к земле. Сидя в сухом шалаше и в относительном тепле возле потрескивавшего валежником костерка, Вилен чувствовал себя в безопасности и комфорте. Подобное ощущение возникает, когда ты с непогоды вваливаешься домой. Вот только этот шалаш в лесу вовсе не его дом. Тогда почему же так хорошо?

И тут он понял: хорошо, потому что он — Дома. Давным-давно, в детстве, он зачитывался Стругацкими. А в юности — Хаббардом. И вот теперь он в своём собственном мире, один против целой неизведанной планеты, брошенной людьми. «Газпром — мечты сбываются», — вспомнилась вдруг дурацкая назойливая реклама. То желание, которое он загадал, будучи ещё мальчишкой, после прочтения «Трудно быть богом», сбылось.

Бойтесь своих желаний…

Гроза бушевала. Видимо, в лесу она всё же наделала бед. Несколько раз Вилен слышал, как падают вырванные с корнем деревья, и слегка опасался за свой шалашик, который могло унести одним порывом. Ему это, конечно, особыми неприятностями не грозило, но остаться без крыши над головой при подобной погоде не сильно хотелось.

Ночь прошла без происшествий, гроза утихомирилась только к утру, шалаш выстоял. Ещё не исчезли с небосклона звёзды, как Ильич проснулся от тишины. Смолкли порывы ветра, не трещали сосны, не лупил по веткам дождь. Выбравшись наружу, он вдохнул насыщенный озоном воздух. Было свежо, не больше пятнадцати градусов, но парка грела великолепно. Вилен любил камуфляж за приятное сочетание полезных качеств: удобный, прочный, и летом в нём не жарко, и зимой не холодно. Конечно, всё зависит от качества. Сейчас на нём была «горка» от предприятия «Сплав», «камок», позволявший практически сливаться с местностью, особенно в зелёнке. Ткань пропитана водоотталкивающим составом, так что промочить её под дождём было довольно проблематично.

Вилен прикурил. Потихоньку тьма рассеивалась, дело явно шло к восходу. Июль подходил к концу, ночи становились длиннее, дни короче, дожди шли чаще. Случайно взглянув на звёздное небо, Вилен поначалу даже не понял, что именно видит. Закрыл глаз, потом открыл. Ох и ни фига себе…

Оказывается, за четыре дня и три ночи пребывания в этом мире он ни разу не удосужился посмотреть на небо. Типа, а чего туда смотреть-то?

А небо-то было интересное. Чужое оно было. От слова «совсем». Он ещё раз моргнул. Звёзды яркие и очень близкие, и — ни одной из них Вилен не узнавал. НЕ БЫЛО здесь ни Полярной звезды, ни Большой и Малой Медведиц. Вообще ни одного знакомого созвездия.

Всё, что Ильич видел в этом мире до того, было вполне объяснимо и понятно. Лес, руины, мутанты. Типичный «постап», ничего выдающегося. Последние два дня парень пребывал в уверенности, что стараниями институтских «ботаников» его занесло в недалёкое будущее старушки Земли. И только теперь Вилен наконец осознал, как же он заблуждался…

Никакое это не будущее. И не Земля это была вовсе. Такой вот подарочек судьбы…

Хотя, если хорошенько вдуматься, — а что это меняло? Он ведь и раньше понимал, что находится чёрт знает где. Теперь же лишь добавилась уверенность, что уже никто и никогда не найдёт его могилы. Даже если она будет величиной с пирамиду Хеопса и обильно утыкана по периметру указателями.

А ведь были намёки-то, были. Когда он в газетных вырезках читал о многочисленных терактах, которые случились за несколько лет до катастрофы, то узнал лишь события одиннадцатого сентября. Нигде в них не упоминалась Аль-Каида, а в качестве главной угрозы фигурировали неизвестные ему «Дети пророка» во главе с каким-то Аль-Саади.

И о фанатиках организации «Новый мир», которые взорвали «грязные» бомбы, разведчик тоже никогда не слышал…

Вилен инстинктивно достал сигарету и прикурил. О том, что он дал себе зарок экономить курево, парень уже забыл. Докурив сигарету до самого фильтра, растоптал бычок каблуком берца.

То, что он останется здесь один, окончательно стало фактом.

В полдень Вилен доел последние остатки ИРП — банку сосисочного фарша, пару галет и кусок шоколадки. Однако он прекрасно помнил, что в километре отсюда видел поляну, на которой росли большие грибы, очень напоминавшие земные белые. Стоило прогуляться — мечтами о грядущей Валериной посылке сыт не будешь.

— Вернусь через час, — сказал он тому месту, где должны были открыться врата.

До грибного места было минут двадцать ходьбы, но Ильич всё решил сделать быстро. Несмотря на раненую ногу — пробежка до заветной поляны, пятнадцать минут, чтобы нарезать почти сотню огромных грибов, которые по виду были самыми настоящими белыми. Набив доверху рюкзак, он вернулся бегом обратно. Наломав сушняка, развёл костерок, почистил два десятка грибов. Сходил на родник, наполнил котелок вкусной прозрачной водой и быстро сварил белые. С чем проблем пока что не было, так это с перцем, солью и сахаром — в каждом ИРП было по девять пакетиков. Перец расходовался быстрее всего, потому как сахар Вилен не любил совсем, а соль употреблял от случая к случаю. Все приправы, что оставались после еды, он складывал в карман на рукаве, бойцы там обычно носят медпакет. Вот теперь и пригодились. Жаль, что, кроме воды и грибов, бросить в суп было совершенно нечего. Собравшись с мужеством, Вилен наколол гриб и, немного подув, остужая, закинул себе в рот. Ничего, вкусно. Сняв с огня котелок, он отставил его в сторону. Теперь нужно было подождать минимум семь часов. Если организм согласится с этим «предложением», можно будет съесть остальное. Хорошо, что пообедал недавно, на сытый живот ждать результатов этого пищевого эксперимента было куда как легче.

Время тянулось медленно, ничего не происходило, желудок спокойно переваривал пищу. Вилен глянул на часы — всё, можно было есть, почти шесть вечера. Если уж до этого момента не прихватило, значит, всё будет в порядке. Взяв заранее приготовленные прутья, он нанизал на них вареные грибы, и вскоре грибной «шашлык» жарился над углями, изредка капая на них водой.

В шесть часов вечера врата не открылись.

Этому могло быть три объяснения: первое, и самое неприятное — на него просто решили плюнуть. Второе — Валера и его команда всё ещё обрабатывают переданные им данные и пока не поняли, о каком мире идёт речь. А потому бегают по коридорам НИИ с наскипидаренными задницами, и им сейчас не до него. И третье — что-то случилось в лаборатории, и проблема чисто техническая, а следовательно, решаемая.

О первом варианте Вилен даже думать не хотел, хотя он был самым вероятным. В духе времени, так сказать, и в духе системы. Подумаешь, попал один человек в западню, ну и что? В Чечне десятки пленных до сих пор сидят в зинданах и пашут на «чехов»… А тут — один. И наплевать на то, что он — начальник охраны. Нового назначат. И поровну всем на то, что Вилен Ульянов может подохнуть на чужой земле в полном одиночестве, без надежды на возвращение…

Неожиданно прямо перед носом Вилена заструилась радужная плёнка врат — единственная, и смертельная преграда между ним и обычной жизнью. Ну и чего ждать дальше? Из-за плёнки видимость была плохая, но Вилен легко разобрал разговор на повышенных тонах, который происходил в лаборатории. Кто-то с кем-то спорил, и один из голосов точно принадлежал Валере.

— Я этому приказу не подчинюсь! — наконец громко заявил ботаник. — Ваня, отправляй!

Послышался металлический лязг, и из врат выкатилась тележка, гружённая ящиками, свёртками и пакетами. С той стороны плёнки раздался мощный удар, затем ещё один. Били по металлу чем-то тяжёлым.

— Они ломают дверь, отключай, — раздался крик Валеры.

Снова грохот, металлический звук падения и чей-то незнакомый голос:

— Всем стоять!

Врата просуществовали ещё десяток секунд и — растаяли в воздухе. Всё было ясно как божий день…

Его бросили. Тележка с грузом — инициатива нескольких человек, готовых рискнуть ради него свободой и работой. И ещё одно понял разведчик — этот портал закрылся навсегда.

Вилен подбежал к тележке и быстро закатил её в шалаш, после чего вспомнил о «шашлыке» и метнулся к костру. Обошлось, грибы немного подсохли и поджарились, но выглядели вполне съедобными.

Ильич убрал с огня все десять прутиков, девять отложил в сторону, с десятого снял вкусно пахнущий дымом гриб и, закинув его в рот, пошёл к вещам, которыми в него буквально швырнули. Прямо поверх пакетов лежал уже знакомый айфон. Взяв его, Вилен запустил просмотр последнего сохранённого видеофайла. В кадре появилось лицо Валеры.

— Вилен, прости, но я уже ничего не могу сделать для тебя. То, что ты видишь, последний подарок от меня и нескольких наших сотрудников. Здесь всё, что мы успели собрать. Ваня сегодня с утра съездил в Москву и купил палатку, говорит, хорошая. Ребята из оружейки подкинули патронов, хотя с них за это головы снимут, сам знаешь. Там ещё вроде гранаты для подствольника, я не проверял. Десяток упаковок ИРП. Несколько комплектов одежды, туристический набор, пара больших банок с кофе и чаем, соль, сахар, спички, пять блоков сигарет. Это всё, что удалось собрать. Ещё там новый маяк, он специальный, закодированный. Код ты помнишь — твой день рождения. Может, когда всё успокоится, мы сможем наладить контакт. Активируй его, когда станет совсем трудно, я постараюсь помочь. Вызов с этого маяка придёт непосредственно мне. Да, там ещё радиостанция «Северок-К».

Эксперты всю ночь сидели над твоими записями. Оно и понятно, конец света на носу, они чуть под себя не ходили от страха. Пока не сообразили, что всё это — не про нас. В ноутбуке был интерактивный учебник истории. Почти все расхождения начались двадцать лет назад, короче, как рухнул Союз. Пока мы докопались до разгадки, время ушло.

В общем, ты — не в будущем. Это — зеркальный мир. Почти точная копия нашего, разница одна — место планеты в пространстве. И мы даже представить не можем, в какой она галактике. Прости нас, Вилен. Проект у меня забрали, и уже завтра установку демонтируют, её потребовали для себя военные. Теперь ты сам по себе. О тебе было решено просто забыть. Я протестовал, доказывал, что нужно продолжать эксперимент, но меня выкинули из кабинета «первого», как нашкодившего котёнка. Тогда я и понял, что они не станут выполнять твои требования. Прости, если сможешь. Прощай. И — удачи.

Вилен присел возле тележки, на которую ребята сложили всё, что успели собрать для него. Совершенно бесполезный теперь айфон упал на траву. Сил не осталось, их просто выкачали. «Паркетные генералы»… они предали его тогда, в Чечне, и повторили это снова. Наверное, правильно было бы заплакать, но он уже много лет назад позабыл, как это делается…

Дальше сидеть на поляне не имело смысла. Разобраться с вещами, что-то спрятать в схроне, придумать, как унести остальное, и — уходить из этого места. Здесь ему уже ничем не помогут.

Вилен подцепил очередной прутик с грибами и быстро приступил к ужину. Присланные Валерой ИРП надо было беречь. Правда, совершенно неясно, как одному утащить десять упаковок. Да, они лёгкие, но занимают много места. А ещё патроны, гранаты к подствольнику, палатка, одежда и прочая лабудень… Плюс маяк этот, штука небольшая, но полкило весит. Рюкзак у него здоровенный, армейский, для дальних рейдов, в нём запросто можно утащить половину добра, но хватит ли сил? Доев один прутик с грибами, он взялся за второй, потом за третий. В общем, пока размышлял над возникшей проблемой, всё и съел.

Инвентаризация прошла быстро. Два цинка с патронами, один цинк «вогов», семь пачек патронов к «Гюрзе». Два комплекта «горки», точно такие же, как сейчас был на нём. Правда, никто не догадался положить запасные ботинки. Рация? На хрена она ему, если её даже подзарядить негде? Пара больших банок с кофе, одна — с растворимым, другая с молотым. Две коробки с чаем, соль, сахар, спички, пять блоков сигарет, верёвка.

Баланс был подведён. Теперь самый насущный вопрос: как это унести? Вариант напрашивался один: взять под завязку боеприпасов, все ИРП связать верёвкой за ручки для переноски. Всё прочее, включая и рацию, — оставить здесь, обустроив надёжный схрон. Людей в этом мире, может, и нет, зато всякого мутировавшего зверья — более чем достаточно. Патронам, конечно, ничего не сделается, а вот всё прочее местная фауна испортить могла запросто.

Оставалось определиться с маршрутом. Больше всего Вилен сейчас жалел об атласе автомобильных дорог, который отправился через врата вместе с остальными документами. Сам по себе большой ценности атлас не представлял, но там были пометки о местах, в которых фанатики рванули бомбы. Ещё тогда Ильич подумал, что это очень нужная информация. Железная дорога, если идти уже знакомым путём, вела к Волоколамску и далее — к Москве. В противоположной стороне — Можайск и Тверь. Можно, конечно, было бы двинуть в Тулу. Идея выглядела заманчиво, но Тула — город достаточно большой и вполне мог стать мишенью для террористов. Судя по записям в найденном недавно дневнике, в Москве они взорвали сразу несколько бомб, столица была сильно разрушена, плюс — сильное заражение. Значит, были велики шансы встретить там тварей, подобных Прыгуну. Вилен покосился на автомат, который оказался совершенно бесполезен против стремительно телепортирующегося мутанта.

Нет, все эти прогулки по мёртвым городам до добра не доведут. Чем больше город, тем более он опасен. Самым мудрым решением было кратчайшим путём валить домой, туда, где всё знакомо, хоть он и не был там почти три года.

— Значит, Владимир, — подытожил Вилен вслух.

Никто не ответил, да и ответа, собственно говоря, не требовалось. Вилен ещё какое-то время молча смотрел на огонь. Шесть дней минуло с момента, когда он прошёл через врата, всего шесть дней, а кажется, что целая жизнь… До позавчерашнего вечера была надежда на возвращение, потом что-то произошло в лаборатории, и теперь он один на один с этим миром. И что делать дальше? Ну придёт он туда, куда собрался. Найдёт где жить и что есть. А дальше? Ему всего тридцать, велика опасность умереть молодым. Правда, она и по ту сторону врат всегда существовала. Одна война чего стоила. А ещё можно попасть под автобус или оказаться не в то время и не в том месте. А если он выживет? И при этом останется один? Прыгун говорил, что людей в этом мире больше нет. А что, если он не врал? Что тогда? В нормальных условиях даже у закоренелого одиночки всегда есть возможность отказаться от своего одиночества. Всё равно вокруг — люди. И с женщиной можно познакомиться, с друзьями поговорить, на шашлыки съездить. А если ты — совсем один? Последний человек на Земле? Сколько там просидел Робинзон Крузо на своём острове? Двадцать с лишним лет? Да, но — ведь у него была надежда, надежда на спасение. А ему, Вилену, на что надеяться?

Мысли не радовали.

— Всё, хватит вопросами терзаться, нужно хорошенько выспаться, — сказал сам себе разведчик.

Подкинул дров в костёр, разведённый перед самым входом в палатку, и полез внутрь. Немецкий спальник, который нашёлся в одном пакете с палаткой, радовал. Видимо, Ваня прикупил его попутно. Знал, чертяка, что Вилен свой старый разорвал ещё год назад, когда они вместе ездили на Домбай.

— Спасибо вам, ребята, за всё, что вы сделали для меня, — тихо сказал он и застегнул молнию. Что ж, пора привыкать к звукам собственного голоса, раз уж в ближайшее время других собеседников не предвидится.

Однако на рассвете отправиться в путь не получилось. Всю ночь Ильич метался в бреду. Рана, которая вроде бы уже стала подживать, воспалилась. Теперь она горела огнём. Несколько раз Вилен проваливался в забытьё, явно поднялась температура, верным признаком было то, что он нёс вслух полный бред. А утром начались уже откровенные глюки, почему-то он видел Игната Барского, который стоял над ним посреди развороченной взрывами городской улицы. Барин что-то настойчиво втолковывал ему, а Вилен всё никак не мог разобрать слов и орал:

— Барин, говори громче, я не слышу.

К середине дня его немного отпустило. Ильич выполз из палатки и, шатаясь, дошёл до небольшого куста метрах в пяти поодаль. Стараясь не упасть, Вилен кое-как справил нужду. С трудом удержав рвоту, доплёлся до палатки и начал возиться с костром. Нужно было приготовить еду, сиделок тут явно не дождёшься, а есть надо, иначе каюк. Грибы, которые он насобирал накануне, немного подвяли, но на этот случай у него имелся котелок. Проблема заключалась в том, что родник находился в сорока шагах от него. Оставаться без воды, слив её в «суп», в его состоянии было бы совсем неразумно. Вилен огляделся и увидел тонкое деревце, прямо-таки созданное природой для того, чтобы стать костылем. Четыре удара увесистым мачете — и дело сделано. Правда, при каждом замахе парень едва не терял сознание, но справился. Опираясь на костыль и считая шаги, Ильич похромал к овражку, в котором бил родник. Дорого далась ему эта прогулка, он постоянно останавливался, пережидая приступы головокружения, и снова упрямо двигался вперед. Когда Вилен остановился на краю оврага глубиной не больше метра, то едва не заплакал от счастья. Парень стал спускаться по довольно пологому склону, и тут раненая нога подвернулась. Ильич рухнул вниз.

Очнулся он от холода. «Горка» на нём насквозь промокла. Сколько он так пролежал, было неясно, солнце терялось где-то в кронах деревьев, а в лесу стало заметно темнее. Оказалось, что он почти полностью лежит в воде, только голова оставалась на земле. Упади он иначе, скорее всего, в бессознательном состоянии просто захлебнулся бы. Повезло. Был и ещё один плюс: в голове прояснилось, да и жар вроде бы спал. Вилен, скрипя зубами, поднялся на ноги и, зачерпнув немного воды котелком, кинул туда таблетку быстрорастворимого аспирина. Едва та прекратила шипеть, залпом выпил лекарство, вымыл котелок и, набрав воды, тронулся в обратный путь.

Когда возле палатки уже горел костёр и варился «суп» из грибов, на лес опустились сумерки. Обработав рану, Вилен пришёл к выводу, что всё не так уж и плохо, но вот о дальнейшей дороге и речи не было. Поев, он забрался в палатку и уснул, уснул нормально, без кошмаров и сновидений.

Так прошло ещё четыре дня. Видимо, он всё-таки сильно простудился, но самолечение и сила воли сделали своё дело. Аптечка значительно полегчала, но и Вилен теперь был относительно здоров.

— Завтра в путь, — обливаясь из котелка ледяной родниковой водой и с наслаждением смывая с тела пот и грязь, пообещал он сам себе.

На пятый день, едва над лесом поднялось солнце, парень быстро поел и, закинув рюкзак за спину, двинулся к железке. Ещё накануне Вилен упаковал всё, что возможно, стараясь распределять вес разумно. Пришлось оставить большую часть боеприпасов, и это было досадно. С другой стороны — да и хрен с ними, на всю жизнь не напасёшься.

Вилен давно запретил себе размышлять над великим множеством вопросов, связанных с его собственным будущим. Он просто шагал. Тяжеленный рюкзак оттягивал плечи, но деваться некуда, надо было тащить, без оружия и еды он долго не протянет. У лесного родника наполнил флягу и сразу же вдоволь напился. Ещё неизвестно, попадётся ли вода возле заброшенной железнодорожной насыпи. Много с собой не унесёшь, фляга всего на литр, а котелок для этого не годился совсем. Когда он шагал к Волоколамску, никаких родников не видел, но тогда это не было проблемой, которой стоило забивать себе голову. Раз есть деревья, значит, и вода найдётся. Просто придётся свернуть в лес, и проблема будет решена уже очень скоро. Через два часа Вилен вышел к железке, перекурил, отдыхая. И, слегка прихрамывая, двинулся в сторону Москвы, напевая вслух:

— А я по шпалам, опять по шпалам, иду домой по привычке…