Распечатано на металле

Кирилл Павлов

Хочешь почувствовать своим телом былое тепло, а может, ощутить воспоминания на кончике своего разума, который оставляет тебя в сознании только из-за жалости? Нет, больше этого нет, откинь это, пожалуйста. Внутри тебя что-то пустует, словно осталось ещё место для чего-то. Пора…Добудь свою свободу, что «Распечатана на металле» или приобрети оттуда же твой долг, который ты обязана исполнить, 1029. Твоя история закончится вместе с последней страничкой твоих аффектов и воспоминаний… Книга содержит нецензурную брань.

III

…Когда наш ум делает заключение относительно какого-нибудь только вероятного факта, он оглядывается назад, на прошлый опыт, и, перенося его на будущее, находит несколько противоположных представлений объекта, причем однородные представления объединяются в один умственный акт, который приобретает благодаря этому силу и живость…

Дэвид Юм «Трактат о человеческой природе»

Снова кровать, снова утро, снова холодный пот. Я выглянула в окно. Сегодня небо более плотное, чем обычно. Интересно, что это может значить? Мне кажется, скоро я привыкну умирать. Опять процедура подъема, снова нужно осмотреть себя. Случилось и прекрасное, и ужасное: моя рана на щеке окончательно зажила, но это означает, что ходить сейчас по улице не на работу мне нельзя, иначе меня отправят в Перевоспитательную. А это хуже смерти — я дорожу своей памятью, а не жизнью. Я решила на всякий случай посмотреть на календарь. Одиннадцатый год со дня революции, а значит, мне уже 27. К сожалению, запас лет не безграничен. Я, конечно, могу дожить и до 70 лет, но боюсь, что старушка уже вряд ли что-то захочет или сумеет сделать. С сегодняшнего дня я буду замерять свой рост на одной из стен моей квартиры. Сейчас я ростом примерно 184 сантиметра. Если он начнет уменьшаться, это будет значить, что мое время поджимает. Я снова надела ту же одежду, что и в прошлый раз, и обнаружила, что все те же самые вещи, которые я брала в прошлый раз, лежат на своих местах. Видимо, ненастоящая «я» в своей рутине оставляет все вещи там, где их оставила я. Я снова собрала сумку и положила туда новые документы, но поняла, что не собираюсь выходить на улицу, а оставаться дома — плохо. В надежде что-то придумать я выглянула в окно и краем глаза заметила на карниз крыши моего дома. Снова запустилась машина воспоминаний.

На это раз воспоминанием был отрывок из моего раннего детства. Мне, наверное, было тогда лет 7—8. Я любила прыгать по крышам с другими детьми. Мне казалось, что весь мир у моих ног, что я смогу управлять всем, что вижу, если только залезу туда. Один из мальчишек научил меня приему: залезаешь на подоконник, становишься вполоборота на четвереньки и, когда будешь готов, цепляешься за карниз, после чего помогаешь себе ногами и руками залезть наверх. Я вспомнила, что после того, как я научилась проделывать этот трюк, отец отучал меня от него. Но о самом отце я все еще не могу ничего вспомнить.

Если мышечная память поможет мне и в этом, я, наверное, буду самая счастливая гражданка этого города. Я открыла окно и попыталась повторить то, что делала когда-то. Я не боялась, но я не была настолько безрассудной. Я была в перчатках, а эта крыша было достаточно богата на острые камни и прочие неприятности. Однако я забралась на крышу и встала. К сожалению, крыши в городе были двухскатные, но, к счастью, угол наклона был небольшим, что и позволило мне спокойно передвигаться по их центру. Я думаю, что даже бы могла тут бегать, но не стоит испытывать себя на прочность, чем меньше раз я умру — тем будет лучше. Я задумалась, как мне перейти улицу. К счастью, практически между каждыми двумя домами была линия электропередач, и провода были достаточно прочными для того, чтобы выдержать меня. Главное — случайно не схватиться за оба провода и не замкнуть собою сеть. Я шла по крыше. Я не боялась высоты, она мне даже нравилась, я всегда тянулась к небесам. Может быть, я хотела стать пилотом? Не знаю, но, как бы то ни было, сейчас я явно не та, кем хотела стать. Внезапно я обнаружила, что все улицы, где я бывала до этого, отныне для меня стали цветными, хотя бы и частично, но я уже могла спокойно передвигаться по ним. Но если я буду стоять как вкопанная тут, то, думаю, я только усугублю свое положение.

Мои ноги в танце двигались по крыше, минуя все скользкие места. Я чувствовала себя такой счастливой и свободной, что даже забыла на время обо всем, что меня окружает. Мало, оказывается, человеку надо для счастья! Но это счастье мимолетно, а значит, я не смогу радоваться этому вечно. Я перебралась по одной из линий электропередач на противоположную улицу. Удивительно, но я не поймала на себе ни единого взгляда, все, видимо, настолько привыкли не смотреть наверх, что даже не заметили меня. Не бойтесь, я научу вас видеть небо, просто потерпите, обещаю, боль будет мимолетной. Вот я на следующей крыше. Я увидела башню Часового и поняла, что я не смогу попасть туда через основной вход, ведь у меня нет никакого пропуска. Следовательно, нужно будет залезть прямо в башню. Я назвала себя сумасшедшей, но я чувствовала, что если я смогу все вспомнить, то найду способ пробраться туда. Когда я только начала вспоминать себя, я поняла, что во мне есть нечто большее, чем мясо и кости, на которые натянули кожу. Я вспомнила, что не так далеко от фабрики есть заброшенный дом. Думаю, там я могу соорудить себе временную базу. На тот случай, если за мной все-таки придут люди из Опеки.

Это был уже знакомый мне путь, так что он не отнял у меня много времени и сил. Я помнила, что на верхнем этаже было окно, через него я и проникла в дом. Еще я поняла, что внутренности — это тоже враждебная для меня среда, и я должна пересилить себя. Осознав это, я чуть не сорвалась с четвертого этажа, но, к счастью, мое тело не дало мне упасть. Я чувствовала себя уже не так плохо, как раньше, но я решила не испытывать свой рассудок на прочность. Мне показалось, что в комнате может быть еще много нетронутых старых вещей, которые заставят меня вспомнить что-нибудь. Когда комната стала для меня полностью цветной, я со спокойной душой решила осмотреться. На самом деле она просто стала не черной, а серой. Здесь все было в пыли, словно сюда никто, кроме органов великого Часового, никогда не заходил. Я попыталась вспомнить, почему этот дом заброшен, но в памяти не всплыло ничего, кроме слова «Смех». Дверь на выход из этой квартиры оказалась заблокирована чем-то, и я не могла от сюда выйти. Может быть, это даже и к лучшему. Моя задача не забрать себе все, что не приколочено к земле, а унести от сюда воспоминания. Я решила осмотреть комнату и осознала, что она один в один как моя, только без матраса, коробок и еще без пары мелочей. Одежды также не было. Я по инерции заглянула в тумбочку, и там лежал черный для меня одинокий предмет, по силуэту напоминающий нож. Я нерешительно подняла его и решила рассмотреть поближе. Это действительно был нож, но необычный. Это был нож для работы по металлу, такие можно использовать для изготовления метательных ножичков… А откуда я это помню?

Я незамедлительно нашла небольшой кусок металла. Здесь лежали несколько металлических настилов, которые я и решила использовать. Наверное, предполагалось, что в этом здании будут поддерживать хоть какой-то порядок, но о нем просто забыли. Я уселась поудобнее и достала ножик. Я почувствовала, как шестеренки в моей памяти вновь заработали, а вместе с ними заработали и мышцы.

Я словно перенеслась во времена революции. Работать ножом меня научил один мой товарищ. Я вспомнила, как сидела в каком-то убежище, а рядом со мной — пара ополченцев, один из них резал как раз-таки ножечки из какой-то пластины, а второй стоял и смотрел на закрытый люк сверху. Я услышала томные шаги надо собою и странные голоса людей, которые, вероятно, хотели меня найти. Я посмотрела на календарь, почему-то для меня это было важно в тот момент. Год плывет, но я разглядела число и месяц. Седьмое января, и на этом календаре написано какое-то слово, я должна его разобрать. Немедленно! Написано «ро… рожде… рождество»?! Что это такое? Это какой-то дореволюционный праздник? Я должна разузнать об этом позже. Мое внимание было сконцентрировано на металле. Моя рука сделала несколько резких движений. Сначала я начертила равнобедренный треугольник, но не довела до конца основание, а затем начертила снизу маленький прямоугольник. После этого я вынула получившийся ножичек и аккуратно его заточила. Прошлая я делала это так же легко, как пекарь делал печенье. Я молчала и дышала очень редко. Я догадалась, что в этом воспоминании революция уже свершилась, но почему меня ищут? Странно, очень странно.

Когда я вернулась к реальности, я заметила, что моя рука сделала все за меня. Я получила идеальный ножичек, который нужно было разве что заточить. Да, это не было огнестрельное оружие смерти, но я все-таки могу использовать его в случае необходимости. Я решила, что пойду в башню только тогда, когда буду к этому готова. Я явно обезумела, но я готова пойти против всего мира одна, ведь никто больше со мной не пойдет. Я уверена. Все, что находится в башне, для меня чуждо, а значит, мне нужно найти способ остановить мой недуг. Должны существовать способы стимуляции мозга, однако сейчас я решила сделать побольше ножей. Каждый ножичек занимал у меня около трех минут с учетом заточки. Настилов мне тут хватит на сотни две таких ножичком, сейчас же я сделала уже около сотни и остановилась лишь тогда, когда увидела, что над городом начало заходить солнце. Я редко наблюдала закат, но сейчас поняла, насколько же он прекрасен и как же жаль, что его не видит почти никто в этом городе. Я десять минут смотрела на небо и расплывалась в улыбке. Увы, но закат не пробуждает во мне ничего, кроме обыкновенной радости. Я встала и начала вспоминать, как метать ножички. Я выбрала мишенью деревянную дверцу ящика на кухне. Ножички должны были застрять в ней при попадании. Я взяла с десяток ножичков и решила обратиться памяти моего тела. Вдох-выдох, вдох-выдох. Ножичек зажать подушечками большого и указательного пальцев, ноги оставить на ширине плеч, включить бедро, как при ударе, глаз зоркий как у орла. И — бросок! Первый, второй, третий, четвертый. Все попали в цель! А ну-ка, тело подсказывает, что у меня был коронный прием с шестикратным залпом. Я взяла ровно шесть ножей — по три в каждую руку. Мне не так была важна точность, сколько сам факт того, что я так смогу. Техника броска заключалась в том, что нужно было кинуть ножички так, словно ты хочешь бросить их по дуге, но остановиться на середине траектории. Я подключила к своим движениям спину. Немного потянуться, и вот — все шесть ножичков полетели поперек, а некоторые все же попали в шкаф. Я была так горда собой, что казалось, будто никто не способен мне сейчас помешать. Теперь мне нужно было достать ножички и восстановить их по возможности. Четыре ножа попали в твердую поверхность и восстановлению не подлежали, но да ладно.

Я почти всегда возвращаюсь домой в ночи, но сейчас, не думаю, что мне стоит возвращаться. Мою квартиру, может быть, обыскивают, но они не найдут там ничего, ведь все, что нужно, сейчас у меня. Здесь пыльно, но если я переночую тут, то ничего не случится.

Мне захотелось сегодня выйти на ночную вылазку, поэтому я закрыла окна и легла спать пораньше. Я должна была встать через два часа. Спать на кровати без матраса, конечно, было не очень удобно, но мне не привыкать. Перед тем, как заснуть, я решила взглянуть на часы на шее. Без половины шесть. Секундная стрелка бежала куда-то. И я тоже вечно куда-то бегу. Меня будто что-то роднит со временем, я чувствую, словно эта мистическая сила хотела для меня лучшего, но не смогла уберечь. Я люблю тебя, время, ты даешь мне мотивы и силы сражаться. Я поцеловала часики и вновь положила их себе на грудь, после чего отправилась в мир сновидений.

Мне снился еще один эпизод. Это было воспоминание из моего настоящего. То, что происходило, случилось всего четыре года тому назад. Седьмой год после революции выдался очень тяжелым. Зима была настолько свирепой, что люди падали от бессилия и замерзали насмерть. В этот год было много инцидентов на предприятии — все машины леденели, а единственными, кто мог заняться починкой, были обычные рабочие. Мне тогда повезло, что на годовщину революции мне подарили очень теплую куртку, которая грела меня все это время. Но в один из дней той зимы меня попросили прочистить обледеневший аппарат — была моя очередь. Я старалась делать это очень осторожно, соблюдая все правила, но одно неверное движение — и мою куртку заживало в одну из ведущих шестерней. Я не изобрела ничего лучше, чем быстро снять ее. Мою теплую курточку порвало в клочья. Мне казалось, что никогда больше я не попаду домой. Мне было суждено умереть на холоде. Удивительно, но мой коллега 564 отдал мне свою куртку, несмотря на то что сам он мог погибнуть. Тогда я не думала, что кто-то способен проявить ко мне сострадание, и приняла подарок. Жаль, что тогда я забыла про свою особенность. Благодаря 546 я смогла выжить в тот день, но больше 564 никогда не появлялся. Нам даже не сообщили, что с ним случилось на самом деле, просто сказали, что уволили его. Не знаю, как я могла забыть такое, но этот мир тогда научил меня спокойно относиться к смерти других. Это омерзительно, но я не виню себя. Я лишь продукт этого конвейера.

Я проснулась от сильного желания справить нужду. Я воспользовалась туалетом, но, как и ожидалось, канализация тут не работала уже год, поэтому мне пришлось терпеть отвратительный запах. На улице была ночь. Часы показывали семь часов, а значит, пора было отправляться на улицу.

Я выбралась на крышу и вновь предо мной предстал уже привычный мне город, но на этот раз он был немного другим. Его освещал не солнечный, а лунный свет, который игриво переливался на крышах домов. Я взяла с собой несколько десятков ножичков на всякий случай, а остальные оставила в заброшенном доме, я чувствую, что еще не раз туда вернусь. Теперь для меня все снова было темным, но не из-за незнания местности, а из-за этой магической ночи. Я чувствовала себя в безопасности, пока меня укутывал мрак. Я вспомнила, что на моей фабрике есть архив с данными о рабочих. Я могу найти там нужную информацию, но проблема в том, что к нему есть доступ только у высококвалифицированного персонала. Я в эту категорию не попадаю, но я чувствую себя достаточно смелой, чтобы попытаться проникнуть туда. Меня лишь один раз пустили туда с целью внести данные о моем коллеге 781-ом, который и поранил мне щеку, поэтому я знаю, что архив находится под предприятием в отделе под будкой нашей охраны. По ночам фабрику охраняет несколько людей из отдела Опеки. Удивительно, что я говорю это, но мне повезло в том, что они будут стрелять на поражение, если кто-то попытается проникнуть на территорию фабрики. Войти через главный вход — пожалуй, самое глупое решение. Против охраны мои ножички бесполезны. Хороший вариант — окно в стеклянном потолке. Его открывают в ночное время, и через него можно пробраться сразу в верхний складской отдел, откуда можно попасть в отдел персонала, пройти через станки и уже подобраться к архивам.

Я аккуратно перешла по проводам на крышу и залезла через это самое окно в складское помещение. Я не боялась, что меня кто-то услышит, потому что спрыгнула очень тихо. Я пробиралась сквозь леса из картонных и деревянных коробок. Некоторые пойдут на обработку, а некоторые — еще не вывезенный продукт. Я знала это место как свои пять пальцев, так что я быстро вышла к комнате персонала. Тут был включен свет. Меня это насторожило. И не зря. Я посмотрела сквозь замочную скважину и увидела человека из опеки, правда, без снаряжения. Он был мне и не знаком, но по силуэту это можно было понять. Он спал на одной из скамеек в раздевалке. Мой шкафчик находился в другой стороне, но ничего, кроме рабочей униформы, мне там не было нужно. Я могла прикончить этого бедолагу парой ножичков, но я не убийца. К тому же, если я оставлю его мертвого здесь, поднимется паника, и на следующий день я не буду знать того, что мне дальше делать. Я тихо открыла дверь и попыталась прокрасться на корточках мимо него. Он сильно храпел, и, когда храп прекращался, я замирала и готовилась достать ножичек. Я знаю, что не должна убивать, но я не остановлюсь в случае особой необходимости. К счастью, его сон был настолько крепок, что, если бы я сейчас хлопнула шкафчиком, он, наверное, бы и не заметил. Я дошла до выхода из комнаты и направилась в основной цех.

Я пришла в неподходящее время: они только начали обход здания, а значит, они начали с цеха. Я понимала, что если я останусь тут, то бой неизбежен, но и прятаться было бессмысленно — это тоже закончится боем. Я решительна и буду действовать также. Я решила прокрасться мимо них во время осмотра. Пускай станки станут моим укрытием, а ритм их шагов — моим ритмом. Я стану темнотой, в которую они будут вглядываться и будут бояться. Не наоборот. Я аккуратно спустилась и спряталась за станком номер 3. На нем производили комбинезоны для обычных граждан. Этот станок был разделен на несколько мелких столов для шитья и автомат, отвечающий за нашивки и молнии. Один из сотрудников досконально осматривал все станки. Мне удалось его обойти, просто переместившись на вторую линию. Здесь станок номер 4 — сплошная конвейерная лента, на которой производится обувь по типу моей. Я кралась дальше, но этот чертов сотрудник начал движение в мою сторону. Он не знал, что я здесь, но мог это случайно обнаружить. Я не нашла ничего лучше того, как скинуть ботинок с конвейера на другую сторону, но так аккуратно, чтобы показалось, будто это сделала крыса. На удивление получилось, и резкий стук привлек его внимание. Я пробралась мимо, но услышала сзади себя голос.

— Эй, чего ты там маешься? У нас обход.

— Простите, отвлекся на упавший ботинок. Видимо, случайно задел его.

— Ага, молодец. А теперь за работу. Если узнаю, что ты опять что-то не усмотрел, я пристрелю тебя на месте, ты меня понял?

— Да, сэр.

Тем временем я уже пряталась рядом со станком номер 7. Тут производилось хозяйственное мыло. Я не клептоман, но мне явно понадобится парочка кусков. Сумка уже еле-еле уже вмещала в себя хоть что-то, но если я выложу часть бумаг, то в нее поместится что-нибудь еще. Я не должна делать этого сейчас, ведь это заметят. Станок номер 7 не составил проблем, я обошла его и вышла к комнате охранника. Зараза! Они закрыли ее на замок, а времени искать ключ у меня нет. Что-то будто заискрилось у меня в мозгу — я снова начала вспоминать.

Я закрыла глаза и вновь доверилась своему телу — оно делало все ровно так, как в воспоминании. В новом ретроспективном кадре я оказалась в заточении. Была ночь, но я видела, что дверь закрыли специальным ключом. Я была искалеченная и уставшая, но даже в таком состоянии во мне пылал дух свободы. Я быстро оторвала зубами свой ноготь. Больно. Из большого пальца идет кровь. Но это не важно, ведь теперь у меня в руке есть отмычка, и я и взломаю этот замок.

То же самое произошло и в реальности. Палец сильно щипало, но я собралась с мыслями и взломала этот замок с помощью своего же ногтя. Я спрятала замок и взломала уже вход в архив. Я представить не могла, что умею взламывать замки, тем более таким экзотичным способом. Я спустилась в архив и включила свет. Здесь куча незнакомых мне папок, но среди них я нашла папку со своим номером. Нужно разузнать что-то о себе, ведь в этих досье содержится как минимум информация о родителях и краткая сводка. Я начала изучать эту бумажку с моей фотографией в правом верхнем углу.

Работник номер 1029.

Дата рождения: 03.05 16 лет до революции.

Пол: Женский.

Семейное положение: В браке не состоит.

Медицинская карта:

09.10 2 год после революции — работник 1029 подвергся туберкулезу, но по неизвестным обстоятельствам перенес заболевание за один день.

23.09 5 лет после революции — работник 1029 найден без сознания в комнате персонала в связи с переоборудованием помещения. Работник 1029 пришел в себя и продолжил работу в штатном режиме.

07.03 9 лет после революции — работник 781 нанес физический ущерб работнику 1029: разрыв мышечной ткани на щеке с повреждением ротовой полости. Работник 1029 госпитализирован. Работник 781 отправлен в Перевоспитательную.

Работник 1029 быстро поправился. Спустя 2 месяца лечения, работник 1029 объявлен частично способным к работе. Работник 1029 отправлен на профилактический отпуск.

Рукописная приписка:

Работник 1029 обладает аномальной способностью к реабилитации после заболеваний или физический ранений. Мы не можем быть уверены в причине. Работник 1029 может оказаться полезен в отделе Опеки или в отделе Безопасности. Просьба записывать от руки также течение последующих болезней и их тяжесть.

07.03 11 лет после революции — работник 1029 не вышел на работу. Мы подозреваем, что это связано с психологическим заболеванием, однако работник 1029 не был замечен дома.

Родители:

Отец: [Замазано]

Мать: [Замазано]

Дети: Отсутствуют.

Погодите, когда я болела туберкулезом? Я даже этого не помню. Запись от 23 сентября явно говорит о том, что мой недуг со мной уже давно. Все остальные записи в медицинской карте меня практически не заинтересовали, разве что вот эта надпись от руки. Если подумать, то я и правда аномально быстро прихожу в себя. Не знаю почему. Сегодняшний отчет не удивил меня. Мне на руку, что они думают, что причина моего отсутствия в том, что я столкнулась с отклонением медицинского характера. Это значит, что они мне доверяют. Ну или что они просто не знают, что такое свобода. Погодите… а мои мама и папа?! Их карточки должны быть тут! Это же несгораемые данные, здесь должна быть вся информация. Если ее нет здесь — ее нет нигде!

Мама… папа… о великий Часовой, где вы? Я не так стара, чтобы вас уже не было в живых. Я не могла вспомнить что-то еще, ничего здесь не вызывало в моей голове хоть каких-либо движений. Мои глаза невольно начали наполняться слезами… Нет, их не могли убить, я не верю. Тут дело в другом. Я должна просмотреть другие несгораемые данные о себе. Возможно, в них есть строчки, которая пробудят во мне что-то. Я нашла следующий листок:

Образование: Незаконченное Среднее-Специальное.

Специализация: Радиотехника.

Срок обучения: 2 из 3 лет.

Причина: Работник 1029 принимал участие в Великой революции, 1029 занимался поддержкой народного ополчения и организацией каналов связи между отрядами. За эффективную службу получил повышение и взял командование над тремя отрядами народного ополчения.

Незадолго до революции 1029 был арестован бывшими коррумпированными властями за распространение революционной информации посредством систем оповещения населения. Работник 1029 бежал из заточения после трех дней допросов.

[Остальная часть текста была замазана, кроме последней строчки, которая была написана от руки]

Примечание: По инициативе великого Часового мы стираем лишние данные о работнике 1029. Просьба: Не сообщать об этом 1029 и не напоминать ему о жизненном опыте, описанном в этих бумагах.

Остальные бумаги состояли из отдельных отчетов и почетных грамот. На всей папке красовалась надпись: «Бессрочное». Я прокручивала в голове слово «Радиотехника», но я не могла вспомнить ничего из учебного курса. Надеюсь, я вспомню, у меня есть идея. Я вернула папку на место. Я знала, что покарают весь отдел, если пропажа обнаружится. Но я не совсем понимаю, почему Часовой решил замазать мою историю? Причем конкретно мою. Видимо, я действительно сделала что-то не то во время революции.

Я услышала шаги сзади.

— Сэр, здесь дверь не закрыта!

Блять! Я забыла закрыть входную дверь. Я хотела спрятаться, но силуэт с поднятым пистолетом уже приблизился ко мне. Тише… Считай по квадрату. 1… 2… 3… 4. Вдох. 1… 2… 3… 4. Выдох. 1… 2… 3… 4. Вдох. 1…2… Оглушительный выдох пистолета. Прямо между глаз. Тьма. Мимолетная боль. Страх. Свобода…