Матабар II

Кирилл Клеванский (2024)

Ардан Эгобар, новоиспеченный маг, прибывает в столицу Империи Новой Монархии — Метрополию. Город интриг. Город красивых зданий и бедных горожан. Город аристократов и бандитов. Город, который сожрет тебя, стоит лишь зазеваться. Продолжение истории о последнем из Матабар. Книга содержит нецензурную брань

Глава 35

«Здравствуй, матушка.

Пишу тебе из своих временных покоев во Дворце Царей Прошлого. Звучит, как начало одной из дедушкиных историй, правда?

На самом деле — на словах куда помпезней, чем в действительности. Тут, наверное, не поместилась бы и наша кладовая. Под нашей я имею ввиду ту, что мы строили с дедушкой и отцом, когда я был маленьким.

Скучаю по ним.

Ты ведь тоже и…

Прости. Мысли, немного сбиваются с толку.

У меня здесь есть стол, стул, кровать, с которой свешиваются ноги, и шкаф. По наставлению того незнакомца (о нем я рассказывал в прошлом письме) из второй канцелярии, я не выхожу из комнаты.

Прости, что до этого писал редко. Немного закрутился. Познакомился с Великой Княжной Анастасией. Ты только не пугайся! Я не попал ни в какую передрягу, просто мы с ней столкнулись в подвале и… Да, согласен, звучит странно.

Она хороший ребенок. Немного одинокий, чуть-чуть грустный, но хороший. Чем-то напоминает мне Эрти.

Как он, кстати? Как здоровье? Что говорят врачи Дельпаса? И вообще расскажи, пожалуйста, любимая матушка, как вы там устроились? Все ли хорошо? Повезло ли с соседями, выплачивают ли твою пенсию, устроился ли Келли? Буду рад любым новостям и историям из вашего быта.

Очень скучаю по тебе и брату, матушка. Считаю дни до возможности снова вас обнять.

Что до меня, то Метрополию я нахожу вполне сносной. Наверное, от этих слов отдает снобизмом, но ты уж прости если мой язык, за эти дни, заразился местной манерой речи.

Сама же столица… все те байки и истории, которые мы слышали на фестивалях, матушка, они скорее даже преуменьшают то, что видели здесь мои глаза. Но одно все еще не готово принять мое сердце.

Помнишь в любимой поэме дедушки, про рыцаря Маренира, были такие строки: „Красками остывающего лета солнце разрисовало небо поцелуями статной осени?“ Так вот здесь, в Метрополии, все краски, что смогло отыскать солнце — это все оттенки серого.

Я никогда не думал, что у этого цвета может быть столько вариаций. И, наверное именно поэтому, кто бы не строил изначально сей град, он решил поспорить с небом и все краски закатов и рассветов использовать в расцветках домов. Ты себе не представляешь какие пестрые и прекрасные здесь здания, набережные, мосты, многочисленные памятники и дворцы. Даже в самых удивительных сказках дедушки об Эктасе я не мог представить себе такого, что увидел здесь.

Но, несмотря на красоту, нахожу многое здесь пустым и бездушным. Как здания, так и людей. Не всех, конечно, но многих. И, самое смешное, драгоценная моя матушка, что чем выше здание и чем больше человек — тем меньше в них настоящего.

За меня не переживай. Ем много. Сплю еще больше. В передряги не попадаю. В общем и целом — жду окончания срока своего путешествия, чтобы вернуться обратно к вам.

Завтра утром уже состоится церемония зачисления в Императорский Магический Университет.

Дельпас пусть и большой город, но, все же, далек от столицы, так что к тому моменту, как это письмо дойдет ты, возможно, увидишь в газете мое фото рядом с Императором. Человек он, как мне показалось, правильный, но немного странный, впрочем это не наше дело.

Жду Нового Года, матушка и обещаю, что еще до наступления полуночи я обниму тебя крепко и мы сможем до утра обмениваться историями.

Люблю. Целую. Обнимаю.

Твой сын,

Арди.

До скорой встречи.»

Ардан поставил подпись, после чего закрыл чернильницу, отложил ручку и убрал письмо в конверт, который тут же спрятал во внутренний карман пиджака, висевшего на спинке простенького стула.

Он не всегда писал Шайи правду, но в том, что касалось покоев во дворце — не соврал. Это действительно оказалась небольшая комнатушка, несравнимая с той, что выделили ему герцоги Анорские.

Из освещения здесь обнаружилась лишь масляная лампа, по стенам местами ползли трещины, а паркет на полу скрипел не хуже ворчливого старика. Но это волне объяснимо, учитывая сколько во Дворце имелось покоев и если бы каждая из комнат для гостей и постояльцев выглядела так же, как у Анорских — казна бы разорилась всего за пару лет.

Разумеется, где-то в других частях кажущейся бесконечной обители Императора находились и куда более пышные покои, скорее всего посрамившие бы весь особняк Анорских, но где Ардан и где эти самые покои.

Да он и не претендовал.

В той комнате, где он проводил последние дни, окно выходило аккурат на набережную и, по ночам, юноша мог наблюдать за тем, как яркими огнями вспыхивает город и распускает сияющие лепестки бутон ночного неба. Но не над головой, как привык Ардан, а наоборот — внизу, на поверхности шумящей черной реки, порой спокойно ласкающей гранитные берега, а иногда и обрушивающейся на них разъяренным змеем. На её небольших пенящихся барашках и посреди густой глубины горели отражения фонарей, автомобильных фар и окон домов и дворцов, складываясь в созвездия завораживающие, но незнакомые.

И, порой, посреди них, мифическими зверями и птицами, степенно проходили лодки и паромы, а иногда даже корабли. Ардан видел один такой. Без парусов, из металла, с громадными пузатыми трубами, чадящими черным, едким дымом. Из учебников он знал, что так выглядят гражданские пароходы, но увидеть воочию громаду, сродни титану-Шагальщику не знавшей равных по размерам, это и вовсе непередаваемое ощущение.

Так Ардан и проводил свои дни сидя у окна, наблюдая за городом, иногда открывая учебник Незнакомца. Четырежды в день ему стучали в дверь, после чего в комнату заходил один и тот же камердинер с подносом простой, но сытной еды. Он оставлял его на столе, а через час возвращался за посудой.

За все это время, кстати, Арди ни разу не принесли блюдо из домашней птицы или животины, что о многом говорило.

— А в Алькаде уже все замело, — прошептал Ардан, теребя в руках подвеску в форме дуба.

За окном же лил дождь. Он не прекращался со вчерашнего утра. То морось, то проливной, то редкий и косой. Самый неприятный. Постоянно заливающий за воротник или режущий глаза.

Странная погода.

— С прискорбием вынужден заметить, что, добрый господин, в нашем городе снега не предвидится вплоть до Белого месяца.

Еще до того, как незнакомый, немного шипящий голос договорил, Ардан схватил со стола нож и обернулся. Он ожидал увидеть кого угодно, но только не то, что открылось взгляду.

Сперва ему вообще показалось, что голос лишь причудился.

— Я здесь, добрый господин, чуть ниже.

Арди медленно опустил голову и там, около шкафа, стоя с ровной спиной, бравируя острой, как нож, армейской выправкой, стоял… кот.

Ардан даже глаза протер, но ничего не изменилось. В его комнате, в самом сердце Империи, во Дворце Царей Прошлого, в забавном зеленом мундире с несколькими, явно самодельными, оловянными медалями, подпоясанный широким ремнем, в крикливых красных сапогах, украшенных хохломой (старинный Галесский узор, который Арди в детстве показывала мама), с тонкой, изящной саблей у пояса, стоял не самый обычный, но, все же, кот.

— Позвольте представиться, — щелкнув каблучками сапог и обмахнув себя пушистым, длинным хвостом, кот изящно поклонился. — Меня зовут Тополь, воин из доблестной дружины Хвоста и Лапки, к вашим услугам, добрый господин.

Воин из дружины… кажется, если Арди правильно помнил уроки истории, то дружинниками в прошлом называли воинов, служивших царям и князьям. Мама, порой, пела о них песни. Те назывались былинами.

Вот только у них никогда не было самоназвания…

— Здравствуйте, господин Тополь, — ответил Арди, внезапно понимая, что и говорит странный кот вовсе не на языке зверей, а на чистом Галесском, лишенным всякого акцента.

А такое было возможно только в том случае, если кот с рождения жил в Метрополии или её ближайших окрестностях.

Кот же, вновь поклонившись, начал расхаживать по комнате, внимательно её изучая. Арди же внимательно изучал самого кота.

На первый взгляд тот выглядел как самый обычный, лесной кот. Серая, густая шерсть с черными полосами, явно недавно полинявшая и теперь служившая идеальной шубкой. Длинные белые усища, оттопыренные ушки, чуть заостренная мордочка и лапки, на которых между когтями торчали пучки жесткой шерсти, чтобы по снегу не холодно ходить.

Казалось бы — типичный представитель своего рода. Вот только крупнее, тяжелее, а еще, о Спящие Духи, говорящий на языке людей.

Арди, как и учил Скасти, позволил своим глазам увидеть чуть дальше, а нюху почувствовать чуть больше. В сознание тут же ворвались краски, образы и запахи, неподвластные осознанию человеческой половины Ардана, но тот стерпел и, спустя пару мгновений, увидел в тени кота хорошо знакомое ему мерцание, а в нос ударил запах перегнившей хвои и мха.

Мотнув головой, Арди отогнал от себя наваждение и вернул глазам и нюху «прежнее» состояние.

— Ты сын одной из Вил, — выдохнул юноша и резко пожалел, что с ним нет серебренной пыли или любистока. В свитках Атта'нха говорилось, что эти две вещи лучше всего помогают против Вил.

Кот резко обернулся и посмотрел на Арди с чуть большим любопытством чем прежде.

— Вилы… — повторил Тополь, — давно, добрый господин, я не слышал этого слова. Но вы, в своей догадке, все верно подметили. Моя матушка действительно Вила. Отец, когда был молод и глуп, украл её крылья и сделал смертной кошкой. Она родила меня вместе с братьями и сестрами, но охотники… — кот запнулся и отвернулся. — Из всего помета остался лишь я один.

Ардан отодвинул для кота стул рядом с собой и тот, забавно, словно человек, потянулся передними лапками-руками, ухватился за спинку и забрался на сидение, свесив обутые лапки вниз.

Вилы — один из народов Фае. В разных царствах и королевствах их называли по-разному. Феями, дриадами, нимфами, но Арди всегда больше нравилось именно Галесское название — Вилы. Оно звучало как-то… приятнее, что ли.

В целом, эти создания, кроме весьма своевольного нрава, не отличались особой жестокостью или коварством, хоть, зачастую, и могли натворить бед. Обитали же Вилы везде, где в радиусе десяти километров не имелось поселений смертных, будь то люди, эльфы, гномы, орки или кто другой — не важно.

Вилы могли жить и в реках, и в деревьях, и в бутонах цветов, и даже в ветре. И лишь несколько раз в год они принимали форму из плоти, представляя для увидевшего их в том образе, что он больше всего алчил.

Первородные и люди видели в Вилах прекрасных мужчин и женщин с крыльями за спиной, а звери, соответственно, зверей, но тоже с крыльями. И, в тот день, когда Вилы обретали плоть, если украсть их крылья (каким именно образом в свитках не описывалось, но догадаться не сложно), то те становились смертными и женились или выходили замуж за укравшего.

Вот только такой союз все равно был обречен на скорбный финал, так как Вилы, с того самого момента, как теряли возможность уйти обратно, денно и нощно жили лишь ради того, чтобы вернуть себе крылья и вновь отправиться по тропам, невидимым для смертных.

Атта'нха всегда предостерегала Арди, когда тот был еще маленьким и не знал весеннего гона, чтобы тот не вздумал, как прочие многие юные Говорящие, полагая, что силой Слов сможет сковать их суть, охотиться за крыльями Вил, как бы те прекрасны ни были.

— Охотники, да будут их имена преданы забвению за бесчестье, привезли меня сюда, в столицу, и хотели продать на незаконную выставку, — продолжил Тополь, — но я сумел сбежать. Матушка, пусть и не любила нас, но успела, перед тем как выкрасть свои крылья, рассказать пару тайных напевов. У меня они, конечно, получались не так хорошо, как у сестры, но на что-то и я способен, — кот шмыгнул носом и дернул ушками, направив взгляд зеленых глаз куда-то за окно. — Я бродил по улицам, маленький и немощный и уже думал, что уйду на тропы Спящих Духов, как меня обнаружила Маленькая Госпожа. Она забрала меня к себе в дом, спрятала от своих родных, выхаживала, кормила и поила, заботилась и, даже, сделала дружинником.

На этих словах кот выпятил вперед грудь, отчего зазвенели его самодельные медали и ордена.

— И теперь… — кот, внезапно, осекся и, зашипев, вскочил на ноги и выхватил саблю. Удивительным образом он вполне удобно держал её в правой лапке, а когти, удлинившись, стали чем-то напоминать миниатюрные пальцы. — Добрый господин, как вы посмели! Глаз Ведьмы?! Чтобы я изливал вам свою душу, словно безродный дурак? Это позор и бесчестье! Я вынужден вызвать вас на поединок до смерти!

И, выписав саблей фигуристый узор, кот выхватил одну из перчаток, зацепленных за пояс, и бросил на стол перед Арди. Тот, пару мгновений борясь со смехом то ли от невероятности происходящего, то ли из-за наличия на столе миниатюрной белой перчаточки для кошачьих лапок, медленно поднялся с места и низко склонил голову.

— Благородный Тополь, из дружины Хвоста и Лапки, прошу простить меня за произошедшее, но, увы, я пока не имею власти над своим Глазом Ведьмы и, порой, с теми, кто говорит со мной, происходит то, что сейчас произошло с вами. Я готов принести вам свои искренние и глубочайшие извинения, но, пока повлиять на произошедшее не в моей власти.

Кот некоторое время сверлил его взглядом.

— Мне показалось, что ты начал оправдываться, человек, пахнущий горным котом, — прошипел Тополь, скаля клыки, — и я уж подумал, что Маленькая Госпожа сделала плохой выбор, но, чутье, доставшееся мне от отца, подсказывает, что это не так… Поклянешься ли ты своей честью и именами предков, что не имел умысла залезать мне в душу?

— Клянусь, — все с тем же спокойствием ответил Ардан.

Кот еще немного побуравил его взглядом, после чего убрал саблю обратно за пояс и, вскочив на стол, дошел до перчатки. Ловко подкинув её мыском сапога, он вернул ту к сестре-близняшке, после чего уселся на подоконник и… пару мгновений вылизывал свой хвост.

— Простите, добрый господин, — немного смущенно произнес он, закончив умываться, — я всегда так делаю, после того, как переволнуюсь.

— Ничего страшного, — одним только Спящим Духам известно, каких сил стоило Арди, чтобы не засмеяться в голос.

— И все же, добрый господин, — нахмурился Тополь, — то, что вы не властны над своей силой, не снимает с вас ответственности. Подобные выходки бесчестны и не достойны праведного мужа. И, когда-нибудь, если вы не научитесь контролировать Глаз Ведьмы, вас попросту убьют.

Ардан вздохнул.

Знал бы Тополь, сколько раз за последние месяцы Ардан это уже слышал…

— Ард Эгобар, — представился юноша, — так меня зовут, но, подозреваю, вы это, доблестный Тополь, уже знаете. Вряд ли Анастасия отправила вас…

— Великая Княжна Анастасия, — перебил кот, вновь кладя лапку на эфес сабли. — И да, я знаю, как вас зовут, Ард, но вы не представлялись мне лично, и я не имел права обращаться к вам по имени напрямую. Это было бы низко и опорочило мою честь!

Столько разговоров о чести, доблести и праведности Ардан не слышал даже в дедушкиных сказках о воинах прошлого.

— Теперь, раз уж мы представлены друг другу, Тополь, то не могли бы вы поделиться со мной причиной, по которой явились сюда?

— Разумеется, — кивнул кот и, поднявшись на ножки-лапки, пару раз лизнул ручку-лапку, пригладил шерстку между ушей и, прокашлявшись, произнес. — Великая Княжна сожалеет, что не сможет проводить с вами время лично, но раз вы согласились быть её другом, она предлагает держать связь через письма.

Арди посмотрел за окно, затем обратно на кота и снова за окно.

— Ни в коем случае не подумайте, Тополь, что я сомневаюсь в вас, но как вы сможете доставлять письма от меня во дворец, и обратно, если я даже не знаю…

Арди не договорил, но это и не требовалось. Только дураку не было бы понятно, что юноша понятия не имеет, где окажется в следующий час, не говоря уже о наличии постоянного адреса.

Да, если Март все верно рассказал об общежитии, то туда можно и письма отправить, но что-то подсказывало Арди, что далеко не для всех обитателей этого самого «общежития» говорящий кот в армейской форме и красных сапогах будет являться чем-то не особо привлекающим внимания.

— За это не беспокойтесь, — улыбнулся Тополь и помахал ногами-лапками, — вот эти сапоги я сделал сам. В них хранятся напевы моей матушки. Так что…

Кот щелкнул каблуками и, в тот же миг, исчез. Словно и не было его.

–…я всегда смогу вас отыскать, Ард, где бы вы ни были, — прозвучало за спиной.

Юноша обернулся и увидел Тополя, сидевшего на шкафу и качавшего хвостом.

Ну разумеется — магия сути Вил. Фае обладали не только удивительными способностями к искусству Эан'хане, но еще и той магией, с которой были рождены. Это все равно, как крылья у птиц, хвосты у рыб или иглы у ежей. Что-то, присущее племенам Фае, как часть их сути.

Вилы, к примеру, всего за пару мгновений могли перемещаться по своим тропам на огромные расстояния. Именно их Эан'хане и строили те пути, по которым можно было пересечь Алькаду всего за несколько часов или дней. Но, увы, после войны Эктаса и Галеса большая их часть оказалась разрушена или заперта и забыта.

Арди подозревал, что когда повстречался с горным троллем, то, как раз таки, прогулялся по одной из таких.

— Если вы согласны на предложение Маленькой Госпожи, — кот спрыгнул со шкафа и, бесшумно и легко, приземлился на пол, — то я стану навещать вас дважды в месяц. Десятого и двадцать пятого числа.

Он подошел к Арди и протянул тому правую ручку-лапку. И, раз уж Ардан действительно пообещал быть Княжне другом, то выбора у него, особо, и не оставалось.

В чем сходились все, кто принимал участие в его воспитании, что отец, что мать, дедушка, Эргар, Атта'нха и лесные друзья, так это в том, что ценнее данного слова у человека нет ничего.

Арди чуть наклонился и протянул руку, чтобы пожать лапку, но вместо этого Тополь сверкнул коготком, оцарапал ладонь юноши и мигом слизал каплю крови с когтя.

— Теперь найду, — сказал он и, вновь поклонившись, щелкнул каблуками. — До встречи, друг Маленькой Госпожи.

Последнюю фразу произнесла уже пустота. Кота нигде не было.

Арди пожал плечами и собирался было вернуться обратно за стол, чтобы заняться изучением труда Незнакомца, как ощутил тонкий аромат. Тот ехидно и коварно, как комар, решивший закусить кровью пытающегося заснуть, уставшего путника, жужжал где-то на самой границе сознания.

Знакомый запах.

Болото после дождя и селей, в котором ароматы гниения увязших в трясине бедолаг перемешивались с цветущими лилиями. Эдакая смесь чего-то до омерзения отвратительного и столь же — притягательного и чарующего.

Так пахли жители Фае, не принесшие присягу ни Лету, ни Зиме. Пару раз Арди уже ощущал этот запах, когда охотился в лесных разливах, но помня науку Атта'нха, каждый раз, стоило ему только почуять нечто подобное на горизонте, как он тут же уходил с тропы и бежал так, что только пятки сверкали.

Бездомные Фае не знали правил «чести сидхе», а их суть всегда оставалась изменчивой и многие, со временем, преображались в нечто, что люди называли демонами.

И одно дело когда подобный аромат чуткий нос улавливает в Алькаде, а совсем другое:

— Я ведь в сердце Метрополии, — прошептал Арди, вновь оборачиваясь к двери.

Атта'нха всегда учила, что когда Арди станет полноправным охотником, то, если он действительно считает себя Говорящим, следующим достойными путями, то при первой же встрече с «Бездомными Фае», в его задачи будет входить отпугивание этих созданий от родной стаи.

— Мне несколько раз сказали не выходить из комнаты, — напомнил себе Арди и, подумав еще немного, добавил. — И, тем более, здесь нет моей родной стаи.

Кивнув своим мыслям и утерев холодный пот, выступивший на лбу, юноша вернулся обратно к столу и…

— Но зачем ты тогда взял посох? — спросил он сам у себя, после того, как обнаружил в собственной правой руке теплую, немного шершавую поверхность дубового посоха.

Постояв пару мгновений в прострации, Ардан снова развернулся к двери.

— Ты точно об этом пожалеешь, — произнес он тихим шепотом.

И в этом юноша был уверен. Но также он был уверен и в том, что если сейчас оставит ситуацию без внимания, то как минимум несколько месяцев, если не целый год, будет мысленно к ней возвращаться и корить себя за малодушие.

— Дурацкие приключения, — прошипел Арди. — Ну почему нельзя просто провести пару-тройку… десяток вечеров в хорошей библиотеке, а не вот это всё…

С этими словами он подошел… нет, вовсе не к двери. А к самому темному месту, куда даже при полуденном солнце и зажженных масляных лампах никогда не падал свет.

Там таилась тьма, не знавшая поражений и претензий на свое безграничное царствование с того самого мгновения, как впервые поселилась, теперь уже, на законной территории безусловных владений.

Иными словами — Арди подошел к стене, а затем, наклонившись, приложил щеку к полу и посмотрел на пространство под шкафом.

Он протянул ладонь, заводя её так глубоко, как только мог и, когда коснулся тех мест, куда даже тряпки и швабры прислуги не добирались, замер, после чего, по науке Скасти, открыл сознание окружающему миру.

Он ощутил липкую, немного холодную, пугливую субстанцию, встревоженным котенком старающуюся как можно дальше отодвинуться от чуждого ей тепла кончика пальцев. Арди же, прошептал слова, выученные им из свитков Волчицы.

В этих словах крылись не звуки, а, скорее, образы. Спокойствия, безмятежности и обещания забвения. Именно то, что несла в себе беспристрастная тьма, в которой никто и никогда не знал испуга или тоски. Та тьма, что живет вдали от метаний душ и разума. Совсем другая, нежели её сестра, которой пугают маленьких детей.

И маленькая, испуганная полоска черноты, услышав слова, откликнулась на зов Арди и обвила его пальцы, опускаясь на них холодным, едва ощутимым, покровом незримого шелка.

Юноша же, аккуратно вытащив руку, поднял тьму перед собой и обернулся в неё, как в плащ. Мир вокруг разом посерел и померк, а сам Арди закашлялся и едва не потерял концентрацию.

Он, прежде, редко пользовался искусством Эан'хане так часто, как последние несколько месяцев. На тропах охотников ему это не требовалось, а в Эвергейле — как-то не случалось.

— «Успокойся», — прошептал он сам себе.

Задышав ровнее, Ардан выпрямился и, ощущая на плечах покров тьмы, подошел к двери. Он не мог закрыть глаз и старался лишний раз не моргать, чтобы не потерять связь с тем истинным миром, что скрывался под пологом видимого неискушенного зрителя. Благо, после тренировок в поместье Анорских, ему удалось отделять нужные ему «детали» от «общей картины».

В играх со Скасти у Арди получалось удерживать подобный Взгляд не дольше нескольких минут. Оставалось только надеяться, что занятие со Звездной Магией действительно влияли на его искусство Эан'хане ибо, если он потеряет концентрацию и перестанет видеть мир таким, каков он есть, то Плащ Тьмы (или, как его называли Звездные Маги — «отвод глаз») мгновенно истает.

Подойдя к двери, Арди аккуратно опустил вниз ручку и, вознеся молитву Спящим Духам, вышел в коридор. В истинном своем виде тот ничем не отличался от того, что видели остальные. Но это и не удивительно, учитывая, как часто его убирали и, скорее всего, как редко здесь происходило нечто из ряда вон выходящее.

Аккуратно ступая по кромке ковра, стараясь не попадать туфлями по глубокому ворсу, а каблуками — по паркету, Арди двигался в сторону, куда его манил запах Бездомного Фае.

И каждый раз, когда он видел проходящих мимо людей, будь то слуги, занимавшиеся бесконечной уборкой, в которую входили протирание гобеленов, надраивание до блеска доспехов, полирование спинок и подлокотников кресел, диванчиков и тумб, или же патрулирующих стражников — единственных во дворце, кто носил оружие, Ардан замирал.

Плащ Тьмы лишь отводил от него взгляд, но это не означало, что кто-то не мог заметить непонятно откуда берущихся следов на ковре (именно для этого Арди и старался не наступать на глубокий ворс), или же услышать цоканья каблуков (потому и не ступал на паркет), а может и дыхания.

Увы, не дышать юноша не мог, так что приходилось делать это очень медленно и осторожно.

Так, петляя по хитросплетениям коридоров, надеясь, что запомнил их переплетения в достаточной степени, чтобы не заблудиться на обратном пути, Ардан в течении едва ли не получаса блуждал по дворцу.

Порой ему приходилось на какое-то время замирать и, от нечего делать, он слушал разговоры слуг и стражи.

Вовсе не подслушивал, а именно — слушал!

Во всяком случае — так он себя успокаивал.

— Как ты думаешь, если Император повелел заложить новые военные верфи, то, мы что, — одна из служанок заозиралась по сторонам и прошептал своей коллеге, — готовимся к войне?

— Я не знаю, Маша, — развела руками её собеседница, продолжая протирать тряпочкой и без того зеркальную поверхность комода. — Но если это так, то сейчас самое время подыскать себе какого-нибудь смазливого офицера. Чтобы пил поменьше и чтобы в штанах не свербело на каждую юбку.

Первая служанка по имени Маша только отвернулась и поджала губы.

— У меня младший брат скоро достигнет призывного возраста.

— А он собирается стать офицером?

— Нет.

— Тогда мне не интересно.

— Ну тебя…

Служанки удалились в сторону и Ардан отправился дальше. Вскоре ему на пути встретились стражники, не особо собиравшиеся отходить от высоких дверей, украшенных позолотой и гербом Империи. Видимо являлись своеобразной границей разных крыльев.

— Помилование он им выдал, — прокряхтел стражник справа — высокий, худой, мужчина лет сорока с переломанным носом и немного кривой нижней челюстью. — А как по мне, то нельзя было отменять черту оседлости для нелюдей. Жили они себе на севере, глаза никому не мозолили, и всем хорошо было.

— Так сейчас не говорят, Велислав, — покачал головой тот, что слева.

Намного моложе, но тоже со следами войны на лице. В самом прямом смысле — его щеки и правой висок пересекали несколько глубоких, жутких шрамов, явно заштопанных не нитью, а конскими волосами — так, если верить рассказам Плащей, лечили полевые врачи.

— Как не говорят? — переспросил Велислав.

— Нелюди, — напомнил молодой. — Правильно говорить — первородные.

— Первородным у меня брат был старший, — фыркнул возрастной стражник, — погиб под копытами Армондской конницы. И что-то я не видел рядом с ним ни сраных эльфов, ни ублюдочных орков. И уж точно там не дымили свои сигары дворфы. Они, наверное, в тот момент, пока мой первородный старший брат хрипел с пробитыми копытами легкими, купюры в кабаре на сцену кидали.

— Дворфы и их богатства… — покачал головой молодой, — ты говоришь совсем как Тавсеры.

— А может я нахожу в их памфлетах зерно здравого смысла? — огрызнулся Велислав. — Наши предки не для того, кровью и потом, сбрасывали с себя ярмо Эктаса, чтобы теперь мы тут строили, как это там называется…

— Ты о чем?

— Ну это, Вечные Ангелы, как вы, молодые, говорите…

— Справедливое общество?

— Вот! — щелкнул пальцами возрастной. — Точно. Справедливое, драл я его в глотку, общество. Говно эта ваша справедливость. Воняет от неё за версту. Не было в этом мире никогда и ничего справедливого, кроме, разве, того, факта, что все мы сдохнем.

— Кроме эльфов? — почему-то улыбнулся молодой. — Они-то живут столетиями.

— А, драть их в глотку, — отмахнулся Велислав.

— Слушай, всегда спросить хотел, а откуда вообще к тебе привязалась эта фраза — драть в глотку что-либо?

— А я не рассказывал? Был у меня сержант в роте, так он…

Подозревая, что разговор никогда не закончится, Ардан аккуратно подошел к тумбе и, стараясь не делать лишних движений, смахнул с неё подсвечник.

— Проклятье!

— Срань Светлоликого!

Стражники, скорее от неожиданности, чем от испуга, подскочили на месте и, переглянувшись, не говоря ни слова, обнажили сабли и направились в сторону упавшего серебра. Арди же, невидимый для их глаз, проскользнул мимо и, надеясь, что за дверными петлями здесь ухаживали так же скрупулезно, как и за прочим убранством, приоткрыл дверь.

Ни скрипа, ни треска.

Слава Спящим Духам…

Проскользнув внутрь, Ардан оказался в… очередном коридоре. Ничем не отличавшимся от того, что покинул недавно и по близнецам которого блуждал последнее время. Разве что здесь не было ни стражи, ни слуг. Это юноша определил по отсутствию характерного запаха гуталина на армейских сапогах, и пудры и духов на шеях служанок.

И все же, сохраняя прежнюю внимательность, все так же стараясь лишний раз не моргать, Ардан шел в сторону источника запаха. А тот все приближался и, с каждым метром, душил юношу все более и более глубокими и тянущими внутрь себя ароматами.

В какой-то момент Арди и вовсе показалось, будто он и есть тот несчастный, что увяз в трясине и теперь, тщетно, барахтается, отчего вязнет лишь глубже. И благодаря этому он понял, что нашел нужное место.

Встав около приоткрытой двери, юноша уже было заглянул внутрь, как на мгновение замер.

«Уже поздно думать о том, правильное ли это было решение», — напомнил он сам себе и, все же, посмотрел что творится по ту сторону дверей.

И стоило ему только заглянуть, как тут же стало понятно — это была поганая идея и, на будущее, стоит помнить слова Йонатана и не лезть не в свое дело.

Стены покоев внутри оплетали темные, хрустящие древесные корни. Они копошились и роились змеиной свадьбой, сливаясь друг с другом и перехлестываясь на манер спутанных волос утопленницы. Но стоило присмотреться, как становилось понятно, что это не корни, а лапы. Гибкие, лишенные суставов, дождевыми червями и личинками навозных насекомых, они облепляли все, чего касались, пока не соединялись где-то под потолком в мареве жужжащего облака, одновременного походящего на сову, паука и мертвый куст, побитый зимним градом.

Четыре ярких глаза на морде чудовища светились неестественным, золотым сиянием и смотрели вниз, на сморщенного, маленького человека, похожего на куклу.

Арди едва не зажмурился из-за увиденного, но, все же, сумел удержать концентрацию. В нос же пудовым кулаком ударили запахи болота и гнили.

— Значит, в этой битве мы потерпели поражение.

— Да, мой господин, — склонилась кукла. — Шанти'Ра предали нас.

— Степные орки и матабар всегда имели тесные связи, так что это предсказуемо и неудивительно, — голос Безродного звучал сродни тому, как звучит чавкающая, хлюпающая весенняя грязь или же, как чавкает морда падальщика в зловонных останках давно павшей добычи. — И все же, у меня теплилась надежда, что мы сможем с этой стороны сделать укол Императору.

Последнее слово Безродный сплюнул так, будто даже произносить его было неприятно.

— Вы удивительно спокойны, мой господин.

— А у меня есть поводы для беспокойства? — хмыкнул Безродный. — Мальчишка матабар — это лишь одна из пешек в партии, где фигур куда больше, чем даже ты, мой верный слуга, можешь себе представить. И то, что у нас не получилось его использовать так, как было задумано, ничего не меняет в общей картине происходящего. Отложим, пока, его в сторону. Пусть за ним приглядывают наши верные соратники, но без особых усердий.

— Но в донесении второй канцелярии…

— Если бы, слуга, я беспокоился из-за каждого неуча, обладающего способностями в искусстве Эан'хане и Звездной Магии, то давно бы уже сошел с ума.

— Но этот неуч — потомок Арора.

— Арор, — фыркнул монстр. — Арор был слеп, глух и нем. Никогда не видел дальше своих нелепых представлений о благородстве и чести. И теперь он мертв. А я жив. Что мне его щегол… Я больше, чем уверен, что уже после Нового Года он подожмет свой хвост и вернется к родным.

— А что делать с ними?

— Ничего, — прохрустели ветви. — Полковник что-то подозревает… не хочу давать ему лишней пищи для размышлений. Оставь все, что связано с Эгобарами, до лучших времен. Уже сегодня отзови своих людей из Дельпаса. Не стоит распылять наши ресурсы… А пока, пожалуй, займемся другими фигурами на доске. Что там с нашими планами насчет…

Внезапно монстр осекся и его четыре глаза устремились к двери. Арди, скрытый мраком, отодвинулся в сторону, но, в процессе, зацепился мизинцем за косяк и, резкая вспышка боли, вкупе со всем, что он только что услышал, заставила его потерять концентрацию.

— Ты не закрыл дверь, слуга, — прозвучал вполне себе обычный, человеческий голос.

— Да, мой господин, — ответил ему тоже вовсе не кукольный.

Арди, стараясь не дышать, стоял, прислонившись спиной к стене и слушал шаги приближающегося человека. И, перед тем, как тот закрыл дверь, Ардан успел увидеть очертания силуэта того, кто сидел за массивным, черным роялем. Внешне — простой человек, разве что на его правой руке отсутствовал безымянный палец.

После того, как дверь захлопнулась, Ардан, все так же, насколько мог, аккуратно, стараясь не шевелиться, снял туфли и, подняв посох, аккуратно зашагал в сторону дверей.

В его голове билась всего одна, единственная, мысль:

«Зачем… ну зачем… тебе ведь говорили — не выходи из комнаты!»

И, все же, он вышел, и, в результате, стал свидетелем того, о чем догадывался прежде — кто-то пытался не допустить его появления в столице, но вовсе не по той причине, о которой думал Ардан.

Это никак не было связано с его родословной, а тем, что его смертью хотели уколоть Императора. Вот так вот просто и незатейливо — уколоть. И это все, чего стоила его жизнь.

Спящие Духи…

Подойдя к дверям, ведущим из коридора, Ардан посмотрел на стражников, все еще обсуждавших каким образом мог свалиться подсвечник.

Надев обратно туфли и, держа в руках посох, юноша вздохнул и покачал головой. Ему даже пытаться не надо было — он знал, что не справиться с тем, чтобы еще раз соткать накидку из тьмы. Так часто за день использовать искусство Эан'хане у него попросту не хватало сил. А это означало только одно:

— Прошу прощения, господа, — произнес Ардан, специально спотыкаясь о собственную пятку и, едва, не кубарем влетая в коридор. — Ой… мда… а вы… ик… ой… а тут… мне бы обратно… там… это…

Оставалось только надеяться, что его спектакль, в котором он изображал завсегдатаев салуна, когда те перепьют виски или водки, увенчается успехом.

— Еще один, — крякнул старик, — напился до того, что регалии свои где-то потерял.

— Рег… рега… регальки? — икал Ардан, держась за стену и пряча лицо в складках сумрака. — А причем тут… ой… галька?

— Талит, — окликнул молодого Велислав. — Иди, помоги, господину магу, найти его покои.

— А почему я?

— Потому что ты моложе, а меня раздражают даже трезвые маги, не говоря уже о в стельку пьяных.

— А кто тебя, тогда, Велислав, не раздражает?

Молодой подошел к Ардану и закинул его левую руку себе на плечо.

— Здоровенный какой, — прокряхтел он.

— Ты меня не раздражаешь, Талит, — дернулись уголки губ Велислава, — в те моменты, когда рожи твоей, уродливой, не вижу.

— Иди ты в задницу, — огрызнулся стражник и повернулся к Ардану. — Помните, господин маг, куда вам?

— Ко-ко-конечно, — закивал Арди, все так же, пряча лицо. — Во-о-о-он туда.

И ткнул посохом в сторону… окна.

— Понятно, — вздохнул молодой. — Пойдемте тогда… будем искать.

И они направились в противоположную сторону. И, когда Арди думал, что опасность миновала, старший, внезапно, окликнул напарника.

— Талит!

Время словно замедлилось, а Ардану казалось, что стук его сердца слышен по всей Метрополии. Мгновения растянулись на целые года и…

— Сменщика позови, если будешь задерживаться, — буркнул Велислав. — В карауле двое должны стоять.

— И без тебя знаю.

С этими словами они поплелись по коридорам и, спустя минут десять оказались, как теперь понимал Арди, в гостевом крыле, в который обнаружились куда более короткие пути, нежели тот, коим следовал недавно юноша.

Около самой двери Ардан «слез» с плеча стражника и, похлопав того по плечу, потянулся к латунной ручке.

— Господин маг?

— Мм-дааа? — протянул Арди, утыкаясь лицом в косяк.

Он сжал посох так крепко, что… что понятия не имел, зачем это сделал. Он даже не представлял, что ему делать, если стражник его узнает (вдруг видел на балу) или задаст какой-нибудь ненужный вопрос или… да еще тысячи других таких «или».

— Вы, пока не проспитесь, лучше не выходите, — прозвучало за спиной, — в этом лабиринте даже после нескольких лет службы, порой, плутаешь. И это на трезвую голову.

— А… ага… да-да… м-дааа… ну да…

И Арди, прошмыгнув в свои покои, закрыл дверь и медленно, чуть ли не задыхаясь, пытаясь унять бешено бьющееся сердце, сполз по стене.

В его сознании кружились сотни мыслей, но одна из них звенела громче других — все, о чем его предупреждали прежде, вовсе не являлось преувеличением или сгущением красок.

Ему нельзя высовываться не только из комнаты, а вообще — высовываться. И, самое главное, в следующий раз так сильно может и не повезти.

Арди отдавал себе полный отчет в том, что его актерских способностей было не достаточно, чтобы обмануть даже самого наивного и доверчивого из людей. Так что единственное, чем он был обязан успеху, так это тому, что во Дворце был праздник, на который не приглашали абы кого и потому стражи, которые за прошедшие ночи явно встретили далеко не единственного нетрезвого гостя, не сильно внимательно отнеслись к ситуации.

А еще…

Еще тот Бездомный Фае. Или же не Фае, потому как, без Взгляда, выглядел вполне обычным, пусть и не с полным комплектом пальцев, человеком. Что, если верить свиткам Атта'нха было попросту невозможным и…

— Меня это не касается, — покачал головой Арди, а затем вспомнил, что именно он услышал. — Ну ладно… меня это теперь не касается. И все же, он ведь говорил про маму и брата, но они под защитой короны… да и все остальное… а вот все остальное это мысли завтрашнего дня.