Случай из практики. Том 1

Кира Измайлова, 2010

Добро пожаловать в Арастен! У вас проблемы? Бесследно пропали семейные ценности? Вам кажется, что в доме завелось привидение? Обратитесь к судебному магу – он сумеет разобраться даже в самом запутанном деле… Судебная магия – штука тонкая и опасная. Она требует не только досконального знания магических практик, но и личного мужества. Адепту судебной магии Флоссии Нарен ни того ни другого не занимать. Службу свою она знает. Перед трудностями очередного расследования – не пасует. Угроз и незаконного колдовства – не страшится. Вот только внезапно все расследования спутываются в один туго сплетенный клубок.

Глава 3

«Яблони»

Осень плавно перешла в зиму, на редкость снежную и удивительно спокойную. Заняться мне было решительно нечем, складывалось впечатление, что мало-мальски серьезные преступники предпочитают коротать время у теплых очагов и каминов, под пуховыми перинами… у кого они есть, конечно. Мелкими бытовыми преступлениями я не занимаюсь, на то есть сыскное отделение (впрочем, если платят щедро, а мне больше нечего делать, я могу и забыть о принципах). Есть и обычные частные сыщики, к которым вполне могут обратиться люди, по каким-то причинам не желающие идти к королевским сыскарям, но кому не по карману оплатить услуги судебного мага. Если на то пошло, моя клиентура в основном люди богатые и очень богатые, которые могут заплатить как за то, чтобы узнать правду, так и за то, чтобы эта правда никогда не достигла посторонних ушей. Частный сыщик, возможно, и расследует запутанное дело об убийстве или похищении, но, без сомнения, разнесет новости об этом происшествии, сопутствующих обстоятельствах и причастных к делу по всему городу либо продаст их любому заинтересованному лицу. Даже если заплатить за молчание, велика вероятность, что это заинтересованное лицо предложит больше. Есть, конечно, сыщики, придерживающиеся определенного кодекса чести и не разглашающие сведений о своих клиентах, но таких — меньшинство. Поэтому у тех людей, кому есть что терять, доверия к подобным, с позволения сказать, профессионалам никакого. Они предпочитают заплатить в несколько раз больше, но быть уверенными в том, что их имя не будут трепать на каждом углу, а значит, им прямая дорога к судебным магам. А таких в нашей славной столице двое: я и еще один пожилой маг. Вернее, трое, если считать моего отошедшего от дел деда. Так вот, второй действующий маг почти не является моим конкурентом. Он по большей части специализируется на хитроумных кражах и семейных неурядицах, а я, уж так сложилось, занимаюсь в основном убийствами, а также делами, привлекшими внимание Его величества Арнелия, хотя могу взяться и за любое другое. К тому же мой коллега в силу довольно преклонного возраста предпочитает не слишком удаляться от городских стен, в какую-нибудь всеми богами забытую глушь его не заманить даже баснословным гонораром. Я же путешествовать люблю куда сильнее, чем сидеть на одном месте, а потому дома провожу значительно меньше времени, нежели под открытым небом. В любом случае работы обычно хватает нам обоим, и с избытком.

Итак, этой зимой, казалось, жители столицы разом обрели редкостное законопослушание: не было слышно ни о дерзких ограблениях, ни о разбое, не было даже слухов, что какая-то знатная дама наставила мужу рога, не говоря уж о том, чтобы прикончить супруга на пару с любовником. Что происходило в других городах, сказать затрудняюсь, но, судя по тому, что ни одного гонца на взмыленной лошади в столице за всю зиму так и не появилось, то и там не происходило ничего настолько из ряда вон выходящего, что могло бы потребовать вмешательства судебного мага.

С одной стороны, приятно осознавать, что в стране все спокойно, но с другой стороны… мне было просто скучно. От нечего делать я взялась приводить в порядок свои записи о наиболее интересных делах, которые мне доводилось расследовать, но дело сильно не продвинулось. По моему глубокому убеждению, начинать писать мемуары мне было рановато, а просто так в очередной раз переписывать свои куцые заметки не хотелось. Все, что было действительно важно, я помнила и так, а несущественные мелочи и записывать не стоило.

Некоторое время я уделила знакомству с новинками магической науки, для чего несколько дней провела в богатой загородной усадьбе, принадлежащей Коллегии магов. Новинки меня не порадовали: никакого практического применения заклинаниям, помогающим ускорить рост серого лишайника и вылечить чесотку у крупного рогатого скота, я найти не могла. Конечно, кому-то важно и такое: серый лишайник в переработанном виде используется в медицине, а стоит весьма дорого, так что вовремя получивший патент на заклинание маг-медик, несомненно, быстро обогатится; ну а за второе заклинание щедро заплатят скотоводы. Увы, пристегнуть эти две, вне всякого сомнения, замечательные находки к расследованию преступлений было невозможно. Подавив легкое разочарование, я вернулась домой.

Один из темных зимних вечеров я коротала, сидя с книгой у камина — от нечего делать я взялась за чтение, очень удачно наткнувшись в одной книжной лавке на сочинения какого-то ловкого пройдохи. Шустрый писака рассказывал о похождениях некоего аристократа, от безделья занимавшегося расследованием преступлений в компании со своим ушлым слугой. Врал автор, конечно, напропалую, щедро населяя страницы романов роковыми красотками, невероятными чудовищами, наводняя повествование леденящими душу тайнами и прочими непременными атрибутами подобного рода сочинений, но делал это настолько непринужденно и, не побоюсь этого слова, талантливо, что оторваться от книг было решительно невозможно. Вдобавок быстро набирающий популярность автор обладал на редкость живым и образным языком и очень узнаваемым, немного ироничным стилем. «Это все враки, я и сам не верю в то, что сочиняю, — угадывалось за каждым словом, — но только попробуйте сказать, что эти враки вам не по душе!»

Так вот, я как раз приканчивала второй роман, дело катилось к развязке, таинственный заговорщик в маске вот-вот должен был продемонстрировать истинное свое лицо, а очаровательная дама — перестать колебаться и наконец упасть в объятия спасителя, то бишь главного героя, когда Рима пришла сказать, что меня дожидается дед. Я с сожалением отложила книгу — давно мне не попадалось ничего столь занимательного! — и спустилась вниз, в свой кабинет, приказав Риме подать нам чего-нибудь согревающего.

Дед, как вскоре выяснилось, тоже банально заскучал. В отличие от меня, он собирается написать мемуары и уже не единожды приступал к работе, но всякий раз ему что-то мешало. Сперва обширная практика, затем, после гибели моих родителей, необходимость воспитывать малолетнюю внучку (меня то бишь) и обучать ее всевозможным премудростям, которые необходимо знать хорошему судебному магу, а теперь, я полагаю, исключительно отсутствие литературного дарования. Увы, опусы моего деда более всего напоминали отчеты о вскрытии мертвого тела: тот же сухой наукообразный язык, внимание к мельчайшим деталям и полное отсутствие какой бы то ни было интриги. Читать это смогли бы разве что подлинные энтузиасты сыскного дела, и дед не мог этого не понимать, потому регулярно и бросал свои писательские экзерсисы, впадая в мизантропическое настроение.

— А где твоя рыжая? — спросил он, когда Рима подала на стол и ушла, шаркая ногами по полу и тяжело вздыхая. — Или ты решила наконец уважить мою просьбу и велела ей не попадаться мне на глаза?

— Ее здесь больше нет, — сухо ответила я.

— Ты все-таки послушалась доброго совета и продала ее? — расплылся в улыбке дед. — И кого ты осчастливила, если не секрет?

— Понятия не имею, — хмыкнула я. — Ее продали по моей просьбе, кому — не знаю. Кому-то сильно повезло. Или не повезло, это как посмотреть…

Дед выжидательно глядел на меня, склонив голову набок — ни дать ни взять старый ворон. Я кое-что припомнила и решила спросить:

— Скажи, почему ты так ее невзлюбил? С самого начала, не так ли?

Дед негромко фыркнул, с шумом отхлебнул горячего травяного отвара и, довольный, откинулся в кресле, сложив руки на животе.

— Неужели тебе наконец стало интересно, — иронически спросил он, — отчего это выживший из ума старик так дурно отнесся к очаровательной девочке с достойной сожаления судьбой?

— Ты скажешь или нет? — вскинула я брови. Дед может быть совершенно невыносимым, если ему того захочется. Я, впрочем, тоже, это у нас семейное.

— Скажу, скажу… — Дед снова посмотрел на меня одним глазом. Он уверяет, что вторым просто плохо видит, но, скорее всего, прикидывается. Будь это действительно так, дед давно обратился бы к хорошему магу-медику. — Я пытался сказать тебе уже давно, только ты слушать не желала. Эта твоя рыжая шлюха… Не кривись, Флошша, на меня твои гримасы не действуют! Так вот, эта рыжая… — Дед вздохнул. — Можешь считать меня ненормальным стариком, Флошша, но более лживой и двуличной твари я в жизни своей не встречал, а прожил я достаточно… Ты чересчур беспечна, Флошша, и ты ни разу не дала себе труда взглянуть хотя бы в зеркало, чтобы узнать, как на тебя смотрит эта рыжая, когда думает, что ты ее не видишь. Я неоднократно пытался обратить на это твое внимание, но разве ты слушаешь меня? — Дед фыркнул. — Нет, ты ведь уже достаточно взрослая, чтобы жить своим умом!

— Признаю, в этом случае я действительно была непозволительно беспечна, — медленно проговорила я, чем, надо думать, пролила бальзам на сердце деда.

— Что все-таки произошло? — так и подался он вперед.

Я на секунду задумалась. Рассказать все от и до? А почему бы и нет? Дед намного более сведущ во всевозможных великосветских тайнах, чем я. Каюсь, я не всегда уделяю достаточное внимание происходящему при дворе, мне это интересно только в той мере, что необходима для проведения очередного расследования. Очень может быть, что я опрометчиво пренебрегаю всеми этими хитросплетениями взаимоотношений… Но, увы, у меня нет ни склонности, ни желания впутываться в эти бесконечные интриги! Но вот дед — дед всегда с преогромным удовольствием варился в придворном котле и, хотя последних новостей мог и не знать, опытом все равно обладал колоссальным. Кому и рассказывать, если не ему…

Таким образом, я все же поведала деду о своих злоключениях, почти ничего не утаив. Мне не слишком хотелось афишировать участие лейтенанта Лауриня в этой истории, сама не знаю, почему. Но замолчать этого не удалось, иначе бы дед непременно заметил зияющую в моей истории дыру.

— Во-от оно что… — протянул он, дослушав до конца. — Однако эта рыжая неплохо начала! Ни много ни мало отправить хозяйку на верную смерть! Далеко пойдет девочка… А тебе везет со служанками, Флошша…

— Не доканывай, — мрачно сказала я. — Лучше скажи, что ты обо всем этом думаешь.

— Думаю? — Дед уставился на меня своим знаменитым пронзительным взглядом, будто вспомнил молодость и лично проводимые допросы. — Я скажу тебе, что думаю по этому поводу, когда ты расскажешь мне правду о принцессе Майрин. Ведь что-то эти олухи хотели от тебя узнать, не так ли?..

Вот уж верно, вымолвив первое слово, придется сказать и второе, а там и спеть всю балладу от начала до конца, со всеми припевами и лирическими отступлениями. Вздохнув, я выложила все, что знала, все, что рассказал мне дракон по имени Гарреш, а еще те выводы, до которых я дошла своим умом. Наградой мне было замечательное зрелище: медленно округляющиеся глаза деда. К концу моего монолога он стал напоминать уже не ворона, а седого филина.

— И ты молчала?! — вскричал он, как только обрел дар речи. — Право слово, Флошша, ты заставляешь меня пожалеть о том, что я слишком баловал тебя в детстве!

— Я считала, что чем меньше людей узнает об этом происшествии, тем лучше, — дипломатично заметила я. — Ты сам приучил меня держать язык за зубами, не забывай.

— Ты полагаешь, я бы понес эту новость касаемо драконов и их потомства по всему королевству? — взъерошился дед. — Хотя, конечно… потрясающе, просто потрясающе, и до чего просто! И теория этого олуха Жорьема не выдерживает никакой критики, особенно если учесть то, как обстоят дела в действительности…

— Не увлекайся, — предостерегла я. — Распространяться об этом не стоит, сам понимаешь, так что пусть пока этот твой Жорьем наслаждается славой.

— Ты права, — проворчал дед. — Пусть его… — Он встряхнулся и уставился на меня, глаза его смотрели цепко и холодно, как много лет назад. — Должен признать, Флошша, что на этот раз наследство твоей прабабки пришлось как нельзя кстати…

— При чем тут это? — поморщилась я.

— Можно подумать, ты не знаешь, — фыркнул дед.

Конечно, я знала. Мой прадед был первым в нашем роду судебным магом, а прабабка, его жена, — очень сильной потомственной ведьмой. Маги обычно с пренебрежением относятся к ведьмам, но то ли мой предок обладал весьма вольными для своего времени и статуса взглядами, то ли действительно влюбился в прабабку (по дошедшим до нас сведениям, изумительной красоты женщину), но он на ведьме женился. И жили они, как ни странно, душа в душу, хотя скандалы в семье (тому был свидетелем уже мой дед) закатывались порой феерические. Так вот, по наследству в нашей семье передавалась магическая сила, а ведьмовство, судя по всему, оказалось латентным признаком; во всяком случае, полноценных ведьм в семье больше не случалось. Вот только каждый из последующих поколений нет-нет да и обнаруживал у себя какие-то умения, не присущие обычному магу. Дед, к примеру, замечательно гадал, предсказания его обычно сбывались, хоть понять истинный смысл этих пророчеств сразу он зачастую не мог. Еще он почти всегда, не задумываясь, определял, правду говорит человек или нет, что особенно пригождалось ему на допросах. Отец, судя по рассказам, тоже обладал умением замечать ложь в чужих словах, а к тому же был способен, глядя человеку в глаза и поднапрягшись, помочь тому вспомнить любой эпизод из его жизни во всех деталях. Тоже качество, небесполезное для судебного мага. Мне, к сожалению, ни одного из этих полезных свойств не досталось, но ведьмины корни все же дали о себе знать. Прежде всего это проявляется в моей интуиции. Я привыкла ей доверять, и она еще никогда меня не подводила. Бывает, рационально никак не получается объяснить то, что я «нюхом чую», объяснения появляются позже, но идти против того, что подсказывает интуиция, я не рискую. А кроме того, имеется и еще кое-что. Вероятно, так явно это проявилось потому, что я женщина, ведьмами все же чаще бывают женщины, а полноценные ведьмаки́ среди жителей материка — редкость необыкновенная. Как ни ворчал в свое время дед, я научилась пользоваться тем, что досталось мне по капризу природы. Пока это ни разу не пригодилось мне по-настоящему, но… мало ли… Запас карман не тянет.

— Я говорю о твоей интуиции, — подтвердил мои мысли дед. — Жаль, конечно, потерять тело того дракона… да… Возможность изучить тело дракона против вероятности повторения «алой зимы»… гм…

Я вздохнула. «Алая зима» случилась в том году, когда в одном небольшом княжестве началось истребление всех, кто хоть как-то отличался от обычных людей. Всех: не опасных по большей части деревенских ведьм, да что там ведьм — любого, кто подпадал под подозрение в колдовстве, а также далеко не безобидных созданий, которые во множестве обитали на территории княжества. Дальние родственники драконов — дирекки, неразумные крылатые ящерицы размером чуть побольше овцы, геррены — крупные белые олени, которых издали можно было принять за мифических единорогов, многие другие, — все они были объявлены вне закона… Пик активности истребителей всяческого волшебства пришелся на зимние месяцы, отсюда и «алая зима» — говорят, снег был красным от пролитой крови. И только когда дело дошло до убийства судебного мага, присланного разобраться в этом безобразии, соизволила вмешаться Коллегия магов. Побоище остановили, но геррены, например, больше не встречаются в тех краях, а дирекк уже много лет вообще никто не видел… И кто знает, чем кончилось бы дело, развяжи люди войну не с неразумными животными, а с драконами! Тех, конечно, во много раз меньше, но, с другой стороны, средних размеров дракон в одиночку вполне способен сровнять с землей средних же размеров город. А хороший боевой маг может справиться с драконом… Боюсь, в этой войне не было бы победителей.

— Если честно, меня больше всего интересует тот, кто стоит за Никкеем, — произнесла я задумчиво.

— Ты так уверена, что за ним кто-то стоит? — прищурился дед.

— Более чем, — кивнула я. — Я достаточно хорошо знаю нашего августейшего соседа. Сгоряча он может наделать глупостей, а потом остывает и долго раскаивается. Арнелий об этом его свойстве прекрасно осведомлен и умело на нем играет… Впрочем, что я тебе рассказываю! Ты знаешь это лучше меня…

— Знаю, — хмыкнул дед. — Но, может быть, мне любопытно послушать твои рассуждения. Так, стало быть, ты считаешь, Никкея кто-то использует для прикрытия?

— Не могу пренебречь такой возможностью, — кивнула я. — Эти двое молодых олухов… Нет, я не верю в то, что они сами спланировали мое похищение. Они могли думать об этом, даже говорить, но провернуть такое дельце им бы наглости не хватило. Кто-то их… гм… поощрил. Но кто, я не знаю и даже предположить не могу.

— М-да… — Дед нахмурился. — В целом твои доводы выглядят убедительно. Кому-то очень нужно было тебя убрать и тем самым спровоцировать Арнелия… Хотя… — Он цепко уставился на меня. — Флошша, а ты не допускаешь мысли, что убрать тебя хотели как раз потому, что ты узнала тайну принцессы Марин? Для того, чтобы ты никому не успела ее рассказать?

— Я думала об этом, — призналась я. — Но мне кажется, это менее вероятно, слишком сложная схема. Проще было бы прикончить меня прямо в доме, а не тащить на окраину города с риском попасться. Нет, я останусь при своем мнении: кто-то ловко воспользовался этими щенками, чтобы разделаться со мной. Сдается мне, тот тип, что сопровождал гвардейцев, мог иметь самое прямое отношение к этому «некто». Жаль только, я не успела их расспросить.

— Да уж, этот лейтенантишка проявил изрядную прыть! — фыркнул дед. — Но, как водится, не к месту…

— Так что мы будем с этим делать? — поспешила я сменить тему. — Я не уверена, что об этом происшествии стоит докладывать Арнелию.

— Хм… — Дед сцепил пальцы. — Ты так полагаешь?

— Да, — ответила я. — Арнелий и без того относится к Никкею с достаточной настороженностью. Да и потом, как ты себе представляешь этот мой доклад? «Ваше величество, меня похитили гвардейцы Его величества Никкея, чтобы выпытать подробности об обстоятельствах гибели принцессы Майрин, которая, вот незадача, оказалась беременна от своего похитителя-дракона, о чем я вам и словом не обмолвилась, хотя и знала правду…» Так, что ли?

— М-да, звучит в самом деле неубедительно, — вздохнул дед. — Пожалуй, ты права. Пока стоит умолчать об этом небольшом казусе. Но впредь, Флошша, все-таки будь внимательнее и не таскай к себе в дом всякую шваль!

— Можешь не сомневаться, я буду сама осторожность, — мрачно ответила я, и на этом мы распрощались.

Беседа с дедом ничего не прояснила, хорошо, не запутала еще больше. Ах, проклятый лейтенант, чтоб ему провалиться! Что ему стоило задержаться на пару минут или метать ножи чуть похуже? Если бы хоть один из моих похитителей остался жив, сейчас я располагала бы куда большей информацией. Но что уж жалеть о том, чего не вернуть… Посмотрим, что будет дальше!

Решив так, я все-таки смогла отвлечься от истории с похищением и вернуться к роману…

Книга занимала меня до вечера, а назавтра в бесконечном безделье наконец-то наступил просвет: морозным солнечным утром ко мне пожаловал клиент.

Был это приятный полноватый мужчина лет пятидесяти с виду, судя по одежде — мелкопоместный дворянин, причем далеко не из бедных.

— Флоссия Нарен к вашим услугам, — произнесла я, устраиваясь в своем любимом кресле. Клиент ерзал на стуле и натянуто улыбался. — С кем имею честь?

— Нейр Верен Шлосс, — неожиданно красивым низким голосом отрекомендовался мужчина. — Очень… очень рад знакомству, госпожа Нарен!..

Уверять его во взаимной радости от знакомства я не стала, сразу перейдя к делу:

— Так чему обязана визитом, нейр Шлосс?

— О!.. — Шлосс вдруг очень забавно смутился и уставился на меня с несколько растерянным видом, словно сам позабыл, зачем пришел. Я терпеливо ждала. — Вы знаете, когда я пытаюсь рассказать, в чем дело, это начинает казаться такой ерундой… Право слово, неловко!

— И все же вы попробуйте, — предложила я. Шлосс был взволнован, это я видела невооруженным взглядом. Что могло стрястись у такого положительного на вид человека? Изменяет жена? Пропадают семейные ценности?

— Хорошо… да, я постараюсь не отнять слишком много вашего времени… — Шлосс нервно стиснул на столе пухлые пальчики. — Видите ли, госпожа Нарен, я… Я писатель. Смешно говорить, но все же… Я, честно говоря, отношусь к этому как к забаве, а людям почему-то нравится… Словом, у меня есть постоянный герой. — Я изобразила на лице вежливое внимание. Таких людей, как Шлосс, нельзя торопить и до поры до времени даже задавать наводящие вопросы, иначе они окончательно теряются и забывают, что хотели сказать. Сейчас он успокоится и сам все расскажет… — Так вот, дело в том, что со мной с недавних пор начали происходить странные вещи…

— В каком роде странные? — приподняла я брови.

— Ну… это вещи, которые могли бы происходить с моим героем, но никак не со мной, — ответил Шлосс. — Недавно… в моей жизни появилась женщина… Это вылитая героиня моих книг! Видите ли, есть там одна дама, Элейна Дор, авантюристка, она постоянно строит козни главному герою…

Имя показалось мне знакомым. Где же я его слышала?

— Постойте-ка! — осенило меня. — Это вы написали «Оловянную корону»?

— Вы читали? — пришел в неописуемый восторг Шлосс. — Ни за что бы не подумал, что вы… Вам понравилось?

— Весьма занимательно, — улыбнулась я. — Вы, часом, не автобиографически ли пишете?

— Нет, что вы!.. — Шлосс слегка порозовел. — Я ведь всего лишь скромный помещик… Я все это придумываю.

— У вас неплохо получается, — сказала я.

— Спасибо… — Шлосс смущенно улыбнулся. Кажется, мне удалось достичь желаемого эффекта: мой гость расслабился, перестал нервничать, и речь его полилась свободно. Я была уверена, что Шлосс будет говорить долго, отвлекаясь на посторонние детали, но это и к лучшему — не люблю клиентов, из которых подробности надо вытягивать клещами. А малосущественные на первый взгляд вещи в итоге могут иметь большое значение, и отмахиваться даже от таких мелочей не стоит. — Вы знаете, это все случайно вышло. Летом у меня в имении много дел, а вот зимой — скука смертная. Жена умерла, дети выросли и разъехались кто куда, сижу один, как жаба в болоте… Пристрастился вот к авантюрным романам, должно быть, всё перечитал, что выходило в свет. А однажды вдруг пришла в голову мысль, я и стал придумывать продолжение… — Он перевел дыхание. — И как-то так складно получилось, я сам удивился. А потом подумал: все эти господа сочинители, они ведь тоже не специально учились книги писать! Я узнавал: один был каким-то чиновником, другой и вовсе лавочником… Чем же я хуже? Взял, записал свою историю и отвез в город, издателя нашел, а ему возьми да понравься… — Шлосс смущенно улыбнулся. Удивительно, но ни капли самодовольства в нем не было. По-моему, он и в самом деле был удивлен неожиданно свалившейся на него популярностью. — Только пришлось взять псевдоним. Мое имя не слишком-то звучное, да и перед знакомыми как-то неловко, несолидно в моем возрасте такие вещи сочинять…

— Понятно, — усмехнулась я. — Так что же с той дамой?

— Ах да! — спохватился Шлосс. — Она приехала как-то поздно вечером, сказала, что заплутала на наших проселках, спросила дорогу. Я предложил ей ночлег — не мог же я выставить даму за порог на ночь глядя! — а утром она попросила приютить ее на некоторое время. Сослалась на некие таинственные обстоятельства, вынудившие ее покинуть столицу и скрываться в глуши…

— И вы не устояли, — констатировала я.

— Поймите меня правильно, — медленно произнес Шлосс. — Я всего лишь помещик. Самым захватывающим событием в моей жизни было, пожалуй, рождение сына, да еще, пожалуй, ночь, когда молния ударила к нам во двор и расколола дерево. А эта дама… Она словно сошла со страниц моего романа. Правда, ее зовут не Элейна, а Илана, Илана Тен, но в остальном… Она ослепительно красива, она явно благородного происхождения, и у нее есть какая-то тайна…

— И что же насторожило вас в этой прекрасной даме? — поинтересовалась я.

— Как вам сказать… — Шлосс выглядел несчастным. — Одна лишь Илана — это еще куда ни шло, благородные дамы, случается, попадают в затруднительные ситуации, и то, что я оказался на ее пути, может быть всего лишь случайностью. В конце концов, то, что я стал писателем, — тоже случайность, не так ли?

Я неопределенно качнула головой. Мне нравился Шлосс: когда он переставал нервничать и запинаться на каждом слове, он казался весьма рассудительным и неглупым человеком, не склонным к досужим выдумкам, как это ни странно звучит по отношению к писателю.

— Появление Иланы я был готов принять, — продолжал Шлосс. — Но дальше… Спустя некоторое время в доме начало твориться точь-в-точь то же самое, что я описал в «Поместье-призраке»… — Он выжидательно взглянул на меня.

— Я еще не читала, — мотнула я головой. — Расскажите вкратце.

— О… — Шлосс помолчал, собираясь с мыслями. — Там речь идет о молодом человеке, которому в наследство досталось старинное поместье. Он вселяется в этот дом, но жить в нем оказывается невозможно: со стен падают картины, сами собой открываются и закрываются окна и двери; словом, некий злобный призрак невзлюбил нового владельца дома и старается его выжить…

— И как же юноша выпутался из этой истории? — поинтересовалась я. — Несомненно, с помощью вашего любимого героя?

— Конечно, — улыбнулся Шлосс. — Тот случился проездом в тех местах и заинтересовался рассказом бедолаги.

— Призрака, конечно, усмирили?

— Нет, скорее, отпустили на волю… — Шлосс слегка смутился. — Я не очень-то разбираюсь в магии, поэтому вам может показаться смешным то, что я придумал… Словом, давным-давно поместье принадлежало женщине из очень знатной, но бедной семьи. Несмотря на жестокую нужду, она отказалась продать поместье богатому соседу, а когда тот обманом все-таки завладел ее домом, поклялась, что покоя новым владельцам не будет никогда, даже после ее смерти. Так и случилось: после смерти она стала призраком и несколько сотен лет не давала житья новым хозяевам поместья, так что оно совсем пришло в упадок. — Шлосс вздохнул. — А покинуть поместье она тоже не могла…

— И как же ваш герой справился с этой ситуацией? — не без интереса спросила я.

— Ну, он нашел лазейку, — хмыкнул Шлосс. — Предложил хозяину поместья вернуть его законной владелице, то бишь даме-призраку. Тот так и поступил, благо жить в старом доме все равно было невозможно.

— Помогло?

— Да. Дама получила назад свое имущество и исчезла. И поместье тоже… — Шлосс неожиданно озорно улыбнулся. — Оно, как оказалось, тоже много лет уже было призраком, а на самом деле от него давно остались одни развалины.

— Лихо, — усмехнулась я. — И, кстати, я не буду смеяться, даже если вы не знакомы с магией, у вас получилось достаточно правдоподобно. Призраки высокого уровня умеют вытворять и не такое… — Я решила все же вернуться к теме нашей беседы: — Так, значит, в вашем доме тоже начались странные происшествия?

— Да, госпожа Нарен, — кивнул Шлосс и снова весело улыбнулся. — Но, могу вас заверить, никаких обманутых дам, убийств, страшных клятв и прочих сверхъестественных вещей, касающихся моего поместья, в истории нашей семьи нет. — Он смущенно кашлянул. — Я, грешным делом, изучил все архивы… Земля досталась моему предку совершенно законным образом, он выкупил ее у короны за существенную по тем временам сумму, осушил болота, заложил сад, выстроил дом… Вот и все. Привидению завестись решительно не с чего!

— Действительно, странно, — вздохнула я. — Все эти происшествия начались с появлением прекрасной дамы?

— Некоторое время спустя, — кивнул Шлосс.

— Вы считаете, что она может быть причастна к этим странностям?

— Не знаю… — медленно произнес Шлосс. — Может быть, это совпадение, а может быть, и нет, мне трудно судить…

— Вы всего лишь скромный помещик, — подхватила я.

— Да, — ничуть не обиделся Шлосс. — Мне нравится придумывать разные таинственные истории, но я предпочел бы, чтобы они так и оставались на бумаге… И уж точно я не возьмусь сам разбираться в происходящем, как мой герой. То, что хорошо в романе, не годится для жизни, и расследованием должен заниматься профессионал.

— Мне нравится ваша точка зрения, — усмехнулась я. — Чаще всего люди полагают, что сами превосходно во всем разберутся, а в результате все запутывается еще больше. Стало быть, вы хотите, чтобы я выяснила, в чем первопричина происходящего?

— Да… Госпожа Нарен, мне крайне неловко беспокоить вас накануне праздников, — смущенно произнес Шлосс, — но… Я, признаться, боюсь. Еще в одном моем романе действие происходит как раз в канун зимних празднеств. И речь там идет об убийстве! Не сочтите меня паникером, но…

— Я понимаю ваши опасения, — кивнула я. — Все, что вы описали, выглядит и в самом деле странно, но я не могу судить о том, чего не видела своими глазами. Мне придется поехать в ваше имение.

— Я не смел даже надеяться, что вы согласитесь! — расцвел Шлосс.

— Вам известны расценки на мои услуги? — любезно осведомилась я, чтобы вернуть его на грешную землю.

— Конечно, госпожа Нарен, — чуточку обиженно ответил Шлосс. — Я бы не обратился к вам, если бы не был в состоянии оплатить вашу работу!

— Хорошо. — Я встала, давая понять, что предварительный разговор окончен. — Так. Чтобы поспеть к праздникам, выезжать надо сегодня же. Если вы обождете немного, я соберу самое необходимое, и мы сможем отправляться.

Шлосс только хлопал глазами, он явно не ожидал от меня такой прыти.

— Я пошлю за своими вещами на постоялый двор, — только и сказал он. — Я тоже предпочитаю путешествовать налегке…

…Я в самом деле была рада тому, что подвернулось хоть какое-то дело: крайне не люблю оставаться в столице во время проведения шумных гуляний, тем более что я непременно буду приглашена во дворец на праздничный бал, а к балам у меня особенная неприязнь. Поэтому, когда Шлосс в очередной раз принялся извиняться за то, что срывает меня с места и тащит в глухомань в то время, как все люди веселятся, я довольно резко попросила его больше не поднимать эту тему.

Зимние праздники в нашей стране — разговор особый. Упоминала ли я, что правящая династия отличается редкостной веротерпимостью? Именно поэтому в столице то и дело отмечается какое-либо событие. Почти в каждой религии есть праздник, справляющийся зимой, только вот беда — в разное время. В конце концов одному из предков Арнелия надоело, что неделю, скажем, не работают и бурно празднуют приверженцы Матери Ноанн, три дня — Белые сестры и так далее и тому подобное. Ну а, соответственно, вынужденно не работают и те, кому Белые сестры поставляют окрашенные нити для вышивания и ткани, а приверженцы Матери Ноанн — почти сплошь скотоводы — свежее мясо. Итак, Его величество Анер отдал приказ. В результате проведенной разъяснительной работы список государственных праздников обогатился празднеством в честь перелома зимы, единым для всех религий и длящимся целую неделю. Если недовольные и были, их достаточно быстро убедили в целесообразности проведенной реформы. Ну а большей части населения столицы, обывателям, в головах которых множество религий смешались в пеструю кашу, было решительно все равно, когда и что праздновать. Тем более что на праздник всегда устраивались костюмированные представления, шествия, в которых представители разных конфессий норовили перещеголять друг друга в пышности зрелища…

Конечно, на праздничной неделе будет совершено немало преступлений, но большинство из них — банальные кражи или убийства по пьяному делу — для меня интереса не представляют. Ну а последствия более изощренных преступлений, специально запланированных на праздничные дни, в угаре которых никто не замечает ничего подозрительного, все равно вскроются только после окончания гуляний. Так что в городе мне делать было решительно нечего…

…Я с наслаждением вдохнула морозный воздух. Моя кобыла фыркнула и осторожно попробовала копытом утоптанный снег.

Шлосс, как ни удивительно для человека его возраста и комплекции, вполне сносно держался в седле. Он ловко управлялся с крупным соловым жеребцом, верхом на котором смотрелся довольно забавно.

Я улыбнулась. Все складывалось чудесно: я проведу праздники вне столицы, никто не узнает, куда я отправилась, а Его величество не приставит ко мне никаких сопровождающих, никаких солдат…

«Тьфу ты! — досадливо подумала я, увидев впереди одинокую фигуру. На улице было пусто, народ отсыпался, готовясь гулять всю ночь, поэтому всадника было трудно не заметить. — Накаркала…»

Узрев меня, лейтенант Лауринь, а это был, конечно, он, вздрогнул, выпрямился в седле и довольно лихо козырнул мне. Я неопределенно мотнула головой, давая понять, что приветствие заметила, но вступать в беседу не намерена, и мы со Шлоссом проехали мимо.

И что меня дернуло обернуться? Лауринь торчал на перекрестке, словно конный памятник самому себе, его гнедой понуро опустил голову, и в целом эта композиция выглядела довольно тоскливо.

— Обождите пару минут, — сказала я Шлоссу, поворачивая лошадь. — Мне нужно переброситься парой слов со знакомым.

Заметив мой маневр, Лауринь встрепенулся.

— Госпожа Нарен… — зачем-то начал он и осекся.

— Вы, должно быть, в увольнении? — любезно осведомилась я. — Ищете подарки к празднику?

— Нет… — Лауринь слегка сник. — Я в патруле на этой неделе. Вот, жду своих… За праздничные дни двойное жалованье платят… А подарки мне здесь дарить некому, госпожа Нарен, разве что Ивасу… — Он поднял голову. — А вы, госпожа Нарен, наверно, в гости?

— Отнюдь, — хмыкнула я. — По делу.

В глазах Лауриня ясно читалась безумная надежда на то, что я сию минуту прикажу: «Вы будете сопровождать меня, лейтенант, следуйте за мной», и то сказать — невелика радость патрулировать город в праздники, лучше уж посмотреть на мою работу… Но я, конечно, не собиралась совершать столь опрометчивых поступков. Вместо этого я сказала:

— Лейтенант, если вы случайно окажетесь неподалеку от Садовой улицы, не сочтите за труд, загляните в дом под номером шестнадцать и передайте господину Нарен, что я отлучилась на несколько дней в имение Шлосс по делу. Буду вам крайне признательна.

— Конечно, госпожа Нарен, — чуть оживился лейтенант. — Непременно передам!

— Чу́дно. Всего хорошего, лейтенант. — Я повернула лошадь. Все-таки Лауринь подвернулся кстати. Дед точно никому не выдаст мое местонахождение, а исчезать бесследно, как бы мне того ни хотелось, не годится. Мало ли…

— И вам добрых праздников, — сказал мне в спину лейтенант, и я почти сразу выкинула его из головы…

…Имение Шлосса, носившее скромное название «Яблони», находилось не слишком далеко от города, дорога оказалась превосходной, мы ехали в хорошем темпе и, заночевав на постоялом дворе, к следующему вечеру должны были добраться до места. Пока же следовало обговорить кое-какие детали.

— Расскажите поподробнее о вашем имении, — попросила я Шлосса. — И о вашей семье. Вы упоминали, кажется, что ваши дети живут отдельно?

— Да… — кивнул Шлосс. — Дочь вышла замуж, ее муж служит в городе, вот она и уехала с ним. Очень достойный человек, жаль только, характер тяжелый. Но ее он любит… Она приезжает летом погостить, привозит внуков. — Шлосс радостно улыбнулся. — Им нравится в имении, на свободе…

— А другие дети?

— Другой, — поправил Шлосс. — У меня только двое. Сын… — Он вздохнул. — Он шалопай. В тринадцать лет сбежал юнгой на корабле, мы год не знали, жив ли он вообще… Потом объявился.

— Нагулялся? — поинтересовалась я. Обычно запала юных романтиков хватает ненадолго, достаточно пару месяцев подраить палубу и котлы на камбузе.

— Что вы! — махнул рукой Шлосс. — Если бы… Так и служит на корабле. Заглядывает на пару дней в году и смеется: дескать, когда дослужится до адмирала, тогда уж остепенится и осядет в «Яблонях»…

— До этого, надо думать, еще далеко, — улыбнулась я.

— Как сказать, — с затаенной гордостью ответил Шлосс. — Ему сейчас нет и двадцати пяти, а он уже старший помощник капитана.

— Надо же… — хмыкнула я. — Значит, прямых наследников у вас всего двое. Другая родня имеется?

— Да… — Шлосс задумался. — Очень дальняя, со стороны жены, они давно уехали куда-то на юг. Я уж и не упомню, когда видел их в последний раз.

— Любопытно. — Я призадумалась. — Хорошо. Нейр Шлосс, а чем ценно ваше имение?

— Ценно? — Он недоуменно посмотрел на меня. — Даже не знаю… Имение как имение, не слишком большое, доход приносит, но не сказать, чтобы огромный. Дом старый, на один ежегодный ремонт улетают такие суммы… Разве что фруктовый сад… Знаете, госпожа Нарен, его еще мой прадед посадил. — Шлосс мечтательно улыбнулся. — Когда яблони по весне цветут, это такая красота!

— Понятно… — вздохнула я. Если честно, пока ничего не было понятно.

Первым, что пришло мне в голову, было достаточно банальное предположение: некто решил завладеть имением Шлосса, вероятнее всего, кто-то из родни, затем и разыграл этот спектакль. Но пока выходило, что цель не оправдывала затраченных средств: слишком уж много усилий для того, чтобы заполучить небольшое и не приносящее феерического дохода имение. Видимо, здесь крылось что-то еще, но что именно, я не пойму, пока не увижу всего своими глазами.

— Вот что, нейр Шлосс, — сказала я. — Думаю, не стоит афишировать, кто я такая.

— Я тоже думал об этом, — серьезно ответил он. — Если все происходящее — не плод моего воображения и кто-то в самом деле замыслил нечто нехорошее, одного вашего имени будет достаточно, чтобы спугнуть этого злоумышленника.

— Именно. — Я задумалась на минуту.

— Может быть, представить вас моей гостьей? — предложил Шлосс.

— Гостьи приезжают с солидным багажом, а не с одной сумкой, — вздохнула я. — Нет. Сделаем иначе. Скажите, вы наверняка ведете тяжбу с каким-нибудь соседом?

— Да, — удивленно ответил Шлосс. — Откуда вы узнали?

Я только хмыкнула. Эти мелкие помещики вечно судятся из-за каких-нибудь клочков земли, на которых даже козу не выпасти.

— Расскажите мне поподробнее о сути дела, — попросила я. — Я представлюсь, скажем… ну, имя у меня не такое уж редкое, хотя… Да, называйте меня Флосси Никс. Для ваших домочадцев я — судейский чиновник, которого вы пригласили, чтобы окончательно разобраться в сути вашей тяжбы с соседом. Думаю, это ни у кого не вызовет удивления.

— Разве только тот факт, что судейский чиновник работает в праздничные дни, — резонно заметил Шлосс.

— Для судейских праздников не существует, — усмехнулась я. — И потом, вы залучили меня в гости специально для того, чтобы расположить к себе и убедить вынести решение в вашу пользу.

— Я понял, — кивнул Шлосс и хитровато улыбнулся. — Буду обращаться с вами со всем возможным почтением!..

Я подавила улыбку. Шлосс впал в обычное для обывателей заблуждение, что немудрено. Очень мало кто знает, как на самом деле обстоит дело с судейскими чиновниками.

Корни этой истории кроются в довольно отдаленном прошлом. Одному из предков Его величества Арнелия, королю Арвейну, как-то опротивело выслушивать жалобы своих подданных, причем подданных не самого последнего разбора, не каких-то там крестьян и лавочников, а настоящих аристократов, на произвол судейских властей. Надо сказать, что жаловались они вполне обоснованно: достойные господа судейские и в самом деле потеряли стыд и совесть, чуть не в открытую вымогая взятки и грозясь похоронить то или иное дело под спудом других, не менее важных дел, буде истец или ответчик не внесут определенную мзду. Как правило, подразумевалось внесение мзды непосредственно в карман того, кто этим делом занимался. Так вот, терпению короля Арвейна пришел конец (а короли этой династии наряду со скупостью и благоразумием отличались также отменной выдержкой, и, надо думать, судейским пришлось постараться, чтобы вывести Его величество Арвейна из себя; впрочем, говорят, тут была замешана некая дама, к которой благоволил король и которая пострадала от произвола судейских). В результате недолгих раздумий (так гласит молва, но я подозреваю, что король не один раз взвесил все за и против) Его величество провел весьма неожиданную реформу, благодаря которой на свет появились не простые дознаватели, обвинители и судьи, а судейские чиновники, подчас способные объединять в себе все эти ипостаси. Было введено несколько десятков рангов для этих самых чиновников: обладатели самого низшего ранга имели право рассудить разве что ссору двух торговок на рынке из-за какой-нибудь курицы, ну а обладатели высшего могли выносить решения и по более чем серьезным делам. Конечно, наиболее сложные и запутанные случаи никто не мог разбирать в одиночку, тут по старинке собирались несколько судейских, но в целом кажущаяся на первый взгляд сложной система оказалась вполне действенной. Во всяком случае, теперь королевскую канцелярию не забрасывали жалобами на то, что сосед, видите ли, отнес свой забор на пять шагов дальше положенного, а еще его куры пасутся во дворе у истца, чем страшно оного истца раздражают.

Обыватели тоже возрадовались, сочтя, что подкупить одного чиновника, чтобы он вынес решение в пользу того или иного человека, не в пример проще, нежели целую судейскую коллегию. Увы и ах, как же они ошибались… Король Арвейн обладал и еще одним достоинством, присущим королям этой династии, — своеобразным чувством юмора. Несчастные судейские чиновники физически не могли брать взятки, над этим работали лучшие королевские маги (да и Коллегия приложила руку — там всегда любили подобные эксперименты). К тому же бедолаги решительно не были способны солгать старшим по званию в том, что касалось проведения расследования, и не вольны были в собственных эмоциях. Случалось им осуждать весьма симпатичных и обаятельных преступников и выпускать на волю пренеприятных, но кристально чистых перед законом граждан. Процедура, обрекающая судейских на такую службу, была не очень сложна, но болезненна и дорогостояща, а потому решался на нее не каждый. Тот же, кто решался, получал возможность сделать неплохую карьеру. Впрочем, при каждом существенном повышении в ранге процедура повторялась, ужесточая налагаемые ограничения. Скорее всего, поэтому многие так всю жизнь и решали несложные задачки о том, кто прав, а кто виноват: крестьянин, пустивший коз пастись без привязи, или его сосед, оставивший ворота открытыми настежь, в результате чего козы потравили его огород. Жалованье судейским было положено солидное, тем более крупное, чем выше был ранг.

Судебные маги в этой системе стоят особняком. Мы, в отличие от судейских чиновников, свободны в своем выборе и вполне можем утаить правду или попросту солгать. По большому счету, над нами нет никого, кроме нашей собственной совести, да еще Коллегии магов. Последняя, впрочем, интересуется далеко не всеми делами, а первой обладают отнюдь не все судебные маги. Впрочем, такие субъекты, как правило, не заживаются на свете — на любого мага, как известно, найдется темный переулок и арбалетный болт… Да и к тому же судебного мага с единожды подмоченной репутацией никто никогда не наймет: у нас, как и в любой другой профессии, — сперва ты работаешь на репутацию, потом репутация работает на тебя. Я, живя еще на северных островах, начинала со смешных дел вроде кражи снастей одним рыбаком у другого и супружеских измен. Одно за другим — постепенно молва обо мне докатилась и до здешних краев, за чем воспоследовало приглашение ко двору Его величества Арнелия. Впрочем, не последнюю роль тут сыграла моя фамилия…

Однако я уклонилась от темы. Будучи судебным магом, прикинуться судейским чиновником я смогу без труда. А вот высказывание Шлосса меня позабавило. Если бы я и в самом деле была судейской дамой, его желание принять меня по высшему разряду и всячески ублажать немедленно бы меня насторожило и, скорее всего, сыграло бы не в его пользу в предстоящем расследовании. Но Шлосс, как и большинство обывателей, ничего не знал о том, как входят в ряды настоящих судейских чиновников. К счастью или к несчастью, это одна из наиболее ревностно хранимых ими тайн. Ну, пусть таковой и остается…