Таёжный дьявол. Хранитель чащи

Ким Публицкий

Частный детектив Степан Серебряков под видом журналиста местечковой газеты отправляется в аномальную зону тайги выяснять причины людских исчезновений. В ходе расследования он встречает таинственных животных, находит загадочное племя дикого лесного народа и даже обретает запретную любовь. Степан не подозревает, какие за всем этим кроются опасности. Ужасные тайны скрывает в себе коварная чаща. Они обещают принять непоправимые последствия, стать началом конца всех живущих за полярным кругом народов.

Часть вторая Лесная мгла

О выживании среди дикой тайги, о борьбе с природой и об особенностях обольстительной незнакомки. О тягостях путешествия в суровых условиях лютого мороза. О невероятных приключениях и внезапно открывшихся родственных связях.

Глава 4. Тесное знакомство

Таёжный лес встречал раскидистыми соснами и пышными елями, перегораживал сугробами и поваленными деревьями. Колючие ветви нещадно хлестали, словно плетьми, брызгая в лицо хлопьями снега. Позади гнались собаковолки, пёстро мелькая ярким цветовым окрасом шерсти среди белых заснеженных ветвей. Они не выглядели опасными, а скорее игриво разноцветными, как облитые радугой, но на деле оказались настоящими хищниками способными дать фору в свирепости любому из известных Степану видов. Звери преследовали, едва не кусали за пятки и только благодаря неуклюжести оставляли шанс спастись. Рядом слышалось их свирепое рычание и частое хриплое дыхание. За спиной раздавался протяжный вой и глухой топот. Хищники настигали, бежали всё быстрее. Степан кряхтел и задыхался, силы его покидали, но желание сохранить жизнь заставляло продолжать борьбу. Девушка-важенка на бегу поднимала и швыряла в зверей подвернувшиеся под руку увесистые камни и куски льда. Она попадала метко, сбивала с ног или вовсе отбивала желание преследования.

— Постой! Подожди! — запыхавшись, кричал спутнице Степан.

Он за ней не поспевал, и время от времени приходилось важенку всё громче окрикивать, чтобы остановить, заставить вернуться и помочь. Оборачиваясь, незнакомка призывно кричала, проговаривала на родном языке короткие реплики. Степан не понимал сказанное, ровно как и то, каким образом её, такую прыткую, ранее удалось загнать в ущелье.

Всякий раз Степан чудом избегал быть раненным. Одного из волков грозная спутница сшибла прямо у него под носом, попав камнем в висок. Хищник упал под ноги с жалобным визгом и остался лежать на снегу, истекая кровью. Прицелиться на бегу Степан не мог, а остановиться означало погибнуть. Да и стоило поднять винтовку, как девушка-важенка метким попаданием шишкой в ствол выдавала запрет на стрельбу. Степан не понимал, как она всё это видела и как подобные финты вытворяла, словно имела глаза на затылке.

— Это какие-то неправильные волки! — сглатывая страх, прокричал Степан. — Они не должны на нас нападать! Они что всю жизнь ничего не ели?! — добавил он сквозь отдышку.

Незнакомка огрызнулась в ответ резкой неразборчивой фразой и продолжила убегать. Быстрая и юркая, она в прыжках хваталась за ветки, раскачивалась и, делая в воздухе сальто, всегда удачно приземлялась. На ходу важенка исполняла головокружительные трюки, как гимнастка на трапеции, демонстрировала чудеса натренированного мастерства и неповторимой пластики. Опираясь руками о лежащие стволы и разводя ноги широко в стороны шпагатом, она с лёгкостью перепрыгивала поваленные деревья и пни. Её груди тряслись и хлопали друг о друга, ягодицы заметно напрягались, становились крепкими, как орех, а бёдра наливались мышцами, придавая ногам рельефные формы. Степан внутренне вздрагивал, когда наблюдал за подобными акробатическими приёмами. Казалось, ещё немного, и в растяжке у незнакомки задница треснет, но всякий раз ожидания не оправдывались. Степан волновался за спутницу, но не мог запретить себе любоваться подобным остро впечатляющим зрелищем.

Ловкая и вёрткая девушка-важенка в погоне казалась неуловимой. Отрадно наблюдать, как её волосы ложились по ветру плавной волной, а шёрстка колыхалась лёгкими дуновениями. Вся воплотившаяся в ней изысканная красота и женственность схлестнулись с натуральным природным великолепием. Шустрая, лихая незнакомка была необыкновенно хороша и сногсшибательно красива. Она везде чувствовала себя, как дома. Являлась хозяйкой таёжного леса. Истинная сибирская принцесса им правила, владела. Она в нём рождена и уверенно ощущала себя неотъемлемой частью естественной среды обитания. Степану ничего не оставалось кроме как гнаться за спутницей и пускать по ней слюни вместе с голодными волками. Девушка-важенка могла дать фору любым хищникам. Она знала назубок каждую иголочку в густых чащобах хвойной тайги и умело этим пользовалась. На удивление Степана она даже не цеплялась рогами за еловые ветви, нависающие над головой грузными кущами. Скользила меж деревьев с поистине оленьей лёгкостью и грацией, бежала, вздымая из-под копыт брызги пушистого снега. Пружинила на ногах, как на джамперах. Пятнистая важенка следовала, будто по выверенному пути, заранее проложенному маршруту отступления. Под ногами иногда проступала вытоптанная в снегу тропа и петляла меж елей извилистым серпантином, чрезвычайно упрощая бег. Степан удивился обнаружить среди бурелома подобные дорожки. Выходит, не так уж здешние леса и необитаемы.

Незнакомка не оставляла шансов себя поймать. Она неслась во всю прыть, поджимала к голове ушки и пускала волосы по ветру. Особенно плавные формы её изящного тела улучшали обтекаемость во время скоростного бега. Стройные ножки костями голени как у копытной изящно выворачивались назад. Сочленения скакательного сустава ниже колен позволяли быстро передвигаться и развивать ошеломительную скорость не уступающую четвероногим. От любой погони незнакомка в одиночку могла уйти проще простого. Степан её изрядно тормозил, звал на помощь. Он не понимал, зачем важенка за ним возвращалась, напрасно рисковала жизнью, спасала того, кто ещё недавно пытался её убить. Видя, как она играючи справлялась с хищниками, Степан полагал, что незнакомке тут и вовсе ничего не грозило. Тогда становилось неясным, к чему вся эта наигранная демонстрация, и зачем она помогала чужаку. Уж не из благих ли побуждений? Но сейчас не до раздумий. Степан принимал бескорыстную помощь и задавался другими вопросами: поступил бы он со спутницей также или же испугался и бросил в беде?

Убегая от погони, девушка-важенка помогала Степану взбираться на труднопреодолимые преграды, носилась вокруг, отшвыривала волков, а затем вновь продолжала бежать вперёд. Она сверкала растущим между ног белоснежным пушком и усыпанными вдоль бёдер и плеч пятнышками, словно застывшими на шёрстке льдистыми крапинками. Маленькие и аккуратные напоминал форму сердечек, другие наоборот выглядели широкими и большими, словно налипшие на меху кляксы. С такими огнями ей точно не спрятаться и нигде ни от кого не укрыться. Степан порой удивлялся, как спутница вообще сумела выжить в тайге с подобной иллюминацией. Хотя он и сам быстро выдыхался и увязал в снегу. Тело одолевала усталость, тяжелели ноги. Обувь вся промокла, а под одежду пробирался холод. Степан выбивался из сил, слабел, едва не падал в сугробы. Как бы прыткая важенка ему ни помогала, долго бежать он не мог. В конце концов, если они что-нибудь не придумают, то таинственной спутницей придётся его нести на плечах. Судя по её атлетическому телосложению, она это сможет. Степан не сомневался, но проверять не хотел, а оставаться на съедение волками и подавно какими бы яркими и цветными они ни были. Он не знал, куда бежит девушка-важенка и чем всё закончится, но в одном уверен точно — долго так продолжаться не могло.

Следуя за незнакомкой, Степан пытался залезть на очередную поваленную сосну, но поскользнулся и чуть не упал. Важенка успела схватить его за руку и подтянуть к себе. Один из волков в прыжке укусил её за копыто и, рыча, хотел стащить вниз, но девушка-важенка ударом ноги в морду, выверенным мощным и точным, сбросила хищника в снег. Пробежав по тонкому стволу, как эквилибристка по канату, она соскочила с дерева и нырнула в сугроб. Степан спрыгнул следом, но не удержался на ногах и оступился. Падая, он невольно сшиб спутницу и вместе с ней покатился вниз по склону. Степан сомкнул незнакомку в объятьях, а она невольно прижалась в ответ. Держась друг за друга и громко вопя, они скатились, вниз завернувшись в снег, словно в кокон, и остались лежать у подножья, как новобрачные под белым пушистым покрывалом. Важенка оказалась сверху. Степан ощутил, как источала пылкий жар её тёплая нежная кожа, согреваемая мягким, плотным мехом; как дрожали в напряжении её крепкие мышцы; как незнакомка случайно, но бережно обнимала бёдрами его ноги, и как её разгорячённое тело окутывал чуть сладковатый мускусный запах, похожий на аромат летних цветов после короткого дождя. Невероятные ощущения от прикосновений к нежной бархатистой шёрстке высшего сорта чувствовались даже сквозь перчатки и отзывались головокружительным удовольствием. Степан не мог удержаться и, поглаживая девушке спину, спустился руками ниже. Он ощутил всю силу её туго напряжённых бёдер и осторожно коснулся пальцами маленького стоящего торчком изящного хвостика в форме капельки. Ягодицы у незнакомки как двойняшки киви мягкие и шелковистые. Неповторимо услаждали манящими прикосновениями. Девушка-важенка оскалилась, на Степана грозно зарычала. Сняла его руку и отскочила, взрывом разбросав во все стороны белые хлопья снега.

— Ой, я это… извини, — поднимаясь, смущённо оправдался Степан.

Пятнистая важенка недовольно заблеяла, взмахнула волосами и, услышав вой волков, вновь бросилась вперёд.

Преодоление последней преграды позволило выиграть время. Снег мёл, брызгая в лицо холодными белыми хлопьями, но даже в подобной непогоде Степан не упускал возможности любоваться мелькающими впереди волнующими изгибами незнакомки. Как будто что-то его за ней влекло, манило подавляющей силой возбуждения. Такое неожиданное, мощное влечение Степан испытывал впервые, не мог его объяснить и не мог без него обойтись. Он видел спутницу ориентиром, ярким соблазнительным маяком в снежном замёрзшем море тенистого леса. Её короткий, пучковатый хвостик в высветленной шёрстке был для Степана путеводной звездой среди глухой стены белых сосен и разразившегося снегопада. Впереди вдруг возникла огромная сосна. Настолько широкая, что, казалось, её не обхватить и вдесятером.

— Вот тебе раз! — удивлённо воскликнул Степан.

Не то чтобы крупные деревья в тайге редкость, но столь необъятное он видел впервые.

Сосна тянулась ввысь до самого неба и верхушкой исчезала в густом облачном мареве. Важенка ловкими наскоками по стволу стала быстро взбираться наверх. Удивительно наблюдать, как она упиралась копытами в наросты коры и цеплялась за выступы пальцами будто обезьяна. Степан обошёл дерево со всех сторон и поначалу не знал, за что схватиться, чтобы залезть, но приближающиеся собаковолки заставили вгрызться в ствол чуть ли не зубами и медленно, но верно вскарабкиваться. Время от времени в коре замечались небольшие выемки, словно специально изготовленные для удобства восхождения. Степан хватался за уступы и старался держаться надёжно. Несмотря на обледенелость наощупь дерево чувствовалось достаточно рыхлым, что позволяло лезть без особого труда. Собаковолки остались внизу и, окружив сосну, копошились в снегу. Голодно рычали, жадно пускали слюни.

— Ха! Выкусили! Кто-то сегодня останется без обеда! — крикнул им Степан, но ощутив, как урчит в животе, поймал себя на мысли, что и самому не мешало бы поесть.

Кружилась голова, ветер едва не сдувал порывами. Резкие дуновения с трудом сдерживались пышными ветвями, сплошь заваленными снегом. Чем дальше Степан забирался, тем сильнее ощущал холод. Снегопад кружил вокруг льдистыми хлопьями, будто градовыми каплями. Колкие хвойные иголки хлестали по лицу, цеплялись за одежду, словно стремились сбросить вниз, но охвативший нутро страх вынуждал цепко держаться за каждую выемку в коре, как за последнюю соломинку.

Степан поглядывал наверх. Наблюдал за спутницей. Следил за всей её вызывающей элегантностью. Она великолепно работала ногами, а это важный женский навык. Степан замечал, как у него над головой маячили пухлые бёдра девушки-важенки с вкраплениями белых пятнышек шерсти. Волнующими изгибами они подчёркивали всю изысканную красоту её стройных ног и вызывали глубоко в груди приятные ощущения. Выпуклая мохнатая задница спутницы не выглядела отвратительно поросшей волосами будто травником, а напротив изумляла гладко уложенной, будто коротко стриженной шерстью, выращенной с особенной заботой. Она настойчиво совращала ухоженностью, потакая самым запретным желаниям. Пышные ягодицы сжимались и расслаблялись в движениях и выглядели как чудесные свежие вишенки с коротким хвостиком стебля на венце. Карабкаясь, незнакомка широко раздвигала ноги, без всякой стыдливости позволяя снизу видеть себя всю. Степан отвлекался и едва не срывался, глядя, как её бархатный пушок промежности пикантно открывал закравшуюся в светлых волосках нежно-алую сердцевину, словно пестик белой розы в лепестках бутона. Падающий снег слепил, скрывая от глаз самые откровенные детали наготы, и затруднял восхождение, но даже в подобной непогоде Степан не упускал возможность любоваться внешностью незнакомки. Его сводили с ума округлости девушки-важенки, как ни что другое они притягивали и влекли за собой. Манили неповторимыми женскими ароматами, но в то же время отвлекали, заставляя позабыть о всякой осторожности. Степан не мог устоять против зова этой порочной, жгучей красоты. Так и хотелось важенку догнать и пощупать за все подставленные прелести. Между ног чувствовалось тугое напряжение. Внутри нарастало вулканическое возбуждение, кружило голову, согревало тело и перехватывало дыхание. Степан сперва думал, что это от высоты, но чем больше смотрел на спутницу, тем сильнее убеждался в обратном.

— Так Степан возьми себя в руки. Голой бабы что ли не видел? — отводя взгляд, спрашивал себя он. — М-м-м-м, а как она пахнет! Нет, такой не видел. Ну, сейчас точно не время её рассматривать. Главное не у-п-а-а-а-а-а-с-т-ь!

Степан находился на высоте пятиэтажного дома и, держась за уступы в коре ещё крепче, продолжал забираться всё выше. Важенка время от времени останавливалась и манила за собой взмахами руки и тревожными блеющими звуками. Лезть прямиком вверх тяжело и опасно. Спутница двигалась зигзагами, а Степан за ней старательно повторял. Снегопад усиливался. Превращался в студёную метель. Глаза забивались снегом, их становилось больно открывать. От холода щипало кожу на лице. Сердце колотилось в груди, отбивая барабанную дробь волнительных ударов. Степан не знал, куда лезет. Восхождение давалось всё труднее. Оставалось надеяться, что сексуальная незнакомка знала, что делала. Её внешний вид как нельзя подбадривал, влёк за собой и придавал сил, рождая второе, а затем и третье дыхание. Она стимулировала вульгарно обнажённым телом. Степан не хотел упускать из вида спутницу ни на миг. Думал, что вскоре они взберутся на толстую ветку, усядутся рядом поудобнее, прижмутся друг к дружке и согреются в тёплых, чувственных объятьях. Он с радостью утонет в её нежной бархатистой шёрстке, укроется с головой, словно шелковым покрывалом под навесом мягкого балдахина хвойных кущ и растворится в сладких, одурманивающих ароматах.

Густое сплетение ветвей открыло большое, чуть ли не в два человеческих роста, круглое дупло. Девушка-важенка стремительно нырнула внутрь и пригласила вслед за собой.

— Та-а-а-к. Ну конечно. Огромное дупло. Разумеется. Почему бы нет?! — иронизировал Степан.

Мышцы жгло огнём усталости, тело не слушалось, содрогалось от холода, становилось неуклюжим и едва управляемым. Лезть по дереву, пробиваясь сквозь ветки и снегопад, становилось невыносимо трудно. От очередного резкого порыва Степан сорвался левой рукой и, едва не упал, оставшись висеть на одной правой. Он громко заорал, стараясь вновь ухватиться, но соскальзывал даже самой прочной хваткой. Под весом тела пальцы разгибались, слабели, обещая вот-вот разомкнуться. Девушка-важенка откликнулась на крики, высунулась из дупла и свесила ногу. Степан нашёл в себе последние силы за неё ухватиться, подтянуться рывком и забраться внутрь. Он плюхнулся в густой покров из сушёных листьев, спрессованных всюду плотным настилом вместе с пухом, перьями и высохшей травой. Степан остался лежать в оцепенении, едва запомнив мимолётные ощущения от соприкосновения с крепкими соблазнительными голенями спутницы и её упругими бёдрами. Ягодицы незнакомки он воспринимал чуть ли не самыми приятными, какие только трогал в жизни. Для него даже недолгие касания к ним стали лучшим подарком, достойной наградой, ради которой стоило продолжать борьбу за выживание.

— С-с-с-спасибо. Ты меня спасла, — отрывисто, сквозь одышку поблагодарил Степан.

Незнакомка презрительно фыркнула, выпустив из ноздрей пар, развернулась и принялась копаться в дупле.

В нос ударил резкий запах затхлости, вступивший в противоборство с насыщенными сладкими ароматами спутницы. С непривычки затошнило, но обоняние вскоре притупилось. Степан принюхался, распластался и перевёл дыхание, с трудом веря, что остался жив. Он скинул перчатки, ботинки, снял шапку и громко рассмеялся. Важенка покривила носом от резкого запаха носков и бесцеремонно лягнула Степана копытом в бок. Удар пришёлся лёгким, но и того хватило, чтобы привести в чувства и обратить на неё внимание. Незнакомка шевельнула ушками, будто к чему-то прислушалась, подставила указательный палец к губам, резко шикнула и заставила смолкнуть. Степан растёр ладонями лицо и сел, опёршись о стену. Он старался прийти в себя и отдышаться. Гудела голова, стучало и пульсировало в висках, а в ушах стоял высокий звон. Со Степана семь потов сошло, он чувствовал себя так, словно стал финалистом олимпийского забега. Остался вымотан побегом, а незнакомка лишь приняла слегка потрепанный вид и немного запыхалась.

Дупло оказалось глубоким и, несмотря на стоявший снаружи полярный день, довольно мрачным. Липкие, покрытые тёмным воском стены поглощали свет. Степан достал из кармана куртки люминесцентный фонарик и зажёг по центру. Яркие лучи озарили полумрак и осветили влажные, поросшие мхом стены. Всюду бугрились плавные уступы и змеились извилистые ложбинки, будто следы от стекающих ручьев густой древесной смолы.

Внутренний простор позволял держаться вдалеке от задувавшего студёного ветра и разбушевавшейся метели. Дыра входного отверстия видимо намеренно кем-то старательно выточена так, чтобы снег снаружи не попадал. На мгновение Степану даже подумалось, что незнакомка привела его к себе в жилище, но он быстро развеял подобные предположения. Кем бы она ни являлась, вряд ли подобные особи жили на деревьях. Вокруг не наблюдалось предметов обихода и остатков шерсти, а с важенки она сыпалась, как песок. Наверное, у её вида сейчас линька.

Дупло показалось Степану самым тёплым и уютным местом во всём лесу. Тут можно чуть ли не по пояс закопаться в жухлый настил и сидеть, прижавшись к стеночке, небольшой лиственной кучкой сколь угодно долго. Хоть до весны в спячку впадай, что, похоже, спутница и собиралась сделать. Шурша листьями, она подгребла под себя густой покров и, спрятавшись по пояс в противоположной стороне, уставилась на Степана. Сверху незнакомка перед ним застыла в неглиже и сидела, боясь шелохнуться. Почувствовав густую вспенившуюся вокруг губ слюну, важенка вытерлась и облизнулась. Взмыленная, как лошадь, она вжималась в стену, и молчала, унимая сбитое дыхание.

В дупле ощущалось не так тепло, как в чуме, но Степан всё же на удивление быстро отогрелся и снял верхнюю одежду, оставив ледоруб висеть сбоку на поясе. Девушка-важенка, напротив, дрожала, словно от мороза. Её бил озноб, заставлял всякий раз вздрагивать, но Степан не думал, что незнакомка тряслась именно от холода. Будучи одетым в зимнюю куртку с вещевого рынка, он и сам-то весь взмок от погони, чего уж говорить о том, как согревал спутницу природный мех её роскошной шубки. Наверняка после пробежки ей было особенно тепло. Незнакомка смотрела дико, затравленно, с опаской, словно боялась Степана больше, чем преследовавших волков. Она пугливо тряслась, старалась спрятаться, рогами защититься. Шёрстка на ней выглядела взъерошенной, вспотевшей, но, несмотря на преследование и падение, оставалась не испачканной, будто налипший снег бережно её очистил.

— Вот, надень, — Степан протянул спутнице куртку.

Важенка отстранилась и поёжилась. Она держала ушки прямо вдоль рогов и вертела ими во все стороны, как локаторами, улавливая все шорохи и звуки. Незнакомка снова заметила висевший у Степана на шее амулет. Это её озадачило и вновь привлекло внимание.

— Ты боишься? Пожалуйста, не бойся. Не испугалась волков, неужели я страшнее? — мягким, услужливым тоном спросил Степан, почти уговаривая.

Девушка-важенка выражала настороженность, бросая быстрые взгляды на оберег и ружье.

— Мы вас обижали? Да? Но я не такой. Мы больше не будем. Я не допущу! — уверил Степан.

Он снял с плеча винтовку и отложил в сторону, но ледоруб оставил. Беспокойства у спутницы он не вызывал. Она проводила оружие недоверчивым взглядом и дернула ушками.

— Я журналист, понимаешь? Ищу что-нибудь интересненькое, необычное и рассказываю людям, — говорил Степан, приближаясь, — а ты необыкновенная. Уникальная. Жаль не можешь о себе рассказать. О природе, о лесе и его загадках.

Незнакомка широко улыбнулась в зубы, словно всё поняла, но тут же подавила радость, изменила выражение мордашки и вновь приобрела озадаченный и напуганный вид. Степан хотел снова отдать ей куртку, но девушка-важенка брезгливо отшвырнула её в сторону, зарычала, сердито оскалилась и, наклонив голову, выставила вперёд рога.

— Воу-воу-воу! Полегче! — стараясь не повышать тон, посторонился Степан.

Он помнил их остроту и не хотел на себе испытать. Степан взял верхнюю одежду и заметил, как воротник испачкали засохшие капли древесной смолы. Он огляделся. Всюду на стенах сосна пускала густой вязкий сок.

— Ах вот оно что! Сейчас мы всё п-р-о-в-е-е-е-р-и-м, сейчас всё смастерим…

Степан вспомнил слова чудака на перекрёстке возле Хымвынара, вымазался в древесной смоле и вновь потянулся к важенке. Это её привлекло, развеяло страх и заметно расположило. Она приветливо улыбнулась, свыклась с запахами и позволила ближе подмоститься. Незнакомка потянулась к оберегу, а Степан пододвинулся к ней на расстояние дыхания и, осторожно взял за руку. В ответ девушка-важенка аккуратно прикоснулась к его ладони и сплелась со Степаном пальцами, бережно сомкнув их в замок. Её неповторимо гладкая шёрстка чувствовалась влажной и маслянистой, но в то же время нежной, словно бархатной.

Вблизи незнакомка оказалась соблазнительно хороша. Она выглядела сногсшибательно. Степан радовался, что сидел, если бы стоял наверняка бы мог упасть. Казалось ещё немного и он ослепнет от её великолепия. Всем видом девушка-важенка приковывала взгляд и разжигала в груди сердце. Степан смотрел, стараясь как можно ярче запечатлеть в памяти весь её безупречный облик. Кареглазая, раскосая, скуластая, с чуть вытянутой остроносой как у косули мордочкой, длинными каштановыми волосами и густыми чёрными бровями. Они сходились у переносицы острым клином и выглядывали из-под прямой чёлки тёмно окрашенными росчерками. Незнакомка обладала обжигающей красотой, способной привести к страданиям. Необыкновенные чайные глаза выражали слабость и ранимость. В свете фонаря они выглядели ещё более необычными, ярко-янтарными, даже жёлтыми, будто горели в полутьме вставленными линзами. Степан боялся её взгляда, так словно за всей излучаемой им ранимостью таилось что-то опасное, нечто жестокое и безжалостное. Пугающее, зловещее, не поддающееся объяснению, лишь отражающее искусную маску, олицетворяющую доверие. Но ослепительные контуры точёной фигуры спутницы, её миловидные черты смазливой, симпатичной мордашки заставляли позабыть о любых подозрениях и всякой осторожности, увлекали в мир чарующих фантазий.

Незнакомка осмелела и принялась Степана обнюхивать. Она настырно забиралась носом в волосы, щекотала подмышками, тыкала в грудь, так, словно старалась понять, с кем имеет дело. Глубокими, частыми вдохами спутница как ищейка втягивала самые скрытые запахи. Наверняка узнавала о Степане больше, чем он сам.

— Ой! Будет тебе! Перестань!

Степан елозил, сжимался от щекотки. Так ни одна девушка ещё к нему не приставала. К слову сказать, на памяти он вообще не пользовался у дам популярностью. Незнакомка не останавливалась, обнюхивала одежду все настырнее, словно воспринимала её частью человеческой кожи. Важенка чуть ли не хрюкала и вытирала об ткань увлажнённый соплями тоненький вытянутый носик. Она будто нашла в запахе Степана новую страсть, обрела удовольствие слышать необычный человеческий аромат. Незнакомка издавала непонятные блеющие звуки, помогала себе руками, обволакивая вкусными ароматами телесного тепла, едва не забиралась под свитер и в штаны, продолжала нападки и даже Степана облизывала. Такое её отношение откликалось у него где-то глубоко внутри интенсивно нарастающим возбуждением. Степан пугался. Он был не готов принять нахлынувшие чувства и тем более их проявить или как-то выразить. Старался от проворной спутницы отстраниться, подавить вспыхнувшее желание, но она всё упорствовала так, будто собиралась его сейчас съесть.

— Ну хватит! Прекрати! Копытное недоразумение!

Степан не знал, как остановить негодницу и позволил себе незаметно ущипнуть её за задницу, вырвав клок шерсти. Незнакомка взвизгнула, замахнулась и как следует отвесила Степану оплеуху. Умело, по-воспитательски, с оттяжкой так, что в месте удара долго обещал ныть ушиб.

— Ай! Больно же! — воскликнул Степан.

Девушка-важенка клацнула ему в лицо зубами, снова замахнулась и ударила по шее.

— Будет тебе! Какая ты злюка! Ты меня вынудила! — отодвинулся Степан. — Надо ж было что-то с тобой делать, — пробормотал он обидчиво.

Спутница снова занесла руку и хотела повторно отпустить подзатыльник, но видя, как Степан прикрывался, остановилась и рассержено фыркнула, словно Црын на стоянке ненцев после поглаживаний.

— Ладно, ладно! Заслужил! Извини, — оправдался Степан.

Незнакомка вздёрнула ушки торчком, его от себя оттолкнула, заблеяла в лицо и издала ряд неразборчивых звуков, будто недовольно выругалась. У неё изо-рта пахнуло терпким цветочно-травянистым запахом. Сразу же захотелось попробовать на вкус её тёмные, повторяющие цвет сосков нежные губки, словно вымазанные в шоколадной помаде, но Степан не поддался искушению. Подумал о последствиях. Девушка-важенка выдрала из густого подшёрстка на груди небольшой клок меха и показательно швырнула в Степана. Он зажмурился и сдул осевшие на одежду ворсинки. Поняв, что спутницу лучше не сердить, Степан вновь намазался липкой хвойной смолой, сел в противоположный угол и достал из кармана карандаш и блокнот. Он принялся подробно делать записи наблюдений, зарисовки эмоций загадочной спутницы, особенности их выражения и соответствующие им положение ушек. Учился хотя бы частично её понимать.

* * *

Снаружи бушевала метель, от чего в листву хотелось закутаться ещё глубже и окружить себя терпкими прелыми запахами. Степан сидел и смотрел на девушку-важенку, как на диковинку, не отводя глаз. Если бы кто-нибудь однажды ему о ней рассказал, то он наверняка бы не поверил. Подумал, что так не бывает или может привидеться только во сне, а сейчас она — это чудесное создание — возникла прямо перед ним наяву и была живым воплощением самых сладких сновидений. Каждый день Степан вставал на работу, ездил на автобусе, возвращался по дороге домой, вёл обыденную жизнь, погрязая в будничной суете. С течением времени ему всё больше надоедала такая одноманитность. Бесконечная однообразность угнетала. Он мечтал о большем, но сейчас не понимал, как угораздило его во всё это вляпаться, да так, что кому рассказать — никто не поверит. Конечно, сама по себе поездка в Заполярье особенна, но Степан не мог и подумать, что его одиссея окажется настолько невероятной. Он не представлял, что попадёт в такую передрягу и встретит столь удивительную лесную обитательницу. Всё бы хорошо, не находись он на краю гибели в заснеженной таёжной чаще. Видимо, такова цена обретения его золотого руна. Только вот найденная девушка ценилась намного дороже любой драгоценности. Верно говорили — полевая работа до добра не доведёт. Наживёт на задницу приключений, да таких, что потом не откажешься, но Степан тайно их ждал, нестерпимо жаждал и вот, когда они случились, оказался к ним не готов. Растерян, напуган и беспомощен. Желая привнести в жизнь разнообразия, он даже не думал, что попадёт в такие переделки.

— Что ты за зверь такой? — делая зарисовки в блокноте, спросил у спутницы Степан.

Она сидела и наблюдала, как отсветы фонаря мерцали бликами на белых пятнышках шерсти, переливались, словно калейдоскопом ночника, вычерчивая на меху завораживающие узоры. Незнакомка с ними играла, хлопала себе по ногам, шлёпала по бёдрам, будто убивая назойливых комаров. Она выражала неподдельный интерес, таращилась во все глаза, подёргивала ушками. Старалась поймать лучики, словно солнечные зайчики, но как ни пыталась, всякий раз они ускользали от её проворных рук.

— Не шевелись, а то выйдешь плохо. Это всего лишь фонарик, — улыбнулся Степан, но девушка не послушалась и продолжала вести себя всё активнее.

Первые наброски получались так себе, кривовато и небрежно, но после небольших усилий картина приобрела контуры узнаваемого силуэта. После лазания по дереву рисовать оказалось сложно. Пальцы не слушались. Хорошо не могло бы получиться, но отогрев руки Степан всё же попытался преодолеть трудности и изобразить спутницу в достойной красе.

Пятнистой важенке забава вскоре наскучила, и она села насупившись, изредка чесалась и поджимала губы. Их тёмный, блестящий цвет отливал тонами земляничных ягод. Незнакомка молчала и дулась, видимо, поняла оптический обман и расстроилась, что не сумела на себе ничего поймать, но даже в недовольстве она выглядела великолепно. Несравненная красавица в первозданном природном естестве. Степан не мог понять, почему его так лихорадило от одного её вида. Может, с ним самим что-то не так? Он не понимал, отчего, незнакомка ему так нравилась. Словно эта звериная девушка источала мускусами некие неизвестные феромоны, действию которых невозможно противостоять. Подобно пираньям, они пожирали разум и душу, превращая сознание в руины, чтобы создать нечто совершенно новое, в корне меняющее внутреннюю суть. Всего несколько вдохов и тело Степана наполнялось похотью и мучительным вожделением к сидевшей напротив нагой девушке. Ещё немного и, казалось, он не выдержит порыва и захочет впиться в её соблазнительные губки горячим поцелуем.

Незнакомка являлась наполовину животным и должна была вызывать отвращение, но напротив, вся её человеческая красота, просматривающаяся сквозь покров шерсти, ощущалась особенно остро. Подчёркнутая дикостью и непокорностью лани её людская натура угадывалась сквозь звериный облик, была обольстительно притягательна. Длинноногое воплощение оленьей грациозности и триумф женского изящества — в ней невероятным образом слились воедино все выразительные особенности неповторимого очарования сопоставимого с гипнотическим соблазном великолепия лесных нимф из древних мифических сказаний. Незнакомка являлась будто намеренно обращённой из девушки в важенку. Была словно принцессой, заколдованной какой-нибудь неумелой ведьмой, оставившей заклятьем в обличие жертвы узнаваемые человеческие черты.

Степан приходил в замешательство. От вида спутницы он чувствовал себя непривычно. Был сам не свой и пугался этого необычного состояния. Степан не знал, как реагировать на такую красоту, и хотел понять, была ли его новая попутчица также прекрасна внутренне, как и внешне? Чьё естество наполняло её душу — животное или человеческое? Ответа себе на эти вопросы Степан дать не мог, но клятвенно обещал выяснить. Глядя на спутницу, он испытывал смешанные чувства и вопреки разуму покорялся воле инстинктов. Степан никогда не замечал за собой подобных наклонностей, но в незнакомке было столько вызывающе пахнущей, откровенно обнажённой женской натуры, что её ни в коем случае нельзя было игнорировать. Даже несмотря на животные начала, она раздвигала границы любых запретов и отвращений. Важенка непреодолимо искушала восхитительным телом, могла кого угодно поработить собственным естеством. Она не оставляла Степана к себе равнодушным. Не такая, как все, иная, не похожая на других девушек, обладала необычным мистическим великолепием. Привычные глазу несовершенства фигуры спутницы скрывались гладким покровом шерсти, утончённо ограняющей крепкий, мускульный силуэт, от чего всё её туловище казалось непривычно идеальным. В ней не было нестройностей. Девушка-важенка выглядела безупречно, без единого изъяна. Только редкие склоки меха по бокам бросались в глаза, как мелкие сколы на высеченной из мрамора фигуристой статуе.

Конец ознакомительного фрагмента.