Дьявольское воскрешение

Кейт Аддерли (2024)

Картина ХеймсонЯ боюсь произносить имя того, к кому потянулось мое сердце. Мысли о нем заканчиваются рыданиями на полу и выброшенными за порог цветами. Каково это собирать себя по частям после болезненного разрыва? Намного легче, когда на помощь приходит лучший друг бывшего. Только есть одно «но». Кажется, он ко мне не ровно дышит…Смогу ли я сопротивляться своим чувствам?Демиен КаррасОставить Катрину — самая большая ошибка. Пока я находился за решеткой, лучший друг стал моими глазами и ушами в мире, из которого я на время выпал. Теперь ревность внутри не дает покоя. Что, если я уже упустил шанс? Даже думать об этом не хочу. За любовь надо бороться, не так ли?Простит ли меня Катрина после того, как с меня снимут железные оковы?ДИЛОГИЯ (книга состоит из двух частей)«Дьявольская любовь» — это первая часть дилогии;«Дьявольское воскрешение» — это вторая часть дилогии.

Глава 7

Демиен

Знакомая лестница и запах в подъезде. Наша квартира находится на третьем этаже. Всего сорок ступенек, но сколько же моей боли они содержат. Возвращаться к Катрине сложно, пролеты кажутся сущим адом. С грохотом в сердце я вспоминаю, как оставил ее одну. Слезы, которые она пролила в день моего ухода… Никогда не прощу себя за это!

— Демиен, давай поговорим.

— Мне не о чем с тобой говорить. Все, что было между нами — грандиознейшая ошибка, — ухмыляюсь, словами сбрасывая любимую с обрыва.

Я наношу ей удар за ударом. Хочу, чтобы ей было как можно больнее. Так, чтобы она никогда не вздумала ко мне возвращаться. Чтобы в ее светлой головке даже не промелькнула мысль обо мне. О Демиене Каррасе.

Не даю ей опомниться, хлопаю дверью, оставляя умирать в одиночестве. Единственный способ жить для Катрины — не быть со мной. Все тело гудит, будто я при смерти. В глазах еще сильнее темнеет. Я слышу звуки разбивающегося стекла и держу себя в руках. Мне нельзя возвращаться. Нельзя. Нельзя. Нельзя.

Прижать ее к себе, успокоить, обнять. Нельзя!

Я сажусь на пол, устало облокачиваюсь о дверь. Выдыхаю весь воздух из легких, когда Хеймсон взрывается в паре метров от меня, за стенкой. Она кричит, как ненавидит меня, себя и всю свою жизнь.

— Демиен скоро приедет.

Мое тело начинает дрожать, когда я слышу ее веселый смех за дверью. Она болтает с кем-то по телефону. Если не ошибаюсь, то это Лайла с ней на громкой связи.

— Ты спятила? Я уверена, что он приедет. — Доказывает Хеймсон подруге.

Я так давно не слышал ее голос, что вот-вот сойду с ума. Нас разделяют несчастные метры, а я все также стою перед дверью и не решаюсь войти. Мне так не хватало ее смеха. Этого нежного тембра, которым она обычно разговаривает с людьми. В подъезде стоит такая тишина, что я слышу лишь обрывистый ветер за окном и радостный голос сахарка.

Если сегодня я войду в эту дверь, то клянусь, что мы — это навсегда. В кармане кофты где-то завалялась коробочка с кольцом. Перед тем, как меня посадили, я отдал ее Асмодею. Сегодня он возрастил мне ее.

Предложение стать моей женой — признак моих серьезных намерений. Для кого-то колено и кольцо на пальце любимой — сущие пустяки. Многие делают предложение, а после изменяют своему выбору. Кто-то делает предложение, потому что девчонка затрахала их мозг.

В первый раз я жутко обжегся, под влиянием отца предложив Алисии Хьюз выйти за меня. Таков был наш уговор: я делаю предложение, а взамен получаю свободу. Правда тюрьма все же дождалась меня, через несколько месяцев я пришел к тому, от чего бежал в прошлый раз. Карма.

Как сейчас помню: ресторан отца, ужин в кругу семьи, мое предложение, наигранные эмоции Алис (я уверен, что отец разболтал ей все заранее). Салют, которым мы пошли любоваться после кольца, подаренного Хьюз. Фальш.

— Какой еще Дон? — Спрашивает Катрина. — А, тот с которым ты ходила на свидание на прошлой неделе? Нет, не бросай меня. И что, что он пришел? Лайла, меня итак трясет от мысли о Каррасе.

Я ухмыляюсь, слыша ее слова, и прячу кольцо в карман.

«Она ждет тебя, Дем. Сделай это наконец!», — с этими суждениями костяшки пальцев встречаются с дверью и издают звук, похожий на стук. Я зажмуриваюсь, секунды кажутся мне вечностью. А, когда дверь с легким скрипом открывается, я и вовсе готовлюсь отбросить коньки.

— Демиен…

От переполняющих внутри эмоций по коже пробегают мурашки. Я слышу ее голос. Чувствую, как она становится ближе ко мне, и не могу сдержать улыбку. Катрина касается моих плеч в то время, как я продолжаю стоять с закрытыми глазами.

— Демиен. — Она прикасается к моей шее и прижимается губами к моим. Я чувствую, как Хеймсон дрожит от волнения. Не могу скрыть и я своей тревоги в ее объятиях. — Я ненавижу тебя.

Меня как током бьют ее слова.

— Вот так значит ты встречаешь того, кто ждал тебя все эти шесть месяцев? — Мои глаза непроизвольно открываются после фразы Катрины. — Наверное, каждый мужчина мечтает услышать это от любимой женщины. Правда?

Она облечена в кружевное короткое платье с V-образным вырезом, моментально привлекающим внимание. Красная помада на пухлых губах Катрины бросает мне вызов. Я хочу тотчас размазать ее по нашим лицам в порыве страсти. От запаха Хеймсон у меня перехватывает дыхание. Она сменила парфюм? Я держу себя в руках, несмотря на дикое желание касаться девушки, и позволяю себе на данном этапе лишь пожирать сладкую глазами.

— Только так я заставила тебя взглянуть на меня.

Катрина виснет на моей шее и весело улыбается. От этой лучезарной и жизнерадостной улыбки разряд по коже. Она была так разбита, когда я видел ее в последний раз. Снова проклинаю себя за то, как с ней обошелся.

В желанных карих теперь так ярко горит огонек, я никогда прежде не видел его. Хеймсон не сводит с меня свой искушенный взгляд, молча забирает из моих рук букет бардовых роз и кладет на стол в прихожей.

— Сегодня мне уже привозили цветы, Каррас. — С кухни кричит мне она, набирая воду в вазу.

— Значит доставка не подвела. — Отвечаю я. Шесть месяцев подряд ежедневно курьер должен был привозить Катрине букеты от моего имени.

Разуваясь в прихожей, прохожу на кухню и сажусь на барный стул.

— Ты заметил что-нибудь новое в квартире? — спрашивает Хеймсон.

Как я могу что-то заметить, если не могу взгляд оторвать от тебя, детка?

— Нет. — В моем голосе нет волнения, чему я приятно удивлен.

— Мы с Асмом купили диван, — счастливо смеется она, как будто мебель досталась им с большим трудом. — Правда хорошо выглядит обстановка здесь?

Катрина Хеймсон — женщина. Мне никогда не понять ее. Я бросил ее, как последний ублюдок, оставил одну без гроша. По словам Асма, три месяца она вообще почти не выходила из дома и медленно сходила с ума. Ей пришлось продать свою любимую машину, чтобы были хоть какие-то деньги. Катрина устроилась на работу на окраину Нью-Йорка, учится и работает, так еще и находит время, чтобы просто жить, заниматься своими делами и посещать какие-то мастер-классы по танцам. Я поражен.

Какую силу внутри надо иметь, чтобы стоять со счастливой улыбкой перед тем, кто тебя разрушил? Какой женщиной нужно быть, чтобы вновь собрать себя по частям и продолжить жить, несмотря на невзгоды и то, что пришлось пережить? Кем необходимо быть чтобы выглядеть настолько охуенно и в очередной раз сводить меня с ума своей харизмой и всем, что заложено внутри?

— Ты меня слушаешь? Как тебе диван? — Кивает она позади меня, сверкая своими белоснежными зубами.

Только ты, Хеймсон, можешь говорить со мной о диванах, когда я вышел на свободу.

— Отличный диван! Мне нравится. — Чувствую себя полным дурачком.

Возможно, Катрина пытается хоть как-то разрядить обстановку. И все же, мы оба знаем, что речь должна идти сейчас не о мебели, которую они приобрели вместе с моим лучшим другом.

— Какие планы на жизнь? — Я решаю взять ответственность и начать диалог в правильное русло первым. Иначе мы обсудим всю мебель в квартире, но так и не доберемся до главного: что будет с нами.

— Планы на жизнь, значит? Ааа…

Сахарок задумчиво глядит в потолок, поправляет кудрявые волосы и закусывает нижнюю губу. Я поджимаю в ответ свои и не знаю, куда деть от возникшего напряжения руки. По привычке сцепливаю их в замок.

— А чего хочешь ты? — Она больше, чем просто умная. Всегда знает, что сказать, как посмотреть и дотронуться до меня.

Катрина провожает взглядом движения моих рук под столом и удаляется в спальню, которая когда-то принадлежала нам двоим. Сейчас я на ее территории.

Зачарованно смотрю ей вслед, прекрасно понимая намек. Поднимаюсь со стула и, входя в комнату, произношу:

— Все, что захочешь ты, захочу и я.

Я размещаюсь на кровати и смотрю на ее красивый силуэт возле окна. Катрина разворачивается и подходит ко мне. Она скрещивает наши ладони и взбирается сверху. Теперь, когда Хеймсон возвышается надо мной, садится на мои колени и упоено начинает двигаться бедрами, я понимаю, что все в прошлом. Наши ссоры, недопонимания, скандалы. Катрина дает мне шанс все исправить. Сладкие ягодицы вырисовывают круги, сидя на мне верхом. Я зачарованно смотрю на нее и не могу поверить, что она на расстоянии ладони.

— Демиен, — склонившись шепчет на ухо Хеймсон, — я соскучилась.

Я сглатываю, слыша бархатный голос любимой девочки. Когда солнце заходило за горизонт в моей одиночной камере, я молился об этой ночи. Кажется, Бог услышат все мои прошения, обращенные к нему. Руки Катрины ложатся на мои плечи, она неспеша начинает делать мне массаж и вместе с тем не прекращает поступательные движения задом. Моя голова отключается, я не могу вымолвить из себя и слова.

— Не потеряй меня в этот раз. Я даю тебе последний шанс, Каррас. — Озвучивает Хеймсон то, о чем я думал минуту назад.

«Я не облажаюсь, детка», — мысленно отвечаю я.

— Скажи хоть что-нибудь, Каррас. Тебе не нравится то, что я делаю?

Черт!

— Я не прикасался к любимой женщине шесть месяцев, полгода, сто восемьдесят два дня. Мне трудно говорить и мне нравится все, что ты делаешь. — Робею перед ней я.

К чертям собачьим летит моя самоуверенность, наглость и желание быть главным. Сказать, что я уязвим в данную секунду — это ничего не сказать. Потерять остатки мозга рядом с этой женщиной — плевое дело.

— Пообещай мне вернуть того наглеца, в которого я влюбилась. — Светло-карие глаза сахарка смотрят в мои, а за ее улыбкой скрывается смешок, который она так и пытается сдержать.

— Робкие мальчишки тебя не заводят?

Я грубо притягиваю ее к себе и шлепаю по упругому заду. От такой неожиданности Катрина ахает и запрокидывает голову назад в то время, как мой язык начинает скользить по шее, пахнущей цветочным сбором.

— Меня не заводят мальчишки. Меня заводит лишь мужчина. — Она делает паузу, а затем продолжает свой монолог. — Меня заводит мой мужчина — Демиен Каррас. А робкий он, наглый, самоуверенный, в плохом настроении или хорошем — это неважно.

На моем лице красуется ухмылка.

— Чего ты хочешь сегодня, детка? — хрипло произношу я, едва касаясь ее пухлых губ.

— Тебя. Я хочу тебя, Демиен.

Моя ладонь опускается на колено Хеймсон и движется вверх, проскальзывая под белоснежное платье из кружева. Пальцы Катрины ныряют в мои волосы, а красные губы утопают в моем требовательном поцелуе. Ухмылка девушки во время поцелуя дает понять, что что-то здесь нечисто. Я останавливаюсь, когда замечаю, что на ней нет трусиков.

— Кто-то готовился к нашей встречи. — Констатирую я очевидный факт. — Да, сахарок? Ты была уверена, что меня выпустят?

Она подмигивает мне и с улыбкой произносит:

— Женщине стоит лишь захотеть.

— И, что это значит?

— Может займешь мной, а не разговорами, Каррас? Я ведь могу и расхотеть…

Я касаюсь бретелек на ее платье и спускаю тряпку немного вниз. Хеймсон откидывается назад и проводит рукой по кудрявым волосам, настойчиво прижимаясь к моему паху. Одной рукой я удерживаю ее за талию, а другой трогаю набухшую грудь. Она идеальна.

— Демиен, — вскрикивает Катрина, когда я прошу ее слезть с меня и ставлю раком.

— Обещаю, — шепчу я, обхватывая ее запястья, — тебе понравится. Но сначала нам нужно кое-что обсудить.

Ее поцелуи с привкусом головокружащей любви отравляюще действуют на меня. Я не смогу долго сопротивляться ее чарам, но нам нужно кое-что прояснить. Хеймсон поворачивается ко мне лицом, не желая стоять в такой позе.

— Демиен, я прошу тебя, — прерывисто шепчет на ухо девушка.

— До меня дошли слухи, детка…

Хеймсон смотрит на меня сквозь дымку тотального непонимания. Она скучала. Я скучал. Но это не повод набрасывать на Асма в мое отсутствие и позволять себе распущенность.

Я собираю копну кудрявых волос и наматываю тьму на свой кулак. Затем широко раздвигаю ноги Катрины коленями и обездвиживаю крошку, прижимая запястьями к кровати. Она тихо стонет от боли, ноющей внизу. Придется потерпеть.

— Прежде, чем я трахну тебя, мне придется провести допрос. — С зловещей улыбкой произношу я.

Злюсь ли я на то, что они с Асмом вытворяли в мое отсутствие? Ни капли, но думаю Хеймсон стоит немного проучить. Катрина хихикает и извивается, когда я наваливаюсь на нее сверху.

— Кажется, вернулся тот хулиган, который привлек мое внимание три года назад на светском рауте.

— Ты изменяла мне, сахарок? — С козырей начинаю я, не желая с ней церемониться.

— Если только с вибратором, детка.

Широкая улыбка так и просится наружу, но я стараюсь держать образ рассерженного любовника. Катрина знает, как вывести меня на эмоции. Иногда в мою голову даже закрадываются подозрения, что в нее заложен чип, связанный со мной. Звучит глупо, но может каждому человеку на этой планете принадлежит другой человек? И ты заведомо с рождения знаешь приемы, которые работают с твоей половинкой? Фу, я стал чертовски чувственным и в каком-то смысле романтичным, милым. Шесть месяцев без нее заставили задуматься о многом.

— У нас с Асмом ничего не было. Иногда мы прикасались друг к другу и… — Она делает длинные, мучительные паузы, играя со мной. Недосказанность сидящей внутри нее сучки выводит из себя.

— И? — Я сильнее сжимаю запястья над головой Хеймсон и вижу, как она морщится от боли.

— Демиен. Отпусти.

Я смеюсь ей в лицо и ослабляю хватку, не желая устраивать пытки. А затем она серьезным тоном выдает то, чего я никак не ожидаю:

— Трахни меня. Назло Асму, Каррас. На твоем месте всегда мог быть он.

Поджимаю губы, вспоминая, как лучший друг проявлял интерес к Хеймсон на том приеме. Асмодей поставил условия, что Катрина поедет в одной тачке с ним, расспрашивал меня о ней в клубе. Он всегда первый заводил разговоры о моей девочке. И да, на моем месте всегда мог быть Сатклифф.

От этой мысли теряю самообладание. Я до боли впиваюсь пальцами в бедра сахарка и часто дышу. Моя грудная клетка вздымается от одной мысли о том, что Хеймсон могла принадлежать кому-то, помимо меня.

— А ты была бы с ним? — Без шуток, на полном серьезе рычу ей в губы и сжимаю свои руки в кулаки.

Я ужасно взбешен, целую ее так, словно мне мало всего мира. Словно ее поцелуй спасет меня от распаляющей тело злости. И он спасает. Катрина всегда спасает.

— Конечно. Я бы определенно была с Асмодеем, если бы не одно «но». — Прерывая мои настойчивые поцелуи, шепчет она с размазанной помадой на губах.

Я отхожу назад и качаю головой. На прикроватном столике замечаю салфетки. Хеймсон нужно поправить помаду. Я достаю из тумбы салфетку и касаюсь красных губ Катрины. Она улыбается и, наверное, думает о том, какой джентльмен ей достался. Только это слово совсем не подходит под описание Дема Карраса.

Прекрасно понимая, к чему клонит Хеймсон своими фразочками, продолжаю играть:

— Какое «но», детка? Я совсем не понимаю.

Касаюсь кончиком носа ее носика. Спускаюсь к левой щеке и, едва дотрагиваясь губами, провожу языком по ложбинке на груди Катрины. Снимаю это чертово шикарно-сидящее на ней платье, так вульгарно подчеркивающее грудь, и беру в рот один сосок. Под моим напором Хеймсон прогибается и сладко стонет. Господи, звуки, срывающиеся с ее рта — благословение.

— Мне всегда нужен был ты, Каррас.

— Я, детка? — мой язык скользит по животу Хеймсон и, очерчивая круги, спускается.

— Ты же знаешь. Я могла бы быть с любым мужчиной, стоило только захотеть.

Она права. Такая королева, как Катрина Хеймсон, может свести любого мужчину с ума. Эта красота, грациозность вместе сексуальностью, начитанность, открытость к людям и миру, новому опыту, любознательность ко всему существующему выводит нас — мужиков из привычного строя.

Рядом с такой внутри распаляется огонь эмоций, что обычно нам не свойственно. Мы хладнокровные, предусмотрительные и в меру расчетливые. Привычка угадывать наперед испаряется и испепеляет данную надобность, когда появляется такое создание, как женщина. А без женщин в этом мире ничего не имеет смысл. На кой черт нам победы и награды, если мы не можем принести их к ногам любимой?

Я живу ради женщин. Я живу ради нее. Живу ради Катрины Хеймсон. Живу ради того, чтобы моя женщина была счастлива в наших отношениях. Чтобы она носила эти кружевные платья, а темными ночами при свете луны за окном я сдирал их в порыве страсти. Чтобы она кричала лишь во время секса: на мне или подо мной. А стрессовала только из-за того, что не может выбрать в чем пойти на свидание. И этот список я могу продолжать бесконечно, ограничимся этими вещами. Банально, но без такой как Хеймсон, этот мир лишается смысла. Без женщин мир лишается любого смысла.

В этом я удостоверюсь еще не раз…