Вниз по улице Теней

Кейлет Рель, 2022

Что делать, если вы оказались по ту сторону от мира людей? Вокруг вас оборотни, феи и ведьмы, а древнее зло хочет сожрать вашу бессмертную душу после одного неудачного ритуала. Еще и парень, в которого вы влюбились, оказывается истинной парой вашей подруги. Вот в такой ситуации оказалась Анна. Ей еще многое предстоит узнать о мире, в котором она оказалась. Главное – не потерять себя среди Теней, не утратить доброты и честности, и, конечно, найти свое счастье.

Глава 5. И крикнул ворон

На Красной улице все шло своим чередом. В уютных квартирках дремали вампиры, маленькие волчата и лисята играли в парке, феи воевали с белками за территорию. Красная стала мирным уголком города для многих рас, в том числе и для людей. Здесь нашла приют и заблудшая душа с волосами цвета осени и загадочными зелеными глазами.

Мария готовила кофе, позевывая. Тихая река ее жизни наконец-то вошла в берега и не собиралась снова выкидывать что-то эдакое. Прошла уже неделя с тех пор, как Мария зашла в эту квартиру, и на кухне чувствовалось присутствие хозяйки. Появились полотенчики милых расцветок, у окна стоял стаканчик с букетиком запоздалых бархатцев. В холодильнике можно было найти немного шарлотки и фруктов.

Осень выдалась теплой. Листья с деревьев до сих пор не облетели, и поздние цветы на клумбах радовали прохожих своими бутонами. Мария не упускала шанса прогуляться по неизведанным уголкам города, изучая каждый кусочек своего нового района. Ее больше не привлекал центр или Цветочная. Мария знала, что ей ничего не грозит, но возвращать не хотела.

Казалось, все закончилось. Ей дали второй билет в жизнь, осталось выполнить условия. Отказываться от прошлого было нелегко, но Мария справилась. Мир, в котором она жила, стал слишком хрупким. Только коснись его, как он рассыплется карточным домиком, снося на своем пути чужие судьбы. Мария не трогала то, что так легко ломалось.

Человек, которому за последний месяц пришлось трижды пообщаться со Смертью, не может быть легкомысленным. Мария помнила, что встретилась с ней заочно и потом дважды успела поболтать с собирателем душ. И она не горела желанием знакомиться поближе.

Мария добавила в турку щепотку кардамона, лепесток звезды-бадьяна, приправила это перцем на кончике ножа и тщательно перемешала. Кофе пах изумительно. Стоило зайти в кухню, как на языке появлялся привкус пряностей. С таким кофе хотелось нежиться на солнышке, читая книгу, или молчать о важном с близким другом. Ради таких завтраков стоило жить. Мария собрала себе сытный бутерброд и выключила кофе, у которого уже появились первые пузырьки пенки. Лихо стукнув туркой по столешнице, чтобы осадить шапку, она налила напиток в именную кружку.

Мари.

Это имя вызывало у нее странную дрожь. Смутные чувства просыпались в ее душе, но тут же уползали обратно. Как же все-таки хорошо, что человек не в силах познать всего. Разум Марии успешно подавлял любые воспоминания о произошедшем, заглаживая события до неузнаваемости. Мир благодаря этому казался безгранично простым. Мария знала, что обманывает себя, но остановиться было смерти подобно. И что толку думать о прошлом? Случилось и случилось.

Усевшись за стол, она погладила плетеную подставку под горячее. Такие еще были у ее бабушки, из деревянных деталек. Видимо, Мари подставки достались в наследство. Мари. Она и есть Мари.

Память тела не принимала этот бред. Как бы Мария не старалась, движения все равно выходили нарочито плавными, изящными. Когда она перебирала травы, пальцы будто опережали ее, ловко сортируя веточки. Когда поднималась на этаж, ноги несли ее в нужную сторону до того, как она вспоминала номер квартиры. Это сводило с ума.

Мари.

Она повторяла имя, пока все смыслы в нем не стерлись, но даже тогда не получалось соврать себе. Сознание пребывало в зыбком состоянии полудремы, когда уже нет сил что-то сделать, и мир воспринимается криво и размыто. И ты все осознаешь, но не можешь отреагировать.

Мари.

От этого слова хотелось выть. Каждый вечер она гладила приютившийся под ключицей оберег. Он напоминал ей о ком-то родном и знакомом. Она забывала, откуда он и зачем, путалась в своих догадках и в итоге сдавалась.

Мир и дальше катился по рельсам. Мария не вмешивалась, не задавала вопросов, решив, что так будет лучше. Она выбрала путь забвения.

Мария сделала глоточек кофе и блаженно сощурилась. Горло обожгла мягкая горечь с едва уловимой кислинкой, пряная часть обволакивала нутро, заставляя сердце биться чаще. Подумав, Мария приправила кофе корицей. Ее никогда много не бывает.

Время завтрака уже подходило к концу. Мария сознательно тянула с этим, отламывая от бутерброда по кусочку и грея в руке остывшую кружку. День начался. Она понятия не имела, что с ним делать. За неделю Мария успела прочитать все книги из домашней библиотеки, перепробовать все соли для ванн, даже тяжелый иланг-иланг, обойти почти каждый закуток Красной и хотя бы по одному разу посетить все магазины в районе. Денег у нее оставалось еще прилично, но тратить чужие — свои — запасы она боялась. В квартиру было куплено только самое необходимое.

Хлопоты закончились, как и развлечения. Мария не знала, чем заняться сегодня. Ей претила сама мысль о том, чтобы выбраться с Красной и уползти куда-нибудь в другую часть города. За каждым углом ей чудились лестницы, круто уходящие вниз. Мария не боялась. Она стала достаточно сильной, чтобы справиться с этим. Ее напрягала сама перспектива.

Мирные жители Красной выглядели милыми и безобидными, но за ее пределами можно было обнаружить других существ. Как это описывала ведьма в своем дневнике, были нелюди от человека и нелюди от древности. Первые были потомками смертных и легко уживались с обычными жителями города. Вторые гордились своей инаковостью и не признавали никакую мораль. Они чтили чистоту крови и милые средневековые традиции вроде жертвоприношений в Самайн. Надо ли говорить, что о них Мария и знать не хотела. Они называли себя истинными или первородными, но по сути были просто рухлядью минувших веков, каким-то образом добравшейся до современности. Говорят, их стремились истребить во все времена. Видимо, плохо старались, раз в городе жила Магда и другие.

Может, эти создания и не были чудовищами в прямом смысле этого слова, но достаточно близко подходили к черте, отделяющей гуманное и разумное от дьявольского и зверского.

— Сегодня пойдем к набережной, — решила Мария.

У нее, как и у многих одиноких людей, выработалась привычка говорить самой с собой. Мария причисляла это к видам заботы о себе.

— Нужно будет взять накидку, — решила она.

В голову настойчиво лезли мысли о том самом Ярославе. Как ей помочь нелюдю? Больше ее беспокоило то, что скрывалось под речной водой. Нечто, породившее блуждающие огоньки, вполне могло дотянуться и до ведьмы. Кто знает, чем оно питалось.

Мария в который раз подавила нарастающее беспокойство и оделась.

— Не переживай, — сказала она отражению в зеркале. — Сейчас день, солнце светит, на улице полно людей. Никто не посмеет тебя тронуть.

Хотелось бы верить. Она потуже затянула шнурки на ботинках и вышла из дома.

Начиналось бабье лето. В этом году оно пришло гораздо позже обычного, но Марии больше нравились тихие погожие деньки, чем привычные осенние ливни. Люди тоже не возражали задержавшейся теплой погоде. Нелюди, как поняла Мария, нейтрально относились ко всему. Правда, несколько соседей, которые выходили исключительно ночью, иногда возмущенно ворчали на лестничной клетке из-за повышенной солнечной активности. Волчата же, радостно бегающие в парке, явно не расстраивались. Парочка пролетающих мимо фей остановилась, чтобы обсудить с Марией странности в лунном календаре. Как ведьма, она не могла признаться в незнании подобных тонкостей, поэтому терпеливо слушала и с важным видом поддакивала. Малышки со сверкающими крыльями неизменно благодарили ее за приятную беседу и летели дальше, гонять белок от своих складов пыльцы. Мария сделала вывод, что феям нравилась теплая осень, но они негодовали из-за ее аномальности.

Она спустилась к набережной, рассматривая по пути утыканные новостройками аллеи. Мария по дороге к реке насчитала целых четыре жилых комплекса, разного калибра и стоимости. Очевидно, людям нравилось селиться рядом с Красной. Чем-то она привлекала всех, даже нелюдей, становясь своеобразным сердцем города.

Мощеная пешеходная дорожка вывела Марию к воде. Река раскинулась от берега до берега синим шелковым полотном, блестящим в солнечных лучах. От красоты дух захватывало. Мария подошла к перилам, чувствуя себя так, будто внезапно попала на море. Простор удивлял. Все сверкало. Мария несмело легла грудью на перила, с тоской смотря на другой берег. Где-то там сейчас была бабушка. Интересно, она знает, что произошло? Сказали ли ей? Приезжала ли полиция?

Мария поторопилась выкинуть лишние мысли из головы. Сейчас не время и не место, чтобы страдать из-за случившегося. Она посмотрела воду, затем развернулась к набережной. Ей нравилось смотреть, как мимо проходят люди.

Это вселяло надежду. Вокруг столько созданий с разными судьбами, столько индивидуальностей. Иногда случаются неприятности, иногда бывают проблемы, даже беда может прийти, когда не ждешь. А люди идут вдоль реки. Гуляют, смеются, плачут. Все они пережили свои трагедии, у всех есть история, которую не хочется рассказывать. И не сдаются ведь, живут дальше.

Если они смогли, Мария тоже сможет. Невелика беда — умереть и воскреснуть. Кому-то вообще не достается вторых шансов. А у нее сейчас вообще спокойная безоблачная жизнь.

— Ка-а-ар!

Мария дернулась, услышав протяжный вскрик совсем рядом с собой. Там сидел ворон. Он, словно капелька чернил на синем шелке, завис над водой, цепляясь за перила, точнее, за выступающий от них железный прут. Ворон не расправлял крыльев, не пушил перья, хотя ветер наверняка сдувал его с насеста.

Огромная черная птица смотрела на Марию ониксовой бусинкой глаза. Лоснящиеся перья сверкали на солнце. И ни одно из них не шевелилось, будто приклеили. Это существо создала не природа, или же на нем висело какое-то заклятье.

Мария откинула со лба растрепавшиеся на ветру локоны, чтобы получше разглядеть птицу. Происходило нечто неправильное, и ворон хотел, чтобы она смотрела.

Мария не стала разочаровывать его. Он убедился, что все внимание теперь принадлежит ему, и расправил крылья. Они темным знаменем повисли в воздухе. Помедлив, ворон сорвался вниз. У него не было ни шанса полететь, не взмахнув крыльями, но что-то оттолкнуло его от воды.

Птица бумажным самолетиком пронеслась над поверхностью реки и взмыла в небо. Мария смотрела на удаляющуюся фигурка. Она не знала, что должно произойти, но понимала, что ничего хорошего.

Птица замерла в воздухе, ее словно распластало по небосводу. И тут она камнем упала вниз. Всплеск реки, и все закончилось. Мария не услышала ни вскрика, ни отчаянного хлопанья крыльями по воде. Птица словно ушла ко дну по своей воле, даже не пытаясь плыть. Мария смотрела в то место, где исчез ворон, боясь что-то упустить. Ее била крупная дрожь. Краски погожего осеннего дня смазались в одну вызывающе пеструю картинку. Мария не могла обратиться за помощью, не могла рассказать о случившемся. Сначала она пожалела птицу, решив, что это фамильяр, но осознание заставило ее побледнеть — это было лишь началом спектакля. Ворон не утопился.

Встречать грядущее в одиночестве было боязно. Мария увидела, как на поверхности реки расплываются круги. Вода закружилась в стремительном водовороте, разрушая мирное течение. Из его центра вылетела птица. Казалось, даже небеса помрачнели на мгновение.

Мария сжала перила до боли в руках. На ее лицо набежала тень беспокойства. А ворон неумолимо приближался. Через мгновение на набережной стало слышно, как он бьет крыльями по воздуху. Мерные хлопки напоминали звук мокрой простыни на ветру.

Птица шлепнулась на набережной в двух шагах от Марии. Люди не обратили на нее внимания, будто ныряющие в реку вороны были обыденностью. Птица поднялась на лапки, убедилась, что Мария до сих пор смотрит, и пошла по тротуару в другую сторону.

Ворон так и не сложил крылья, и мокрые перья тащились за ним по мостовой. Он чеканным шагом, нелепо задирая лапки, приближался к краю набережной. Там, за кустами пируса, начиналась земля. Не парк и не клумба, а просто природа. В этой точке заканчивался город, и начинался берег реки. Мария встала на краю мостовой и посмотрела на ворона. Он замер в паре метров от нее, оглянулся и захлопал крыльями, окропляя истоптанную землю с жухлой травой. У него заметно увеличился зоб, будто ворон проглотил какую-то дрянь и не мог выплюнуть. Он молчал. Мария не знала, что делать.

Ворон снова зашагал. Он не удалялся от Марии, но и не приближался к ней, просто кругами ходил по траве, пока следы от его лапок не превратились в темную спираль. Ворон смотрел на Марию. В его блестящем ониксовом взгляде чудилась угроза.

О птице нельзя сказать, испытывает она эмоции или нет, но вот человек, разглядывая трясогузку или канарейку, способен определить, какие чувства она у него вызывает. Ворон заставлял Марию нервно сглатывать и держать руки скрещенными на груди. Она словно боялась, что он взбесится и нападет. Мария искала объяснение его поведению, но не находила. В глазах ворона была пустота, мрачная неизвестность, которая пугала куда больше открытой агрессии.

Он раззявил клюв. Из его горла вырвался то ли хрип, то ли крик. Мария разглядела тонкие нити, свисающие из клюва. Судя по всему, ворон съел что-то похожее на клубок водорослей, по крайней мере, попытался.

Все его тело содрогнулось, и снова послышался птичий крик. Вопль отчаяния заглушала застрявшая в горле пакость. Мария хотела подбежать и вытащить комок из птицы, но решила, что лучше этого не делать. Любому состраданию был предел. Это точно была не обычная птица. Как понять, кто или что ее сюда прислало?

Ворон натужно каркнул, отхаркнув на землю влажный комок. Мария сжала в руке расшитую заклинанием ленту. В душе она знала, что ничем хорошим это не кончится. Так и было.

Комок расползся по земле. Спираль напоминала залитый дегтем асфальт, вот только чернота, словно живая, сама направляла тонкие ручейки, формируя рисунок. Птица замерла в центре спирали, позволяя опутать лапки, склеить крылья. Прощальный взгляд, и ее фигурка растворилась в кляксе.

Мария прикрыла глаза руками, стараясь выровнять дыхание. Ее сердце в сумасшедшем ритме колотилось в груди. Когда она вновь посмотрела на берег, птицы уже не было, как и кляксы.

Прямо за кустами пируса начиналась лестница, круто уходящая вниз, к частным домам и небольшим пятиэтажкам. Мария знала, что города там не было. Он заканчивался, за пирусом был только кусочек правого берега, небольшой песчаный пляжик и все.

Однако ее глаза видели новый район города: высокие тополи, прохожие, небольшой парк, припаркованные автомобили. Мария беспомощно огляделась. Хотелось увидеть хоть одно знакомое лицо, пусть даже слуги Смерти. Ее взгляд остановился на высоком шпиле странного здания внизу. Уже издалека Мария видела витражные окна, пурпурную черепицу и черную кирпичную кладку. Этот дом явно был лишним в пасторальном пейзаже, как и другие постройки. Но этот черный шпиль на кровавой крыше…

Мария почувствовала, как подгибаются ее коленки. Она с ужасом смотрела на лестницу, которая начинались в метре от нее. В глазах опасно потемнело. Вот-вот она покатится кубарем по бетонным ступенькам прямиком на улицу, которой вообще не должно существовать!

Чьи-то сильные руки подхватили Марию, не дав свалиться. Она с облегчением выдохнула, цепляясь за незнакомца так, будто от этого зависела ее жизнь. Впрочем, так оно и было.

Черные точки все еще мешали ей рассмотреть спасителя, поэтому Мария часто-часто моргала. Кажется, незнакомец не возражал, что она до сих пор висит на нем. Мария вдохнула поглубже, чувствуя приятный древесный аромат и что-то горьковато-цитрусовое. Она осторожно встала на ноги, придерживаясь за мужчину, и подняла взгляд. Слова благодарности застряли у нее в горле.