Лбюовь

Катя Метелица, 2008

В новой книге известной журналистки, автора бестселлера «Дневник Луизы Ложкиной» собраны заметки и эссе, большая часть которых была опубликована в еженедельной колонке «Стиль жизни с Катей Метелицей» в «Независимой газете». Это остроумные и лирические, парадоксальные и меткие очерки современных нравов, наполненные личным опытом автора.

Вобла и воблер

Открутить голову. Вырвать плавники и тщательно обсосать каждый. Содрать кожу и расчленить строго по схеме: спинка, ребра, хвост, хребет. Некоторые ценили икру, другим не нравилось, что она вязнет на зубах. Еще был пузырь — он годился на то, чтобы громко им хлопнуть. Или поджарить на спичках, чтобы он сплавился в нечто вроде жвачки с дымно-рыбным запахом…

Вообще рыбная сущность в ней была почти побеждена другими, более сильными субстанциями — солью, солнцем (ее ведь на солнце сушат? или в каких — то особых печах?). Поэтому воблу любили даже те, кто настоящую рыбу совсем не переносит. Дети, например. Вобла была ближе к черным сухарям и копченой колбасе, чем к какой-нибудь треске или судаку под польским соусом. Древесно-сухая, оглушительно соленая, почти что горькая, даже жгучая на языке. Ритуал ее очистки — с предварительным еще отбиванием. Отбивание воблы — чисто советский, непереводимый ни на какой язык жест. Им гордились, как гордились сорокаградусной водкой, Гагариным, Калашниковым и палехскими шкатулками. В отбивание воблы вкладывали все самое лучшее: молодечество, артистизм, почти что вольнодумство. В этом был размах: размахнулся — и вжарил по столу. Жест обаятельного хулигана, апаша. Вроде Волка из «Ну, погоди!»

И ритуал ее поглощения — откровенно чувственный, почти непристойный. В определенном смысле вобла замещала у нас несуществующих устриц.

Рис. 9а Чистку воблы обычно начинают с откручивания головы

Рис. 9б Некоторые предпочитают прежде вырвать плавники

Официально считается, что главное в вобле было — пиво. На самом деле ее любили и без пива. Падкие до острых вкусовых ощущений женщины и девушки. Непьющие пока дети. В одна тысяча девятьсот шестьдесят-семьдесят-восемьдесят таком-то году вобла была символом и синонимом праздника, пикника, дружеского или семейного единения. Немыслимо было взять и очистить, и сожрать воблу в одиночку. Родительский день в пионерском лагере: кустики, скатерки на траве, бутылки с квасом, разрезанные вдоль и натертые солью огурчики (что же мы столько соли-то ели?), нарядные редиски, крутые яйца, газетка с воблой. Лето, голубое небо, тебя любят.

Ходили легенды об умельцах дядях-Васях, сушивших воблу самостоятельно. Иногда этот деликатес даже предъявлялся — и кишел мерзейшими червями. Ходили страшные рассказы о вобле, выловленной в Москва-реке или в каком-нибудь из городских прудов, — химически неблагонадежной, радиоактивной, хорошо, если не о двух головах.

Неестественно жарким летом девяносто девятого года на подъезде к Люберцам мы видели человека. Он стоял на обочине плавящегося Рязанского шоссе, овеваемый сизым дымом, вонючей пылью — мимо шли тяжелые грузовики, груженные стульями и досками «Жигули». В паре метров от трассы валялся здоровенный кусок бетона (балка? панель?). Я не знаю, как точно называются эти бетонные глыбы, но их очень много у нас. Наверное, везли куда-нибудь на стройку, обронили и забыли навсегда. Она слегка уже обросла сухой травой, как бы вошла в почву — если там была вообще почва. На этой бетонной байде, как на столе, мужичок расположил: маленькую бутылку водки, три бутылки мутно-теплого пива, немного черного хлеба и аккуратно разделанную воблину. Воскресенье, жара тридцать пять градусов. «Видишь, — сказал мой муж, — человек отдыхает».

В Москве открыли, говорят, пивной ресторан, где воблу подают вместе с чашей для омовения пальцев. Но вообще воблы в окружающей жизни как-то не стало. До такой степени, что даже невозможное слово «воблер» практически перестало резать слух. Воблер, если вам посчастливилось не знать, это такая рекламная штучка вроде бумажного флажка, его куда-нибудь подвешивают. Последняя… нет, предпоследняя моя встреча с воблой была на выставке зодчего Качанова, который вызолотил сушеных рыб краской из баллончика и подвесил на веревках. Соль шутки была в том, что выставку спонсировала фирма «Золотая рыбка» и, таким образом, золоченые воблы реально выполняли функцию воблеров. А последний раз мы встретились в продуктовом магазине — такие раньше у нас именовались «самообслуживание на углу», а теперь «небольшой супермаркет», что, в общем, оксюморон, но сказать «минимаркет» не поворачивается язык. Зашла я туда случайно, переждать дождь. И чудо, в магазине обнаружился кафетерий — чай с лимоном, теплые яблочные пирожки, застекленная веранда со столиками, Сюзанна Вега из колонок под потолком. Истинный оазис. Пользуясь случаем, я расположилась отдохнуть со всем возможным уютом и взяла читать меню — толстое, в коже, как в настоящем ресторане. Меню ничего особенного: салат «Столичный», салат «Весенний», пиво бут., пиво ж/б. Но был там раздел ни много ни мало «барные аксессуары». И в разделе «барные аксессуары» где-то между чипсами и сухариками со вкусом дичи (тоже та еще дичь) обнаружились позиции: «вобла, спинка», рублей за тридцать, и «вобла сушеная, полоски», на пару рублей дороже.

От собачьих кормушек и арестантских пайков до кремлевских спецзаказов, а потом «барного аксессуара» — пройти такой путь, и ведь меньше, чем за сто лет. Попробуй найди еще пример такой головокружительной карьеры.

Рис. 10 Вобла

Рис. 11 Воблер