Глаза цвета неба. Книга вторая

Катя Мерт

Саша Филатова вновь бросает вызов судьбе и отправляется в приключение. Новая работа, новые друзья, новые взлёты и падения.Смогут ли Саша и Пойраз воскресить отношения, которые так внезапно оборвались?Эта история пропитана ароматами восточных блюд, солнцем и приятным шелестом волн. Она переносит читателя на побережье Средиземного моря и знакомит с нетуристической Турцией. На страницах плотно переплетаются преданность и обман, любовь и ненависть, а страна порой показывает не лучшую свою сторону.

Воскресенье, 31 января 2016 года

«Это было как смертный приговор: знать, что я никогда не смогу обнять тебя, никогда не смогу рассказать тебе, что же ты для меня значишь». (Сесилия Ахерн, «Не верю. Не надеюсь. Люблю»)

«Я знаю, что ты на меня злишься. Я знаю, что сделал ошибку. Прости меня, Саша. Надо было сразу тебе всё объяснить. Но я не мог. Мне очень стыдно! Ответь, пожалуйста, на звонок. Давай поговорим?» — прочитала я одно из тринадцати новых сообщений.

Номер Пойраза я заблокировала ещё в самолете, после того, как он не приехал меня проводить. Мы с Виолеттой тогда только-только расположились на своих местах в просторном салоне, и я решила, что не хочу увозить щемящий груз с собой. Решила оставить Пойраза и всё, что меня с ним связывало, на берегу Средиземного моря. Там, где родилась невероятная история, связавшая двоих совершенно разных людей, которые и встретиться-то не должны были. Я решила остаться благодарной турецкому парню за каждую свою улыбку, но продолжать жить дальше. Без него.

Перед тем как открыть сообщение, я взглянула на номер. Турецкий. В сердце что-то больно кольнуло. Что-то одновременно жгучее и ледяное. «Это он», — пронеслось в голове, и палец сам надавил на сообщение, не спросив разрешения у меня.

«Саша! Я хочу поговорить. Выслушай меня, пожалуйста!» — молил Пойраз снова и снова. Растерянность, обида, удивление, неуверенность, желание, ненависть, страсть и влечение перемешались внутри, затмевая разум. Я разом забыла обо всём на свете, даже о том, что периодически нужно вдыхать и выдыхать. Руки сжали телефон, а кровь пульсировала по венам так быстро, что я слышала биение собственного сердца.

«Я скучаю. И очень тебя люблю, Саша!» — прочитала я в конце. На ресницах застыли капли. «Что это? Рада ли я? Или это просто отголоски воспоминаний?» — бесконечно спрашивала себя.

Откинувшись на пушистую спинку дивана, я закрыла глаза. За окном летали белоснежные хлопья снега, пряча от людей несовершенства этого мира, а в моих мыслях шелестели волны, перемешивая круглые камешки на берегу. Мы с Пойразом сидели на прогретой за день точёной гальке, вдыхая прохладный морской воздух, и молчали, взявшись за руки. Тогда я не думала о совместном будущем, но и представить настолько глупого конца наших отношений тоже не могла. Я набрала побольше воздуха и открыла глаза. Море вдруг сменилось стеной персикового цвета, увешанной семейными фотографиями, тёмным экраном телевизора и зеленью, которой мама заполняла всё свободное пространство в нашей квартире.

Заиграла знакомая мелодия. Звонок из мессенджера. По мне словно пробежал электрический разряд. Тело содрогнулось. Руки затряслись, но телефон всё-таки взяли.

— Алё, — хрипло ответила я, потому что весь воздух вдруг куда-то исчез.

— Сашья! Сашья! Я так рад тебя слышать! Я звонил тебе! И писал! Каждый день! Но сообщения почему-то до тебя не доходили! Сашья! Пожалуйста! Послушай меня! — запыхавшись, кричал знакомый до мурашек голос на другом конце.

— Слушаю, — выдавила я, стараясь казаться сильной и очень обиженной.

— Сашья! Мне так много надо тебе сказать… — вздохнул Пойраз.

— Говори. У меня не так много времени.

Не то, чтобы у меня на воскресенье были планы. Нет, их не было вообще. Но девочка не девочка без демонстрации характера.

— Я не знал, что день рождения — это какой-то особенный день, — проговорил Пойраз, и у меня от удивления отвисла челюсть.

— В смысле ты не знал?

— Ну-у-у… Мы никогда дни рождения не справляем. Это просто день. Такой же, как и все остальные. Я не думал, что надо обязательно быть рядом… Мне потом Марина сказала, что я дурак, и что ты обиделась. Только было уже поздно. Ты улетела в Россию.

— Что тебе сказала Марина? Когда?

— Она прислала сообщение в день твоего отъезда. Спросила, хватило ли мне ума приехать в аэропорт. И знаешь… Я очень хотел! Хотел купить цветы и твою любимую шоколадку, надеть ту футболку, которую ты так любишь, приехать в Анталью…

По щекам покатились слёзы. Солёные напоминания о том, что заблокировать можно номер человека, но не чувства к нему.

— И что же тебя остановило? — прокричала я в трубку, всхлипывая. — Что? Что? Скажи мне? Я ждала тебя! Ждала! До последнего всматривалась в двери аэропорта! Но тебя там не было. Не было…

— Да, не было, — виновато выдохнул Пойраз. — Знаешь, почему я уехал домой, когда ты ещё была здесь?

— Видимо, потому что я тебе надоела, — проскулила я. — Потому что русские девочки для вас — игрушки. Правильно Марина говорила!

— Глупая! Ты очень глупая, Сашья! — Пойраз на секунду вышел из себя, но быстро успокоился. — Я уехал, потому что не мог заплатить за аренду дома ещё на две недели. У меня деньги оставались только на билет на автобус до деревни. И всё. Ни одной лирой больше. Мне нечем было платить за жильё и еду. Я не мог никуда тебя сводить, не мог ничего купить…

Какая-то странная горечь появилась в горле.

— Поэтому я и уехал, — продолжил Пойраз. — И я знал, что Йозеф возил вас в Анталью. Я хотел приехать! Хотел тебя увидеть! Но я не мог просить деньги у родителей, понимаешь? Я тут с ума сходил, зная, что ты совсем рядом… Я правда не мог ничего сделать, — он вздохнул. — А потом ты уехала. И мои сообщения перестали до тебя доходить. Я места себе не находил всё это время… Мне плохо без тебя, sevgilim³… Сашья? Сашья? Ты меня слушаешь?

— Слушаю, — хлюпнула я. — Просто… Пытаюсь всё осознать.

— Я в интернете посмотрел, как вы, русские, отмечаете дни рождения. Если бы сразу знал, что это такой важный день, то пришёл бы к тебе пешком! — улыбнулся Пойраз, и эта улыбка передалась мне.

— Пешком? Честно?

— Да, — уверенно ответил он. — Я люблю тебя! И я сильно скучаю!

— Я тоже скучаю, — пробубнила я, снова заливаясь слезами.

— Не плачь, пожалуйста. Ты даже представить себе не можешь, как разрывается моя душа, когда ты плачешь…

— Скажи, Пойраз… А почему ты сразу мне всё не рассказал? Во-первых, мы выступали и нормально зарабатывали. Во-вторых, у меня после отельного сезона деньги оставались. Ты прекрасно об этом знал.

— Знал, — вздохнул парень. — Но, видимо, ты плохо меня знаешь, если думаешь, что я смог бы взять у тебя деньги.

— Надо было мне рассказать! Я бы не ломала голову в поисках причин! Не накручивала бы себя! Мы бы нашли выход…

— Я не мог… Меня воспитали с уверенностью в том, что мужчина не может быть слабым. Мужчина должен защищать и оберегать женщину, должен её кормить и одевать. А я… Я себя-то накормить не мог… — Пойраз шумно вдохнул и выпустил воздух из лёгких. — Думаешь, легко в таком признаваться? Легко сказать своей любимой, что ты слабак?

Мне отчаянно захотелось разбежаться, запрыгнуть на Пойраза и сжать его руками и ногами. Все чувства, которые я искусно подавляла, враз вырвались из тёмных уголков души, лишив меня контроля над ситуацией. Я хлюпала и шмыгала носом, размазывая соль по щекам, а сердце в груди улыбалось.

— Сможешь ли ты меня простить? — вновь нарушил молчание Пойраз.

— Я простила тебя ещё полчаса назад. Когда ответила на звонок.

Дальше мы говорили так, словно не было этого месяца расставания. Словно не было слёз, грусти и сомнений. Мы снова смеялись и обсуждали отель, рассказывали друг другу, чем занимались и чем планируем заниматься, делились новостями.

— Сашья, ты ведь приедешь в этом сезоне, да? — вдруг спросил Пойраз.

— До сегодняшнего дня я не собиралась. Но теперь у меня появилась причина.

Примечания

3

Sevgilim — (с тур.) любимая, любимый.