Принцесса Бугудонии. Во имя короля!

Катя Гриффин (2024)

Наталья — рядовой бухгалтер — внезапно оказывается… принцессой загадочного королевства Бугудонии. Этого еще не хватало. Более того, от нее теперь зависит будущее и благополучие этой страны, ее жителей и родных людей. Но что может обычная женщина? Впрочем, кое-что все-таки может. Как выяснилось, в руках Натальи заключена сакральная сила Бугудонии. Научиться бы еще ей управлять, чтобы не погубить себя и окружающих, чтобы достойно сражаться со злом. А сражаться надо! Темный маг превратил ее отца в статую и счет его жизни идет на минуты. Так Наталья вынужденно бросает свой привычный мир и оказывается в вихре невероятных событий, где ей приходится балансировать между своими страхами, желаниями и обязанностями, в стране, где волшебство переплетается с реальностью. Сможет ли она принять свою новую роль и найти в себе силы и смелость, чтобы спасти отца? Сможет ли победить врага? И, главное, сможет ли совладать с собой перед неприступным красавцем, начальником королевской дружины, Давидом…

Глава V

При этих словах я почувствовала, как ноги мои предательски дрогнули, нужно было поскорее сесть, чтобы не выдать неуместного волнения. Так, соберись. Еще не все потеряно.

— Как вы поняли, что это именно он? Какие доказательства?

Аскольд усмехнулся:

— Да какие там доказательства… Когда все очевидно. Человек был везде вхож, в любое время дня и ночи, отец ему безоговорочно доверял, мимо Давида мышь бы не проскочила — не то чтобы кто-то из посторонних приблизился к королю. А значит больше некому.

Безупречная логика, — подумала я. Тебе бы, брат, работать старшим следователем по особо важным делам, а не во дворце штаны просиживать. Давид не мог, никак не мог… я чувствовала это совершенно точно, хоть и никак не могла доказать.

— Зачем ему это? Ему же всего здесь хватало?

— Деньги, Стамина, денег мало не бывает. Думал, что его не вычислят, планировал покинуть город сразу же после злодеяния. Благо мои люди вовремя задержали его на выезде из Вероны.

— Твои люди? Они чем-то отличаются от людей отца?

Аскольд улыбнулся:

— Ну конечно, их я знаю с детства, вместе росли и потому им доверяю как самому себе.

Я встала, подошла к окну. Думай, Наташа, думай. Пока человек сам себя не обличил всегда есть надежда на истину.

— Ну, допустим, а Давид что? Сознался?

Воцарилась тишина. Казалось, Аскольд смотрел мне прямо в душу — что за интерес такой у меня к практически неизвестному охраннику. Ну давай, братик, не томи…

— Сознался, — изрек, наконец, Аскольд и еще внимательнее посмотрел мне в глаза, но я сдержалась. И виду не подала. Хотя слова брата больно ранили мое сердце. Если уж сознался…

— По его словам, — продолжил Аскольд, степенно расхаживая по залу перед недвижимым отцом, — ему заплатили кучу денег за устранение короля Бурденвиля. Некто Регнарек — старый колдун, на севере Бугудонии, войско которого в свое время порубал наш великий и славный отец. Жалкая, мерзкая месть… И Давид — Давид, который ни разу не запятнал свою службу, свою честь, репутацию недостойным поступком — не устоял. Как ни тяжело мне, как ни больно, но я, как новый король, как защитник отца и основ справедливости, просто обязан публично казнить изменника, чтобы другим неповадно было.

На этих словах Аскольд сел и закрыл лицо рукой, демонстративно выражая всю тяжесть сложившейся ситуации. Ну и театральщина.

— Новый король? — ну не смогла смолчать. — Но отец еще жив и может жить еще много лет, если ему помочь. Нужно схватить этого Регнарка или как там его и выпытать противоядие.

Аскольд резко встал.

— Старый колдун затаился, мы не можем найти его. Даже вездесущая Валенсия, педантично прощупывающая каждый сантиметр Бугудонии, не может его обнаружить. Смирись, Стамина, все кончено, никто и ничто не поможет уже отцу. Как ни тяжело это признать, но его дни сочтены. Безусловно, ты можешь переночевать во дворце, но завтра утром тебе лучше вернуться домой… в Бугудонии теперь тебе делать нечего, да и народ смотрит на тебя с неприязнью. Зачем нам эти ненужные волнения. Надеюсь, на твое понимание. Без обид.

И тут дернул меня черт сказать:

— Я, вообще-то, тоже наследница своего отца и имею право на престол…

Ну зачем, Господи, ну что за рот у тебя без ворот, Наташа?! Ведь не нужен же тебе этот престол, да и вообще вся эта Бугудония. Одно дело — приезжать сюда по выходным, как на дачу, совсем другое — полноценно править, решать судьбы людей и градоустройства. Тебе это совершенно не нужно, ты это не знаешь, не умеешь, да ты и думать не могла о подобном до последней этой секунды, пока слова о престоле не вырвались легкомысленно наружу.

Просто этот Аскольд, братик мой любимый, он так уверенно, самонадеянно и заносчиво говорил, что я брякнула про престол просто так, просто, чтобы поспорить, наперекор, охладить его пыл. Вонючка! Стоит тут рассуждает — что мне делать, что нет. Сейчас бы шандарахнуть его силой своей невероятной и столь же непонятной, но нет же… приходится стоять тут, как нашкодившая девчонка, смотреть исподлобья.

Аскольд, словно не до конца понимая, что я только что лупанула, настороженно подошел совсем близко, взял меня обеими руками за голову и зафиксировал ее, вглядываясь в глаза:

— Повтори…

И от этого его тихого «повтори» внутри меня как-то громко все ухнуло вниз и стало по-настоящему страшно. В случае чего, никто ж меня не защитит… я тут чужая, а он почти что король. Одно его слово, распоряжение и я окажусь в темнице. И никто меня не найдет здесь, я уже никак не вернусь и в моем привычном мире я останусь блаженной девицей до конца своих дней.

И я как могла — да, трусливо и позорно — постаралась выдавить самую фальшивую улыбку, из всех когда-либо бывавших на моем лице:

— Ахахха… да пошутила я, пошутила… нужна мне Ваша Бугудония. Своих дел непочатый край. Правь себе на здоровье.

Аскольд все еще недоверчиво вглядывался в мои глаза, как я, чтоб уж наверняка, уверила:

— Я. Пошутила. Я тебя обманывала когда-нибудь?

— Нет… — все еще настороженно произнес он.

— Вот и это не дебют вранья. Моя комната еще свободна?

— Свободна, Стамина, — уже более спокойно сказал.

— Раз так, прикажи, чтобы мне в комнату подали поесть и Катарину туда же. Я переночую, а завтра отправлюсь домой. Добро?

— Зачем тебе Катарина?

— Соскучилась.

Он все еще держал в своих сильных царских руках мою голову, но все же хватка ослабла, и, наконец, он совсем меня отпустил:

— Все будет, сестра, ступай к себе в комнату, я обо всем позабочусь.

Пока я шла к себе, мозг мой усиленно генерировал мысли. Ситуация складывалась весьма паскудная. Отец заколдован и никто не знает, что делать, включая меня. Аскольд не только не заинтересован в помощи отцу, но и напротив — настроен сильно против меня. Конечно, он-то уже король. Я догадываюсь, кто пустил слух среди жителей Вероны — из-за кого все напасти. Явно же не из-за Регнарарка, что за имена. Давид… мой мальчик… не могла я так ошибиться. Он был предан отцу, он помог мне познать себя, а не умчать тогда из Бугудонии, я все же немного разбираюсь в людях. Не мог Давид. Но если он сознался… Ладно, к черту пока Давида… в смысле, оставим пока Давида в покое. Сосредоточимся на самом главном — как помочь отцу?! Валенсия.

С такой вот кашей в голове я добрела до комнаты, как мне тут же принесли поесть. О, суп! Я наклонилась над тарелкой:

— Валенсия, — позвала я. Ничего.

— Валенсия, — уже более требовательно пригласила. Ноль реакции.

— Валенсия, твою мать! — тогда уже совсем рявкнула я. И, о, Боги, случилось чудо, появилось лицо.

— Ну и манеры, тоже мне, принцесса, — проворчала Валенсия. — Доброго дня, принцесса Стамина, — вернулось к своей торжественности зоркое око Бугудонии.

— Валенсия, у нас очень мало времени. Во-первых, потому, что суп остывает, а я еще на момент приготовления пельменей голодная была, во-вторых, ситуация действительно мутная — отец застывший, Аскольд оголтелый, Давид арестован, завтра меня, очевидно, турнут отсюда, а я не могу оставить отца умирать… поэтому у меня всего один простой вопрос — что делать, Валенсия? Как я могу спасти его?! Да еще и за такой короткий период времени. Просто скажи и ступай по своим делам, а я буду кушать.

— Не знаю, принцесса Стамина, — спокойно ответила Валенсия. — Я показываю и информирую об очевидных вещах, а поиск решений — это не моя прерогатива.

Я за малым не ударила кулачком по поверхности супа. Вот же дрянь такая и на кой ее придумали, если у нее такой слабый функционал. Но ладно, дышим ровно. Я постаралась придать своему голосу как можно больше елейного спокойствия:

— А кто знает, Валенсия?

— Ты, принцесса.

— Ты троллишь меня, что ли?

Валенсия задумалась:

— Превращаю ли я Вас в тролля? Вроде бы нет.

Ладно, пойдем по-другому:

— Валенсия, покажи мне момент, когда королю Бурденвилю возложили на голову проклятый венок.

Лицо в супе отрицательно помотало из стороны в сторону.

— С недавних пор запретили вести съемку во дворце. Высочайший запрет.

— Кто запретил?

— Принц Аскольд. Объяснил это тем, что к эфиру могут подключиться враги. Поэтому показать тот день я не могу.

Ох уж мне этот сердобольный принц Аскольд.

— Ладно, покажи мне колдуна Ренге… Ренгра…

— Регнарека?

— Вот именно, его проклятого.

— Пожалуйста.

И я тут же увидала в супе, как пожилой мужичок с рубанком обтесывает покосившиеся ворота у себя в саду. Объявился, гад! Наконец-то, зацепка. Сейчас только снарядить войско и за ним! И я тут же вспылила.

— Ты нашла его и молчала, Валенсия? Ты же знала, что его ищут.

Лицо посмотрело на меня изумленно:

— Никто его не искал, принцесса, да он и не прятался.

— В смысле?!!

Я тут же больно хлопнула себя ладонью по лбу. Аскольд! Аскольд обманул меня, но зачем… Может знал, что Давид дал ложные показания. А зачем ему тогда на себя наговаривать… И тут меня окатило догадкой — его пытали. Этого прекрасного, чуткого, отзывчивого мужчину пытали!!! Бедненький, бедный…

— Валенсия! Покажи Давида.

И в супе проступил человек, который с недавних пор каким-то непостижимым образом волновал мое сердце, мои мысли, желания, вопреки всем правилам и увещеваниям здравого смысла. Давид сидел на соломе, прислонившись к стене, в одной рубахе, но… никаких следов пыток я не заметила. Лицо хоть и было испачкано, но визуально абсолютно цело, те части рук и ног, что виднелись тоже были в полной сохранности… выходит, его не пытали? Зачем же тогда он себя оговорил?! Что, черт возьми, здесь происходит…

Как я могу помочь отцу, если не понимаю, что творится, что делать и с чего начать?! Голова гудела как пчелиный рой. От Валенсии толку ноль, конечно. Ее разработчик явно создавал ее впопыхах.

Но одно конкретное решение сейчас точно было:

— Валенсия, с этого момента ты можешь снова вести съемку во дворце.

— Но как же Аскольд, принц запретил…

— А я принцесса! Мы с ним на равных, на минуточку. К тому же, старшая сестра. И я своим высочайшим распоряжением дозволяю отныне снимать все, что здесь происходит.

Лицо поклонилось:

— Слушаюсь, принцесса Стамина.

— Ладно, Валенсия, ступай, мне нужно поесть и подумать. Спасибо за непомощь.

И я махнула рукой.

— Приятного аппетита, принцесса Стамина, — невозмутимо ответило лицо и исчезло.

И только я поднесла вожделенную ложку еще едва теплого супа ко рту, как в комнату вбежала заплаканная Катарина и бросилась мне в ноги:

— Стамина, Давид, мой Давид, его завтра казнят. Только ты можешь помочь, защити его. Я не смогу жить без него.

Ложка не дошла до пункта назначения. Покушала Наташа супчика…

— В смысле твой Давид? Почему это твой?

— Ах, Стамина, я люблю его много лет.

— Подожди, а Серго?

Катарина посмотрела на меня непонимающе:

— При чем тут Серго? Он мой друг. А Давид — это мужчина мечты… Я замуж за него хочу, я детей от него хочу.

Ну давай, Наташа, спроси главное… спроси-спроси, все равно ж не успокоишься, да и лучше сейчас разом все прояснить, чем потом терзаться бессонными ночами. Я набрала воздуха в грудь:

— А Давид что?

— Что?

— Отвечает тебе взаимностью?

Катарина отвела глаза:

— Он очень сдержанный, как настоящий мужчина, мы никогда не говорили с ним об этом, но я же вижу как он смотрит на меня, я чувствую, что он тоже любит меня…

Фууууухххх. Эх, девочка моя… еще дитя дитем. Суп, наконец, заструился живительной влагой по изнывающим стенкам пищевода. Ну это еще бабушка надвое сказала, кто там что думает и чувствует. Выходит, что любовь односторонняя, а значит я могу еще побороться… Да, черт возьми, Наташа, какой побороться?! Дура инфантильная! У тебя дома муж и двое детей, Давида завтра казнят, отец с таким подходом к спасению наверняка умрет и ты больше никогда не вернешься в Бугудонию. За кого ты бороться собралась, тупица?! Поборись лучше за скидочный купон к психотерапевту, чтобы мозги тебе вправил. Соберись, дрянь такая!

— Катарина, — сменила я тон с пытливого на участвующий, — завтра я поговорю с Аскольдом и докажу ему невиновность Давида. Против моих аргументов у брата просто не будет возражений… скорее всего. Давида выпустят…

— Скорее всего? — принялась вытирать слезы девушка.

— Ну ладно, почти наверняка.

— Почти?

— Господи, да отпустят его. Я сказала. У меня есть все доказательства. Не реви. Подумай лучше, как я могу спасти отца. Мне совершенно не с кем посоветоваться. Где дед Пахом?

— Ой, Стамина, он в запое уже вторую неделю. Ходить и говорить толком не может, там нужно обождать.

— Ждать некогда!

Катарина задумалась. И по ее прояснившемуся лицу я поняла, что кажется она нашла решение:

— Я сделаю такой отвар, что он вмиг протрезвеет, тогда и поговорим.

— Катюшкин! — я бросилась к ней с обниманиями. Появилась надежда.

Дед Пахом очень старый и мудрый. И хотя он частенько и валяет дурака, но я сразу поняла, что это всего лишь надежный щит для сложного и ранимого естества. Если он придет в себя, то наверняка придумает в каком направлении двигаться.

— Я пойду с тобой, — тут же заявила я. — Сейчас только суп доем.

— Нет-нет, принцесса, — наотрез отказалась Катарина, — Вы сейчас не в почете в городе, да и мне нужно время, чтобы приготовить снадобье, найти деда и напоить его. Это час-два в лучшем случае. Вам лучше оставаться во дворце — так безопаснее, да и не будете привлекать напрасного внимания.

Девушка была права.

— Только поскорее, прошу тебя, — зачем-то озвучила я очевидные вещи.

Катарина упорхнула, я употребила пищу и стала расхаживать по комнате. Вроде бы как дело налаживалось — с Аскольдом я поговорю по поводу Давида, Пахом подскажет, что делать и все вместе мы как-то поможем отцу. Вместе же проще, тем более, они тут сыздетства, все знают, а что могу я — городская девушка совершенно приземленного и понятного склада ума? Я могу оформить ипотеку, например. Но здесь совсем другие законы. Нужно еще раз повидать отца, может замечу какую-то зацепку, потому что днем с этим Аскольдом совершенно невозможно было спокойно и обстоятельно все осмотреть. Он словно ревниво караулил каждое мое движение.

На город окончательно спустилась ночь, и дворец утопал во мраке. Я незаметно выскользнула из комнаты и, словно мышь, пошуршала в сторону тронного зала, где в неизменной позе тщетно вглядывался в кромешную темноту мой бедный отец.

Как вдруг в районе одного из балконов я услыхала какие-то странные звуки. Я было испугалась, что действительно наткнулась на мышей — боюсь их до ужаса, но звуки были явно более массивные — человеческие. Грабитель вряд ли бы сюда пролез, тогда кто же? Жгучее любопытство взбудоражило мое сознание, я прокралась к стене и аккуратно заглянула.

Несмотря на то что ночь была относительно лунная, толком рассмотреть ничего не выходило. Я заметила как боролись два человека и уже готова была броситься за охраной, как эти двое, наконец, попали под бесстыдный и обличающий свет луны.

О, нет, они не боролись — это была самая настоящая страсть, эти двое жадно покрывали поцелуями друг друга, похотливо шаря руками везде где только можно. Шорох одежд, чавкающие звуки поцелуев, стоны… страсть это всегда хорошо. Я всегда была за здоровую и взаимную страсть двух счастливых людей. Но отнюдь не тогда, когда она касалась двух близких людей, почти родственников.

В свете луны жадно любили друг друга Карнелия и Аскольд.