До самой неизвестности

Катрин Корр, 2020

Что происходит потом, когда два человека совершают ошибку? А может, это не ошибка вовсе? Что, если так и было задумано кем-то? У всего есть свой смысл и свои причины. Все наши планы, решения и действия определенно ведут нас к конкретному результату, суть которого не сразу становится ясна. К чему может привести одна встреча двух совершенно незнакомых, но таких близких людей? К ошибкам, которые ни за что не исправить? Или настоящему чуду, что навсегда свяжет их друг с другом и приоткроет дверь в пугающую неизвестность…

Глава 1

Я замерзаю.

На улице ветрено, дождливо, хмуро. Холодный воздух пропитан неприятным запахом поездов. Дышишь им и задыхаешься. Он, как дым от сигарет, проникает в волосы, в кожу, цепляется за ткань одежды. Такой раздражающий, что хочется вылить на себя несколько флаконов с гелем, шампунем, мылом — да, что угодно, лишь бы это зловоние исчезло.

Мои пальцы заледенели. Я прячу их в карманы парки, сжимаю кулаки, но тепла совершенно не чувствую. Откуда ему браться, когда всё во мне как будто засыпает снегом? Я не могу припомнить такого своего состояния. Паршивого, как будто меня обманули.

Поднимаюсь по серым ступенькам в здание железнодорожного вокзала. Голову не поднимаю, капюшон на мне глубокий. До моего отправления еще полчаса, поэтому если останусь ждать на улице — замерзну насмерть. Останавливаюсь у серо-коричневой стены и сбрасываю на пол свою сумку. Я бы присела куда-нибудь, но здесь в просторном холле нет ни одной скамьи. Они все там, дальше, где уйма всяких ларьков с журналами и сувенирами. Но туда я не пойду. У меня как будто все силы остались в той квартире, где на меня, наконец, снизошло озарение.

Грузовики. Они всегда маячили перед глазами.

«Немецкое качество!» — кричат рекламы.

«Мне нравится имя Кирилл, а тебе?»

Футбол.

Аэропорт.

Сколько еще слов, выражений и деталей вынуждали что-то во мне шевелиться? Мое тело и разум инстинктивно реагировали на всё это. Возможно, что я неосознанно тянулась или притягивала к себе эти подсказки. Почему? Потому что восемь лет назад это был он! Тот, с кем я буду девочкой, с кем мой поганый характер превратится в скромную лужицу. Вселенная как будто специально подбрасывала мне их и явно поражалась моему исключительному дебилизму. О, я не удивлюсь, если там наверху делали ставки на мои решения, выигрывая супер-полироль для своих нимбов, чтобы те сверкали еще ярче, ведь я на протяжении длительного времени просто бездействовала.

«Делаем ставки, ангелочки! Кто за то, что эта глупая смертная свяжется с этим человеком до его свадьбы?»

«Ставлю на то, что она сделает это именно в день его свадьбы! Не раньше, не позже!»

«Но, послушайте, ведь мы засыпали её подсказками и знаками. Ваша ставка слишком точна и маловероятно, что сыграет!»

«Бросьте! Сколько лет мы делаем это, а она все никак понять не может очевидного. Вы ведь и сами знаете, что она притягивает к себе сложности. Она никогда не выберет простой путь, а всегда свернет туда, где полным-полно преград. Поэтому, я и ставлю на столь исключительную точность, ведь этот путь окажется самым сложным и тяжелым!»

А спустя время:

«Надо же! Вы оказались правы! Она сделала точь-в-точь как вы и предсказывали! И теперь в вашем распоряжении нескончаемая супер-полироль для нимба и бальзам-ополаскиватель для ваших крылышек, чтобы они всегда были мягкими и шелковистыми! Еще никто и никогда не срывал такой куш!»

И небеса трещат от оглушительных аплодисментов!

У меня едет крыша. Мне хочется топать ногами, кричать и истерить ведь это всё — какая-то гребаная несправедливость! Так не должно было быть, чтобы я своим крошечным мозгом не додумалась послушать себя, свое сердце и просто написать человеку, к которому меня так непреодолимо тянуло! Ну, неужели так сложно было послать свою долбанутую ответственность, у которой не было еще ни рук ни ног, в самую задницу мира и продолжать общаться с человеком, чей взгляд…

Какой же у него взгляд. Он захватил меня еще тогда, восемь лет назад, и надо было, — Катя! — надо было понимать, что это все не просто так. Я чувствую вибрацию в кармане парки и очень надеюсь, что звонит не мама. Здесь по громкоговорителю объявляют о прибытии поездов и если она услышит этот протяжный голос, то я уже никак не смогу правдоподобно врать. Я слишком устала.

На дисплее телефона фотография Иры.

— Привет.

— Привет, Катюш. Ты как?

Хреново.

— Да пойдет.

— Как твои дела?

Погано.

— Тоже так.

Она молчит, я тоже. В моей голове томится образ Кирилла, вроде бы цельный, объемный, а потом раз — и растворяется в воздухе, как табачный дым. И мне не зацепиться за него, никак не удержать, потому что он — не мой. Потому что я опоздала. Потому что как идиотка полагала, что всё делаю правильно.

— Катюш?

— Мм?

— Ты что, плачешь?

Совсем нет. Даже не думала. Хорошо, что капюшон глубокий и я стою лицом к стене.

— Знаешь, я такая дура… Можно смело сказать, что у меня дефицит серого вещества.

— Эй, ты что… Катюш…

Я шмыгаю носом и безразлично опускаю рюкзак на сумку. Конечно же, тот валится на пол, но я не спешу поставить его ровно.

— Все нормально. Я хочу в поезд уже скорее и лечь спать.

— Увидимся же на днях? Позвонишь мне?

— Конечно. Но не завтра.

— Да-да, как сможешь и захочешь… Если вдруг что — набирай, хорошо? Я приеду.

Мы прощаемся и, снова шмыгнув, я прячу телефон в карман. В моем купе занятым оказывается одно нижнее место, напротив меня. Женщина с деловым видом и кучей бумаг не обращает на меня внимания, а сразу принимается за чтение документов. Должно быть готовится к какой-нибудь конференции. Я расстилаю хрустящее белье и наверное впервые не протираю полочки у своего места, столик, ручки от пыли и микробов, которые всегда приводили меня в ужас. Не помню, чтобы когда-нибудь за все мои многочисленные поездки, я поленилась вскрыть огромную упаковку влажных антибактериальных салфеток и пройтись ими по всему, к чему я так или иначе могу прикоснуться. А сейчас всё равно, появятся ли у меня прыщи от грязи, что соберется на моих пальцах, или будут ли в воздухе летать частички пыли, когда я пошевелю конечностями… Всё равно. Мне сейчас так всё равно.

Подключаю наушники к телефону и отворачиваюсь к стенке, чтобы мое заплывшее от не прекращаемых и тихих слез лицо никому не было видно.

Где я была раньше? Что было в моей голове?

«Значит, так и должно было быть» — слышится мне чей-то голос.

Да черта с два! Как обычно, я просто не туда свернула. Все идут своей дорогой, знают её, как будто уже шли по ней когда-то, а я же частенько сворачиваю не туда. И, пожалуй, тогда, восемь лет назад, меня вообще занесло на чужие земли.

* * *

6 часов назад

После ухода Кирилла я долго лежала на кровати и смотрела в белый потолок. Я слышала как яростно завывал ветер, как громкий рев самолетов пролетал над самой головой. Я замерзала в свитере и теплых носках под легким одеялом. Не будь мои мысли одурманены воспоминаниями о прошлой ночи, я бы точно позаботилась о том, чтобы как можно скорее согреться, ведь стоит мне только промерзнуть хорошенько, как я тут же заболевала. Но я продолжала лежать в постели с окоченевшими от холода пальцами на ногах, ледяным носом и слабой дрожью в теле.

Мне не верилось, что я находилась в Перми. По-прежнему мое сознание отказывалось понимать, что несколько часов назад парень из Шереметьево лежал здесь, рядом со мной и молча смотрел в мои глаза.

О чем он думал? Тогда ли появилось это слабое зарождение сожаления, что я заметила перед уходом в его голубых, но вдруг поникших глазах?

Постаравшись взять себя в руки, я, стуча зубами, приняла душ, а после спустилась в итальянский ресторанчик, что находился на первом этаже соседского дома. Нехотя закинула в себя немного пасты, выпила зеленый чай и изо всех сил старалась не погружаться в свои мысли еще глубже.

«Как ты?»

Несколько минут я таращилась на сообщение от Кирилла, потом долго смотрела на его статус «В сети», почему-то отказываясь верить, что он написал мне и ему было до меня какое-то дело.

«Пойдет. А ты?»

«Так же. Что ты делаешь?»

Я огляделась.

«Спустилась вниз, перекусила. Сейчас обратно пойду».

«Я приеду?»

Мое сердце подскочило к самому горлу. Пару минут назад я совершенно не чувствовала холода, согревшись горячим чаем. А теперь снова…

«Конечно».

«Через 15 минут буду».

Я наспех расплатилась за завтрак и пулей устремилась в квартиру. Невозможно было побороть эту дурацкую дрожь в теле, потому что холод и волнение во мне как будто замутили какой-то зажигательный микс. Я растирала ладони, металась от одного зеркала к другому, выпила два стакана воды и как полнейшая идиотка шептала себе, что необходимо успокоиться и вести себя, как взрослая девочка. Мне не шестнадцать лет, чтобы испытывать такие сверх-эмоции, когда от предвкушения встречи с молодым человеком сносит крышу. Мне двадцать семь. Я взрослая. Уже разведенная. Самостоятельная.

— Взрослая, разведенная, самостоятельная…

Домофон издал громкий звонок, и я, на заплетающихся от волнения ногах, побрела в прихожую. Нажав на кнопку, я открыла все двери и снова, как и вчера, точно трусливый заяц, спряталась за выступом у лестницы, прислушиваясь к доносившимся из коридора звукам.

Когда Кирилл закрыл за собой дверь, мое тело как будто покрылось плотным слоем железа. Я не могла ни двинуться, ни моргнуть.

— Привет, — сказал он мне тихо, обнаружив меня у лестницы. — Ты чего?

— Я тут… Ничего. Привет. — Поставив руки в боки и вцепившись пальцами в бедра, я улыбнулась. — Как… Как дела?

Я чувствовала себя глупо. Мне никак не удавалось сжать челюсти так, чтобы не был слышен стук собственных зубов.

— Хорошо. — Кирилл стоял напротив и снова долго и молчаливо смотрел на меня. Этот взгляд прожигал меня, как сигарета салфетку, я понятия не имела, что творилось в его голове и это несомненно вынуждало тревожиться еще сильнее. Я вообще не понимала, как мне удавалось стоять на собственных ногах, когда всё внутри так сильно вибрировало. — Ты не голодная?

— Нет. Я покушала.

Его руки вдруг сомкнулись на моей талии и притянули меня к себе. Теплые, а потом такие крепкие объятия разломали мое существование в ту секунду на самые щепки. Я обмякла, превратилась в губку, которую смочили водой.

Он поцеловал меня. Мои ласточки разлетелись по комнате, тихонько кружили вокруг нас, пели. Я теряла силы, а потом из неоткуда находила их вновь и так миллион раз, пока в какой-то момент не поняла, что мы снова сплелись на этих белых простынях и не можем оторваться друг от друга. Мое сознание отключалось, когда я чувствовала тяжесть руки на своей шее. Меня неумолимо поглощало, тянуло, засасывало куда-то очень стремительно и я нисколько не противилась этой силе. Я открывала глаза и сквозь мутную пелену видела его взгляд: темный, диковатый, страстный и такой… Родной. Между нами как будто собиралась огромная игрушка Лего и каждая деталь в ней была отточена и идеальна. Мое тело болело, ныло под самой сладкой и плавящей всю меня тяжестью. И зависнув на мгновение в космосе, воспарив над вселенной, я глубоко вдохнула горячий воздух с губ Кирилла и провела пальцем по его щеке.

Не отпускающий меня взгляд светился живостью. Кирилл часто хлопал ресницами, тяжело дышал и смотрел на меня так, словно что-то понял, осознал и не знал, как поделиться этим со мной.

— Всё хорошо? — спросила я шепотом.

Кирилл кивнул.

— О чем ты думаешь? Как будто… Как будто что-то не так.

Я заметила, как уголки его губ чуть поднялись. Он осторожно перекатился на бок, но по-прежнему глядел на меня. Молчал. Моргал. Смотрел.

— Когда ты молчишь, я нервничаю. Лучше скажи мне что-нибудь, но только не делай так… Я как будто что-то не то сделала. То есть… Я давно уже не то делаю.

— Все хорошо.

— Мм. — Я увела взгляд в сторону.

— Не понимаю, что в голове творится.

Наши глаза встретились. Я чертовски не хотела, чтобы его возможное сожаление вновь проникло в мои мысли.

— Да. Есть такое.

— Ты думала, что так будет? Что это произойдет?

— Не знаю… Я только хотела увидеть тебя, чтобы… — я нервно усмехнулась, побоявшись признаться в своих странных желаниях. — Почему ты сейчас приехал?

— Захотел. Я не могу не думать об этом, зная, что ты здесь. В Перми, — уточнил он с легкой усмешкой.

А потом мы снова замолчали. Тишина длилась так долго, что стала ощутимо покусывать кожу. Я перевернулась на живот, подобрав под себя одеяло, и уставилась в голубые глаза.

— Если хочешь сказать мне что-то — скажи, пожалуйста. — Я прочистила горло и заправила прядь волос за ухо. — Я ведь больше не приеду сюда.

— Ты уверена? — вдруг резко спросил он.

— Думаю, да… Всё, что случилось, это очень… Странно и неправильно. Чертовски неправильно, но…

— Но?

Я часто заморгала.

— Ты жалеешь?

Кирилл вдруг улыбнулся и опустил веки.

— Ни капельки.

— Тогда, почему ты так смотришь на меня, словно…

— Словно что?

Я — твоя самая страшная ошибка.

— Я всегда такой, говорил уже. Сдержанный, неразговорчивый. Но это не значит, что внутри меня ничего не происходит. Я просто привык держать все в себе.

— Зачем?

Он пожимает плечами.

— Мне сложно осознать, что ты здесь. И всё, что с этим связано… Это что-то необъяснимое. Мне понадобится время… Понимаешь?

— Конечно, — тихонько сказала я, в сотый раз поспешно прокрутив в голове наше знакомство восемь лет назад и то, к чему оно привело на сегодняшний день. — Мне тоже.

А потом он снова резко поднялся с постели, как и несколько часов назад, оставив меня одну с разбросанными подушками. Задумчивое и отстраненное, его лицо все равно наталкивало меня на мысль о глубочайшем сожалении, что спешит нахлынуть сразу же после падения. Пока он поспешно натягивал на себя одежду, подбирая её с пола, я как зачарованная глядела на его грудь и торс, покрытые густыми темными волосами. Я поймала себя на мысли, что этот парень — реальный мужчина. Тот, что был мифом, а теперь стал реальным. Сильный и глубоко-задумчивый, внешне крепкий и (боги!) мохнатый — как раз то, что делает мужчину — мужчиной. Высокий ростом и собственным «я», что остановившись рядом, покажется, будто вот-вот и он просто разломает вас на части. Такому не получится перечить, да и не захочется, ведь он в миллион раз сильнее и одержать над ним верх не удастся в любом случае. Даже не совершая какие-либо наглядные действия, он будет подавлять. И это давление… Оно делает из меня ту девочку, какой я, разве что в мечтах, могла быть. И Кирилл именно такой.

Черт возьми, это ведь он!

— Кушать не хочешь? — спросил он меня, положив на кровать мои вещи и белье.

— Нет. Ты хочешь, да? Там пицца осталась внизу…

Кирилл молча покачал головой и слабо, но по-доброму улыбнулся.

— Уезжаешь?

Он пожал плечами и с ощутимой грустью усмехнулся.

— Это всё так… Катя, это немыслимо. Я в принципе много не говорю, но здесь вообще слов не подобрать. Что это и…

— Я ничего не прошу у тебя. Не надо объяснять мне что-то, я и так все понимаю.

— Что ты понимаешь?

— Это всё, — с нервной улыбкой оглядела я комнату, — можно обозначить одним матом. Одним словом. Не знаю, как это произошло. Вообще всё! Не только то, что здесь было. А с самого начала.

— Я хотел. Не приехал бы сюда, если бы не желал снова тебя увидеть… Но есть вещи, которые я пока не могу себе объяснить. Во сколько поезд?

— В три. — Хотела добавить слова протеста, мол, не стоит меня провожать и всё такое, но в ту же секунду поняла, что Кирилл и подумать о таком не смел. Я прикусила язык. — Иди вниз. Я оденусь и спущусь.

Кирилл молча кивнул и всё с той же импульсивной резкостью спустился на первый этаж, а я же, погруженная в собственную пучину самых необъяснимых мыслей, небрежно одевалась, не в силах увести взгляд от крошечного темного вкрапления на светлом полу. Ко мне неизбежно подкрадывалось чувство утраты. То неприятное ощущение, когда опаздываешь на рейс или забываешь в номере отеля что-то очень важное, а вернуться уже не можешь. Я тряхнула головой, расправила низ туники и на выдохе спустилась на первый этаж.

Он стоял лицом к широкому окну, и мои глаза не упустили возможность хотя бы пару секунд полюбоваться видом его точеной и крепкой фигуры. Но вдруг Кирилл обернулся и оглядел меня поспешным, но теплым, как летняя ночь, взглядом.

— Всё хорошо?

Я кивнула, остановившись на последней ступеньке. Потом со странным порывом спрыгнула на пол и подошла к столу, чтобы налить в стакан воду. Внезапно крепкие руки обхватили меня со спины и прижали к твердому, но чертовски горячему телу.

В этой колющей тишине я едва не подавилась от переизбытка нахлынувших на меня чувств. Мои челюсти сжимались, мышцы лица ныли, ведь я так старалась не заплакать от этой убивающей меня безысходности. Я знала, что потеряла свой шанс восемь лет назад. Я понимала, что человек, о котором вселенная не давала мне забывать, больше никогда не обнимет меня вот так, потому что я всего лишь оставшийся без внимания малюсенький момент из прошлого, не более. Мы поговорили вчера, мы смотрели друг другу в глаза и оба понимали, что ничего изменить уже невозможно.

Возможность быть с этим человеком навсегда для меня утеряна.

— Я хочу обнимать тебя так, — прошептал Кирилл. Он уткнулся носом в мои волосы и громко задышал. Потом усмехнулся.

Ничего не ответив, я просто развернулась к нему и крепко обняла. Мои пальцы впивались в его шею, нос жадно вдыхал самый теплый и уютный запах на свете, а мое сердце то замирало, то вдребезги разносило грудную клетку.

— Напиши мне, пожалуйста, когда сядешь в поезд.

Я промолчала.

— И когда приедешь в Тюмень.

Я усмехнулась.

— Твой запах — теперь мой самый любимый.

Глубоко-глубоко я заревела.